И ВСЕ-ТАКИ ОДИН

Когда Шарлемань покинул наконец продуктовую палатку, он уже не нашел Джима. Чарльз осмотрелся, заметил Джо и Генри, которые разлеглись на берегу реки подремать, проводил взглядом нескольких гостей Бена, направлявшихся к своим коням, глянул на лагерь полуцивилизованных индейцев вблизи блокгауза. Но все это мало интересовало его.

Стараясь не возбуждать любопытства, он присмотрелся к следам Джима и Матотаупы. Видимо, они и не пытались скрыть, что двинулись на запад. Глубоко вдавленные следы твердых кожаных подметок Джима, отпечатки мокасин Матотаупы, вмятины от неподкованных копыт мустанга создавали непривычную комбинацию.

Предложение Джима было любопытно. Многолетняя, полная всевозможных приключений жизнь на границе и, наконец, последние события с экспедицией, прокладывающей трассу, — всем этим он был сыт по горло. И все-таки он дал согласие Джиму отправиться в те места, где было не менее жарко, чем в экспедиции. Правда, Шарлемань всячески старался убедить себя, что поездка не столь опасна, и он, даже и до разговора с Джимом, намеревался ехать на север и не считал, что это будет увеселительным путешествием. К тому же после встречи в продуктовой палатке поручение представлялось ему в другом свете. Да, рассуждал он, возможно, предстоят опасности, но Шарлемань может… хо-хо… в один прекрасный день стать счастливейшим из счастливых, если сумеет найти золото! Он станет богатым и остаток жизни сможет жить в свое удовольствие — сыт и пьян и нос в табаке. Перспектива мутила рассудок, и шанс казался невероятно огромным. К тому же по складу своего ума он был всего-навсего заурядный охотник, а не детектив.

Мысли о такой жизни доставляли Чарльзу наслаждение, как голодной кунице запах куриной крови. Они даже придавали ему сил. Эти мысли были связаны с новой открывшейся для него возможностью, с тем, о чем рассказал Джим. К тому же Чарльз и раньше кое-что слышал об этом золоте — золоте Блэк Хилса.

Месяц назад Шарлемань услышал о нем от Петушиного бойца — Билла. Блокгауз Беззубого Бена, золото Блэк Хилса, индеец Матотаупа! И об этом же индейце говорил сегодня Джим. Теперь индеец с Джимом ушли из блокгауза и, судя по следам, ушли пешком, взяв с собой вьючную лошадь. Джим поручил Шарлеманю поехать на север к верховному вождю сиксиков и рассказать ему о том, что Матотаупа — убийца, что полиция ищет его и что сиксики могут навлечь на себя кровавую месть белых людей, если будут укрывать Матотаупу. Так это было или не так, но горячее желание Джима порадовать этим сообщением сиксиков показалось Шарлеманю странным. Зачем Джиму надо лишать индейца его последнего приюта у черноногих? Пока ясно одно: Джим решил отправиться с индейцем в Блэк Хилс на поиски золота. «Мой дорогой Джим, ты думаешь, что ты хитер, а я глуп. А может быть, в этот раз окажется наоборот. Я обещал побывать у сиксиков и все им рассказать. Почему же мне не сдержать своего слова? Я получил ружье и лошадь! Но мы еще посмотрим, как пойдет игра и останусь ли я только платным курьером или сам приму участие в этом предприятии».

Окрыленный надеждами, Шарлемань бросился искать Бена, а тот, как назло, в это утро был особенно занят. В одних штанах, босой, с наброшенным через руку одеялом бегал Шарлемань по двору, пока, наконец, не поймал хозяина.

— Знаю, знаю, — бросил ему Бен, не ожидая вопроса. — Коня и ружье? Нашел нового дружка? Нечего сказать, счастье попасть в лапы…

В лапы? Но он же платит?

— Ты получишь коня и ружье. Но пока у меня нет времени. — И Бен хотел уйти.

— Слушай, почему ты сам не хочешь направиться к золотым россыпям? — спросил Чарльз.

Бен побледнел и повернулся к Шарлеманю.

— Что тебе известно об этом?

— Больше, чем ты думаешь.

— Ну, парень! Советую тебе: лучше не суй туда нос.

— Чтобы ты мог сунуть свой и тебе бы никто не мешал?

— Это местечко принадлежит Джиму — не мое и не твое. Впрочем, если хочешь поскорее подохнуть, поступай как знаешь…

— Тебе не повезло?

— Больше чем не повезло. Я был внутри горы. Чертовщина, темнота, вода, тысяча ходов, чуть не потонул… Там-то в потемках я и повстречал Джима. Чудо, что я еще жив. Но я дал ему слово и себе тоже, что больше туда не сунусь.

— Он пока ничего не нашел.

— Вот то-то и оно. Лучше зарабатывать честным трудом.

Шарлемань расхохотался.

— Честным? Ты меня смешишь, мой друг. И неужели ты готов это дело уступить Джиму?

— Он, кажется, прихватил в качестве лоцмана Топа. Так, что ли?

— Сомнительный лоцман. Ну, а если… Послушай, я придумал кое-что, чтобы и нам найти лоцмана.

— Нам? Нет, мой дорогой, я вне игры.

— Ты не хочешь рисковать? Дай мне кроме ружья, коня и ножа еще кожаный костюм и револьвер…

Бен громко рассмеялся.

— И ты исчезнешь?

— Если я что-нибудь найду, я все равно принесу на твои фальшивые весы.

— И где же ты возьмешь себе лоцмана?

— Очень просто. У Топа есть мальчишка… у сиксиков. Вот его-то я и приручу. Доставлю его отцу… Вернее, он сам найдет своего отца. Тогда Джим не скажет, что я пошел по его следу, а Топ будет мне благодарен за спасение мальчишки, ну хоть бы от… воспитательной колонии, куда он мог бы попасть, потому что Топ — его отец — убийца.

— Джим запретил тебе идти с ним?

— Да, запретил.

— Конечно, он с Топом направился в пещеру. Будь же он трижды проклят! Ведь это я свел их, я позволил этому мерзавцу Джиму!…

— Ты осел. Ведь стоит Джиму что-нибудь узнать — и он постарается сам добыть золото, тогда прощай все мечты! Но я повисну у него на хвосте.

— Это мысль. Пошли. Я дам тебе коня, ружье, нож, да еще револьвер и одежду ковбоя, такую, какой ты не видывал. Но держи язык за зубами!

На этом разговор закончился. Шарлемань, хотя и видел уже впереди великолепное будущее, еще не свыкся с мыслями о предстоящем деле. Страх Бена окрасил в мрачные тона его радужные надежды. Он еще раз прошел к тому месту, где начинались следы Джима и Топа. Как просто бы идти по этим следам, но Шарлеманю казалось, что за ним следит Джим. Да, надо еще раз обдумать план, прежде чем принять окончательное решение.

Охотник осмотрел коня, которого предложил Бен, попросил лучшего и получил его. Он надел новое кожаное платье и почувствовал себя в нем преотлично. Это не была одежда для работы, она была отделана бахромой, раскрашена и даже не лишена изящества. Шарлемань хотел бы ружье получше, но в этом пункте Бен оставался тверд. Единственное, чего добился Шарлемань, это некоторого увеличения боеприпасов. Револьвер был подходящий. Итак, Шарлемань был обеспечен всем, что могло пригодиться человеку на диком Западе. И решение было принято.

Было хорошее теплое солнечное утро, когда Шарлемань, | еще раз приведя в порядок свою бородку, сел на коня. От Найобрэры до прерий, расположенных севернее верховьев Миссури, куда держал путь Шарлемань, по прямой было около восьмисот километров. Но Шарлемань не был птицей, он ехал на коне и добывал пропитание охотой. Ему предстояло долгие недели находиться в пути.

Прошла середина лета. Жара стала спадать. Солнце озаряло луга, леса и реки спокойным сиянием. Стали длиннее ночи, а днем рано становились длинными тени. Стада бизонов и мустангов все еще держались на севере, но инстинкт, зовущий на юг, уже беспокоил их. Индейцы готовились к большим осенним охотам, чтобы, когда землю покроет снег, не пришел голод.

Палатки сиксиков, где вождем был Говорящая Вода, находились в еще нетронутых прериях. После осенней охоты на бизонов индейцы собирались вернуться в леса предгорий.

Харка жил со своим другом Сильным Как Олень в типи вождя. Палатка, выделенная им с отцом, не была разбита, да в этом и не было надобности. Женщина, которая вела хозяйство Матотаупы, теперь жила у своих родителей и помогала им.

В палатке вождя Харка чувствовал себя хорошо. С Сильным Как Олень они стали совсем как братья. С утра до вечера мальчики вместе играли, стреляли из лука, охотились и о многом говорили. Ребята поселка приняли Харку как своего.

Когда ниже стало солнце и начала блекнуть трава, все мысли Харки обратились к наступающей осени, и он уже ждал, что скоро вернется отец и принесет ему ружье. Почти каждый день Харке казалось, что вот именно сегодня должен вернуться отец. Засыпая, он думал, что раз уж сегодня отец не вернулся, то обязательно появится завтра. Ожидание становилось невыносимым, и нужно было много самообладания, чтобы не заговорить об отце вслух. Ясно, что и Сильный Как Олень ожидал возвращения Матотаупы. Но, хотя мальчики были все время вместе, никогда Сильный Как Олень не упомянул о том, что Харка — дакота, что отец его изгнан из племени. Часами сидели они, думая об одном и том же, но не произнося неосторожных слов. И может быть, это было лучшим проявлением их дружбы.

Мудрый Змей захотел перед большой осенней охотой отправиться на факторию старого Абрахама, чтобы купить припасы для своего ружья. Хромой Волк и Темный Дым пожелали сопровождать Мудрого Змея. Они хотели познакомиться с факторией, а может быть, тоже надеялись раздобыть себе огнестрельное оружие. Когда об этом шел разговор, Сильный Как Олень подошел к вождю-своему отцу — и спросил, не сможет ли Харка сопровождать воинов на факторию, ведь там что-нибудь можно услышать о Матотаупе. Харка понимал язык белых людей, он мог быть переводчиком, а кроме того, мог бы послушать, о чем белые люди говорят между собой.

Эти аргументы Говорящая Вода не мог не принять во внимание. Он понял и сокровенные мысли своего сына, оценил дружбу мальчиков и разрешил обоим поехать.

Харка решил отправиться на своем Сером. Небольшая группа передвигалась быстро. Уже на четвертый день привычные глаза индейцев различили на горизонте факторию, и вскоре после полудня всадники достигли ее.

На фактории и в ее окрестностях за прошедшие месяцы почти ничего не изменилось. Уровень воды в озере за лето несколько понизился. Трава пожелтела. Приезжих было немного, так как осенняя охота еще только предстояла. Трое воинов-сиксиков и оба мальчика проехали к палисаду и через ворота — во двор.

Старый Абрахам, который в эти дни был не слишком занят, вероятно, давно их заметил и приветствовал мужчин и мальчиков у первого блокгауза. Так как перед ним были индейцы, он не говорил лишних слов. Он прекрасно знал привычки и обычаи своих гостей. Прибывшие не захотели разместиться в блокгаузе, как и большинство приезжающих сюда индейцев, они расположились со своими конями на берегу озера. В эти последние летние дни еще вполне можно было обойтись без крыши над головой.

У озера расположились ассинибойны и даже черноногие, но из другого рода. Однако дакота тут не было, и не приходилось опасаться, что кто-нибудь похитит Харку.

Мудрый Змей выбрал на берегу подходящее место. Коней напоили, стреножили и пустили пастись. Приближался вечер, мальчики набрали хворосту и разожгли огонь. Еда у них была с собой, да по дороге подстрелили еще несколько степных курочек; теперь их ощипали и начали поджаривать, Мудрый Змей не собирался с первого дня начать разговор со старым Абрахамом о зарядах: кто хочет вести торговлю, должен иметь не только товары, но и терпение. Мудрый Змей привез для обмена несколько отличных горностаевых шкурок.

Воины и оба юноши сидели у костра и ужинали. Потом воины закурили. Юноши спустились к самой воде и смотрели, как крутилась вверху мошкара.

Вечернее солнце, осветив зеркало озера, сделало его перламутровым.

Казалось, что юноши заняты озером и мошкарой. На самом деле они разглядывали все, что могли охватить взором. Они увидели, как старый Абрахам вышел из ворот и стал осматривать берег озера, точно искал кого-то. Потом он медленно побрел вдоль берега, как будто просто прогуливаясь, и так дошел до сиксиков. Тут он остановился, вытащил маленькую трубку, набил ее, раскурил и затянулся.

— Добрый вечер, — произнес он.

Индейцы промолчали, однако смотрели на хозяина и торговца уважительно.

— Ну как, тебе хорошо среди сиксиков? — спросил старый Абрахам Харку.

— Да.

— Жаль, твой отец не смог здесь остаться. Он был джентльмен. Как Томас говорил, гран-сеньор. Жаль…

— Yes, — ответил Харка без всякого выражения на лице.

— М-да. Ты уже большой и можешь один шагать по жизни. М-да.

— Yes, — ответил Харка так же спокойно и безразлично, как будто бы Абрахам спросил его, хороша ли дорога, благополучно ли они добрались.

— И все же жалко, — снова заговорил Абрахам. — У него были доллары… Я его очень хорошо обслужил… Но чего нет, того нет. Это так.

— Yes.

— Вы, наверное, прибыли, чтобы узнать, где твой отец:

— Но ведь и ты не знаешь, старый Абрахам. — Харка сохранил спокойствие, но у него появилось предчувствие что у Абрахама есть кое-какие сведения о Матотаупе и они не так хороши, как Харка надеялся.

— Нет, не знаю. Трудно предположить, что произошло далеко на юге, в Блэк Хилсе, — сказал Абрахам.

При слове «Блэк Хилс» Харка почувствовал беспокойство. Он не ответил старому Абрахаму, а перевел сначала его слова своему другу, Сильному Как Олень. Потом он снова посмотрел на Абрахама, стоящего перед ним с трубкой. Будь Абрахам индейским воином, Харка давно бы из уважения к нему поднялся, но в разговоре с хозяином и торговцем он остался сидеть, так как и поведение Абрахама, и вопросы, которые он задавал, показались Харке недостаточно почтительными по отношению к индейцам.

Пока Харка переводил слова Абрахама Сильному Как Олень, он соображал: Абрахам, видимо, знает, что Матотаупа поехал в Блэк Хилс. Надо проверить. Если отец направился в Блэк Хилс, значит, у него были основания, — видимо, ему стало известно, что там и Тачунка Витко. Откуда же эти известия?

— Старый Абрахам, кто сказал моему отцу, что Тачунка Витко в Блэк Хилсе? — спросил он.

— Ах, вот ты о чем! Ему никто этого не говорил. Во всяком случае, здесь — никто. Обычно Фред утверждал, что Тачунка Витко где-то у реки Платт, там, где индсмены борются против постройки железной дороги.

Харка поднялся. Он был такого же роста, как и Абрахам, хотя был всего только юношей,

— Кто это — Фред?

— Ты его не знаешь? — Абрахам пошевелил пепел в трубке. — Твой отец с ним хорошо знаком и называет его Джимом.

— Джим? — Харка почувствовал, что кровь прилила к щекам. — Он встретил здесь моего отца?

— Встретил. Они отсюда уехали вместе.

— Мой отец хотел поехать вместе с Томасом и Тэо…

— Но он этого не сделал. Близнецы уехали много раньше.

— Почему старый Абрахам думает, что мой отец не вернется сюда? Он мертв?

— Нет, мой мальчик. Этого не знаю.

— Кто сказал, что мой отец поехал в Блэк Хилс? Джим ведь говорил, что Тачунка Витко у реки Платт?

— Пфа! Ты прав. Вот поэтому я и пришел к тебе. Там в блокгаузе сидит один… он твоего отца встретил в Найобрэре.

— Кто?

— Известный охотник. Его зовут Шарлемань. Долго был на канадской границе. Потом спустился на юг к строителям железной дороги, но здесь у него, как он говорит, пошло все вкривь и вкось. Какие он только не рассказывал истории! И он не раз упоминал имя Топа. Вот тут-то мне и пришла мысль — пойти к тебе.

— Как долго этот охотник пробудет здесь?

— Завтра будет…

— Я попробую завтра с ним поговорить.

— Ты терпелив. Неужели не хочешь сегодня узнать о своем отце? Пойдем со мной в блокгауз, я познакомлю вас. Сейчас вечер, и у меня есть время. Завтра у меня будет много работы.

— Я спрошу Мудрого Змея.

— Хорошо воспитаны вы, молодые индсмены.

Харка объяснил Мудрому Змею положение дел. Воин решил, что он вместе с Харкой пойдет в блокгауз. Абрахаму, кажется, это не очень понравилось, но он не стал возражать, проводил обоих и, как хозяин фактории, вместе с ними вошел в дом.

В чисто содержавшемся помещении было занято всего несколько столов.

Абрахам направился к одному из них, стоящему у стены, где сидел одинокий гость, высокий мужчина лет тридцати, который выделялся не только своей козлиной бородой. Его одежда из тонкой кожи, отделанная бахромой, была отличного качества и более яркой, чем обычно носят ковбои и охотники. Перед ним стояла пустая кружка, щеки его были красными, глаза блестели.

— Абрахам, — крикнул он, — кого ты привел ко мне? Неужели это возможно? И это сын моего спасителя, сын Матотаупы?!

— Именно его я привел к тебе, Шарлемань.

Абрахам представил также Мудрого Змея, и все трое сели к столу.

— Ну, спрашивай, — прошептал старый Абрахам Харке.

Харка раздумывал. Он был поражен, что так легко может получить сведения об отце. С другой стороны, ему казалось, что его ожидают неприятные известия, и юноша сделал усилие, чтобы взять себя в руки и держаться спокойно.

— Почему Шарлемань называет моего отца спасителем? — спросил он.

— О, это была чертовски неприятная ситуация. И работал в железнодорожной изыскательской партии. Это далеко на западе, между Северным и Южным Платтом.