Правда, он признавал, что лен Харрингтон отличается от прочих в лучшую сторону. С самого начала костяк местного населения составили наиболее динамичные и непредвзято настроенные подданные других ленов, ибо только такие люди и согласились бы переселиться со своими семьями мало того что в новое, только-только созданное поместье, но еще и под власть первой в истории Грейсона женщины-землевладельца. Более того, люди, собравшиеся на приеме, с которого он только что сбежал, представляли собой кадровый потенциал, позволявший их землевладельцу в полной мере проявить себя не только военным, но и поистине государственным деятелем. Понимала ли это Хонор, нет ли, но ее статус делал ее непререкаемым арбитром в области обычаев и этикета: подданные внимательно следили и за ее поведением, и за ее реакцией на социально значимые действия. Благодаря этому граф Белой Гавани чувствовал себя в Харрингтоне гораздо свободнее, нежели в других ленах, и даже на нынешний бал явился с удовольствием, ибо рад был поприветствовать Хонор дома. Сбежать его побудило не столько недовольство обществом, сколько накопившаяся усталость.

Кроме того, после ознакомления с доставленными ему леди Харрингтон приказами и донесениями ему было о чем поразмыслить. Граф с удовольствием узнал, что Восьмой флот оставляют за ним, но вот некоторые сообщения Разведуправления вызвали обеспокоенность: следовало как можно скорее поставить о них в известность адмирала Мэтьюса и его штаб. Таким образом, еще одной причиной для бегства с приема являлась необходимость обдумать полученную информацию и свести ее воедино. И вообще, признался себе граф, сформировать наконец окончательное мнение по некоторым вопросам. Проблема заключалась в том, что при всей серьезности донесений разведки о некоторых аспектах деятельности хевенитов адмирала куда больше встревожили проекты и планы Комиссии по развитию вооружения.

Мысль о необходимости проведения радикальной модернизации боевого оснащения кораблей, в то время как Звездное Королевство бьется за само свое существование, представлялась ему крайне сомнительной. В течение нескольких десятилетий, еще до развертывания активных боевых действий, он вел непрекращающуюся борьбу со сторонниками jeune ecole[4], предлагавшими оснастить корабли новейшими системами вооружения до завершения испытаний их боевых качеств. Порой борьба идей выливалась в ядовитую перебранку. Граф сожалел, что разница во взглядах породила личную неприязнь среди представителей высшего командования, однако никогда не позволял угрызениям совести повлиять на принципиальность своей позиции. Представители jeune ecole носились с идеей опережающего технического прогресса как с писаной торбой: казалось, некоторые из них действительно верили, будто любая новая идея хороша просто в силу своей новизны. Ход войны, как показывал опыт адмирала, ни в чем их не убедил, а стало быть…

Плавный ход его мыслей прервал стук каблуков по паркету. Торопливо убрав ноги с консоли, адмирал вернул спинку кресла в вертикальное положение и быстро развернулся лицом к двери. Как человек светский он умел владеть собой, однако поняв, что хозяйка разоблачила его бегство, не мог совладать со смущением.

Она уже переступила порог и остановилась: высокая, стройная, облаченная в обманчиво простой бело-зеленый наряд, ставший на Грейсоне чем-то вроде ее цивильного мундира. За ее плечом застыл Эндрю Лафолле. Когда Александер встретил Хонор впервые, она коротко стригла свои густые волосы – а сейчас ей на спину падали каштановые волны. На груди ее сверкали золотом Ключ лена Харрингтон и Звезда Грейсона. В целом облик производил ошеломляющее впечатление.

Когда граф встал, чтобы приветствовать ее, Хонор улыбнулась изумлению, мелькнувшему на его лице, и, протянув руку, шагнула навстречу. Белая Гавань не подозревал, что служба безопасности Дворца Харрингтон следит за всеми его перемещениями, так что бегство гостя не было для хозяйки секретом.

В соответствии с грейсонским этикетом адмирал склонился перед Хонор, целуя ей руку, но, выпрямившись, слегка задержал ее ладонь в своей. Хэмиш был высок и широкоплеч, так что он и Хонор несколько мгновений смотрели друг другу в глаза. Она почувствовала, что Нимиц, привстав на ее плече, заинтересованно присматривается к графу.

– Я вижу, милорд, вы нашли для себя укромный уголок, – заметила Хонор.

– Укромный уголок, миледи?

– Назовем это так.

Хонор взглянула на Лафолле, и тот прочел в ее глазах молчаливый приказ. Оставлять землевладельца без охраны ему не хотелось, однако даже он не мог не признать, что здесь, в библиотеке собственного дворца, ее безопасности ничто не угрожает.

С легким поклоном телохранитель удалился. Когда дверь за ним затворилась, Хонор, шелестя юбками, прошла мимо Белой Гавани к главному терминалу и усадила Нимица на насест, укрепленный специально для него над консолью. Кот заурчал – то ли с укором, то ли со смехом – и шутливо ухватился за ее руку, делая вид, будто не хочет никуда перебираться. Привычная к этой игре, Хонор легко высвободилась, ласково погладила кота по голове и повернулась к графу.

– По правде сказать, милорд, я никогда не получала удовольствия от светских приемов и, присутствуя на них, чувствую себя не в своей тарелке, однако Мишель Хенке и адмирал Курвуазье научили меня притворяться, будто мне весело.

Она одарила его одной из своих, казавшихся кривыми из-за давнего повреждения лицевого нерва улыбок, и граф кивнул, словно услышанное было для него внове. Ныне покойный Рауль Курвуазье, бывший наставник Хонор, был ближайшим другом Александера и успел прожужжать ему все уши, рассказывая о достоинствах любимой ученицы.

– Так или иначе, – продолжила она, отступив на шаг и прислонившись бедром к терминалу, – я решила, что статус землевладельца по меньшей мере дает мне право обзавестись в собственном дворце укромным уголком. По этой причине персоналу приказано не запирать библиотеку во время официальных мероприятий: должна же я иметь возможность отдохнуть где-то от бесконечных дискуссий.

– Я этого не знал, миледи, – сказал граф Белой Гавани и потянулся к парадной шпаге, намереваясь удалиться.

– Но я вовсе не собираюсь изгонять вас, милорд, – сказала Хонор, заметив его движение. – Должна признаться, служба безопасности следила за тем, куда вы направляетесь, и не сумей вы найти дорогу сюда самостоятельно… Думаю, Мак деликатно направил бы вас в нужную сторону.

– Вот как?

Александер склонил голову набок, и Хонор вновь улыбнулась.

– Я была на заседании Комиссии по вооружению, – продолжила она. – Адмирал Капарелли дал мне понять, что некоторые его рекомендации наверняка вызовут у вас… э-э… озабоченность. По этой причине он проинструктировал меня, чтобы я как можно полнее проинформировала вас о намерениях Комиссии. Полагаю, что в ближайшие дни вы намереваетесь обсудить эти проблемы с адмиралом Мэтьюсом и его штабом, а поскольку мы с вами оба не любители светской суеты, мне хотелось дать вам возможность задать мне все необходимые вопросы в приватной обстановке. Думаю, сейчас мы можем побеседовать без помех.

– Понятно, – пробормотал Белая Гавань, потирая подбородок. На него в очередной раз произвели впечатление и ее уверенность, и то, как основательно освоилась она с новой социальной ролью. Может быть, ему и не стоило вспоминать об этом, однако он помнил эту женщину мужественным и способным, однако ограниченным рамками профессии офицером. В ту пору, когда он впервые встретил ее на Ельцине, она не испытывала к политике – и уж во всяком случае к политикам – никаких чувств, кроме презрения.

Сейчас он видел в этой женщине полностью преодолевшего былое политическое невежество государственного деятеля, и такое преображение не могло не поражать. Отчасти, решил для себя адмирал, он удивлялся потому, что принадлежал к первому поколению мантикорцев, подвергшихся пролонгу – терапии продления жизни. Вырасти и сформироваться ему довелось среди людей, продолжительность жизни которых составляла чуть более стандартного столетия, и он впитал представление об этом возрасте как о глубочайшей старости. В его девяносто два года столь молодая женщина, как Хонор Харрингтон, казалась ему чуть ли не ребенком, а то, что она прошла пролонг по методикам уже третьего поколения, замедляющим процесс старения, лишь усугубляло это эмоциональное впечатление. У него, по крайней мере, имелись проблески седины и то, что он предпочитал именовать не морщинками, а «линиями характера». Леди Харрингтон выглядела лет на девятнадцать-двадцать.

Однако, напомнил себе адмирал, она отнюдь не ребенок. На самом деле ей пятьдесят два года, и мало кто может сравниться с ней силой характера. Ну а то, что эта женщина была всегда готова принять выпавшую на ее долю ответственность, даже если нимало к этой ответственности не стремилась, помогло ей органично врасти в роль землевладельца. Не совладай Хонор с этим бременем, она не была бы собой.

Черт побери, ему давно пора перестать думать о ней как о блестящем, талантливом, способном, но всего лишь младшем офицере – и увидеть в этой женщине равную себе. Адмирала леди Харрингтон.

Эти мысли промелькнули в его голове стремительным вихрем.

– Я понимаю, – повторил адмирал и снова сел в кресло, с которого только что встал.

Ответив ему улыбкой, Хонор развернула другое кресло, уселась лицом к лицу с гостем и легким жестом предложила ему начать беседу.

– Вообще-то, – сказал Белая Гавань после недолгого молчания, – некоторые донесения разведки внушают мне даже большие опасения, нежели активность наших славных оружейников. Адмирал держал меня в курсе основных событий, однако привезенные вами аналитические разработки и более подробны, и, увы, более пессимистичны, чем все прежние. К тому же они содержат массу новых сведений, и я не уверен, надежны ли они. Имелась ли у вас возможность, перед тем как вы покинули Звездное Королевство, обсудить эту информацию в Разведуправлении?

– В позапрошлом месяце мне довелось потолковать с адмиралом Гивенс, – ответила Хонор. – Разумеется, мы не касались аспектов сбора информации: все эти сведения засекречены и предоставляются лишь имеющим особый допуск. У меня его нет, однако Комиссии по развитию вооружения для выработки рекомендаций требовалась как можно более полная картина текущих событий. Из беседы с адмиралом Гивенс я вынесла впечатление, что она уверена в надежности своих источников, а учитывая, как работала разведка с начала боевых действий…

Хонор пожала плечами, зная, что Александер понял недосказанное. Начало активных боевых действий оказалось для Разведуправления по меньшей мере неожиданностью, ну а уж такие события, как убийство Гарриса и создание Комитета общественного спасения, не предусматривались никакими аналитическими прогнозами. Однако, несмотря на эти просчеты, разведчики поработали совсем неплохо, проанализировав возможности и вероятные намерения хевенитов.

– Кроме того, – после недолгого молчания продолжила Хонор, тщательно подбирая слова, – у меня сложилось впечатление, что изрядное количество свежей информации поступает из новых агентурных источников.

На сей раз она смотрела графу в глаза, пока тот не кивнул снова.

Слова «агентурный источник» являлись не более чем вежливым эвфемизмом, заменявшим понятие «шпион». Однако даже самые изощренные технические средства сбора информации, при всем их кажущемся совершенстве, не могли заменить пары острых глаз и чутких ушей, оказавшихся в нужное время в нужном месте. Правда, при этом сохранялись старинные проблемы: во-первых, надежности названных «источников», а во-вторых, переправки их сообщений через межзвездное пространство. Над проблемой передачи данных разведывательные службы бились с тех самых пор, как парус Варшавской превратил гиперпространственное путешествие из фантастической мечты в реальность.

– В частности, – продолжила Хонор, – хотя адмирал и не сказала мне об этом прямо, я склонна предположить, что некоторые сведения поступают к нам прямиком из посольства Народной Республики на Старой Земле.

При этих словах брови Хэмиша поднялись, но уже в следующий миг он задумчиво поджал губы, сообразив, что это не столь уж невероятно. Рон Бергрен, министр иностранных дел прежнего правительства Народной Республики, оказался единственным членом кабинета Сидни Гарриса, уцелевшим после военного переворота и почти поголовного истребления Законодателей. Спасло его лишь то, что в момент смены власти он находился на Старой Земле с официальным визитом, целью которого была попытка доказать властям Солнечной Лиги, что война с Мантикорой развязана вовсе не Народной Республикой и не по ее вине – хотя со стороны и могло создаться такое впечатление. Узнав о перевороте, он тут же объявил себя ярым сторонником Комитета общественного спасения… однако нашел при этом ряд веских причин не возвращаться в Народную Республику. Сопровождавшие его в поездке жена и трое детей тоже остались на Земле. Решение это представлялось на редкость разумным, учитывая тот факт, что более девяноста процентов членов известных семей Законодателей были или казнены, или брошены в тюрьмы по приговорам Народных судов. Помогло ему и то, что Старую Землю отделяло от системы Хевена более восьмисот световых лет.

Мантикорский Центральный Узел туннельной Сети по вполне понятным причинам был закрыт для кораблей Народного Флота, и правительство Кромарти одержало нешуточную дипломатическую победу, добившись спустя семь лет присоединения к Альянсу Эревонской республики. Эревон представлял собой государство, умещавшееся в рамках одной звездной системы, но, как и Мантикора, оно было гораздо богаче, чем следовало ожидать от моносистемной державы: вышло так, что под контролем Эревона оказался второй и последний терминал туннельной Сети, соединявший владения Лиги и окрестности столицы хевенитов. В прошлом Мантикора и Эревон конкурировали в экономической сфере, однако оба государства осознали угрозу, которую представлял для них Хевен. Вступление Эревона в Альянс закрыло для хевенитов и Эревонскую туннельную Сеть.

В результате даже курьерским кораблям Народного Флота, летавшим в гиперпространстве у верхней грани тета-полосы, для достижения Старой Земли требовалось более шести месяцев, тогда как гонец с Мантикоры мог добраться до родины человечества всего за неделю.

Для Мантикоры дипломатические преимущества были очевидны, однако и лично для себя Рон Бергрен выиграл ничуть не меньше. Он находился на Старой Земле, вне пределов досягаемости Комитета, а опыт и связи Рона не оставили новым хозяевам Республики лучшего выбора, чем использовать его в качестве дипломата. Он изображал ревностное служение (в конце концов, дома у него оставались родственники), однако при попытке отзыва наверняка попросил бы у Лиги политического убежища.

В результате Комитет даже сохранил за ним его пост, и юридически Рон продолжал числиться министром иностранных дел Народной Республики, хотя на деле исполнял обязанности посла Комитета при Лиге и на Старой Земле. Конечно, можно было предположить, что этот человек и впрямь проникся идеями Комитета, либо же слишком осторожен, чтобы изменять новым хозяевам, однако, отправляясь в официальный вояж, государственный секретарь, естественно, прихватил с собой штат сотрудников. Все эти дипломаты были, так или иначе, связаны с прежним режимом, и вероятность того, что один из них – движимый корыстью, местью или верностью прежним идеалам – согласится стать агентом Мантикоры, была велика. А учитывая монополию на гиперпространственные туннели, разведка Звездного Королевства могла получать донесения о любых дипломатических действиях, предпринимаемых Хевеном по отношению к Лиге, на полгода раньше, чем в Хевене получали от Лиги тот или иной ответ.

– В любом случае, – продолжила Хонор, дав графу несколько минут, чтобы обдумать услышанное, – сам характер полученных данных свидетельствует о том, что по меньшей мере один из основных разведисточников находится на Старой Земле. Взять хотя бы сведения о попытках хевенитов обойти техническое эмбарго.

– Я это отметил, – угрюмо пробормотал Хэмиш, и на сей раз Хонор ответила ему кивком.

Довоенное эмбарго, введенное Солнечной Лигой на поставку военных технологий враждующим сторонам, было на руку Мантикоре, опережавшей Народную Республику в области военной науки. Именно военно-техническое превосходство и позволило Королевскому Флоту добиться столь заметных успехов.

Однако граф Белой Гавани помнил, что иные из планет Лиги уже начинали возмущаться этим эмбарго, добиться которого Звездному Королевству удалось лишь путем экономического давления, главными элементами которого были огромный торговый флот и контроль над Мантикорским Узлом. А Лига при всех своих гигантских размерах и мощи представляла собой аморфное политическое образование. Она именовалось Солнечной, однако Солнечная система – а точнее, Старая Земля – являлась в ней лишь первой среди равных, поскольку каждому входившему в этот союз миру отводилось одно место в Исполнительном совете… и каждый делегат Совета обладал правом вето. Согласно давней традиции, по вопросам внутренней политики это право использовалось очень редко. Тому имелось две причины. Во-первых, министры Лиги, сознававшие, что их идеи могут быть отвергнуты всего лишь одним голосом, вынуждены были воздерживаться от политического радикализма, что на протяжении веков способствовало формированию устойчивого центристского курса, наиболее способствовавшего широкому консенсусу. Во-вторых, любой делегат Совета, необдуманно воспользовавшийся своим правом, вскоре убеждался в том, что его коллеги способны многократно отплатить ему тем же. Но если во внутриполитической сфере такая система действительно срабатывала, обеспечивая стабильность и разумность, то в военной и внешнеполитической областях дело обстояло несколько иначе. Добиться консенсуса в дипломатических вопросах было сложнее, что отчасти объяснялось чудовищными размерами и мощью Лиги. Даже созданный немыслимым напряжением всех сил Хевена Народный Флот численно уступал Военно-Космическому Флоту Лиги более чем в четыре раза, а ее промышленный потенциал был, скорее всего, равен потенциалу всего остального человечества. В результате никто из делегатов Лиги не верил в возможность существования серьезной внешней угрозы, а подобная чрезмерная самоуверенность могла обернуться бедой, когда речь шла о проведении гармоничной внешней политики. Последняя не отражалась напрямую на уровне жизни граждан, а потому каждый из делегатов Совета считал, что по любому международному вопросу он вправе высказываться и действовать исходя из собственного понимания ситуации… или попросту оставлять этот вопрос без внимания. Вполне естественно, что делегаты Совета, предпочитавшие договариваться с коллегами по всем проблемам внутренней жизни, позволяли себе использовать право вето, когда дело касалось «потворства опасным иностранным авантюрам».

По этой причине правительству Кромарти было не так-то просто добиться принятия эмбарго: по существу, ему пришлось прибегнуть к экономическому шантажу, пригрозив закрыть для судов Лиги Мантикорский Узел и обложить перемещающиеся по туннелям Звездного Королевства грузы дополнительными пошлинами. Герцог прекрасно понимал, что тактика выкручивания рук неизбежно вызовет возмущение, но другого выхода попросту не видел.

Эти методы сработали… но привели к большему возмущению, чем предполагалось. Многие лидеры Лиги восприняли жесткий нажим как личное оскорбление, и их негативное отношение к эмбарго усиливалось по мере того, как Народная Республика предлагала за военные технологии все большие и большие деньги. А успехи Звездного Королевства побуждали не слишком процветающую в финансовом отношении, но остро нуждающуюся в современном вооружении Республику Хевен не скупиться на самые выгодные предложения. То, что торговцам оружием приходилось отклонять их, воспринималось ими как оскорбление еще худшее, чем дипломатический нажим. Разведка сообщала, некоторые планеты Лиги опасно близки к тому, чтобы отказаться от эмбарго.

Это не сулило Мантикоре ничего хорошего. К тому же, согласно сообщениям источника в Военно-Космическом Флоте Лиги, флотские инженеры усиленно работали над созданием собственной версии сверхсветовой коммуникационной системы, наличие которой являлось одним из наиболее ценных преимуществ Королевского Флота. На данный момент успехи разработчиков Лиги оставляли желать лучшего, однако они определенно двигались в нужном направлении, а некоторые фундаментальные признаки позволяли предположить, что кто-то делится с ними информацией. Нельзя было исключить и предательства внутри Альянса, однако куда большей представлялась вероятность того, что хевениты, видевшие систему в бою, не раз фиксировавшие параметры ее работы своими датчиками и даже располагавшие отдельными, порой почти неповрежденными элементами, снятыми с захваченных кораблей, могли передать эти сведения и детали техникам Лиги для ознакомления. Таким образом, возникала реальная угроза того, что, разработав на базе полученной информации собственную систему, Лига по принципу «услуга за услугу» поделится ею с Республикой.

– Мы получили подтверждение отдельных фактов передачи технологии и из других источников, – тихо сказала собеседнику Хонор. – Системы самонаведения ракет хевов серьезно улучшились, причем за весьма короткое время. Если в начале войны наше преимущество оценивалось в тридцать, а то и сорок процентов, то теперь оно снизилось до десяти. К счастью, наши системы радиоэлектронного подавления тоже совершенствуются достаточно быстро, и с учетом этого общее повышение коэффициента эффективности их ракет составило «всего» двенадцать процентов, однако и этого достаточно для беспокойства. К тому же, – тут ее глаза помрачнели, – мы получили неподтвержденные данные о том, что они начали производство собственных ракетных подвесок.

– Что? – резко переспросил Белая Гавань. – В аналитической справке Разведуправления об этом не упоминается.

– Я же сказала, данные считаются неподтвержденными… главным образом потому, что корабли, которые могли бы встретиться с этими комплексами в действии и подтвердить их наличие, не вернулись… – Хонор помолчала. – Комиссия по развитию вооружения убеждена в достоверности этих сведений, прежде всего потому, что они прекрасно согласуются с другими данными по усовершенствованию военных технологий Народного Флота. А вот разведчики по-прежнему считают, что до получения четких доказательств наличие у Республики таких комплексов следует считать лишь предположительным.

– Предположительным! – хрипло фыркнул Белая Гавань. – Здорово поможет это предположение, когда какой-нибудь бедолага-коммандер, не ожидая беды, нарвется на эти трижды долбаные подвески…

Неожиданно адмирал осекся и прокашлялся.

– Я хотел сказать, неожиданная встреча наших кораблей с оснащенным таким вооружением врагом может закончиться печально. И мне трудно поверить, что Пат Гивенс может проявлять такую беспечность в отношении подобной угрозы.

– Я вас поняла, милорд, – подавив улыбку, сказала Хонор, несколько удивленная тем, как смутили адмирала его собственные резкие слова. Неужто пребывание на Грейсоне оказывает на мантикорцев такое влияние, что они начинают видеть в своих товарищах по оружию еще и дам? А если да, то так ли уж это плохо?

Она слегка подалась к нему и снова заговорила серьезно:

– Что же касается адмирала Гивенс, то мне трудно судить о том, почему она не включила эти сведения в официальную справку. Однако позволю себе высказать предположение – сугубо личное предположение. У меня сложилось впечатление, что она, зная, что в стратегии и дипломатии сведуща куда больше, чем в технике, по вопросам инженерным предпочитает высказываться осторожно. Может, я и не права, – добавила Хонор, виновато пожав плечами, – но мне так показалось.

О том, что ее «догадка» основывалась главным образом на сканировании эмоций Гивенс Нимицем, Хонор предпочла умолчать.

– Возможно, так оно и есть, – сказал Александер. В действительности он не сомневался в правдивости этого умозаключения, послужившего для него еще одним доказательством ума и зрелости мышления Харрингтон.

– В любом случае, – продолжила Хонор, – разрабатывают они конкретные системы или нет, в целом уровень их технической оснащенности неуклонно повышается. К счастью, пока наши разработки превосходят лучшие достижения не только Народной Республики, но и Лиги, однако разрыв все меньше и меньше. Чтобы удержаться впереди, нам надо гораздо энергичнее внедрять новые разработки. Это может помочь, поскольку даже в случае снятия эмбарго обмен информацией и грузами между Хевеном и Лигой не может быть быстрым. В Комиссии по развитию вооружения надеются именно на это. В Комиссии по кораблестроению мы немало дискутировали о возможности наращивания мощи систем РЭБ[5] без ущерба для систем вооружения, однако, похоже, наши возможности в этом отношении почти исчерпаны. Что является главной причиной, по которой за последний стандартный год оружейники начали усиленно продвигать проект «Призрачный Всадник».

Она внимательно посмотрела на графа, и тот понимающе кивнул. Кодовое название «Призрачный Всадник» было присвоено проекту, обещавшему в случае реализации совершить едва ли не переворот в области электронной военной техники. Суть этого проекта заключалась в создании множества беспилотных платформ, способных отстреливаться от корабля и самостоятельно вести противодействие противнику. Их электронная начинка была гораздо проще, чем у бортовых систем, да и мощность ниже, однако боевое оснащение корабля в каждый момент времени могло работать только в одном режиме, тогда как беспилотные платформы снимали это ограничение.

– В Комиссии я видела несколько внушающих оптимизм донесений о «Призрачном Всаднике», – сказала Хонор после непродолжительного молчания, – однако по большей части это касается долговременных планов. В стадии экспериментального производства находятся только новые имитаторы и маскируемые подвески. Есть и другие интересные идеи, однако прежде чем они будут доработаны, пройдет немало времени. В конечном счете реализация этого проекта заметно расширит наши возможности, однако пока хевениты нас, хоть и медленно, но догоняют.

– И они наращивают темпы строительства, – пробормотал Александер.

– Да, милорд, – кивнула Хонор. – Общее количество вводящихся в строй кораблей не растет лишь потому, что мы отбили у них несколько верфей. Причем состояние захваченных заводов показывает, что производительность труда на них заметно выросла. Отчасти это может быть связано с незаконной передачей технологий, однако, по моему мнению, главная причина коренится в улучшении кадрового состава и качества управления. Когда они начали силой загонять долистов на верфи, темпы строительства резко снизились, но в последний год наблюдается обратная тенденция. Я согласна с аналитиками разведки в том, что изначально неквалифицированные кадры приобретают знания и опыт, а поддержка военных усилий правительства населением делает труд мотивированным. Без импорта технологии, позволяющего произвести переоснащение, ограниченность производственных мощностей не позволит им в обозримый период догнать нас по темпам строительства, однако разрыв будет сокращаться.

– Стало быть, адмирал Гивенс считает, что Пьер и его банда пользуются «поддержкой населения»? – спросил Александер, склонив голову набок. – И события на Новом Париже не изменили ее точку зрения?

– Нет, милорд. Сообщения о том, что там произошло, довольно сумбурны, однако и Разведка Флота, и Особая разведывательная служба сходятся на том, что это лишь укрепило позиции Комитета общественного спасения. Не думаю, что нам стоит оспаривать их совместное заключение.

Несмотря на серьезность темы, Хонор усмехнулась, и Хэмиш ухмыльнулся в ответ. Разведуправление КФМ и Особая разведывательная служба представляли собой традиционно соперничавшие организации. Как правило, Разведка Флота более успешно действовала в сугубо военной области, тогда как ОРС проявляла большую компетентность в сфере политики и экономики. Там, где зоны приложения их усилий пересекались, каждая спецслужба упорно отстаивала свою точку зрения, и согласие между ними по какому-либо вопросу считалось делом почти неслыханным.

Но тут адмирал вспомнил тему разговора, и его улыбка истаяла.

– Спорить с ними, пожалуй, и впрямь не стоит, – сказал он, – но мне любопытно было бы знать, совпадают ли их суждения с моими. Они поделились с вами конкретными сведениями?

– В известных пределах, – ответила Хонор. – Так или иначе, я согласна с ними в признании важности того факта, что главное столкновение произошло именно на Новом Париже, а не на других планетах системы Хевен или в других системах Республики. Более того, не считая сведений о беспорядках в Мальгаше и системе Ланнеса, мы вообще не имеем данных об открытом сопротивлении центральному правительству. Из этого не следует, что такого сопротивления не было вовсе, однако, если оно и имело место, то не в таких масштабах, чтобы их сокрытие оказалось непосильным для Комитета по открытой информации. Выходит, тот, кто контролирует столицу, контролирует и провинции.

Хонор умолкла, приподняла бровь и продолжила лишь после того, как Александер кивнул.

– Вторым важным моментом является полный провал мятежа, кто бы за ним ни стоял. Конечно, милорд, расправа была ужасной. Согласно некоторым донесениям, они использовали против уличной толпы кассетные бомбы и, вероятно, уничтожили несколько миллионов человек. Вы должны признать, что эта бойня лишила Уравнителей большей части их ресурсов, как людских, так и психологических. Их оставшиеся в живых сторонники не раз подумают, прежде чем повторить подобную попытку. И наконец, вся информация в совокупности наводит на мысль о том, что остановил Уравнителей Народный Флот. Комитет по открытой информации уверяет, будто это сделали Бюро государственной безопасности, полиция общественного порядка и гвардия председателя при поддержке Флота, однако наши источники указывают на противоположное.