Сыновья Большой Медведицы (№3) - Токей Ито

Когда пальцы с плотными ногтями справились с последней пуговицей, глаза Рэда Фокса сверкнули.

— Собака! — закричал он, и кровь прилила к его лицу. — И ты ничего не слышал от своего прилизанного сообщника? Не слышал, что я велел тебе передать? Ты можешь вернуться, любезнейший Токей Ито, и ты станешь вождем в резервации. День, когда я тебя доставлю, принесет мне счастье. Не говори только опять «нет», Гарри, я тебе не советую! Ты уже однажды сказал мне «нет»и был за это наказан! Не делай этого еще раз! Все знают: со мной шутки плохи! — Рэд Фокс злобно усмехнулся: — Вот, посмотри на мою кобылу, узнаешь? Она принадлежала твоему покровителю, майору Смиту. Он тоже вздумал мне перечить. Хе! Он мертв! И в земле, где он зарыт, — холодно. И может быть, вода, которая так разлилась, добралась и до его костей. И ни крест, ни сабля тут не спасают! — Рэд Фокс снова усмехнулся.

Токей Ито не проронил ни звука. Да и слушал ли он его.

Делавар посмотрел на кобылу, что стояла позади Рэда Фокса. Эта лошадь, принадлежавшая майору Смиту, была благороднейшим животным, с какими-то особенно выразительными глазами. Бока ее были обагрены кровью, и Шунктокеча со злобой взглянул на тяжелые шпоры ее нынешнего хозяина.

— Упрямый краснокожий! — снова крикнул Рэд Фокс вождю. — У тебя отнялся язык?! Что же толку говорить с немым?! Впрочем, мы обо всем с тобой поговорили. Довольно! — И он отвернулся от Токей Ито и шагнул к Бобру и Шунктокече. — Я ничего не имею против вас, — хрипло сказал он. — Вы можете идти обратно в резервацию или переправляться через Миссури в вашу Канаду. Только этого, — он показал на Токей Ито, — этого вы с собой не возьмете. Он отправится на виселицу.

Шунктокеча размахнулся, но Рэд Фокс перехватил удар, схватив его за руку. Словно клещами он сжал его пальцы и оскалил зубы в язвительной усмешке. От мучительной боли пот залил лицо Шунктокечи.

Рэд Фокс отпустил его.

— Мы понимаем друг друга! Подумайте хорошенько! Скальп. — Еще одно бесстыдное властное движение руки в сторону Токей Ито. — За скальп будет хорошо заплачено. Поездка в Вашингтон и двести долларов тому, кто его мне доставит. У вас есть еще до утра время. Но лучше, если вы поторопитесь. Моим охотникам цена тоже известна!

Рэд Фокс снова повернулся и шагнул к Токей Ито.

— Подумай и ты об этом в последний раз. Неужели им всем придется умирать только из-за того, что ты трус? Когда-то Понтиак, великий вождь, был побежден белыми, и он бесстрашно принял смертельный удар от своего краснокожего брата… — Рэд Фокс пошел к своему коню. — За удар этот, кстати, было тоже неплохо заплачено… — мимоходом сказал он Шунктокече.

Делавар просто уже не мог видеть этого человека. А тот вспрыгнул в седло, дал шпоры — и лошадь его поднялась на дыбы. Левой рукой он натянул поводья, правой снова сорвал с головы шляпу. Порыв ветра разметал его волосы.

— Мерзавец! — с яростью крикнул он. — Зачем же ты явился сюда! Зачем заставляешь меня зря тратить время!

И тут же опустил коня. Видно, промелькнуло что-то на лице вождя, что не ускользнуло от внимания врага.

— Гарри?!

— Я согласен.

Всадник на рыжей кобыле издал какой-то шипящий звук.

— Гарри?.. — ошеломленный, он одним махом нахлобучил свою шляпу. — Так поехали!

— Через шесть дней, если все воины племени со своими женами и детьми переправятся через реку, я буду ждать тебя на этой высоте. С оружием. Хау.

Рэд Фокс уставился на вождя.

— Ты с ума сошел! Думаешь, я выйду с тобой на поединок?

— Ты будешь со мной бороться. Со мной и с моими воинами или со мной одним. Выбирай!

Рэд Фокс попытался отделаться смехом, но только какой-то лающий звук вырвался из его груди.

— Ну пусть будет так, как ты хочешь, собака! Приходи с оружием, я согласен. Через шесть дней я буду тут! — И Рэд Фокс рассмеялся уже по-настоящему своим резким грубым смехом. — Хе, мальчик, я согласен! У тебя нет пороха и пуль. А твой ножичек и твои стрелы для меня не страшны. Так что приходи. Приду и я, и тоже приду один. Он снова залез во внутренний карман. — Вот скальп Матотаупы! К нему добавится твой!

— Мы будем бороться!

— Пусть так, мой Гарри.

Рэд Фокс приподнялся на стременах и с усмешкой махнул шляпой. Он круто повернул коня и поскакал назад, в простор прерии.

Оба его спутника какое-то время с недоумением и злобой смотрели на дакоту, потом тоже поворотили коней и на почтительном расстоянии последовали за своим повелителем.

Делавар слышал глухой стук копыт, видел развевающиеся лошадиные хвосты. Всадники становились все меньше и меньше. Вот они достигли своих. Шунктокеча точно видел, как они спешились, затем они стали неразличимы и для его острого глаза.

Токей Ито не двигался с места. Он тоже смотрел вслед всадникам. Потом повернул коня и пристально посмотрел на друзей.

— Вы все слышали?

— Да, — ответил Четанзапа, — и мы хотим посоветоваться с тобой, что нам делать.

Вождь насупил брови.

— Советоваться не о чем. Вы переправитесь с палатками через реку. Никто не нападет на вас. Я останусь здесь, чтобы отомстить за моего отца Матотаупу, и буду держать врагов до тех пор, пока вы не достигнете лесных гор по ту сторону границы.

— Ты останешься, — не выдержал Четанзапа, — на радость этому полчищу уайтчичунов, которые жаждут награды за твой скальп. Ты думаешь, Черный Сокол будет сидеть в лесных горах на бизоньей шкуре, когда эта свора станет терзать тебя, словно волки, напавшие на бизона? Ты хочешь, чтобы твое имя было в чести, а наши — покрыты позором! Знай же, я не покину тебя!

— И я не покину тебя! — сказал Бобер. — Мы умрем, но умрем, как мужчины! На это мы готовы! Лучше не жить, чем еще раз предать Токей Ито!

— Я не покину тебя! — крикнул Шунктокеча, но уже в следующий миг пожалел о прозвучавшем в его словах упрямстве: он увидел, как изменилось лицо Токей Ито.

— Я сдержу слово, и вы не помешаете мне! Я повел вас через Илистую воду, в свободную страну, и вы будете там со своими женами и детьми. Вы не должны умереть! — Взгляды Токей Ито и Четанзапы встретились. — Ты, Черный Сокол, сын Солнечного Дождя, поклянешься мне на священной трубке, что переправишь наших и не вернешься назад. Но если ты не желаешь мне подчиняться и мои слова для тебя пустой звук, скажи об этом прямо, и я убью себя сам.

— Ты хочешь умертвить себя, если мы тебя не послушаемся, — огорченно и сконфуженно произнес Четанзапа. — Но ведь если мы послушаемся, это тоже твоя смерть. Ты и сам не веришь, что ускользнешь от этой стаи поджидающих тебя койотов, да еще попытаешься задержать их, пока мы не достигнем лесных гор.

— Четанзапа, я верю в то, что говорю. И раз вы этого хотите, я ускользну от них и вернусь в наши палатки, как только вы перейдете границу. Да, я сделаю это, раз я вам еще нужен. Я сделаю все, что смогу, чтоб вернуться к вам.

— Но кто же сообщит нам о тебе?

— Гром Гор — сиксик, он может остаться на этом берегу реки, чтобы сообщить вам обо мне. Он не дакота. За него я не давал уайтчичунам никаких обещаний.

Вернувшись в лагерь, мужчины пустили мустангов в табун и вместе с Токей Ито направились к Хавандшите. Священная трубка пошла из рук в руки. В свое время ее дымом было закреплено решение воинов переселиться на чужбину, теперь она перед небом и землей подтверждала решение вождя.

Трубка еще дымилась, когда Шунктокеча, куривший последним, вернул ее на хранение Уиноне. Он вышел за Токей Ито из палатки старика. С опущенной головой шагал Шунктокеча за вождем. Склон никогда не был для него так крут, послеполуденное солнце никогда не казалось таким невыносимым. Ведь это он в пылу схватки расстрелял последние патроны вождя. Это из-за него вождю придется выйти под пули Рэда Фокса со стрелами…

День ото дня, с часу на час спадала вода. Показались из-под нее луга. Намокшая лежала на земле бурая перезимовавшая трава. Валялись потерянные потоком деревья, трупы утонувших животных. Шум бурлящего в долине потока становился слабее. Когда Грозовая Тучка сбежала как-то вниз к краю лога, она увидела, что показались из воды верхушки бугров, тянувшихся вдоль берега реки. До переправы оставалось еще два дня.

И вот Грозовая Тучка снова в лагере, снова ждет. Она охотно поговорила бы с Ситопанаки, и та, конечно бы, рассказала ей кое-что о землях, лежащих по ту сторону Мини Сосе. Но дочь вождя чужого племени была молчалива и грустна, да и языка дакотов она все равно не знала. Грозовая Тучка все-таки нет-нет да и посматривала на эту Ситопанаки, которую всего несколько дней назад ненавидела, ревнуя к Уиноне. Теперь она полюбила ее и все чаще и чаще украдкой поглядывала на девушку. Ситопанаки держалась гордо, хотя и была очень печальна. Да, видимо, она очень любила Токей Ито.

Однажды ночью — это была последняя ночь перед переправой через реку — услышала Грозовая Тучка во сне, будто бы ветер тихонько поет в траве. Словно бы песня звучит незнакомая, чарующая. И девочке не хотелось просыпаться. Она слушала и грезила. Она видела во сне дакотскую девушку, которая выехала в каноэ на озеро, чтобы найти своего возлюбленного. Но только его колчан со стрелами нашла она на зеркальной глади воды…

И тут Грозовая Тучка проснулась. Над землей уже брезжил рассвет, и звезды померкли. В долине шумела вода. Все еще спали, и даже собаки лежали, свернувшись клубками. Лишь одна худенькая девушка уже была на ногах. Она стояла на коленях в траве и заплетала свои длинные тяжелые косы. Из сумерек со стороны лога показалась фигура вождя. Девушка словно бы испугалась. Она еще больше наклонилась, спрятала совсем свое лицо. Медленно, без звука прошествовал мимо нее мужчина, повернул голову к ней, посмотрел на нее. И вот он уже шагает вверх по склону холма, словно горный лев, готовый к прыжку.

Грозовая Тучка опять смежила веки и терпеливо ждала, пока ее разбудят. Никому не следовало знать, что она уже проснулась.

И наступивший день тоже прошел спокойно. Грозовая Тучка и Ящерка опять сидели около Унчиды, а она говорила о том, как они с наступлением ночи двинутся в путь.

День угасал. Солнце закатилось, дрозды запели свою вечернюю песню, но в лагере не чувствовалось еще никакого оживления. Паслись как обычно лошади, рыскали вокруг собаки. Большая серая собака облизывала своих щенят. Грозовая Тучка уже присмотрела черненького, и Уинона обещала дать его ей, если позволит Токей Ито. Девочка вздыхала и гладила собаку. Засверкали первые звездочки. Подул ветерок.

Унчида поднялась со своего места. Это послужило сигналом. Не было сказано ни слова. Женщины, девочки подняли легкие лодки и длинной чередой двинулись к долине чуть вверх по течению. Другие вместе с детьми повели лошадей.

Девочки взяли двух драгунских коней и без помощи взрослых вскарабкались на них. Лошади послушно пошли в длинной цепочке по логу. Копыта шлепали по лужам, оставшимся после талой воды.

В пойме вода была еще высоко, но текла уже не так быстро. Женщины спустили лодки, погрузили в них поклажу и поплыли, огибая выступавшие из воды островки. Грозовая Тучка и Ящерка различили еще в темноте группу воинов и среди них Четанзапу на добытом в бою сивом коне. Часть воинов оставалась пока наверху, на краю прерии. Они были готовы встретить врага.

Грозовая Тучка и Ящерка были в конце цепочки. Но за ними вернулась назад через реку Уинона. Чапа — Курчавый и Сын Антилопы помогли ей, плывя рядом с лодкой.

Грозовая Тучка еще раз посмотрела на покинутый ими высокий южный берег. Там можно было различить последних воинов, которые вслед за другими спустились вниз, в долину, к реке. Но один-единственный оставался. Он виднелся черным силуэтом на фоне неба.

Под легкими движениями весел Уиноны лодка скользила дальше и дальше. И все дальше отодвигался оставленный берег. Фигурка одинокого воина пропала в темноте.

Токей Ито остался один.

ДУХ БИЗОНА

Мальчики Медведицы и разведчик Ихазапа не сидели сложа руки после высадки на берегу. Прежде всего они сняли кожаную обтяжку с ивового остова лодки, чтобы использовать ее вместо одеяла. Укрывшись ею, они переждали ливень. Трудные переходы последних дней измучили мальчиков, и Ихазапа велел им спать до конца ночи: он сам охранял их сон.

Когда наступил рассвет, они немного поели и двинулись на север, к границе, к лесным горам. Тяжелого медвежонка понес Ихазапа. Ивовый каркас лодки был больше не нужен, и они оставили его. Но кожаное полотнище, из которого можно было соорудить небольшую палатку, мальчики взяли с собой.

Ихазапа недаром многие годы был разведчиком рода Медведицы. Он скорым шагом привел мальчиков напрямик через луга к высоте, с которой перед ними раскрывались неоглядные дали. Вне поля их зрения остались только свои, оставшиеся на том берегу. Внутренность изогнутого, как рог, лога была скрыта от их взора.

Пригревало утреннее солнце, над цветами кружились пчелы. Ихазапа приложил ухо к земле и подал мальчикам знак сделать то же самое.

— Конный отряд! — прошептал Часке. — Скачут рысью.

Все трое стали всматриваться в даль. Слух у них был очень чуткий, и вокруг было тихо, поэтому услышали они приближающихся всадников значительно раньше, чем увидели появившийся между зелеными холмами отряд. Это был небольшой дозор драгун.

Драгуны въехали на холм, чтобы получше осмотреть местность, и дакоты увидели, как они с помощью полевого бинокля стали разглядывать противоположный берег реки. Двое, очевидно офицеры, оживленно жестикулировали. К ним подошел человек в кожаной одежде и стал в чем-то горячо убеждать их. Ясное солнечное утро позволило индейцам различить многие подробности. Они поняли даже кое-что по движению рук человека в кожаном платье, потому что тот сопровождал свои слова языком жестов. Дакоты заключили, что речь шла о роде Медведицы. Человек в кожаном костюме пытался объяснить Длинным Ножам, что род Медведицы еще должен быть на том берегу и что нужно подождать, пока спадет вода, захватить их при переправе через реку и направить обратно в резервацию.

Драгуны, кажется, так и не решили, что же им делать. Они спешились, рассеялись на траве и приступили к завтраку. Человек, одетый в кожу, остался на вершине вести наблюдение.

— Как же нам быть?

— Убить этих Длинных Ножей мы не сможем, — со вздохом ответил Часке, — их слишком много.

— Нельзя, чтобы они остались здесь и ждали, — решительно заявил Хапеда. — Надо применить хитрость.

— И ты знаешь такую хитрость?

— Да! — Осунувшееся лицо Хапеды просияло.

— Так давай обсудим твою хитрость.

Хапеда потрогал свою перевязанную голову, пощупал исхудалые руки, дотронулся до висков, потом до ввалившихся от недоедания и переутомления щек.

— Похож я на умирающего от голода и усталости? — спросил он.

— В глазах уайтчичунов — да, — заверил Ихазапа.

— Тогда подойдет. Я побегу к Длинным Ножам и попрошу у них есть. Они станут спрашивать, откуда я пришел, а я скажу им, что все люди рода Медведицы утонули во время переправы. Если только… — Хапеда запнулся.

— Что — «если только»? — с тревогой спросил Часке. — В чем ты еще засомневался?

— У Длинных Ножей есть и «длинный глаз», — Хапеда имел в виду бинокль, — не видят ли они им сквозь холм?

— Нет, — успокоил Ихазапа, — не видят.

Хапеда отправился в путь. Он пополз вниз по склону холма. На луговине он встал на ноги и, соблюдая всяческие предосторожности, побежал вверх по течению реки. Отмерив порядочное, на его взгляд, расстояние, он опустился на землю. Ему надо было оставить следы ночлега, будто бы здесь он провел ночь. Затем он поднялся и некоторое время побродил по холмам и лишь тогда забрался на возвышенность по соседству с отрядом и разлегся на ее гребне. Увидев, что человек в кожаном платье обнаружил его, Хапеда поднялся во весь рост и помахал ему рукой. Мужчина в коже подал знак, что он может подойти.

Солдаты расположились бивуаком, они ели, курили, болтали. Когда появился мальчик-индеец, разговоры смолкли и все с любопытством уставились на него. Человек в коже, вероятно скаут, сразу же обратился к мальчику:

— Откуда ты пришел?

Хапеда понял его знаки. Он еще в резервации с помощью Чапы освоил этот своеобразный язык пограничья.

— С той стороны, — ответил он.

— Но как же ты переправился, неужели через такую реку?

— Через такую реку, — заверил мальчик. — Все остальные утонули. — На лице его появилось выражение глубокой печали.

— Кто же эти остальные?

— Воины, женщины и дети рода Медведицы из племени дакота.

— О, черт… Медведица… пошли, присядь тут. Нам надо это знать совершенно точно!

Скаут пересказал все молодому офицеру, который командовал отрядом. Тот немедленно дал скауту распоряжения, которых мальчик не понял. Разведчик кивнул офицеру и сказал Хапеде:

— Ты останешься у нас. Тебе нечего бояться. Мы тебя будем кормить, со временем ты даже пойдешь в школу. Мы возьмем тебя с собой в большой форт. Там ты подтвердишь коменданту, что с родом Медведицы и с Токей Ито покончено. Понял?

— Да, — ответил напуганный Хапеда. — Но я не хочу оставаться у вас. Я иду к своим родственникам в Канаду.

— К каким родственникам? — недоверчиво спросил скаут.

— К дакотам, на реку Сури, — ответил Хапеда.

— Я не слышал о них. Я думаю, ты хочешь бежать к Ситтинг Буллу, к бунтовщикам, убийцам Кастера, которые все еще рыскают тут. Не смей и думать об этом. Они жестоко голодают, потому что бизонов уже не стало.

— Значит, я должен остаться с вами?

— Ты маленький мальчик и должен делать то, что тебе велят. И никаких отговорок! Ты будешь с нами есть, а то вон смотри, какой ты худой. У нас тебе будет хорошо, и ты скоро станешь толстым, круглым и научишься читать и писать.

Хапеда ничего не ответил. Он поел то, что ему дали, и нашел еду невкусной, потом улегся на солнышке, делая вид, что спит. На самом же деле мысли его лихорадочно работали, и он время от времени приоткрывал веки, незаметно наблюдая за всем.

Когда молодой офицер отдал приказ к выступлению, уже перевалило за полдень. Скаут посадил Харку к себе на коня. Он вел отряд и поэтому ехал впереди. Хапеда, как сокол, всматривался в даль. Он сразу же обратил внимание, что двинулись они не на восток, а на запад. Значит, его хотят доставить на форт, где расквартирован отряд. И ему надо было всем своим видом показывать, что он рад этому, ведь если он сумеет рассеять недоверие врагов, ему будет значительно легче бежать.

Местность изменялась мало. По-прежнему вокруг зеленели холмы, на юге бурлила грязно-желтая полая вода, только на западе обозначились голубые очертания Скалистых гор. Ихазапу и Часке Хапеда больше не видел, и сигналов они ему никаких не подавали, но он был уверен, что они тайно следуют за ним.

Наступал вечер. Луга блестели в лучах заходящего солнца. Драгуны разбили бивуак. Они жгли костер, подогревали консервы и отпускали шуточки, которых Хапеда не понимал.

Скаут подозвал мальчика к себе и стал обстоятельно расспрашивать. Хапеда рассказал, как их преследовал Рэд Фокс, рассказал о переправе, ужасы которой ему не надо было выдумывать. И рассказ его был вполне убедителен.

— Оставайся у нас, — повторил скаут, — служи не за страх, а за совесть, и станешь таким же опытным разведчиком, как Шеф Де Люп или как Гарри. Смышленые юноши нам нужны.

— Да, я хочу стать таким, как Гарри, — подтвердил мальчик, и скаут не обратил внимания, какое значение приобрели эти слова в устах дакота.

Вокруг не смолкали шутки, шли и серьезные разговоры:

— … три ранчеро с остатком скота спаслись от полой воды… и охотник на бобров, который промышлял в этой местности… С ними несколько ковбоев, женщина… — уловил Хапеда и этого было достаточно для живого воображения маленького пленника: «Охотник на бобров… уж не Адамс ли это? Адамс как раз должен ждать нас в этих местах».

Стемнело. Солдаты поставили для лейтенанта палатку, а сами завернулись в одеяла и устроились на лугу. Лошадей не расседлывали, их собрали вместе и охраняли. Хапеда, не вызывая никаких подозрений, улегся среди солдат. Он точно запомнил, как распределили вахту. С полуночи до двух часов охрану нес скаут. В это время Хапеде нельзя было ничего предпринимать. Если улизнуть раньше, скаут заметит его отсутствие, как только пойдет на вахту. Таким образом, Хапеде оставался небольшой промежуток времени между двумя часами пополуночи и восходом солнца.

Юный дакота закрыл глаза и заставил себя заснуть: надо было беречь силы. Он не сомневался, что сможет в нужное время проснуться, к этому он был приучен. Белые люди считали, что маленькие индейцы ничему не учатся. Они глубоко заблуждались. Индейские дети проходили основательную, суровую школу. С четырех лет Хапеда учился скакать на лошади, стрелять из лука, выслеживать дичь и врагов. Он научился владеть собой, переносить голод и жажду. Он узнал историю своего племени. Он мог объясняться на языке жестов. Он умел изготовить стрелы, поставить палатку, мог ориентироваться в незнакомой местности. Еще несколько лет — и он станет воином…

Эта в полусне возникшая у Хапеды мысль заставила его вздрогнуть. Нет, он никогда не станет воином. Не станет потому, что род Медведицы будет теперь разводить пятнистых бизонов и жить в мире со всеми хорошими краснокожими и белыми людьми. Со всеми хорошими… Но ведь среди людей немало алчных хищников, и Хапеде еще пригодится его мужество, даже если бороться с ними придется и без оружия!

Скаут с двумя драгунами нес вахту у коней. Хапеда не подавал вида, что проснулся. Он продолжал лежать не шевелясь и внимательно за всем наблюдал.

Пришло время, и бородатый скаут отправился спать. Он присмотрел себе закрытое от ветра местечко за палаткой лейтенанта, укутался в одеяло и сразу, как можно было судить по его равномерному дыханию, заснул. Хапеда подождал еще некоторое время. На вахте остались два молодых драгуна. Они уселись у лошадей и принялись болтать. Мальчик притворился, что ему плохо. Он поднялся и, не скрываясь, но совершенно бесшумно, пошел за палатку, в сторону, противоположную той, где улегся скаут. Когда палатка скрыла его от драгун, он лег и пополз по траве.

Хапеде часто приходилось ползать таким образом, но сейчас нужно было проявлять величайшую осторожность. К счастью, высокая трава хорошо укрывала его маленькую тощую фигурку. Вахтенные, кажется, даже и внимания не обратили на то, что он больше не появился из-за палатки. Они сидели уставившись в темноту и болтали. В ночной тишине Хапеда еще долго слышал их голоса.

Удалившись на безопасное расстояние, он перевел дух. О, если бы Ихазапа или Часке были поблизости, если бы они хотя бы догадались о его побеге! Хапеда вполз на холм и затявкал койотом. У рода Медведицы это был условный сигнал разведчиков.

Послышался ответный лай койота.

Подошел Ихазапа, за ним Часке. Слов было сказано немного. Мальчик сообщил то, что он слышал о скоте и об охотнике на бобров. Мальчики и Ихазапа пустились бегом в неблизкий путь. Ихазапа опять потащил медвежонка, Часке — кожаное полотнище.

Взошло солнце, но утро было все еще прозрачное, холодное. Все трое скоро услышали вдали мычание коров. О, оно совсем не было похоже на мычание диких бизонов. А может быть, это такие же жалкие животные, как изможденные, вечно голодные коровы, которые им достались в резервации?

Дакоты уже не проявляли особой осторожности. Не скрываясь, они побежали к стаду. Томагавк войны был зарыт, и никто тут даже не догадывается, что они принадлежат к все еще преследуемому роду Медведицы. А если здесь, как они надеялись, Адамс, то он, конечно, узнает их и наверняка с радостью примет.

Дакотов заметили. Навстречу им выехал всадник на пегой лошади. Это был белый. По обычаю ковбоев на нем была кожаная куртка и высокая широкополая шляпа, на шее — пестрый с острыми концами галстук. Лицо худое, загорелое. Возраст его определить было трудно, кто знает, годы или лишения избороздили морщинами его лицо. Он подскакал поближе, как индеец, осадил своего коня и остановился прямо перед мальчиками.

Остановились и дакоты.

— Я приветствую моих младших братьев!

Белый говорил по-дакотски. Его произношение было индейцам непривычным, но они отлично поняли его и очень обрадовались, что белый в этих далеких краях обращается к ним на родном языке.

— Мы приветствуем нашего старшего брата! — с достоинством ответил Ихазапа. — Мы ищем человека по имени Адамс.

— Здесь вы его как раз и найдете! Пошли!

Всадник повернул коня и рысью понесся к стаду, которое паслось на лугу. Индейцы последовали за ним. С любопытством разглядывали Хапеда и Часке коров и быков. После пережитой зимы они тоже исхудали, как и дикие бизоны, но двигались легко и с удовольствием щипали траву.

Дакоты увидели группу белых всадников. Один из них был точь-в-точь как и тот, что их встретил. Они были так похожи, что их можно было перепутать. Мальчики сразу догадались, что это те самые Томас и Тэо, о которых они столько слышали от взрослых. Трое седых мужчин и две пожилые женщины, разумеется, меньше интересовали мальчиков. Это, наверное, и были спасшиеся от наводнения ранчеро, о которых говорили драгуны.

Был тут и еще один всадник — голубоглазый молодой блондин; лицо его было строгим, и в уголках рта залегла глубокая печаль. Рядом с ним — молодая женщина. Ее светлые волосы сверкали, как солнечные лучи, а глаза были, как утреннее небо. Она привычно сидела на коне. Но юные дакоты сразу же поняли, что эта женщина, несомненно, была недавно в прерии, хотя и старалась изо всех сил выглядеть настоящей ковгелс.

Белые попросили индейцев подойти поближе. Для Хапеды и Часке было необычно их спокойное и вежливое обращение к ним.

— И как же вы добрались сюда? — поинтересовался мужчина, которого дакоты не без основания считали Адамсом.

Ихазапа сообщил все, как было.

— Что вы теперь думаете делать?

— Токей Ито просит Адамса купить для нас пятнистых бизонов и землю, где бы мы могли жить с бизонами.

Адамс удивленно взглянул на индейцев:

— Сколько же вас?

— Когда мы посадили мальчиков в лодку, в наших палатках было шестьдесят четыре человека, — сказал Ихазапа. — Во время грозы Рэд Фокс снова напал на наших, и, наверное, кто-то погиб… и мы не знаем, все ли переправились через реку…

Некоторое время Адамс молчал.

— Многих же вам приходится оплакивать… — сказал он. — Ну так для тех, кто еще жив, найдется и земля и скот. Но чем вы собираетесь платить? Если ваши привели бы с собой лошадей, их можно бы было обменять на скот.

— У нас есть лошади, и неплохие, но мы хотим оставить их себе. Нельзя ли нам расплатиться золотом?

— Золото?! Молодцы, ребята!.. Тогда нет нужды расставаться с лошадьми! Золотом!

Адамс объяснил все владельцам скота.

Надо было видеть, как изменились лица трех пожилых фермеров.

— Умеете ли вы ухаживать за скотом? — спросил Адамс.

— Нет. И даже Чапа — Курчавый, когда был ребенком, не пас скот, он выращивал хлопок. Но Токей Ито сказал нам, что ты хочешь быть нашим братом. Ты научишь нас обращаться с пятнистыми бизонами.

Адамс засмеялся.

— Что ж, это мне подойдет. Я с удовольствием помогу вам. Может быть, мы прямо сейчас и совершим сделку?

— Адамс, — сказал один из ранчеро, — покупайте же у нас скот. Золото у индейцев с собой?

— Только не спешите. — В Адамсе проснулась крестьянская расчетливость. — Надо сначала подсчитать и осмотреть скот.

— Нечего тебе торговаться, Адамс. Мы и так отдадим тебе все чуть не даром. Позаботься о том, чтобы индейцы дали золотые зерна, и можешь перегонять скот через канадскую границу.

— Что ж, пожалуй. — Адамс старался не волноваться. Трое дакотов смотрели, как он с двумя белыми мужчинами и женщинами ходил среди скота, ощупывал животных, считал, пожимал плечами, иногда что-то говорил, наконец он подошел к индейцам.

— Сколько же у вас золота? — тихо спросил он. — Трудность в том, что здесь, конечно, нет весов. Все нужно решать на совесть. Но это честные люди. Монет у вас нет?

— Нет. Только песок и зерна. — Ихазапа развязал мешочек и показал его содержимое.

— Да знаете ли вы, что тут у вас за богатство?! — Адамс был прямо ошеломлен.

Индейцы смотрели на него широко раскрытыми глазами. Они совершенно не представляли себе, что за горсточку блестящих песчинок можно получить скот для всего рода.

Дакоты положились на своего белого брата, и очень скоро сделка была совершена. Лицо Адамса сияло радостью.

— Все! — крикнул он. — Томас и Тэо, вперед! Покажите-ка нам, что такое ковбои! А вы, мои юные отважные братья, выбирайте себе лошадей из стада и смотрите же, как следует зануздайте их! Мы приобрели скот и нам надо сберечь свое добро!

— Всех этих пятнистых бизонов? — удивился Хапеда.

— Да, всех, что ты видишь, мой мальчик! Ты еще не представляешь себе, что значит твое золото!

Не тратя попусту слов, мальчики с Ихазапой побежали к лошадям, которые паслись тут же неоседланными. Пока пастухи, щелкая длинными бичами, поднимали стадо в галоп и заворачивали его на север, дакоты справились со своими новыми скакунами. Радостно крича, они присоединились к пастухам. И им было приятно, что молодая подруга Адамса была изумлена их искусством объезжать лошадей.

Для мчащегося галопом стада граница не была такой уж далекой. Адамс крикнул дакотам, что к вечеру они будут в безопасности. Хапеда и Часке были полны гордости от одной лишь мысли о том, как они вместе с Адамсом встретят Токей Ито и братьев по племени, встретят не с пустыми руками, а с приобретенным стадом. Только бы они пришли, поскорее пришли…

К закату солнца все взмокли от пота, устали и охрипли. Адамс, Томас, Тэо и Кэт остановились. Индейцы — тоже.

— Мы перешли границу, — сказал Адамс.

Ихазапа и оба юноши долго озирались вокруг. Никакой границы не было видно. Только зеленая необозримая равнина. Лишь холмы лесных гор придвинулись чуть поближе.

Был сделан привал. Медвежонок, которого Ихазапа вез в мешке на лошади, недовольно фыркал и требовал рыбы. Мальчики набрали топлива, развели небольшой костер, все поели. Мужчины закурили. Кэт была совершенно обессилена, она сразу же завернулась в одеяло и улеглась спать.

— Да, — задумчиво произнес Томас, — теперь вы, молодые индсмены, — богатые люди. Теперь вы можете утереть другим нос.