Рождественская карусель

— А тобой, видимо, двигала неземная любовь? — гордо вздернув подбородок и пронзая его сверкающим взглядом, парировала Лия.

— Любовь? Скажешь тоже! — зло усмехнулся Шон.

Теперь в лице девушки не осталось ни намека на слабость и уязвимость. Сильная, гордая, неукротимая в гневе… Видел ли ее такой Пит — или его невеста предпочитала прятать от незадачливого жениха эту сторону своей натуры? Нет, разумеется, перед дураком женишком она прикинулась этаким непорочным созданием и умело его одурачила…

Впрочем, как и самого Шона.

— Вот видишь! — едко ответила она. — Выходит, ты поддался тому же грубому и грязному чувству, в котором обвиняешь меня. Ну да, совсем забыла: ты же мужчина, тебе все позволено! А стоит женщине проявить страстное желание, как она превращается в — как ты сказал? — «ненасытную стерву»?

"Ага, значит, мое определение пришлось ей не по вкусу», — с мрачным удовлетворением подумал Шон.

— Я свободен, а ты — нет. Для меня любой человек — неважно, мужчина или женщина, — который поклялся в верности одному, а наедине с другим на него вдруг «что-то находит»… — Эти слова он произнес четко и раздельно, словно бросая ей в лицо ее же выражение. Перед глазами встало кукольное личико Марни. Шон стиснул кулаки, впившись ногтями в ладони. — Такой человек, я убежден не заслуживает ничего, кроме презрения.

В удивительных глазах ее вновь полыхнуло гневное золотое пламя, и Шон понял, что удар попал в цель.

— А какого черта ты присвоил себе право меня судить?!

Не сводя глаз с его лица, она сунула ноги в разношенные кожаные туфли и попыталась встать.

— И почему, интересно знать… ой! Старая туфля треснула по шву, и Лия, потеряв равновесие, едва не упала. Шон инстинктивно бросился вперед и успел подхватить ее под локоть.

Пряный аромат духов ударил ему в ноздри, прикосновение к горячей обнаженной руке поразило, словно удар током. Грудь ее, едва прикрытая платьем, соприкоснулась с его грудью, и он понял, что больше не вынесет.

— Господи!

Он не знал, произнес эти слова вслух или только мысленно. Но секундой позже, встретившись с ее взглядом, понял, что этой девушке не нужны слова.

Она и так все знает. Знает, что ей достаточно одного прикосновения — и тело его застывает в нескрываемом напряжении. Но на этот раз она не ответила ему, не улыбнулась, не придвинулась ближе — стояла холодно и недвижимо, и взгляд ее словно ледяной водой его окатил.

— Все в порядке, спасибо, — холодно-вежливо ответила она. — А теперь, если вы позволите, я позвоню в дорожную службу. Не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством дольше необходимого.

На секунду-две Шона охватило искушение.

Пусть убирается, — может быть, вместе с ней исчезнет и овладевшее им наваждение?

Но почти сразу он вспомнил: это невозможно. Он обещал Питу задержать девушку до его приезда и должен сдержать слово.

"Ну, пусть только приедет! — думал Шон. — Я отведу этого дуралея в сторонку и расскажу кое-что о его так называемой «невесте»! Быть может, после этого Пит меня возненавидит, но я не смогу жить спокойно, если не рассею его пагубного заблуждения».

— Виноват, — произнес он тоном, ясно дающим понять, что никакой вины за собой не чувствует. — Не выйдет. У меня нет телефона.

— Нет телефона? — Лия обвела взглядом спальню, словно желая убедиться, что он ее не обманывает. — Быть не может!

Шон мысленно возблагодарил судьбу за то, что телефон у него стоит в крохотном чуланчике (агент по недвижимости, расписывая достоинства дома, назвал эту комнатку «кабинетом», должно быть, для смеху) и дверь туда заперта на ключ.

— Но мне нужно позвонить…

— Жениху? Или еще какой-нибудь бедолага ждет от вас звонка? Вряд ли ему приятно будет узнать, что вы заперты в уединенном деревенском домике наедине с «Божьим даром для женщин», как вы изящно изволили выразиться, и не сможете отсюда выбраться по меньшей мере двадцать четыре часа!

— Если хотите знать, я обещала позвонить маме… — Она вдруг запнулась и побледнела как мел. — Двадцать четыре часа! Вы что, шутите?

— Серьезен, как никогда, моя дорогая. На дороге такие сугробы, что по ней разве что снегоход проедет! Неужели непонятно? Впрочем, вам некогда было думать о погоде… — И он выразительно взглянул на кушетку со сползшим покрывалом.

Всего несколько минут назад они лежали там, сплетаясь телами… Шон поморщился, вновь пронзенный острой болью желания.

— Выходит, мы в ловушке!

Она подбежала к окну, и лицо ее потемнело. Ветер уже стих, но снег валил стеной, и голые деревья за окном клонили ветви под непосильной тяжестью.

— Как видите.

Злость внезапно сменилась усталостью и отвращением. Он отвернулся и, подняв с пола свитер, торопливо натянул его на себя.

— Пока не расчистят дорогу, нам отсюда не выбраться. Мне такая ситуация нравится не больше, чем вам, — но что же остается?

— Ничего, — с неожиданной покорностью ответила она.

Тонкая фигурка у окна вздрогнула, и Шон ощутил укол совести.

— Да вы замерзли! Пойдемте, я покажу вам комнату, где вы сможете переодеться во что-нибудь потеплее и поудобнее.

— И поскромнее, вы хотели сказать? — фыркнула она.

— Это вы сказали, не я, — пробормотал Шон, усмехнувшись. — Послушайте, леди, нам с вами придется терпеть друг друга по крайней мере сутки. Давайте постараемся не ссориться и не раздражать друг друга. Думаю, нам будет легче общаться, если вы наденете что-нибудь не столь… э-э… вызывающее.

— Может быть, тогда вы наконец прекратите раздевать меня глазами!

— Вам нужно согреться, — гнул свою линию Шон, не отвечая на ее выпад.

Неужели это так заметно? Он и в самом деле пялится на нее, словно сексуально озабоченный мальчишка? Или она угадывает его чувства, потому что и сама испытывает такие же?

— В коттедже нет центрального отопления, а вы промочили ноги. Переоденьтесь в сухое и теплое, иначе можете простудиться.

— Вы тоже, — неожиданно заметила она. Шон удивленно нахмурился. Лия указала рукой на его ноги, и, опустив глаза, он увидел, что джинсы его до колен мокры от растаявшего снега. А он и не заметил, что промок насквозь, — не до того было.

— Да, мы оба промочили ноги, — мрачно констатировал он. — А вы к тому же продрогли до костей. Идите, примите горячий душ и переоденьтесь. Горячей воды у нас много. Уходя, я оставил включенным водонагреватель.

«Попробуй сосредоточиться на бытовых мелочах, — говорил он себе. — Горячая вода, нагреватель, камин, душ… Думай о чем угодно, только не о…»

— А я тем временем растоплю камин и приготовлю что-нибудь поесть. Как вам такой план?

— Отлично! — неожиданно тихо ответила она и, вздохнув, прикрыла глаза рукой, словно вдруг поняла, что очень устала.

— Что с вами?

В голосе его прозвучало искреннее беспокойство. Но девушка мгновенно гордо выпрямилась, готовая отразить нападение, и Шон напомнил себе, что поддаваться сентиментальности не стоит. Перед ним — враг, коварный и опасный.

— Ничего, все нормально.

— Вы уверены? — Она выглядела совсем больной. С побледневшего лица обреченно смотрели огромные глаза, обведенные темными кругами. — Возможно, вы еще не отошли от шока после аварии.

— Да, уверена. Но если я и в шоке, то не авария тому виной. Вы, кажется, обещали показать мне комнату.

Шон сердито сжал зубы. Ему не нравился ее безразлично-вежливый тон, а еще сильнее не нравилось, с каким отвращением она смотрит на него, словно видит перед собой какое-то мерзкое насекомое.

— Сюда, — коротко сказал он. В прихожей Шон подхватил сумку гостьи и повел ее по узкой скрипучей лестнице на второй этаж.

— Здесь ванная, — указал он на первую из трех дверей. — Здесь — моя спальня, а здесь — ваша.

В этот миг он перехватил ее изумленный взгляд.

— Ну, чем я опять вам не угодил? А, понимаю!

Понять было немудрено: на выразительном лице девушки, словно в зеркале, отражались все ее мысли и чувства.

— Извините, дорогая, ванная у меня только одна. Не беспокойтесь, я не стану покушаться на вашу добродетель.

— Добродетель? — с усталой иронией переспросила она. — Вы думаете, она у меня есть?

— Какая разница, что я думаю!

Войдя в предназначенную для нее спальню, Шон поставил сумку на узкую кровать в дальнем углу комнаты и повернулся к дверям. Он твердо решил не поддаваться ни на какие провокации.

— В ванной есть чистые полотенца, — торопливо бросил он с порога. — Будьте как дома.

— А может быть, вы боитесь за собственную добродетель?

Эти язвительные слова снова и снова эхом отдавались в его мозгу. Черт возьми, а он-то еще волновался о ее здоровье!

Спустившись, Шон принялся растапливать камин. Физическая работа помогала отвлечься от ненужных мыслей, и все же он чувствовал, что весь кипит.

«Это раздражение, и только, — говорил себе Шон. — Раздражение из-за того, что девица одержала надо мной верх. Злость из-за метели, так некстати вмешавшейся в мои планы. Ярость при мысли об обманутом Пите…»

— Черт бы ее побрал! — Он с силой швырнул в огонь брикет угля. — Будь она трижды проклята!

Но в глубине души Шон понимал, что сильнее всего злится на себя. Он с самого начала знал, что это за штучка. Знал — и не остановился. Забыв о Пите, он целовал ее в сочные мягкие губы, гладил шелковую кожу, прикасался к…

— О Господи!

На этот раз Шон застонал вслух. Он обвинил ее в похотливости, а она бросила это обвинение ему же в лицо. И была права, черт побери!

В этом-то все и дело. Глупо притворяться перед самим собой: он ее хочет. Хочет до боли. И не знает, как избавиться от этого желания.

Нужно позвонить Питу, напомнил он себе. Бедняга, наверно, места себе не находит от нетерпения и беспокойства. И звонить нужно немедленно, пока она в ванной, иначе может открыться обман насчет телефона.

Но из трубки доносилась лишь раздражающая трель коротких гудков. То ли Пит изливал свое горе кому-то еще, то ли спьяну забыл повесить трубку.

Шон запер кабинет и вышел в прихожую. Сверху по-прежнему доносился шум воды. Он невольно представил, как струи стекают по обнаженному телу девушки, как блестит вода на плечах и на груди, как намыленными кончиками пальцев она проводит по…

— А, черт!

Усилием воли Шон отбросил прочь соблазнительную картину и поспешил на кухню. Первым делом — кофе, побольше и погорячее! А потом можно подумать и о еде.

Шон так сосредоточился на нехитром процессе приготовления пищи, что не слышал, как смолк шум воды в ванной, как по лестнице мягко прошлепали босые ноги. Он как раз резал овощи, когда за спиной у него раздался негромкий голос:

— Вам помочь?

От неожиданности Шон едва не отхватил себе палец. Сжал зубы, несколько раз глубоко вздохнул, придал лицу каменное выражение и лишь затем повернулся к гостье.

— Спасибо, сам справлюсь. Готовка не займет много времени.

Он велел ей переодеться во что-нибудь теплое и удобное — это она и сделала. Но вот второй его просьбы — насчет «не столь вызывающего» — так и не выполнила.

Обтягивающие фирменные джинсы не скрывали ни длинных ног, ни соблазнительной округлости бедер. Лиловый свитер подчеркивал удивительный цвет глаз — теперь они двумя драгоценными камнями сияли с белоснежного, словно лепестки магнолии, лица.

Без косметики она стала еще красивее, если такое было возможно. Длинные темные волосы, еще влажные после душа, лежали на плечах мягкими волнами, слегка завиваясь на концах. Сейчас она казалась совсем девочкой — юной, беззащитной и удивительно привлекательной.

— Как вкусно пахнет! — Она смешно, по-девчоночьи втянула носом воздух. — Что-то итальянское?

— Лазанья.

— Ух ты! — Лицо ее осветилось улыбкой. — Впечатляет!

Шон невольно улыбнулся в ответ.

— Вы обо мне слишком высокого мнения. Лазанью приготовила моя мать. Мне осталось только выложить ее на сковородку и разогреть согласно инструкции.

— У вас очень заботливая мать.

— Боится, что без ее забот я умру голодной смертью. И, возможно, она права.

— Похоже, вы сейчас, переживаете не лучшие времена, — тихо заметила Лия.

Шон метнул на нее быстрый взгляд, и девушка смутилась.

— Трудно поверить, что вы не умеете готовить. Вы выглядите таким… таким самодостаточным.

Он был изумлен ее проницательностью и, должно быть, от потрясения ответил искренне:

— Бывали дни, когда я не находил в себе сил одеваться и умываться, не то что готовить еду.

Фиалковые глаза ее заволоклись состраданием, и Шон понял, что сказал лишнее. Еще не хватало открывать ей душу! Нет, нужно срочно перевести разговор в безопасное русло.

— Так что теперь мне готовит мама. Вон там… — он указал на холодильник в дальнем конце кухни, — припасов столько, что можно накормить целый батальон!

К его облегчению, она продолжила в том же духе:

— В такую погоду только и остается, что есть до отвала. А снег все идет?

— Еще как! Машину уже почти замело. Хорошо еще, что мы успели добраться до дома.

— А как мне повезло, что вы проезжали мимо! — вздрогнув, заметила Лия. — Спасибо, что не оставили меня в беде.

— Ну, не мог же я вас там бросить… — проворчал Шон.

С каждой минутой ему становилось все труднее поддерживать беседу. Чем вежливее становились их реплики, чем сердечнее они улыбались друг другу, тем сильнее бушевал у него в груди опустошающий пожар.

Каждая клеточка его тела остро ощущала присутствие девушки. Голос ее звучал словно пение флейты; и Шон готов был слушать его всю ночь. Пальцы ныли от желания прикоснуться к ее белоснежным плечам, скользнуть в пушистые волосы. Он погибал от неутоленного желания, а она, казалось, ничего не замечала.

В этом-то все и дело, черт возьми! Как она спокойна, как холодна! Хоть бы вздрогнула или отвела глаза, хоть бы показала — взглядом ли, жестом, дрожью в голосе, — что тоже томится по его ласкам!

— Все равно я благодарна вам за помощь.

— Да, право, не за что.

Он рассеянно потер ладонью ноющий шрам.

Лия проследила за его движением.

— Я, кажется, понимаю, почему вам было так плохо, — тихо сказала она, а затем перевела разговор на другое:

— Послушайте, давайте я чем-нибудь помогу.

— Если хотите, можете налить выпивку. Вон там, в буфете. Мне — вина, вам — на ваше усмотрение.

— Мне того же, что и вам.

Лия достала из буфета бутылку и пару бокалов. Шон следил за ней напряженным взглядом. Зачем она старается вызвать его на откровенность? Снова игра? Или…

— Вы правы. После аварии я впал в уныние.

Я был разочарован, и все стало мне безразлично. Шон не мог поверить, что произнес эти слова! До сих пор он не откровенничал на эту тему ни с кем, даже с братом…

— Разочарованы? Странно… — Она протянула ему бокал. — Я бы поняла, если бы вы сказали «я был в отчаянии» или «впал в депрессию», но «разочарован»…

— Если бы вы знали всю историю целиком… — проворчал Шон.

Черт бы побрал его длинный язык! Теперь она скажет: «Так расскажите мне эту историю!». А он не рассказывал ее никому.

Но Лия не стала цепляться к случайно вырвавшемуся слову. Она нахмурилась, озабоченно вглядываясь в лицо Шона.

— Когда это случилось? Шрам выглядит совсем свежим.

— Еще бы! — горько скривился он. — Я вышел из больницы два месяца назад. Провел там две недели.

— Тогда понятно.

Кивнув, она отвела взгляд от его изуродованного лица.

— Так вы будете пить или нет? Шон протянул руку, пальцы их соприкоснулись, и Лия поспешно отдернула руку.

— Думаю, со временем он станет менее заметен.

— Менее ужасен, вы хотели сказать? — рявкнул Шон, разозленный не столько ее словами, сколько реакцией на его прикосновение. — Не хочется вас разочаровывать, дорогая, но я никогда больше не буду похож на инспектора Каллендера! А на «Божий дар для женщин» — тем более!

— Я совсем не это хотела сказать! — воскликнула Лия. — Впрочем, следовало догадаться, как вы истолкуете мои слова. Ведь лицо — ваше главное достояние, не так ли? Как, должно быть, ужасает вас перспектива выбыть из обоймы телевизионных красавчиков! Страшно подумать — вас больше не назовут секс-идолом! В самом деле, есть от чего прийти в отчаяние и спрятаться от всех в этом уединенном местечке!

Шон судорожно сжал в руке бокал — еще немного, и хрупкое стекло лопнет. Ему казалось, что устами Лии говорит ненавистная Марни.

— Я, кажется, просил вас не путать меня с моими экранными персонажами, — ответил он ледяным голосом. — И, к вашему сведению, я ни от кого не прячусь. Еще до аварии я решил взять двухмесячный отпуск, чтобы как следует отдохнуть перед новыми съемками.

С этими словами он повернулся, чтобы поставить еду в духовку.

— Минут через сорок будет готово. Теперь, если не возражаете, я приму душ и…

Он обернулся — и слова застыли у него на языке. Пока он говорил, Лия встала и подошла к огромному дубовому шкафу, занимающему почти всю стену. Что-то на открытой полке привлекло ее внимание, и Шон догадался, что именно.

«Идиот проклятый! — мысленно выругал он себя. — Ну что стоило убрать эту фотографию?»

Лия взяла фотопортрет в рамке, повернула его к свету, чтобы рассмотреть получше. Шон молча следил за ее движениями. Он слишком хорошо знал, что она там увидит.

Фотография сделана прошлым летом. Пит стоит под цветущей яблоней: светлые волосы взъерошены ветром, лицо сияет счастливой улыбкой. Шону ничего не оставалось, как ждать, что будет дальше.

Несколько секунд она рассматривала фотографию. На лице ее вспыхнула и пропала слабая улыбка — словно в ответ на улыбку незадачливого жениха. Но вот она повернулась к Шону, и тот замер в предчувствии неизбежного.

Он догадывался, что она сейчас скажет. Знал это так точно, словно уже слышал эти слова. Вот почему оказался совершенно не готов к тому, что сказала Лия на самом деле.

— Симпатичный парень, — спокойно заметила она. — Кто это?

Глава 5

Обычный вопрос из любознательности, не более. Что же сотворили с Шоном эти два коротких слова? Судя по его лицу, можно было подумать, что Лия изрекла ему смертный приговор!

Он побледнел — Лия не могла понять, от гнева или от ужаса. Кожа на скулах натянулась, и багровый шрам резко обозначился на белой щеке. Синие глаза вспыхнули холодным пламенем.

— Кто это? — повторил Шон, словно не веря своим ушам. — Что за вопрос?!

— Самый обыкновенный вопрос, — недоумевая, ответила Лия. — Мне просто стало интересно… О, простите! Понимаю, вы не хотите, чтобы я лезла в вашу личную жизнь…

Быстрый, опасливый взгляд ему в лицо — и Лия сообразила, что ее догадка неверна.

— Какого черта вы спрашиваете о том, что и так прекрасно знаете?!

— Но откуда мне знать?

У Лии голова шла кругом. Должно быть, не стоило пить: бокал вина в сочетании с усталостью и пережитым потрясением подействовал на нее не лучшим образом. А может быть, от близости Шона она потеряла способность ясно соображать и не понимает, чего он от нее хочет?

— Если бы знала, не стала бы спрашивать! — Снова взглянув на фотографию, она заметила в лице незнакомого юноши некоторое сходство с Шоном. — Это… ваш брат?

Шон мрачно кивнул, скривив рот в ухмылке.

— Будете утверждать, что угадали случайно?

— А как же иначе, если я никогда прежде его не видела? Впрочем, отгадать нетрудно. Волосы у него светлые, но лицом он очень похож на вас: тот же рот, те же глаза…

Впрочем, сейчас сходство казалось чисто внешним. Младший из братьев широко, заразительно улыбался — старший зло сжимал губы. Синие глаза младшего сияли смехом и весельем — взгляд Шона был холоден как лед.

Ах, если бы в эту метельную ночь Лию встретил на дороге младший брат Шона!

— Никогда не видела? — с непонятной интонацией повторил Шон. — Довольно, Энни! Хватит с меня этих фокусов!

— Каких еще фокусов? И кто такая Энни? И, кстати, еще один вопрос; откуда вам известна моя фамилия?

— Эллиот? — Он смотрел на нее словно на сумасшедшую. — Ну, это же очевидно! Пит сказал мне, как вас зовут.

— Ничего очевидного в этом нет — для меня, по крайней мере! Прежде всего, кто такой Пит?

Это он Пит?

И Лия помахала фотокарточкой. Шон мрачно кивнул в ответ.

— Так вот, Пит не мог вам ничего обо мне рассказать, поскольку мы с ним незнакомы! Никогда не встречались, понимаете? Даже если он где-то меня видел или что-то обо мне слышал, то имя мое назвал не правильно. Я не Энни Эллиот и вообще не… — Лия запнулась на полуслове — ее поразила догадка. — Господи! Неужели… тот самый Пит? Моя кузина Энни помолвлена с парнем по имени Питер…

— Очень умно! — усмехнулся Шон. — Быстро соображаете, моя прелесть! Но вы упустили из виду, что уже откликались на собственную фамилию!

— Естественно! Наши с Энни отцы — единокровные братья: отец у них один, а матери разные. Вот почему у нас с Энни одна фамилия — Эллиот. Но зовут меня Лия, а полное имя — Лия Джейн.

— Что за новую игру вы затеяли?

Он говорил негромко — но, право, лучше бы кричал.

— Да ни во что я не играю!

Лия не удержалась от искушения повысить голос, и крик немедленно отозвался в голове пульсирующей болью. Шон грозно сдвинул темные брови. Лия сделала глубокий вдох и заговорила более спокойно:

— Поверьте, я говорю чистую правду. И могу это доказать. Подождите минуту!

Не дав ему возразить, она выбежала из комнаты и стремглав взлетела вверх по ступенькам в отведенную для нее спальню. Там на кровати лежала сумочка. Порывшись в ней, вынула все свои документы.

Спустившись, Лия подала ему свое водительское удостоверение.

— Вот, видите? Лия Джейн Эллиот! А если этого вам недостаточно, взгляните на чековую книжку, на кредитные карточки! Ну, что теперь скажете?

Шон молчал, глядя на документы с ужасом и отвращением, словно на ядовитую змею. Наконец глубоко вздохнул и провел рукой по волосам.

— Похоже, нам лучше начать знакомство заново, — неохотно признал он. — Кажется, я совершил ошибку.

— Это еще мягко сказано! — фыркнула Лия. — Так вы приняли меня за кузину Энни? За невесту своего брата?

— Бывшую невесту. Она его бросила. Вы об этом не знали? — поинтересовался он, заметив на ее лице удивление.

— Понятия не имела. Но мы с Энни редко видимся. Мы никогда не были особенно дружны. Я узнала о помолвке только на прошлой неделе, и то потому, что созвонилась с Энни насчет машины.

Шон удивленно поднял брови.

— Да, свой «рено» я купила у Энни. Ее брат перегнал его для меня в Лондон. А что?

— Да так, ничего… Послушайте, может быть, присядем? Нам с вами нужно объясниться, а это лучше делать в комфорте. Еще вина хотите?

Девушка помотала головой и опустилась в кресло у камина.

Шон наполнил свой бокал и сел напротив нее.

— Как вам уже известно, Пит — мой брат. Младше меня на девять лет — сейчас ему двадцать пять. Три месяца назад на вечеринке он познакомился с девушкой. Мой брат — настоящий романтик. Влюбился с первого взгляда и, как уверяет, на всю жизнь. И она — так казалось — тоже.

— А вы не верите в любовь с первого взгляда? — спросила Лия, уязвленная звучащим в его голосе цинизмом.

— Ни со второго, ни с десятого. Любовь — выдумка поэтов, удел чувствительных барышень и юнцов, у которых гормоны вместо мозгов. Взрослые, разумные люди не верят в эти сказки.

— И себя вы, очевидно, причисляете к взрослым и разумным? — не удержалась она.

Шон бросил на нее тяжелый взгляд из-под черных бровей.

— Хотите сказать, что вы со мной не согласны? — поинтересовался он безупречно вежливым тоном, от которого у Лии почему-то заколотилось сердце.

— Просто не могу судить о том, чего не знаю.

— Так вы не любите своего жениха? У вас ведь есть жених?

— Разумеется, есть! И, конечно, я его люблю!

В собственном голосе Лия явственно услышала нервные, истерические нотки. Ей было стыдно за себя: как она могла забыть об Энди?

Впрочем, по правде говоря, он никакой ей не жених. Да, он просил ее руки, но она ведь не сказала «да»! Ответила лишь, что должна подумать.

О «помолвке» она заговорила в минуту отчаяния, не зная, чем еще отрезвить Шона и себя. Но Шон не должен знать, что ее обручение вымышленное. Пусть верит, что она и в самом деле принадлежит другому, — так безопаснее.

— Но мы сейчас не обо мне говорим. Я жду объяснений. Почему вы приняли меня за невесту своего брата? И что произошло между ними?

Шон склонил темноволосую голову.

— Сперва все шло как нельзя лучше. Они хотели пожениться немедленно, но в это время… в общем, возникли непредвиденные обстоятельства. Однако Энни заявила, что готова ждать, сколько потребуется. Они обручились и назначили свадьбу на Новый год. Не расставались друг с другом, дни и ночи проводили вместе и, казалось, были совершенно счастливы. А сегодня днем Пит позвонил мне — он был сам не свой…

— Она разорвала помолвку?

Лии стало горько при мысли, что эта история обрела такой печальный конец. Неделю назад в телефонном разговоре Энни щебетала, как птичка; Лии показалось, что она всем сердцем любит жениха и совершенно счастлива…

Шон кивнул.

— Сказала, что у нее есть другой. Отдала кольцо и уехала.

— Это совсем не похоже на Энни!

— Однако все так и было, — пожал плечами Шон. — Пит потрясен. Для него это тяжелый удар.

— Хорошо, а при чем тут вы?

— На Рождество Энни отправилась домой, к родителям. Она должна была проехать через Эпплтон и остановиться на отдых в кафе «Ночная сова». Пит попросил меня встретить ее там и поговорить с ней или хотя бы задержать, пока не подъедет он сам. Но вместо нее я наткнулся на вас.

— Но неужели вы сразу не догадались?.. — сдавленным голосом воскликнула Лия. Она лихорадочно перебирала в памяти события сегодняшнего вечера.

— Что вы не Энни? А как я должен был догадаться, по-вашему? Я ведь никогда ее не видел!

Пит велел мне искать красавицу брюнетку с длинными волосами, в серебристом «рено». Именно это я и нашел и, естественно, предположил, что вы-то мне и нужны!

— Ничего себе «естественно»! — фыркнула Лия. О том, что Шон назвал ее красавицей, она старалась не думать. Слишком далеко могут завести такие мысли.

Шон вздернул голову, между бровями обозначилась морщинка.

— А какова, по-вашему, вероятность, что в одном и том же месте в одно и то же время окажутся две брюнетки с одинаковыми фамилиями и в одинаковых машинах?

— Ну, машина-то одна на двоих… — смущенно пробормотала Лия.

Почему, ну почему она сразу же не спросила, откуда он знает ее имя? Тогда не было бы этого недоразумения, и, может быть, все сложилось бы иначе… А если бы Пит не позвонил Шону и не рассказал о своем несчастье? Тогда Шон не смотрел бы на нее как на врага, их отношения не были бы отравлены злостью и недоверием. И, быть может…

— Энни нашла новую работу, — задумчиво произнесла Лия. — И ей предоставили служебную машину. Поэтому она и продала «рено». Если бы не это, я бы по-прежнему ездила в своем стареньком малыше. Я еще не привыкла к новому автомобилю. Поэтому и не справилась с управлением. — Лия вздрогнула, по спине пробежали мурашки. Ей вдруг стало холодно; она пододвинула кресло ближе к камину и протянула руки к огню, с удивлением заметив, что они дрожат. — А вы, как видно, очень любите своего брата, раз согласились выехать из дому в такую погоду.

— Верно, — отрывисто ответил Шон. — Его благополучие для меня много значит. Он помог мне, когда я нуждался в помощи. Это самое меньшее, чем я могу его отблагодарить.

— Неужели вы готовы даже жизнью рисковать ради… — Ее поразила внезапная догадка:

— Я поняла! Так вот почему Пит и Энни не могли пожениться! Он ухаживал за вами после несчастного случая!

— Вы очень догадливы. — В голосе Шона ясно звучало предупреждение: «Не смей лезть в мою жизнь!"

— Итак, хоть вы и не верите в любовь, но отправились в путь, чтобы схватить беглую невесту и вернуть ее жениху.

Почему так забилось ее сердце при мысли о том, что в глубине души Шон все-таки верит в любовь?

— Почему же «схватить»? — усмехнулся он. — Вы пошли со мной по доброй воле!

"И очень в этом раскаиваюсь!» — хотела выпалить она, но прикусила язык. В конце концов, другого выхода не было. Кроме того, ей ничего не грозит, ведь она ничем не обидела ни Шона, ни его брата. Но что, если бы на ее месте и вправду оказалась Энни, невеста-беглянка?

"А кто тебе сказал, что Шон не потащил бы ее в постель, как и тебя? — отозвался язвительный внутренний голос. — Не забывай, он знаменитый актер и избалован женским вниманием. Он вращается в таком обществе, где переспать с женщиной — что стакан воды выпить».

При одном воспоминании об их страстных ласках кровь ее, еще секунду назад замерзавшая в жилах, вскипела. Лия забыла об, ознобе; неловко заворочавшись в кресле, она попыталась отодвинуться от огня, к которому минуту назад так жадно тянулась.

— Что ж, вы сделали все, что могли. История окончена.

— Да, окончена. Разумеется, если вы не собираетесь продать ее какой-нибудь желтой газетенке.

Лия выпрямилась в кресле, глаза ее сверкнули гневом.

— Да за кого вы меня принимаете? Я не читаю бульварную прессу!

— Сенсация получится громкая, — язвительно усмехнулся Шон. Ее возмущенного возгласа он как будто не слышал. — «Известный телеактер похищает незнакомку и везет в уединенное любовное гнездышко…» На этом можно неплохо заработать.

— К вашему сведению, в деньгах я не нуждаюсь! — взвилась Лия. — У меня хорошая работа и очень приличная зарплата!

— И где же вы работаете?

— Я менеджер в туристическом агентстве в Уимблдоне, если вам так интересно знать. И дополнительный заработок мне не нужен.

— Денег никогда не бывает слишком много. Эти слова он бросил через плечо, повернувшись к столу, чтобы вновь наполнить бокал. Но тут же, словно внезапно потеряв интерес и к вину, и к разговору, поставил бокал на стол.

— Ладно, пока овощи жарятся, пойду приму душ.

От такого демонстративного равнодушия Лия просто взбесилась.

— Мы еще не закончили разговор! Шон остановился в дверях.