Сыновья Большой Медведицы (№2) - Топ и Гарри

— Есть еще многое, о чем тебе надо как следует подумать, — продолжал Тачунка Витко. — И когда твои мысли придут в порядок, и когда ты наконец поймешь, что твой отец виновен, тогда ты придешь в наши палатки…

Рогатый Камень вернулся в типи вождя Горящая Вода и при колеблющемся свете очага увидел гостя. Это был высокий индеец, в волосах которого поблескивала седина.

Молодой воин остановился у входа. Гость медленно повернул голову. Отец с сыном узнали друг друга. Глубокие морщины появились на лице Матотаупы, глаза у него провалились, но в его широкой фигуре еще чувствовалась необычная сила. Рядом с Матотаупой у очага сидели Горящая Вода и Гром Гор.

— Ну вот, мой сын, — сказал Матотаупа, и сын узнавал и не узнавал голос отца, потому что за последний год он стал еще более хриплым, — ты пришел из палатки Тачунки Витко и ты, наверное, уже слышал, что я нарушаю мир во время праздника.

— Да.

Горящая Вода пригласил молодого воина занять место у очага. Сын Матотаупы с трудом сделал несколько шагов и медленно опустился на землю.

Матотаупа поднялся.

— Верховный вождь сиксиков ждет меня, — сказал он вождю Горящая Вода, распрощался и вышел.

Горящая Вода посмотрел на Рогатого Камня. Он ничего не сказал, ничего не спросил, а только потушил очаг, как бы говоря, что время ложиться спать. Каждый пошел на свое место.

Когда наступило утро, Гром Гор ни словом не обмолвился относительно событий прошедшего вечера. Они вместе купались, вместе вернулись в палатку, вместе готовились к состязаниям юных воинов, состязаниям в беге и стрельбе.

Гром Гор и Рогатый Камень входили в группу сиксиков. Среди дакота наиболее сильным бегуном был сын Антилопы. Рогатый Камень знал этого бегуна, знал, что за первое место предстоит тяжелая борьба.

— Сыну Антилопы нельзя дать вырваться, тогда нам его уже не догнать, — сказал Рогатый Камень своему другу.

— Я не смогу бежать со скоростью ветра, — спокойно ответил Гром Гор.

— Я тоже не могу. Но я должен прийти первым, нельзя мне сегодня оказаться хуже него.

Двенадцать молодых воинов, по четыре от каждого племени, шли к месту состязаний. Каждое племя выставило и своих судей. Собрались многочисленные зрители. Когда был дан сигнал, Рогатый Камень тотчас же устремился за своим главным соперником, чуть не наступая ему на пятки. Для этого ему пришлось напрячь все свои силы. Сын Антилопы понял тактику своего противника и с самого начала стал наращивать скорость, чтобы оторваться от него. Оба вырвались вперед, и это неудивительно: помимо борьбы за первенство в беге ими руководило и что-то другое, ведь Антилопа-отец был убит в своей палатке стрелой Матотаупы…

Скоро всем стало ясно, что главные соперники — Рогатый Камень и сын Антилопы. Бегуны напоминали несущихся мустангов: сверкали на зеленом фоне прерии их лоснящиеся тела, мелькали длинные мускулистые ноги. Сын Антилопы чувствовал, что Рогатый Камень не отстает от него ни на шаг. Под неистовые крики зрителей они достигли поворотного пункта. Рогатый Камень все еще был позади. Сын Антилопы и на повороте пытался увеличить скорость, но тут путь был не очень ровный — и он споткнулся. Он не упал, он даже не повредил ноги, только сбился темп его движения на очень короткое время. Но этого оказалось достаточным, чтобы Рогатый Камень под восторженные крики сиксиков обогнал сына Антилопы.

Нет, еще не выиграл Рогатый Камень этого состязания, но когда он перестал видеть перед собой сына Антилопы, силы его словно возросли. А сын Антилопы уже не мог ни на один шаг приблизиться к обогнавшему его сопернику.

Рогатый Камень прибежал первым. Всего на два шага отстал от него сын Антилопы. Оба упали на траву и хватали ртом воздух…

Рогатый Камень стал победителем. Вместе с Громом Гор он пошел в палатку. Гром Гор прибежал третьим и искренне радовался успеху друга.

— То, что сделал я, мог бы сделать и ты, — сказал ему Рогатый Камень. — Ты только недостаточно хотел этого…

Самым значительным событием дня было состязание в стрельбе. Стрельба из лука завершала одиночные соревнования индейцев-охотников, ведь, в конечном счете, именно попадание в цель давало охотничью добычу. Это состязание служило своего рода экзаменом молодого воина: сумеет ли он обеспечить себя, стариков, женщин и детей, готов ли он к борьбе за жизнь?

Было подготовлено двенадцать щитов, и двенадцать воинов держали щиты, а другие двенадцать стреляли. Потом менялись местами. Рогатый Камень и Гром Гор по очереди держали друг другу щит. Оба попали в цель. Это заняло очень мало времени. Оба захотели посмотреть на стрельбу других воинов, а может быть, и помочь кому-нибудь держать щит. Кто-то из ассинибойнов попросил держать щит Грома Гор. Кто-то с такой же просьбой обратился к Рогатому Камню. Он повернулся и увидел перед собой дакота. Это был Шонка, который с детских лет ненавидел Харку. Он совал ему в руки щит. Пришлось взять щит, хотя это показалось Рогатому Камню очень странным. Он встал рядом с другими и держал щит так же, как и все, прикрывая им грудь и плечи и наблюдая за стрелком. Шонка целился стоя, как и было предписано. Целился он необыкновенно долго, словно был очень неуверен. К Шонке подошли вождь Горящая Вода и Тачунка Витко. Шонка, казалось, колебался, он опустил лук, затем неожиданно поднял его и выстрелил. Рогатый Камень увидел, что стрела летит выше щита прямо в глаза. Он быстро отклонил голову, и стрела, пролетев над щитом, воткнулась в траву. Кругом раздался хохот, потому что стрелы воинов, если и не попадали точно в цель, все же не пролетали мимо щита.

— Он отодвинул щит, чтобы я не попал, — сказал Шонка вождям.

Рогатый Камень подошел и бросил щит Шонке под ноги.

— Я попрошу вождей разрешить тебе еще выстрел. Но чтобы ты не мог попасть туда, куда хотел попасть, щит тебе пусть держит другой. Ты не побоялся оказаться плохим стрелком, лишь бы убить меня.

Рогатый Камень отошел, но он слышал еще слова Тачунки Витко:

— Твой поступок, Шонка, не делает чести дакота. Возьми свой щит, стрелы и скройся в палатке. Чтоб глаза мои тебя не видели!

На следующий день состоялись игры девушек. Сияло солнце, синели на востоке Скалистые горы. Было около полудня, когда на месте, отведенном для торжества, собрались матери и бабушки, братья и сестры, молодые воины и почтенные отцы.

На праздничную площадку парами вышли девушки. На них были богато расшитые одежды, ожерелья из раковин. Девушки дакота по обычаю покрасили пробор на голове красной краской. Их пристально разглядывали со всех сторон, и они шли с опущенными глазами. Посреди площадки лежал окрашенный в красный цвет камень и были воткнуты в землю две стрелы. Каждая девушка, прежде чем занять место в кругу, касалась рукой камня и стрел.

Рогатый Камень, Гром Гор, как и все воины, наблюдали за девушками через головы матерей и бабушек.

Первая девушка назвала имя своего отца, потом — свое имя, рассказала, как она жила в палатке родителей, как обрабатывала кожи, шила платья, как в ту зиму, когда не было известий от отца, она с ножом в руках сражалась с голодной пумой, она даже показала руку в шрамах от когтей зверя. Ее рассказ всем понравился. Два воина и две пожилые женщины вышли вперед и сказали похвальные слова об этой гордой и прилежной девушке.

Потом говорила Ситопанаки. Ее речь была простой и ясной, она даже сопровождала слова жестами, чтобы ее поняли дакота и ассинибойны. Как об особом событии она рассказала о том, как вместе с большой черной собакой она разыскивала зимой маленького брата, который убежал далеко от лагеря и был засыпан сорвавшейся с гор снежной лавиной. Ситопанаки отыскала малыша, выкопала его из-под снега. Жрец вернул мальчику жизнь.

Вождь Горящая Вода подтвердил рассказ дочери. Бродящий По Ночам — сын Мудрого Змея — громко расхваливал Ситопанаки за ее усердную работу, за ее смелость.

— Ноги ее легки, а руки быстры, — сказал он. — И ни один воин не может похвастаться, что она подарила ему больше взглядов, чем другим. Счастлив будет тот, кто приведет ее в свою палатку.

Выскочила вперед Насмешливая Синица и от всего сердца подтвердила похвалы Бродящего По Ночам. На этом обсуждение Ситопанаки закончилось. Гром Гор посмотрел на свою мать, которая была явно разочарована: какая бы честь была для ее дочери, если бы выступил Рогатый Камень, победитель состязаний праздника. Но Рогатый Камень стоял не шелохнувшись.

Девушки продолжали рассказывать о своей жизни. Уинона была последней. Шонка зашевелился. Заметив это, Рогатый Камень взглядом поманил Грома Гор поближе к кругу девушек.

— Мое имя — Уинона, — начала девушка. — Мой отец — Матотаупа. Я живу в палатке рода Медведицы племени оглалла, принадлежащего к тетон-дакота. Моя мать убита. Меня вырастила бабушка — Унчида. Она научила меня всему, что должна уметь и знать девушка.

Слушатели ожидали, что Уинона расскажет что-нибудь, что делало бы ей честь. Но она на этом закончила.

И тогда выступил Чотанка, с палаткой которого Уинона приехала на праздник.

— Унчида научила Уинону не только выделывать шкуры приготавливать мясо, строить палатки, шить одежды и вышивать их. Уинона знает лечебные травы, знает, где их найти. Она может лечить раны, и под ее руками заживает то что не могло бы зажить. Она двух наших воинов — меня и Старого Ворона — спасла от смерти, когда белые люди тяжело ранили нас своими выстрелами.

Эта речь произвела впечатление, ведь искусство лечить раны имело большое значение для охотников и воинов.

Вышел Шонка. Перед этим он шепнул несколько слов одному из воинов дакота.

— Чотанка, — начал Шонка, одетый в богато расшитый костюм, с отличительными знаками воина, — Чотанка, ты говоришь, как хороший отец, о девушке Уиноне, но ты не все о ней сказал. Скажи же, где была Уинона в ночь перед началом нашего торжества?

Этот вопрос вызвал волнение: многие готовы были возмутиться необоснованным подозрением, иных уже разобрало любопытство, не совершила ли эта девушка в мехе белого бизона чего-нибудь недозволенного.

— Уинона спала в моей палатке, ты, змеиный язык! — резко крикнул Чотанка.

Рогатый Камень смотрел на сестру. Она оставалась совершенно спокойной.

Шонка подозвал к себе воина, с которым только что шептался.

— Это — Кровавый Томагавк, — сказал он, — он может сообщить, что видел.

— Чотанка, — начал этот воин торжественно. У него был резко выраженный горбатый нос и низкий лоб, он принадлежал не к роду Медведицы, а к другому роду дакота. — Мои глаза видели, как Уинона ночью, перед началом нашего праздника, покинула палатку. Она ушла в прерию и долго оставалась там.

— Это неправда, — сейчас же возразил Чотанка. — Уинона?

Девушка не промедлила ни мгновения:

— Это правда.

— Где ты была? — воскликнул Чотанка.

Девушка не отвечала. Слушатели молча посматривали друг на друга. Шонка злобно ухмыльнулся. Дочь изгнанника была выставлена на позор перед вождями, перед воинами, перед женщинами трех племен! Ее прекрасная праздничная одежда теперь больше ей не нужна, ни к чему теперь и ее умение исцелять раны. Еще мгновенье — и сам Чотанка прикажет ей с позором удалиться из круга.

Уинона молчала.

И тут Рогатый Камень вышел вперед, в середину круга, чтобы его видели все.

— Моя сестра Уинона встретилась со мной в ночь перед началом праздника.

Словно порыв штормового ветра хлестнул по людям. И снова наступила тишина. Уинона только немного пошевелила рукой.

— О-о! — Шонка снова обрел речь. — Это ты, Харка, которого теперь называют Токей Ито? Я понимаю, что ты хотел бы помочь своей сестре! Но чем ты докажешь, что был ночью в прерии?

Рогатый Камень медленно подошел к Шонке и остановился шагах в пяти от него.

— На тебе роскошный костюм вождя, — сказал он негромко. — Ты, верно, совершил много великих дел! И если уж ты, Шонка, воин, с которым можно вести разговор, я докажу тебе, что был ночью в прерии. Но скажи мне сперва: где скальпы убитых тобою врагов?

— Мы собрались на танцы девушек, а не на состязания воинов… Я видел двадцать четыре зимы… — произнес Шонка и замолк.

— Двадцать четыре зимы ты видел — и ни одного убитого врага? Понимаю, ты мирный человек и не хочешь поднимать на врага нож. Зато ты охотно сражаешься с девушками и твое оружие — ложь. Но берегись! Это тоже может оказаться опасным! У девушек есть братья, отцы, и ты заметил это слишком поздно. Разрешите сказать Грому Гор…

Гром Гор вышел вперед.

— Рогатый Камень в ночь перед началом праздника выезжал в прерию и утром вернулся в палатку. Это правда.

Окружающие были удовлетворены. Девушка, умеющая врачевать раны, и Рогатый Камень, воин, победивший в состязаниях, нравились всем. Слова Грома Гор вызвали шумное одобрение.

Шонка отступил. Шестеро ярко раскрашенных распорядителей достойно приняли клеветника, насовав ему тумаков и зуботычин. Глашатай объявил от имени верховных жрецов вождей, что все девушки выдержали испытание и могут принять участие в танце.

До вечера веселились молодые люди трех племен. Насмешливая Синица, как всегда, не удержалась, чтобы не посмеяться над Бродящим По Ночам, но никто в смехе не таил зла, и молодые люди тоже могли отвечать девушкам острым словом.

Вечером Гром Гор сопровождал Ситопанаки к отцовской типи. Он был весел, но девушка оставалась серьезной.

— Твой друг родился дакота, — сказала она, — остался им и будет дакота…

Едва рассвело, а сиксики, ассинибойны и дакота уже собирались на любимое зрелище — представление минувших событий.

Горящая Вода сообщил, что с утра будет показана охотничья хитрость Матотаупы. Затем будет представлен побег Тачунки Витко.

Рогатый Камень поспешил на условленное место, где уже был разложен костер и ждал отец. Матотаупа и его сын прекрасно владели собой. Никто бы не мог сказать, что для них теперь так необычно сидеть вместе у костра и вести спокойную беседу.

— Там пятьдесят воинов ассинибойнов, отец! — громко произнес Рогатый Камень.

— Но я — Матотаупа.

И он стал сейчас прежним Матотаупой. Его глаза горели, непреклонная воля выражалась на его лице, спина его распрямилась, он гордо озирался по сторонам. Он посмотрел на сына, как смотрел когда-то давно, и Рогатый Камень сначала отвел глаза в сторону, потом глянул отцу в лицо и уже больше не отводил взгляда.

— Ты и должен быть Матотаупой, — тихо произнес он, — ничего больше мне и не надо.

Игра началась.

Наибольший успех у зрителей вызвал момент, когда Матотаупа, то подражая мычанию бизонов, то издавая военный клич дакота, увел ассинибойнов далеко от стада и скрылся. Громкими криками зрители выражали восхищение проделкой Матотаупы, а дакота еще раз поняли, какого воина потеряли.

Миновал полдень. Во время перерыва между представлениями к Рогатому Камню подошел юноша дакота и сообщил, что Тачунка Витко ждет его и хочет вручить ему ружье, которое сыграло в свое время большую роль. Рогатый Камень попросил Грома Гор пойти с ним. Молодые воины подошли к группе верховных вождей. Тачунка Витко вышел им навстречу. В руках у него была двустволка, которая до сих пор оставалась вполне современным оружием. Рогатый Камень узнал мацавакен. У него было странное чувство, когда он снова взял в руки ружье, подаренное ему Рэдом Джимом, человеком, который когда-то вызывал у мальчика восхищение.

Глашатай объявил о начале нового представления. Тачунка Витко и Матотаупа дали слово, что они преодолеют взаимную неприязнь и не нарушат спокойствия праздника. Вот почему оружие у них не отбиралось.

Восторженными криками сопровождалось единоборство вождей, которое, как и много лет назад, проходило с таким же упорством и напряжением сил. Матотаупа тяжело дышал. Ему эта игра доставалась значительно труднее, чем когда-то подлинная борьба, и если бы Тачунка Витко действовал теперь по-серьезному, он бы оказался победителем, прежде чем подоспели пятеро сиксиков. К концу сцены, лицо Матотаупы осунулось.

Действие следовало за действием. События разыгрывались так естественно, что зрители невольно воспринимали их, как самую неподдельную реальность. И не только у мальчиков горели щеки…

И снова наступил вечер. До появления первых звезд люди не расходились по палаткам и продолжали спорить о том, что бы произошло, если бы на помощь Матотаупе не подоспели пятеро воинов сиксиков, на чьей бы стороне была тогда победа. И даже девушки рассуждали о том, как был взят в плен и убежал Тачунка.

На следующий день в качестве заключения торжества предстояла культовая жертва Солнцу…

С наступлением темноты во многих палатках уже раздавалось пение обрядовых песен, которые вождям и воинам предстояло петь всю ночь, чтобы торжественно встретить наступающий день жертвы Солнцу. Звуки были тихими и мягкими. И дети приутихли, но не от усталости, а от того таинственного настроения, которое все больше и больше овладевало людьми.

Перед палаткой сиксиков лежал длинный ствол пихты для культового столба.

Послышался топот копыт. Молодые всадники привезли издалека пихтовые и еловые ветки. Старейшие и высокоуважаемые женщины принялись делать из них невысокую изгородь вокруг культовой площадки. А в ночи над прерией разносилась песня Солнечного танца сиксиков:» Хе, хе, хей, хо… хей…«

Когда Рогатый Камень и Гром Гор поели, Горящая Вода сообщил, что ночь молодые воины должны провести со жрецом.

Кровные братья пошли к жрецу. В полутьме его палатки их охватило какое-то особое благоговение. Это был мир жреца. Таинственная сила этого человека воздействовала на каждого, кто был воспитан на вере в духов.

Жрец долго молча смотрел на них, шевеля губами, потом спросил Рогатого Камня:

— Ты дакота?

Рогатому Камню однажды уже был задан такой же вопрос, и он не смог на него ответить. Молчал он и на этот раз.

— Ты сиксик?

Молодой воин только плотнее сжал губы.

— Кто же ты?

Рогатый Камень уже дважды в своей жизни молчанием отвечал на этот вопрос. Молчал он и сейчас.

— Было бы лучше, если бы ты не проходил Танец Солнца. Ложь равносильна смерти — так справедливо говорят наши старые и умудренные опытом воины из союза людей» Которые говорят только правду «. Ты слышишь?

— Я слышу.

Рогатый Камень смотрел на жертвенный нож.

— Перед тобой целая ночь, — снова заговорил жрец. — Продумай до конца то, что ты еще не продумал, вернись к правде. Как только кончится этот праздник, томагавк войны между воинами сиксиками и воинами дакота будет вырыт. Мне сказали об этом духи. У большого и торжественного праздника будет злой конец. На чьей стороне с открытым сердцем ты будешь сражаться, говори! Ты меня не обманешь.

— Отныне никогда никто не заставит меня бороться с краснокожими, к какому бы племени они ни принадлежали. Оцеола, Понтиак и Текумзе любили всех краснокожих людей и вели их на борьбу против белых. Сердце велит мне поступать так, как и они.

— Ты уклоняешься от прямого ответа, — сказал жрец, и голос его стал холодным. — С кем будешь ты, когда дакота и сиксики будут убивать друг друга?

Рогатый Камень молчал.

— Откажись от жертвы Солнцу, потому что Солнце чисто и требует только правды.

Рогатый Камень продолжал смотреть на огонь и каменный нож.

— Ты не допускаешь меня? — спросил он наконец.

— Я не настаиваю на встрече с Большим Солнцем. Оно будет тебя жестоко испытывать, каков ты есть, и кто знает, может быть, твоя жертва не будет принята.

Рогатый Камень дотронулся руками до вампума.

— Я принесу жертву.

Было слышно дыхание жреца.

— Пусть будет так. И я прочитал послание Оцеолы на твоем вампуме. Там те же мысли, которые ты сейчас высказал, но они не для нас. Они только введут в заблуждение наших воинов и ослабят их волю в борьбе.

Больше ничего не сказал жрец, и прошло еще какое-то время в молчании, пока жрец не подал знак ложиться спать. Оба воина подошли к расстеленным одеялам и улеглись.

Жрец позвал своего помощника и приказал ему раздуть очаг. В ночь перед принесением жертвы огонь должен гореть ярко.

Часа в четыре пополуночи, когда над землей занялся рассвет, юноши вместе со жрецом покинули типи. Они были обнажены, без единого украшения. Только пояса были на них. Несмотря на неодобрительный пристальный взгляд жреца, Рогатый Камень прицепил к поясу вампум Оцеолы.

Глашатаи обежали лагерь и сообщили решение жрецов трех племен о том, как будет проходить обряд. Обоим приносящим жертву предстояло с восхода смотреть на солнце, а вечером испытание должно завершиться Танцем Солнца. Юноши, сопровождаемые жрецом, подошли к столбу. Столб был выкрашен в черный цвет. Воины и вожди образовали первый круг около жертвенной площадки. Их лица были радостны и торжественны: они вспоминали собственную молодость, вспоминали, как в свое время сами проходили такое испытание. Горящая Вода и Матотаупа улыбались. Никто не сомневался, что их сыновья — Рогатый Камень и Гром Гор — достойно исполнят Солнечный танец.

Несколько позади мужчин расположились женщины и дети. Среди девушек была и Уинона. Взгляд ее был гордый. Она не смотрела на брата: она знала, что он не может сейчас ни на кого смотреть.

Жрец перед началом обряда своим низким голосом пропел благодарственную песнь сиксиков Солнцу, и воины подпевали ему.

По окончании пения на жертвенной площадке за ограждением из еловых веток разожгли небольшой костер, там же были разложены орудия жреца и ремни.

Гром Гор преклонил колена перед жрецом. Жрец жертвенным ножом сделал по два надреза на груди юного воина, сначала справа, потом слева, затем оттянул кожу и продел короткие ремни. Концы ремней он крепко связал узлом. Лицо юноши даже не дрогнуло.

К свисающим на груди петлям жрец прикрепил длинный ремень, другой его конец он привязал к столбу. Потом жрец повернулся к Рогатому Камню, и, когда тот опустился на колени, он проделал с ним как будто бы то же самое. На самом деле надрезы ножом он сделал более глубокие. Рогатый Камень знал, что ему предстояло.

Оба юных воина отклонились так, что под тяжестью их тела ремни натянулись. Из ран струйками потекла кровь. Юноши обратили взоры на лучи восходящего солнца.

Участники торжества радостными криками ознаменовали начало жертвоприношения. Раздались выстрелы, и поднялись облачка дымков. Доносились тревожные глухие удары барабана, зрители кричали, свистели в свистки. Волны этих звуков обнимали двух приносящих жертву юношей, и они уже не чувствовали себя один на один с болью, которая начинала пронизывать тело.

Потом по знаку жреца все шумы стихли. Молча стояли все вокруг. Первые часы для юношей были самые легкие — они были еще полны сил, а воздух еще не успел прогреться. Но солнце поднималось. Все больше нагревались воздух и земля. Раны болели сильнее и сильнее. Глаза, ослепленные лучами солнца, воспалились. Пылал лоб, все тело ныло от жары. Боль от натянутых ремней распространилась на плечи и руки, охватывала все тело.

Когда солнце перешагнуло зенит, воздух стал горячим. Во рту пересыхало, язык прилипал к нёбу, жажда, усиленная потерей крови, становилась невыносимой…

Солнце медленно склонялось к горизонту. Становилось холоднее. Оба приносящих жертву были измождены. Дыхание их стало частым.

Вожди и жрецы, многие воины и даже некоторые женщины скоро поняли, что Рогатый Камень по какой-то непонятной причине крепче прикован к жертвенному столбу. И никто не сомневался, что так хотел Великий и Таинственный или Большое Солнце. Жрец в глазах воинов и женщин был только рукой Великого и Таинственного. Значит. то, что произошло, было велением духов.

Уинона стояла позади круга на небольшом возвышении, что позволяло ей хорошо видеть жертвенную площадку. Ее щеки были серыми, как туман осени. Она ничего не видела, кроме черного жертвенного столба и приносящих жертву. Солнечный диск уже коснулся вершин гор, кровавыми отсветами покрылось небо, когда Уинона почувствовала, что кто-то встал рядом с ней. Это была Ситопанаки.

Жрец подал знак последнего испытания. Оба молодых воина как бы очнулись от забытья и стали танцевать в честь Великого Солнца. Они прыгали вокруг столба, извивались, резкими бросками тела изо всех сил натягивали ремни, чтобы оборвать кожу и освободиться. По ритуалу обряда узлы ремней нельзя было развязывать и кожу нельзя было разрезать, ее нужно было разорвать.

Последние лучи солнца погасли за хребтами, и Гром Гор с разорванной на груди кожей свалился на траву. Глаза его были закрыты, щеки провалились, он не двигался. Жрец отвязал ремень от столба. Воины прыгнули в круг, и прошедшего со славой Танец Солнца понесли в отцовскую палатку. В палатке его ждала мать, чтобы оказать первую помощь. Ситопанаки осталась стоять рядом с Уиноной.

Рогатому Камню все еще не удавалось освободиться от ремней. Теперь он танцевал один. Сумерки окутывали землю. Зажглись уже первые звезды, а он все танцевал. Он рвался изо всех своих сил. Но слишком глубоко были протянуты концы ремней: мясо не рвалось.

Рогатый Камень танцевал. Кто-то прошептал:

— Солнце наказывает его. Он поплатится жизнью.

И слова эти поползли по толпе.

Уинона приложила руку ко рту, губы ее шевелились Она беззвучно возносила моления. Она знала, как знали и те, что стояли вокруг, что только один человек может помочь. Этот человек — жрец. Если приносящий жертву устоял в танце, не лишившись сознания, жрец мог дать конец ремня всаднику, чтобы тот тащил приносящего жертву, пока не разорвется кожа. Жрец мог позвать детей, приказать им взобраться на спину приносящего жертву, утяжелить его и помочь освободиться. Это знала Уинона. Но ей было ясно, что жрец не захочет помочь Рогатому Камню…

Молодой воин наконец споткнулся и упал на колени. Теперь уже всем было ясно, что ему не хватит собственных сил, чтобы освободиться. В глазах у Рогатого Камня потемнело, но чем резче становилась боль в теле, тем, больше он собирал свою волю. И когда он уже совсем было терял сознание, он схватился за ненавистный жрецу вампум, завет которого он не имел права нарушить из-за своей слабости. Он вовремя коснулся вампума. Из уст его вырвался крик, и, может быть, никто не понял, что он крикнул, потому что он призвал Оцеолу.

Гром Гор, еще шатаясь от слабости, вышел из палатки. Он громко запел песнь-моление. И Уинона и Ситопанаки запели вместе с ним. Приносящий жертву услышал это пение и вскочил на ноги. Последним сильным броском он рванул ремни. Послышался звук, от которого стало больно даже всем окружающим.

Рогатый Камень освобожденный рухнул на землю и остался лежать как мертвый.

Он не знал, что первым над ним склонился его отец Матотаупа. Никто не посмел двинуться, чтобы удержать Уинону, которая тоже подбежала к брату. Но жрец не подошел, хотя жертва была завершена согласно обычаю

Долго стояла молчаливая толпа вокруг жертвенной площадки, но потом один за другим люди покинули свои места. Шепот распространялся вокруг, неопределенный, как легкий ветерок: возможно, силы, которые позволили воину оторваться от столба, не принадлежат Великому и Таинственному или Большому Солнцу? Может быть, ему помог злой дух, которого надо всем избегать?..

И даже вождь Горящая Вода, подойдя к Грому Гор и своей дочери Ситопанаки, позвал их к себе в палатку, чтобы на них не распространилось влияние этого непонятного духа.

Матотаупа поднял сына на руки и понес его в ночную прерию.

Уинона пошла вместе с ним.

— Принеси одеяло, принеси травы, бинты. Приведи коней, — сказал он, даже не отдавая себе отчета, произнес ли он это вслух, но дочь поняла.

Она привела коней, принесла одеяла, одежду, лыковые бинты и травы. Она принесла воду, чтобы намочить лыко. Когда брат пошевелился, она дала ему напиться. Она принесла нож — обоюдоострый нож, на рукоятке которого была вырезана голова птицы. Так как Рогатый Камень еще ничего не видел и не слышал, Уинона передала оружие Матотаупе.

— Это для него, — сказала она. — Священный нож. Гром Гор дарит его.

И она ушла. Уинона была только девушкой, и жизнь, которую теперь должны были начать ее отец и брат, она разделить с ними не могла.

Матотаупа остался один со своим сыном. Он прислушивался к его слабому дыханию и в то же время прислушивался к тому, что делается там, среди палаток участников торжества. Часть палаток уже разбиралась, и еще до наступления рассвета некоторые отправились в родные места. Слышно было хлопанье полотнищ от ночного ветра, топот коней, лай и вой собак, крики. Показались первые силуэты всадников и коней, тянущих волокуши.

Матотаупа держал оружие в руках. Он знал, что дакота с окончанием торжества и праздничного мира могут попытаться напасть на него и его сына. Конечно, это позор — убить беззащитного человека, который только что прошел Танец Солнца, но Матотаупа не рассчитывал на благородство врага. Он зорко смотрел вокруг, не приблизится ли кто-нибудь к ним. Он почти хотел, чтобы Тачунка Витко, оскорбивший его имя, напал. Матотаупа был настолько ожесточен, что готов был в третий раз встретиться в поединке со своим врагом. Но Тачунка Витко не приходил, хотя его палатка еще стояла на месте. Он не пытался убить Матотаупу и захватить юного воина, потерявшего сознание.

С наступлением утра последние палатки были разобраны. Прерия осталась под палящим солнцем безлюдной. Матотаупа перенес сына в тень одного из холмов и, как только он пошевельнулся, дал ему пить. Когда к ночи поблизости завыли волки, Матотаупа взялся за ружье. Это был стоящий на страже отец и заботливая мать в одном лице. Только на второй день после торжества Рогатый Камень наконец пришел в сознание. Он еще не говорил, ничего не просил, но отец угадывал все его желания.

ОТВЕРЖЕННЫЕ

Дни шли своим чередом. Ночью Матотаупа оборонялся от волков, днем охотился за куропатками и антилопами. Пищей они были обеспечены. Когда Рогатый Камень настолько поправился, что сам мог держать оружие, Матотаупа стал делать большие обходы. Он узнал, что, когда дакота и черноногие вышли на большую бизонью охоту, у них произошла кровавая стычка.

Перед выздоровевшим молодым воином встал один из сложнейших вопросов: для чего ему жизнь? И этот вопрос лежал тяжелым камнем на его пути.

Был один из тех теплых вечеров, что провожают ушедшее лето. Гнет жары остался позади. Мягкие лучи солнца робко озаряли землю, и было бы неудивительно назавтра оказаться под порывами холодного штормового ветра.