Советский детектив - Я, следователь

      При доставлении в милицию Сабуров успокоился, заявил, что осознал свои неправильные действия, в связи с чем мы сочли возможным на первый раз ограничиться штрафом. Сообщаем об изложенном для принятия к Сабурову мер общественного воздействия по месту его работы.
      Заместитель начальника 7-го отделения милиции
      гор. Риги капитан милиции
      Касюлайтис
      ЛИСТ ДЕЛА 52
      Сабуров размял папиросу, прикурил, пустил в окошко толстую струю синего табачного дыма. Как будто снова свой трейлер завел, подумал я, а он сказал устало:
      -- Ну, и вот, общественные меры. Я им тогда говорю: недоразумение все это, вы уж подождите с общественными-то мерами. Вы, говорю, лучше выясните, может, это какой-то жулик с моими документами фокусничает...
      -- А почему с вашими документами?
      -- Да у меня в августе все документы пропали, вместе с бумажником. Не то потерял, не то в автобусе сперли... Ну, заплатил я, значит, штраф и получил новый паспорт. А со старым, наверное, разгуливает какой-то проходимец. Вы бы нашли его поскорее, а то он снова где-нибудь напьется... меня же опять в милицию потащат.
      -- Постараемся,-- заверил я.
      -- Постарайтесь,-- попросил Сабуров и вдруг спохватился:-- Да, чуть не забыл, черт... Мне теперь какой-то шизофреник письма шлет. Требует, чтобы я отдал ему какие-то документы. На проданную машину. Черт-те что: у меня, кроме сотни вот этих громил, -- Сабуров кивнул в окно на шеренгу трейлеров,-- других никогда не было. А уж "Волги" и подавно...
      -- Простите,-- перебил я.-- Я не совсем вас понял?..
      -- А тут и понять ничего нельзя.-- Сабуров достал из кармана два смятых листка бумаги.-- Просит, чтобы я выслал ему технический паспорт. Одно слово -- чудеса!..
      Уважаемый Алексей Степанович! Машина моя в полном порядке, и я ею доволен. Однако мне препятствует ее использовать то, что она до сих пор не оформлена. Ведь Вы обещали прислать техпаспорт с оформлением не позже пятого сентября, сегодня уже пятнадцатое сентября, а от Вас ничего нет. Я тем более тороплюсь, что собираюсь в отпуск. Поэтому прошу не медлить, а сразу же оформить на меня машину и выслать мне бумаги. Очень прошу не задерживать, ведь мы же обо всем договорились!
      15 сентября. Косое.
      -- Ага, -- пробормотал я. -- Кое-что проясняется, Алексей Степанович, а конверт от письма где?
      -- А что -- надо?-- смутился Сабуров.-- Вот, чертовщина! Я его выбросил -- на кой он мне?
      Видимо, на моем лице было написано огорчение столь явное, что Сабуров смутился еще больше, широко развел огромные ручищи и сказал виновато:
      -- Я ж не знал... Я бы сберег, ей-богу...
      ЛИСТ ДЕЛ А 53
      Мой школьный учитель Коростылев говорил: "Не употребляйте всуе слово "итак". Это важное слово, ибо содержит в себе моральные обязательства -- оно всегда должно свидетельствовать об окончании существенного жизненного, трудового или ораторского периода..."
      Я не могу сказать "итак"... Никакого существенного периода я не закончил. И ничего существенного не узнал. Просто человек, который, по-видимому, убил Женю Корецкого, снова стал бесплотным, исчезнув, как дождевая капля в реке. Я уже было стал привыкать к нему, охотно называл его Сабуровым, представлял себе часто его внешность, чтобы он стал телесным, объемным, чтобы он превратился в реального врага. С которым можно бороться, которого можно ненавидеть. Ведь сейчас возникает странная коллизия--если он убил впервые и больше не намерен этим заниматься, то он может навсегда исчезнуть из поля зрения. Если он пойдет на новые преступления, то обязательно оставит следы, и мы, скорее всего, его поймаем и воздадим полной мерой. Но ценой этого возмездия станут еще несколько человеческих жизней. Умрут несколько безвинных людей, которые сейчас, наверное, весело смеются, о чем-то мечтают, кого-то любят. И не знают, что смерть пустыми мертвыми глазами уже смотрит им в затылок...
      В горотдел милиции я пришел вечером.
      -- Боюсь, что этому Косову не видать техпаспорта,-- сказал я начальнику угрозыска, пожилому подполковнику с иссиня выбритыми щеками и маленькими щегольскими усиками.-- После того как ваш Сабуров остался без документов, в Ленинграде всплыл его двойник. Он-то и продал Косову машину от имени Сабурова.
      -- Но ведь у Сабурова никогда не было машины, -- резонно возразил подполковник.
      -- Об этом и речь. Значит, "двойник" продал ч у ж у ю машину: кофейно-белую "Волгу".
      -- Кофейную "Волгу" украли двадцать второго августа у доцента Рабаева,-- задумчиво сказал подполковник.-- Помните, вам сообщали? И до сих пор она не разыскана.
      -- Да-да. Возможно, что "двойник" продал Косову именно эту машину. Возьмем ее на заметку. Но главное начинается дальше. "Двойник" выезжает с Корецким из Ленинграда. Вскоре Корецкого находят убитым, а его машина бесследно исчезает. Еще через несколько дней дебошир, задержанный в рижском ресторане, предъявляет паспорт... на имя Сабурова. Вот, пожалуй, и все. А с общественным порицанием Сабурову вы поторопились, мне кажется.
      -- Так ведь из Риги бумага пришла,-- сделал слабую попытку оправдаться подполковник...
      -- Бумага...-- сказал я без особого сочувствия.-- Бумага... Человек главнее бумаги...
      Все, больше никакого Сабурова для меня нет. Есть Бандит, который здорово "засветился" в Риге и которому написал письмо Косов в наивной надежде получить документы ворованной "Волги", Сейчас у меня два пути: искать Косова или ехать в Ригу. Но Косов, даже если я его разыщу, даст очень мало. Косов -- этап пройденный, больше этого липового "Сабурова" он и в глаза не увидит. Нет, надо ехать в Ригу. Там наверняка что-нибудь еще можно найти.
      Я заполнил бланк телефонограммы и побежал на четвертый этаж. Перескакивая по серым бетонным ступенькам, я вспомнил одну из мрачноватых сентенций учителя Коростылева: "Не катайтесь на перилах, дети, берегите их, ибо это сооружение делает наше падение с лестницы проблематичным..." Эх, где бы достать перила для своей жизненной лестницы?..
      В ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОБЛУГРОЗЫСК ТЕЛЕФОНОГРАММА
      No 90/с
      Из новых материалов следствия усматривается, что фамилия разыскиваемого нами покупателя кофейно-белой "Волги" весьма вероятно Косов.
      При установлении этого лица прошу:
      1. Подробно допросить его о всех обстоятельствах покупки "Волги".
      2. При наличии у покупателя каких-либо документов на эту машину -срочно подвергнуть их криминалистической экспертизе на предмет установления подлинности.
      3. Осмотреть купленную им машину и зафиксировать номера двигателя, кузова и шасси, а также государственный регистрационный номер.
      Ответ шлите в адрес Городского отдела милиции Риги.
      Следователь
      ...Значит, решено -- еду в Ригу. Интересно, сколько же мне мотаться еще? Конца и края не видно. И почему-то вспомнил слова Сашки Савельева: "А про тебя жена -- ни мур-мур"...
      Я вышел на улицу, постоял, раздумывая, куда бы мне податься в последний вечер.
      Стоял, думал-думал, пока не понял, что идти мне некуда. У входа в метро, несмотря на дождь, ждали своих девушек молодые люди с грустными осенними букетами. А самим им было весело, они так много ждали от сегодняшнего вечера! Где-то в парке играла негромко музыка, шаркали шинами по лужам такси. Неоновые огни отсвечивали в низких облаках, и облака от этих огней были красные, угрожающие.
      Я дошел до почтового отделения, взял бланк телеграммы и написал: "Наташа, закончу дела, пошлю все к чертям. Без тебя мне очень худо. Хочу быть всегда с тобой. Все еще будет прекрасно. Напиши мне письмо в Ригу, горотдел милиции".
      Девушка-телеграфистка посмотрела мельком бланк.
      -- Ругаться по телеграфу нельзя,-- сказала она.
      -- А я и не ругаюсь.
      -- Вы написали "все к чертям".
      -- Разве? Это я про плохих людей.
      -- Я их не знаю, и все равно нельзя.
      -- Я их тоже не знаю,-- покачал я головой. Девушка взглянула на меня, как на сумасшедшего. Я взял из ее рук бланк и почти все вычеркнул. Осталось: "Наташа, без тебя мне очень худо. Напиши мне в Ригу".
      -- С вас пятьдесят пять копеек.
      -- За любовные послания надо брать дороже. Как за "молнии"...
      Рига
      ЛИСТ ДЕЛА 54
      Я открыл глаза и снова зажмурил веки, подумав, что сон все еще продолжается. Потом приоткрыл один глаз. На нижней полке сидел поп. Ну да, самый обычный священник -- в черной рясе, с красивыми длинными волосами и серебряным наперсным крестом.
      Поп взглянул на меня и, увидев мой приоткрытый глаз, заулыбался:
      -- Крепкий сон -- признак чистой совести и нормальной физиологии, -весело сказал он. -- Когда я сел в Ржеве, вы уже сладко почивали.
      Я пробурчал ехидно:
      -- А разве церковь признает физиологию? Священник улыбался добродушно-снисходительно:
      -- Мой друг, у вас на лице написано, что сейчас вы спросите меня, почем опиум для народа и почему факты из Бытия не соответствуют фактам из Экклесиаста.
      Это меня рассмешило, но все равно я настроился к нему враждебно. Потому что есть такая примета: если встретил попа -- дороги не будет. А в плохие приметы я не то чтобы верю, но отношусь к ним с опаской. Тем более что мне очень нужна была хорошая дорога. Обязательно. Поэтому я промолчал. И потрогал задний карман -- на месте ли пистолет. Черт их знает, этих попов -темные люди, обманом живут. И лицо у меня при этом, наверное, было злобно-глупым.
      Потому что он сказал:
      -- К людям надо добро относиться, с верой и они возвращают добро и веру сторицей,-- и стал прихлебывать из стакана горячий чай.
      Свесив сверху голову, я задиристо спросил:
      -- По-вашему выходит, что люди только у вас могут получить добро и веру. Так, что ли?
      -- Это слишком вольное толкование моих слов. Безразлично, где человек может получить добро и веру -- в храме господнем или в агитпункте. Важно, чтобы получил и с благостью употребил.
      -- Ну, эти сказки я слышал,-- махнул я рукой.-- Добро и вера -- не бакалейные товары и где попало их не получишь.
      -- Между прочим, и бакалею где попало не получишь,-- сказал поп.
      -- Чего, чего?-- я стремительно привстал на полке и ударился затылком о потолок.
      Священник еле заметно ухмыльнулся и снова кивнул:
      -- Да-да. Рис в керосиновой лавке не получишь. А если получишь, то рис будет с запашком.
      Потирая охотно набухавшую шишку, я торжественно воздел руку:
      -- Вот именно! Добро и вера с душком -- кому они нужны?
      Священник пожал плечами:
      -- Есть же общечеловеческие представления о добре. О добре без запаха. Потому что человек вообще добр. И сказано в Писании: "Зло сердца, человеческого от юности его".
      Спор был какой-то бессмысленный, без точных позиций. Да и понимаем мы с ним все по-разному. Мне стало досадно, что поп, как в теплой ванне, купается и струях .своего альтруизма, а я, получается, какой-то бес злобный, нелюдь. И я сказал:
      -- Чтобы рассуждать о добре, надо узнать полную меру зла. Вы ведь грехи людские созерцаете и отпускаете. Вам-то что -- не жалко. А мне за них карать приходится, если есть состав преступления. Потому что я считаю, если один другого ударил по левой щеке, то не надо подставлять правую, а надо дать хулигану два года. А вам ведь не жалко, если он врежет ближнему своему по правой и добавит еще ногой по заднице, то есть, прошу прощения, по чреслам. Первому вы грех отпустите, а второго утешите. Поэтому вы --добрый, а я -злой. Вот и получается -- у вас десять заповедей, а у меня -- уголовный кодекс.
      -- Хм, у вас же есть это, как его, моральный кодекс...
      -- Да, есть. У нас есть-- и подчеркнул "у нас".-- Но он адресован людям по-настоящему добрым или тем, которые еще могут стать добрыми. А есть среди людей такие, что их уже ничем не убедишь и никак не перевоспитаешь. Вот они-то, а не какой-то мифический диавол, и есть враги человеческие. И уж, конечно, мы им пощады не даем.
      -- Как я понимаю, вы, молодой человек,-- юриспрудент?
      Я кивнул, усмехнувшись про себя: "Сашку Савельева буду теперь называть юриспрудентом". Поп грустно посмотрел на меня:
      -- Характер работы в известной мере ожесточил вас против людей...
      -- Опять двадцать пять! Да почему же против людей?!
      -- Потому что только Всевышний может понять и простить человеческие прегрешения, ибо сам есть источник доброты!
      -- Враки! -- взбеленился я. -- Человек! Человек -- источник доброты! Поэтому для человека нетерпимо, когда доброту и веру топчут в грязь и кровь...
      Поезд подходил к Риге.
      Господи, неужели я действительно ожесточился против людей?..
      В помещении дежурной части седьмого отделения милиции было тихо, лишь в открытую форточку окна врывался частый монотонный шепот дождя да из ленинской комнаты доносилась фраза песни, которую кто-то разучивал на аккордеоне: "Пусть всегда будет солнце... Пусть всегда будет... Пусть всегда...".
      Дежурный внимательно смотрел на меня, прижмурив один глаз, и я не мог понять, слушает он меня или аккордеон. Был он невозмутимо спокоен, чрезвычайно толст, и казалось, будто китель не лопается на нем только потому, что дежурный никогда не двигается с места.
      -- Помните? -- спросил я нетерпеливо.
      -- Помню,-- кивнул дежурный и, наклонив голову, прислушался к аккордеону. -- Снова наврал. Эх, артисты...
      Аккордеонист старался изо всех сил. "Пусть всегда будет..."
      Дежурный с неожиданной легкостью поднялся, подошел к шкафу, присел около него на корточки и мгновенно, как фокусник, выдернул из пачки бумаг тощенькую желтую папочку.
      -- Она, -- сказал он флегматично.-- Здесь будете смотреть или...
      Но я, облокотившись о барьер, уже раскрыл обложку...
      ДЕЖУРНОМУ 7-ГО ОТДЕЛЕНИЯ МИЛИЦИИ
      ГОР. РИГИ
      Постового милиционера сержанта милиции
      Скраба Н. А.
      РАПОРТ
      Докладываю, что сегодня, 13 сентября в 23 часа, я был вызван в ресторан "Перле", где граждане, оказавшиеся Ивановым П. К. и Сабуровым А. С., учинили скандал: громко кричали, сквернословили и затеяли драку. Дебоширы доставлены мною в отделение милиции. О чем и докладываю на Ваше распоряжение
      Сержант милиции Скраб
      ЛИСТ ДЕЛА 55
      Дебошир Иванов вошел в кабинет боком, сел на край стула, с ожесточением мял в руках свою шляпу и вообще был очень мало похож на драчуна и скандалиста.
      -- Все водка проклятая,-- сказал он огорченно.-- На работе стыдуха жуткая, жена чуть из дома не выгнала...
      -- Но теперь-то небось зарок дали? -- усмехнулся я. Иванов прижал шляпу к груди, как спортивный кубок.
      -- Да чтоб я теперь!..
      -- Вы в районном Медпросвете попросите пару муляжей,-- сказал я сочувственно.
      -- Каких муляжей? -- удивился Иванов.
      -- Из папье-маше: печень здорового человека и печень алкоголика. Тоже очень помогает.
      Он не понял -- всерьез ли я говорю, и на всякий случай сказал:
      -- Обязательно.
      -- Вот и прекрасно. Расскажите теперь, что произошло тем вечером в ресторане.
      Он снова начал мяться:
      -- Ох, прямо вспоминать неудобно...
      -- Неудобно зонтик в кармане раскрывать. И в пьяном виде в ресторанах безобразничать. Давайте рассказывайте. И поподробнее...
      ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
      Павла Иванова
      ...По существу заданных мне вопросов могу показать следующее:
      13 сентября я пришел в ресторан "Перле". В середине вечера, когда я уже выпил бутылку коньяка и был основательно пьян, я решил потанцевать. С этой целью я подошел к одному из столиков, за которым сидели неизвестные мне мужчина и женщина. Я пригласил женщину танцевать, но она засмеялась и, как мне тогда показалось, сказала что-то обидное или оскорбительное. Тогда я сел за их столик и начал "выяснять отношения". Мужчина стал меня гнать, оскорблял нецензурными словами. Я разозлился и сказал, что я -- чемпион города по боксу. В ответ он прошипел: "Я тебя сейчас убью, сволочь..." Тогда я схватил стул и хотел им замахнуться, громко кричал что-то при этом. Мужчина встал и взял в руку бутылку шампанского, намереваясь меня ударить. Но тут подбежали люди, схватили нас обоих за руки, а вскоре подоспела и милиция...
      -- ...А вы что, действительно чемпион по боксу?-- спросил я.
      -- Нет,-- грустно покачал головой дебошир Иванов.-- Сам даже не знаю, почему я это сказал...
      Я посмотрел на него с каким-то сочувствием.
      -- А вы знаете, Иванов, что он вас действительно мог убить?
      -- Шутите?-- побледнел Иванов.
      -- Нет, не шучу. Я серьезно говорю. Вы запомнили его внешность?
      Иванов неопределенно развел руками:
      -- Высокий такой, черный, а глаза, по-моему, наоборот, светлые. Больше не помню ничего.
      -- Он вам говорил что-нибудь после прибытия милиции?
      Иванов задумался:
      -- Не помню. Вроде ничего. Он только очень бледный был и все время шипел сквозь зубы: "Фраер, фраер проклятый, фраерюга".
      ЛИСТ ДЕЛА 56
      Смешно, но дебошир Иванов стал своеобразным водоразделом в расследовании дела. Для меня он был первым человеком, столкнувшимся с убийцей уже после смерти Жени Корецкого. Ведь до этого момента я говорил только с людьми, видевшими "Сабурова", когда Корецкий был еще жив. Дебошир Иванов даже приблизительно не представлял себе, какой реальной опасности подвергался...
      Ну, вот, значит, и всплыл. Произошло это почти две недели назад, и вряд ли Бандит сидит и дожидается меня здесь. Но здесь его видели люди, много людей, и какие-то зацепки должны остаться. Надо карабкаться, как это делают альпинисты,-- используя малейшие уступы, выбоинки, трещины. Такую зацепку я нащупал, читая вновь протокол о скандале в "Перле". В нем упоминалось об официантке Э. Э. Смилдзине. Эта женщина заинтересовала меня.
      Машина мчалась на взморье. Мокрый ветер бросал в лобовое стекло опавшие листья, серое, в белесых полосах, море тускло светило справа между деревьями. Потом машина юркнула в какую-то аллею и выскочила прямо на берег. С холма над морем нависал сияющей огромной линзой ресторан "Перле".
      У стеклянных дверей толпился народ. Я обошел вокруг ресторана и нашел дверь с табличкой "Служебный вход". Я нырнул в нее, и в лицо ударило тягучим, как резина, запахом сырого мяса, жирного пара, подгоревшего масла. Над ухом заорали:
      -- Посторони-ись!
      Я шарахнулся в сторону -- мимо на большой тележке везли несколько говяжьих туш и длинных острых, как торпеды, осетров. Мне пришел на память рисунок из "Занимательной арифметики"-- человек-гора широко раскрыл рот-туннель, в котором исчезает железнодорожный состав с продуктами. Это, мол, к вопросу о том, сколько за свою жизнь поедает разного один средний человек. Хорошо хоть, что платить за все это надо не сразу!
      Какая-то женщина в высоком белом колпаке преградила мне дорогу:
      -- Вы что здесь делаете, гражданин? Не моргнув глазом, я соврал:
      -- Ищу директора Я новый санитарный врач.
      -- Он в зале. Пройдите по коридору и там -- направо.
      Я шел по коридору и лениво раздумывал о том, что какая-то доля правды в моей лжи есть. С точки зрения социальной -- я и впрямь санитарный врач. "Очищаем общество от отбросов". Чепуха! Насколько все сложнее в жизни...
      Я все шел по этому нескончаемому душному коридору и мечтал только об одном: чтобы завтра утром было солнце, хрустящий ветер разорвал белые облака и унес за далекое далеко дождь, осень и все мои проклятущие дела, и чтобы желтые сосны гудели, как струны огромного контрабаса, и я не ходил бы по этим сумрачным кухням с мерзким запахом горелого маргарина, а лежал на белом песке, спал, читал Экзюпери и ни о чем не думал бы. Я очень устал думать...
      Потом я сидел за столиком в дымном, до железной арматуры прокуренном зале, смотрел на длинный плакат "Пьянству -- бой!", ковырял вилкой чуть теплый цеппелин и думал с предстоящем разговоре со Смилдзиней. Она прибежала, запыхавшись:
      -- Вы хотели поговорить со мной?
      -- Да,-- сказал я и отодвинул тарелку...
      ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
      Элги Смилдзини
      Вопрос. Что произошло вечером тринадцатого сентября в ресторане "Перле"?
      Ответ. В этот день я работала в вечернюю смену. За мой столик сели мужчина и женщина. Через некоторое время я увидела, что к ним подошел какой-то мужчина, сильно пьяный, что-то сказал моим клиентам, а потом подсел к ним. Вскоре я поняла, что они ругаются, и пошла к столику. В этот момент подошедший вскочил и схватился за свой стул. Мой клиент тоже вскочил и взял со стола бутылку. Поднялся крик, и обоих мужчин схватили за руки подбежавшие с разных сторон люди. Кто-то вызвал милицию, и дебоширов забрали. Меня пригласили, составили протокол, записали мое объяснение, и я ушла. Что было дальше -- я не знаю...
      ...Красивая девушка, эта Элга. Я и не знал раньше, что у латышек бывают такие черные волосы. А глаза -- огромные, серые, со смешинкой. Ее, видимо, сильно удивил мой визит: расспрашивать спустя две недели о какой-то пустяковой пьяной сваре! Она ведь не знала, кто в действительности участвовал в скандале. Поэтому ничего особенного и не запомнила. Я сказал:
      -- Вы помните, как выглядел ваш клиент?
      -- Да, приблизительно. Он -- высокий, темный, по-моему, черноволосый. На какой-то руке -- не помню -- не хватает пальца или двух.
      Я подумал и спросил -- на всякий случай:
      -- А где была в это время его спутница? Элга удивилась:
      -- Как -- где? Она тоже пошла в милицию. Но ее, по-моему, не допрашивали, разобрались без нее. Кстати, пока мы там сидели в коридоре, мы с ней разговорились.
      -- Так-так. И что она о себе сказала?
      -- Зовут ее Ванда, она выступает с эстрадными песнями в каком-то кафе или ресторане на взморье.
      -- А где она живет? Элга пожала плечами:
      -- Мы об этом не говорили...
      Я не сдержался и ударил кулаком по столу:
      -- Ах, черт, досада какая!
      Элга иронически подняла бровь:
      -- Можно подумать, что вы послали меня с заданием, а я его не выполнила...
      Я сообразил, что веду себя нелепо, и сказал тихо:
      -- Не обижайтесь, Элга. Просто мне сейчас очень нужна эта Ванда.
      Элга сочувственно улыбнулась:
      -- Она очень красивая женщина...
      -- Мне на это наплевать! Тысячу раз наплевать! Мне не смотреть на нее, мне поговорить с ней надо! Вы себе не представляете, как это важно!
      -- Я действительно этого себе не представляю,-- с нажимом сказала Элга.-- Вы ведь только спрашиваете, а я только отвечаю.
      Я оценивающе посмотрел на нее и, еще не решаясь быть до конца откровенным, попытался отшутиться:
      -- Я воюю вот под этим лозунгом,-- и указал на плакат "Пьянству -бой!".
      Элга без улыбки сказала:
      -- И стоит кому-нибудь подраться в ресторане, как вы приезжаете за тридевять земель?..
      Я внимательно посмотрел на нее и решился:
      -- Скандал, который здесь произошел, затеял ваш городской чемпион-алкоголик, так?
      -- Так.
      -- Спутник Ванды в нем не виноват?..
      -- Так.
      -- Так вот, он человек тихий. Ему скандалы не нужны. Потому что он бандит и убийца. За ним я и приехал за тридевять земель... Послушайте, Элга, вы могли бы при встрече узнать эту Ванду?
      -- Конечно...-- тихо сказала девушка.
      Я шел в гостиницу пешком и раздумывал, как бы мне отыскать эту самую Ванду. Запрос давать бессмысленно. В Риге может быть тысяча Ванд, высоких, полных блондинок, до 30 лет. Певица? Но они не нанимаются через концертное объединение. В трест общественного питания? А если кафе не относится к городскому тресту? Голова кругом идет. Остается только один путь. Я зашел в автомат и позвонил Элге...
      Ветер с моря нес косой холодный дождь. Сонно кряхтели, встряхиваясь время от времени, два черных лебедя в городском пруду. Вот дураки, мокнут и мерзнут здесь, когда могли бы давно уже лететь на юг, к солнышку. Ведь у них нет на руках безнадежного уголовного дела. И не надо искать Ванду...
      ЛИСТ ДЕЛА 57
      Я проснулся оттого, что было очень светло и очень холодно. Вскочил с кровати и подбежал к открытому окну. Еще не облетевшие деревья, крыши автомобилей, тротуары, подоконник были покрыты снегом, плотным, тяжелым, как мороженое. И я вдруг с тоской подумал о черных лебедях, которых видел вчера.
      Подошел к зеркалу, посмотрел на свои худые плечи, посиневшую от холода кожу в пупырышках, рваный багровый шрам поперек груди и плюнул от досады на блестящий паркетный пол. До чего же глупо устроен мир! Ведь красивый человек с с-амого рождения имеет фору перед всеми остальными. А вот что делать нам, если, особенно по утрам, противно на себя в зеркало смотреть? Но все-таки я смотрел, наклоняя во все стороны голову. Спасибо, хоть не лысею и не седею. Я вспомнил, что в книжках у следователей почему-то "седеющие виски". Это такой же обязательный атрибут, как две руки, штаны и пистолет. Непременно седеющие виски, на худой конец -- совсем седые. Вот уж ерунда. Большинство следователей -- люди довольно молодые. Самому старому из знакомых мне следователей -- Пашке Каргину -- сорок два года. И виски у него не "седеющие". Может быть, правда, потому, что он совсем лысый?
      В десять часов пришел мой старинный приятель, следователь рижской милиции Янис Круминь. Тоже молодой, но степенный, немногословный, добро-голубоглазый, он уселся в глубокое гостиничное кресло и погрузился в сосредоточенное молчание.
      Я включил радио, взял из тумбочки электробритву и начал скоблить физиономию. Диктор радостно вещал: "По сведениям синоптиков, столь раннего сентябрьского снегопада в Риге не наблюдалось последние восемьдесят два года..."
      Я сказал меланхолически:
      -- Просто это я к вам не приезжал в сентябре последние восемьдесят два года... Ведь за мной и в очередь никто не становится.
      -- Да, этот снег тебе совсем ни к чему,-- подумав, серьезно отозвался Круминь.
      -- Из-за этой погоды все курортники разбегутся,-- сказал я.-- Тогда и кафе, где поет эта самая Ванда, могут прикрыть ко всем чертям... Ищи-свищи потом. Мно-ого их, девушек с прекрасным именем Ванда... Слушай, Янис, а что будет с лебедями?
      -- С какими лебедями?-- деловито спросил Круминь.
      Я махнул рукой:
      -- А-а, это я так... Ах, как мне нужна эта Ванда!
      -- Понимаю,-- кивнул головой Круминь.
      -- Я вожделею к ней сейчас куда больше, чем дебошир Иванов.
      -- Не понимаю,-- сказал Круминь, не обнаруживая чувства юмора.
      Я походил по комнате, потом взял справочник и уселся на подоконник. На улице суетливо носились машины, деловито топали прохожие, размешивая снег в жидкую коричневую грязь, и мне было очень жалко этого треклятого снега. Тем более что курортников грязь устраивает не больше, чем снег.
      -- Не понимаешь? -- сказал я.-- Тогда слушай, что написано в справочнике: "Юрмала. По праву снискал этот курортный город на взморье славу жемчужины Прибалтики. В великолепных санаториях, прекрасных домах отдыха, комфортабельных гостиницах ежегодно отдыхают десятки тысяч трудящихся. На много километров протянулись..." На много километров -- это ты понимаешь? Сколько там может быть кафе и ресторанов? Понимаешь?
      -- Понимаю...-- спокойно кивнул Круминь.
      Честно говоря, в этот момент достижения соцстраха у меня не вызвали восторга.
      -- Я бы предпочел, чтобы Юрмала была поменьше...-- сказал я мечтательно.--...или хотя бы чтобы Ванда пела в другом месте.
      -- Правила игры не выбирают,-- флегматично отозвался Круминь.-- Ты же не хочешь спрашивать в тресте ресторанов?
      -- Хочу,-- сказал я уныло.-- Но нельзя, Янис. Представляешь, если кто-нибудь шепнет Ванде, что ее ищет милиция?! Нет... Не стоит. Рискованно...
      Зазвонил телефон. Я схватил трубку. Элга.
      -- Сегодня мы начнем наше турне, Элга? Вы готовы?
      -- Да. Но вот как на работе?
      -- Я уже договорился с директором ресторана. Право, мне совестно, что вы теряете в заработке, но нам очень важно найти эту девушку.
      Элга сказала неуверенно:
      -- Хорошо... Я буду вас ждать в шесть часов около университета...
      Я сказал торопливо:
      -- Кроме того, мы очень интересно проведем это время -- будем ходить из кафе в кафе, танцевать, пить вино, есть миног и говорить всякие умные вещи. Прямо сладкая жизнь, как в той картине...
      Я почувствовал, что она улыбнулась.
      -- Хорошо...-- и гудки отбоя забормотали, застучали в трубке апрельской капелью.
      Я положил трубку и с облегчением сказал:
      -- Еще никогда не ждал звонка от девушки с таким нетерпением...
      -- Что, такая красивая?-- невозмутимо пошутил Круминь.
      Я задумался:
      -- Красивая? Пожалуй...
      -- Ну вот, а все жалуешься на невезение...-- Круминь достал из внутреннего кармана кителя аккуратно разграфленный и исписанный в несколько столбцов лист.-- С красивой девушкой вот это тебе покажется не таким страшным...-- И Круминь протянул мне бумагу.
      -- Это что?
      -- Это список всех кафе на взморье. Я схватился за голову...
      В дверях нас остановил телефонный звонок:
      -- Дежурный горотдела милиции капитан Пельдт. На ваше имя из Ленинградского уголовного розыска поступила записка по "ВЧ".
      -- Прочтите, пожалуйста...
      Ленинградским уголовным розыском установлен покупатель "Волги" кофейно-белого цвета из Тбилиси.
      Это -- КОСОВ Виктор Михайлович, житель гор. Луги Ленинградской области. Номер "Волги" ГХ 89-35. На машину Косое предъявил техталон No ГХ 765354 на имя Сабурова Алексея Степановича. Документ направлен на криминалистическую экспертизу. Заключение экспертизы и протокол допроса Косова вышлем-авиапочтой.
      Инспектор Ленугрозыска Леонидов
      ЛИСТ ДЕЛА 58
      Никогда еще я не был таким прожигателем жизни. Мы ездили с Элгой Смилдзиней от кафе к кафе, танцевали один-другой танец -- чтобы она лучше присмотрелась к певице,-- пили кофе, вино, ели угрей, миног и все время весело болтали. И я чувствовал себя настоящим прожигателем, потому что все это -- как настоящему прожигателю -- было мне утомительно, скучно, и я хотел только, чтобы оно скорее закончилось. И боялся, что это надоест и Элге, и поэтому рассказывал ей бесчисленное множество смешных и грустных историй и оттого уставал еще больше. А во всем остальном это было невероятно "красиво", тем более что мы разъезжали на серой оперативной "Волге". Прямо высший свет -- шампанское, анчоусы, семечки!