Глава 10

Шон забыл, когда последний раз просыпался с улыбкой.

Он потянулся и тряхнул головой, еще сам не понимая, чему улыбается. Знал одно — жизнь прекрасна. Рядом вздохнула и сонно пошевелилась Лия, и улыбка Шона стала еще шире.

Лия! Имя ее звучало в его душе, как музыка, эхом отдаваясь в сердце, мозгу… и иных, еще более чувствительных частях тела.

— Лия! — счастливо прошептал он и потянулся к ней.

Но вдруг замер, пораженный неожиданным звуком. Звуком, которого он не слыхал так давно, что теперь не сразу понял, что это.

Дождь. Сонная снежная тишина осталась в прошлом; по крыше мерно барабанили тяжелые капли дождя.

Дождь? При мысли о том, что означает для них перемена погоды, Шон бросил нетерпеливый взгляд в окно.

Может быть, это ему кажется? Или и вправду исчезло серебристое мерцание снега за окном?

Осторожно, чтобы не потревожить сон любимой, он соскользнул с кровати, подхватил в охапку свою одежду и вышел на цыпочках.

Отворив входную дверь, Шон невольно ахнул. Высокие белоснежные сугробы исчезли за одну ночь; на их месте оседало ноздреватое серое месиво из подтаявшего снега.

Должно быть, дождь начался еще ночью. Но ни он, ни Лия этого не заметили. Они были заняты иным… Сегодня двадцать седьмое. Да, уже почти три дня они не замечают ничего вокруг. Им все равно — ночь ли, день ли; они выходят из спальни лишь для того, чтобы поесть, а наскоро сваренный кофе и торопливо проглоченные бутерброды кажутся им вкуснее любой рождественской индейки!

Он снова расплылся в улыбке: не мог не улыбаться, когда думал о ней. Решено: сейчас он вскипятит чай, приготовит завтрак и принесет его Лии в постель. Разбудит ее поцелуем… и, если повезет, о еде они вспомнят лишь много, много времени спустя.

И в этот миг тишину разорвал новый звук, доносящийся из кабинета, — резкий пронзительный звон. Шон не сразу сообразил, что это. Ах да, телефон! Наконец-то починили!

Шон вошел в кабинет и снял трубку.

— Привет, Шон!

Он не сразу узнал брата. На сей раз в голосе Пита не было и следа уныния и отчаяния.

— С Рождеством, братец! Прими запоздалые поздравления!

— Пит, это ты? — спросил Шон, с трудом отвлекаясь от сладостных мыслей о Лии. — Откуда ты звонишь?

Может быть, он уже едет сюда? Но тогда…

— Из дому, откуда же еще? — радостно сообщил Пит. — Знаешь, я провел самое счастливое в жизни Рождество. Ты не представляешь, как нам с Энни было здорово!

Энни? Это имя поразило Шона, словно разорвавшийся снаряд.

— Погоди, братишка! Что ты сказал? С Энни?

— Ну да! Она здесь, со мной рядом. Я хотел позвонить раньше и все рассказать, но никак не мог дозвониться…

— Ветер порвал телефонные провода, — рассеянно ответил Шон. Он переваривал новую информацию. Значит, у Пита с Энни все наладилось. Когда же? Подумать только, если бы он узнал об этом раньше…

— Понимаешь, — вдохновенно вещал Пит, нимало не смущаясь тем, что брат его почти не слушает, — этой глупышке стукнуло в голову, что я для нее слишком хорош. Я — для нее, представляешь? Что она испортит мне карьеру и все такое. Вот и выдумала дурацкую историю о другом мужчине, для того чтобы меня, как она сказала, освободить. Как будто мне нужна свобода без нее! В ответ Шон пробормотал что-то нечленораздельное. За спиной он услышал легкие шаги: Лия проснулась и встала с постели.

— Она хотела сбежать от меня к родителям, но тут повалил такой снег, что ей пришлось вернуться. В тот же вечер я отправился к ней домой и…

Окончания рассказа Шон уже не слышал, в дверях появилась Лия, заспанная, с растрепанными волосами, в синем халате Шона, спадающем с обнаженного плеча. Было что-то упоительно интимное в том, что она надела халат, только вчера облегавший его тело.

Она улыбнулась, и у Шона вмиг пересохло во рту. Он протянул руку, и Лия сплела его пальцы со своими. Он притянул ее к себе и усадил на колени. Тело его немедленно отреагировало на близость соблазнительно нежного женского тела. Мягкая прядь волос пощекотала ему щеку. Не в силах сопротивляться нахлынувшей нежности, Шон прильнул губами к ее виску.

Она бросила взгляд на телефон, глаза выражали молчаливый вопрос.

— Это Пит, — шепнул он, прикрыв трубку рукой. — И знаешь что? У них с Энни все наладилось. Так что я по его милости зря потратил время.

— Шон!

Кажется, Пит заметил, что старший брат его не слушает. Скорчив гримасу, Шон прижал трубку к уху.

— Ты пока свари кофе, — прошептал он Лии. Когда она неохотно слезла с его колен, Шон ласково подтолкнул ее к дверям.

— Сейчас закончу разговор и приду. Лия вышла; Шон следил за ней взглядом, наслаждаясь грациозными движениями, плавным покачиванием бедер. Он не мог думать ни о чем ином, пока за ней не закрылась дверь.

— Шон! — Теперь в голосе Пита звучало жгучее любопытство. — С кем ты там разговариваешь?

Шон мысленно выругал себя за то, что плохо прикрыл трубку.

— Да так, неважно, — пробормотал он. Пока что Шон не готов был делиться своей рождественской тайной даже с братом. Снег уже тает, и они с Лией недолго останутся отрезаны от мира. В их святилище уже вторгся первый непрошеный гость — и это лишь начало. Но, пока еще возможно, Шон хотел сохранить свое счастье для себя.

— Скажем так: с маленьким рождественским подарком, который я сделал самому себе.

— Понятно! — рассмеялся Пит. — Мы с тобой всегда любили подарки. Только я еще задолго до Рождества рыскал по дому в поисках сюрприза, а ты предпочитал терпеть и ждать. И еще мне помнится, — продолжал Пит, — что ты уже в детстве был скрытен донельзя. Я хвастался своими подарками всем соседям, а ты предпочитал держать их при себе и для себя.

— Да и теперь оба мы не слишком изменились, — согласился Шон, надеясь, что брат поймет намек.

— Что ж, оставляю тебя в обществе прекрасной незнакомки, — рассмеялся Пит. — Свадьба состоится, как и было обещано, в Новый год. Привезешь с собой свой подарочек?

— Видишь ли, — поторопился ответить Шон, — знакомство с семьей накладывает некоторые обязательства, которых я брать на себя не хочу. — Он говорил искренне. Да, они с Лией провели шесть волшебных дней (точнее, три), но кто сказал, что волшебство будет длиться вечно? Этот срок слишком мал, чтобы давать какие-то обещания. — Она не из тех женщин, которых стоит привозить на семейный праздник, — добавил он уже не вполне искренне, повторяя слова, которые говорил уже много раз о многих других женщинах. Пусть это не правда, зато объяснение удобное, и можно надеяться, что Пит больше не станет приставать к нему с расспросами.

— Типичное высказывание Шона Галлахера! — рассмеялся Пит. — Но, если спросишь мое мнение, старик, кажется, эта девчонка уложила тебя на лопатки. Сужу по голосу и по собственному опыту. Со мной тоже так было: сначала кажется, что это несерьезно, а потом… Ты просто еще сам не осознал, что влюбился по уши.

"Ошибаешься, Пит, — думал Шон несколько минут спустя, повесив трубку. — Я прекрасно знаю, что влюблен. Не понимаю только, что с этим делать. Согласись, трудно признаться самому себе, что испытываешь нечто такое, что всего несколько дней назад полагал выдумкой рифмоплетов».

Он был в разлуке с Лией менее пяти минут, а уже скучал по ней. Скучал по ее улыбке, мелодичному голосу, поцелуям…

Шон уже направился к дверям, когда какая-то мысль заставила его остановиться. Он вернулся к телефону и, полистав справочник, набрал номер.

— Кофе остыл, — холодно заметила Лия. Шон удивленно нахмурился. Почему она так холодна с ним? Обижается, что он заставил ее ждать?

— Извини, я не мог распрощаться раньше. А потом сделал еще один звонок, для тебя.

— Для меня? — переспросила она, разливая кофе по чашкам. — О чем ты?

— О твоей машине. — Благодарно улыбнувшись, Шон взял у нее из рук чашку. — Позвонил в гараж, попросил их забрать твой автомобиль с дороги, проверить и, если что-то сломалось, починить. Они позвонят, когда все будет готово.

— Очень мило с твоей стороны. Спасибо. — Улыбка ее сверкнула и погасла, словно неоновая вывеска.

— Теперь, когда телефон заработал, можешь позвонить своей маме и сказать, что у тебя все в порядке. И в агентство, если нужно. Когда ты выходишь на работу?

— После Нового года. Я взяла отгул, чтобы подольше побыть с мамой.

Шон нахмурился. Со словами все в порядке, но тон… Лия говорила, словно робот, запрограммированный на определенные реплики — без выражения, без интонаций, придающих словам смысл. Поставив чашку, Шон потянулся к ней.

— Иди ко мне!

Но она не двигалась, глядя на него тяжелым, сумрачным взглядом.

— Что-то случилось?

— Случилось? — с иронией повторила она. — Да, пожалуй. Кое-что. Так, пустяки. — Она вздернула голову; голос зазвучал резко. Но Шон чувствовал, что ее уверенность напускная. В душе идет какая-то внутренняя борьба. — Уже жалеешь о том, что в руки тебе свалился «маленький рождественский подарочек»?

Так вот в чем дело!

— Ты не должна была этого слушать! Только теперь, услышав собственные слова из ее уст, Шон понял, каким страшным оскорблением прозвучали они для гордой и ранимой девушки.

— Еще бы! — Лия вздернула подбородок, аметистовые глаза сверкнули золотистыми искрами. — Я же для тебя никто! Сувенир в честь праздника.

Эти ужасные слова, словно кислотой, обожгли ему сердце. Шон понял: чтобы защитить себя, он должен вступить на путь, по которому еще не готов идти, по которому, может быть, не сможет пойти никогда. Поэтому он выбрал иной путь — самый простой, испытанный и губительный. Гнев. Скрыть свое смятение под маской ярости.

Отвернувшись, Шон подошел к окну, за которым плакало дождем сумрачное небо.

— Так ты подслушивала у дверей! Тебе что, неизвестна старая пословица: «Не подслушивай — ничего хорошего о себе все равно не услышишь»?

— Я не подслушивала!

— Да неужто? Сколько мне помнится, я послал тебя сварить кофе!

— А я, сколько мне помнится, тебе не рабыня! Я могу спать с тобой, но это не дает тебе никаких прав ни на тело мое, ни на душу!

— А я могу спать с тобой, но это не дает тебе права лезть в мою личную жизнь! Какое тебе дело, о чем я разговариваю с братом? Тебя это не касается.

— Разумеется! Какое тебе дело до того, что чувствует игрушка, с которой ты уже наигрался и жаждешь от нее избавиться?

— Лия, нет!

Проклятье! Какой идиот придумал, что лучшая защита — нападение? Шон принял этот принцип на веру — и чего добился? Только еще сильнее обидел Лию, оттолкнул ее от себя еще дальше.

— Лия, все совсем не так!

Он взял ее за руку. Лия не отпрянула, но застыла, словно ледяная статуя. Глаза ее были темны от обиды. Внутри у Шона что-то болезненно заныло, и он так сжал ее руку, что Лия поморщилась от боли.

— Извини.

Он ослабил хватку, но не отпустил ее. Лия нервно озиралась, словно птица, готовая взлететь:

Шон боялся, что, стоит отпустить ее, она исчезнет и никогда не вернется.

— Лия, ты все не так поняла! Ты же слышала только половину разговора! Это все Пит…

— Ах, значит, Пит во всем виноват? Пит не хочет брать на себя обязательства? Пит не собирается знакомить меня с родителями, потому что я «из тех женщин»?

Шон вздрогнул: он и не подозревал, как отвратительно звучат его собственные слова. Как он мог такое сказать о ней? Каждым словом Лия будто произносила ему смертный приговор.

— Прошу тебя… я совсем не то хотел сказать… Он видел только один путь достучаться до нее.

Только так она его не оттолкнет. Подняв руку, Шон погладил ее по щеке, и сердце его дрогнуло при виде того, как под его лаской теплеет, оживает каменная маска безразличия.

Он притянул ее к себе, она не противилась. Не сопротивлялась и поцелую в лоб. В душе Шона вновь затеплилась надежда.

— Лия, ты же знаешь, что ты со мной делаешь! Знаешь, что я к тебе чувствую!

Он скользнул губами по ее щеке и впился в алый рот. Лия поддалась неохотно, но все же поддалась и с тихим покорным стоном встретила победное движение его языка.

— Милая, что еще тебе нужно? Чего недостает?

Она таяла в его объятиях — слабая, нежная, покорная. Халат распахнулся, обнажив шею и грудь — нежную, ждущую…

— Видишь! — с торжеством воскликнул он. — Не стоит ссориться. Все равно в постели мы всегда договоримся. Идем, дорогая, я покажу тебе, как…

— Нет!!

С отчаянным воплем она вырвалась из его рук и, запахнув халат, крепко затянула пояс.

— Нет! Не хочу!

— Лжешь! Все эти три дня ты не хотела ничего другого!

Едва у него вырвались эти слова, Шон в ужасе от сказанного пожелал себе мгновенно онеметь. Что бы он ни сказал, все звучит как оскорбление! Но он уже не владел собой: какой-то злобный демон, вселившийся в его мозг, язвил Лию злобными и несправедливыми словами.

— Ты прав, — неохотно признала она. — Я Он не дождался ответа — в мозгу ледяной молнией сверкнула догадка.

— Энди! — зловеще протянул он. — Так это подарок для Энди?

Казалось, сильнее побледнеть невозможно. До сих пор Лия была бледна как мрамор; но теперь лицо ее приобрело какой-то неживой, мертвенный оттенок.

— А ты поверишь, если я отвечу «нет»? Да и какая разница, для кого он был куплен? Я…

— Так для тебя разницы нет?!

Он и не представлял, что на свете бывает такая боль! Темная, мстительная злоба охватила его душу; ему захотелось вырвать сердце у нее из груди и разорвать на куски, чтобы она в полной мере ощутила его страдание!

— А для меня, представь себе, есть! — проревел он. — Забирай! — И он сунул сверток ей в руку. Лия бессильно разжала пальцы, и злосчастный подарок упал на ковер — ни она, ни он этого не заметили. — Убирайся к своему Энди! Мне не нужны его объедки!

Лия подняла голову, мертвыми глазами взглянула ему в лицо.

— Что же ты не подумал об этом, когда лег со мной в постель?

— Верно, не подумал. — Опьянев от боли и гнева, Шон увидел возможность отомстить и не собирался упускать такого шанса. — Просто удивительно, как ты, моя прелесть, заставила меня забыть о том, с кем я имею дело!

После этих отвратительных слов в комнате воцарилось глубокое молчание. Казалось, сам воздух обратился в лед. На мгновение Шону почудилось, что на глазах у Лии блеснули слезы. Но в следующий миг она гордо выпрямилась и подхватила сумку.

— Думаю, то же можно сказать и о тебе. Что ж, теперь оба мы избавились от иллюзий. Она глубоко, прерывисто вздохнула.

— Можно попросить тебя о последнем одолжении?

— Каком?

Даже сейчас в сердце его еще трепыхалась надежда. Но следующие слова Лии придавили ее могильным камнем.

— Я хотела бы воспользоваться телефоном. Закажу такси, доеду до гаража и подожду там, пока не починят мою машину. Думаю, для нас обоих будет лучше не тянуть с расставанием.

— Согласен. — Шон не знал, откуда нашлись в нем силы ответить. И не только ответить — подняться с места и вежливо-безразличным жестом указать ей на дверь кабинета. — Звони, пожалуйста.

Глава 11

— Слава Богу, пятнадцать минут шестого! Еще четверть часа, и конец работе!

С этими словами Мелани откинулась в кресле и с наслаждением потянулась. Лия сочувственно улыбнулась подруге.

— Ну и денек сегодня выдался! — заметила она.

Мелани энергично закивала в ответ. Едва ли она понимала, насколько тяжел был для подруги этот день — да и все предыдущие.

— Похоже, весь Лондон снялся с места! Должно быть, это из-за погоды. — Мелани покосилась в сторону окна, где уныло барабанил по стеклу холодный дождь. — Неудивительно, что люди готовы стоять в очереди в агентстве и платить большие деньги, лишь бы оказаться где-нибудь подальше отсюда!

В этот миг громко загудел зуммер, возвещая о прибытии еще одного любителя теплых краев.

Неохотно поднявшись на ноги, Мелани вышла из кабинета, а Лия снова склонилась над документами.

Из приемной, мешая сосредоточиться, доносился профессионально-приветливый щебет подруги. Лия потерла лоб, поморгала, встряхнула головой — все тщетно. Строчки прыгали перед глазами, и она не понимала ни слова. И усталость тут ни при чем. В таком состоянии она была с самого утра. А точнее — с того дня, как вернулась в Лондон.

Глаза, обведенные темными кругами, упрямо слипались. Пока что Лии удавалось скрывать свое состояние от коллег; если же кто-то приставал с вопросами, она ссылалась на чересчур бурное празднование Нового года. Но после праздника прошла уже неделя, а «похмелье» только усиливалось. Рано или поздно придется признать правду.

Правда же состояла в том, что сердце ее осталось в Йоркшире, с Шоном. И теперь даже радостная весть от матери не в силах была рассеять черный туман, окутавший ее душу.

— Он хочет поговорить с тобой! Мелани стояла в дверях: глаза ее горели восторгом и жгучим любопытством. Угадав по лицу Лии, что та не расположена ни с кем разговаривать, Мелани торопливо продолжала:

— Он сказал, что не уйдет, пока с тобой не увидится! Говорит, что это не по работе, а…

— Совершенно верно, я по личному делу.

При звуках этого холодного голоса, за обманчивым бархатом которого скрывались зловещие стальные нотки, Лия застыла на месте. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы догадаться, кто стоит позади Мелани, широкими плечами загораживая дверной проем и едва не упираясь темноволосой головой в потолок тесного кабинетика.

Тело налилось леденящей слабостью. Лия с трудом подняла взгляд и встретилась со слишком памятными ей синими глазами.

Сколько раз видела она эти глаза! Не было ночи, когда бы их взгляд не преследовал ее в беспокойных эротических снах. Во сне они светились ласковой нежностью и горели желанием. В них темнела страсть, сияла необоримая любовная жажда. А порой, когда жестокая реальность брала верх над воображением, они становились холодны как лед и пронзительный взгляд их, казалось, проникал прямо в душу… Совсем как сейчас.

— Здравствуй, Шон, — выдавила она, сама поразившись тому, как холодно, почти враждебно звучит ее голос.

— Здравствуй, Лия.

Он отстранил Мелани и решительным шагом вошел в кабинет. Лия вскочила, вдруг почувствовав, что не может оставаться на месте. Торопливо одернула белую блузку и строгую синюю юбку.

— Что я могу для тебя сделать?

Трудно — да что там, невозможно! — поверить, что злая насмешница-судьба случайно привела его именно в это агентство. Но лучше верить в невозможное, чем позволить безумной надежде воскреснуть и овладеть душой.

Усилием воли подавив дурацкие мечты, Лия надела на лицо профессиональную улыбку — так она обычно встречала посетителей.

— Хочешь отдохнуть на юге? Мы можем предложить…

Ответ Шона был короток и ясен. Даже слишком. Мелани ахнула и распахнула глаза еще шире, должно быть, не ожидала от своего телевизионного кумира таких выражений.

— Мелани, ты можешь идти домой, — поспешно сказала Лия. — Рабочий день уже почти закончен. Офис я закрою сама.

— Ну, если ты так хочешь…

Бросив на Шона последний восторженно-опасливый взгляд, девушка выскользнула из кабинета. Несколько секунд спустя за ней захлопнулась входная дверь.

Наступившее молчание было прервано циничным смешком Шона.

— Бедная девочка! Сама не знает, чего ей больше хочется — выяснить, зачем я здесь, или удрать от меня подальше!

"Как я ее понимаю!» — мысленно добавила Лия. Шон в точности описал ее собственные чувства — смесь изумления, любопытства и страха. Впрочем, нет, было и еще одно…

Она уже не надеялась когда-нибудь увидеть его вновь. Можно ли отрицать, что для нее счастье — просто видеть его, блаженство — скользить взглядом по мощной фигуре, облаченной в синюю рубашку, черные джинсы и кожаную куртку? Можно ли оторвать взгляд от его чеканного лица, от растрепанных ветром волос, на которых блестят капельки дождя?

Но Лия понимала, что за это недолгое счастье предстоит заплатить непомерную цену. В последние дни она, казалось, начала потихоньку возвращаться к жизни, но новая встреча с Шоном лишила ее самообладания. Он уйдет, и короткая горькая радость сменится невыносимой болью. Ей придется снова пережить муку потери — череду долгих одиноких дней и бессонных ночей.