Советский детектив - Я, следователь

      -- Какие борцы?
      -- Да работнички мои. Они же все время борются: первую половину дня -с аппетитом, а вторую -- сном,-- и, довольный своей шуткой, Климов засмеялся, тяжело колыша животом. Потом, посерьезнев, грустно сказал:-- Вот только с пьяницами плохо. Никак мы это родимое пятно не выведем. Я слыхал, что в Москве указ против них готовят. Как там, у вас, ничего об этом не слышно?
      По коридору затопали шаги, и в комнату ввалился Дахно, за ним вошел Городнянский.
      Климов сказал:
      -- Вот он. Полюбуйтесь на него, пьяница проклятущий, бездельник! Ты у меня, Дахно, отгулял свое! Все! Отпелись твои песенки! Вот разберутся с тобой сейчас-- или в тюрьму отсюда пойдешь, или работать. Другой дороги у тебя нету!
      Лицо у Дахно было острое, наглое и испуганное. Косясь на меня, он одним духом, на высокой ноте, заблажил:
      -- За все оскорбления за ваши, дорогой начальник синих шинелей, я на вас не жалуюсь в высшие органы только потому, что люблю вас больше папы родного, поскольку я с детства круглый сирота!
      -- Нахал ты и пьяница, а не сирота!-- крикнул Климов.-- Давно пора самому детей кормить на свои трудовые денежки, а не захребетничать!
      В их перебранке было что-то домашнее, семейное, и я видел, что Климов искренне переживает из-за того, что Дахно бездельник и пьянчуга, что так и не сумел он заставить Дахно идти работать, а теперь Дахно может попасть в тюрьму, и что он не верит в его причастность к убийству на шоссе. Тогда я сказал отчетливо и негромко:
      -- Расскажите, Дахно, откуда на вашем пиджаке кровь.
      Климов сердито сопел и от волнения все время расстегивал и опять застегивал пуговицы пиджака. Дахно торжественно поднял перевязанную грязным бинтом ладонь и сказал голосом трагическим, но нежным:
      -- Из руки. Из моей руки эта кровь...
      -- Точнее?
      Дахно воздел другую руку и на мгновенье замер, а затем бросил их вниз, как дирижер в заключительном пассаже. Огромный, остро выпирающий кадык прыгнул на худой грязной шее.
      -- Точнее некуда,-- сказал он с искренней жалостью к себе.-- На грузовике руку поранил. О грубый железный засов на борту. В момент перелезания через вышеуказанный борт в кузов. Во время движения вышеупомянутого грузовика по шоссе. И брызнула кровушка на мой красивый пинжачок.
      -- Вышеуказанного перелезания...-- пробормотал я.-- А почему на ходу?
      Дахно повернулся ко мне, скривил губы:
      -- А с кем, простите, имею честь?..
      -- Ты отвечай, когда спрашивают,-- сказал грозно Климов.-- Небось не в гостях расселся. Объясняй по-человечески!
      -- Объясняю, -- сказал Дахно высокомерно. -- Не имею обыкновения отвлекать от работы водителей попутного транспорта. Пользую их без отрыва, так сказать, от производства.
      -- Вон что...-- и я пододвинул к себе лист бумаги. -- Как вы думаете, Дахно, зачем я вас об этом спрашиваю?
      -- А я об этом не думаю,-- быстро сказал Дахно. -- Не было такого указания.
      Признаться, манера Дахно вести себя и смешила, и злила меня.
      -- Тогда считайте, что указание есть. Думайте! -- сказал я ему.
      Дахно сдвинул выгоревшие брови, собрал морщинки на узком загорелом лбу, прищурил глаза и открыл рот -- изобразил полную сосредоточенность. Помолчав немного, вдруг выкрикнул:
      -- А-а-а!
      -- Ну?! -- подался к нему Климов.
      -- Па-а-нятия не имею,-- ухмыльнулся донельзя довольный Дахно.
      -- Что ж ты врешь!-- взорвался Климов.-- Весь поселок об этом говорит!
      Дахно пожал плечами, сокрушенно покачал головой:
      -- Делать им нечего...
      -- Это им-то нечего делать, -- сквозь зубы сказал я, ощущая прилив недостойных чувств.-- Это им-то нечего делать? А ну-ка, снимайте пиджак!
      У Дахно округлились глаза, он быстро вскочил, закричал визгливо:
      -- Не имеете права! Телесные наказания запрещены! С трудом подавив смех, я серьезно сказал ему:
      -- И зря, -- и, помолчав, добавил: -- Мы ваш пиджак на экспертизу пошлем.
      Дахно сделал вид, будто до него только сейчас дошло, о чем речь. Он хитро посмотрел на меня:
      -- Понял. Это вы насчет убийства спрашиваете. Так вот -- если вы думаете, что я к тому убийству причастен, то ошибаетесь. Моя кровь на пиджаке, можете ее проверить, сами убедитесь. А покойничка-то я и в глаза не видел...
      ПРОТОКОЛ допроса Михаила Дахно
      ...Вопрос. Что Вам известно об убийстве на шоссе?
      Ответ. Да, наверное, то же самое, что и Вам: убили парня, а за что да кто -- неизвестно. Болтают, правда, что Асташева Федьки это работа...
      Вопрос. Кто именно это говорит?
      Ответ. Да в павильоне кто-то брякнул, будто Федька споил парня и ограбил его потом. Только навряд ли это.
      Вопрос. Почему?
      Ответ. Да ведь Асташев позавчера в павильоне рядом со мной выпивал со своим дружком из Симферополя. Когда ж ему было того парня спаивать? Нет, болтают просто. Может, зуб на Федьку кто имеет, вот и пустили слух. А в народе известно, слух держится, как песок на вилах.
      Вопрос. Расскажите подробно, где Вы были и что делали позавчера, второго сентября?
      Ответ. У меня в дому живут курортники. Первого сентября они заплатили мне за жилье сорок рублей. Я пошел к павильону, встретил там Юрку Прокудина, ч мы с ним распили бутылку и еще по две кружки пи-па. Потом еще дочку с мамой и сколько-то пива, я уже не помню...
      Я удивился;
      -- Что значит "дочку с мамой"? Дахно снисходительно пояснил:
      -- Бутылку, значит, с четвертинкой. Платил за выпивку я. Потом Прокудин ушел, а я выпивал еще с другими несколько раз. На другой день я спал до обеда, потом пришел в столовую, сообразил на троих. Опохмелился и решил поехать к бригадиру Тришину, на сорок третий километр,-- он обещал меня на работу взять. А то участковый уже раза три грозился меня за тунеядство оформить. Хотя я всего три месяца не работаю. Так вот, вышел я на шоссе, гляжу -- грузовик едет. Дай, думаю, чем пешком пять километров чапать, доеду. Прыгнул на задний борт, перевалился в кузов, да неудачно -- левую руку в кровь о скобу разбил. Доехал до 43-го километра -- там подъем крутой, с поворотом, машины медленно идут,-- выпрыгнул из машины. А шофер вдруг остановился и бегом -- за мной. "Зачем,-- говорит,-- в машину лазил?" В общем, запихал он меня в кабину и в отделение отвез. Пока суд да дело, заснул я там, на лавке прямо. А наутро, третьего, значит, оштрафовали меня и выпустили. Вернулся я домой, выпил с горя бутылку и снова весь день спал.
      -- А вечер?
      -- Вечером я к Юрке Прокудину зашел. Он как раз с Ялты приехал. Большой человек -- при деньгах был. Он чего-то, говорил, на базаре продал. Мы с ним, конечно, понемногу выпили и тихо-мирно разошлись по домам.
      Я остановил Дахно:
      -- Вы это точно помните?
      -- Точно. Выпили-то красного, да и того по полбутылки...
      ...Вопрос. А что Прокудин продал в Ялте?
      Ответ. Не знаю. Он только сказал, что был на "барахолке", а чем торговал -- не говорил.
      Вопрос. Есть ли у Вас оружие?
      Ответ. Нет, и не было никогда. Удочек штук пять да сачок -- это держу, а оружие мне ни к чему. Я человек мирный...
      Я отодвинул протокол допроса.
      -- Ну, что ж, мы это все проверим...
      -- Тогда я пойду пока?-- оживился Дахно.
      -- Не стоит,-- ласково сказал я.-- Пока воздержитесь....
      Вот такие пироги. А Прокудин утверждает, что 01 ни с кем не выпивал и с Дахно почти не знаком,
      ЛИСТ ДЕЛА 13
      Я отправил Дахно на судебно-медицинскую экспертизу. Необходимо было, во-первых, выяснить группу крови на его пиджаке и сравнить с группой крови убитого. Во-вторых, хотя бы приблизительно установить время, когда он порезал ладонь.
      Конечно, не скажу, чтобы этот Дахно вызвал во мне бурю гражданского негодования. Не было бури в моей душе. Да и устал я уже к тому времени здорово. Но вот чувство досады он у меня вызвал, это точно.
      Меня иногда упрекают в нетерпимости, но я считаю, что с такими барбосами возиться надо поменьше. И никто меня в этом не переубедит. Вот мы боремся с преступностью. Боремся организованно. Причем начинаем борьбу грамотно -- с изучения причин, порождающих преступность. Даже институт такой специальный есть.
      А вот этому Дахно наплевать и на институт, и на всю нашу борьбу. Он сам, может быть, не совершил еще преступления. Но такие ребята -- прекрасная среда для возникновения преступности.
      -- Ну-у, фрукт, -- сказал я Климову.-- Слушайте, а чего вы, в самом деле, с ним тут чикаетесь? Он же форменный тунеядец!
      -- Оно конечно,-- согласился Климов. Потом сказал осторожно:-- Глупый он еще...
      .Я удивленно посмотрел на Климова. А он продолжил:
      -- Двадцать пять лет мужику, а все с пацанами запруды на речке ставит...
      -- Ну, и что?
      -- Безобидный он. И все же, действительно сирота,-- тихо сказал Климов.
      -- Да что вы такое говорите, Климов? -- сказал я с искренним недоумением.
      Климов как-то испуганно, торопливо стал объяснять:
      -- Нет, я что? Я -- ничего... Конечно, они, пьяницы, это самое, родимые пятна... значит. Позор... Да-а... Выводить надо...-- И, помолчав немного, совсем неожиданно и растерянно:-- Родимые... То-то и оно, родимые, ножиком не срежешь...
      -- Что-то я вас не пойму, Климов.
      -- Мы с его отцом почти до Кенигсберга дошли... Я вот, вернулся...
      Потом приехал Городнянский. Он вошел со свертком в руках, а за ним в косой раме дверного проема маячило бледное запавшее лицо Прокудина на фоне красных милицейских околышей...
      ПРОТОКОЛ ОБЫСКА
      пос. Солнечный Гай, 5 сентября. Обыск начат в 0 час. 15 мин, окончен -в 2 час. 10 мин.
      Участковый инспектор Городнянский на основании постановления Следователя от 4 сентября о производстве обыска у гр-на Прокудина Ю. И., в присутствии приглашенных в качестве понятых Николаева М. П. а" Грибова В. С., произвел обыск в квартире Прокудина.
      При обыске обнаружено и изъято:
      1. Импортного производства свитер новый, синтетический, белый, с ярко-красным прямоугольным рисунком, размер 52, фирмы "Текса де люкс".
      2. Импортного производства брюки новые, дакроновые, светло-серого цвета, размер 52, в импортном целлофановом пакете.
      Других вещей импортного производства, а каких-либо предметов, имеющих значение для уголовного дела, не обнаружено.
      Жалоб и заявлений при обыске не поступило.
      ЛИСТ ДЕЛА 14
      Все, больше никаких дел сегодня не будет. Прокудин сказал, что разговаривать со мной не желает. Теперь надо ждать до завтра. То есть уже до сегодня, до утра. Если хоть один перемет я забросил правильно, то оте на мои запросы как раз придут часов через десять.
      Спать расхотелось. Я вышел на улицу и, запрокинув голову, подставил лицо под струйки дождя. Нет, дог все-таки был еще летний. Теплым был этот ночной дождь, такие идут долго. И я поймал себя на мысли, что надеюсь -дождь задержит самолет и я смогу по-хорошему поговорить с Наташей. Глупо. Глупо вообще что-то объяснять словами. Слова почти всегда мало стоят. Цену имеют только наши поступки.
      Наташа завтра улетит, а я буду здесь. Буду шелушить зерна правды. Красота!
      Я вернулся в кабинет, сел за стол и стал с самого начала читать накопившиеся за долгий сегодняшний день бумажки. Было три часа ночи. А потом я уснул, внезапно, как будто на меня накинули сзади черный мешок. Я спал сидя, упершись локтями о стол, закинув голову назад. Наташа стояла передо мной в белом халате, смеялась и показывала мне большой влажный букет роз:
      -- Этим цветам -- восемь лет, ты их подарил мне на свадьбу. А я их сохранила...
      Я хотел спросить, как она ухитрилась это сделать, но не мог и только улыбался. А она сказала:
      -- Когда ты спишь за столом, ты похож на статую Командора... Командора... ора... ора... ора...
      Я проснулся. Какая-то женщина кричала в коридоре:
      -- Пропустите меня к вашему начальнику!..
      ПРОТОКОЛ
      допроса Раисы Колесовой
      ...По существу заданных мне вопросов могу показать следующее:
      Я -- родная сестра Юрия Прокудина. Сегодня, вернувшись с работы, я узнала, что у нас в доме был обыск, во время которого изъяли мои вещи, вернее, вещи моего мужа -- Колесова Алексея Николаевича: свитер и брюки. Мне разъяснили, что Юрия подозревают в причастности к убийству на шоссе. Я считаю это невероятным, т. к. Юрий вообще не способен на такое преступление. Кроме того, он вчера рано уехал по моей просьбе в Ялту, чтобы продать ненужные нам вещи моего мужа -- замшевую куртку и пиджак. Обе эти вещи муж приобрел в заграничной командировке, но не пользовался ими, так как они оказались ему малы. Кстати, брюки, изъятые в нашем доме, составляли вместе с пиджаком целый костюм, но Алексей решил брюки оставить, поскольку они ему нравятся. Весь день Юрий пробыл в Ялте и вечером привез мне деньги. Отлучался он ненадолго и вскоре вернулся, ночевал дома.
      Юрий не очень хорошо ведет себя: выпивает, недисциплинирован на работе, и нас, его родных, это огорчает, мы все делаем для того, чтобы он исправился. Но, несмотря на свои отрицательные качества, он в глубине души хороший парень и преступления совершить не мог. Поэтому я прошу отпустить его под мое поручительство, а также возвратить мои вещи, которые наверняка никакого отношения к делу не имеют.
      Записано собственноручно. Колесова. Допрос произвел. Следователь.
      Натруженными усталыми руками с большими синими узлами вен она мучительно мяла край платка и все время старалась заглянуть мне в глаза, а я смотрел в угол, как это делал недавно Прокудин. Потом мягко спросил:
      -- Раиса Ивановна, деньги, которые отдал Юрий, у вас с собой?
      Она растерянно сказала:
      -- Нет. -- Подумала, помолчала: -- Дома они.
      -- А сколько он вам отдал?
      Колесова стала заливаться тяжелой, как свинцовый сурик, краской, долго молчала, потом, опустив глаза, торопливо проговорила:
      -- Двадцать три рубля.
      -- Это за пиджак и замшевую куртку?..
      ЛИСТ ДЕЛА 15
      Наталья -- человек удивительный. И самое удивительное в ней -- что она никогда не врет. А ведь это очень, очень трудно -- говорить всегда только правду. Огромное большинство безусловно честных людей достаточно часто вступает с правдой в напряженные отношения. И для этого вовсе не обязательно сотворят ложь, потому что правда и так штука очень хрупкая. Можно промолчать, можно не сделать ударения или позабыть всего лишь одну деталь -и правды не станет.
      Только много времени спустя я понял, как трудно жить человеку, если он всегда говорит правду -- начальству и детям, друзьям и врагам. И меня больше не смешило, когда Наталья говорила мне строго, если я просил сказать каким-то докучливым людям по телефону, что меня нет дома:
      -- Не учись врать!-- это мне, старому сыщику, жизнь которого проходит в узких коридорах лабиринта лжи,
      И, может быть, не только своей работе, где я сталкиваюсь с людьми неожиданно, как с вынырнувшим из-за угла ночным прохожим, где я должен быстро знакомиться с ними, узнавать в них добро и зло и сразу принимать решения,-- я обязан сильно развитым чувством правды. Этим все-таки я обязан и Наташиным сентенциям.
      Как всякое чувство, так и это, шестое, благоприобретенное на службе, несовершенно. Часто оно дает пронзительный сигнал: "Ложь!" Но я не могу сообразить, зачем эта ложь, в чем она и где правда. Ведь мне нужна правда. И только правда! А я сижу лишь с одной стороны стола...
      И все-таки именно работа убедила меня в том, что бывает ложь, которую нет смысла реставрировать в правду. Никому такая правда не принесет счастья, не даст удовлетворения. Тогда я говорю своему чувству: "Заткнись, тебя не спрашивали!"
      Так я и сказал ему, когда слушал показания Колесовой. Потому что Прокудин врал, а Колесова не хотела говорить правды. Не давала она Прокудину никаких вещей для продажи. Он их попросту украл у сестры...
      ПРОТОКОЛ ОЧНОЙ СТАВКИ
      Я, Следователь, усматривая существенные противоречия в показаниях Прокудина Ю. И. и Колесовой Р. И., произвел между ними очную ставку.
      Общий вопрос. Каковы отношения между вами?
      Прокудин. Колесова -- моя сестра, и она меня очень любит.
      Колесова. Я подтверждаю показания Прокудина.
      Вопрос Колесовой. Расскажите, пожалуйста, как провел день третьего сентября ваш брат, Прокудин Юрий?
      Колесова. Он поднялся в семь утра. Я накормила его завтраком, дала деньги на автобус, и он поехал в Ялту, чтобы продать вещи моего мужа -куртку и пиджак.
      Вернулся он вечером, часов в шесть, и отдал мне деньги. Из этих денег я ему дала десять рублей.
      Вскоре к нам зашел его приятель -- Миша Дахно, и они вместе ушли, однако ненадолго: минут через сорок Юрий вернулся, сказав мне мимоходом, что они с Мишей выпили бутылку вина.
      После ужина Юрий лег спать и до самого утра из дома не выходил.
      Вопрос Прокудину. Вы слышали показания Вашей сестры? Подтверждаете ли их?
      Прокудин (после длительной паузы).
      -- Выслушав показания своей сестры, я должен признать, что на предыдущем допросе говорил неправду. Сегодня утром я, как и все жители нашего поселка, узнал о происшествии на шоссе. А вчера вечером Дахно рассказал мне, как его накануне, в окровавленном пиджаке, поймал шофер на сорок третьем километре.
      Так как люди говорили, что тот парень, на шоссе, ограблен, я и подумал, что в первую очередь могут заподозрить меня.
      Почему? Потому что, во-первых, у меня с милицией отношения плохие, я у них вообще на подозрении. Во-вторых, дружок мой -- Мишка Дахно -- был пойман в окровавленном пиджаке недалеко от того места, где нашли убитого. И -- как на грех -- я в тот же день мужские вещи в Ялте продаю. На месте милиции я бы первый сам себя посадил. Поэтому я и врал огулом, надеялся, что пронесет: мол, и в Ялте я не был, и Дахно не знаю, и я -- не я.
      Но поскольку сестра говорит правду, то и я не хочу больше обманывать следствие.
      При всем том заявляю категорически: к убийству я никакого отношения не имею, убитого никогда не знал и не видел, за что и кем он убит -- мне неизвестно.
      Следователь. Имеете ли вы вопросы друг к другу?
      Вопрос Колесовой к Прокудину. Скажи, Юрий, вот
      здесь, перед следователем, когда ты станешь человеком, когда возьмешься за ум?
      Следователь. Вопрос отводится, так как не имеет отношения к расследуемому делу...
      ...Уголовное дело -- штука строгая. Следователь не вправе заниматься вопросами, не имеющими прямого отношения к делу. Эти вопросы отводятся. Но ведь из жизни их не отведешь, эти вопросы проклятые?..
      ЛИСТ ДЕЛА 16
      Пытаться найти убийцу, не зная даже имени убитого,-- так же наивно, как прикурить от зажигалки, заправленной томатным соком.
      Ведь почти никогда не бывает, чтобы один человек подошел к другому и убил его просто так. Что-то важное, очень важное происходило до этого, и только потом один был убит. Но чтобы узнать, что происходило, надо хотя бы выяснить, кого убили. Кто он такой, убитый? Надо, надо узнать. Иначе дело умрет на корню.
      А ведь прошло больше суток после убийства. Уходит самый благоприятный для следствия момент розыска -- "по горячим следам", момент, который мне никогда не удастся восстановить.
      Часов в девять привезли протокол допроса того парня, с которым, по сообщению анонимщика, "Федька Асташев позавчера в павильени в месте пили...".
      ...Я, Рожков К. П., второго сентября с. г. был выходной, и около двенадцати часов дня приехал в Солнечный Гай -- искупаться и навестить своего приятеля -- Федора Асташева.
      Асташева я знаю три года. Он работал у меня в геологоразведочной партии в Саянах. Парень он, несомненно, честный и очень добрый. То, что было у него в молодости, -- давно прошло и позабыто. Как я знаю, сейчас он работает отлично...
      Начальник отдела "Горгеотреста" Рожков полностью подтвердил показания Асташева:
      ...Вечером Асташев мне сказал, что у него два отгула и завтра он собирается съездить к своей девушке в Коктебель. Имя этой девушки -- Нонна.
      Когда утром третьего сентября я проснулся, Федора уже не было, и соседка сказала мне, что он часа полтора назад уехал в Коктебель. Было около девяти часов. Я выпил молока и отправился домой.
      О происшествии на шоссе я ничего не слышал и не знаю. Ни у меня, ни у Федора огнестрельного оружия нет. В павильоне и на танцах нас видело много народу, и я не сомневаюсь, что люди это подтвердят.
      Записано собственноручно. Рожков.
      Теперь надо было узнать, когда Асташев вернулся из Коктебеля.
      Л ИСТ ДЕЛА 17
      Я позвонил домой по междугородной и сказал Наташе, что приеду ее проводить прямо в аэропорт.
      -- Зачем? -- сухо спросила она.
      -- Натка, я хотел поговорить с тобой...
      -- Ну, и говори.
      -- Нат, это не телефонный разговор.
      -- А-а! У нас все разговоры телефонные!-- и положила трубку.
      Да, похоже, моя семейная жизнь дала приличную трещину. Я снова заказал разговор. Наташа долго не снимала трубку, потом звонки ей, видимо, надоели, и она сказала сердито:
      -- Слушаю!
      -- Вот ты и слушай, а не бросай трубку,-- сказал я притворно веселым голосом.
      -- Слушаю,-- сказала она грустно.
      -- Натка, ты зря сердишься. Я ведь не бездельниц чаю и не развлекаюсь. Дело паршивое попалось,-- и торопливо добавил:-- Но я все-таки надеюсь управиться с ним побыстрее и догнать тебя в Гагре.
      Наташа молчала.
      -- Я прилечу на самолете, ты будешь встречать меня, и мы с тобой будем гулять и потрясающе развлекаться.
      Наташа молчала.
      -- Ну, что ты молчишь?-- не выдержал я. -- Скажи хоть одно человеческое слово!
      -- А что я тебе скажу?-- спросила она тихо, и я услышал, даже не услышал, а почувствовал, что она плачет.
      -- Наточка, Натка, ну зачем ты так? Ведь ничего же не произошло. Ну, плюнь. Я же через несколько дней прилечу.
      -- Брось,-- сказала она незло, как-то очень устало.-- Тебе, наверное, легче, когда ты считаешь меня дурой. У жен-дур и капризы дурацкие, поэтому с ними считаться не обязательно.
      -- Не пойму я, Наташа, о чем ты? Разве это так серьезно?
      -- Это -- серьезно. Очень серьезно. А разговор у нас несерьезный.
      -- Почему?
      -- Не знаю. Ведь это от тебя зависит. А ты почему-то все время делаешь вид, будто разговор идет только об отпуске...
      -- А о чем же?
      -- О том, что мы, наверное, устали друг от друга.
      -- Прости, не понял?
      -- Понимать нечего,-- сказала она тихо. И не сразу, словно собираясь с духом: -- Я тебе давно уже хотела сказать. Нам надо разойтись.
      У меня было такое ощущение, будто я с разбегу налетел на бетонную стену.
      -- Так...
      -- Поверь мне, будет лучше,-- сказала Наташа.
      -- Так,-- повторил я, стараясь понять ее слова. Сначала удивление, а потом пробуждающаяся боль хлынула на меня, как вода из размытой плотины. И я заорал в черную равнодушную решеточку микрофона.-- Но почему, почему?
      А телефонный диск десятью дырочками-зрачками смотрел на меня ехидно, и в ушах звенели слова: "У нас все разговоры -- телефонные".
      -- Потому что людям, которые не любят друг друга, жить вместе -- глупо и пошло.
      -- Но я-то люблю тебя!
      -- Любил. Привычка сожрала твою любовь. И, пожалуйста, не думай, что я истеричка. Дело не в отпуске.
      -- А в чем же, если не в отпуске? Она вздохнула.
      -- Миллионы супругов проводят отпуск отдельно, и ничего не происходит. Дело не в этом. Дело в том, что ты перестал замечать меня дома.
      -- Что ты говоришь, Наташа! Ты же не девочка, ты же взрослая женщина!
      -- Да. Обычная женщина. Поэтому мне нужно, чтобы мой муж был обычным человеком, а не майором Прониным. Чтобы он ходил со мной в кино и в гости. Чтобы к нам домой тоже приводил гостей. А не прокрадывался со своими оперативниками поздно ночью на кухню пить потихоньку водку и есть холодные пельмени.
      -- Но мы же боимся тебя разбудить...
      -- А ты не бойся! -- сказала она сердито.-- Ты приходи с приятелями в такое время, когда нормальные люди развлекаются, а не спят.
      -- Но ведь с работы...
      -- Да, с работы,-- перебила она.-- Если бы ты был эгоистом, я, наверное, возненавидела бы тебя. Но ты ведь и себя не любишь. Для тебя есть один сумасшедший фетиш -- работа.
      -- Это же неправда! Просто на моей работе нельзя по-другому!
      -- Может быть. Но я устала,-- сказала Наташа грустно.-- А ты по-другому не можешь. И претензии у меня, может быть, глупые, но я бы хотела, чтобы ты хоть иногда приносил мне цветы. Но ты всегда возвращаешься поздно. Цветов уже не продают. А украсть из чужого сада ты себе не позволишь. Это противоречит твоим принципам...
      -- Это разве плохо?
      -- Нет, хорошо. Но с каждым годом ты становишься скучнее.
      Я подумал и сказал:
      -- Ив театре мы с тобой недавно были...
      -- Были,-- горько засмеялась Наташа.-- Ты честно отмучился три часа.
      -- Ну?
      -- Да нет, ничего. О спектакле мы словом не обмолвились. Да, что говорить... Здесь ничего не изменишь.
      -- Подожди, Наташа, не горячись,-- сказал я торопливо.-- Пьеса ведь была никудышная. Я тебя предупреждал. Да ты и сама знаешь... подожди. Я приеду в аэропорт, и мы еще поговорим.
      -- Как знаешь...-- и положила трубку.
      И сразу же из Коктебеля позвонил Климов. Он разговаривал с Нонной Коньковой. "А денежки с Нонкой в Коктебле прогуляит?" Девушка полностью подтвердила алиби Асташева. Федор уехал из Коктебеля утром третьего сентября. Похоже, что анонимщик пытался сбить меня со следа. Или просто сволочь. Асташев явно выходил из игры.
      От всех этих дел и разговоров у меня дико заболела голова. Но я по натуре -- оптимист. Оптимист мрачного склада, по принципу "сейчас хорошо, потому что потом будет хуже". И все-таки я верил, что сегодня мне удастся сделать все -- сдвинуть, наконец, с места тяжелую машину следствия и успеть хотя бы замазать трещины в личной жизни.
      Вот тут позвонил судебно-медицинский эксперт Халецкий и сказал, что есть важные сведения. Я работаю с ним давно, и отлично знаю, что неважных сведений у него не бывает. Поэтому я сказал:
      -- Ну, и говорите!
      Он похмыкал в трубку и сказал:
      -- Да, но это не телефонный разговор.
      -- У нас все разговоры -- телефонные, черт возьми,-- сказал я раздраженно.
      -- Хорошо,-- ответил он флегматично. -- Слушайте...
      СРОЧНО!
      СЛЕДОВАТЕЛЮ
      Направляю по Вашему запросу справку о результатах судебно-медицинского и биологического исследования.
      1. Смерть неизвестного мужчины, обнаруженного утром 4 сентября с/г на тридцать восьмом километре Ялтинского шоссе, наступила не более чем за восемь-десять часов до момента его судебно-медицинского исследования, т. е. не ранее 24-х часов третьего -- 2-х часов четвертого сентября.
      2. Порез на ладони левой руки гр-на Дахно М. С. возник 1--2 сентября в результате воздействия предмета с острым режущим краем.
      3. Кровь человека, убитого на шоссе, относится к группе Оаб (I).
      Кровь гр-на Дахно, равно как и кровь, обнаруженая на его пиджаке, относится к группе Аб (II) и не принадлежит убитому.
      Полное экспертное заключение будет Вам направлено после его оформления.
      5 сентября.
      Эксперт
      кандидат медицинских наук Халецкий.
      ЛИСТ ДЕЛА 18
      Эх, каких только не было на рынке цветов! Гладиолусы, хризантемы, гортензии, пионы! А роз не было. Я дважды прошел вдоль цветочного ряда -роз не было. Можно, конечно, купить гладиолусов. Но мне нужны были розы. Наверное, поэтому их и не было. Ведь даже в очередь за мной никто не становится.
      И тут передо мной вырос Мишка-Копыто. Мы не виделись много лет, с тех пор, как я сдал его конвою Бутырской тюрьмы. Но к каждому Новому году он присылал мне поздравительные открытки и благодарил за разговоры "душа в душу, глаз в глаз", писал, что "завязал" навсегда. Когда-то, несмотря на сильную хромоту, Миша был выдающимся карманником. В блатном мире его уважительно называли "этот человек с гибкими пальцами". И мне здорово пришлось с ним повозиться.
      -- Товарищ начальник!-- заорал Мишка и -- доверительно, тихо:-- Лопни мои глаза -- вы здесь кого-то "пасете"!
      -- Поберегите глаза, Миша. Я ищу розы.
      -- У кого-то взяли "розы"?-- деловито осведомился Мишка.
      Я захохотал, сообразив, что Мишка меня неправильно понял -- на "фене", блатном языке, "розы" означают драгоценные камни. Потом сказал:
      -- А я думал, Миша, что вы уже забыли блатную "феню".
      Мишка подошел вплотную, сильно приволакивая ногу:
      -- Забывать ничего не надо. Кто легко забывает тот, быстро снова повторяет. Хорошая память еще никому не сделала плохо.
      -- Это вы правильно сказали, Миша. Но я ищу обычные простые розы. Можно чайные.
      -- Идите себе к воротам и ждите.
      Минут через десять Миша пришел с огромным букетом, завернутым в какую-то афишу. Я откинул край бумаги -- и ахнул! Далеко было моему свадебному букету до этого. Я полез в карман за бумажником. Мишка крепко взял меня за руки и, глядя в глаза, сказал:
      -- Вы за свои подарки тоже берете деньги?
      -- Да, но... это...
      Мишка, видимо, уловил мои сомнения:
      -- Можете спокойно дарить этот букет. Миша-Копыто чужого без спроса не берет.
      -- Спасибо, Миша. Вы меня совсем обяжете, если достанете пачку сигарет "Люкс"...
      ПОСТАНОВЛЕНИЕ
      о назначении криминалистической экспертизы
      Я, Следователь, рассмотрев материалы уголовного дела,
      установил:
      При осмотре места происшествия обнаружен обрывок медицинского рецепта, на котором сохранился оттек с неразличимым текстом. В кармане убитого находилась расческа, на которой имеется малоразборчивое фабричное клеймо.
      Установлению личности убитого может способствовать текст оттиска печати на рецепте и выявление фабрики-изготовителя расчески.
      Принимая во внимание, что по делу необходимо получить заключение специалистов,
      постановил:
      1. Назначить криминалистическую экспертизу, которой поручить:
      а) восстановить текст оттиска печати на рецепте;
      б) восстановить буквы или знаки, составляющие фабричное клеймо на расческе.