"Вот таракан, - незло подумал я. - Небось, сидит сейчас в кресле и хихикает, думая, что очень остроумно пошутил". Я взял чашку и вернулся в комнату.
      Русланчик сидел в кресле и хихикал, думая, что очень остроумно пошутил. Одеться, конечно, он так и не соизволил - даже не начал.
      - В древней Монголии, - сказал я, - за такие шутки вспарывали брюхо и оставляли на солнцепёке.
      - В древней Монголии, - возразил Руслан, - не было кофе.
      - А что ж они пили по утрам?
      - Кумыс. Лошадиный кефир. Крепость - семь градусов.
      - По Цельсию?
      - По Кельвину.
      - Так это ж холодно.
      - А в монгольских степях в то время знаешь как жарко было? Одним кумысом и спасались.
      - А вот ты не спасёшься.
      - И что ж ты со мной сделаешь?
      - Возьму за волосы и несколько раз стукну головой о пол.
      - А я специально изловчусь и бодну тебя головой в пах!
      Я схватился обеими руками за пах и завопил:
      - Ты что, дурак, больно же! Ох, как больно!
      - А мне, думаешь, не больно? - ныл Русланчик, массируя череп сквозь шевелюру.
      - Так вот, чтоб тебе ещё больнее было, я, в момент твоего бодания меня головой в пах, резко подниму коленку и стукну тебя ею прямо в лицо!
      - Ты ж, сволочь, мне нос разбил! Всё, сдаюсь.
      - Ну, то-то! Чтоб тебе неповадно было.
      Русланчик уронил лицо в ладони.
      - Опять победил, да? Рад, да?
      - Ну не плачь. - Я попытался обнять его, но он оттолкнул меня ладошкой и проворчал, шмыгая носом:
      - Ладно, иди хватай веник и мети пол.
      - Так ты ж ещё не одет.
      - У меня будет время одеться, пока ты уберёшь всю квартиру.
      - Вижу, мало я тебя бил, - прорычал я. - А... а подожди-ка, а покурить? А кофе выпить?
      - Подметай спокойно, - утешил меня Руслан. - Я тут пока и покурю, и кофе выпью.
      Я демонстративно уселся в кресло, взял со стола сигареты, подкурил одну и отхлебнул кофе из чашки.
      - Дай сигаретку, - попросил Руслан.
      - Quoi? - спросил я, притворяясь французским глухим.
      - Сигаретку дай, пожалуйста.
      - Одевайся и хватай веник, - строго велел я.
      Вместо веника Руслан схватился за голову.
      - Умираю, - простонал он. - Гибну. Хочу курить.
      - На колени.
      Русланчик бухнулся на колени.
      - Чё дальше делать? - довольно нагло спросил он.
      - Ноги целуй, смерд! - басом проревел я.
      Русланчик попытался поцеловать себе ноги, но не дотянулся - гибкости не хватило.
      - Глумишься, смерд?! Мои ноги целуй!
      - Твои дурно пахнут, - смущённо объяснил Руслан. - Носки...
      - Ах ты... Целуй! - Я повертел сигаретами перед его носом.
      - Страсть как хочется курить, - объяснил Руслан публике, демонстративно зажал нос, склонился к моим ногам и задумался.
      - Что медлишь, пёс?
      Словно очнувшись от транса, Руслан несколько раз поцеловал мои ноги.
      - Ну, вот, поцеловал и иди подметай. - Я потрепал Руслана по шевелюре.
      - А сигареты?
      - Да тут осталось-то полпачки всего. Мне самому едва-едва хватит.
      Руслан принялся кататься по полу, вопя.
      - Испачкаешься, дурень, - заметил я. - Подмёл бы сначала, а потом катался.
      Руслан встал с пола, подошёл ко мне и забрал сигареты.
      - Шут, - бросил он мне, сел в кресло и подкурил сигарету.
      - Хам, - парировал я.
      - Подметай!
      - От подметая и слышу.
      Руслан фыркнул первый. Тут я обнаружил, что буквально лопаюсь от смеха и расхохотался. Мы принялись напару кататься по грязному полу, расплёскивая наш коллективный смех по углам. Мы даже не сразу услышали звонок в дверь.
      - Иди открой, - пробулькал я.
      - Открой ты.
      - Почему я?
      - Потому что я неодет.
      - Сам виноват. Иди открой.
      Звонок стал близок к истерике.
      - Открой же, - взмолился Руслан. - Это пацаны, они пришли, они хотят ссать. Я не одет.
      - Не вижу связи.
      - Ах, да открой ты, в конце концов!
      Решив не тратить понапрасну время на споры с безумным, я помёлся в прихожую открывать.
      - Ну, чего вы там? - недовольно спросил Серёжка, вваливаясь в квартиру. - Возитесь...
      За руку он тянул Кольку, нелепого в своём пальто со слишком короткими рукавами и ондатровой шапке с опущенными ушами.
      - Да вот, уборкой занимались, - неправдоподобно соврал я. - Пошли в комнату.
      В комнате Серёжка присвистнул:
      - Н-да. Наубирались же вы... Здравствуйте, Руслан Васильевич.
      Русланчик, который прыгал на одной ноге, пытаясь просунуть другую в штанину, поднял голову, сказал "привет", потерял равновесие и с костяным звуком рухнул возле стола.
      - Ну, цирк! - заржал Колька. - Цирк и клоуны.
      - Николаша, серьёзнее, - одёрнул его Серёжка. - В цирке нужно быть серьёзным.
      Клоуны не любят, когда над ними смеются.
      Руслан сердито зыркнул на обоих с пола. Я подошёл к нему и помог подняться.
      - Ты заметил, Николаша, как всё блестит и сверкает, - продолжал юродствовать Серёжка. - Нет, согласись, людям умственного труда невозможно поручать столь тонкую работу, как уборка квартиры. Вот что, у Игорька завтра день рождения.
      Возьмём уборку на себя. Хватай-ка веник и вперёд. Под диваном наблюдаю я дивный совок (и как он туда попал?), на кухне предчувствую я помойное ведро. Давай, Николаша, сделай Игорьку приятное.
      Колька покорно схватил веник и зашуршал им по полу. Серёжка развалился в кресле с сигаретой.
      - Тц-тц. И не стыдно вам? - покачал головой он. - Человек должен гнуть на вас спину.
      - Сам же говоришь - должен, - нашёлся я. - Кстати, не очень-то рассиживайся в кресле - и для тебя дело найдётся. А ну, пошли на кухню. Русланчик, одевайся побыстрее, чучело, и присоединяйся к нам.
      - А я тут что, один останусь? - подал голос Колька.
      - Не хотим тебе мешать, - объяснили мы.
      - Ну, показывай своё хозяйство, - обратился ко мне на кухне Серёжка.
      - В каком смысле? - подозрительно спросил я.
      - Резервуары.
      - Э?
      - Ну, закрома Родины.
      - Любишь ты, дятел, всяческие энигмы.
      - Э?
      - Один-один, - сказал я и распахнул холодильник.
      Серёга нырнул туда по пояс и довольно прокомментировал:
      - О! Колличество водки радует. Правда, разнообразие продуктов немного удручает.
      - Почему это? - возмутился вошедший на кухню одетый, наконец, Руслан. Мясо на жаркое, всякая дребедень на "оливье", солёные огурчики-помидорчики, шпроты - мало тебе?
      - Разве я сказал "мало"? - поворотом ладони отклонил его выпад Серёжка. - Я говорил исключительно о разнообразии. К вашему ассортименту продуктов не хватает чего-нибудь эдакого... изысканного.
      - Птичьего молока? - спросил Руслан. - Птичьего молока у нас нет. Есть немного птичьего помёта на подоконнике.
      - Хо-хо-хо!! - страшно расхохотался Серёжка. - Делаете юмористические успехи, молодой человек. В жизни так не смеялся.
      - Даже на кладбище? - спросил я.
      - Ой, уморил, ой, уморил! Не, ребята, не знаю, как вы вдвоём можете жить. Два таких остряка... Вы б уже давно должны были смехом друг друга удавить. Короче, приколы временно отменяются. Речь заходит о деликатесах и их авторе Николае Васильевиче. Рябинине, естественно. Ха-ха. Николя, лессэ-ву лё веник э вьенэ зиси!
      - Чё? - крикнул из комнаты Колька.
      - Бросай, говорю, лё веник и иди сюда.
      Колька образовался на кухне.
      - Чё? - снова спросил он.
      - Где та консерва, что ты принёс с собой?
      - А! В кармане пальто.
      - Извлечь! И тарань сюды.
      Колька послушно исчез в прихожей и тут же вернулся.
      - Во, - сказал он, протягивая Серёге консервную банку.
      - Мерси, Николя. - Серёжка потрепал Кольку по щеке. - Сие, господа, суть камчатские крабы, экспроприированные Николай Васильичем намедни из родного ларька. Партия оных была получена ларьком утром намедни же. Печась о нашем общем празднестве, Николай Васильевич не преминул. Мы сделаем из его преступления салат. Салат из крабов. Вот под этим я и разумел нечто особенное. Майонез у вас есть? Лук, сыр, яйца?
      - Сыра нет, - сказал Руслан.
      - Ещё не поздно, - заметил Серёга. - Колька...
      - Я сам схожу, - вмешался я. - Колька пускай комнату дометёт.
      Не дожидаясь возражений, я быстро схватил куртку и шляпу и выскочил за дверь. От Серёжкиного остроумия крыша моя уже основательно поехала, и мне нужен был тайм-аут. Я, правда, понимал, что оставляю Русланчика на съедение этому остроумному волку, но личный эгоизм взял верх. Да и что Русланчику Серёжка? Что он может ему сделать? Ничего. А вот ты можешь И ой как глубоко можешь. И несчастным, и счастливым. Игорёк, Игорёк, сделай его счастливым. Ведь ты и себя тогда сделаешь счастливым... Боже мой!.. Иди покупай сыр. Недоносок.
      В гастрономе были сразу две громадные очереди - в молочный отдел, где мне предстояло отстоять за сыром, и в кассу, где мне предстояло уплатить за него.
      Меня это, почему-то, даже обрадовало. Я справился о цене на сыр и встал в очередь в кассу. Чьи-то лица стояли передо мной, чьи-то занимали очередь за мною, все из разных отделов, вдруг объединённые в общую очередь, которая хоть и соединила нас на некоторое время, молодых и старых, пионеров и пенсионеров, но не сблизила, а даже как-то ещё сильней разобщила. Вселенское одиночество в толпе. Вселенская тоска. Серебряная тоска. А ведь - да упади они сейчас все на пол и подохни - мне бы от этого не стало ни хуже, ни лучше. Просто страшно. И мне действительно стало страшно. Кажется, взросло новое поколение - нелюбящих.
      Не умеющих любить. Нет - не желающих любить. Они серо смотрят друг на друга и так же серо внутрь себя... А Русланчик?.. Он что, тоже серо смотрит внутрь себя?
      Да нет... Боже! Какой! Я! Счастливый! Человек!
      - Три девяносто, - сказала кассирша.
      Скорей этот сыр купить и назад к нему.
      - Три девяносто, - повторила кассирша.
      Я расплатился. Сунул ей трёшник и рубль.
      - Десять копеек сдачи не забудьте.
      Есть любовь, есть, не врите. И каждому хочется по-настоящему одного: любить. И каждому из вас хочется крикнуть вслух:
      - Какой я счастливый человек!
      - О! Допился!
      - Белочка.
      - С виду интеллигентный, а хулиганит.
      - Десять копеек возьмите!
      Я схватил сыр и помчался домой.
      - Ну, и на хрена столько сыру? - поднял брови Серёжка, когда я вывалил свою покупку на кухонный стол. - Нам на салат всего-то нужно было...
      - А остальное так нарежем - для любителей. Типа, как колбасу. Чтоб закусывали, - заявил я.
      - Это водку-то сыром закусывать? - хохотнул Серёжка. - Не смешите меня. До такого даже последние работяги на нашем кладбище не снисходят. Разве что плавленым.
      - А я люблю сыр, - сказал Колька.
      - Ну и люби, - отмахнулся от него Серёжка. - В общем, Игорь Васильевич, пока вы, так сказать, осыривались, Николай подмёл сию берлогу... пардон, апартаменты, а мы с Русланом нарезали всё для "оливье".
      - Русланчик, - не слушая его, сказал я, - можно тебя на секунду в комнату?
      - Чё за секреты от друзей? - наигранно-наивно поинтересовался Серёжка.
      - А не секреты... а так.
      - Да? - спросил Русланчик, когда мы уже были в комнате.
      Вместо ответа я поцеловал его.
      - Ты знаешь, что мы самые счастливые люди на свете?
      - Конечно, знаю.
      - А вот и не знаешь. Для этого нужно выскочить в гастроном за сыром. И наглядеться там на толпу безлюбых.
      - Ига, ну что ты про них знаешь.
      - Действительно, - рассмеялся после паузы я. - Действительно, я ничего про них не знаю. И - что самое печальное - знать не желаю. Я законченный эгоист, Русланчик. Мне, кроме тебя, по-настоящему, никто не нужен. Но ты мне нужен настолько, что мне уже не до личного эгоизма, если ты понимаешь, что я хочу сказать этой глупейшей фразой. Я сам ничего не знаю... Ничего не могу объяснить...
      Русланчик наклонил мою голову к себе, поцеловал в лоб, потом в губы.
      - Вернёмся на кухню, - сказал он. - Ещё мясо на жаркое нарезать нужно.
      На кухне нас встретили странные взгляды пацанов.
      - Ну как, насекретничались? - осведомился Серёжка. - Руслан Васильевич, вытрите следы губной помады.
      Колька заржал от этого юмора.
      - Очень смешно, - сказал Руслан, автоматически вытирая губы.
      Заржал Серёжка.
      - Два имбецила, - нервно вмешался я. - Мясо нарезать будем?
      Руслан вытащил из холодильника два кило говядины и хозяйственный Колька тут же сунул мясо под кран.
      - А где ножи? - обернулся он к Руслану. - ... Тупые, - пожаловался он, нарезая.
      - Вроде тебя, - неожиданно зло буркнул я.
      - Игорёк! Твой завтрашний день рожденья - не повод для хамства, - резко вступился за Кольку Серёжка.
      - Ты прав, - кивнул я. - Колька, извини. У меня что-то с нервами.
      - Да ладно... - Колька, не привыкший, чтобы перед ним извинялись, смущённо пожал плечами и стал резать мясо дальше. Мне сделалось стыдно. Я подошёл к Кольке, положил ему руку на плечо.
      - Давай уж дальше я дорежу.
      - Да ладно, - повторил Колька, дёргая плечом, словно стесняясь моей руки. - Я тут сам всё лучше сделаю.
      Он быстро дорезал оставшееся мясо, и мы забросили его в чугунок тушиться.
      - Кончил дело - гуляй смело, - прокомментировал Серёжка. - Я другое думаю...
      Пацаны, а не выпить ли нам бутылочку уже сегодня?
      - Здравая мысль, - неожиданно для себя загорелся я.
      Мне вдруг захотелось до чёртиков нализаться.
      - А сегодня-то по какому поводу? - вмешался Руслан.
      - Ну, Русланчик, да не жлобись ты, - перебил его я.
      - Да кто жлобится? - неожиданно огрызнулся Руслан. - А просто сегодня пить зачем?
      - Затем.
      - Хорошо. Но без меня.
      - Руслан Васильевич, не ломайте компании, - аристократически откинул руку Серёжка.
      - Сергей Васильевич, оставьте меня в покое.
      - Правда, Серёга, нам же больше достанется, - влез Колька.
      - Молчи, дятел Николай Васильевич, это дело принципа.
      - Русланчик, правда, ты чего? - спросил я.
      - Не хочу, чтоб ты напивался.
      - А если я хочу? Тем более, и повод есть. Канун дня рождения. Ну хоть рюмочку-то выпей, Русланчик.
      - Ничего, что мы здесь присутствуем и слушаем ваши нежности? - с обидой сказал Серёжка.
      - Не, ну мы тут пахали, я пол подметал, а нам наливать не хотят, обиделся вослед и Колька.
      - Почему ж не хотят? Пейте, пейте сколько влезет. - Руслан достал из холодильника бутылку и сорвал с неё алюминиевую закрутку. - Но без меня.
      - А без тебя не будем. - Серёжка явно решил настоять на своём. - Хотя и очень хотим.
      - Русланчик, неудобно. Хоть одну рюмочку.
      - Хорошо, - неожиданно быстро согласился Руслан. - Но только одну. - Он как-то бессмысленно посмотрел на меня, достал из буфета рюмки и с быстротой шахматиста расставил их на кухонном столе.
      - Прошу к столу.
      Мы наполнили рюмки.
      - Ну, и за что выпьем? - мрачно спросил Руслан.
      - За Игорька. И за то, чтоб он почитал нам какую-нибудь свою новую поэзию. - Серёжка принял позу Державина на царско-сельском слушании Пушкина. - Давненько мы не слыхали его стихоизвержений. Последним, если не ошибаюсь, было "Я памятник себе воздвиг", коим он причёсывал уши Мане. Мне понравилось.
      - Что, правда, желаете слушать?
      - Вперёд.
      - Извольте:
      Тучи рвутся ветер свищет Спит смиренное кладбище Лишь вороны на крестах Да черти какают в кустах.
      - Гениально, - резюмировал Серёжка. - Вполне соответствует кладбищенскому духу.
      Больше всякой сентиментальной оды. Игорёк, может, тебе устроиться к нам на кладбище? Ты ведь просто гамлетовский могильщик, помноженный на самого Шекспира.
      Будешь пить вино и стихотворно философствовать. Кстати, пора и по рюмочке.
      Мы выпили. Русланчик отцедил из своей рюмки маленький глоток.
      - Нет, правда, Игорь Васильевич. - Серёжка выдохнул воздух и внюхался в свою подмышку. - Приходите к нам на кладбище. Работообустраивайтесь. Сие занятие довершит в вас циничного алкоголика, к чему вы, судя по всему, стремитесь.
      Зарывать мертвецов в землю - гуманнее, чем их будущих рожать на свет. Мы, могильщики, как бы реставрируем ошибки Бога. Ведь человек - что ни говори - самая большая ошибка Бога.
      - А Бог - самая большая ошибка человека.
      - Вот за что я вас люблю, - сказал Серёжка, - так это за всё. Приходите к нам на кладбище.
      - Я подумаю над вашим предложением, Сергей Васильевич, - сказал я, вертя опустевшую рюмочку между пальцами.
      Руслан сжал свою почти полную рюмку в кулаке. Серёжка уловил его жест.
      - И что означает это судорожное движение, Руслан Васильевич?
      - А то, Сергей Васильевич, что ваш цинизм представляется наигранным.
      - А цинизм всегда наигран, - грустно рассмеялся Серёжка. - Цинизм всегда поза.
      Эффектная, надо сказать. Поэтому циники собирают вокруг себя наибольшую толпу почитателей. Вроде Диогена, который срал мимо бочки. Все великие люди были циники. Киники.
      - Так циники или киники? - поинтересовался Руслан.
      - Финики, - сострил Колька.
      - А ты бы, Коля, не лез со своими остротами, когда умные люди разговаривают, - поморщился Серёжка. - Наливай-ка лучше ещё.
      Колька налил водки себе, Серёжке и мне. Руслан решительным жестом показал, что у него пока есть.
      - А у вас на кладбище есть должность Гамлета? - спросил я.
      - Разумеется, нет. Гамлет был дураком, а на кладбище работают умные люди. На кладбище нужно находиться только в двух случаях: либо зарабатывать там деньги, либо на своих похоронах. А просто шляться и беседовать со всякими там черепами - глупо, глупо, глупо!
      - Слова, слова, слова, - хмуро заметил Руслан. - Что ж ты сам гамлетовскими интонациями заговорил?
      - Поддел! - с каким-то мазохистским удовольствием расхохотался Серёжка. - А вдруг быть дураком было бы моим идеалом, если бы я не презирал дураков?
      - Что-то не верится. Слишком уж ты себя любишь, чтоб надеть шутовской колпак.
      - Может, выпьем, мужики? - вмешался ничего не понимающий Колька.
      - Выпьем, выпьем, Николаша, не волнуйся. А только ошиблись вы, Руслан Васильевич. В "Гамлете", ежели помните, шутами были как раз могильщики, а не придурок датский принц. Так что не боюсь я шутовского колпака. Всю жизнь в нём хожу. А вот вы, зеленоглазый принц, боитесь. Потому и водки не пьёте. Не хотите быть смешным и нелепым. Я бы с вами на кладбище не пошёл. Кладбище любит сильных людей, которые не боятся выглядеть шутами и не изображают из себя байроновских героев бури в стакане.
      Колька восхищённо цокнул языком:
      - Ну, ты, Серёжка, выдал!
      Серёжка шутовски раскланялся.
      - Благодарю, Николаша, твоя наивная похвала значит для меня больше, чем псевдоэрудированные нападки с той стороны. - Серёжка махнул в сторону Руслана. - А ты, Игорёк, чего молчишь? Чего молчишь, Игорёха? Как говна в рот набрал...
      Смотри, не проглоти! А лучше всего - сплюнь где-нибудь в стороне, чтоб мы не видели.
      - Уж лучше пусть бы Колька острил, - покачал головой я.
      - Разве я острю? - удивился Серёжка. - Я просто умышленно фекализирую свою предыдущую речь, чтобы сбавить патетический тон. За кладбищенский юмор, господа!
      - Он поднял рюмку.
      - Это, в смысле, покойнички так юморят? - не понял я.
      Руслан неожиданно рассмеялся и выпил свою рюмку до дна.
      - Ладно, по такому случаю налейте мне ещё, - сказал он.
      - О! Другой разговор! - Колька услужливо налил.
      Русланчик выпил, не дожидаясь нас.
      - Библия гласит: "Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов". Серёжка, ты что, уже мертвец?
      - А ты, я гляжу, уже пьяный.
      - Не твоё, между прочим, дело! Колька, наливай ещё.
      Колька с готовностью налил.
      - Брось, Русланчик, ты ж хотел только одну выпить!
      - А-а, е-етто м-мйо дело, - ответил Руслан выпивая и сразу хмелея. Скок х-хщу, сток и пю.
      - Всё, Русланчик, стоп! - Я резко оборвал его, когда он в очередной раз потянул к себе бутылку.
      - Шо значьт "стоп"? А есль я хочу? У меня, можжт, потребности?!
      - Русланчик, милый, ну ведь опять нажрёшься и будешь в кресле спать!
      - Не спать, а просса дремать. А ты буш ходить вкруг меня кругами и чьтать сиххи.
      Как тада.
      - Или рассказывать байки о высшем, или космическом, разуме, - хохотнул Серёжка.
      - Кстати, Игорь Васильевич, давно хотел спросить, что вы под сим разумеете?
      Бога, Дьявола, или, прости Господи, марсиян?
      - Венеритиков, - хмуро откликнулся я.
      - Это, сиречь, жителей Венеры, что ли?
      - Да нет, пациентов кож-вен диспансеров. Жертв страстей роковых.
      - Приходите к нам на кладбище, - повторил своё предложение Серёжка. - У вас вполне кладбищенский юмор.
      - Не премену заглянуть, - пообещал я. - Лет так, надеюсь через тридцать-сорок. В качестве жмурика.
      Русланчик вдруг заплакал.
      - Ты чего, дурилка? - Я погладил его по голове. - Я ж сказал - через сорок лет, не раньше.
      - Да я не о том, - хлюпнул носом Руслан.
      - А о чём?
      - Не наливают.
      - Счас нальём, только не плачь. - Кольке стало очень жаль Руслана.
      - А ну, харе! - Я хлопнул Кольку по руке. - Это я хотел напиться, а не он. Мне наливай.
      - Нальём и тебе, - приговаривал Колька, щедро доразливая водку в четыре рюмки. - Пацаны, можно я тост скажу?
      - Ты-ы? - вытаращил глаза Серёжка.
      - Валяй, - с интересом позволил я.
      - Пацаны. - Колька, явно смущаясь, встал, сжимая в кулаке рюмку. Давайте выпьем, чтоб никто из нас никогда не плакал... Ну, в обшем, чтоб всё всегда хорошо было. - Обессиленный этой тирадой, Колька рухнул на стул.
      - Ну, давай выпьем. - Кажется, впервые за всю жизнь Серёжка с любопытством посмотрел на Кольку.
      - И ещё давайте никогда не умирать. - Расчувствовавшийся Русланчик склонил голову на Колькино плечо.
      - Хотите оставить меня без работы? - нервно схохмил Серёжка. Неожиданно сентиментальная фаза, в которую перетёк сегодняшний вечер, была явно не по нему.
      Мы чокнулись и выпили.
      - Так вот, Серёжка, - сказал я, отдышавшись, - высший разум - это не марсиане.
      Это всеобщая любовь. Знание всеобщей любви.
      - Высший разум - это серебряная тоска, - сказал Русланчик и уронил голову на стол.
      - Настало время бреда, - поморщился Серёжка. - Колька, глянь, пожалуйста, как там жаркое.
      - Булькает, - сообщил Колька, заглядывая в чугунок. - Коричневое уже.
      - Отлично. - Серёжка встал из-за стола. - Доготовите сами. Я чувствую насущную потребность проветриться от сантиментов. Колька, одевайся... И главное, господа, - добавил он, влазя в дублёнку и нахлобучивая шапку, научитесь пить.
      Или не пейте вовсе. Адьё. Что в дословном переводе с французского означает "к Богу".
      - Передавай ему привет от нас, - сказал я, глядя в пустую рюмку.
      * * *
      - Законченый ты идеалист, Игорёха, - вещал Серёжка, закусывая водку куском жаркого.
      Мы сидели за праздничним столом, справляли мой день рождения. Мама, как и сказала, не пришла. С одной стороны меня это радовало (скотина ты, Игорёшка), с другой - как-то грызло. Я люблю маму. Я хочу, чтоб она была на моём дне рождения. Нет, я не хочу, чтоб она была на моём дне рождения. И она сказала, что не хочет. Боже мой, подонок я, а не сын...
      - Я идеалист? - Я приподнял левую бровь. - Если правильно понимать слово "идеализм", так не существует вашего идеализма.
      - Ах, вот как? - Серёжка поднял правую бровь. - Так-таки не существует?
      - Да, не существует. - Я поднял обе брови. - Человек любит своего друга, а не понятие "дружба". Когда человек садится на кнопку, он возмущается этой кнопкой, а не канцелярской промышленностью вообще. Если хочешь знать, то первым материалистом был Господь Бог - иначе, зачем бы ему понадобилось создавать материальный мир?
      - Интересно, а во что верил Бог? - задумчиво процедил Серёжка.
      - Во что верит Бог, - поправил Руслан.
      - Верил. Бог умер. Ты не знал? У нас даже памятник ему стоит 0001-0034.
      - Идиот, - грубо сказал Руслан.
      - Бог верил в человека, - не обращая на него внимания, продолжал Серёжка. - Затем понял, что ошибся, и от огорчения скончался.
      Руслан отодвинулся подальше от Серёжки, чтобы молния, долженствующая покарать нечестивца, не задела ненароком и его. Никакой молнии, однако, не последовало.
      Серёжка подцепил вилкой солёный огурчик и сочно захрустел им.
      "Нет, - подумал Руслан, - такого не молнией, такого разве что лопатой по голове прошибёшь".
      Колька участия в дискуссии не принимал - подкладывал себе оливье, салат из лично сворованных крабов, жаркое, солёные огурчики и всем этим смачно чавкал. Серёжка с Русланом прервали свой теософский спор и молча наблюдали за Колькой.
      - Вы чё? - выдавил тот сквозь огурец.
      - Вот, - сказал Серёжка, обращаясь скорее ко мне с Русланом, чем к Кольке, - вот единственно здоровый взгляд на вещи. Пусть Платон и Аристотель расшибают друг о друга лбы, пусть они ломают копья, а умница Эпикур тем временем выпьет и закусит. Выпьем же и мы! Колька, разливай.
      Колька, не прекращая жевать, разлил, мы чокнулись и выпили.
      - Тёплая, - сморщился Серёжка. - Нет, пить тёплую водку - это не эпикурейство.
      Игорёк, Руслан, почему бы вам не завести специальное ведёрко со льдом для стола, в коем во время пиршеств хранились бы водка и шампанское?
      - Ну, подари нам, - буркнул я.
      - Апропо! - вскинулся Серёжка. - На текущий момент день рождения лишён главного ингридиента. Какого, спросите вы? Отвечу. Вопросом на вопрос. На что в праве расчитывать новорожденный в этот день, кроме дружеского внимания близких?
      Отвечу. На сей раз ответом: на подарки, дети. Господа, попрошу достать и развернуть!
      Колька кинулся в прихожую, Руслан к платяному шкафу, Серёжка с хитро-невозмутимым видом остался за столом. Я, честно говоря, с облегчением вздохнул, поскольку с утра, проснувшись и не обнаружив никакого подарка от Руслана, был обижен и разочарован, как ребёнок, не нашедший в новогоднее утро под ёлкой подарка от Деда Мороза. Пацаны, как видно, сговорились. Вот уж не ожидал от Русланчика! На его месте я б не выдержал и похвастал своим подарком ещё утром. Колька вернулся из прихожей с кульком, Русланчик от платяного шкафа с пакетом.
      - Приступайте, господа, - тоном Цезаря распорядился Серёжка.
      Русланчик развернул свой свёрток, в котором оказался изумительно красивый, мягкий и длинный сине-зелёный мохеровый шарф.
      - Вот, Ига, поздравляю, - сказал он, смущённо целуя меня в щёку. Теперь будем, гуляя, твоим шарфом обматываться.
      - Спасибо, Русланчик. - Я ласково потрепал его по щеке.
      - Оставьте и на нашу долю немного нежности, - запротестовал Серёжка. Николя, ваш выход.
      Колька кашлянул и полез в кулёк.
      - Во, - сказал он, извлекая на свет объёмистый параллелепипед. - Я так решил - книга - лучший подарок. А это, к тому же, кулинарная книга. Из неё что угодно сварить можно. Если продукты достанешь, - добавил он. Затем подумал и тоже поцеловал меня в щёку - ещё более смущённо, чем Руслан. Я крепко обнял его в ответ.
      - Спасибо, Коля.
      - Да чего там. - Колька не знал, куда себя деть.
      - А теперь, позвольте мне, - нарушил неловкое молчание Серёжка. - Но, для начала, - небольшое предисловие. Представь себе - ночь. Вы с Русланом безмятежно дремлите. Вдруг твой мозг начинает свербить поэтическая мысль. Какие-то строчки рождаются в нём, отчаянно просясь на бумагу. Ты в растерянности - что делать?
      Встать и записать их, включив свет и разбудив Руслана, которому завтра с утра на работу? Или пусть Руслан спит, а строчки, чёрт с ними, погибнут в тебе? Так вот, чтоб ты больше не терзался этой дилеммой... - Он полез во внутренний карман пиджака и, покопавшись там, достал тоненький, матово-чёрный фонарик с серебристой надписью "Mac Light". - С днём рождения, Игорёк.
      Моя щека ознаменовалась третьим поцелуем. Я похлопал Серёжку по спине.
      - Спасибо, Серёжка. Спасибо, ребята. Давйте ещё выпьем.
      Мы выпили ещё.
      - А теперь, - привычным взмахом головы Серёжка откинул волосы назад, хотелось бы сделать тебе ещё один подарок.
      Руслан с недоумением глянул на Серёжку.
      - Что ты скажешь, Игорёк, - продолжал Серёжка, - если мы сейчас вызвоним двух милых девчонок и их присутствием скрасим наше тоже, конечно, милое, но несколько одностороннее мужское общество?
      - Не могу сказать, чтоб эта идея пришлась мне по душе.
      - А почему, собственно?
      - А, собственно, потому, что эти твои Ани-Мани тупизной превосходят сибирскую войлочную обувь валенки.
      - Зачем же непременно Аня и Маня? В этом районе неподалёку обретаются.... - Серёжка вытащил из кармана пухлый блокнот, полистал и закончил: - Аля и Валя.
      - Чудесно, - вмешался Руслан. - Колоссальная разница. Вы, значит, с Колькой тут али-вали будете устраивать, а нам с Игой на кухне отсиживаться? Или в кладовке?
      Отменяется.
      - Ошибаетесь, Руслан Васильевич. Это нам с Колькой отсиживаться. Девчонок мы приглашаем в подарок Игорьку. И тебе за компанию.
      - Спасибо, - иронически ответил я. - Дозволено ли нам будет перетоптаться без этого подарка?
      - А в чём дело? - с нарочитым удивлением спросил Серёжка.
      - Ка-те-го-ри-че-ски не желаем, - поставил точку Руслан. - Вообще, Серёжка, не понимаю я тебя - если ты так баб любишь, почему до сих пор не женишься?
      - А кто тебе сказал, что я баб люблю? Если хочешь знать, милый мой человек, мы с Колькой - вообще голубые.
      Колька вытаращил на него глаза и раскрыл рот с остатками пищи.
      - Закрой мыльницу, - сказал Серёжка, - пузыри летят. Бабы, пацаны, для нас - удачное прикрытие. И нечего таращиться. Или вы такие уж ревнители ханжеской морали? Ну, а нам с Колькой стесняться нечего. Верно, Николя? Ты, я вижу, ещё не закрыл свою мыльницу? Ну пожалуйста, ради меня.