В стране наших внуков

      Дабы еще больше устыдить его, она устроила ему экзамен. Спрашивала, что он знает об известных операх, драмах и книгах, знаком ли он с именами поэтов, скульпторов, композиторов, летчиков, прыгунов, пловцов,- он не знал ничего, абсолютно ничего!..
      Но чем больше она отчитывала Петю, тем больше нравилась ему. Он смотрел на нее с восторгом. Если бы ему пришлось выбирать среди миллиона девушек всего земного шара, он, не задумываясь, выбрал бы ее, только ее!
      - Еще не поздно! - воскликнул Петя, протягивая к ней руки.- У меня открылись глаза! В моем распоряжении остается еще немного времени для того, чтобы наверстать упущенное. "Путник" еще не улетел и не так скоро улетит. Но мне нужна рука помощи, которая вела бы меня, пока я сам не стану на ноги. Ольга, вы вытащили на свет мою несчастную душу, закрытую стеклышком, как препарат в лаборатории, и заморенную во мраке обсерваторий! Ведите меня! И клянусь всеми плеядами, что я ее улечу до тех пор, пока не научусь ходить по своей собственной земле!
      В то время, когда он говорил, над ним начал медленно гаснуть потолок. А потом одна за другой погасли и стены - значит, пора расходиться. Петя стал прощаться с девушками-химиками, жал им руки, за что-то благодарил, и они благодарили его...
      С Ольгой он нарочно прощался после всех. Он хотел попросить у нее разрешения проводить ее домой и был разочарован, когда она сказала ему, что он уже это сделал. Все девушки, работающие на комбинате, жили в этом гиганте.
      Она взяла его под руку и сама проводила к выходу. Двери открывались перед ними и снова закрывались, пока Петя с Ольгой не очутились на лестнице. Она сказала ему:
      - Днем я не моту, но вечером я с удовольствием с вами встречусь. Повожу вас, покажу вам город под ночным солнцем. Но я не хотела бы чувствовать себя виноватой в том, что вы прозевали из-за этого отлет "Путника"...
      Он еще раз пожал ей руку, и дверь за Ольгой захлопнулась...
      Вместе с Ольгой Петя знакомился с ночным городом. Ночью город был освещен, как днем. Искусственные источники из светящихся материалов придавали ему волшебночжазочный вид. Петя и Ольга проходили или проезжали по широким магистралям и излучающим свет мостам, повисшим над каналами, освещенными сверху и снизу. Водные планеры, казалось, только порхали по поверхности воды, время от времени бесшумно проплывал речной трамвай, сияя рядами освещенных окон. Цветные неоновые картины и световые шары в кронах деревьев в парках, необозримые просторы зеленых газонов, проспект, заканчивающийся вдали сияющим куполом, над головой звезды цветных лампочек на пропеллерах геликоптеров - все это было для Пети полно неведомого очарования.
      - Если бы я знала точно,- сказала Ольга,когда вы вылетите, мы могли бы составить план, включить в него театры, галереи, концерты, спорт. Вы не знаете хотя бы приблизительно, когда ваш "Путник" снимется с якоря?
      - Совершенно не знаю. Не имею понятия.
      Петя не имел понятия об этом только потому, что он ничего не спрашивал. Его это просто перестало интересовать. Сердце у него замирало иногда от жуткой мысли: а что, если уж" завтра? Он мог в один момент избавиться от этой зловещей неопределенности. Стоило только поднять трубку и спросить. Обратиться с коротким запросом в секретариат центрального Астроклуба, к пану Бауману или прямо к инженеру Покровскому, руководителю экспедиции, который весьма покровительствовал Пете. Но как раз этого Петя малодушно боялся. Он предпочитал жить в неопределенности, с какой-то отчаянной надеждой, что так будет продолжаться еще долго-долго, что у него достаточно времени для ознакомления с Землей, к которой он вдруг воспылал поздней любовью...
      Проходя через парк, они очутились перед зданием исторического театра, построенного в стиле эпохи Возрождения. Пете было совершенно безразлично, пришли ли они к нему случайно или же его шаги направила сюда Ольга. Но, когда поднялся занавес, Петя оказался самым благодарным зрителем и слушателем.
      Театр предназначался для почитателей давно минувшей эпохи. В нем ставились только исторические драмы. Занавес, зеркала, люстры, мозаика, изображавшая революционные события, алый плюш и парча - все это запечатлело в себе и прославляло историю этой древней обители Фалин и служило теперь пищей для Петиного взора...
      Петя остро переживал все моменты старинной повести о верной дружбе Маркса и Энгельса. Весь уйдя в далекое прошлое, он ужасался и не понимал, возмущался и страдал, задерживал дыхание и сжимал кулаки и, сам того не замечая, жал Ольге руку.
      Когда занавес упал, у Пети было такое чувство, словно он вернулся к действительности после долгого сна. И, радуясь, как ребенок, он благодарил судьбу за то, что человек уже довел до конца страшную борьбу, и продолжал удивляться, что в период сумерек человечества жили люди, которые несли в своих сердцах зарю будущего. Но в то же время Петя начал понимать, что театр - это его мечта, к которой он в глубине души давно стремился. Ему вдруг показалось, что именно сюда должен был вести его жизненный путь, что он сбился с дороги, неправильно выбрал профессию. Что он мог бы стать хорошим артистом, драматургом и суфлером, что он был бы счастлив даже в роли простого зрителя, что театр - это самое прекрасное и удивительное из всего созданного человеком на Земле и что его мечты о звездах были всего лишь ошибкой...
      И тут он с горечью вспомнил, что скоро придется покинуть все го прекрасное, во что принарядил человек свою красавицу Землю для танца вокруг Солнца. И снова его обуял страх, что он пропустит что-нибудь. Может быть, в другом месте как раз в эту минуту ставится пьеса о новой жизни на Земле, и Петя испугался, что не увидит ее. Она даже не должна идти на сцене, а может происходить на открытом воздухе, или B домах, или на улице, во время стройки новых городов, под землей, над облаками или на дне морском. На всей нашей планете идет какая-то удивительная пьеса, в которой и он принимает участие, являясь зрителем и артистом, героем, статистом и соавтором!
      Когда они вышли в фойе, чтобы подкрепиться, Петя взял Ольгу за руку и потянул к выходу.
      - Но ведь спектакль еще не кончился,- возразила Ольга удивленно, однако все меньше и меньше сопротивляясь ему.- Конечно,- сказала она потом,- я понимаю. Я знаю, что вам нужно. Это прошлое, а вы хотите проститься с Землей в ее современном виде. Все эти картины, люстры, обои, занавес - все это старина, эти предметы остались на своих местах, а люди, которые их создали, давно уже умерли. Пойдемте в Современную галерею. Там представлен сегодняшний день. Экспонируются картины Сибелиуса. Вы знаете его?
      - Нет, не знаю.
      - Его вдохновляет звездоплавание. Воздушные корабли на его полотнах уже оторвались от земной коры и несутся по магистралям вселенной. Наивный, он хочет изобразить движение, хочет видеть мировое пространство вашими глазами - то, что дано только вам, звездоплавателям...
      Но Петя отказался смотреть эти картины, и Ольга больше не настаивала. Она решила, что юноша просто очень скромен, может быть, он думает, что среди портретов завоевателей космоса висит и его портрет. Он пренебрегает славой да, именно тaким и представляет себе девушка настоящего героя.
      Однако у Пети была совершенно другая причина, почему он теперь не хотел видеть воздушный корабль - ни настоящий, пи нарисованный.
      - Так куда же - на концерт?
      Это предложение Петя принял моментально. Его нестерпимо влекло к музыке, в которой он так долго отказывал себе. Слышать ее в непосредственной близости, увидеть музыкантов и их инструменты, снова взглянуть на скрипку, на которой он в шестилетнем возрасте учился играть и которую с тех пор не видел. Так же как он раньше бежал от музыки куда-то в тундру на Таймыре, так теперь ему хотелось погрузиться в ее сокровенные глубины, вознестись до самых небес, которые сотворил на этой земле человек для человека.
      И снова Петя схватил Ольгу за руку, словно был не в состоянии один нести это сладостное бремя, - ему казалось, что он самый счастливый человек на свете. Как и тогда, во время спектакля, он пришел в неописуемый восторг. Однако теперь он понял, что именно музыка является самым драгоценным даром среди всех духовных даров и наслаждений, уготованных здесь, на Земле, для человека, кроме, конечно, любви...
      - Ольга,-проговорил он сокрушенно,-не обижайтесь на меня, но мне нельзя было совершать с вами это путешествие...
      - Что вы хотите сказать? - удивилась девушка.
      - Мне надо было остаться в моем неведении - тогда я ни о чем не жалел бы...
      - Я стараюсь понять вас. Вы отказались от всего, чтобы "узреть". А теперь вам жалко того, что вы покидаете. Вы, как маленький ребенок...
      - Я знаю, - только и сказал он.
      - Может быть, вы и правы, - продолжала она задумчиво. - Раз уж вы почти сбросили земной балласт, вы не должны были снова привязывать себя к Земле. А знаете что? Не улетайте никуда! - И она лукаво улыбнулась, пытаясь ввести его в соблазн. - Оставайтесь дома, в тепле - вместо вас найдутся другие дурачки, миллион дурачков, они прямо сгорают от желания, поверьте мне...
      - Если бы у меня был хотя бы год для прощания, - с тоской в голосе произнес Петя.
      - Что же вам вдруг так страшно понравилось здесь, внизу? Неужели тут все так грандиозно, что вы могли бы ради этого принести в жертву свою мечту?
      Он виновато взглянул на нее, но тотчас же отвел глаза в сторону.
      - Мне двадцать два года, - жалобно протянул он, - а я еще ни разу в жизни не ухаживал за девушкой - не смейтесь надо мной!
      Она не смеялась, а лишь слегка улыбнулась.
      - Я так и думала,.
      - А теперь, когда я нашел вас...
      - Понимаю, понимаю, Петр, а теперь тише, - зашептала она и крепко взяла его под руку.
      - Почему я раньше не встретил вас, - сокрушался он. - Все было бы по-другому...
      - Тише! Тише!
      Оркестр заиграл "Героическую симфонию", которую под конец потребовала публика. Это произведение молодого композитора Бетевилли прославляло героизм завоевателей-звездоплавателей и открывателей новых миров, бросавшихся в космос, чтобы вырвать у него последнюю тайну. Музыка отображала изумительные зрелища, представшие перед ними, их пренебрежение смертью, их безвозвратное исчезновение в мировом пространстве, где-то на границе других солнечных систем, их отвагу и обыкновенные человеческие чувства, их томление и тоску по родной планете, по матерям и возлюбленным, их славное возвращение с тяжелым грузом добычи из звездных недр...
      Примерно такие образы проплывали перед.мысленным взором Ольги, когда она старалась понять музыку симфонии. Ее сердце переполнилось нежностью к Пете и благодарностью за то, что она, именно она, была избрана среди миллионов женщин, чтобы стать возлюбленной одного из этих героев, и в то же время оно замирало от страха за него. Она смотрела на Петю любящим взглядом, полным восхищения; он был дoрог ей, несмотря на все маленькие недостатки, которые она находила в нем, которые не понимала и все же оправдывала. Ведь он всего лишь человек, простой смертный, но, если он там останется, он соприкоснется с бессмертием! И ничуть он не зазнается, даже наоборот. Он, как ребенок. Ученый и ребенок! Очарованная музыкой и юношей, которого эта музыка венчала лавровым венком и который сидел рядом с ней, она вздохнула, взяла его растроганно за руку и переплела пальцы с его пальцами.
      А между тем космическая симфония унесла Петины мысли в совершенно другую область. Пете казалось, что она выражает только его сердечное томление и любовь к дорогой ему девушке, его счастье, что наконец он нашел подругу, и грусть, что он сразу же теряет ее. Совсем близко от себя он видел по-детски вздернутую верхнюю губку Ольги и чувствовал непреодолимое желание прикоснуться к этим губам, похожим на только что распустившийся розовый бутон, хотя бы дотронуться до них кончиком мизинца. Прижаться лицом к ее щеке, погрузить пальцы в ее волосы, провести рукой от затылка к темени по этой кудрявой заросли.
      Петя непрерывно думал об этом, эта мысль не оставляла его и на обратном пути, когда он провожал cльгу домой. Наконец он набрался смелости и, покраснев до корней волос, проговорил: - Когда мы еще не были знакомы, вы хотели, то есть вы сказали мне, что я могу, если хочу... потому что звезды...
      - И поспешно добавил: - Но теперь, когда мы уже знакомы, то...
      - То? - она громко засмеялась, и смех зазвенел в ее устах, как звон колокольчиков. Но в следующий момент лицо ее приняло серьезное выражение.
      - Надеюсь, вы не собираетесь завтра улетать? Я думала, что мы снова увидимся - завтра, послезавтра... каждый день...
      - Ничего лучшего я и желать не могу...
      - Так зачем же прощаться? Когда наступит последний день...
      - Только ради этого я хотел бы, чтобы он наступил уже сегодня...
      Но, едва произнеся это, Петя ужаснулся, представив себе, что в таком случае он больше не увидел бы ее - может быть, два, а может быть, и три года или вообще никогда. Ольга, словно угадав его мысли, сказала успокаивающе:
      - Зачем вам торопиться? Если бы я вас сейчас поцеловала, боюсь, как бы вы завтра не улетели. Вы только потому и находитесь здесь, на Земле, что тогда, при первой встрече, не произошла эта глупость. Но, если вы унесете с собой туда мой первый поцелуй, что может быть сильнее для меня и для вас?
      Они уже стояли на лестнице дворца химии. Ольга нажала кнопку, и решетчатые створки двери распахнулись. Она подошла к Пете и, прикрыв глаза, улыбнулась как-то слабо и беззащитно. Ее лицо само приблизилось к нему. И получилось так, что в этот момент Пете не оставалось ничего другого, как только прикоснуться губами к ее лицу. И все же он пришел в восторг от собственной смелости, это было так чудесно и невероятно - еще никогда в жизни он не переживал ничего подобного! Но, едва он попытался повторить свой поцелуй, Ольга вырвалась из его объятий. Он увидел только ее спину и растрепанную головку с коротко подстриженными волосами, по которым ему так и не удалось провести рукой. Ольга взбежала по лестнице, и за ней захлопнулась дверь...
      В эту ночь Петя долго не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок, перед его глазами снова и снова вставала Ольга. То ему казалось, что он прожил самый счастливый день в своей жизни, и ему страстно хотелось, чтобы скорее наступило завтра, то он пугался, начиная думать о том, как долго может продолжаться его счастье. Напрасно он повторял слова Ольги и искал в них ответа на терзавшие его вопросы.
      Она сказала: "Зачем вам торопиться?" - это, несомненно, означает, что она была бы довольна, если бы я еще долго оставался с ней на Земле. Она даже не хотела, чтобы я ее поцеловал, - "я боюсь, как бы вы завтра не улетели от меня", - и еще что-то сказала, такое хорошее, только я никак не могу вспомнить, что именно. Если я правильно понял ее, она связывает этот поцелуй с моим отлетом...
      Но почему же тогда это все-таки произошло у подъезда - хвала за это звездам на небе! Она сама вдруг захотела. Ни с того ни с сего перестала бояться, что завтра я смогу улететь, а может быть, она хочет этого? Правильнее всего предположить, что она сама почувствовала необоснованность своей выдумки отказывать в одном поцелуе, будто он решает, когда я шолечу. Очевидно, так оно и есть!
      Она сама пожелала, не могла больше противиться мне...
      И Пете в самом деле не хотелось куда-нибудь отправляться ни завтра, ни послезавтра. Ему нужен был по меньшей мере год, чтобы все наверстать, чтобы познакомиться хотя бы с главными, основными ценностями и сокровищами, которые таит в себе город. Разумеется, только с Ольгой - без нее все потеряло бы смысл, а вместе с ней и рядом с ней эта земля становится волшебным раем, полным изумительных неожиданностей.
      Он знал об одной возможности, как заполучить Ольку и никогда больше не терять ее. Чтобы он не должен был страшиться завтрашнего дня, чтобы бесконечно милое ее лицо сияло для него во все дни его жизни. Такая возможность была, но Петя даже не осмеливался думать о ней. Однако, когда он засыпал, все вдруг показалось таким легким, достаточно было произнести одно только слово - и разрешится самое главное. И во сне стоило ему только протянуть руку, открыть волшебный ларчик...
      И все его сокровенные желания исполнились...
      Было уже позднее утро, а Петя, глубоко дыша, еще спал, наверстывая проведенные без сна ночные часы. Вдруг, как будто во сне, раздались удары в дверь его спальни. Послышались детские голоса:
      - Петя, открой!
      - Открой скорей!
      - Эго страшно важно...
      Прошло несколько мгновений, прежде чем Петя высвободился из паутины дремоты, но удары и голоса раздавались все настойчивее.
      - Скорее! Скорее!
      - Пока не поздно!
      Петя усмехнулся. Он узнал голоса своих братьев, Влади и Ивана, которые были значительно младше его. Теперь ему больше не удастся заснуть...
      Он любил обоих маленьких, обожавших его умников. Ему было интересно узнать, что это за "страшно важные" сообщения, хотя он и подозревал, что это - всего лишь предлог, чтобы проникнуть в его спальню. Петя вдруг пожалел, что так мало уделял братьям внимания. Часто он гнал их от себя, убегал от них, вместо того чтобы позволить себе удовольствие принять участие в их играх, заполненных всевозможными завоеваниями и приключениями, или в их увлекательных спорах - напиться живой воды из родника их детства...
      Внезапно его охватило беспокойство. Мальчикам было запрещено по утрам стучать к нему в дверь и будить его. Ему пришло в голову, что они, может быть, знают что-нибудь об отлете "Путника", что он проспал...
      Петя быстро нажал рычажок, дверь распахнулась слишком широко. Мальчики, опиравшиеся на створку двери, влетели в комнату. Владя повалил Ивана. Иван ударился головой об пол; но он сразу же вскочил как ни в чем не бывало. К счастью, на голове у него был авиаторский шлем "для максимальной скорости", предохранивший его от здоровенной шишки. Шлем слетел с головы, открыв круглое личико с выпуклым лобиком и улыбающимся ртом, полным мелких зубов. Надо же было улыбаться, чтобы доказать старшему брату, что ничего не случилось...
      У Влади были густые волосы, черные как смоль вихры не желали подчиняться гребенке. В руке он держал жестяную коробочку. Лицо его было очень серьезно, и Иван, посмотрев на брата, тоже принял серьезный вид.
      - Петя! - начал Владя многозначительно. - Ты, наверное, не знаешь того, что я тебе сейчас скажу, потому что ты еще спал, когда об этом передавали по радио...
      - Ты очень обрадуешься, не говори ему об этом сразу, Владя, пусть отгадает, -- добавил Иван со своей неисправимой страстью к отгадыванию.
      - Никаких отгадываний! - авторитетно заявил Владя.
      - Все равно он не отгадал бы этого! - уступил Иванек.
      Петя заставил себя улыбнуться.
      - А вот и отгадаю - "Путник" готов к отлету!
      Это было самое ужасное, что могло случиться и чего он меньше всего желал. Он с тревогой посмотрел на Владю. Может быть, он не отгадал, может быть, это только страх говорит в нем? Могло случиться столько других вещей, которым бы он действительно обрадовался. Но увы! Оба мальчика одновременно кивнули головой!
      - Когда? - спросил он с деланным равнодушием.
      - Завтра, точно в десять-девятнадцать-пять. Тебе нужно приготовиться и попрощаться. А сегодня ты должен слушать сообщения, которые будут передаваться для вас...
      - Но ты совсем не рад этому, Петя? - простодушно спросил Иван. - Если бы я был на твоем месте, я подпрыгнул бы до стратосферы...
      - Хочешь, Петя, - деловито сказал Владимир, - мы с Иваном будем сегодня сидеть у приемника? На случай, если они передадут для вас чтонибудь важное...
      - Мы обещаем тебе, что не сдвинемся с места, пусть хоть метеоры падают...
      - Ладно, ребята! Надеюсь, что могу положиться на вас!
      - Петя! - произнес Владя неуверенным голосом. - У меня к тебе просьба, совершенно особенная...
      - Насчет этой коробочки! - воскликнул Иван и плутовато подмигнул Владе.
      - Петя, когда ты будешь на Марсе, я попросил бы тебя закопать там эту коробочку. Так, чтобы ее не было видно, понимаешь?
      - Закапать коробочку? - удивился Петя.Куда?
      - Ну, в глину, или в песок, или в снег, что там будет. В общем - в землю. Но не очень глубоко и не очень близко к поверхности. Так, чтобы это выглядело, как будто она там уже давно...
      - Но зачем? - не понимал Петя.
      - Я тебе объясню, это Владя придумал такую шутку,- вмешался Иванек.Если кто-нибудь случайно откопает эту коробочку, пусть думает, что там живут таинственные обитатели...
      Владя показал Петe жестяную коробочку, не выпуская ее, однако, из рук.
      - В ней такие странные вещи, которые могут принадлежать только существам на другой планете. На всем нашем земном шаре вдруг поднимется переполох: на Марсе нашли следы...
      Петя с удивлением посмотрел на Владю.
      - Так вот что ты придумал!
      - Но, представь себе, Петя, как бы мы смеялись потом...
      - Мы летим вверх, чтобы узнать правду, не так ли, Владимир? А ты хотел бы занести туда обман и ложь?
      Владя покраснел и опустил глаза.
      - Это, конечно, глупо! - пробормотал он.Прости меня, Петя...
      Иван сейчас же заступился за брата:
      - Он не хотел сделать ничего плохого. Правда, Владя? Но ты и меня прости, Петя. Я ему помогал...
      Конечно, это только детская выдумка, невинная шутка, размышлял Петя. И все же обнаружился изъян в характере Влади. Может быть, это и его вина - он так мало заботился о братьях. Сколько раз они приглашали его поиграть с ними, были согласны подчиняться его руководству. Стараясь соблазнить его, мальчики предлагали ему самые высокие чины: "Ты будешь капитаном! Ты будешь руководителем экспедиции! Ты спасешь нас! Ты первым приземлишься на звезде Альдебаран!" У него не было времени, и он всегда говорил: "Потом, как-нибудь в другой раз, а теперь уже поздно - жребий брошен...
      - И у меня тоже есть кое-что, что ты мог бы взять с собой, Петя, сказал Иван.
      - Опять коробочка?
      - Да. Но в ней что-то совсем другое; ты ни за что не отгадаешь...
      - Мне не хочется отгадывать. Говори, что?
      - Фазаньи косточки для Стеллы. Знаешь, это собачка, которую пан Дунинг взял с собой на спутник.
      - Ну, это совсем другое дело! Твою коробочку я возьму с собой, Иван. Передам Стелле, что ты ей кланяешься и посылаешь подарок, ладно? А теперь, ребята, до свидания! У меня есть работа, я должен побыть один...
      Только когда мальчики ушли, Петя смог сосредоточиться и обдумать свое положение. Прежде всего надо проверить! Остается еще искорка надежды, что, может быть, хоть этот ужасный срок, это завтра не соответствует действительности. Но и эта искорка мгновенно погасла, как только голос пана Арунфана из астронавтской секции поздравил его с завтрашним днем, а кто мог быть лучше осведомлен об этом, чем секретарь Арунфан?
      "А как же Ольга?" - мелькнуло в голове у Пети. Ольга и весь мир, который она открыла перед ним! Он просто не мог себе представить без нее ни дня, ни завтра, ни будущего! Какое путешествие, какие приключения, какие зрелища и открытия, какие миры в бесконечном пространстве могут заменить ему Ольгу? Ни одна звезда не заменит ему ее. Без нее все пути в любом направлении окажутся всего лишь пустым блужданием. Без нее он погиб, без нее незачем стремиться к чему-то, мечтать, познавать, завоевывать. Только любовь к ней придает всему этому смысл. И, если вдруг этот луч погаснет, он погрузится в бездонную, безвоздушную тьму...
      Пете хотелось бежать к ней, сказать, что он без нее не может жить! Она все поймет, обо всем догадается, если хоть капельку любит его. Если и для нее важно, чтобы они продолжали встречаться, если она хочет быть его проводником в мире, в который он словно свалился со своей обсерватории, она вынесет решение в его и в свою пользу, разумно, как всегда. Она скажет одно лишь слово, и все сразу же станет ясным и всем понятным.
      Когда Ольга увидит, что дело принимает серьезный оборот, она не отпустит его, будет за него бороться, но только в том случае, если она любит, если в ее сердце есть хоть один атом любви. В его душе до сих пор звучат ее мягкие, успокаивающие слова: зачем вам торопиться? Свидание должно было состояться только вечером, но разве Петя мог ждать до того времени?..
      Он решил суэазу же отправиться в дом культуры "УГ-6" комбината, в котором провел тот памятный вечер в кругу девушек-химиков. Там он, без сомнения, узнает, где найти Ольгу. Петя начал собираться, но уйти ему не удалось. В комнате для гостей его ожидал посетитель.
      Когда Петя вошел в комнату, с кресла вскочил высокий юноша крепкого сложения и представился:
      - Доминик Эрбан.
      Пышущее здоровьем лицо, но вид такой несчастный! Синие невыспавшиеся глаза говорят о бессонных ночах, в первый момент это могло бы даже вызвать всякие подозрения, если бы глаза не глядели с такой мольбой!
      Он долго жал Пете руку, говорил торопливо и заискивающе.
      - Наконец я попал к вам! Вы моя последняя надежда! От вас зависит вся моя жизнь...
      - Я не понимаю. Вероятно, это ошибка. С кем вы желали говорить?
      - Да с вами же! - воскликнул юноша, назвавшийся Домиником Эрбаном. - С астроботаникой Петром Бернардом, с одним из "Девяти" - это ведь вы?
      - Да, это я. Но почему от меня зависит вся ваша жизнь? Садитесь.
      - Я вам все объясню - вы все поймете...
      И юноша с жаром стал рассказывать о своей мечте попасть в числе "Девяти" на воздушный корабль, о том, чего он только ни предпринимал для достижения этого. Но пока все безрезультатно...
      И тут Летя вспомнил: oн Действительно слышал о каком-то ненормальном, предпринимающем все нозможное и невозможное для того, чтобы проникнуть на "Путник". Говорили, что он разыскивает членов экипажа и на их частных квартирах упрашивает их, сулит бог весть что и в отчаянии даже грозит им застрелиться. Он был жупелом для знаменитых "Девяти". Одни предполагали, что у него мозги не в порядке, другие, напротив, утверждали, что это способный и отважный юноша, прекрасно знающий, чего он хочет. Им были понятны его настойчивое стремление и одержимость, они жалели, что не могут помочь ему...
      - Вы напрасно надрываетесь! - сказал ему Петя откровенно. - И вообще, как вы себе все это представляете? Экипаж состоит из девяти человек - не может быть ни на одного больше, ни на одного меньше. Это нумерус клаузус...
      - Еще бы мне не знать! Но инженер Покровский обещал, твердо обещал мне, я не решился бы ни на минуту выйти из дому, не рискнул бы попасться на глаза любому из уважаемых "Девяти", если бы у меня не было этого торжественного обещания...
      - ...что кто-нибудь из нас уступит вам свое место, так, что ли?
      - Нет, не так! А что я обязательно пополню число "Девяти", если кто-нибудь или что-нибудь...
      - Поэтому вы и пришли ко мне...
      - Поэтому...
      - Но почему именно я? - спросил Петя несколько раздраженно. - Почему не инженер Кирилофф, почему не Тимохин, почему не доктор Гуссон, почему не инженер Фогл, почему не Винаржицкий, почему не...
      - У всех я уже был, - перебил его юноша, прежде чем Петя вспомнил имя следующего. - Вы девятый - после вас мне уже не к кому идти...
      Петя был потрясен упорством этого маньяка, в котором отчаяние сочеталось с дерзостью.
      - И вы рискнули бы заменить, скажем, Тимохина у атомных двигателей?
      - Я немножко разбираюсь в этих вещах. Я обожаю моторчики всех видов, но больше всего те, которые питаются кашкой, посыпанной сахарной пудрой из урана. Но Тимохин даже говорить не стал, и я отправился к Кирилоффу...
      - Как! - ужаснулся Петя. - Неужели вы решились беспокоить академика Кирилоффа - это же крупнейшая величина в научном мире, как вы можете разбираться в этих аппаратах, этих клетках головного мозга воздушного корабля?..
      - Их устройство подробно описано в бюллетене звездоплавателей, кроме того, я видел их своими глазами в машинном отделении "Путника". Сам Кирилофф мне их показывал, они тем и гениальны, что ими так легко управлять. Кирилофф понял меня, признал, что со мной поступили несправедливо, утешал меня, обещал, что я полечу в следующий раз, но я не могу больше ждать, понимаете? Тогда меня послали к доктору Гуссону попытать счастья...
      - Все солнца в туманности Конской Головы! - выругался Петя. - Это же наш корабельный врач! Если вы и разбираетесь немного в атомных двигателях, то тут придется иметь дело с моторчиками нашего тела - сердцем, легкими, желудком; их приводит в движение не жидкий кислород или озон, не какая-нибудь металлоутлеродная суспензия, а кровь, всем жидкостям жидкость! И вы решились бы заменить нашего доктора, который, кроме всего прочего, является также знаменитым астрохимиком?
      - Уверяю вас, - перебил его юношa, - Я прошел через все, чтобы попасть к вам; я занимался два года у доктора Петерсеяа - сколько времени уже прошло с тех пор, как он вернулся на Землю. Я знаю все, что может произойти с человеческим организмом при любой температуре, давлении и излучении; я буду залечивать даже ваши шишки, когда вы перестанете ощущать вес и будете летать под потолок; я знаю ровно столько, сколько положено знать каждому специалисту по космомедицине на высоте от трехсот километров и выше. Умею пользоваться походной аптечкой на случай, если бы там с вами приключилась какая-нибудь земная неприятность, начиная с шума в ушах и кончая поносом...
      - Хватит! - воскликнул Петя со злобным смехом. - Ничего мне больше не рассказывайте! Я могу себе представить, как вы бежали от Гуссона к Винаржицкому, потому что вы так же хорошо умеете стряпать, как и лечить, как измерять силу тяготения, обращаться с моторами, передатчиком и радиолокатором, - вы просто гений...
      - Я действительно был и у Винаржицкого, но только после того, как ничего не добился у пана Шарлампье...
      Петя снова засмеялся:
      - Ах вот как! Я совершенно забыл - вы ведь и кинооператор, и репортер, а, по всей вероятности, также биолог и ботаник, раз вы и обо мне вспомнили и хотите заменить меня в этой области науки...
      - Я делал все, что было в человеческих силах, - тяжело вздохнул юноша. - Старался познать все, что может объять дух одного человека, стремящегося вырваться из когтей этой Земли...
      - Неужели она так вам опротивела? - спросил Петя с неожиданным участием, на мгновение вспомнив об Ольге.