Вайолет сидела поблизости, поглощенная чтением нашумевшего романа ужасов «Франкенштейн, или Современный Прометей», который пообещала одолжить Элизе, когда прочтет. Положив голову на огромные передние лапы, Горацио дремал у ее ног, посапывая своим влажным черным носом.

Перевернув страницу, Элиза попыталась сосредоточить внимание на содержании. Но не успела она осилить и строфы, как мысли разлетелись, словно лепестки на ветру, устремляясь к их с Китом уроку. Она почти ни о чем другом не могла думать с тех пор, как убежала тогда из музыкальной комнаты.

«Ну и простофиля!» – отчитывала она себя, верно, уже в сотый раз. Нет никаких сомнений в том, что она просто увлеклась, поддавшись очарованию его доброты, внимательности и неоспоримой привлекательности. Однако если не поостеречься, то можно вновь подпасть под его бесконечное обаяние. А этого никак нельзя допустить.

Когда-то она была безнадежно влюблена в Кита, обожала его втайне, слишком невзрачная и застенчивая, чтобы рассчитывать на что-то большее, чем его мимолетное внимание. В тот день, когда он уехал на континент, она думала, что рассыплется на осколки от боли. А потом ночами пропитывала подушку горькими слезами до тех пор, пока не обессилила и у нее не осталось слез. С того времени она запрятала подальше свои глупые, бессмысленные, бесполезные чувства, делая все возможное, чтобы убить свою любовь к Киту Уинтеру.

Так почему же теперь, когда он для нее не более чем друг, она так глупо сбежала вчера с их урока? Унеслась, словно влюбленная зеленая школьница?

Все это из-за танца, решила Элиза. Танец вызвал ностальгию, заставив вспомнить, с чего началась ее безнадежная влюбленность.

Даже теперь она отчетливо помнила тот давнишний вечер во всех мельчайших подробностях. Теплый мерцающий свет свечей, людские толпы, собственные ощущения и чувства, когда она сидела у стены бального зала, рассеянно слушая сплетничающих неподалеку седовласых матрон. Мучительное одиночество – вот что она чувствовала. Одиночество и свою непривлекательность в уродливом платье из серо-коричневой тафты.

Она обводила взглядом очертания бантов на своих туфлях, когда он возник перед ней. Лорд Кристофер Уинтер во всем своем неподражаемом великолепии. От потрясения воздух с шумом вырвался у нее из легких, когда он поклонился.

– Мисс Хэммонд, – сказал он, – не окажете ли мне честь, подарив этот танец?

Она не могла говорить, не в силах была вымолвить ни слова и только смотрела на него, пока он просто не взял ее за руку и, мягко потянув, не поднялся с места. Только страх оказаться посмешищем всего Лондона не дал ей свалиться прямо к его ногам, когда он вывел ее в танцевальный круг.

Потом заиграла музыка, и они закружились под звуки вальса. Улыбающийся и внимательный, он, как мог, старался вовлечь ее в разговор, несмотря на то, что она почти не раскрывала рта. С колотящимся в горле сердцем она с трудом умудрилась ответить на несколько его вопросов, хотя до сегодняшнего дня не могла вспомнить ни одного из них. К концу танца она была очарована, к концу вечера – целиком и полностью пленена им.

На протяжении всего вечера молодые люди один за другим подходили и выводили ее в танцевальный круг. Не будучи глупой, она сразу поняла, что все эти джентльмены – друзья Кита и их приглашения не более чем одолжения, которые они ему оказывают.

Возможно, ей следовало оскорбиться, разгневаться на то, что над ней в некотором роде насмехаются. Но она понимала, что Кит действовал из благородных побуждений, и уже давно никто не проявлял к ней такой доброты, как он. А в полночь он попросил ее станцевать с ним во второй раз, после чего проводил на ужин.

Быть может, кто-то попросил его об этом, она до сих пор не знала, но Кит Уинтер подарил ей один из лучших в ее жизни вечеров.

И она влюбилась.

Полено треснуло, выстрелив снопом сверкающих оранжевых искр в дымоход. Элиза очнулась от своей задумчивости, на несколько мгновений в замешательстве уставившись на забытую на коленях книгу. Быстрый взгляд подтвердил, что Вайолет не заметила ее грез средь бела дня, слишком поглощенная своим романом.

Элиза подавила вздох, когда ее мысли вернулись к Киту. Находиться с ним рядом небезопасно, осознала она. Очевидно, ее сердце все еще восприимчиво к его притягательности, пусть даже неосознанной. Но каким бы сильным ни было желание убежать и спрятаться, как она сделала вчера, проснувшаяся в ней решительность характера не позволяет ей отказаться от уроков Кита.

Она может добиться успеха, убеждала себя Элиза. Она непременно добьется успеха, если будет воспринимать Кита не иначе как друга и учителя. Если ей это удастся, ее сердце останется при ней. Но для пущей надежности она, разумеется, должна прилагать максимум усилий, усердно трудиться и постараться усвоить все необходимое как можно быстрее. Чем скорее она это сделает, тем скорее найдет мужа и устроит свою жизнь.

Если только не сумеет увлечь Кита.

Она замерла, потрясенная до глубины души этой мыслью.

Кит – ее муж, ее возлюбленный? Нереально, недостижимо и абсолютно невозможно. Этого просто не может случиться, и все же…

Она все еще обдумывала, взвешивала свои шансы, когда в комнату вошел Адриан.

– Добрый день, дамы, – сказал он. – Вы со своими книгами и шалями так похожи на пару уютно устроившихся кошечек, что мне безумно жаль нарушать эту идиллию.

– Тогда, Бога ради, не нарушай, – попросила Вайолет, отмечая место на странице пальцем. – Монстр как раз разбушевался.

Адриан усмехнулся:

– Он по-прежнему будет бушевать к тому времени, когда мы вернемся с прогулки. Или ты забыла, что обещала мне позволить прокатить тебя сегодня в новом фаэтоне?

Вайолет сконфуженно улыбнулась мужу, вставая с кресла: – Признаюсь, я забыла, возможно, из-за этой мрачной погоды. Подожди, я сейчас сбегаю надену теплую накидку и возьму муфту.

– Десять минут, или я приду за тобой. Вайолет подошла к нему и понизила голос до шепота:

– Лучше не надо. Вспомни, что случилось, когда ты в прошлый раз пришел за мной, когда я одевалась.

Его глаза вспыхнули, и он смотрел на нее так, словно хотел поцеловать.

– Осталось девять минут, дерзкая девчонка, так что поторопись.

Вайолет засмеялась и выбежала из комнаты. Горацио вскочил и потрусил следом.

Элиза быстро отвела взгляд и сделала вид, что не слышала ни слова из интимного разговора.

Адриан прошел вперед и сел в опустевшее кресло жены. Элиза взглянула на него, пораженная, как это часто бывало, его заметным сходством с Китом. Оба мужчины были темноволосыми, широкоплечими и крайне привлекательными, что не оставляло сомнений в их родстве. Она подозревала, что с годами Кит станет еще больше походить на своего старшего, более внушительного брата.

– А что вы читаете? – поинтересовался Адриан.

Она повернула книгу изящной кожаной обложкой вверх.

– Томик стихов Китса. «Эндимион». Вы читали? Герцог кивнул:

– Имел удовольствие, хотя некоторые критики были далеко не благосклонны. Слышал, Китс скоро собирается выпустить еще один сборник, возможно, он будет иметь больший успех. Говорят, однако, что со здоровьем у него в последнее время совсем плохо. Чахотка, насколько я понял.

– Ой, я не слышала! Как ужасно!

Несколько мгновений они сидели в задумчивом молчании.

– Пожалуй, нам лучше поговорить о чем-нибудь более веселом, – заметил Адриан. – Как проходят ваши уроки с моим братом?

– Это, по-вашему, веселее? – выпалила она. Он расхохотался.

– П-прошу вас, не поймите меня неправильно. Все идет хорошо, хотя у нас пока был только один урок. – Она занервничала, вспомнив о Ките и своих недавних размышлениях о нем. – Но боюсь, его любезные попытки могут оказаться тщетными. Я довольно безнадежна в ведении светской беседы и вежливого разговора.

Адриан улыбнулся:

– Мы же с вами сейчас разговариваем. Подозреваю, вы гораздо искуснее в разговоре, чем сами представляете.

– О, но вас-то я знаю, ваша светлость. Моя полная несостоятельность выявляется при общении с незнакомыми людьми.

– Значит, вам надо стремиться сделать всех своими друзьями.

Она воззрилась на него, пораженная мудростью этой простой мысли.

В холле раздались шаги.

– А, должно быть, это Вайолет. – Адриан встал, бросив взгляд на настенные часы. – У тебя даже осталась одна минута в запасе. Отлично, моя дорогая.

Вайолет вошла в библиотеку.

– Благодарю, любимый. Я подумала, что в долгу перед тобой за то, что чуть не забыла про нашу прогулку. Однако мы не должны слишком задерживаться. Джорджиана не проспит больше часа, а когда проснется, захочет есть.

– Ну, тогда поехали скорее. Не хочу, чтобы ты или Джорджиана испытывали хоть малейшие страдания.

Как только Адриан с Вайолет попрощались и ушли, Элиза снова вернулась к своей книге. Ей даже удалось на время забыть о Ките и прочесть несколько строф, когда послышался сдержанный стук в дверь.

Марч бесшумно проскользнул в комнату:

– Прошу прощения, мисс Элиза, но пришел какой-то джентльмен. Утверждает, что он ваш кузен.

Она нахмурилась:

– Мой кузен? Мистер Петтигру, вы имеете в виду? Марч склонил свою седую голову:

– Я проводил его в главный салон.

«Как странно, – подумала Элиза. – Филипп Петтигру здесь? Что ему может быть нужно?»

Вообще-то, учитывая отсутствие дома Вайолет и Адриана, ей было бы крайне неприлично принимать посетителя-джентльмена. Даже Кит отсутствовал, вероятно, отправился навестить друзей, поскольку она отменила их урок сегодня утром, сославшись на то, что вчерашняя головная боль еще не прошла.

Но Филипп Петтигру не простой посетитель, напомнила она себе. Он ее кузен, родственник, и от этого никуда не деться, каким бы неприятным ни находила она это родство. Все эти годы она изо всех сил старалась быть с ним вежливой и милой, хотя, говоря по правде, ей никогда не нравился тетин сын. Она еще не забыла, как он собирал пауков и жаб, когда они были детьми, и подсовывал в самые неожиданные места, где она могла на них наткнуться. Она все время с опаской приближалась к своей корзинке с шитьем, опасаясь, что оттуда кто-нибудь выползет или выпрыгнет. А однажды, когда ей было тринадцать, он незаметно сунул ей кузнечика в карман платья в церкви. Когда она обнаружила насекомое, от ее воплей сотряслись стены каменной часовни, внеся неразбериху и смятение в ряды прихожан и испортив воскресную службу.

Даже сейчас Элиза невольно поежилась, вспомнив, какую порку получила, когда они пришли домой. Тетя отказалась выслушать какие бы то ни было объяснения, уверенная, что она проделала это нарочно.

Нет, ей никогда не нравился Филипп Петтигру.

Подавив желание попросить Марча выпроводить нежеланного гостя, Элиза отложила книгу и поднялась.

– Благодарю, я приму своего кузена немедленно.

– Мне принести угощение? – осведомился мажордом.

– Да, полагаю, стоит принести. – Хотя ей совсем не хотелось, чтобы Петтигру задержался настолько, чтобы было время пить чай и есть пирожные. Но возможно, процедура разливания чая поможет ей немного успокоиться.

Расправив складки своего темно-фиолетового платья, она направилась в салон.

Петтигру обернулся, когда она вошла. Его черные прилизанные волосы были, на ее взгляд, слишком длинны, спускаясь ниже воротника. Элиза всегда считала, что «костлявый» – самое подходящее слово для его описания. Костлявый, сухой и мрачно серьезный, словно улыбка могла нанести непоправимый вред его лицу. Впрочем, даже улыбке едва ли было под силу хоть как-то улучшить его внешность, ибо с его крючковатым носом, впалыми щеками и длинной челюстью им вполне можно было детей пугать.

В сущности, насколько Элиза припоминала, он в свое время напугал до слез не одного малыша своей внушающей страх фигурой и угрюмым лицом. Элиза порадовалась, что Ной, Себастьян и Джорджиана сейчас, к счастью, наверху, в детской, иначе они непременно перепугались бы до слез.

Одетый во все черное – цвет, который кузен предпочитал даже до того, как умерла его мать, – он напоминал ей ворону. Ворону, питающуюся падалью и всегда готовую склевать мясо с костей. Чуть заметная дрожь пробежала у нее по коже, когда он приблизился, обнажив свои большие желтоватые зубы в некоем подобии улыбки.

– Кузина Элиза, как приятно тебя видеть. Прошло так много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Разве? Она сильно сомневалась в этом, поскольку последний раз они виделись при чтении завещания тети Дорис, и холодная ярость сочилась буквально из каждой его поры после того, как он узнал, что полностью лишен наследства.

Она вновь задалась вопросом, чего же он хочет от нее. Наверняка это не просто дружеский светский визит, хотя, возможно, она несправедливо резка в своей оценке. Быть может, его первоначальный гнев из-за завещания поостыл за прошедшие недели. Хотя бы из уважения к их родству она должна по крайней мере выслушать его, прежде чем осуждать.

Петтигру протянул руку для рукопожатия. Элиза заколебалась, отчаянно не желая прикасаться к нему. Дабы скрыть свое отвращение, она сделала вид, что не заметила протянутой руки, и прошла мимо него в глубь комнаты. Присев, она жестом указала на кресло напротив:

– Прошу, кузен, присаживайтесь.

Его рука опустилась. К ее облегчению, он ничего не сказал по этому поводу и сел на то место, которое она предложила.

– Как жаль, что герцога с герцогиней нет дома, чтобы принять вас, – сказала она, пробежав пальцем вдоль шва на юбке. – Они уехали незадолго до вашего прибытия. Отправились на прогулку в парк.

– Да, жаль, что я не угадал со временем, хотя, говоря по правде…

Раздался стук в дверь. Радуясь тому, что их прервали, Элиза наблюдала, как Марч вошел в комнату с чайным подносом в руках. Его появление удивило ее, поскольку она ждала, что он, как обычно, пришлет одну из служанок. Неужели он беспокоится о ней и решил лично выполнить поручение и убедиться, что с ней все в порядке? Подобная заботливость улучшила ей настроение, и широкая благодарная улыбка заиграла на лице девушки.

– О, как это мило! Благодарствую.

– Всегда к вашим услугам, мисс Элиза. – Пожилой мажордом опустил тяжелый поднос, поставив его так, чтобы ей легко было достать. – Еще что-нибудь желаете?

– Полагаю, это все.

– Пожалуйста, звоните не колеблясь, если вдруг вам понадобится что-то еще.

Она уловила выражение его глаз и слегка кивнула, что поняла.

– Конечно, Марч.

Когда он ушел, она занялась фарфоровыми чашками и блюдцами, красивыми серебряными ложками и вилками, моля, чтобы не испортить дело и не пролить чай мимо чашек.

– Сливки, сахар?

– Ни то ни другое. Я предпочитаю просто чай.

– А, конечно, теперь я вспомнила.

Как она могла забыть? Он воистину был самым аскетичным человеком из всех, кого она знала, презирающим земные блага даже больше, чем ее покойная тетя.

В свою чашку Элиза добавила большую ложку сахара и долила щедрую порцию сливок, наслаждаясь этим маленьким вызовом. Потом взяла чайник – при этом дрожь в руке была почти незаметной – и осторожно наполнила обе чашки. Передав кузену его чашку, она предложила ему на выбор пирожные и маленькие сандвичи.

Явно из вежливости он взял один треугольничек с огурцом и маслом и положил к себе на тарелку, затем сделал глоток чая. Был бы Кит здесь, он бы уже съел как минимум три сандвича и нагрузил еще с полдюжины к себе на тарелку, подумала Элиза, про себя улыбнувшись этой мысли. Жаль, что его нет здесь, чтобы забавлять ее своими проделками.

– Вижу, ты больше не в трауре.

Она вскинула голову, услышав эти слова Петтигру. С большим трудом ей удалось подавить в себе желание стушеваться.

– Да, верно. Период траура уже почти закончился, поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы носить некоторые темные цвета, такие как этот фиолетовый.

На долгое неловкое мгновение он уставился на нее своими черными, глубоко посаженными глазами.

– Возможно, ты права. Изменившиеся обстоятельства явно пошли тебе на пользу. Я никогда не видел, чтобы ты так хорошо выглядела.

– Благодарю.

– Хотя сомневаюсь, что мама одобрила бы прическу. Она подняла руку и дотронулась пальцами до кончиков локонов.

– Скорее всего нет.

Он отставил свою чашку.

– Но в одном я совершенно уверен: она одобрила бы наше примирение.

– О, ну да, конечно.

– Более того, думаю, она бы хотела видеть нас соединенными.

– Гм-м?.. Что? – «Он сказал «соединенными»?»

– Я рад, что твоих друзей нет дома. Рад, что у нас есть возможность побыть наедине, чтобы я мог открыто сказать тебе о своих чувствах.

Каких чувствах? У Филиппа Петтигру нет чувств, по крайней мере таких, какие бывают у обычных людей.

– Я никогда раньше не говорил об этом из боязни задеть твою нежную душу, но ты всегда занимала в моей жизни особое место. Совершенно особое.

Элиза растерянно смотрела на него.

– Говорят, ты ищешь мужа, спутника жизни, так сказать. Тебе не нужно больше искать. Я знаю тебя, Элиза. Знаю, какой мужчина тебе нужен. Сильный защитник, чтобы вести тебя по жизни, помогать пройти по тернистому жизненному пути. Мужчина твердых убеждений, который удержит тебя от греха и который возьмет на себя разумное и справедливое ведение всех дел, чтобы твоя тонкая женская натура не стала причиной глупого расточительства твоих средств.

Внезапно он поднялся со своего места, прыгнув от кресла, словно лягушка, и, приземлившись на диване с ней рядом, схватил ее за руки.

– Элиза Хэммонд, ты выйдешь за меня? Она отпрянула:

– Нет!

– Нет?

– Помилуй Бог, ты же мой кузен! – Она вырвала у него свои руки или по крайней мере попыталась, поскольку он тут же снова схватил их.

– Какое это имеет значение? Кузены постоянно женятся.

– Но не двоюродные!

Хотя, с другой стороны, осознала она, некоторые двоюродные тоже женятся. Это не противозаконно, в конце концов, но, на ее взгляд, должно бы быть таковым. Брак с ним был бы почти кровосмесительным, не говоря уж об омерзении.

Брр!

Ее заметно передернуло, и она вырвала у него свои руки во второй раз.

– Б-благодарю за оказанную мне честь, но я все равно вынуждена отказать.

– Ты просто поддалась эмоциям и не имела времени как следует обдумать мое предложение.

– Мне не нужно время. Я не выйду за тебя. – Она вскочила на ноги. – А сейчас я должна попросить тебя уйти.

Что-то жесткое появилось у него в лице.

– Пока нет. Ты еще не выслушала все, что я хочу сказать.

– Но я больше ничего не желаю слушать. Уходи, Филипп. Немедленно.

– Да, Филипп, – приказал твердый, такой восхитительно знакомый голос. – Леди сказала вам «нет». Примите ее отказ и уходите.

Взгляд Элизы метнулся к двери и обнаружил Кита, стоящего там, словно ангел-хранитель. Слава небесам!

– Лорд Кристофер, я понятия не имел, что вы дома. А мы с кузиной Элизой как раз обсуждаем некоторые вопросы личного характера. Семейные дела, знаете ли.

Кит вошел в комнату.

– На мой взгляд, это не очень похоже на семейные дела, скорее на предложение о браке. Предложение, которое леди отвергла.

От бессильной злобы глаза Петтигру сделались черными и холодными, как безлунная ночь.

– Это не ваша забота.

– О, еще как моя. Возможно, вы не знаете, но Элиза моя протеже. Я обучаю ее премудростям света, к примеру, как отличить джентльмена от хама. Ваши действия в следующие полминуты покажут, кем являетесь вы.

Руки Петтигру сжались в кулаки, когда он злобно зыркнул на Кита. Внезапно он испустил рычание и выскочил из комнаты.

Элиза почувствовала, как все ее тело обессиленно обмякло, и только теперь осознала, в каком напряжении находилась. Сердце ее быстро колотилось. Кит подошел к ней и успокаивающе обнял за плечи:

– С вами все в порядке?

Не задумываясь она прислонилась к нему, положив ладонь на крепкую твердь его груди. Он катался верхом, отметила она. Его одежда была теплой и пахла лошадьми и потом.

Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, наслаждаясь ощущением.

– Да. Теперь да.

– Как только я вошел, Марч сказал мне, что Петтигру с вами в салоне. Вы знали, что он планирует нанести визит?

Она покачала головой:

– Он застал меня врасплох со своим отвратительным предложением. Я и помыслить не могла, что у Филиппа такое на уме. Да и с чего бы, ведь он же мой кузен?

– Что ж, я горжусь вами за то, как вы дали ему от ворот поворот. Жаль только, что я не пришел раньше, чтобы вышвырнуть его за дверь.

– Он явно не хотел принимать отказ. – Она на мгновение задумалась, испустив вздох. – Надеялся заполучить обратно материнское состояние, без сомнения.

– Это и, возможно, кое-что еще.

– Еще? Что может быть еще?

– Вас, мой маленький воробышек. – Он дружески стиснул ее руку. – В последнее время вы стали необычайно привлекательны. Уверен, что как только он увидел вас в этом красивом платье и с этими прелестными локонами, то захотел заполучить не только наследство, но и вас.

Радость, словно молния, вспыхнула в ее душе. Неужели Кит в самом деле находит ее привлекательной? Ее? Робкую, незаметную Элизу Хэммонд, привыкшую к тому, что люди всегда смотрят сквозь нее, а не на нее?

– Но он вас не получит, – объявил Кит вкрадчивым тоном, – потому что очень скоро на вас заявит права кое-кто другой. – Глядя ей в лицо, он поднял руку и провел кончиком пальца по ее щеке. – Кое-кто получше.

Сердце заколотилось как бешеное, а по коже побежали мурашки от его нежнейшего, словно перышко, прикосновения. Приоткрыв губы, она затерялась в его гипнотическом взгляде.

«О чем он говорит? – гадала она, пребывая словно в каком-то трансе. – Может, он говорит о себе? Может, он и есть «кое-кто получше»?»

– И как только сезон официально начнется, – продолжил Кит, – мы найдем этого мужчину. Идеального мужа для вас. Но для этого нам нужно продолжить наши занятия. Вы достигли определенных успехов, но работы предстоит еще немало.

Она почувствовала себя так, как будто он схватил и сбросил ее со скалы и она упала, больно ударившись, и розовое сияние вокруг нее разлетелось на тысячи мыльных пузырей.

Медленно приходила она в себя.

«Дура! Идиотка!»

Ладонью, все еще лежащей у него на груди, она оттолкнулась, высвободившись из кольца его руки.

Он, казалось, этого не заметил.

– Как ваша голова, прошла? Мы могли бы позаниматься сегодня днем, если вы чувствуете себя достаточно хорошо.

Элиза сосредоточила взгляд на ковре, силясь взять себя в руки, потом резко вскинула глаза:

– Да, давайте позанимаемся. Как вы сказали, сезон не за горами, а мне еще многому нужно научиться. Не стоит терять времени даром.