Советский детектив - Я, следователь

      Следователь
      ЛИСТ ДЕЛА 19
      Если графически изобразить динамику расследования, то получится спираль, центр которой -- в самом преступлении. Следователь всегда старается охватить первым витком самые реальные версии и бросающиеся", в глаза факты.
      Только замкнув виток в кольцо и убедившись, что оно пустое, следователь расширяет орбиту поиска. Мое первое кольцо замкнулось пятого сентября в три часа дня. Нарочный привез справку из "Крымспецстроя" -- моя сеть была пуста, как карманы накануне получки...
      В СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ
      СПРАВКА треста "Крымспецстрой"
      На Ваш запрос сообщаем, что второго сентября с!г шофер Нигматуллин А. перевозил в Судак инструменты (лопаты, кельмы слесарные) и архивные бухгалтерские документы, списанные в связи с истечением срока их хранения.
      В пути следования одна из пачек развязалась, и ветром сдуло почти половину документов.
      Никакой ценности для треста эти документы представляют.
      Старший бухгалтер Судакского отделения треста "Крымспецстрой" Яшина.
      ЛИСТ ДЕЛА 20
      Климов шумно вздохнул:
      -- Выходит, что ничего мы по делу и не раскопали?
      -- Так-таки уж и ничего, -- слабо улыбнулся я.
      -- Да что там! -- махнул рукой Климов.-- Чует мое сердце: это дело -безнадега. Мертвое. Никаких концов, никаких свидетелей. Трудно даже представить, что там у них, на шоссе, произошло.
      Я поиграл карандашом, потом не спеша сказал:
      -- Ну при чем здесь ваше сердце, Климов? Давайте!
      Лучше проявим немного больше...-- я запнулся, потому что не мог сразу припомнить,-- "свободного пространственного воображения". Вот так!
      -- Чего-о?-- обиделся Климов.
      -- Свободного пространственного воображения,-- повторил я.-- Вот возьмите протокол осмотра и план места происшествия. Теперь я буду рассказывать, что произошло на шоссе, а вы приготовьтесь возражать. Если найдется чего возразить.
      -- Хорошо,-- недоверчиво глядя на меня, сказал он.
      -- Третьего сентября, около полуночи, невдалеке от поселка Солнечный Гай остановилась машина. Из нее вышли двое. Они беседовали около минуты и оба курили. Потом, когда один отвернулся, второй выстрелил ему в затылок. Убийца наверняка в этих местах человек чужой... Когда убитый упал, убийца еще несколько минут стоял неподвижно, прислушиваясь. Потом взял труп и оттащил его в кусты. Вернулся назад, достал из машины лопату и собрался труп закопать или хотя бы присыпать землей. В этот момент его кто-то спугнул. Он с размаху воткнул лопату в грунт, быстро сел в машину и уехал.
      -- Все?-- спросил терпеливо Климов.
      -- Нет, не все. Вскоре он вернулся на место преступления.
      Климов хотел перебить, но я предостерегающе поднял руку.
      -- Да-да, Климов, он вернулся. Он хотел закопать труп. Но из-за темноты и вполне понятного волнения он перепутал место, где незадолго до этого убил свою жертву. И остановился в тридцати шести метрах дальше. Пробродил по кустам не меньше двадцати минут и, опасаясь, что скоро рассветет и его могут увидеть, уехал. На этот раз совсем.
      Я победно посмотрел на Климова, достал из стола пачку сигарет, закурил одну и положил ее в пепельницу.
      -- Интересно, откуда вы это все знаете?-- ехидно сказал Климов.
      -- А я этого не знаю. Я свободно пространственно воображаю. На базе критически отобранных фактов.
      -- Ах, воображаете... -- протянул Климов. -- Это, конечно, другое дело.
      Я возмутился:
      -- Климов, вы что, мне не верите?
      -- Почему же,-- рассудительно сказал Климов.-- Верю. Что убийца приезжий -- это точно. Местный бы за; полкилометра от поселка стрелять не стал -- услыхать ведь могут. А убийца не знал, что рядом поселок... Я даже добавить могу: разговаривали-то они меж собой вполне мирно, по-приятельски.
      -- По-приятельски?-- усомнился я.-- Это почему же?
      -- Да потому, что скандалят-то лицом к лицу, а убитый к нему спокойно спиной повернулся,-- пояснил он.
      -- А ведь верно!
      -- Ну дак... Можно и еще повоображать: этот убийца -- здо-о-ровый парень! И рослый.
      -- Вы так думаете?
      -- Так ведь ясно же! Убитый сам был высокого роста -- сто восемьдесят один сантиметр. Так?
      -- Так.
      -- Выстрелы сделаны в упор. Если бы стрелял человек невысокий, то выходные отверстия от пуль были бы гораздо выше входных. А они на одном уровне. Так что убийца, может, и повыше этого парня был. Будь здоров росточек! Да к тому же тело он оттащил в кусты почти на весу -- по земле волочились только ноги. Сильный мужик, значит.
      -- Это вы здорово рассудили, Климов.
      -- Да уж как есть. Но вы сказали, что он вернулся еще раз?
      -- Правильно. Скажите, вы не заметили разве, что я не курю?
      -- Заметил. Ну, и что?
      -- Вас не удивляет, что я закурил? Климов пожал плечами:
      -- Мало ли! Может быть, от волнения? Я покачал головой.
      -- Нет, не от волнения.-- Я достал из стола картонную коробочку и извлек из нее пять окурков разной длины. Потом взял из пепельницы окурок своей сигаре ты, сгоревшей до самого фильтра. Серебристо-серый столбик пепла отвалился и рассыпался.-- Смотрите Климов. Все это окурки сигарет "Люкс", которые был у нас в продаже. Это сигареты сорта "Кинг сайз", есть "королевский размер". Фильтры из пробкового папируса, виргинский табак, и набиты они в гильзы бумаги, пропитанной селитрой. Поэтому, если закурить сигарету и больше не затягиваться, то она все равно (горит до самого фильтра. Это продолжается девять минут. Я обратил внимание, что четыре сигареты из найденных на месте убийства сгорели до фильтра, а одна -- меньше чем наполовину. Когда я присмотрелся к ней, то увидел, что она сломана и на фильтре нет характерного прикуса. Это была последняя сигарета, которую закурил в своей жизни убитый. Но не докурил. Он выпустил ее из рук, только упав на землю. При этом сигарета переломилась, потому она не сгорела. А лежащий от нее в двух метрах окурок убийцы сгорел до фильтра, на котором еще держался трехсантиметровый столбик пепла.
      Когда убийца вернулся, он в темноте проскочил это место и шарил по кустам, все время нервно куря. Мы нашли там три окурка. Даже если он прикуривал одну сигарету от другой, то провел в этих кустах не меньше двадцати минут, а может быть, и все полчаса.
      -- Если он действительно возвращался, то непонятно, как он не наткнулся все-таки на труп -- это же буквально рядом,-- сказал Климов.
      Я прищурился:
      -- В соседней комнате, я заметил, нет окон. Зайдите туда, Климов, бросьте свою фуражку на пол, обернитесь трижды вокруг себя и ищите ее. Посмотрим, когда вы вернетесь сюда. А лучше проведем этот эксперимент в другое время.
      -- Да-а,-- задумчиво почесал затылок Климов.-- Это все похоже на правду. И давно вы знаете об этом?
      -- Я уже вам сказал, Климов, что я ничего не знаю. М только предполагаю. Причем эти предположения окончательно сформировались в разговоре с вами. Так что вы являетесь их соавтором. А сейчас мне нужны доказательства, что наши предположения верны. Это может определить ход расследования. Поэтому поезжайте в газету "Советский Крым", найдите там ответственного секретаря Владимира Петровича Шустова. Скажите ему, что этот пакет от меня.
      ...Приятно все-таки быть старшим -- ответственность иногда стимулирует движение мысли...
      Газетная публикация ("Сов. Крым" No 202 от 7-IX),
      УБИЙЦА БУДЕТ НАЙДЕН
      В ночь с третьего на четвертое сентября около поселка Солнечный Гай на шоссе Ялта -- Карадаг остановилась легковая автомашина. Из нее вышли двое. Постояли на обочине, покурили, потом один из них неожиданно трижды выстрелил в затылок другому и, уехал, бросив около тела своего спутника небольшую, лопату. Убитый -- молодой человек лет 28--30, выше среднего роста, среднего телосложения, с волнистыми темно-русыми волосами, в рубашке и брюках темно-серого цвет, в черных полуботинках.
      Следствие активно разыскивает убийцу. Однако он? пока не обнаружен, хотя нет сомнения в том, что преступник будет найден и понесет заслуженное наказание.
      Следствие обращается к населению с просьбой о помощи: любые, даже самые незначительные данные, так или иначе касающиеся убийства, интересуют следователя и могут оказаться полезными, равно как и соображения граждан относительно личности убитого убийцы, а также мотивов убийства.
      Если вы располагаете какими-либо сведениями происшествии на Ялтинском шоссе, -- обратитесь но или по почте в Управление милиции либо Прокуратуру Крымской области. О своих наблюдениях и соображениях по этому вопросу можно также сообщить любое отделение милиции, расположенное поблизости от вашего дома или места работы. Вас внимательно выслушают и будут вам благодарны за помощь.
      ЛИСТ ДЕЛА 21
      6 сентября Исх. No 239--251
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      криминалистической экспертизы по делу No 4212
      Об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения предупрежден -- эксперт-криминалист
      Леонтьев В.
      (образование высшее, стаж работы в качестве эксперта-криминалиста одиннадцать лет).
      Для исследования представлены: 1) Обрывок рецепта с малоразборчивыми надписями и слабовидимым оттиском круглой печати; 2) Расческа с плохо различимым клеймом.
      Экспертизе дано задание: восстановить текст оттиска печати на рецепте и буквы либо знаки, составляющие фабричное клеймо на расческе.
      I
      Исследование печати произведено путем фотографирования оттиска инфракрасной люминесценцией.
      Для исследования клейма метка его также подверглась фотографированию с двенадцатикратным увеличением.
      II
      В результате исследования восстановлена часть букв в оттиске печати и фабричное клеймо.
      1. Текст оттиска печати (взамен букв, которые восстановить не удалось, проставлен знак "+"):
      а) В центре: "++я рецеп++в".
      б) По окружности: "+++лин+а+++ и+++ая+ п+++кл".
      2. Клеймо на расческе представляет собой углубление овальной формы, в котором выдавлены буквы "Т. П. К.".
      Вещественные доказательства и фототаблицы прилагаются к настоящему заключению.
      Эксперт-криминалист Леонтьев.
      Я вышел на вторую спираль поисков, получив заключение криминалистической экспертизы. Вот тогда-то и вспомнил, как однажды Генка Санаев, размотав невероятной сложности дело о фальшивомонетчиках, на радостях напился и провозгласил: "Сыщики! Любите и уважайте Шерлока Холмса! Этот старый дилетант кое-что умел!"
      Мне довелось многое повидать, но разгадывать шарады с пляшущими человечками еще не приходилось...
      ЛИСТ ДЕЛА 22
      Я послал в Москву, в Министерство торговли, запрос о клейме на расческе. На интересный ответ особенно не рассчитывал -- ведь расческа могла дать только географическое направление поиска. Вот рецепт -- штука сугубо индивидуальная, и если бы нам удалось его расшифровать, то очень многое сразу бы стало на свой места.
      Я приехал в Управление и поднялся на третий этаж, в НТО -Научно-технический отдел. Эксперты, которых мы называем "халдеями", занимали две комнаты, заставленные какой-то совершенно немыслимой аппаратурой и громоздким оборудованием. Сознавая свое превосходство над нами, непосвященными, "халдеи" ведут себя чрезвычайно покровительственно, когда принимают нас в своих владениях. При всем том эксперт Леонтьев встретил меня радушно, хотя сразу же потребовал отчета!
      -- Какие можете дать показания?
      -- Я, наоборот, хотел у вас чего-нибудь дополнительно узнать насчет рецепта.
      -- То-то,-- иронически прищурился Леонтьев.-- Может быть, хоть теперь вы поймете: эпоха личного сыска умирает. Будущее криминалистики -- это наука и техника.
      -- Ага. Точно. Математики будут вычислять фармазонщиков, а физики -хватать ширмачей.
      -- Цинизм без юмора -- это ужасно,-- схватился за голову Леонтьев.
      -- Да? Может быть,-- согласился я.-- А все-таки, что можно узнать насчет моего рецепта?
      -- Вы дитя своего времени. Этот типичный сиюминутный практицизм. Возмутительно! С вами нельзя поговорить серьезно.
      -- Почему же нельзя? Можно. Даже нужно,-- робко сказал я.-- Только покороче.
      Леонтьев, безнадежно махнув рукой, нажал кнопку -- на окне опустилась темная штора, и к экрану протянулся дымящийся луч от проектора. Изображение рецепта, который я недавно держал в руках -- маленькую замызганную бумажку,-- возникло на белом полотне.
      -- Вот ваш рецепт, обработанный люминофорами и сфотографированный в ультрафиолетовом косопадающем освещении. Общий вид. Нравится?
      -- М-да. Изумительно, -- сказал я. -- И что?
      -- А вот что. -- Леонтьев уперся световым лучом указки в верхний край рецепта.-- Эта часть, где были штамп поликлиники и фамилия пациента, оторвана. Вот здесь мы видим хорошо сохранившуюся пропись латинскими буквами... Латынь вечна, -- назидательно добавил он.
      -- Еще бы,-- поспешил я согласиться. -- Язык цезарей и фармацевтов.
      -- Внизу полустертая печать и неразборчивая подпись, -- игнорируя мое замечание, сказал Леонтьев. -- Дата -- 20 августа.
      -- Значит, рецепт пролежал в кармане две недели,-- предположил я. -- Но эта дата и подпись врача без печати нам ничего не говорят. Нам нужна печать.
      -- Вот вам печать, -- сказал Леонтьев и сменил диапозитив. В центре печати отчетливо была видна надпись: "++я рецеп++в".
      -- Ну, это понятно, -- сказал я. -- "Для рецептов". Дальше.
      -- Пожалуйста. -- Леонтьев показал следующий кадр -- круг рецепта с надписью: "+++лин + а+ ++и+ + +ая +п+ ++кл".
      Я удрученно промолчал. Леонтьев неуверенно спросил:
      -- Вам что-нибудь говорят эти пляшущие человечки?
      -- С человечками было проще -- они ведь все разные... А больше ничего нельзя из ваших люминофоров выжать?
      Леонтьев развел руками:
      -- Двадцать лет назад и это было невозможно...
      -- Утешительно... -- пробормотал я. -- Какие же тут могут быть слова?
      -- Наверное, характер учреждения? Я стал перечислять:
      -- Амбулатория, поликлиника, клиника, больница, медсанчасть... В печати есть буквы "п" и "кл"...
      -- Поликлиника, -- уверенно сказал Леонтьев.
      -- А если клиника? А?-- безнадежно махнул рукой я. -- Теперь -- "лин".
      -- Это из названия. Впрочем, в системе здравоохранения этих названий тысяч десять...
      -- Или сто,-- сказал я с добродушным ехидством.-- Вот она, ваша косопадающая наука.
      -- Не ерничайте,-- обиженно сказал Леонтьев.-- Вы же прекрасно знаете, что наука не всемогуща.
      -- Да я шучу, -- улыбнулся я. -- Ведь наука -- это же будущее криминалистики. А пока придется заняться личным сыском...
      Да-а, эта задачка, скорее, для вычислительной машины, чем для следствия.
      ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ПО ДЕЛУ
      Обрывок рецепта, обнаруженного на месте происшествия (фотография), масштаб 2:1
      [Rp: S. Atropini Sulf. 0,1% - 10,0... DS... При болях 5-10 капель... 20/VIII... Аар]
      Л ИСТ ДЕЛ А 23
      У меня бы совсем испортилось настроение, не получи я в тот день доказательство, что не такой уж я дуб, как это можно было предположить сначала. Из областного управления мне переслали письмо шофера Парамонова.
      В Крымское областное Управление милиции
      от шофера Феодосийской базы механизации No 2
      Парамонова Сергея Ивановича.
      В газете "Советский Крым" за 7 сентября я прочитал заметку "Убийца будет найден" и хочу сообщить, что я видел, хотя и не знаю, будет это вам полезно для следствия или нет. Но на всякий случай напишу.
      Третьего сентября я возвращался из Ялты в Феодосию на своей служебной автомашине ГАЗ-51, дело было к ночи, часов после одиннадцати. Смотрю на масляный манометр, а он давления не показывает. Думаю, с маслом что-то плохо. Прижался я к обочине, встал. А как раз передо мною, метров за пятьдесят, тоже на обочине, "Волга" стоит. Я, конечно, никакого внимания на нее, мало ли машин? Открыл свой капот, гляжу -- провод с масляного датчика соскочил. Я провод наладил, закрыл капот. Смотрю, а "Волга" уехала. Но я ничего плохого не подумал, сел в кабину, завелся. Манометр -- в норме. Я и поехал дальше. Было это немного не доезжая тридцать восьмого километра -- я с дальним светом ехал, табличку хорошо было видно. Какой номер у этой "Волги" -- я не знаю, не обратил внимания. Цвета она -- наверняка светлого, я, еще когда подъезжал, осветил ее фарами. Но точно цвет сказать не могу -ни к чему мне это было. Однако скорей всего серый или голубой, так мне запомнилось. Водителя или пассажиров этой "Волги" я не видел, разговоров или шума какого-нибудь -- не слышал. Вот и все, что могу сообщить!
      Парамонов Сергей
      8. IX.
      ЛИСТ ДЕЛА 24
      Вы никогда не видели, как заряжают на свету фотопленку в кассету? Делается это так: берут пиджак, полы складывают кульком, через рукава просовывают вовнутрь руки, держа в правой пакетик с пленкой, а в левой -кассету, крышка которой зажата между мизинцем и безымянным пальцем. Потом катушку достают из пакетика, снимают сначала черную защитную бумагу, затем серебряную фольгу. После этого катушку вставляют в кассету так, чтобы конец пленки попал в боковую прорезь кассеты. Потом правой рукой берут из левой крышечку, закрывают кассету и продергивают кончик пленки наружу.
      И делается это на ощупь. Все! Кассету можно доставать на свет, вставлять в аппарат и снимать в свое удовольствие.
      Когда из Министерства торговли пришло официальное письмо насчет расчески, я почувствовал, что пленка продернута. Можно доставать на свет...
      Министерство торговли
      СССР
      Ассортиментный отдел
      "6" сентября
      Исх. No 321/ао
      СРОЧНО АВИАПОЧТОЙ В СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ
      (На ваш телеграфный запрос от 5 сентября).
      Ассортиментным отделом МТ СССР изучено изображение товарного знака "Т.П.К.", полученное по фототелеграфу.
      Сообщаем, что фабрика-изготовитель расчески с указанным клеймом в наших документа не зарегистрирована. Это не исключает, однако, что фабрика может быть зарегистрирована в Министерстве торговли одной из республик, если она относится к числу предприятий местной промышленности.
      Для сведения сообщаем неофициальное мнение одного из опытных товароведов отдела: интересующее Вас клеймо может принадлежать Тамбовскому либо Таллиннскому промкомбинатам, имеющим в своем ассортименте ширпотреба подобные расчески
      Л ИСТ ДЕЛА 25.
      Честно говоря, я даже не хотел думать, что могу ошибиться. Это было бы несправедливо. Ведь я и так почти никогда не рассчитываю на помощь счастливых случайностей. Хотя бы потому, что нет в них прочности, нет никакого запаса надежности. Я верю только в одно -- в логику. Потому что вся моя работа -- это борьба с загадкой, которая бывает порой разложена на плечи десятков людей и сотни событий. Поэтому победить загадку можно только логикой и доброй помощью людей. Моей логике противостоит логика преступника. Но сильнее, предусмотрительнее должна быть моя логика, потому что мне нужно -- позарез -- узнать, кто этот парень, убитый на шоссе.
      И мне не хотелось думать ни о чем другом. Хотя это для профессионала непростительно. Но как только я прочитал слово "Таллинн", я вспомнил, что это -- большой порт. В портах моряков обслуживают бассейновые поликлиники. И эти "бассейновые" здорово ложились в полустертую печать...
      Фототелеграмма.
      Отделу милиции Таллиннского горисполкома.
      Чрезвычайно срочно! СЛЕДСТВЕННАЯ!
      Прошу проверить, не принадлежит ли Таллиннскому промкомбинату клеймо, изображенное слева с увеличением в двадцать раз [Т. П. К.]. В положительном случае - выпускает ли промкомбинат мужские расчески с таким клеймом.
      Сообщите также, есть ли в Таллинне Бассейновая поликлиника, кого она обслуживает и где она находится.
      СЛЕДОВАТЕЛЬ.
      ..Климов проводил меня до машины. Я возвращался домой.
      Климов смущенно протянул мне старую авоську с яблоками:
      -- Вот... значит... яблочков... У них там, у литовцев... таких не покушаешь...
      -- У эстонцев, -- улыбнулся я. Климов, помолчав, вдруг сказал;
      -- Вот мы и расстаемся...
      Я взглянул на него и понял, что он огорчен этим. И мне вдруг стало стыдно. Мы были знакомы всего три дня. Целых три дня. И я даже не спросил его имени. Он добросовестно выполнял мои поручения, переживал вместе со мной, мы советовались, шутили, огорчались, и, если бы он не сказал -- "вот мы и расстаемся",-- я уехал бы, не узнав его имени. Какая глупость! Как бессовестно мы обкрадываем самих себя. И я подумал, что Наташа за три дня узнала бы не только имя человека, который был все иремя рядом. Она знала бы о нем все. Как она знает обо мне. Видно, настоящей доброте ваучиться нельзя. И учиться опасно -- есть риск стать лицемером. Все-таки я спросил нерешительно;
      -- Послушайте, Климов, а... как вас зовут? Климов кашлянул, прикрыв рот ладонью, и сказал с достоинством:
      -- Андреем Степанычем кличут.
      Я отворил дверцу, козырнул ему и сказал:
      -- Мы еще увидимся... Климов пожал плечами:
      -- Кто его знает... Мне ведь на пенсию скоро.-- Он неожиданно улыбнулся и подтолкнул меня.-- Ну, садись, садись давай. А то опоздаешь...
      Мы пожали друг другу руки, "Волга" плавно тронулась. И тогда я не выдержал, высунулся из окошка и заорал:
      -- Мы еще увидимся... увидимся, Андрей Степаныч!.. Он, улыбаясь, стоял на дороге и махал мне вслед своей линялой, выгоревшей фуражкой. Дождь крупными блестящими каплями застревал в его коротко подстриженных, с густой проседью волосах...
      ЛИСТ ДЕЛА 26
      ...Девушка в голубой шинельке и платочке, повязанном поверх кокетливой пилотки, остановила меня у выхода на взлетное поле.
      -- Это бессмысленно. Уже откатили трап...
      Я еще спорил с ней, хотя тоже понимал, что это бессмысленно. И почему-то вспомнил, что двери в самолетах запираются герметически. Дождь ударил сильнее, и холодные струйки противно потекли за воротник. Да, в век технического прогресса дождь самолетам не помеха. И вовсе не помощник он двум бестолковым людям, которые любят друг друга и не могут никак договориться. На самолете и в дождь работают всякие там радары, автопилоты и разные другие диковины. Эх, если бы кто-то сконструировал автопилот в любви. А чем... Ну его к черту!..
      Я стоял под дождем, бездумно приглаживая мокрые волосы, и смотрел, как винты ИЛа скручивают из водяных капель сверкающие дрожащие диски. Потом как-то безразлично подумал: "Интересно, Наташа меня видит?" Вспыхнули факелы у выхлопных труб, моторы оглушительно завыли, и самолет поехал в другой конец поля, уменьшаясь и тая в дождевой пелене. Потом, уже еле видный, он остановился, развернулся, заревел еще громче и очень быстро побежал мне навстречу, и я был уверен, что около меня он затормозит. Но на середине полосы он легко подпрыгнул и, прошив низкую ветошь серых облаков, исчез из глаз. И я испугался, что больше никогда не увижу Наташку...
      В зале Внуковского аэропорта было людно, суетились носильщики, в очереди у буфета ругались -- не было бутербродов. Я прижимал к себе свой необыкновенной красоты букет и тоскливо думал, что надо возвращаться в Крым и снова допрашивать, посылать запросы, читать ответы. Расследовать.
      Динамик загрохотал прямо над ухом: "Самолет ТУ-104, следующий рейсом 718 из Свердловска, прибывает через десять минут..."
      Молодой человек, слушавший сообщение с напряженным бессмысленным лицом, сорвался с места и побежал на перрон. Когда он пробегал мимо, я поймал его за руку:
      -- Простите, вы встречаете девушку?
      -- Нет, маму. А что?
      -- Подарите эти цветы вашей маме. Ей будет приятно.
      -- Спасибо,-- сказал он растерянно.-- Но откуда вы узнали...
      -- Я даже этого не узнал, -- сказал я и вышел на улицу...
      Я посидел в кресле, бездумно глазея в окно, потом пошел на кухню и стал варить пельмени. На столе, придавленная стаканом, лежала записка: "Еда -- в холодильнике. Белье и рубашки -- на второй полке в шкафу". И точка.
      Последний раз я был дома утром того дня, когда все заварилось. Сейчас уеду и, видимо, не скоро попаду сюда снова. Наташа как-то сказала: "Стоило мне так добиваться отдельной квартиры... Ведь твой идеал домашнего очага -это четырехместный номер в гостинице".
      Она очень хотела быть счастливой со мной. Да вот не получилось. Или я допоздна на работе, или не прихожу совсем, а прихожу -- сил хватает только добраться до постели.
      И вдруг понял, что последний скандал действительно был последним. Наталья больше жить со мной не будет. Ну и пускай! Мне это тоже надоело. Обидно только, что все так глупо получается. Да еще и стыдно, когда жена уходит. Всегда как-то неловко, если жена бросает мужа. "Идея женского равноправия еще не до конца проникла в наше сознание",-- сказал я и погрозил половником своему отражению в зеркале. Потом стал вываливать пельмени в тарелку и обжег руку. На черта оно нужно в семье, это равноправие! И пельменей готовых с ним толком не поешь...
      Зазвонил телефон. Какой-нибудь знакомый? Я снял трубку и сказал противным гнусавым голосом:
      -- Алье!
      Но это не был знакомый. Звонил дежурный -- из Таллинна пришла телефонограмма.
      В СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ
      Ваш No 0472с
      No 38/сл
      ЗАПИСКА ПО "ВЧ"
      Сообщаю, что Таллиннский промкомбинат имеет товарное клеймо, переданное Вами по фототелеграфу. Фабрика подтверждает факт изготовления расчесок, подобных обнаруженной Вами.
      Сообщаю также, что в Таллинне имеется бассейновая поликлиника, обслуживающая работников морского пароходства. Адрес: улица Пикк, дом 3.
      Зам. нач. отдела внутренних дел Таллиннского горисполкома
      подполковник милиции Т. Энге
      ...Я достал из-под кровати чемоданчик и стал бросать в него рубашки, майки, носки...
      Таллинн
      ЛИСТ ДЕЛА 27
      Не люблю я на самолетах летать. Стыдно признаться -- побаиваюсь. Конечно, знаю, что жертв в авиакатастрофах меньше, чем на железных дорогах, и в поезде тебе не принесет лимонада с конфетами стройненькая стюардесса. И все-таки в тот момент, когда самолет, напряженно содрогаясь, отрывается от надежной бетонной земли, у меня всегда холодными капельками сочится мыслишка: а вдруг сейчас клюнет носом? Чушь, конечно. Паровоз тоже может свалиться с рельсов. Но вот в поезде -- спокойно. А здесь -- нет. Единственное, что меня утешает,-- это неестественно веселые, возбужденные или нарочито сосредоточенные лица соседей. Они наверняка думают о том же, но, конечно, стараются не подавать виду. И мне легче хотя бы оттого, что не один я такой трусишка.
      И когда я спустился по трапу на поле Таллиннского аэродрома, мне как-то стало веселей. Хотя впереди была тьма беспросветная -- начиная от гостиницы и кончая делами, которые привели меня в этот город.
      Было три часа дня, шел дождь, и дул сильный, пахнущий рыбой ветер с моря. Я поехал в гостиницу "Тооме". Мне нравится этот старый дом с полутемными лестницами и крошечными холлами, с деревянными панелями и резными филенками дверей. Здесь всегда -- как в коммунальном многоквартирном доме. По части вкуса -- я ретроград. Не по душе мне весь этот домашний модерн, смешные геометрические комнаты, по сантиметрам заставленные микроскопической мебелью. Мне всегда хочется в квартирах чего-нибудь старого, нелепого -- часы с боем, рассохшийся буфет. А лучше всего -- фикус.
      Магда -- администратор в "Тооме" -- моя старая знакомая. Она радостно заулыбалась мне, светясь всеми своими белыми длинными зубами.
      -- Оставьте чемодан, приходите к вечеру -- номер будет,-- шепнула Магда.
      Мне стало совестно перед терпеливой очередью, покорно взиравшей на типографски отпечатанный трафарет "Мест нет".
      Но Магда -- одна из немногих женщин, которым я нравлюсь. Было бы просто преступно не воспользоваться ее симпатиями и утвердиться в своем мужском самосознании.
      -- Так давайте чемодан...
      -- Нет уж,-- сказал я. Мысль оставить чемодан с уголовным делом в вестибюле гостиницы меня рассмешила.-- Чемоданчик пускай будет при мне.
      Магда удивленно посмотрела на меня. Я пояснил:
      -- У меня здесь любовная переписка.
      -- А... Ну, пожалуйста,-- разрешила Магда.-- У вас, как всегда, много дел?
      -- Не слишком. Часиков до двенадцати ночи. Магда ласково посмотрела на меня:
      -- Я вас устрою на втором этаже.
      -- Спасибо.-- Я вспомнил про климовскую авоську и протянул ее Магде.-Вот, погрызите пока. У вас таких нету...
      -- Ой, откуда такие красивые?-- обрадовалась Магда.
      -- Это вам Климов передал.
      -- Климов? Какой Климов?!
      -- Есть такой человек,-- сказал я и пошел к выходу. Один из командированных, кивнув в мою сторону, сварливо сказал соседу:
      -- Небось этому гусю койка найдется...
      -- А тут по делу приедешь -- и сиди...-- охотно отозвался сосед.
      Я вышел на улицу и пешком отправился в бассейновую поликлинику. Ветер складывал лужи в изящные гофре, дождь накрывал серой вуалью кирпичные стены и башни, и здесь уже по-настоящему жила осень.
      В порту было холодно, водяная пыль садилась на лицо. Круизный белый теплоход отваливал от стенки, и люди на борту, отсюда, с причала, казались крошечными, и эти крошечные люди все время махали провожающим платками, будто передавали на разные лады один! и тот же семафор: "Все наши дела в порядке, мы отправились немного отдохнуть, а вы уж тут постарайтесь получше, так что -- большой привет"... И хоть среди отъезжающих никого знакомых у меня не было, да и быть не могло, я им тоже на всякий случай помахал.
      По серой вспененной воде гавани медленно двигался, постепенно сбрасывая с себя паруса, шведский барк. И я остро пожалел, что совсем не умею рисовать. А ведь как здорово было бы нарисовать этот серый задымленный порт, и свинцовую, в радужных нефтяных разводах воду, и четырехмачтовый краснобрюхий парусник. И повесить у себя дома на стене -- это же ведь ужасно здорово, знать, что на свете еще -- ты это точно знаешь, ты это сам видел, сам рисовал -- бегают по морям парусники, а коли существуют парусники, значит, и мечтать еще можно, и любить, и надеяться.
      Сердитые влажные порывы ветра раскачивали на стропах огромные контейнеры, их несли по воздуху плавно горбатые желтые краны, протяжно гудели, требуя дороги, маневровые мотовозы, и сухо щелкали колесами на стрелках железнодорожные вагоны, от рыбного причала мчались серебристые коробки авторефрижераторов.