Азбука-fantasy (Русская fantasy) - Обратная сторона вечности (Кахатана - 2)

      - Он постарается найти союзников не среди обыкновенных людей, но между государей, полководцев и самых сильных магов. Насколько я помню историю, как ее преподавали нам в академии, так было и в прошлый раз.
      - Да, - шумно выдохнул Агатияр.
      - Талисман Джаганнатхи позволяет связаться с Его пространством в любое время, а двенадцать талисманов, собранных в одном месте и в одно время, открыть Ему проход на Арнемвенд. Говорят также, что у нас есть места, где это сделать проще, - своеобразные пространственные тоннели.
      Зу-Л-Карнайн сидел в кресле, хватая ртом воздух.
      - Гар Шарга, прости меня, но я прошу тебя уйти теперь. Возвращайся через час - я скажу тебе свою волю.
      Как только маг вышел, император протянул руки к Агатияру и сказал:
      - Послушай! Мне становится страшно: кроме тебя, я никому не могу довериться.
      - Это судьба любого властителя...
      - При чем тут моя судьба - мир в опасности.
      - Не страшно, - спокойно ответил визирь. - Это такое же сражение, как обычно. Просто занимает большее пространство и больше людей в нем участвуют с обеих сторон. Ну, еще боги. И что непривычного? Все равно выигрывает сильнейший и искуснейший.
      - У графини уже есть такое украшение, у Боро Шарги оно было...
      - Теперь ведь нет, - резонно возразил Агатияр.
      - Но мы же не знаем, у скольких людей оно может быть.
      - Это верно. Но теперь это больше похоже на войну, нежели раньше. Мы знаем условия игры. Мальчик мой, ободрись - это уже что-то. У нас есть шанс выиграть.
      - Агатияр, я люблю тебя! - воскликнул император.
      Визирь уставился на него широко открытыми глазами, затем резко отвернулся и проговорил странным голосом:
      - Вот тут ты врешь! Меня ведь не зовут Кахатанной.
      Прозрачные белые облака несутся по зеленому лугу небесного пространства. Солнце лукаво прячется за ними, изредка протягивая длинные лучи, чтобы высветить какое-нибудь особо причудливое и пушистое. На горизонте высокие горы упираются верхушками в небо, пронзая его насквозь. И небо висит на них, бессильно обмякнув. Немного в стороне великан Демавенд возвышается как неприступная грозная башня. Об этом пристанище драконов ходят такие прекрасные, такие нежные и трогательные легенды, что самые великие поэты Арнемвенда используют их как тему для своих творений.
      - Я ухожу в горы, - говорит Каэтана.
      Она одета и вооружена верными мечами. Рядом с ней стоит Барнаба, тоже в полной боевой готовности, что означает, что конечности у него приблизительно расположены так, как у нормального человека, он прилично выглядит и запасся целым мешком любимой хурмы. Тхагаледжа и Нингишзида собрались, чтобы проводить ее. Поодаль - целый отряд до зубов вооруженных воинов - теперь в окрестностях Салмакиды нужно передвигаться с большой осторожностью.
      - Когда ты вернешься, Интагейя Сангасойя? - спрашивает верховный жрец. Когда твои дети будут осчастливлены твоим присутствием?
      - Для вас - сегодня же, - отвечает вместо Каэ неунывающий Барнаба.
      - Не понимаю, но рад принять на веру, - склоняется перед ними татхагатха.
      - Все-таки я недаром пришел сюда, - улыбается Барнаба.
      От его улыбки, которая все распространяется и распространяется по лицу, заползая на затылок, всем становится жутко.
      - Барнаба... - окликает его Каэтана.
      - Ах, простите!
      - Мы ждем тебя с добрыми вестями, Суть Сути, - кланяется Нингишзида.
      - Это хорошо. Пожелайте нам удачи. И выясните все про Деклу, - напоминает Каэтана.
      Она вскакивает на своего Ворона, который уже заждался в покое и теперь рвется в дорогу. Барнаба взгромождается на коня поскромнее и поспокойнее. Часть отряда присоединяется к ним с тем, чтобы проводить до самой Онодонги и дождаться их возвращения. В отряде есть солдаты из полка Траэтаоны, полка Льва и полка, имеющего символом дракона Ажи-Дахака. После недолгого прощания Каэ и ее спутники отправляются в путь.
      Когда отряд скрывается из виду, жрец и правитель поворачивают коней в сторону столицы, и охрана медленно следует за ними.
      - Ты надеешься на успех? - спрашивает татхагатха у жреца после длительной паузы.
      - А почему бы и нет, повелитель? То, что случилось с ней в прошлое ее путешествие, было еще более опасным. Она вернулась из другого мира возвратится и из этого.
      - Я не о том. - Тхагаледжа молчит, мнется, затрудняясь правильно поставить вопрос, наконец решается: - Ты полагаешь, мы выиграем в этой войне?
      - Нужно было бы ответить, что война еще не началась, но это было бы явной ложью. Да, война идет, и пока что мы не победители. Но все зависит от нас. Я верю в удачу.
      - А голос разума?
      - Зачем тебе нужен голос разума, который советует глупости? - спрашивает Нингишзида, пришпоривая коня.
      Когда Тхагаледже удается его догнать, он, смеясь произносит:
      - Ты, жрец, говоришь как твоя богиня.
      - С кем поведешься, - улыбается лукаво Нингишзида.
      - Ты же стар, чтобы меняться, - удивляется правитель.
      - И вовсе нет. Я только сейчас начинаю жить. Знаешь, что она сказала мне недавно, когда я спросил ее, как же это удалось - стать самой собой, вернуть божественные способности, будучи в теле и при разуме человека?
      - Ну? - нетерпеливо произносит правитель.
      - Она сказала дословно вот что: "Всякий человек достаточно велик, чтобы вместить в себя бога. А чудо - это единственная норма существования мира".
      - Прекрасно, - говорит татхагатха.
      Их кони идут рядом, и всадники негромко переговариваются. Вечереет. Над Салмакидой висит розовое солнце, похожее на диковинный плод, окрашивая небо в неповторимый цвет. Несутся пышные облака, просвечивающие золотом. Тихо щебечут птицы, собираясь спать. Высоко над головой вьются последние запоздавшие ласточки в поисках корма для недавно вылупившихся птенцов. Мир дышит счастьем. И преступно не защищать это счастье от того, кто пытается его уничтожить.
      Степь по-своему прекрасна в любое время года, в любое время суток, при любом освещении. Высокая мягкая трава волнами перекатывается под порывами легкого ветра, и кажется, что это цветной океан - желтый, зеленый, розовый, блекло-серый в лиловых и сиреневых пятнах и разводах - шумит под ногами.
      Двое высоких и красивых воинов идут по колено в этом ярком буйстве, среди вздохов, шелестов, шепота и птичьих криков. Из-под ног у них шумно вспархивают крохотные птицы. Одни, пролетев несколько шагов, снова падают в траву, а иные уносятся в небо, и оттуда раздается победная, неистребимая, как сама жизнь, звонкая трель.
      За воинами послушно следуют два коня. Они сами по себе примечательны: один черный, как ночь, другой - седой. Их тяжелую поступь большинство жителей этого края успело выучить за свою долгую-долгую жизнь. Потому что духи степи бессмертны, если их, конечно, не убивать.
      Рыжий воин в шлеме из Черепа Дракона, известном всему Арнемвенду, шагает чуть впереди. Рот его упрямо сжат, на лбу пролегли тоненькие морщинки, в глазах стынет вселенская тоска. Огромная секира закинута за спину, но кажется, что он не замечает ее немалого веса. Второй торопится следом, чуть сильнее обычного размахивая левой рукой в такт ходьбе. Никто этому не удивляется - мир облетела весть, что грозный Бог Смерти стал одноруким. Впрочем, никто и не обольщается на этот счет. Желтоглазый по-прежнему всемогущ.
      - А куда это ты собрался, позволь тебя спросить? - Га-Мавет догоняет Арескои и шагает по правую руку от него.
      - Хочу узнать последние новости нашего мира.
      - И что ты в таком случае собираешься делать в степях Урукура?
      - А с чего ты взял, что я направляюсь именно туда?
      Бог Смерти останавливается и ошеломленно смотрит на своего брата:
      - Мы уже несколько часов прогуливаемся именно по степям Урукура. И не пытайся меня убедить, что ты об этом не подозреваешь. Отвратительное, кстати, место, - что ты в нем нашел?
      - Откровенно говоря, - опускает голову Победитель Гандарвы, - я здесь некогда потерял что-то очень важное. И теперь расплачиваюсь за ту свою потерю.
      Вдруг в его зеленых глазах мелькает тень надежды, и он громко и отчетливо произносит вслух странные, казалось бы, слова. Его мощный голос разносится по всему пространству степи, ветер подхватывает, кружит их, вертит и несет дальше, оповещая всех в Урукуре о том, что сказал бог.
      - Я сожалею о том, что сделал. Не так давно, преследуя Кахатанну, я убил в этих местах маленькое существо - хортлака, помогавшего ей. Он было беззащитен и беспомощен, но я не пожалел его тогда. И огромная вина лежит на мне. Великая Кахатанна простила меня; может, и хортлаки найдут в себе силу и мудрость простить несчастного бога за то зло, которое он им причинил. Мне нужна помощь!
      Га-Мавет оглядывается по сторонам:
      - Ты уверен, что эти самые хортлаки тебя слышат?
      - Хоть один из них должен быть где-то рядом, - отвечает Арескои. - Они знают все обо всем и хранят такие древние истории, что тебе и не снилось. Да полно, что я рассказываю? Ты хортлаков не видел?
      - Нет, - как показалось рыжеволосому, смущенно откликается Бог Смерти. Не обращал на них внимания. Я здесь, в степи, редко бываю, - добавил он в пространство извиняющимся тоном. - Кого здесь забирать в царство смерти?
      - Некого! - внезапно раздается голос как из-под земли.
      - Мы бессмертны! - отзывается другой, поодаль.
      - Не верьте им, это хитрость! - прошелестел третий, и ковыль волнами понес дальше: - Не верьте, не верьте, не верьте, не верьте...
      - Нет! Постойте! - отчаянно закричал Арескои.
      Он сорвал с рыжей головы и бросил под ноги шлем из Черепа Дракона, известный всему Арнемвенду, и поднял к небу руки с открытыми ладонями:
      - Великую Кахатанну, Суть Сути и Мать Истины, призываю я в свидетели своей искренности. Не врагом, но смиренным просителем явился я к всеведущему народцу степи - и пусть поверят мне, ибо труднее всего воину преодолеть свою гордыню. Я сильнее вас, но не собираюсь пользоваться этой силой отныне - я пришел как равный к равным. Примете ли вы меня?
      Га-Мавет слушал молча. Он понимал, сколь сложно было его непокорному, бесстрашному брату, привыкшему к битвам и поединкам, кланяться в пояс крошечным, слабеньким духам степи. И еще он понимал, что наступили странные времена; что сила не на стороне сильного, а на стороне того, кто не боится быть слабым. Что бесстрашен не тот, кто не боится, но тот, кто не боится своего страха. Много мыслей теснилось в его бедной голове. Ему было счастливо и прекрасно посреди этой желтой степи, с волнующимися на ветру травами душистыми, пахучими, дурманящими; мелкие цветочки разноцветными брызгами были разбросаны на колышущемся фоне ковыля. Малах га-Мавет почувствовал, что здесь безраздельно царит Древний Бог Ветров - Астерион. И к нему он обратился за помощью:
      - Астерион! Услышь нас. Мы не желаем зла народу степи, пусть спросят у Кахатанны.
      Степь заволновалась, зашумела. Звон и рокот многих сотен голосов отозвались с разных сторон, и братья поняли, что все это время они стояли здесь не в одиночестве. Одно за другим из густых трав появлялись крохотные - чуть выше колена - существа. Рыжие, серые, пестрые, лохматые, с круглыми тигриными ушами и огромными выразительными глазами на кошачьих мордочках, разумных и подвижных, они вылезали из нор, ямок, канавок, скрытых до поры до времени буйной растительностью.
      Издалека приближались длинными прыжками их близкие родичи - но они явно жили ближе к пустыне, потому что шерсть у них была изжелта-серого цвета, а сами они - еще меньше, чем жители степи.
      - Хортлаки, - пробормотал Арескои.
      - Какие милые, - заметил га-Мавет, осекся и оторопело уставился на Победителя Гандарвы.
      Тот усмехнулся:
      - Ты ли это, беспощадный и грозный брат?
      - Все началось с общения с Богиней Истины...
      - Со встречи с Каэтаной, хотел сказать ты.
      - Абсолютно верно.
      Бог Войны, Победитель Гандарвы, Рыжий Воин в шлеме из Черепа Дракона, зеленоглазый красавец Арескои, не боящийся в этом мире никого и ничего, опустился на колени, чтобы маленьким мохнатым существам было легче с ним разговаривать. Рядом он положил огромную секиру, которая когда-то принадлежала Бордонкаю.
      - Не бойтесь, - он старается говорить как можно мягче, - это оружие друг. Ее зовут Ущербная Луна.
      - Мы знаем,- раздается в ответ тоненький голосок. - Это секира того великана, который провожал к эл-Ахкафу госпожу Каэтану, который победил тебя у стен этого города и мог убить в предгорьях Онодонги, но не сделал этого.
      - Да! - твердо говорит Арескои. - Это все истинная правда. Вам, хортлакам, ведомо иногда больше, чем богам. Это действительно секира брата моего, человека Бордонкая, убитого мною в неравном поединке. И о смерти его я сожалею до сих пор.
      - Мы тоже, - шелестит степь.
      - Мы тоже, - разносит ветер тихие слова.
      - Мы скорбим, - вскрикивают степные птицы, поднимаясь в небо и камнем падая назад, в траву.
      - Мы тоже-е-е, - поют облака.
      Га-Мавет обнимает брата левой рукой и спрашивает на ухо:
      - Ты как?
      - Легче, - с трудом произносит Арескои. - Но я рад, что произнес вслух правду.
      - Тебе до сих пор больно?
      - Вот тут. - Арескои прикасается к груди в том месте, где была нанесена смертельная рана гемерту.
      - Бывает, - произносит голос Бордонкая.
      Арескои знает, что исполин давно уже мертв и похоронен им самим на вершине холма в предгорьях Онодонги. Он знает, что Бордонкай ушел от него по той дороге, которая оказалась недоступна Новым богам. И все же... Победитель Гандарвы озирается по сторонам и кричит:
      - Бордонкай!!! Брат мой!
      - Его нет, - говорит все тот же голос. - Это я, Мика. Я был тогда там, у холма...
      Арескои тяжело опускается на землю. Потеря надежды окончательно обессилила его. А га-Мавет не отрываясь смотрит вдаль.
      Широко шагая по степи, к ним приближается юноша во вьющемся на ветру плаще. Сразу бросается в глаза, что плащ его клубится и мечется в воздухе, хотя ветер не настолько силен. Змеятся длинные волосы, струится одежда. Вместе с юношей приближается аромат степных трав и пьянящая свежесть морских волн. Даже не зная, кто это, легко можно угадать в приближающемся существе Астериона Бога Ветров.
      Он подходит к братьям, по-приятельски кивает им и садится рядом с Арескои. Ветер покорно устраивается у его ног, как свернувшийся клубком пес.
      - Ты пришел в степь, чтобы встретиться с хортлаками? - удивленно спрашивает он у Победителя Гандарвы вместо приветствия.
      - Да.
      - Это непостижимо, но от тебя исходит дуновение искренности.
      - Надеюсь, ты слышишь, что я не лгу.
      - Слышу. И изумляюсь. Но, изумляясь, все же помогу тебе. Маленькие хортлаки не верят Новым богам. Они не могут принять ни смерти Момсы...
      - Могучего и прекрасного Момсы из рода прекрасных и могучих Момс, поправляет Астериона голос из травы.
      - Простите, конечно, именно так. Еще они не могут принять и простить многие другие смерти. Им нужно доказательство того, что теперь ты стал другим. Что придумаем?
      - А что их убедит? - интересуется Арескои. - Или кто?
      А га-Мавет думает, что не чаял дожить до того дня, как его брат будет доказывать свою надежность крохотным и слабым степным духам и стремиться к тому, чтобы они ему поверили. До недавнего времени бессмертных Арнемвенда мало волновало мнение их слуг и рабов.
      - Каэтана, - не сомневается Астерион.
      Они отъехали на довольно большое расстояние от Салмакиды и уже вступили в полосу леса, когда Каэтана услышала, как ее кто-то громко позвал. Один раз, затем другой... Она оглянулась, но никого не увидела за деревьями.
      - Вы ничего не слышали? - спросила она на всякий случай у сопровождающих ее воинов.
      Те отрицательно покачали головами, но на всякий же случай насторожились. Не следует пренебрегать словами богини, пусть даже ей показалось.
      - Зовут же! - забеспокоилась она через некоторое время.
      Сангасои переглянулись между собой, повернулись назад. Прислушались. Несколько человек отделились от отряда и на рысях направились к маленькой рощице, которую только что оставили позади. Обыскав все вокруг, воины возвратились к своей госпоже:
      - Никого нет, Интагейя Сангасойя...
      - Спасибо, - рассеянно кивнула она. И обратилась к Барнабе: - Ты ничего не слышал? Мне все время чудятся голоса...
      - Слышал, - безмятежно ответил тот, добывая из седельной сумки очередной плод.
      - Что же ты молчишь, окаянный?!
      - Я не молчу. А вот что ты будешь делать, если меня не будет рядом? Послушай сама...
      Каэтана прислушалась и поняла, что голоса раздались из-за спины, за затылком, но внутри ее головы.
      - О боги! - простонала она.
      Затем напряглась, сосредоточилась и постаралась преодолеть пространство, ориентируясь на зов, который по мере приближения становился все явственнее, все сильнее. Несколько шагов пришлось сделать в полнейшей темноте, но затем она почувствовала что-то очень знакомое и прыгнула вперед. А приземлилась уже посреди травы...
      Астерион, га-Мавет, Арескои и огромное количество хортлаков встречают ее. Она потрясенно обводит их взглядом:
      - Приветствую вас с радостью. Но что здесь происходит?
      Астерион счастливо улыбается и берет ее за руку.
      - Ты нам настолько нужна, что мы рискнули вызвать тебя, оторвав от дел. Надеюсь, мы не сильно помешали?
      - Не помешали. Я как раз шла к Онодонге...
      - А что там? - полюбопытствовал Бог Смерти.
      - Оказалось, что мы не первые. Ты слышал об этом, Астерион?
      Повелитель Ветров смотрит на нее с нескрываемым изумлением:
      - Ничего особенного. А что ты выяснила?
      - Мы, получается, так же заняли место прежних богов, как Новые боги затем сменили нас. Все справедливо.
      - Мы знали об этом, - говорит кто-то из сплетения трав.
      - Расскажите, пожалуйста, - просит Каэ, обращаясь к хортлакам.
      - Ты все знаешь, - отвечает голос, но его обладатель не спешит показываться бессмертным. - До вас на планете были другие боги, и после вас будут - но еще очень нескоро. Поговори с ныне живущими твоими предшественниками, и они помогут тебе.
      - Спасибо, - говорит она.
      Рядом раздается смачный хруст.
      - Привет всем, - произносит Барнаба.
      - Какая интересная история, какой сюжет! - раздаются повсюду голоса.
      Степь волнуется, шевелится, серые и рыжие хортлаки поочередно высовываются и тут же прячутся.
      Наконец какой-то голосок внятно произносит:
      - Фифи просто умрет от зависти!
      Но бессмертные уже немного присмотрелись к цветному толстяку и воспринимают его относительно спокойно. Арескои машинально протягивает руку и берет из мешка у Барнабы сочный плод хурмы, подносит ко рту и тоже начинает жевать.
      Астерион раскланивается с новоприбывшим и обращается к Каэтане:
      - Хортлаки могут очень помочь нам - ты ведь знаешь, как они рассказывают свои истории. Но нужно, чтобы ты подтвердила, что Новым богам можно доверять. Наши маленькие друзья не могут забыть гибели Момсы...
      Каэтана наклоняет голову в знак молчаливой скорби:
      - Надеюсь, сейчас мы все понимаем, как страшна и опасна для нас разобщенность. Не бойтесь, маленькие друзья, - нам уже нечего делить, не за что сражаться друг с другом. И не мне рассказывать вам, что нынче творится в мире...
      - Страшное!
      - Опасное!
      - Неведомое! - раздаются отовсюду крики.
      - Может, появитесь? Побеседовали бы.
      Трава раздвигается, и крохотные существа один за другим осторожно выходят к бессмертным, рассаживаясь в кружок напротив них. На всякий случай они держатся поближе к Каэтане и Астериону, сторонятся Арескои и га-Мавета и избегают приближаться к Барнабе.
      Каэтана поворачивается к нему:
      - Наши сангасои не сойдут с ума - мы же пропали, как испарились?
      - Они и не заметят, - отвечает Время, - мы вернемся в ту же секунду.
      - Спасибо.
      - Это моя работа, - многозначительно произносит толстяк.
      Хортлаки тем временем оживленно переговариваются. Наконец вперед выходит один - он повыше остальных, и огромные глаза желтого цвета смотрят уверенно и с достоинством.
      - Я Сихи, - представляется он, подняв вверх лапку. - Мы решили поведать вам то, чего вы еще не знаете, потому что столь малое событие обычно ускользает от внимания столь великих.
      Сихи делает знак, и к нему медленно ковыляет самый лохматый, маленький и ушастый хортлак, какого только можно найти на Варде.
      - Я Мика, - лепечет он. - Это я был среди тех, кто присутствовал при смерти Бордонкая. У меня есть история, которую нужно знать всем. Я слышал ее в Сихеме, не слишком давно.
      - Не слишком давно по меркам хортлаков, это когда? - спрашивает га-Мавет, но Астерион знаком останавливает его:
      - Потом узнаем.
      Мика, довольный таким вниманием к своей скромной персоне, потоптался на месте, привстал на цыпочки и заговорил.
      Это был удивительный голос - низкий, тяжелый бас, в котором звенели такие нотки, от которых слушателям становилось не по себе. Так, казалось Каэ, должны разговаривать убийцы. Такой голос мог быть еще у Йа Тайбрайя.
      - Слабые жители городов тратят свою жизнь зря. Им никто не сказал, что те вещи, которым они так поклоняются, - бесполезны. Посмотрите, как они кичатся своими одеждами и украшениями. Но мы, воины, знаем наверняка, что одежда не прокормит в голодное время, а золото не утолит жажды в зной. Слушайте первый закон! Все воины моего племени будут нуждаться только в настоящих вещах: хорошем оружии, покорных женщинах и быстрых и послушных конях. Если же я замечу того, кого обуревает демон алчности, я своими руками вырву ему глаза и заставлю съесть их...
      - Голосок такой, что того и гляди - вырвет и накормит, - говорит задумчиво Барнаба, который и сам не перестает грызть все это время один за другим сочные плоды.
      - Надо отдать должное этому свирепому вождю - он говорит довольно разумные вещи, - замечает Каэ. - Почему он привлек внимание Мики?
      - Что было дальше? - мягко спрашивает Астерион.
      - А потом я убежал, испугался, - говорит хортлак уже обычным голосом.
      Га-Мавет и Арескои переглядываются. Они не понимают, почему хортлаки рассказали им именно эту историю. Каэтана мнется на месте.
      - Я очень рада была бы еще задержаться здесь, - говорит она, - но нам с Барнабой нужно торопиться. Я иду в горы - встретиться с богами йаш чан - Ан Дархан Тойоном и Джесегей Тойоном. Встретимся позднее. У меня.
      А что касается этого свирепого воина, то таких, как он, на Варде, может быть, и немного, но сейчас это не имеет никакого значения. Я очень благодарна тебе, Мика, за твою историю, но сейчас важнее, что расскажут мне мои предшественники. А когда я вернусь, обещаю, что обязательно еще раз тебя выслушаю - внимательнее. Спасибо вам, до свидания!
      Она кивает головой и исчезает в пространстве. Следом за ней уходит и Барнаба, помахав всем на прощание.
      Богиня Истины должна была бы помнить, что нет на свете малозначительных историй, что все связано, все способно повлечь за собой какие-то события. Тем более ей нужно помнить, что хортлаки гордятся своими историями и не станут на людях рассказывать ничего нестоящего и неинтересного, если в том нет великого, пусть и не видного с первого взгляда смысла. Богиня Истины не должна быть торопливой, суетливой и невнимательной. Ей это запрещено самим именем и положением. Но не нашлось никого в огромной и бескрайней степи, чтобы остановить Каэ, чтобы крепко взять ее за руку и удержать на месте, чтобы прикрикнуть на нее, в конце концов.
      - Я же... - Мика растерянно протягивает мохнатые лапки к тому месту, где она только что стояла, - меня же...
      Он опускает голову и понуро отходит прочь. Трое бессмертных сидят рядом, размышляя.
      - Ты думаешь, на это следовало бы обратить внимание? - наконец спрашивает Арескои у Астериона.
      - Обязательно. Хортлаки зря истории не рассказывают. И что это Каэ, не разобравшись, убежала?
      - Значит, были причины, - бормочет га-Мавет, который с некоторых пор свято уверовал в непогрешимость Истины.
      - Нет таких причин, - сердится Астерион. - Мика же старался. Хоть бы расспросила его.
      - А мы на что?
      Боги приглашают маленького хортлака присоединиться к их компании.
      - Тебя чем-нибудь угостить? - спрашивает Арескои и замечает упрек в глазах степного духа. Он повышает голос и громко говорит: - Я был бы рад угостить почтенных хортлаков, чем они пожелают!
      - Мы почтенные, - тараторит рыжий мохнатик, подходя к нему. - Мы милые и благовоспитанные, с нами интересно и заманчиво. Если нас не обижать, мы становимся приятны в обращении, любезны и очень полезны в разговоре. Угощайте нас вкусно!
      Даже когда боги сидят, хортлаку приходится высоко задирать голову, чтобы заглянуть им в лицо.
      Арескои переглядывается сначала с братом, затем с Астерионом, затем объявляет:
      - Угощение для маленьких друзей! - и хлопает в ладоши.
      На траве возникают блюда с фруктами, мясом, овощами и белым хлебом. Выстраиваются рядами кувшины с хмельным пивом и медом. Довольные мохнатики сбегаются поближе к богам и усаживаются длинными рядами в ожидании лакомств.
      - Берите сами, кому что нравится, - приглашает Победитель Гандарвы.
      Он бы и сейчас не стал признаваться вслух, но странное чувство рождается в его душе. Маленькие, пушистые, говорливые создания - такие беспомощные и беззащитные - становятся ему необходимы. Ведь он может их уберечь и защитить. Он не понимает, как у него хватило жестокости выпустить стрелу в такое крохотное существо. Воистину, ненависть отбирает разум и душу - права Каэтана. Только что же она не дослушала Мику? Что случилось? Арескои оборачивается к хортлаку, который не участвует в пиршестве с остальными, а сидит понурившись.
      - Что, Мика? - спрашивает он.
      - Убежала, - вздыхает тот, - не стала слушать историю. Что теперь с ней будет?
      - А почему ты считаешь, что это так важно? - спрашивает Бог Войны. - Кто это был?
      - Не знаю. Но чувствую, что это многозначительная история - захватывающая и опасная. Она может встретиться с тем, кто глаза любит... - Мика содрогается всем своим маленьким тельцем. - Он не просто жестокий, я его видел - он не человек...
      - Бог? - спрашивает га-Мавет, хмурясь.
      Астерион силится вспомнить, у кого из бессмертных такой голос и такой нрав.
      - Нет, он человек, но в нем есть дырка, - пытается втолковать хортлак. Вам, богам, все известно, но нам иногда лучше видно. Вы понимаете, а мы просто видим - ясно?
      - Чего уж тут неясного.
      - В нем, внутри, как бы сумка. - Мика пытается лапками обвести в воздухе предполагаемые размеры сумки.
      - Ты понимаешь, о чем он? - обращается Астерион к однорукому богу.
      - Кажется, да, - кивает тот.
      - Тогда потом объяснишь.
      - После...
      - Я и говорю - потом.
      А Мика тем временем продолжает:
      - В людях часто бывают дырки, и в богах бывают дырки, иногда их заполняют, иногда они всю жизнь пустые. В этом человеке-горе очень большая дырка - пещера, вот!
      - Человек-гора, это из-за роста? - спрашивает га-Мавет.
      - Не только из-за роста, - волнуется хортлак. - Он очень большой, как Бордонкай, только толще. И злой. Он кусается...
      Последнюю фразу Мика произнес таким голосом, что боги прыснули со смеху.
      - Если смешно, - обиделся степнячок, - я уйду. Сами истории рассказывайте.
      - Прости, - примирительно сказал Черный бог. - Просто ты весело рассказываешь.
      - Тебе нравится? - восторженно смотрит на него Мика доверчивыми желтыми глазами.
      И в душе га-Мавета что-то переворачивается. Он переглядывается с братом. Ох, не примет их теперь семья - с такими-то взглядами.
      - Я видел человека, а слышал вот что, - говорит хортлак, польщенный тем, что его искусство рассказчика признали даже бессмертные, - за ним шел кто-то очень злой. Намного хуже. Его не видно - как щупальца из дьма. И он тоже видел эту дырку. Он залез в нее, обязательно. Он нарочно ищет себе таких людей и богов - неполных. Это он меня прогнал, а то бы я и дальше историю слушал.
      - А почему ты не подглядывал? - спросил Астерион.
      - Так во мне тоже дырочка есть, малюсенькая, - изумился хортлак. - Во всех есть дырочки, даже если маленькие. Он бы во мне сразу умостился. Вот я и удрал, мне Мика нравится.
      Хортлаки пируют и оглядываются на странную компанию, сидящую чуть поодаль. Трое богов и их сородич беседуют о чем-то важном. Лица напряжены, Мика машет лапками. Эта история ужасно интересная, и любой хортлак дорого бы дал, чтобы иметь право ее рассказывать, но честность прежде всего. Они не слушают разговор. Они всеми силами стараются отвлечь свои любопытные уши от тех звуков, которые так и норовят сами забраться в них. А Арескои в этот момент говорит:
      - Ты мудр, Мика.
      - А я всегда знал, что очень мудрый, - охотно соглашается хортлак.
      - Прибыл гонец из Сонандана! - кричит Агатияр с порога.
      - Хвала богам! - откликается император и спешит в зал для приемов.
      Сухой, поджарый, невысокий сангасой, напоминающий своими движениями кошку, кланяется императору почти как равному. Но Зу-Л-Карнайн бывал в Сонандане и помнит, что там поклоны, как форма приветствия, не в чести. Уважение выражается иными способами.
      - Мы рады тебя видеть, - милостиво говорит аита. - Садись, отдохни с дороги, а я пока почитаю послание, которое ты привез.
      - Я не привез письменного послания, - говорит сангасой. - Вместо письма тебе придется прочитать меня, аита.
      - Говори!
      - Правитель Тхагаледжа и верховный жрец Нингишзида передают тебе огромную благодарность богини за твое предупреждение и говорят тебе: ты был прав. Они говорят, что Великая Кахатанна отправилась в горы Онодонги по делам, ей одной ведомым, но должна вернуться оттуда раньше, чем я прибуду к тебе с этим посланием. Тем не менее они считают, что ты должен об этом знать. Они выражают тебе свою дружбу и преданность и обещают сообщить все, что будут знать после возвращения богини.