1

Коридоры, снова коридоры и опять коридоры — они извиваются, как змеи, уползают глубоко под землю, теряются в кромешной тьме. Выбравшись из потайного хода Верховного Прихода, мы оказались в канализационном коллекторе. Вокруг не было видно ни зги, и освещать дорогу было нечем.

Тем не менее Миррон уверенно повел нас куда-то через смрадные кучи отходов человеческой жизнедеятельности и заполненные вонючей жижей водостоки. Как он ориентируется в полной темноте? Мы шли долго, пробираясь на ощупь, периодически кто-то из нас падал, и тогда подземелье получало в свой адрес добрую порцию ругательств и проклятий. Я вымок наполовину, порвал куртку, зацепившись за остатки какой-то решетки, а потом неожиданно споткнулся обо что-то мягкое и визжащее и, падая, звезданулся лбом о бронированный зад капитана Фрая.

Наконец мы уткнулись в дверь, сквозь щели которой пробивались лучи света. Сержант долго нащупывал на полу то место, где хранился ключ, — с фантазией у Миррона было туговато, так что вы уже догадались, в чем ключ был спрятан. Войдя в дверь, мы оказались все в том же загаженном колодце «Люксовых услуг», но уже с другой стороны. Только теперь здесь произошли некоторые изменения — противоположная дверь была помята, словно по ней колотили молотом, а ее верхний край был отогнут так, что в образовавшуюся щель мог пролезть, скажем, ребенок. Оттуда, из глубин канализации, доносился приглушенный грубый солдатский мат — кто-то кому-то отдавил ногу.

И еще в колодце стоял резкий запах, от которого свербило в носу и на глаза наворачивались слезы, — так пахла травка слезогонка, которой в быту вытравливали крыс из подвалов. Мы поспешили подняться наверх. Миррон, первым высунувший голову наружу, остолбенел и смог сказать только: «Оу!»

— Ах, это вы, мои дорогие! — раздался певучий голосок Люкса. — А я-то подумал — прорвались враги. Но не пройдет полчаса, и тогда путь под землей пропадет навсегда!

Поднявшись, я ахнул от удивления: колодец был окружен плотным кольцом Люксовых амбалов в доспехах и с копьями, на крыше засели стрелки, а во двор въезжали тяжелые телеги с камнем.

— Что здесь случилось? — спросил я.

— Часом пораньше какой-то отряд принялся двери в колодце ломать. Кабы я на них ведерко слезогонки не вальнул, супостат не отступил бы и назад не повернул. Как запах ослабнет и тати вернутся, то за дверями на камни наткнутся.

Итак, самый безопасный путь к отступлению для нас был отрезан — тюремная охрана проникла в коллектор через дыру в камере пыток. Через городские ворота нам не прорваться, даже имея отряд в несколько сотен бойцов. Травинкалис превратился в огромную ловушку, где смерть идет за нами по пятам. Выхода нет…

— Будем прорываться к проходу под рекой, — заявил Штырь. — Люкс, живо тащи сюда наши сидоры.

— Ты в своем уме! Там же нас возьмут тепленькими — пяток опытных бойцов сумеет перекрыть любой коридор до прихода подкрепления.

— Когда мы войдем внутрь, там все будут в лежку лежать, — Уверенно произнес Штырь, достав из своего «чудесного мешка» ларчик, в котором обнаружилась маленькая бутылка с мутной бурой жидкостью.

— Это что еще за отстой? — спросил Миррон с подозрением.

— Газовая граната — сам изобрел! — похвастался Штырь и уже собрался забросить свое изобретение в колодец, но Миррон поспешно перехватил его руку.

— Совсем сдурел, алхимик хренов, — нам же потом самим лезть в эту дыру!

— А что, есть другие предложения? — осклабился Штырь но сержант, большой специалист по части пресечения самовольства личного состава, больно наступил ему на ногу и продолжал давить, пока у маленького вора на глазах не выступили слезы.

— Есть, — спокойно ответил Миррон, вытащив из-за пазухи стальной футляр, развинтил его и с большой осторожностью достал стеклянную колбу с какой-то белесой взвесью, в которой плавало нечто прозрачно-студенистое, похожее на червяка с глазами улитки.

— Зародыш маринованный… — с сомнением высказался Таниус. — Что это за личинка?

— Дух Стихии называется, я ее сп.. э-э… позаимствовал у Лорриниана. Тот хоть и уничтожил все свои магические примочки, но эту штуку все-таки оставил. Не знаю, как она действует, но экс-колдун говорил, что это — вещь убойная.

— Ее также называют «последнее оружие», — встрял в разговор уже успокоившийся Штырь. — Последнее — потому что применить какое-либо другое будет уже некому. Такая фенечка была у каждого из Небесных магов и давала им относительную уверенность, что их коллеги не нанесут удар в спину.

— Ладно, ладно, умник. Ты скажи только, ее можно просто разбить или еще надо волшебное слово сказать?

— Стекло наверняка магическое, — глубокомысленно изрек Штырь, с видом знатока разглядывая колбу. — Мастер Фрай, дайте-ка сюда ваш кристалл-индикатор. Ага, так оно и есть. Тогда ее ни мечом, ни кирпичом не разбить, только нужным заклинанием. А ты его знаешь?

— Не-е-ет…

— Так я и думал. Опять мне придется работать.

Штырь выдернул колбу из рук огорченного Миррона, что-то пробурчал себе под нос и пощелкал ногтем по стеклу, отчего червячок внутри задергался, как живой. Наконец он решился, нагнулся над колодцем, зашвырнул колбу прямо в щель над исковерканной дверью, затем отскочил как ужаленный и заорал: «Ложись!»

Все, кто был во дворе, разом припали к брусчатке и закрыли головы, ожидая по меньшей мере, что сейчас небо рухнет им на голову. Ничего не произошло. Я поднял глаза и увидел донельзя довольную мордочку маленького пакостника, от души наслаждавшегося своей глупой выходкой.

— Ну, что делать, не получилось с первого раза. А с реакцией у вас все в порядке. Попробуем еще раз: Дух Стихии, выходи! Аи, молодцы, как дружно падаете! Ну, попробуем еще раз…

Прошло десять минут. Все устали, уже никто не падал, обитатели таверны хмуро смотрели на разошедшегося Штыря, а особо нетерпеливые уже начали злобно ворчать, что, мол, какой-то недоношенный недомерок решил над ними поиздеваться и что пора бы намять бока самопальному колдуну.

И тут наш доморощенный «чародей», судя по всему, изначально знавший нужное заклинание, подмигнул мне и, даже не глядя в колодец, громко и отчетливо произнес: «Имя твое — свобода!» Сказав это, он резво нырнул под ближайшую телегу, а я недолго думая полез вслед за ним.

Тут та-а-а-ак рвану-уло! Земля подпрыгнула, как необъезженный конь, и ударила мне по спине телегой. Из колодца ударил фонтан из мусора, грязи и дерьма, которые накапливались там десятилетиями. Дубовая бадейка птицей взмыла в голубое небо и исчезла вдали за горизонтом. Колодезный ворот оторвало, словно палочку, и забросило на крышу таверны, которая немедленно проломилась и осыпала черепицей расползающихся в ужасе обитателей таверны. Между тем волна разрушения устремилась дальше под землей — в тюрьме раздался мощный взрыв, от которого не только повсюду повышибало стекла, но и вся черепица с тюремной крыши взметнулась в небеса и обрушилась сокрушительным градом на соседние улицы и дома. А еще дальше — там, где коллектор проходил под дорогой, — уже взлетали в воздух тучи булыжников и целые куски мостовой. Тюремные стены, имевшие мощные контрфорсы, устояли, зато развалились несколько зданий по соседству. Облако густой коричневой пыли накрыло целый квартал.

— Святые Небеса, я ж не думал… — сказал потрясенный Миррон, сидя на камнях в груде мусора и ожесточенно почесывая затылок.

— А стоило бы! — ехидно подкольнул сержанта чистенький и жизнерадостный Штырь, вылезший из-под повозки. — Ты же нас всех чуть не похоронил в этой куче дерьма! — окончательно свалил он всю вину на Миррона, который даже и не пытался оправдываться. Зато вспомнил, кто он есть такой по натуре, что на таких, как он, армия держится, и, выхватив меч, взревел, как разъяренный кабан:

— Запомни, солдат! Сержант всегда прав! А если он не прав, то у тебя — куриные мозги и лишние зубы! — И, разойдясь, заорал вдвое громче прежнего: — Отряд, подъем! Мешки на плечо! Клинки наголо! Вперед, на прорыв!

Миррон первым ринулся туда, где когда-то был колодец, а ныне зияла аккуратная воронка. Мы последовали за ним. Сзади раздался срывающийся, отнюдь не рифмованный визг Люкса:

— Чего разлеглись, дармоеды! Ну-ка заваливайте эту дыру!

Камни с грохотом посыпались в колодец. Теперь нам некуда отступать — только вперед. Очевидно, Дух Стихии буйствовал лишь там, где он смог вырваться на пространство, потому что стенки колодца и коллектор не пострадали. Но все же его разрушительная сила была велика — испорченную дверь не просто вырвало, что называется, «с мясом», но она вышибла собой и вторую дверь напротив. Что сталось с теми, кто находился в тот момент в подземном ходе, — неизвестно, но под ногами у нас то и дело что-то чмокало, побрякивало и похрустывало.

Добежав до тюрьмы, мы остановились. Как я уже говорил, мощные стены казематов, построенные еще имперцами, выдержали страшный удар освобожденной стихии, но все перегородки и потолки были разнесены вдребезги.

Собственно, подземный ход здесь и заканчивался — там, где когда-то были тюремные подвалы, теперь раскинулась ямища от стены до стены, наполовину заваленная остатками внутренних перегородок и тлеющими обломками перекрытий. Дальше нам предстояло пробраться через эти завалы к огромному пролому на противоположной стороне. По руинам уже начало расползаться пламя, а с полуразрушенной крыши то и дело падали камни, доски и балки, каждая из которых могла запросто зашибить быка.

— Каски — надеть! — скомандовал Миррон, застегивая свой легионерский шишак.

Таниус и так был в своем рыцарском шлеме, а Штырь уверенно напялил собственный походный котелок. Судя по тому, как удачно посудина села по месту, наш маленький авантюрист не в первый раз использовал его таким способом. А я как же?

Не успел я пожаловаться, как мне на голову нахлобучили круглую медную каску, в которой я опознал ночной горшок колдуна Аргхаша. Ах так!.. Но возмущаться некогда, дорог каждый миг. И мы побежали что было сил. Вокруг что-то падало, горело, рушилось, но мы упрямо рвались вперед, к пролому, к свету. Мимо меня просвистел крупный камень, и тут же второй ударил прямо по моей медной «башке». Откуда-то сверху донесся уже знакомый визгливый дребезжащий голосок:

— Они здесь! Все сюда, все сюда! Десять тысяч цехинов тому, кто принесет мне их головы!

Я осторожно поднял голову и увидел судью Чарнока в грязной и изодранной мантии, метавшегося на углу уцелевшего перекрытия и вопившего так, что его было слышно и на улице. Везучий, гад, — ему за сегодня второй раз удалось вывернуться из объятий смерти. Эх, мне бы сейчас самострел заряженный, уж тут я бы не промахнулся, всадил бы ему болт прямо в смрадную пасть. Но нет времени, счет уже идет на секунды.

Мы выскочили в пролом — сзади нас рухнула крыша. Там, где раньше был подземный ход, теперь дымилась широкая траншея вплоть до разбитого отверстия в основании крепостной стены. Чарнок не напрасно рвал глотку — из клубящегося облака пыли один за другим выныривали солдаты когорты, на ходу разряжая арбалеты и выхватывая мечи.

Миррон успел проскочить в траншею, а вот мы попали под обстрел. В мой горшок попал арбалетный болт — к счастью, он шел на излете, и ночная ваза выдержала удар, но чувство было такое, что по моей «каске» с размаху врезали молотком. Бегущему за мной Штырю стрела угодила в заплечный мешок. Таниус успел перекинуть свой огромный рюкзак на плечо, прикрывшись им, как щитом, и сразу несколько стрел вспороли толстую кожу мешка и исчезли в нем целиком.

Обломки мостовой образовали своеобразный бруствер, скрывавший нас с головой. А солдаты были уже близко — на насыпь взлетел лихой стражник-кавалерист с пикой наперевес и уже занес руку для удара, но тут его конь споткнулся на вывернутой брусчатке и сбросил своего седока прямо под ноги Миррону. Сержант с разбегу пнул неумелого наездника тяжелым подкованным армейским башмаком, а потом шесть пар ног втоптали незадачливого вояку в грязь.

Дыра в стене уже близко, в нескольких шагах, но топот солдат еще ближе. Впереди на край траншеи выскочили два ражих мужика в рогатых касках — лесняки. Ближний сорвал с пояса франциску и с короткого размаха метнул ее в нас. Но мы, диверсанты, тоже кое-чему обучены — Миррон отбил смертоносное лезвие на лету, а я на бегу подхватил булыжник и швырнул его во врага.

Таежный воин пригнулся, камень пролетел над ним, зато угодил в плечо второму, уже раскрутившему свой «летающий» топор. Задний боец упал, а первый, собиравшийся схватиться с нами в рукопашном бою и уже вытащивший из-за спины секиру, увидел что-то позади нас, сдавленно вскрикнул, выронил оружие и опрометью рванулся в сторону, за ним, спотыкаясь и крича, рванулся второй.

Я оглянулся, но лучше бы я этого не делал. Медленно-медленно, словно во сне, на нас падала тюремная стена. Почему же так тихо бегут ноги? Может быть, так и ощущаются последние мгновения жизни перед смертью? Сокрушительный удар обрушился мне на спину и бросил в объятия темноты. Кажется, все…

— Уберите эти смердящие башмаки с моей головы! Эй, ты не то тянешь, болван, — мои ноги на моей голове лежать не могут! Ну и вонища здесь, прямо отстойник какой-то! Райен, очнись! Райен, ты живой? О горе нам, этот бронированный слоняра раздавил его своей тушей! Миррон, у тебя факелы есть? Так чего же ты ждешь, тут господин сыскарь подыхать изволят!

— Штырь, заткнись, у меня и так в голове звенит!

— Смотри-ка, ожил! Это у тебя не в голове звенит, а в том, что на ней надето. Вот сейчас мы снимем эту фичу с ручками! Хм… Кажется, он застрял. Надо дернуть посильнее…

— Уй-а! Пусти, ты мне голову оторвешь! Я лучше так пойду, только вытащите меня из-под камней.

— Это не камни, это мастер Фрай на тебе лежит. Сейчас я ему мой носок в забрало суну — разом очухается.

— Только попробуй, вонючка сточная, — я тебе этот носок в пасть запихну!

— Ладно-ладно, как-нибудь в другой раз.

— Даже и не думай! Чей мешок подо мной?

— Я не мешок!!!

— Ой, кажется, я схожу с ума, мешок разговаривает! Извини, Валиен, нервы сдают. Я тебе ничего не сломал?

— Вы на пару с этим мелкарусом мне жизнь сломали! Вместо того чтобы отдыхать дома в теплой кровати, я лежу в канализации, по уши в дерьме, с ночным горшком на голове! Разве это справедливо?

— Увы, жизнь — штука несправедливая…

— Святые Небеса, что за люди меня окружают! Один — философ с повадками носорога, другой — пошляк и клептоман. Миррон, ну хоть ты скажи что-нибудь хорошее!

— Заткнись, без тебя воняет!

— Какие вы все…

Безумная стихия добралась и до хода под руслом Стремглавы, потревожив и без того слабый свод. Воды было уже по колено, и с каждой минутой она прибывала. Некоторое время мы брели по пояс в воде, но благополучно миновали низкое место.

Когда мы выбрались на свет, выяснилось, что уже за полдень. Солнце припекало, Огненное Око безуспешно пыталось с ним конкурировать. Но два светила были уже рядом, очень близко. Создавалось впечатление, что с небес на мир взирает вселенское диво с подбитым глазом.

Наши лошадки мирно паслись на полянке в густой, изрезанной глубокими оврагами дубовой рощице вблизи тракта, находясь под присмотром веснушчатого чумазого сорванца лет шести, чем-то похожего на Миррона. Но к нашим зверушкам добавилась еще одна каурая кобылка с клеймом полка вспомогательных войск Коалиции на крупе.

— Мой трофей! — похвастался Миррон. — После битвы на броде их отряды шарят по окрестностям. Один из патрулей вчера на меня наткнулся, когда в рощу полез. Зря они так усердствовали. Ну, доложили бы: мол, так и так, искали весь день, никого не нашли, а сами бы в это время раздавили бутылочку за победу да за то, что в живых остались. А так… Четыре трупа на поляне дополнят утренний пейзаж. Последний из них, младший офицер, в панике ломанулся в подлесок, не разбирая пути-дороги, залетел в овраг, скатился в кусты вместе с конем и сломал себе ногу. Лошадку я вытащил, а калеку пришлось добить, чтобы не мучился. Правда, перед этим он мне выложил все, что знал, вплоть до того, какого цвета подштанники у ихнего полковника. События развивались так: вчера утром к Травинкалису подошел пресловутый «авангард армии Света». Данийцы, согнавшие на битву всех, кого смогли, были несказанно удивлены численностью противника — армия Света состояла всего лишь из королевского легиона Фацении. Стоя друг против друга на поле перед городскими воротами, обе армии орали непристойности и поносили супостатов на чем свет стоит, а самые пылкие бойцы для пущей убедительности снимали штаны, поворачивались к противнику задом и наглядно выказывали свое презрение. Но в основном с обеих сторон на поле боя были южане, а сражаться со своими братьями по вере особенно никто не хотел. И, может быть, все бы и обошлось, если б во главе армии Света не оказалась некая особа с большим хвостом волос, еще более большим мечом и непомерно большим самомнением. Пока распаленные мужики показывали друг другу задницы, она еще как-то терпела, но когда какой-то мудозвон вздумал обнажить свое достоинство и демонстративно облегчиться в сторону защитников веры, уязвленная женская гордость обнаружила свой предел, и наглец получил то, чего, собственно, и заслуживал, — стрелу в причинное место. Но сколь бы наказание ни было справедливым, это все же была первая кровь. А кровь требует отмщения. Началась яростная перестрелка, и тогда ваш легион пошел на прорыв, выстроившись клином, на острие которого шли рыцари Храма. Несмотря на почти пятикратное превосходство противника, фаценцы прорвали вражеский строй, и какой-то их части удалось пересечь Стремную и уйти по Северному тракту в сторону данийской крепости Сестерниц. Их отступление прикрывали храмовники, полчаса удерживая брод от яростного натиска войск противника. Но около двух тысяч легионеров так и не добрались до реки — они были окружены в чистом поле и приняли свой смертный бой. Большая половина войск Коалиции полегла в той битве, а уцелели в основном полки «титульной нации», стоявшие в последних рядах. Сейчас диспозиция театра военных действий выглядит следующим образом: армия Коалиции частью разбилась на сотни и расползлась по окрестностям, прочесывая леса и болота в поисках исчезнувшего отряда храмовников, а частью — преследует прорвавшихся легионеров. Но даже если легиону удастся от них оторваться, им все равно не спастись, потому что еще одна армия Коалиции, не успевшая на битву, развернулась где-то в районе Елового Хвоста. Фактически мы с вами сейчас находимся в плотном вражеском окружении — войска Коалиции перекрыли все дороги и тропинки на север, а на озерах и протоках к востоку отсюда денно и нощно курсируют данийские боевые яхты. На юге, вдоль Эштринского тракта, по которому прошла армия Света, ныне свирепствует Контрразведка, а мародерствующие наемники победившей стороны расползлись по всей Травинате. Если верить доносам Люксовых громил, то в самом Травинкалисе остались лишь когорта городской стражи и пара сотен наемников из Зеленодолья, опоздавших к началу битвы, а потому и уцелевших. Через час-другой вся эта толпа, с Бледной Тенью на подхвате, сядет нам на хвост.

— Если судья Чарнок погребен под руинами тюрьмы, они еще не скоро вспомнят про нас, — возразил Штырь.

— Чарнок — кусачая мошка, но его личные амбиции никого не волнуют. А вы, похоже, сильно зацепили Контрразведку, сломав ее тщательно разработанные планы покорения свободных южных стран. Такого удара вам не простят, это — Высший Приказ в квадрате, и уже очень скоро все силы этой страхолюдной клики будут брошены против нас. Они будут преследовать нас везде, днем и ночью, пока не загонят в угол…

— Мы и так понимаем, насколько плохи наши дела, — резко оборвал сержанта Таниус. — Ты тут каждый кустик знаешь, так что лучше посоветуй, как выбраться из окружения и что нам делать вообще.

— Первым делом надо уходить от города, в леса. Северный тракт далеко просматривается с дозорных башен Травинкалиса, поэтому мы можем пересечь его только в сумерках — так же, как и неделю назад. А потом мы спрячемся в горах на западе — у меня там есть пара укромных местечек.

— От Тени можно убежать, но нельзя спрятаться, и ты знаешь это не хуже меня!

— Знаю… Но пока мы недвижимы — она нас не обнаружит. Шансов на спасение мало, и все же они есть. Первый из них — сбить погоню со следа, убив Бледную Тень. Знаю, что такого до сих пор никому не удавалось, но она — из плоти и крови, поэтому уязвима, как любой из нас. Однако это лишь отдалит неизбежное, поскольку Контрразведка может задействовать другую, третью, — никто не знает, сколько этих тварей на самом деле. Второй вариант я считаю невозможным, но, по сути, это единственный выход. Надо уничтожить штаб тайной организации вместе с ее руководством.