Полицейские и воры

Мы не стали включать сирену, потому что вызов был передан не нам, поэтому тихо и незаметно подкатили и остановились у входа в парк на Восемьдесят седьмой улице. Мы вышли из машины, проверили свои револьверы, оставив их в кобуре, и двинулись в парк.

Впереди, на асфальтированной дорожке, мы увидели группу людей, освещенную уличным фонарем старинной конструкции. Какой-то парень сидел на дороге, и еще трое, один из которых был в полицейской форме, стояли вокруг него.

Когда мы подошли ближе, я смог их разглядеть. Патрульный в форме был мне незнаком, а двое других оказались детективами из нашего округа, Бертом и Уолтером. Они разговаривали с парнем, сидящим на земле.

Его я тоже узнал, я имею в виду, не конкретно его, а этот тип людей. Молодой парень хрупкого телосложения, одетый в голубые джинсы, белые туфли и белую рубашку в сеточку. Сразу было видно, что он “крейсер”, как таких называют, то есть гомик, который сшивается в соответствующих местах, ожидая, когда его пригласят. Их частенько колотят, а иногда и убивают. С ними также чаще происходят случаи венерических заболеваний, чем среди других слоев городского населения. Я не могу сказать, что понимаю этот стиль жизни.

Судя по всему, парень был страшно напуган и весь дрожал. Он выглядел до того хрупким, что, казалось, его кости могли сломаться от такой тряски.

Приблизившись еще, мы услышали, что рассказывал этот тип. Впрочем, он едва мог говорить, похоже, горло у него сжималось, и парень дрожащим голосом выталкивал из себя отдельные слова. Пока рассказывал о случившемся, он все время взмахивал руками. Мне не нравится сравнение со вспархивающими бабочками, но его тонкие руки с узкими кистями именно их мне и напоминали.

— Не знаю, почему он это сделал, — говорил парень. — У него не было для этого никакой причины, только... Не было никакого повода... Все было прекрасно, а потом... — Он замолчал и предоставил закончить свой рассказ вскидывающимся рукам.

Детектив Уолтер жестам предпочитал слова.

— Да? А дальше что? — спросил он без тени сочувствия. Руки парня взлетели к горлу.

— Он начал меня душить.

Когда он смотрел вверх на нас, свет фонаря выхватывал на его побелевшем лице искривленные губы и огромные испуганные глаза. С этим лицом и изящно изгибавшимися руками он поразительно напомнил мне мима, которого я видел по телевизору. Вы их знаете, они покрывают лицо густым слоем белого грима, надевают черное трико и белые перчатки и изображают разные сценки: влюбленность, дремоту в летящем самолете или разговор по телефону. А этот словно изображал своей пантомимой неописуемый ужас.

Только притом он еще и говорил. Не отнимая рук от горла, гомик повторил:

— Он меня душил. Все время кричал страшные, просто ужасные вещи, и душил меня! Его руки у горла дрожали. По-прежнему не проявляя сострадания, Уолтер деловито спросил:

— Что он говорил? Выразительные руки упали.

— О, пожалуйста! — взмолился он. — Не заставляйте меня их повторять. Ну просто ужасные вещи! Я даже не хочу их вспоминать.

Партнер Уолтера, Берт, усмехался, слушая его, и в свою очередь спросил:

— Что вы говорили, что делали непосредственно перед его нападением на вас?

Сквозь возбуждение юноши проступило желание уклониться от ответа, сказавшееся в слишком нервном взмахивании руками. Он поморгал, глядя в сторону, и сказал:

— Ну... — Парень замолчал, опустил голову и повел плечами. — Мы... мы просто разговаривали... просто... — Он снова поднял на нас огромные глаза, опять став похожим на героя немой мелодрамы. — Все было прекрасно... у него не было никаких причин...

— Значит, разговаривали, — сказал Берт и мотнул головой, указывая куда-то на кусты. — Беседовали в кустах — в два часа ночи!

Парень стиснул узкие ладони:

— Но у него не было никакого повода, чтобы душить меня! Интересно, что он все время напоминал мне о бессловесных вещах — немом кино и пантомиме, — пока говорил. Но и реакция полисменов на его рассказ была такова, что парню, наверное, самому казалось, что он словно молчит. Он нашел себе друга, неожиданно предавшего его, и это вылилось в страшную боль, которую парень пытался нам донести. Но мы уже встречались с такими ситуациями раньше и по-другому на нее смотрели. Все, что хотели слышать Уолтер и Берт — и что хотел бы слышать я, если бы оказался на их месте и мне пришлось бы писать отчет о данном случае, — это факты. Как говорится в одном старом полицейском телешоу — “мэм, нам нужны только факты”.

— Вы можете описать его? — спросил Уолтер.

— Ну... — Он немного подумал, продолжая сидеть между нами, и сказал:

— Он... гм... у него татуировка.

Парень произнес это таким тоном, как будто гордился тем, что сделал столь важное сообщение, и теперь ждал награды.

— Татуировка?! — иронически переспросил стоящий рядом со мной Эд.

Я взглянул на него — он усмехался. Он смотрел на этого бедолагу и усмехался. Я подумал: Эд — нормальный парень, он и был очень хорошим, скромным и честным. Какого же черта он смеялся над несчастным ублюдком, которого предал, унизил и чуть не задушил какой-то сукин сын?

Я тоже хорош: молча стоял рядом с парнем в кольце из пяти копов, призванных выполнять свой долг по защите его как гражданина от телесных повреждений.

Я сделал шаг назад, как бы выходя из круга. Я не вполне понимал себя, но у меня появилось чувство, что больше я не хочу в этом участвовать.

Парень на земле объяснял про татуировку:

— Она у него на предплечье. На... гм... да, на левой руке. — Он указал это место на себе. — Татуировка изображала торпеду.

Уолтер засмеялся, и парень насупился. Его страх уже проходил, и к нему вернулась обычная жеманность.

Таким его создал не Бог. И мы все стали не такими, какими нас создал Бог.

Я снова вспомнил того хиппи, который говорил о развращающем влиянии города на людей и о том, что все мы не начинали свою жизнь с преступлений.

Берт спросил:

— А как насчет его имени? Он назвал свое имя или прозвище перед тем, как вы пошли с ним в кусты?

Парень снова поднял на нас глаза и вцепился руками в колени. С горечью вспоминая о своем нежном отношении к этому кретину, гомик произнес:

— Он сказал, что его зовут Джим.

Я еще немного отступил назад и посмотрел на небо. Сегодня была одна из тех редких ночей, когда над Нью-Йорком можно увидеть несколько звезд.

ТОМ

С самого дня нашего ограбления меня не покидало плохое настроение. Том, кажется, всем был доволен и спокоен, но что до меня, то большую часть времени мне хотелось кого-нибудь убить.

Я, конечно, чувствовал бы себя по-другому, если бы деньги уже находились у нас в руках. Даже если бы это были только ценные бумаги, мы могли бы какую-то часть их продать, а на остальные просто смотреть как на результат наших усилий. А сейчас что мы имели? Пустой пластиковый пакет из-под стирального порошка.

Я не возражал Тому. Я понял его доводы. Мы провели операцию именно таким образом; как он хотел. Как сказал Том, мафия ни за что не расстанется с двумя миллионами долларов, если ее к этому не вынудить, и мы должны воспринимать как факт, что нас попытаются надуть, когда настанет момент закончить сделку. И поскольку мафиози понимают, что операция эта — одноразовая, а значит, мы им больше не понадобимся, они постараются не только облапошить нас, но даже и убить.

А почему нет? Мы — единственное связующее звено между похищенными бонами и этой шайкой, единственные, кому известен весь расклад. В результате нашей ликвидации они не только сэкономят два миллиона, но и обеспечат себе полную безопасность в том случае, если полиции удастся позднее вычислить и схватить исполнителей похищения.

Итак, они постараются обмануть и убить нас. Мы сознавали это с самого начала. И наш следующий шаг — определить процедуру безопасного расчета с мафией. Прежде всего бандиты должны представить два миллиона наличными, которые мы сможем потрогать до того, как передадим им боны.

Они этого ожидают. Они понимают, что мы их боимся и поэтому будем вести себя с ними очень осторожно и предусмотрительно.

Чего они не могут ожидать, так это двойного обмана, то есть обмана еще и с нашей стороны.

Как сказал Том, деньги — не только аккуратно нарезанные кусочки зеленой бумаги в твоем кошельке, но еще и кредитные карточки, банковские счета и все в таком роде. И боны. Все это считается деньгами.

Что же все-таки мы украли у “Паркер, Тобин, Истпул и К°”? Идею, представление о десяти миллионах. И именно это мы и решили продать Вигано. Газеты и телевидение рассказали ему, что свою работу мы сделали. У него нет причин думать, что мы не имеем этих бумаг. Потому-то, когда придет время рассчитываться, им придется представить настоящие наличные деньги, а нам достаточно только хорошего плана операции и немножечко везения.

Итак, я согласился с идеей Тома, поскольку мафия все равно собиралась провести нас, а потом убить, явимся ли мы с десятью миллионами в ценных бумагах или с кипой нарезанных газет стоимостью два доллара. И потому, готовясь к ограблению, мы считали, что проще и легче не выносить бумаги с особой, а уничтожить их. Так мы и поступили.

Но теперь я предпочел бы иметь в руках что-нибудь ощутимое, доказывающее мне — я кое-что сделал. А поскольку у меня ничего не было, я и пребывал все время в паршивом настроении.

Ну в чем это выражалось? Да взять хотя бы штрафы. Теперь, когда выходил на дежурство, я просто стал каким-то зверем, раздавал квитанции направо и налево, выговаривал владельцам магазинов за грязные тротуары, цеплялся к водителям грузовиков за то, что они появлялись на улицах, когда коммерческому транспорту запрещалось ездить; даже гонялся за пешеходами, перебегающими улицу в неположенном месте. Говорю вам, я просто озверел и злился на всех и вся.

Пол уже вышел из госпиталя, так что с ним все было в порядке, но пока он не вернулся на работу. Ему предоставили два месяца, чтобы парень окончательно выздоровел и отдохнул. Везучий, черт! А я тем временем ссорился с Лу.

В принципе он — неплохой пацан, но его отношение к работе явно нуждалось в корректировке. Уж слишком ревностным полицейским он оказался! Например, Пол всегда знал, как меня утихомирить, когда я готов был оштрафовать все население Уэст-Сайда, а вот с точки зрения Лу, я — коп строгий, но справедливый. И в результате он становился чуть ли не таким же занудой, как и я, хотя, конечно, невозможно превзойти тот мой случай, когда я оштрафовал беременную женщину, загородившую только что купленной коляской тротуар. Это один из тех рекордов, когда ты сам отказываешься от награды.

Хотя могу привести и пример, когда служебное рвение Лу тоже перехлестнуло через край и в конечном счете мы действительно были вынуждены отдать машину в ремонт, в чем я усмотрел злую иронию.

Что же тогда, спустя недели полторы после ограбления, произошло? Поздней ночью мы заметили двух парней, выходящих из ювелирного магазина на Бродвее. Мы крикнули им, чтобы они остановились, но те вскочили в четырехдверный “бьюик”, стоящий перед магазином, и помчались в другую сторону. Я находился за рулем и начал преследование, но нечего было и мечтать догнать их на нашей развалюхе. Уже восемь месяцев подряд я писал рапорты-заявки на новую машину, но даже ответа никакого не получил.

Тем временем Лу висел на связи. Но черт побери, ночью всегда выясняется, что у других патрульных свои проблемы или их просто не разыщешь, поскольку они удалялись в какое-нибудь укромное местечко и вовсю наслаждались жизнью, то бишь выпивали.

"Бьюик” мчался по Бродвею, и я отставал от него на целый квартал. Я включил сирену и мигалку больше для того, чтобы разогнать посторонние машины, опасаясь, как бы этот идиот в “бьюике” не сбил кого-нибудь, когда летел на красный свет К счастью, в четыре часа утра на дорогах почти и не было машин.

Парень в “бьюике” здорово водил машину, вынужден признать это. Он включил задние тормозные огни всего за полквартала до поворота на пятидесятые. Правда, на повороте его немного занесло, и колеса оторвались от земли, но он справился с управлением. И когда я с визгом повернул на перекрестке, парень уже выровнял машину и был черт-те где, в другом конце Восьмой авеню, свернув на узкую улочку, с обеих сторон заставленную припаркованными на ночь автомобилями, где едва оставалось место для разъезда двух машин.

— Господи! — в отчаянии взвыл Лу. — Мы упустим его!

Ну, парень, и горячая же у тебя голова, подумал я, слишком занятый преследованием, чтобы сказать это вслух.

На Девятой авеню светофор горел в нашу пользу, то есть в мою и “бьюика”, хотя это не имело особого значения. Мы оба проскочили мимо, и хотя он и не скрылся из виду, но и я не смог к нему приблизиться. Нам позарез нужна была в помощь еще одна патрульная машина, чтобы перерезать ему дорогу, пока он кого-нибудь не сбил.

Квартал между Девятой и Десятой авеню в основном застроен жилыми домами из красного кирпича, с магазинами на первых этажах, но вот квартал между Десятой и Одиннадцатой авеню занят сплошными складами, и здесь вместо легковушек паркуются громадные грузовики. То же самое относится и к следующему кварталу, между Одиннадцатой и Двенадцатой авеню. А уж потом без лодки никак не продвинешься, потому что дальше протекает Гудзон, и нужно поворачивать влево или направо.

"Бьюик” не так уверенно, как я, ехал по узкой улице, с двух сторон заставленной машинами, и еще труднее ему стало, когда мы пересекли Десятую и он покатил между двумя стенами из громоздких трейлеров. Они занимали больше места, чем легковые автомобили, оставляя посередине улицы более узкую полосу для движения. И должен сказать, что парню в “бьюике” это не было на руку. Еще пару миль по таким улицам, и я догнал бы его. Но произошло другое — он чуть не врезался в такси на Одиннадцатой авеню.

Горел красный свет. Громадные трейлеры, припаркованные по обе стороны, начиная с угла улицы, загораживали обзор и образовывали своего рода узкий тоннель. Возможно, все эти грузовики и глухие стены складов несколько заглушали звук моей сирены, так что ее могли и не слышать на Одиннадцатой.

Прохожих не было, такси ехало без седока. Вероятно, оно возвращалось в свой гараж, куда-нибудь в Ист-Сайд, после тяжелой работы в течение восьми — десяти часов. То есть шофер уже устал. И насколько он знал, находился один в данном районе. К тому же ехал на зеленый.

Так вот он и въехал на перекресток одновременно с “бьюиком”. И таксист еще должен Бога благодарить за то, что Всевышний наделил его такой поразительной реакцией — водитель мгновенно нажал на тормоза, и такси немного протащило боком. “Бьюик” круто вывернул вправо, только задев передний бампер такси, потом влево и помчался дальше по Двенадцатой авеню.

Таксисту же не удалось полностью остановиться, когда “бьюик” промчался мимо. Он ткнулся носом в землю, как свинья, когда она ищет трюфели, но все еще продолжал движение. В результате чего оказался прямо передо мной.

— Стой! — заорал Лу.

Как будто я мог остановиться на такой скорости! Я и без того вовсю жал на тормоза.

Водитель такси между тем выполнял свое второе торможение подряд. В ту секунду, когда “бьюик” проскочил мимо, он отпустил тормоза и нажал на акселератор, но теперь, завидев меня, снова попытался остановиться.

Мне пришлось вильнуть влево, чтобы не врезаться таксисту в багажник, как раньше “бьюику” нужно было свернуть влево, чтобы не столкнуться с его капотом. Мой маневр удался, и, нажав до упора на педаль акселератора, я влетел в следующий квартал в отличной форме.

Как выяснилось, в гораздо лучшей, чем “бьюик”. Ему все испортила встреча с таксистом. Он не смог вписаться в следующий поворот, потому что круто огибал такси и не сумел вовремя вы-, правиться. Левым бортом “бьюик” задел трейлер, стоящий слева,; ободрав себе бок, затем накренился и покатил по улице под углом вправо, и будь я проклят, если он не стукнулся о грузовик: на другой обочине. Он был похож на пьяного, которого бросает из стороны в сторону.

Все эти броски и попытки водителя овладеть управлением замедляли движение машины. Она еще раз ткнулась носом, снова на левой стороне улицы, когда ее передний бампер на мгновение зацепился за колеса грузовика, после чего “бьюик” закружился волчком и остановился поперек улицы так, что от двух трейлеров по обе стороны его отделяло только по несколько дюймов. Машина замерла передом к нам, и я видел побелевшее лицо водителя при свете моих проблесковых огней.

Как только я засек, что вытворяет “бьюик”, то сразу же дал по тормозам, и моя машина нырнула носом и взвизгнула, а я с трудом сдерживал ее скольжение влево.

В ту же секунду, когда “бьюик” замер, распахнулась его боковая дверца, оттуда выскочил человек и положил на крышу машины какой-то черный длинный предмет, который выглядел как палка, направленная одним концом к нам. Да, предмет выглядел палкой, пока из ее конца не вырвалось оранжевое пламя и наше лобовое стекло не украсилось дюжиной отверстий.

— Это еще что за чертовщина?! — крикнул Лу.

— Это дробовик!

Я все еще пытался прекратить скольжение влево, но машина продолжала двигаться. Я молился, чтобы она остановилась, — тогда можно будет наконец спрятать голову от выстрелов. И вот нас тряхнуло, и мы замерли в футах двадцати от “бьюика”.

Я выключил сирену и толкнул дверцу. Бледное лицо водителя больше не маячило за лобовым стеклом “бьюика”, и черная палка на его крыше куда-то исчезла. Я склонил голову набок и услышал удаляющийся топот ног.

Пока я выбирался из машины, Лу выскочил с другой стороны и бросился к “бьюику”.

— Эй! — крикнул я. — Какого черта ты делаешь?! Он оглянулся и увидел, что я стою за открытой дверцей, что служило мне некоторой защитой, если вдруг снова начнется пальба из дробовика. Он остановился и согнулся, нацелившись револьвером вперед, по-прежнему повернув ко мне голову, и озадаченно произнес:

— Я за ними. Разве мы не...

— В такой темноте? Да еще когда у них оружие? Они понаделают в тебе дырок!

Он выпрямился, несколько подрастеряв свой задор, но остался стоять на месте.

— Но мы же их упустим.

— Уже упустили, — сказал я. Полу этого не надо было бы объяснять. — Давай садись в машину и звони в участок.

Топот беглецов затих вдали. Эти двое исчезли навсегда, и слава Богу. Я пошел осмотреть перед машины. В наше лобовое стекло попало совсем немного дроби, куда же делась остальная?

В радиатор, как я и думал. Вязкая красная жидкость сочилась из тысячи отверстий. Передние фары тоже были разбиты. Чуть повыше, подумал я, и мое лицо тоже превратилось бы в дуршлаг.

Вот в этот момент я и понял, что пора Тому перестать тянуть с Вигано. Он должен позвонить мафиози, обо всем договориться и получить деньги, а мы должны их взять и уехать с ними. Я готов был поболтаться здесь еще с полгода, пока соберу семью и уеду в Саскачеван, но, черт побери, я хочу видеть то, что заработал! Мне нужно получить деньги, чтобы я мог их осязать! С другой стороны машины ко мне подошел Лу.

— Они продырявили к чертям весь наш радиатор. Когда дозвонишься, скажи, что нам нужна тачка.

— Ладно, — сказал он.

Я стоял, глядя на истекающий кровью радиатор, и думал о предстоящем разговоре с Томом.

И еще одно. Теперь уж начальникам придется дать нам новую машину!

Глава 15

День выдался жарким и душным. Наверняка в городе было просто невыносимо, но у приятелей был выходной, и они наслаждались отдыхом, расположившись в шезлонгах неподалеку от гриля на лужайке у Тома, загорая и потягивая прохладное пиво. Они смотрели бейсбол по портативному телевизору “Сони” — подарок Тому от Мэри на прошлое Рождество.

Том лениво думал о том, какой жаркий день и как хорошо, что сегодня ему не работать, и как он, когда станет попрохладнее, бросит пить пиво и станет худеть. А вот Джо с того самого инцидента со стрельбой из дробовика мучила мысль, как бы подтолкнуть Тома к разговору с Вигано, и он пришел к выводу, что лучше всего приступить к делу прямо, а не топтаться вокруг да около.

Матч получился неинтересным. Когда друзья допивали по четвертой банке, Джо, настроившись на решительный разговор, сказал:

— Послушай, Том.

Тот перевел на него рассеянный взгляд:

— А?

— Когда же мы позвоним нашему мафиози?

По всему было видно, что Тому сейчас не до этого.

— Да теперь уж скоро, — сказал он.

— Вот уже две недели, как я это слышу. Это твое “скоро” давно прошло, и я чувствую, оно никогда не настанет.

Том нахмурился, не отводя взгляда от экрана, но промолчал.

— В чем дело, Том?

Тот состроил гримасу, покачал головой, опять нахмурился, пожал плечами, взмахнул рукой с зажатой в ней банкой с пивом, но ничего не сказал и не стал встречаться с Джо взглядом.

— Ну давай, объясни мне. Мы же вместе в этом деле, ты еще помнишь? В чем здесь проблема? Почему такая задержка?

Том отвернулся и уставился на гриль. Он выглядел так, как будто его терзала зубная боль.

— Позавчера я заходил в телефонную будку, — сказал он так тихо, что Джо с трудом его расслышал.

— Фантастика! Значит, ты уже три дня назад опустил монету? Том невольно усмехнулся. Он посмотрел на приятеля и с удивлением понял, что испытал облегчение, сказав ему об этом.

— Да, вроде того.

— Тогда в чем же дело?

— Не знаю... Это похоже... — Том стиснул зубы, с усилием стараясь облечь в слова свои чувства. — Похоже, как будто мы уже удрали с добычей, понимаешь? Как будто больше не стоит искушать судьбу.

— С какой это добычей мы удрали? Пока что у нас есть только воздух, и больше ничего!

Том резко дернул головой, он злился на себя и не стал этого скрывать.

— Дело в том, — медленно сказал он, — что я боюсь этого ублюдка, Вигано.

— А я боялся идти на кражу. Том. Я чертовски дрожал, прямо как заяц, когда мы вошли туда, чтобы это проделать, но мы же все сделали! Все вышло так, как мы спланировали.

— Да, но Вигано — это пострашнее и поопаснее.

— Он опаснее нас? — Джо удивленно вскинул брови.

— Нет, иметь с ним дело — опаснее, чем ограбить контору. Джо, мы же говорим о том, чтобы выбить два миллиона долларов. Думаешь, это будет легко с такими людьми?

— Нет, конечно. Но и первая часть дела была нелегкой. Слушай, я уверен, мы сможем это сделать!

— Я так и не нашел надежного способа, — сказал Том. — Просто не знаю. Легко говорить, что мы придумаем такой план, когда они будут вынуждены принести нам деньги и показать их, но только где он, этот план?

— Уж один-то какой-нибудь способ найдется. Должен найтись. Слушай, Том, разве мы не стащили десять миллионов? Не такие уж мы тупые. Раз уж мы это сумели придумать, придумаем и способ закончить дело.

— Да, и какой же?

Джо сосредоточенно размышлял, глядя на экран. Игра уже закончилась, и теперь несколько актеров в костюмах ковбоев рекламировали бритвенные лезвия. Пожав плечами, он предложил:

— Снова замаскируемся под копов.

— Это мы уже делали. Джо усмехнулся:

— А что нам мешает сделать это еще раз?

— То есть как это? Что делать-то будем?

Джо кивнул, удовлетворенный ходом своих мыслей.

— Это мы придумаем, — сказал он. — Я знаю. Если только продолжим обсуждать проблему, что-нибудь да придумаем.

И они придумали это в тот же день, немного позже.

Глава 16

В четыре часа дня друзья закончили работу и на “плимуте” Джо проехали через парк у Восемьдесят шестой улицы, а там — в Йорквиль, где остановились у телефонной будки на углу. Том набрал номер, который дал ему Вигано, спросил Артура и назвался мистером Коппом. Хриплый голос ответил, что Артура сейчас нет, но он должен подойти и тогда перезвонит мистеру Коппу, если тот скажет — куда. Том назвал номер телефона-автомата, и на другом конце провода повесили трубку.

Прошло двадцать минут. Знойный день незаметно переходил в не менее душный и жаркий вечер. Приятелям нестерпимо хотелось вернуться домой, сбросить одежду и встать под прохладный душ. Том прислонился к стенке кабины, а Джо присел на бампер “плимута”, друзья ждали, а время, казалось, тянулось бесконечно.

Наконец, уже в который раз взглянув на часы, Том сказал:

— Мы ждем уже двадцать минут. Джо лениво отозвался:

— Может, нам стоит...

— Нет, он сказал, что, если не перезвонит через пятнадцать минут, мы должны позвонить попозже. Мы прождали двадцать минут, так что хватит.

Джо, весьма недовольный, что ему снова придется нервировать друга всеми этими напоминаниями о разговоре с Вигано, тем не менее сдался без возражений:

— О'кей, ты прав. Едем.

Даже теперь, когда у них был план операции, Том не горел желанием снова разговаривать с Вигано.

— Отлично, — сказал он и направился к машине, но в этот момент телефон зазвонил.

Они переглянулись. Оба сразу напряглись, чего Том и ожидал, но Джо неожиданно для себя почувствовал, что лучше приятеля владеет собой.

— Иди же, — сказал он.

Том помедлил, затем вздохнул:

— Хорошо, — и снова зашел в будку. На четвертом звонке Том снял трубку:

— Алло?

— Это мистер Копп? — Том узнал голос Вигано.

— Конечно. А это мистер...

— Говорит Артур, — опередил его Вигано.

— Правильно, Артур, — сказал Том.

— Я ожидал вашего звонка пару недель назад. Том ощущал на себе напряженный взгляд Джо сквозь стеклянную стенку кабины. С деланной глуповатой усмешкой он произнес:

— Ну, нам нужно было время, чтобы все организовать.

— Вы хотите, чтобы я сказал вам, куда принести товар?

— Напротив, это мы скажем вам куда.

— Мне все равно. Давайте свое предложение. Том глубоко вздохнул. Наступал еще один момент, после которого отступление было невозможно.

— В “Маси” продаются плетеные корзины для пикника. Они стоят восемнадцать баксов, включая налог. Это единственные корзины по такой цене.

— О'кей.

— В следующую среду в три часа дня группа не больше четырех человек, среди которых будут две женщины, должны нести одну из таких корзин по Центральному парку со стороны входа на Восемьдесят пятой улице в направлении дороги. Они должны повернуть направо, подойти к светофору и там устроиться на лужайке. Не позже чем в четыре часа я и мой партнер появимся там, чтобы произвести обмен. Мы будем в форме.

— С другой корзиной?

— Да.

— А там не слишком людно? Том усмехнулся в трубку:

— Именно это нам и нужно.

— Как хотите.

— Вещи, которые будут в вашей корзине, не должны иметь номера, которые в розыске, и не должны быть подделкой. На этот раз засмеялся Вигано:

— Вы думаете, мы можем всучить вам фальшивку?

— Нет, но можете попытаться.

Став снова серьезным, Вигано тоном оскорбленной невинности произнес:

— Мы проверим имущество друг друга до того, как произведем обмен.

— Отлично.

— С вами приятно иметь дело, — заявил Вигано. Том кивнул трубке.

— Надеюсь, с вами тоже, — сказал он, но Вигано уже отключился.

ВИГАНО

Большую часть поездки Вигано спал. В этом смысле ему везло, он мог спать в самолете и поэтому старался летать поздними рейсами. В противном случае разъезды занимали слишком много времени.

Он летел в реактивном самолете “Лир” частной авиакомпании, входящей в состав корпорации под названием “К-Л Инк.”.

Эта компания владела эскадрильей из шести самолетов, которые предоставлялись в распоряжение Вигано и некоторых его партнеров для деловых поездок по стране. Компания также арендовала ангары в Майами, Лас-Вегасе и еще в нескольких городах; кроме того, ей принадлежала кое-какая недвижимость на Карибских островах. Она финансировалась частным капиталом, а также различными пенсионными фондами. Расходы компании были очень высокими, и ее деятельность пока не приносила прибыль; поэтому фирма не платила ни налогов, ни дивидендов.

Внутреннее убранство самолета было удобным, но без излишней роскоши, в лаконичном стиле вестибюля мотеля. Сиденья для восьми человек, высокие мягкие кресла, как в обычных самолетах, за исключением того, что передняя пара кресел стояла лицом к хвосту и предоставляла достаточно места, чтобы с удобством вытянуть ноги. За сиденьями устроена перегородка, отделявшая столовую: длинный овальный стол, за тремя сторонами которого могли усесться восемь человек, одна из длинных сторон оставалась для прохода. Далее следовали туалетная комната и камбуз, а за ними — спальня, оборудованная двумя кроватями. Вот так и путешествовал Вигано, укладываясь спать на одну из этих кроватей, в то время как его телохранители коротали время, болтая со стюардессой — девушкой, которая прежде работала танцовщицей, пока ей не пришлось делать операцию на бедре. Она была очень красивой, и ее бывшие хозяева поступили с ней по справедливости.

Наконец стюардесса постучала в дверь спальни:

— Мистер Вигано!

Он сразу проснулся и открыл глаза, но не шевелился. Лежа на правом боку, Вигано осматривал комнатку, пока не сориентировался. На ночь он оставил гореть маленькую лампочку, и при ее свете увидел вторую кровать, пластиковые изогнутые стены салона самолета, два овальных окна, за которыми темнело ночное небо.

"Значит, я в самолете. Направляюсь навестить Бэнделла по поводу ограбления финансовой конторы. Все правильно”.

Вигано сел.

— Все в порядке, — отозвался он.

— Приземляемся через пять минут, — сказала стюардесса через дверь, не открывая ее.

Он и так знал, что до приземления осталось всего пять минут, иначе она не стала бы его будить.

— Спасибо, — сказал мафиози и потянулся за брюками, аккуратно сложенными на соседней кровати.

Обычно он раздевался до нижнего белья и сейчас быстро оделся, достал из маленького отделения кейса зубную щетку и пасту. Держа их в одной руке, а галстук — в другой, он прошел из спальни в туалетную комнату.

Стюардесса возилась в камбузе. Она улыбнулась ему:

— Кофе, мистер Вигано?

— Определенно!

Он недолго пробыл в туалетной, затем перенес свой кейс в салон, где расположился выпить кофе, наблюдая за посадкой самолета. Его телохранители сидели друг против друга справа, так что он занял место слева у окна. Телохранителей звали Энди и Майк, но Вигано никогда не называл их телохранителями, он даже в уме не использовал такого слова. Это просто молодые ребята, с которыми он разъезжал по делам. У обоих были собственные кейсы, и они тоже имели по-своему представительный вид, а он путешествовал с ними всего лишь потому, что ему так нравилось.