Косматый свирепый хищник не нападал только на ящеров, но ящеры предпочитали болотистые местности и с уррохами территории не делили. Никто не оспаривал прав этих зверей на власть над всеми и уж подавно - над жалкими и слабыми людьми, которые составляли чуть ли не половину рациона грозных кошек. Еще эти монстры не сражались друг с другом. Земля была достаточно велика, чтобы прокормить их всех. И поэтому они не знали, что такое клыки и зубы разъяренного урроха.
      Злобно хлеща себя хвостом, издавая низкое рычание, больше похожее на клокотание водопада, хищник стал приближаться к человеку, желая разорвать его на клочки, отомстить за пленение, за позор пребывания в сетях, утолить неистовый голод и ненависть к жалким двуногим. Но зверь медлил нападать: что-то странное чудилось ему в неподвижном противнике, как если бы он учуял в нем своего собрата, непонятным образом принявшего облик извечного врага. Слишком серьезной силой пахло от человека, и уррох был несколько растерян. Еще его раздражал свет костров. Он, как и все звери, не любил огня и не подходил к нему слишком близко, а сейчас, окруженный стеной пламени, он не видел другого способа выбраться из этого неуютного места, кроме как уничтожить человека и попытаться перепрыгнуть через ревущую алую стену. Уррох знал: эти красные, теплые на расстоянии языки могут пребольно кусаться...
      Наконец он решился. Пружинисто изогнулось огромное тело, сократились и напряглись мышцы, и на пределе этого напряжения, словно брошенный могучей рукой камень, уррох взвился в воздух и стрелой понесся к спокойно стоящему на месте человеку.
      Воины, находившиеся за кругом, шумно выдохнули. Они часто бывали на охоте, иногда встречались и с опасными хищниками и знали, что сейчас должно произойти. Как бы силен ни был человек, он не выдержит огромной массы зверя, усиленной к тому же прыжком. Приняв на себя удар падающего тела, Самаэль будет непременно сбит с ног, а потом острые когти располосуют его, прикончив в считанные секунды. Но воины просчитались.
      Просчитался и уррох, пролетевший мимо двуногого врага. Тот только на полшага отступил, а зверь уже не успел изменить направление движения, потому что было слишком поздно. Человек шевельнулся лишь в последний миг, когда несколько сантиметров отделяло его от удара передними вытянутыми лапами. Стремительно обернувшись, урмай-гохон поймал урроха за хвост и что было силы дернул на себя. И огромный хищник тяжело рухнул на землю, цепляясь в нее выпущенными кинжальными когтями. Это была еще одна доля секунды, которую Самаэль использовал с выгодой для себя. Не отпуская хвоста зверя, он вспрыгнул ему на спину обеими ногами. И изо всей силы ударил ими, метя в крестец. Громоподобный рык потряс темноту ночи, пламя огня заколебалось как от порыва ветра. Зверь попытался было вскочить, но не смог и бессильно зарычал, извиваясь и переворачиваясь на спину: Самаэль сломал ему хребет, и задние лапы - мощное и страшное оружие - больше не слушались урроха.
      Только тогда зрители поняли, что урмай-гохон не промахнулся, а специально попал по единственному уязвимому месту на хребте зверя. Потому что сломать урроху спину было практически невозможно - позвоночник был надежно защищен плитами каменных мускулов. Теперь искалеченный зверь, роняя с оскаленных клыков пену, в бешенстве пытался дотянуться до врага передней частью туловища. Задние лапы и хвост бессильным и неподвижным придатком волочились за ним.
      Площадка была невелика. Самаэль легко уворачивался от урроха, оставаясь тем не менее в пределах его досягаемости. Наконец он изогнулся и нанес сокрушительный удар кулаком по теменной кости хищника. Тот рявкнул и на несколько секунд потерял ориентацию. Урмай-гохон выкрикнул что-то, выхватил из земли заостренный кол и одним движением пригвоздил зверя к месту. Было слышно, как трещат ребра и кости, как рвется шкура. Темная кровь хлынула горячим потоком, омыв ноги победителя, и мгновенно впиталась в высушенную землю. Узкий ручеек ее достиг края площадки, и она зашипела, испаряясь от соприкосновения с раскаленными углями. Дрова во многих местах успели прогореть, и теперь костер постепенно умирал - только красные отблески вспыхивали во тьме ночи.
      Раздалось тихое ворчание - уррох несколько раз широко открыл и закрыл пасть. Его нёбо стало практически белым от потери крови. Зверь еще раз распахнул свой кошмарный зев, блестя клыками длиною в ладонь, да так и остался лежать - он умер, не успев даже оцарапать своего победителя.
      И только тогда ночь взорвалась торжествующими воплями и криками Воины приветствовали своего вождя, признавая его право подняться над ними еще выше, нежели он был до сих пор.
      Мощными, как клещи, пальцами Самаэль выдернул из пасти урроха два верхних клыка. Им предстояло украсить его ожерелье.
      А на следующий день отряд миновал, лес и стал подниматься по склону горы, подбираясь к пещере Ишбаала.
      - Я должен предупредить вас, что мой отец Ишбаал не делает подарков недостойным, - оповестил Самаэль своих гохонов, когда огромная пасть пещеры возникла прямо перед ними. - Он всегда проверяет и меня, и моих подданных, чтобы знать, сумеем ли мы верно распорядиться его сокровищами. Мы должны оставаться смелыми, разумными и спокойными. Тогда он будет доволен своими детьми.
      - Что за испытания нас ждут? - спросил Архан, гохон детей Волка.
      - Не знаю, что в великой мудрости своей пошлет нам Ишбаал, - ответил ему Самаэль, - но неудачника ждет смерть.
      Архан побледнел. Он был молод, и постоянное ожидание смерти пугало его. Ему хотелось жить. Он преклонялся перед урмай-гохоном, мечтал стать столь же могущественным и стойким, но ему не хватало для этого жестокости и свирепости. Архан был мечтателем. И тем не менее Самаэль всячески выделял его среди прочих - он увидел в нем талант полководца.
      - Всего два десятка самых сильных и самых храбрых воинов возьму я с собой, - продолжал урмай-гохон. - Остальные должны будут ждать снаружи, готовые в любую минуту выполнить любое распоряжение.
      - Как прикажет божественный, - склонился перед ним гохон Хоу-и.
      - Мы вверяем себя мудрости сына Ишбаала, - молвил Айон.
      Остальные молчали, не смея лишний раз беспокоить словами грозного владыку. И однако, он не был к ним свиреп. Удерживая своих людей в повиновении железной рукой, он заботился о них и не губил их прихоти ради, как делали вожди племен в период разобщения. Воины урмай-гохона чувствовали себя гораздо сильнее и защищенное, чем прежде. Они знали, что Самаэль будет карать их только за нарушение установленных законов, - а следовать этим законам не составляло большого труда. До сих пор это только шло им на пользу.
      Воины Самаэля за смехотворно короткий срок перестали ощущать себя дикарями. Люди городов не казались им теперь высшими существами, а жизнь в шатрах не удовлетворяла их. Те картины, которые рисовал им урмай-гохон, с каждым днем казались все более привлекательными и заманчивыми. Шум сражения становился все долгожданнее, а война за власть над обширными землями все желаннее. Недавние варвары увидели, как силен и умел может быть воин, и им хотелось быть если и не такими же, то хоть немного похожими на своего непобедимого и мудрого вождя. То, что он на их глазах уничтожил самого свирепого хищника, было удивительно. Но те речи, которые он вел, казались им гораздо большим проявлением его божественной сути. Служить ему хотели все. Идти в пещеру тоже стремились все воины Самаэля.
      Он отбирал их тщательно и придирчиво. Наконец перед ним выстроился отряд из двадцати человек - высоких, сильных, молодых и смышленых. Они все с обожанием смотрели на него и были готовы отдать за него свои жизни. Сын Ишбаала перестал быть для них человеком, а стал высшим существом, служение которому было целью жизни многих и многих воинов. То, что он им за это пообещал, было непредставимо и не укладывалось в их головах, но от этого становилось только желаннее.
      В пещере было сыро и темно. Капала со сводов вода, и звук падающих капель гулко разносился на большое расстояние. Трепещущие тени улетали в темноту, бросая своих растерянных хозяев на произвол судьбы. Факелы едва освещали путь их пламя колебалось из стороны в сторону, как если бы огонь в сомнении пожимал плечами. Тянуло сквозняком.
      Казалось, здесь нет и не может быть жизни. Но тем не менее пещера была заполнена до краев чьим-то присутствием. Люди шли цепочкой, друг за другом, держа наготове оружие, внутренне напряженные и сосредоточенные. Самаэль шагал впереди всех размашистым, уверенным шагом, и воины видели отблески огня на блестящей его коже, горевшей красным в этом освещении.
      Вокруг что-то шелестело, шуршало, шептало и наполняло пещеру холодным прерывистым дыханием.
      Наконец впереди раздался громкий звук льющейся воды, как если бы горный ручей с шумом нес свои воды в недрах этой горы. Так оно и было - отряд вышел к небольшому подземному источнику. Вода в нем оказалась чистой, прозрачной и удивительно холодной. Пить никто не стал, не зная, какие сюрпризы их ждут. Источник вытекал из каменной стены пещеры, в которой обнаружилось отверстие высотой в рост обычного человека. Урмай-гохону оно достигало груди, но зато было достаточно широким, чтобы даже этот гигант смог в него протиснуться. Другой дороги видно не было. Куда бы люди ни глянули, повсюду их взгляд упирался в черный и серый камень.
      Факелы трещали и чадили.
      - Дальше я пойду один, - сказал Самаэль.
      И это были первые слова, произнесенные вслух с тех пор, как люди зашли в пещеру. Все непроизвольно вздрогнули.
      - Вы будете ждать меня здесь. Если я не вернусь после того, как прогорят подряд три факела, уходите отсюда, ступайте домой и живите как хотите. Но горе вам, если вы уйдете отсюда хоть на миг раньше!
      - Мы будем ждать тебя, повелитель, - сказал Архан.
      Самаэль не без труда преодолел тесный для него проход, царапая плечи и руки. К тому же он был вынужден идти согнувшись. Вода доходила ему до колен.
      Гигант был вооружен только длинным ножом. На нем были кожаные плетеные штаны, которые с успехом могли заменить крепкие доспехи, высокие, по колено, сапоги и широкий пояс с металлическими пластинами, защищавший живот. Руки от запястья до локтя закрывали кожаные браслеты в металлических заклепках. Этому его наряду дивился весь народ танну-ула, привыкший ходить в одежде из шкур.
      Наконец впереди забрезжил слабый свет. Самаэль сделал еще несколько шагов и выбрался на открытое пространство. Это была небольшая пещера, в которой повсюду громоздились кучи золотых самородков, старинных монет, драгоценного оружия, украшений и посуды. Все это великолепие сияло и мерцало. Из противоположной стены пещеры бил прозрачный источник, и огромное количество сокровищ лежало прямо в воде. Монеты и украшения звенели под ногами урмай-гохона. Он остановился, оглядываясь.
      - Все-таки пришел, - раздался негромкий голос.
      - Я пришел, как обещал, - ответил Самаэль, кладя руку на рукоять ножа.
      - Ты или кто-то другой. Сюда приходят довольно часто, если учесть, как труден путь и какова расплата за свою самонадеянность. Но с тех пор как на этой планете появились люди, мне не скучно. Говори, что нужно тебе? Нет! Постой, не говори. Я сам угадаю. Тебе нужно золото.
      - Не только, - сказал Самаэль.
      Он не видел того, кто беседовал с ним, но и не пытался его искать глазами, понимая, что таинственный собеседник появится, когда сам того пожелает. Ему были известны условия игры.
      - Значит, тебе нужны еще меч и венец?
      - Если это то, что называют сокровищами Джаганнатхи, то я пришел за ними. Если нет - оставь их себе.
      - Я и так оставлю их себе, только убью тебя перед этим. Вот, приглядись повнимательнее.
      Самаэлю показалось, или свет на самом деле вспыхнул чуть поярче, но он смог разглядеть в его сиянии множество человеческих и не совсем человеческих черепов, которые иногда целиком, иногда частями высовывались из-под нагромождений драгоценностей.
      - Не ты первый, не ты последний. Я для того и существую, чтобы принимать таких посетителей, - мурлыкал голос.
      Звонко журчала вода в источнике.
      - А кто тебе рассказал о моей пещере? - спросил невидимка.
      - Неважно, - ответил гигант. - Выходи, я готов сразиться с тобой.
      - Ну что ты, глупый! Кто же станет с тобой сражаться? Для чего? Бери все, за чем ты пришел. Я не стану мешать тебе.
      Самаэль слегка растерялся. Он был готов к бою с духом или демоном, охраняющим драгоценности пещеры Ишбаала, но он не знал, как поступить в подобном случае. Впрочем, колебался урмай-гохон недолго. Он сам себе отмерил на эту задачу не слишком много времени. Равнодушно перешагнув через груды драгоценных камней и золотых украшений, он подобрал с поверхности какой-то тяжелый жезл и стал им помогать себе. Он разгребал кучи монет, выворачивал тяжелые ларцы, которые чудом сохранились, погребенные в дальних углах пещеры. Он нетерпеливо разбрасывал сотни мерцающих перстней, каждый из которых стоил столько же, сколько небольшой замок в западных королевствах. Голос безмолвствовал.
      Самаэль торопился. Он понимал, что что-то делает не так, но не мог представить себе, как поступить иначе. Он даже толком не знал, что ищет. Ему начинало казаться, что он уйдет отсюда ни с чем, прихватив лишь немного ненужного ему золота, и эта мысль угнетала его. Тогда зачем он вел за собой отряд, приготовившись к кровавой схватке, зачем шел сюда один, рассчитывая на бой с неведомым стражем, охраняющим клад? И тут невидимка снова заговорил:
      - Тебе не нужны мои сокровища?
      - Нет.
      - Обычно все, кто приходил сюда за чем-то одним, забывали обо всем на свете, набивая карманы и пазуху моими драгоценностями и золотом. Я убивал их из презрения, из брезгливости и обиды, что эти жалкие люди осмелились нарушить мой покой. Но ты совсем другой. Давай поговорим.
      - А как же битва?
      - Этот вопрос мы всегда сумеем решить. Лучше побеседуй со мной. Может, это окажется полезным и для тебя, кто знает?
      - Ладно, - согласился Самаэль.
      Внутреннее чутье, инстинкт хищника, который не раз выручал его в схватках с дикими зверями, давая возможность предугадать следующее движение врага, подсказывали ему сейчас, что опасаться нечего. Невидимка, охранявший золото и драгоценности, не был для него врагом, по крайней мере в эту минуту. Урмай-гохон выбрал сухое место и сел, подобрав под себя ноги. Даже так он выглядел огромной скалой, глыбой, обломком горы. Невидимка присвистнул:
      - Многие тысячи лет я сижу здесь и видел достаточно храбрых и сильных воинов, да другие сюда и не доходят. Но ты настоящий великан. Кто ты?
      - Не знаю.
      - А откуда ты узнал о моей пещере?
      - Не знаю.
      Голос затих. Потом снова зазвучал под каменными сводами:
      - Ты не лжешь и не грубишь. Ты действительно не знаешь - как это странно.
      - Мне самому странно, - откликнулся Самаэль.
      - А почему ты не берешь золото?
      - Это бесполезный груз. Оно мне не нужно. Но не стану тебе лгать - я собирался забрать его в самом конце, чтобы заплатить людям города за полезные вещи из железа и стали. Если нужно, я стану сражаться с тобой за него.
      - Бери сколько хочешь, - беспечно откликнулся невидимка. - Ты мне интересен, а золото мне надоело за эти тысячи лет. Послушай, расскажи мне о себе, хоть что-то ты должен помнить.
      Самаэль впервые за многие годы почувствовал желание поделиться своими воспоминаниями. Наедине с самим собой он не стремился к ним возвращаться слишком уж все было загадочно и неприятно.
      - Я помню себя с того момента, как очнулся в степи. Я ехал верхом на черном коне. Упряжь у него была не такая, как у дикарей и варваров, а настоящая и очень богатая. Я точно знаю, что не имею отношения к племенам, жившим в степи, но кто были мои родители, где мои родичи и мое племя, я не знаю. У меня не было никакого оружия, а одет я был так, как сейчас. У меня были такие же длинные волосы - я их редко подстригаю с тех пор, а на шее висел золотой амулет.
      - Где он? - жадно спросил невидимка.
      - Исчез. На следующую ночь после того, как я очнулся от забытья...
      - Интересная история.
      - Мне она такой не кажется. Я знал, что меня зовут Самаэль, я был уверен в своих силах, но ничего не понимал. Я просто ехал, доверившись своему скакуну, и он привез меня в какой-то город.
      - Где это было?
      - Оказалось, что в Джералане.
      - А что произошло дальше?
      - Потом мне просто немного повезло. Конь привез меня к зданию, из которого очень вкусно пахло. А в седельной суме я нашел мешочек с золотыми монетами - то есть это теперь я знаю, что то были золотые монеты. А тогда я просто нашел желтые кружки. Из дома выскочил человек, который принял меня за чужака.
      - Но ведь он не ошибся?
      - Наверное, нет. Он увидел у меня в руках кружок, который я как раз разглядывал, и стал жестами приглашать меня внутрь. Коня моего увели отдыхать, а я попал в харчевню. Там меня накормили за один золотой кружок, дали помещение для сна и кувшин вина. И еще высыпали мне в ладонь пригоршню серебряных кружков поменьше.
      Самаэль вздохнул.
      - Это была страшная ночь.
      - Я понимаю.
      - Что ты понимаешь?
      - Ты выпил вина...
      - Откуда ты узнал?
      - Что тут узнавать, глупый? Если тебе дали кувшин вина, то, когда ты захотел пить, а я уверен, что это случилось очень скоро, ты опрокинул его себе в глотку. И твой разум взбунтовался. Это называется опьянение.
      - Я знаю, как это называется. Но мне объяснили, что я не просто был пьян. Я разгромил почти всю харчевню. Мне пришлось отдать пригоршню монет из мешочка, чтобы утихомирить хозяина.
      - Ведь тебя смущает не это.
      - Нет, конечно. Я уже говорил тебе, как отношусь к золоту. Дело в том, что кто-то пытался дозваться до меня той ночью. Мне был неприятен его голос. Кто-то пытался проникнуть в мою голову, я отбивался от целой своры странных, бестелесных существ... А потом появился некто иной и напомнил мне совсем немного, но достаточно чтобы я двинулся в путь.
      - Что же тебе нужно?
      - Этот мир, - просто ответил Самаэль.
      - Этот мир нужен не только тебе.
      - Но добуду его я.
      - Это я довольно часто слышал. Только редко что-то такие мечты сбывались.
      - Это не мечты.
      - Так что ты вспомнил?
      - Я узнал, что мне нужно двигаться на север, где живут дикие племена. Изучить их нравы и быт и стать их вождем. Я узнал об этой пещере и о том сокровище, которое в ней хранится. А больше мне ничего и не нужно. Я создам армию из народа танну-ула, куплю для нее оружие в Сихеме и Бали, а затем завоюю восток. Тогда армия моя увеличится за счет солдат покоренных мною государств и я смогу двинуться к крайним пределам этого континента. А затем я пересеку море и завоюю Иману.
      - О! - восхитился голос. - Об Имане ты помнишь!
      - Конечно, я ведь родился там... - машинально ответил великан и сам поразился тому ответу, который так легко и просто слетел у него с языка.
      Интересно, что еще о своей судьбе он узнает, беседуя с духом этой пещеры?
      - Ну, ты даешь, - растерянно отозвался невидимка. - А как же ты очутился на Варде, в Джералане?
      - Не знаю.
      - Понимаешь, я не могу отдать тебе без боя сокровище Джаганнатхи, ты ведь даже не представляешь, что это такое.
      - И не хочу представлять, оно мне нужно.
      - Послушай, Самаэль. Я поставлен здесь, чтобы беречь его от искателей приключений. А ты таким и являешься. Хотя внутри ты странный какой-то, я не вижу тебя. Но ты мне нравишься. Уходи отсюда, бери с собой золото - его здесь много, мои хозяева не обеднеют. Да оно им и даром не нужно. Это они по привычке его здесь спрятали. Вот, возьмешь его и воюй себе на здоровье. Только не лезь туда, куда не следует, и не берись за то, в чем не смыслишь.
      - Мне нужно то, за чем я пришел...
      - Вот упрямец! Ты хоть понимаешь, кто я?
      - Нет, - честно ответил урмай-гохон.
      - Я демон Мэлор, приставленный охранять именно сокровище Джаганнатхи - меч и венец. Они губят любую живую душу, которая ими владеет. Вообще все, что относится к Джаганнатхе, обладает смертоносным воздействием.
      - А это кто такой? - спросил Самаэль
      - Старая история, а у тебя не слишком много времени. Лучше бери, сколько сможешь унести, и я пожелаю тебе удачи.
      - Мне нужно то...
      - Хорошо, я скажу тебе секрет. Меч Джаганнатхи и его венец - это всего лишь символы. Но символы Зла. И они сами выбирают себе хозяина - понимаешь? Если ты им не понравишься, то мне и трудиться не придется. Большую часть тех, кто здесь лежит, уничтожили они, а не я. Понял?
      - Где они? - спросил Самаэль.
      - Я тебя предупредил, - сказал невидимка, как показалось урмай-гохону, с оттенком печали. - В кои-то веки появляется не идиот и не мерзавец, и тот чокнутый. Ну, прощай. Вон твоя игрушка - в дальнем углу.
      Гигант посмотрел по сторонам. Справа от него на огромной куче золотых монет действительно лежал меч в узорчатых ножнах. Он был огромен и прекрасен, и Самаэль удивился, как это он прежде не обратил внимания на такое великолепное оружие. Судя по величине клинка, Джаганнатха не уступал ему ни ростом, ни силой. Кто же это был?
      Урмай-гохон переступил через золотые кувшины и пару ларей и подошел к мечу вплотную. Протянул руку, крепко взялся за рукоять, и ему понравилось, как она легла в ладонь, - оружие было сделано точно по ней. Самаэль поднял меч и вытащил его из ножен, чтобы рассмотреть лезвие.
      Клинок вывернулся из его руки, как если бы это было живое существо. Голубой змеей пронесся в воздухе и, звеня и трепеща от негодования, попытался нанести удар человеку. Самаэль отшатнулся. Он был потрясен и неприятно удивлен - он не представлял себе, что оружие может обладать собственной волей. Он не представлял, что меч может захотеть сам убить человека.
      Однако остановить клинок уже не представлялось возможным. Он со свистом рассек воздух в двух сантиметрах от виска гиганта, развернулся и бросился в новую атаку.
      Но Самаэль уже был к этому готов. Он поступил со взбесившимся клинком так же, как и с разъяренным уррохом. Стоя спокойно до последнего, он уклонился от мощного удара и ухватил оружие за рукоять в ту долю секунды, когда оно неподвижно висело перед тем, как развернуться.
      Ему показалось, что он оседлал дикого жеребца, еще не чувствовавшего узды и не ходившего под седлом. Его швыряло из стороны в сторону, приподнимало в воздух и бросало оземь. Он только старался удержать меч на вытянутых руках, чтобы, падая, не напороться на клинок, который предусмотрительно подставлял себя острием к его груди. Когда в очередной раз человек избежал неминуемой, казалось бы, гибели, клинок отвратительно завизжал. Он звенел и визжал на такой высокой ноте, что у Самаэля заныли зубы. Но он не сдавался.
      Покрепче ухватив дьявольское создание, он несколько раз плашмя ударил его о скалу.
      - Я уничтожу тебя! - рявкнул гигант так, что эхо понеслось по небольшому пространству подземного зала. Меч задрожал, словно прислушивался.
      - Я сломаю тебя, если ты не станешь служить мне! Эй! - крикнул он, обращаясь к демону. - Мэлор! Как его усмирить?
      Но тишина была ему ответом.
      Самаэль наклонился, положил меч на выступ скальной породы, торчавший из груды мерцающего золота, придавил его ногой. Затем дотянулся до ножен, чувствуя, как рвется из-под его ступни неистовый клинок. Он поднял драгоценные ножны над головой и обратился к оружию:
      - Смотри, такая судьба постигнет и тебя, предатель!
      Взбугрились мощные мускулы, и, жалобно простонав, ножны разлетелись на две неравные части.
      Меч дико вскрикнул под ногой у Самаэля и замер. Урмай-гохон недоверчиво поднял его, изо всех сил сжимая рукоять, чтобы не попасть в хитрую ловушку. Однако, кажется, оружие покорилось. Его лезвие медленно разгоралось синим светом, и на нем стали проступать буквы какой-то надписи. Ничего похожего Самаэль раньше не видел, но страха не испытывал. Другой рукой он взял меч за кончик лезвия и стал его медленно и плавно сгибать.
      Сталь оказалась прекрасной - упругой, пружинистой, и Самаэль почувствовал свое оружие изнутри, как если бы оно вдруг заговорило с ним.
      - Не нужно, - сказал меч, - я не стану нарушать наш союз. Я признал тебя, господин мой. Я слишком долго ждал и слишком много раз меня пытались обмануть, чтобы я сразу поверил тому, кто осмелился взять меня в руки.
      - Помни, что ты сказал, - пробормотал Самаэль.
      - Имя, - шепнул меч. - Назови мое имя, и я твой навсегда.
      Самаэль не знал, о чем идет речь, и не помнил, что у оружия бывают имена. Но кто-то другой внутри него, кто-то, кто жил еще на Имане и всегда обитал в этом беспамятном теле, спокойно откликнулся:
      - Молчи, Джаханнам.
      - О господин!
      Урмай-гохон хотел было уйти из пещеры, чтобы кликнуть своих воинов переносить золото, но тут клинок беспокойно заворочался у него за поясом, куда он его только что засунул.
      - Чего тебе, Джаханнам?
      - Ты не станешь искать Граветту? Но ведь отдельно друг от друга мы мало что значим...
      Самаэль чуть было не спросил, что это такое - Граветта, но тут слуха его достиг тонкий и жалобный стон. Он двинулся на звук, пытаясь отыскать предмет, издающий его. Что-то случилось с ним после того, как он победил меч, - не то зрение, не то слух изменились и стали способны улавливать такие колебания воздуха, которые человеку были всегда недоступны. Повинуясь этому новому умению, Самаэль довольно быстро отыскал под грудой чьих-то костей странной формы золотой венец.
      Это было изумительного вида изделие гениального мастера. Довольно широкий золотой обруч был увенчан с обеих сторон широко распахнутыми перепончатыми крыльями, напоминающими нечто среднее между крыльями нетопыря и дракона. В центре обруча сиял и переливался всеми цветами радуги громадный камень чистейшей воды. Правда, на него Самаэль смотрел более чем равнодушно.
      Повинуясь безотчетному чувству, он надел венец на голову. И тут же разум его буквально затопили голоса, визги, вопли, стоны, звон и грохот - все вперемешку, отчего череп начал немедленно разваливаться на части, а мозги вскипать и бурлить.
      - Мне больно! - прохрипел гигант.
      - Ты должен приказать, - подсказал Джаханнам из-за пояса. - Граветта тоже не любит самозванцев.
      Урмай-гохон сорвал венец с головы и сжал его в мощном кулачище.
      Он хотел было поговорить с непокорной вещицей, но тут подал голос молчавший до сих пор невидимка:
      - Впервые вижу того, кто может снять Граветту по своей воле, если уж неосмотрительно надел его на себя. Значит, я в тебе ошибся, парень. А жаль. Ты мне и вправду понравился - так нет же, оказался мерзавцем.
      - Отчего? - загрохотал Самаэль.
      - А ты не знаешь?
      - Я и правда не понимаю...
      - Сейчас поймешь, - расплывчато пообещал Мэлор.
      Воздух перед Самаэлем начал сгущаться и уплотняться, собираясь в пределы четко очерченного контура. Постепенно проявились могучие лапы невероятных размеров - даже Самаэль почувствовал себя неуютно, хрупким каким-то и абсолютно беззащитным. Потом вырисовался хвост, гибкий и тонкий, состоящий из отдельных сегментов и с загнутым крюком на конце. Оформилось из клочьев переливающегося тумана сильное и стремительное тело, покрытое броней. Мощные лапы, состоящие из сплошных мускулов, оканчивались острыми копытами, которые имели тусклый металлический блеск. И наконец показалась голова с вытянутым черепом и сильными крокодильими челюстями, увенчанная жестким гребнем, с острыми подвижными ушами и умными проницательными глазами. В лапах существо держало комок огня.
      - Мне жаль, но тебе придется остаться здесь навсегда, - заявило существо и запустило в Самаэля свой огненный шар.
      Тот механически выхватил из-за пояса меч и отбил снаряд. К его великому изумлению, клинок нисколько не пострадал, а вот куча монет, на которую отлетел шар, зашипела и растеклась бесформенной золотой лужей.
      Мэлор изо всех сил хлестнул хвостом, и Самаэль почувствовал, как в его левую руку впилось острие хвостового крюка. Он рванулся в сторону, но от этого колючка только сильнее вонзилась в тело. Предплечье моментально онемело, урмай-гохон с ужасом подумал, что это жало, которое источает яд.
      - Да, это яд, - громыхнул Мэлор. В крокодильей пасти мелькнул тройной частокол зубов.
      Самаэль бросился на противника и замахнулся на него мечом. Джаханнам сладко запел, предвкушая вкус крови врага, но демон легко уклонился и попытался напасть на человека сзади. Гигант изо всей силы саданул его по морде обручем. Острые концы крыльев рванули плотную кожу и разорвали ее. Демон поднял голову и зарычал - не столько от боли, сколько от ярости.
      Страшный удар его мощной лапы был нацелен в ничем не защищенную грудь человека, но Самаэль выстоял. Только упал на правое колено, шумно выдохнув воздух. Тут же поднялся и успел подставить под очередной удар руку с мечом. Когти демона полоснули по металлическим заклепкам и соскользнули, не причинив вреда. Урмай-гохон легко подхватил какой-то ларец, окованный металлом, и обрушил его на голову противника. Ларец разлетелся на куски, а Мэлор зарычал еще громче. Морда его потемнела от выступившей крови.
      Разъяренный демон бросился к человеку, вытянув перед собой лапы и яростно хлеща хвостом, но Самаэль был к этому готов. Он уклонился от нескольких ударов хвоста и, нырнув под локтем чудовища, вонзил острие меча в плоть демона.
      Мэлор взвыл, и его вопль слился с яростным воплем меча Джаханнама, который попробовал первой крови врага.
      Однако гиганту приходилось несладко. Он чувствовал слабость во всех членах, вызванную, очевидно, действием попавшего в кровь яда. Урмай-гохон понимал, что еще немного, он перестанет контролировать собственную скорость - и Мэлор победит.
      - Господин, господин, - раздалось прямо у него в голове. - Господин! Надень меня!
      Самаэль бросил быстрый взгляд вниз. В кулаке его левой руки, которую он почти перестал чувствовать, был по-прежнему зажат обруч с крыльями. Ему стоило огромного труда поднять руку, но он сделал это, продолжая правой отбиваться от наседавшего демона. Он и сам не понял, откуда взялась в нем энергия, - но ожила занемевшая рука, перестала ощущаться усталость, а демон показался мелким и не слишком опасным. Нечеловеческая ярость затопила все уголки сознания урмай-гохона. И из просто опасного противника и могучего воина он превратился в неистового бойца, готового выступить не только против демона, но и против любого бога.