Современная электронная библиотека ModernLib.Net

В стране наших внуков

ModernLib.Net / Вайсс Ян / В стране наших внуков - Чтение (стр. 5)
Автор: Вайсс Ян
Жанр:

 

 


      Мартин кончил читать. И постепенно у него начали открываться глаза. С ужасающей ясностью он вдруг осознал, что и он замешан в процессе Хиггинса, что и он виновен! Только его преступление в современных условиях видоизменилось, замаскировалось, спрятав свое звериное лицо. Сейчас уже нельзя убивать негров током высокого напряжения или газом, как это делал его предок, нельзя повесить на канделябре какого-нибудь черного Боба, обмазав его дегтем и вываляв в пуху, нельзя больше распинать и топить их, прячась под маской Ку-клукс-клана... Но и теперь еще можно оказаться виновным перед неграми в своей злорадной недоброжелательности, ревности, надменности, высокомерии и самовлюбленности.
      Он представил себе Боба, потомка черных мучеников, которому он, новый Мартин Хиггинс, готовит новые страдания. Он хочет отшть у Боба его любовь! Но еще не все потеряно. Надо только решиться, начать действовать, произнести нужные слова, совершить честный поступок!
      Мартин сам обвинит себя! А Мая пусть его судит. Но идти к ней? Нет! Это свыше его сил! Он поговорит с ее изображением! Как только он вернется домой, он сейчас же вызовет Маю и скажет ей о своем решении! Ведь он не видел ее с того времени, когда так оскорбил ее...
      - Мая! - начал Мартин, когда она появилась на экране. - Мая, кланяйтесь от меня Бобу и передайте ему, что я дурак. Пусть он, если может, простит меня...
      Она холодно поздоровалась с ним, весь ее вид словно говорил ему: "К чему лишние разговоры? Только напрасная трата времени!" Но после первых же слов Мартина лицо ее потеплело от улыбки.
      - Будьте счастливы с Бобом!- продолжал он. - Я останусь вашим другом и буду вместе с вами радоваться вашему счастью...
      - Мартин, Мартин! - услышал он ее голос.Завтрц я праздную свой день рождения! Приглашаю вас на прогулку! Мне захотелось поближе рассмотреть, что делает ветер с облаками. Не хотели бы и вы отправиться завтра с нами на остров? Да, он знал об этой прогулке. Погододелы сообщают, что на западе ожидаются легкие облака. И летающий остров готов к взлету...
      - Я приду непременно!- пообещал он. - Там, в облаках, мне будет легче сказать вам все. Вам и Бобу...
      - Я не хочу ничего слушать! - воскликнула она. - Освобождайтесь от вашего балласта и поднимайтесь в облака!
      Какая замечательная женщина! Она должна быть счастлива! Отказавшись от нее, он отойдет в сторону и приблизит ее счастье. А ее счастье запечатлеется навсегда в его сердце.
      С радостью и нетерпением ждал Мартин завтрашнего дня. Вместе с Маей они не раз наслаждались такими полетами. Крылья делают человека невесомым появляется ощущение удивительной легкости, как будто тело состоит не из плоти и крови, а соткано из того же материала, что и зори.
      Грудь наполняет чувство неземной гордости, и ты не знаешь почему, чувство благодарности, и ты не знаешь, за что...
      Мартин вспомнил, как еще совсем недавно он лежал на спине вместе с Маей и Бобом на летающем диске в ста метрах над землей; этот диск, который внезапно обрывался в воздушную прэпасть, был покрыт белым песком, и на нем был устроен пляж. Вокруг увитого виноградом павильона стояли круглые столики под цветными зонтиками, как на обыкновенном пляже. Вдали, под радужным балдахином дождевых струй, зеленела ореховая рощица. Газон и ступени, ведущие в бассейн, были влажные. Над летающим диском совсем низко проплывали маленькие облака. И трудно было различить, какие из них настоящие, а какие сделаны в собственном "инкубаторе". Искусственные облачка в виде колечек выбрасывала высокая воронкообразная труба - казалось, кто-то попыхивает огромной трубкой.
      Мая следила за тем, как легкий ветерок невидимыми щупальцами подхватывал колечки, теребил и растаскивал их, пока от них ничего не оставалось...
      Крылатые сидели на краю пропасти, как ласточки на карнизе. Другие кружились над островом, опускались на него, а потом осторожно летели вниз, пока не касались носком ноги твердой земли. Это были новички, которые еще только испытывали свои крылья и свои возможности, как начинающие летать птенцы. Для более опытных остров служил лишь трамплином для далеких прогулок. Они медленно парили в воздухе, а когда приставали к площадке, то не размахивали и не кружили крыльями, а просто складывали их, точно ангелы, спускающиеся на землю...
      Мартин искоса поглядывал на Боба, который после длительного полета спокойно и беззаботно дремал рядом с ним. Его могучая грудь поднималась и опускалась под глубоким вырезом майки, лицо закрывал огромный лопух. Белая майка резко оттеняла его кожу цвета черного дерева.
      Чувства, обуревавшие тогда Мартина, были очень сложными. Атавистические пренебрежение и презрение к неграм, ревность и брезгливость - все это являлось наследством глубокого прошлого, жизни внизу! Но здесь, в прозрачной высоте, его страсти улеглись. Атлетическое тело негра возбудило в Мартине одновременно любопытство, удивление и восхищение и вместе с тем чувство вины и стыда за своих предков. Ему казалось, что с ощущением воздушной невесомости и человеческие отношения становятся более человечными, грани сглаживаются, чувства смягчаются и облагораживаются. Но, как только он вернулся на землю, на него снова начал действовать яд, который влили в его сердце предки Хштинсы...
      В воздушном пространстве Мартин летел рядом с Маей легко и свободно, не имея перед собой никакой цели. Он испытывал знакомый всем крылатым восторг, ощущая неземную легкость не только в теле, но и в мыслях; для человека, кажется, нет ничего невозможного под солнцем - он готов решиться даже на то, что свыще его сил! Ничего не касаясь своим телом, опьяненный воздушной прохладой, словно освежающим вином, он несся в воздухе, точно перышко, подхваченное ветром. А, когда он стряхнет с себя, как приставшие песчинки, все старое и рабское - заносчивость, мелочность, тщеславие, - он поднимется еще выше, еще выше!..
      - Мая! - воскликнул Мартин, захлебываясь от радости. - Я знаю, вы любите Боба и меня вы немного любили... Молчите, не говорите ничего, прошу вас, я должен вам сказать все, теперь или никогда !
      - Говорите, говорите! - подбадривала его Мая, улыбаясь и заранее зная, что он хочет сказать ей.
      Она направилась к проплывавшему невдалеке облачку, оно слегка вздрагивало, словно дышало.
      - Каким я был глупцом! Я был уверен, чтo вы должны отдать мне предпочтение только потому, что я белый и, значит, лучший! А все вышло из-за того, что деды моих дедов во времена старой Америки угнетали своих черных братьев. Они навсегда запятнали память о себе! Не моя вина, что я происхожу от этого проклятого рода. Можно тут что-нибудь исправить, как вы думаете? Я уже решил, что я сделаю это!
      - Что вы сделаете, Мартин? - спросила Мая, слегка размахивая загорелыми руками, чтобы увеличить скорость полета. Навстречу ей быстро приближалось облако. Она нырнула в него и на несколько мгновений исчезла в бесформенных клубах белого пара. Мартин бросился вслед за ней. В лицо ему пахнуло влажной прохладой, тело сковало холодом. Вынырнув, Мартин снова увидел Маю на фоне голубого неба, она отдыхала, поджидая его. Ее тело, покрытое мелкими капельками росы, блестело на солнце.
      - Что вы сделаете, Мартин? - повторила она свой вопрос и стала кружиться вокруг него, как стрекоза, сверкающая всеми цветами радуги.
      - У вас два партнера, - сказал он наконец.Я хочу избавить вас от одного. Тогда останется только один. Вот и все! Я уйду! Так будет лучше и для вас и для меня...
      - Вы могли бы это сделать? - спросила она, насторожившись, и понеслась вперед.
      - Это не так трудно! Надо только сразу - так легче!
      - Ну а вы? Что будет с вами?
      - Со мной? Вы будете счастливы! А это самое главное!
      Но вот снова приближается облако. Впрочем, это было не облако - не настоящее и не искусственное, выпускаемое высокой воронкообразной грубой и состоящее из маленьких клубочков пара. По небу плыл надувной коврик, на котором можно было отдохнуть, сложив крылья. В воздухе появилось множество таких разноцветных резиновых облаков различной формы. Они медленно двигались к западу - подушечки, мячи, медвежата, горки 80 для катания, гондолы, крылатые ящерицы и другие диковинки.
      Стаи юношей и девушек носились на крыльях в воздушных просторах; они играли в мяч, водили хороводы. Игры их походили на игры на земле, хотя и приобретали особенную легкость, словно подчиняясь каким-то птичьим законам. Во время этих игр, перенесенных на неземные спортивные площадки, крылатые думали и поступали так, как думали бы и поступали птицы, если бы они обладали мозгом человека.
      Мартин и Мая миновали весело гонявшихся друг за другом крылатых юношей и девушек и настигли облако, которое имело форму маленькой лодочки для двух человек. Они поймали ее и уселись по обе стороны лодки.
      - Так, значит, вы... вы хотите, чтобы я вышла замуж за Боба? приступила к серьезному разговору Мая.
      - Да, я этого хочу! Тогда все станет ясным, как солнце, как день...
      - А как же вы? Вы останетесь ни с чем?
      - Боб заключит вас в свои объятия! Разве это не радость?
      - Но ведь вы не Боб!
      - Я знаю, что вы уже осудили меня. Моя белая кожа была оскорблена тем, что он, черный брат, лезет на клумбу с подснежниками. Это старый Мартин Хиггинс зевнул в моей крови. Вот как обстоит дело со млой, дорогая Мая! Здесь, в этих светлых, девственных просторах, я понял, какое блаженство делать счастливыми других. Не знаю только, согласитесь ли вы, Мая, принять мою жертву, мой выкуп - примете ли вы их так, как я предлагаю...
      - Сразу видно, что вы учились в Академии поэтов, - засмеялась она. Скажите это просто, своими словами, без взлетов, без парения; представьте себе, что мы не висим в воздухе, а стоим обеими ногами на земле!
      - Я знаю, что говорю слишком много, - сказал Мартин. - Но я рассчитывал, что здесь будет Боб. Вы же сами обещали, что он полетит с нами. Почему его нет?
      - Боб теперь не может быть здесь, - улыбнулась Мая и стала потихоньку, незаметно подвигаться к самому краю лодки, пока лодка не перевернулась. От неожиданного перемещения центра тяжести Мартин полетел кувырком вниз. Однако несколькими взмахами крыльев он восстановил равновесие. Подплывая к нему, Мая заметила, что он обиделся.
      Она попробовала задобрить его: - Мартин, Мартинушка, я не виновата, честное слово...
      - Это вы нарочно!
      - Что я могу с собой поделать, раз я такая легкомысленная, сокрушалась она.- А вы такой благородный...
      - Мне не до шуток,- отрезал Мартин.
      - Это тяжесть вашего благородства нарушила равновесие, - отпарировала Мая.
      - Где Боб? - угрюмо настаивал Мартин.
      Мая взяла его за руку, но он резко вырвал ее.
      Зачем она издевается над ним? Он даже повернул в сторону, словно желая улететь от нее.
      - Ну, подождите, Мартин! Мы же летим к Бобу, я хочу вас проводить к нему, слышите? Летите за мной! Не пожалеете!..
      Мая летела впереди, опускаясь по спирали все ниже и ниже, и ни разу не оглянулась.
      Они приближались к земле. Позади вырастала темная полоса леса, а перед ними пестрым ковром, вышитым красками летнего дня, расстилалась долина. Вдали горизонт окаймляло белое кружево моря. Мартин и Мая медленно снижались над линией моря, глубоко врезавшегося в сушу. Они закружили над бухтой, в которой на якорях стояли океанские гиганты, похожие на приморские дворцы и отели.
      Их балконы и террасы пестрели цветами, в открытых окнах развевались занавески. Еще издали Мартин заметил, что на одном из этих колоссов происходит что-то необычное. Судно было похоже на белый замок с двумя башнями, на которых полоскались флаги. С борта, обращенного к причалу, были спущены на набережную нарядно убранные сходни.
      Мая, описав последний полукруг над заливом, легко опустилась на посадочную площадку одной из башен. Мартип приземлился на другой. Внизу под собой он видел множество черных и белых голов, беготню вверх и вниз по сходням, до него доносились возгласы, рыдания, смех и плач.
      Наконец он понял: на этом судне уезжают на свою новую родину негры из Соединенных Штатов.
      Черная мать - Африка, их прародина,- ждет их.
      И среди тех, кто пришел в последний раз обнять своих черных братьев, наверное, находится и Майн Боб. Вот почему она направила сюда свои крылья!
      Мартину хотелось, чтобы сегодня все кончилось. Но совсем не так. Он представлял себе, как они соберутся все вместе - Мая, Боб и он, наступит официальный, торжественно-трогательный момент- он откажется от своей любви, передаст Маю Бобу и уйдет навсегда. Отречением от Май он искупит свою вину. Но теперь Мартин видел, что все пройдет не так легко и безболезненно, что его ожидают мучительные завтра, что ему и дальше суждено терзаться.
      С башни Мартин видел, как на палубе судна, украшенной флагами и гирляндами из цветов, происходил последний акт прощания. Прощались белые с чёрными и черные с черными. Мартин сразу же узнал черного боксера Бэртона и находящуюся рядом с ним тощую блондинку в темных очках, которая уезжала вместе с ним в Африку. Он увидел негритянского поэта Алана Грума, окруженного воздушным букетом белых девушек, на глазах которых дрожали слезы не то от смеха, но то от плача.
      Сколько белых рук пожимало черную руку гроссмейстера и профессора Шахматной академии Джо Болла! Черная танцовщица Джессика Уорлек прощалась с поклонниками своего дарования всех цветов кожи и вытирала заплаканные глаза кружевным платочком. Белые матроны обнимали пухленького негритенка и передавали его с рук на руки.
      У многих уезжающих на шеях были венки из живых цветов. Огромный негр, наклонясь через борт, поднимал сжатый кулак, прощаясь со стоящими па берегу, и кричал:
      - Спасибо вам, белые братья! Мы никогда не забудем!..
      При виде этих полных любви, трогательных сцен на душе у Мартина стало и грустно и радостно. Ему хотелось побежать к ним и удержать их - не уезжайте, милые, останьтесь с нами и простите нас, Хиггинсов, меня, Мартина Хиггинса, простите! Он увидел, что Мая кивает ему с другой башни, приглашая его к себе, и освобождает для него место на площадке. Он сделал несколько взмахов крыльями и опустился рядом с ней, как голубь, перелетающий с карниза на карниз. Мая взяла Мартина за руку и обратила его внимание на то место внизу, где волны прощания вздымались как будто выше, где рукопожатия были как будто крепче, а объятия - горячее. Там, среди молодых людей и девушек, стоял Боб.
      - Вы видите его? - спросила Мая, и в ее голосе Мартин уловил скрытую гордость и радость. Он вполне понимал ее!
      - Ваш жених, Мая! Ваш капитан, если вы будете рулевым, ваш рулевой, если вы будете капитаном!
      Ему хотелось произнести эту фразу особенным, проникновенным голосом, а получилось фальшиво и напыщенно. Вдруг он побледнел, увидев, как среди окружавших Боба людей появилась черпая красавица в матросской шапочке. Она подошла к Бобу, обняла его вокруг пояса своей нежной рукой и положила ему на плечо голову так спокойно и доверчиво, как это могла сделать только жена или возлюбленная.
      В первый момент Мартин возликовал. Но тут же опомнился, ему стало стыдно за свое низкое, почти инстинктивное чувство. В порыве самоочищения ему захотелось сделать что-нибудь хорошее, пойти против самого себя, против своего страстного желания, подавить в себе невольную радость, чему-то воспрепятствовать, что-то спасти. Он встал перед Маей, заслоняя собой влюбленную пару. Но Мая уже успела увидеть их и, возможно, даже раньше, чем Мартин. Она моментально поняла его маневр и приняла трагический вид, но в глазах у нее засверкали веселые искорки.
      - Не утруждайте себя, мой друг, - сказала она упавшим голосом. - Я все вижу! Дон-Жуан! Он изменил мне!
      - Может быть, это его сестра, - произнес Мартин, стараясь и свое сердце заставить желать этого. Но девушка в матросской шапочке вдруг засмеялась так звонко, что даже сюда к ним донесся ее воркующий смех.
      - Как она смеется!-воскликнула Мая. - Сестры так не смеются! Сразу можно понять! Это его возлюбленная!
      Благородство Мартина снова подверглось тяжелому испытанию, снова в нем появилась трещина.
      Сам того не желая, Мартин начал надеяться, что так оно и есть, что Боб .любит другую девушку, такую же черную, как и он сам...
      Но вдруг Мартин обратил внимание на то, чего раньше не замечал и что в корне меняло положение.
      Он стал пристально следить за всем, что происходило внизу вокруг Боба и его подруги. И, в самом деле, не оставалось больше никакого сомнения.
      Вначале Мартин упустил из виду одну подробность: не Боб прощается со своими приятелями неграми, уезжающими в Африку, а, наоборот, приятели остаются и прощаются с Бобом, который уезжает. Только теперь Мартин все понял. Он изумленно посмотрел на Маю.
      - Боб уезжает! - воскликнул он.
      - Ну и что же?
      - Вы об этом знали?
      - Конечно, знала...
      - И что Боб любит другую девушку?
      - И это знала.
      - Так, значит, это было наказание...
      - Нет! Испытание!
      - Но я заслужил... наказание...
      - Вы хотели пожертвовать собой из любви ко мне! Я никогда не узнала бы об этом, если бы не было этого испытания.
      Мартин покраснел и, чтобы перевести разговор на другую тему, спросил:
      - Что же вы? Почему вы не внизу? Почему ае прощаетесь с Бобом?
      - Я думаю, что мы уже попрощались...
      - Значит... значит, вы его не любите? - облегченно вздохнул Мартин.
      - Я люблю свою работу, свое искусство. Я любила Боба ничуть не больше, чем любую из моих моделей. А вот вы... вы проявили такое благородство, такое великодушие, что мне даже жаль чего-то...
      - Чего же вам жаль?
      - Что вы так легко отказались от меня. Ваше благородство, собственно говоря, было жестоким. Я предполагала, что вы все же будете бороться за меня, как в былые времена мужчины боролись за женщин...
      Мартину хотелось сказать ей, что ему не так уж легко было отказаться от нее. Он достаточно силен, чтобы бороться за нее - силой ли своих мускулов или хитростью и коварством, как это делали варвары, но он не имел на это права, потому что чувствовал свою вину. Мартин схватил Маю за руку и так сжал ее, что Мая вскрикнула. И потом, вырвав руку, она долго дула на красные отпечатки его пальцев.
      - Теперь я верю вам, - сказала она с покаянным видом. - Бороться с самим собой и одержать победу - это, несомненно, гораздо труднее, чем одержать победу над соперником...
      Внезапно голос Май был заглушен звуком сирены. Но на этот раз это было не протяжное тревожное завывание, поднимающееся вверх, а потом по гамме звуков скользящее вниз, к предельно низкому, глубокому тону, который даже нельзя назвать звуком. Теперь ликующий, все усиливающийся звук сирены поднялся до высокой, вибрирующей ноты и остановился на ней. Сирена три раза аукнула и замолкла.
      Это был первый сигнал к отплытию. С берега на красный ковер сходней посыпался град цветов и зеленых веточек. И почти одновременно хор, состоящий только из басов, затянул старинную песню, памятную еще со времен угнетения черной расы...
      Солнце уже клонилось к западу. Сквозь тонкие, прозрачные облака оно походило на желток, вылившийся из разбитого яйца. Его лучи заиграли в длинном ряду окон и позолотили все вокруг...
      Но вот раздался второй сигнал, и морской дворец задрожал. Провожающие торопливо сбегали по сходням, которые начали подниматься. Медленно и незаметно плавучий дворец стал удаляться от берега. Над ним появилось несколько крылатых. Они кружились над башнями и распугивали стаи чаек, собравшихся было сопровождать судно. Эти крылатые были любителями плавания в воздухе; их еще утром поднял в высоту летающий диск и теперь, к вечеру, они возвращались на землю. Летающий остров плавно садился на воду, и крылатые в последний раз кружились в лучах заходящего солнца, напоминая голубей, которые летают в сумерках, перед тем как угомониться на ночь.
      Мая помахала им платочком.
      - Видите? Видите? Люди-ласточки! Люди-орлы! Люди-соловьи! - воскликнула она и продолжала мечтательно: - Крылья дают гораздо большую свободу, чем ноги! Мне хотелось бы все время парить в воздухе и никогда не чувствовать усталости, а внизу, на земле, только ночевать, иметь свое гнездышко, а утром опять вверх, к облакам...
      Но Мартин даже не взглянул вверх, он не сводил глаз с Май. Как зачарованный смотрел он на нее, все еще не веря, что она уже его. И вдруг он испугался, заметив, что Мая расправляет крылья и собирается взлететь, не говоря ему ни слова, как бы совершенно забыв, что он стоит рядом, и как будто желая скрыться от него в сгущающихся сумерках.
      - Куда вы, куда? - закричал он в тревоге.
      - За мной!
      Мартин сообразил, что уже пора покинуть судно, что оно слишком далеко отошло от берега. Крылатые, которые все еще кружились над удаляющимся морским гигантом, решили предоставить его чайкам, а сами один за другим направлялись к земле.
      Бросив прощальный взгляд на вспыхнувший огнями плавучий дворец, с Которого доносилась тaнцевальная музыка, Мартин устремился за Маей.
      Они направились к берегу. На небе догорали последние лучи заходящего солнца. А над ним из тяжелых туч и легких облаков возникала какая-то Сказочная страна, созданная из пены, ваты и шелковых нитей. Ее краски и очертания непрестанно менялись, фиолетовые проливы то расширялись, то сужались, острова превращались в озера и озера - в острова. Исчезали розовые берега, из нагроможденных туч сползали языками в море ледники, одинокие морены устремлялись ввысь, коробился тонкий карминовый мол, улетали материки; казалось, что здесь в течение мгновения повторяется вся многовековая история земли...
      Мартин опечалился, заметив, что Мая оставила в стороне чудесную страну заходящего солнца и направляется к городу, уже погруженному во мрак.
      - Мая, Мая! - окликнул он ее. - Куда вы торопитесь?
      Она слегка повернула голову в его сторону, чтобы он мог ее услышать,
      - Домой! - ответила она. - Вы можете меня проводить! Я вам очень благодарна за прекрасно проведенный день!
      Они медленно снижались над городом-садом, пока не коснулись верхушек тополей, выступавших над рощей вокруг Манной виллы. Мая легко опустилась в углубление между кучами мелкого белого песка, как в мягкую постель. Мартин же, попав в тень деревьев, потерял ориентацию и упал в нескольких шагах от Май на клумбу с тюльпанами.
      Мая засмеялась, увидев, как он вскочил на ноги и быстро выбирается оттуда, расстроенный и смущенный, как балансирует среди цветов, стараясь не наступать на желтые тюльпаны и наступая на красные, которых в темноте не было видно. Мая давно уже поднялась на ноги. Она быстро подбежала к дому и нажала кнопку у дверей; в кронах деревьев зажглись круглые фонари. И, хотя можно было различить каждый листочек в отдельности, все кругом казалось нереальным, как будто в кронах каштанов и лип вдруг возник какой-то новый призрачный мир. Из полумрака выступили клумбы роз, гладиолусов и пионов. Они заиграли всеми цветами радуги, такие яркие и удивительные, как если бы их увидел слепой, который внезапно прозрел. При ярком освещении стали видны также и повреждения, которые причинил Мартин круглой клумбе.
      - Тюльпаны ждут вас! - сказала Мая.
      - Я все приведу в порядок, - обещал Мартин.- Я буду вашим садовником...
      - В таком случае вам надо пораньше встать. Наш коврик взлетает рано утром...
      - Я приду туда! - радостно воскликнул Мартин.
      Мая улыбнулась.
      - Мы выкупаемся в утренней заре!
      Когда они прощались, желая друг другу покойной ночи, Мартин еще раз взглянул на небо, а потом вокруг себя.
      - Наверху прекрасно, - сказал он. - Но на земле, Мая, на земле еще прекраснее...
      С огромным увлечением и творческой радостью я писал этот рассказ в течение двух месяцев, без передышки. Мне казалось, что я создаю что-то замечательное, но теперь, когда я перечитываю написанное, тяжелые сомнения овладевают мною. Не знаю. Иногда мне кажется, что я написал хорошо, а иногда - что плохо. То я торжествую, то прихожу в отчаяние; мне хочется убежать подальше, рвать, жечь - и снова я возвращаюсь: нет, не так уж плохо, может быть, может быть... черт его знает!
      Довольно! Теперь я имею право несколько дней отдохнуть и набраться новых сил.
      Я прогуливался по новой улице. Поселок был только недавно достроен, ряды домов еще светились белизной - это был целый городок. Над ним, немного в стороне, поднимается невысокая труба тепловой станции. Труба вместо колокольни костела. Как прозаично! И в то же время - ведь это храм солнца, в котором зимой происходит великое превращение. Не вина в кровь, а воды в пар, который, как кровь, течет во все дома и дает людям тепло.
      Я встретил Либу. Она задумчиво шла с книгой под мышкой. В другое время я, может быть, и удивился бы, встретив ее здесь, но сейчас я был просто рад. Блестящая возможность высказывать вслух мысли, которые пришли мне здесь в голову...
      - Смотри, - говорю я, - вот так я представляю себе жилища людей завтрашнего дня. У жителей этого поселка есть газ, электрические кухни, паркеты, теплофикация, альпийские горки в садиках. Такими будут жилища в будущем. У живущих здесь людей имеются все предпосылки стать преданными и самоотверженными гражданами государства, служить примером для тех, у кого еще нет таких условий. Думаю, что именно здесь я скорее всего найду того, кого ищу. Либа, ты не знаешь кого-нибудь из этого поселка?
      - Только, дядя, особенно не воображай!- грубовато проговорила Либа. - Я знакома с пани Коуделковой, она живет здесь. Ее муж работает на заводе Моторлет. Пока они жили в бараке На Топольке, она была активной коммунисткой, скромной и трудолюбивой. Во временном поселке вокруг завода вообще живут самые лучшие коммунистки из всех, каких я когда-либо встречала. Но стоит им переселиться в новые дома... Коуделкова была протоколистом местной партийной организации. А, как известно, обязанности протоколиста обыкновенно берут на себя только самые исполнительные члены. Но, с тех пор как она переехала в новый дом, она стала изображать из себя барыню. Да что говорить! На собрание ее и на аркане не затащишь. Из этого, дядя, можно сделать вывод, что повышение жизненного уровня в некоторых случаях влечет за собой понижение духовных интересов. Коммунистка стала мещанкой...
      - Но это может случиться только теперь, когда люди ривут неодинаково! сказал я. - Об этом можно было бы написать поучительный рассказ.
      Люди, которые вполне заслуженно получили здесь домики- а дх большинство, я уверен в этом, - люди скромные и без претензий. Их есть царство будущего...
      - Дядя!-перебила меня вдруг Либа.
      - Ну что?
      Она многозначительно улыбнулась.
      - У меня есть для тебя новый герой! Он словно создан для твоего романа, как яйцо для омлета...
      - Ну, так выкладывай скорее! - сказал я, хотя мне и трудно было проглотить этот омлет.
      - Сегодня не буду, я расскажу тебе в другой раз; изумительно интересный человек!
      - Мужского рода? - полюбопытствовал я.
      - Так точно!
      - Откуда ты его знаешь? - пристаю я.
      - Он мой знакомый! - соизволила пояснить Она.- Иногда он провожает меня, то есть, вернее, я провожаю его!
      - Ты его?- удивляюсь я.
      - Я иногда захожу к нему...
      - Ну а что Ёза? Он знает об этом? Или ты порвала с ним? - Она пожала плечами.- Скажи хоть что-нибудь!
      - Пока ничего не скажу. Подожди немного! Могу тебе только сообщить, дядя, что он большой оригинал. Собственно, я познакомилась с ним, если хочешь знать, из-за тебя, чтобы найти тебе не бумажного, а настоящего героя - из плоти и крови!
      Слова Либы немного озадачили меня. Девушка влюбилась бог весть в кого и теперь все сваливает на мой роман. Бедняжка Ёза! Впрочем, какой он бедняжка? Просто дурак и лентяй. Такая замечательная девушка! Я должен еще раз поговорить с ним по душам...
      Собственно говоря, я должен быть благодарен Ёзе! Он дал мне тему для рассказа, в котором я вывел такого вот лентяя, описал, каким он станет в обществе будущего, как он будет себя вести и какие у него возникнут возможности проявить себя.
      В общих чертах рассказ уже готов. Стоит мне только перечитать часть того, что я уже написал, и дальше все пойдет как по маслу. Но как назвать этот рассказ?
      Я заканчиваю рассказ о Фране. Не могу только никак придумать подходящее название. "Песня труда"? Нет, это звучит как-то подозрительно. "Рассказ о лености"? Иногда название само всплывает на поверхность еще до того, как наполнится чаша рассказа. Например, мой "Мастер долголетия".
      Сейчас мне кажется, что это название пришло мне в голову сразу же, как только я увидел моего застенчивого старичка. Или вот "Капля яда". Это заглавие само вытекало из содержания рассказа; я знаю, что не смог и не сумел бы назвать рассказ иначе!
      А теперь я ломаю себе голову... Может, назвать просто "Франя"? Знаменитые писатели часто называли свои произведения именами героев. И это вполне правильно, если герой является выразителем основной идеи и центральной фигурой произведения! Один за всех. "Жан Кристоф" у Ромен Роллана! Но чаще имя героя появляется в заглавии только по необходимости, только потому, что писатель не может придумать ничего лучшего!
      Еще раз перечитываю свой рассказ о Фране. Это очень хорошее средство, чтобы найти название, которое попало бы "в точку"! Иногда одна фраза в тексте, часто даже одно слово зажигает в воображении отчаявшегося писателя спасительный огонек!
      А бывает, что и не зажигает. Как у меня сейчас.
      Не могу ничего придумать! Но что это я недавно написал в своем дневнике о Ёзе, пока как следует не разглядел его? Человек будущего, до мозга костей новый человек! Блестит со всех сторон, с виду хрустальная ваза!.. Да, ваза, но только...
      Нoвое вступление в жизнь Франя Калоус ознаменовал книжкой стихов. Как и большинство юношей его времени, он выражал в стихах радость от того, что живет на свете, наивное удивление человеческой жизнью: как могло случиться, что именно ему было дано прозреть, увидеть мир, населенный такими же совершенными существами, как и он сам! Он едва не захлебывался от детского восторга при виде земного величия. Кое-где в стихах проскальзывало недоумение: откуда все это взялось, кто такой, собственно, человек, где он черпает силу и мощь для подчинения себе старой природы и создания новой?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21