В прошедшем веке Россия была местом многочисленных трагедий. Это и губительное участие в Первой Мировой войне, и большевистский переворот с последующей гражданской резней, и сталинские репрессии, и Великая Отечественная война и, наконец, потеря влияния в постсоветскую эпоху во многих провинциях (раскол СССР), когда пренебрежение ко всему родному было главным принципом функционирования власти, всех идеологических и пропагандистских структур. России удалось пройти этот свой трудный участок пути и остаться империей. Но прошлое не проходит бесследно, и ее роль на геополитической карте мира значительно изменилась.
      Важно, что изменение политической роли России есть следствие не только ее внутренних метаморфоз, но и процессов, происходящих на всей планете Земля. Глобальное потепление, возможность депопуляции человечества, активизация народов, ранее находившихся в спячке – это те угрозы, встающие перед всем миром, которые грозят привести к Апокалипсису и накладывают важнейшие ограничения на возможные направления развития России.
      Страна находится перед выбором: либо прислушаться к биосферному ритму природы и пойти по пути, который объективен и потому закономерен, либо отвергнуть существующие природные ограничения и войти в новую полосу неисчислимых бедствий.
      Прислушаться к дыханию Биосферы и пойти по объективно прорисованному направлению – это значит принять единственность, уникальность России как культурно-этнической системной целостности и отвергнуть бездумное копирование ею тех порядков и идеологем, которые существуют и даже успешно существуют в других системах, в первую очередь на Западе. Уникальность России с необходимостью приводит к наличию своих собственных интересов, к особенности тех порядков, которые в ней приняты и, как следствие из всего этого – к собственной системе внутреннего способа организации всей жизни.
      Долгое время Россия следовала западному пути развития. Это уже привело ее к ослаблению. Дальнейшее настаивание на нем приведет к отказу от имперских амбиций с закономерным расчленением ее на отдельные части. Если Россия хочет сохраниться, а сохраниться она может лишь как империя, то создание своего собственного способа управления всех государственных и общественных моментов оказывается необходимым условием выполнения этой сверхзадачи. Ведь способ управления в России, желающей быть сильной и могущественной, должен диктоваться не интересами ее недругов или оппонентов в геополитической игре, а реальной необходимостью в отстаивании своих национальных интересов.
      В то же время невозможно не видеть уменьшение степени активности россиян, которое произошло за последние сто лет. Их генофонд вследствие событий двадцатого века оскудел и это является важнейшим ограничением на вид внутреннего устройства России. Ей уже не выдержать очередного тоталитарного режима, который требует огромной степени жертвенности со стороны его адептов. Такой кипящей жертвенности уже нет, что является главным аргументом в пользу отказа от тоталитаризма.
      Таким образом, Россия находится в условиях, когда, с одной стороны, существует необходимость жесткого отстаивания своих интересов перед глобальными угрозами, и это требует адекватной системы правления. С другой стороны, сверхжесткая система правления здесь не может быть устойчивой вследствие уменьшения активности россиян. Поэтому в России устойчива, следовательно, полезна промежуточная по жесткости система правления, которую можно обозначить как ограниченная демократия. Такая форма демократии предполагает легитимную сменяемость власти через выборы (что сближает ее с мягкой демократией западного типа), но наделяет власть значительными полномочиями (что означает уменьшение политических прав россиян по сравнению с государствами Запада). Частично такая ситуация уже реализована в России, поскольку сменяемый президент, согласно конституции, обладает исключительной силой. Тем не менее, существующие правила вполне допускают реальное превращение власти в придаток антироссийских интересов и частичную потерю ее легитимности вследствие перманентного усиления коррупции. Поэтому в России ответственная власть, не желающая потерять себя, обречена идти не по пути своего демократического ослабления, а по пути своего некоторого усиления и дополнительного ужесточения.
      Вопрос о форме управления для России на сегодняшний день оказывается центральным, поскольку именно от того, как он разрешится, зависит способ упорядоченности всего российского общества, а значит, от него зависит и мировоззрение, и политика, и желание (или его отсутствие) амбициозных сил, каковых всегда немало, подчинить себе страну. Хочется верить, что Россия сумеет преодолеть существующие проблемы, сможет структурироваться полезным для себя образом и войти в режим самостоятельности и самоуважения. Тогда все у нее наладится.

Основные факторы, влияющие на жизнь людей

 

Вступление

 
      Целью настоящей работы является попытка найти основные условия (или хотя бы одно условие), без соблюдения которых Россия не сможет выбраться из нынешнего весьма трудного своего положения, в котором она оказалась ввиду целого ряда обстоятельств, от нее зависящих и не зависящих. Обычно в такого рода исследованиях, в которых авторы пытаются найти пути решения актуальных задач или даже спрогнозировать развитие общественных процессов, ограничиваются или учетом истории, и на основании фактов прошлого строят аппроксимацию будущего, или опираются на данные о природных условиях и их изменениях, и тогда как-то подзабывают о влиянии прошлого на настоящее и, как следствие, – на будущее. Иногда (обычно это представители экономических школ) все сводят к экономике, иногда (демографы) – к динамике демографической ситуации на Земле или в отдельной стране и т.п. Иными словами, в настоящее время практически нет всеобъемлющего, синтетического анализа проблем в мире вообще и в России, в частности, когда учитываются все важнейшие факторы жизни людей в их сложной совокупности, а есть лишь отдельные разрозненные, мало связанные между собой работы по отдельным проблемным вопросам. Но ведь реально на жизнь людей действует вся совокупность самых разных факторов, учет которых в их синтезе необходим для создания верных решений. Именно под таким углом зрения, не претендуя на абсолютную истину, автор этих строк попытается ответить на волнующий его (хочется думать – не только его, но и многих россиян) вопрос о том, как России сталь сильной, богатой и счастливой, пойдя по пути учета самых разных моментов, в которых приходится жить и действовать государству Российскому.

      Человечество живет в ситуации действия самых разных факторов. Это и климат, включая буйство стихий, и экономическое, культурное, военное взаимодействие разных народов и т.д. И естественно ожидать, что изменения этих и всех других неназванных здесь факторов с необходимостью приведет к изменениям социального характера. Это, если угодно, аксиома, принятие которой присоединяет настоящую работу к усиливающемуся в последний век научному направлению о процессах в обществе, которое часто именуется «географической школой» и начало которой в полную силу было положено, видимо, трудами И.Г. Гердера [1].
      Когда факторы меняются быстро, то людские сообщества не успевают адаптироваться и у них возникают проблемы. Если же быстро меняются не простые, а основные факторы, т.е. которые системным образом определяют всю жизнедеятельность, то глобальные проблемы начинают испытывать огромные людские массы безотносительно к их этнической, государственной, территориальной или какой иной принадлежности. И тогда ни один народ и ни один государственный деятель не сможет отрешиться от общего потока происходящих событий. Поэтому важно понимать, какие факторы действуют, и какие из них основные, а какие второстепенные и производные от основных.
      Основными я буду называть факторы, которые в известной степени независимы, т.е. когда можно представить ситуацию, что их действие никак не связано с действием иных сил.
      Первое, на что следует здесь указать (вслед за Гердером) – это природные условия. Например, климат на протяжении всей известной истории мало зависел от людей. Были, конечно, случаи неразумного хозяйствования тех или иных цивилизаций, изменявших ландшафт и, следовательно, климат. Так было, например, в Вавилонии в VI в. до н. э., когда плодородные почвы были испорчены неумными ирригационными действиями приглашенных туда египетских инженеров. В результате возникшего осолонения почв там до сих пор существуют значительные по площадям территории, где почти ничего не растет. Огромная пустыня Сахара, сильно влияющая на климат всей Африки и Европы, когда-то была маленькая и почти незаметная, но в результате активных посевов злаковых для обеспечения хлебом Римской империи, ландшафт Северной Африки потерял равновесие и пустыня Сахара стала бичом планетарного масштаба. Можно приводить и другие многочисленные примеры влияния антропогенного воздействия на природные процессы на Земле. Тем не менее, все же это влияние обычно приводит к тяжелым последствиям не моментально, а в течение длительного промежутка времени. При этом люди не специально создают пустыни на месте цветущих лугов и лесов, а их действия сводятся к непреднамеренному нарушению экологического равновесия, когда включается чисто природные механизмы развития событий.
      Важно, что всегда можно найти значительные периоды давней и относительно недавней истории, когда человеческая деятельность практически никак не влияла на природу всей Земли и отдельных ее территорий. В то же время огромная роль природы на жизнь и поведение людей очевидна.
      Если ограничиться только влиянием окружающей природы на жизнь людей, то неминуемо получится то, что именуется географическим детерминизмом. Несмотря на все его плюсы, сейчас он явно устарел.
      Логическое различие влияния человеческой деятельности и природных условий на общественные процессы позволяет в качестве следующего основного фактора выделить человеческую активность, полноценно изученную в социальном аспекте Л.Н. Гумилевым [2, 3]. Смысл его теории пассионарности заключается в утверждении самостоятельности этого феномена во всех общественных проявлениях. Я буду следовать теории «пассионарности», поскольку пока нет другой, более убедительной и всеобъемлющей, которая бы позволяла учитывать независимость человеческого естества (т.е. его внутреннего бытия) от условий существования. Конечно, сам Гумилев был вынужден иногда говорить нечто вроде «бытие определяет сознание». Может, это и так, но совсем не в том смысле, что, мол, эта формула означает «быт определяет то, как человек думает». Гумилев был грамотным ученым и понимал, что соглашаясь с формулой «бытие определяет сознание» он, с одной стороны, формально ублажает коммунистов и их идеологов, видящих здесь смысл в указанной грубой форме, а с другой – не входит в противоречие с той философской традицией, согласно которой бытие видится как платоновская матрица, предопределяющая результат схватывания существующего, т.е. предопределяющая структуру функционирования сознания, следовательно – самого сознания. Что же касается той грубости, которая выражается во фразе «быт определяет то, как человек думает», то здесь позиция автора теории пассионарности как раз противоположная: не окружение делает человеческую личность, а иррациональная воля Человека (с большой буквы) создает ситуацию и преобразует социум. Сознание волящего человека (человека с «длинной волью») оказывается определяющим, а его жизнь – производной. Поэтому теория Гумилева является своеобразным естественнонаучным продолжением философской мысли Фихте и Ницше о первичности воли и наделяет ее колоссальным потенциалом. Принятие его концепции в исторических науках эквивалентно переходу от воззрений Птолемея к взглядам Коперника в астрономии. В обоих случаях эффективное решение, в результате которого все ставится с «головы на ноги», имело и имеет мировоззренческое значение. Так, у Гумилева активность оказывается не функцией социально-экономических потребностей, как у Маркса (что бессодержательно, поскольку социальные и экономические процессы – лишь формы проявления активности вообще, следовательно, предполагают ее исходное наличие) и не функцией природных обстоятельств, как у Тойнби и других представителей географического детерминизма (что тоже нелепо, поскольку автоматически отрицает свободу воли и предполагает, что в сходных природных условиях всегда в одно и то же время люди будут активизироваться, что явно не соответствует действительности), а является самостоятельным атрибутом человеческого существа.
      Рассмотрим преимущества теории Гумилева подробнее. Если согласится с Тойнби [4], то активность возникает от того, что вследствие вызовов среды у человека возникает потребность стать активным. Вот представьте себе, живет человек, ловит селедку, и, как говорится, мухи не обидит. Вокруг море-океян, да такие же добродушные соседи-рыбаки. Какие у него угрозы? По Тойнби, эта угроза – кормилец океан. Но вот несколько сотен лет проходит, и эта угроза как-то не срабатывает. И рыбак остается рыбаком. И вдруг, ни с того ни с сего, океан будто бы превращается в «угрозу», а рыбак становится головорезом-викингом. Почему? Неясно. А Гумилев говорит: потому, что он получил дозу мутации, «зарядился», так сказать, и его потянуло на подвиги. Чем неудовлетворительно такое объяснение? Видимо, оно не может устроить оппонентов тем, что предполагает наличие иррациональной волевой активности не в виде производной внешних факторов, а как свойство данного индивида. Оппоненты никак не могут согласиться, что люди с рождения различаются не только по умственным способностям и по физической силе, но и по иррациональной активности. Им почему-то приятнее полагать, что если всех людей хорошо и одинаково воспитывать, то из всех получатся одинаково замечательные люди. Но практика показывает, что это совсем не так. Напротив, часто дети миллионеров с «хорошим» воспитанием спиваются и опускаются до нечеловеческого состояния, а дети бедняков, казалось бы, без всякого особенного воспитания, сами заслуженно становятся великими людьми. С другой стороны, есть народы, которые не позволяют себя поработить, а есть такие, которые позволяют, хотя и живут в аналогичных условиях, что и первые. Например, в XIX в. зулусы на юге Африки не покорились англичанам, а находившиеся примерно в тех же климатических, географических, экономических условиях народы восточного и западного побережий этого континента были значительно более покорны, и разрешали делать из себя рабов. А как объяснить возникающую активность в гражданских войнах? Ведь в них активность народа обращается на самое себя. Так что же, сам народ оказывается угрозой для самого себя? Такие факты теория вызова-ответа объяснить может лишь при учете массы часто надуманных обстоятельств. Но я напомню, что теория Птолемея тоже позволяла объяснить все известные к началу XVI в. астрономические факты, но делала это исключительно неуклюже, математически некрасиво. Коперник же, пойдя по стопам Аристарха Самосского и введя всего один постулат о том, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля и остальные планеты вращаются вокруг Солнца, очень просто и изящно смог объяснить все известные к тому времени явления. Аналогично, Гумилев, введя всего одно положение о том, что среда активизирует человека не постепенно, по мере ее познания, а скачком, посредством биологической мутации, через изменение его иррационально-волевых свойств (фактически, через изменение трансцендентальной, или, иначе говоря, врожденной (по Декарту) структуры его сознания), упростил видение мира и гармонизировал его. Далее, теория Тойнби предполагает, что активность генетически не передается по наследству: отреагировав на угрозу и покончив с ней, люди в отсутствии внешнего раздражителя должны успокоиться, как только проблема исчезнет. В таком случае неясно, почему все сильные империи имеют тенденцию к расширению. Ведь в основе любой империи лежит или один народ или небольшая группа народов, которые поначалу и проявляют основную активность. Эти народы живут в небольшом ареале, и, получив активность в ответ на вызов среды, решают свои проблемы. Вот, допустим, они эти проблемы решили, причем явно надолго, зачем им идти в дальнейшие завоевательные походы? Вызов снят, следовательно, должно быть снято и раздражение. Но реально раздражение не снимается, и вот англичане покоряют пол-мира, турки-османы пытаются идти на север в Европу, Россию и т.д. Выходит, что раздражение от вызова среды не снимается простым устранением проблем. Можно было бы сказать, что народ от исходной активизации получает соответствующий стереотип поведения, т.е. становится активным как-бы по традиции. Но тогда народ с сильными традициями должен быть всегда активным, а потеря традиций должна приводить лишь к успокоению. На деле же часто происходит как раз наоборот. Например, нынешние успокоившиеся англичане более-менее чтут традиции, но растеряли почти все свои былые приобретения, а активные китайцы ломают старые законы и создают новые. Все становится совершенно запутанно и непонятно. И лишь введение пассионарности как биологического признака, передающегося по наследству, позволяет спокойно и без надуманности объяснить все это и многое другое, не прибегая к дополнительным гипотезам и предположениям: англичане к сегодняшнему времени растратили свой пассионарный потенциал и успокоились, а китайцы, напротив, недавно его приобрели и явно активизируются.
      Тойнби недалеко ушел от Маркса. Тот полагал, что народы активизируются вследствие несоответствия производительных сил производственным отношениям. Не отрицая существования этих противоречий, следует все же понимать, что, как и в случае с теорией Тойнби, люди начинают осуществлять те или иные изменения только в условии наличия у них соответствующей оси свободы, которая есть не что иное, как возможность. Иными словами, сначала должна быть возможность проявлять движение по устранению противоречия, и только потом можно наблюдать это движение. А какая же здесь предполагается возможность? Ясно, что только та, которая обеспечит факт выхода из прежней ситуации в новую. Возможность в данном случае – это есть возможность отрицать прежнее и утверждать новое в противоположность прежнему. Такая возможность определяется как иррациональная воля и по существу представляет собой пассионарность.
      Своеобразный синтез теорий Маркса и Тойнби попытались осуществить авторы книги [5]. Они полагают, что народы (этносы) как самостоятельные явления возникают вследствие их самоорганизации, толчком для чего являются преимущественно культурные, социальные и какие-либо иные проблемы. Они пользуются понятиями из области знания, которая называется “синергетикой”, или теорией открытых систем. Конечно, этнос как открытая система возникает с участием процессов самоорганизации и против теории [5] не было бы никаких возражений, если бы ее авторы указали в явном виде тот источник энергии, который заставляет людей идти на смерть ради иллюзорной идеи Бога, государства и т.п. Ведь любые реальные процессы должны иметь энергетическое наполнение. При этом, раз этническое становление происходит редко, то вид используемой энергии должен быть существенно особенным. Авторы же работы [5] далеки от мысли, что социальные процессы несут в себе особый энергетический заряд, носителем которого является индивидуум, и занимаются культивированием своеобразной мистики, предполагающей существование некоего поля, возникающего, в конечном счете, при некоторых своеобразных условиях в культуре народов (культура здесь понимается в обобщенном смысле), и которую они прикрывают под красивой оболочкой «синергетики». Культура здесь оказывается не производной от активности конкретных людей, а тем, что само генерирует активность. Кроме того, авторы рассматриваемой работы совершенно не учитывают процессы социальной деградации, которые есть следствие действия второго начала термодинамики, на что совершенно справедливо постоянно указывал Л.Н. Гумилев. В «синергетическую» концепцию, как она представлена в [5], деградация не вписывается в принципе. Наконец, следует сказать, что авторы этой работы полагают гипотезу Гумилева о природе активизации людей через мутацию, которая происходит от космического излучения, «наивной» или даже «смешной». Но, во-первых, сам Гумилев не настаивает на космической природе источников таких мутаций, а лишь указывает на ее наибольшую вероятность. В принципе здесь нельзя исключать их внутриземное происхождение. Во-вторых, ведь не является смешным или наивным возникновение двухголовых человеческих феноменов и т.п.? Напротив, подобные факты общеизвестны. А раз существуют мутации тела, то возможны и мутации сознания, его структуры. Речь здесь должна идти именно об этом. Если угодно, в утверждении существования вариации трансцендентальной структуры сознания заключен весь метафизический смысл, вся квинтэссенция учения Гумилева. Такая вариация зависит или от прямого природного (физического) воздействия, например (но не обязательно) от жесткого излучения частицами определенного сорта, или от генной данности родителей. Авторы книги [5] или не видят этого, или не хотят видеть.
      Теория Л.Н. Гумилева есть единственное истинное синтетическое обобщение всех предыдущих теорий, пытающихся с единых позиций описать активизациюсоциума. Поэтому в некоторой степени она вбирает в себя и безусловные моменты теории Тойнби, и безусловные положения теории Маркса, а также все то полезное и правильное, что было сформулировано ранее. И именно поэтому в дальнейшем я не буду ссылаться на эти, предварительные теории, как не принято ныне в большинстве публикаций ссылаться на предшественников Ньютона, когда речь заходит о законах механики.
      Отметим, что учение Гумилева принимают не все, и даже существует определенная (довольно влиятельная) оппозиция этим воззрениям. Однако на серьезный разговор, касающийся самого принципа пассионарности как основной характеристики иррациональной активности человека, пока никто из оппонентов не решился. Критика же мелких и второстепенных моментов (см., например [6]) – это уже не отрицание, а, как это часто бывает, принятие, но со своими уточняющими условиями.
      Человеческая активность приводит к возникновению таких явлений, как общество, экономика, военные столкновения, экологические кризисы, т.е. все то, что так или иначе называется социальными феноменами. Природа, сидящая в каждом отдельном человеке вырывается наружу в различных проявлениях, которые непосредственно видны и потому актуальны. Но поскольку нашей задачей является восхождение на некоторую вершину обобщения, которая окончательно выявится лишь по окончании исследования, то мы должны уметь отрешаться, когда это надо, от, в известной степени случайной, актуальности и концентрироваться на глубинных причинах, из которых она возникает.
      Итак, в нашем распоряжении имеются два глобальных и в некотором роде независимых фактора, влияющих на жизнь всех людей: внешняя природа и внутренняя сущность человека. Их независимость можно охарактеризовать тем, что при отстранении одного из них, другой останется почти неизменным: если с Земли убрать (мысленно) людей, то природа практически не изменится, а если людей переместить, скажем, на Луну, то от этого вряд ли сильно изменится их сущность. Люди – они всегда люди. Единственное, чего они могут лишиться, так это возможности мутировать и получать пассионарный потенциал, который заряжает их периодически при жизни на Земле. Но это уже касается не сущностной природы человека, а механизма ее вписанности в природу Вселенной. Наличие такого механизма делает рассматриваемые глобальные факторы не вполне независимыми, и это обстоятельство является в некоторых случаях весьма важным. Тем не менее, приближение о независимости этих факторов часто оказывается вполне удовлетворительным. Это и позволяет осуществлять их абстрактное выделение как основных.
      Если есть внешнее и внутреннее, то есть и граница между ними. Поэтому внешние и внутренние факторы должны быть дополнены неким пограничным условием, которое непосредственно отражало бы принадлежность людей как к природе, которая от него не зависит, так и к тем сущностным моментам, которые связаны с фактором его активности. Мне представляется, что такое пограничное состояние наилучшим образом отражает демографический фактор. Действительно, количество людей на Земле на протяжении последних четырех тысяч лет мало зависело от становления и упадка тех или иных цивилизаций, от изменяющегося климата и характеризовалось постоянным ростом. Сам термин «популяция людей», который используют демографы, предполагает отстраненность от внутреннего состояния человека и принадлежность к той объективности, которая является внешней (относительно чистого Я) природой. С другой стороны, то, что речь здесь идет не о популяции вообще, а о людях, безусловно соединяет демографический фактор с внутренним фактором и отводит его от бездушной окружающей среды. Иными словами, демография в равной степени и отстраняется и соединяется с двумя ранее выделенными факторами и поэтому может рассматриваться как самостоятельное глобальное условие существования людей.
      Итак, перед нами три главных фактора, влияющих на человечество и определяющих существование и функционирование государственных и иных общественных феноменов. Теперь следует поближе рассмотреть эти факторы и их роль в современном мире.

      Первый глобальный фактор был определен как природный, под ним мы будем понимать естественные условия существования людей. При этом люди живут на планете Земля в Солнечной системе, где климат должен изменяться лишь в незначительных пределах. В дальнейшем будет предполагаться, что человечество минует крупные катаклизмы из космоса, поскольку, в случае таковых, последствия могут быть самыми непредсказуемыми и печальными. Будем в этом смысле оптимистами.
      Следует повторить, используемое здесь название «природный» условно, поскольку все рассматриваемые в дальнейшем факторы объективно закономерны, значимы и обусловлены теми или иными законами природы. Однако думается, что слово «природа» позволяет максимально, насколько это возможно, абстрагироваться от того, что обычно именуется человеческой сущностью и рассматривать лишь те явления, которые наименьшим образом зависят от людей и их деятельности. Таким образом, природный фактор можно свести к тектоническому состоянию поверхности нашей планеты и климату.
      Рассмотрим геологическую составляющую природного фактора. Здесь изменения происходят очень медленно, на протяжение миллионов или многих тысяч лет. Поэтому учитывать их в исследованиях, смотрящих не более чем на несколько десятков лет вперед, представляется нецелесообразным.
      Другое дело – климат, который подвержен достаточно быстрым (особенно на фоне геологических масштабов времени) изменениям. Так, за XX в. температура планеты успела увеличиться на 0,6 К, уменьшиться до уровня начала XX в. и опять увеличиться на 0,6 К [7]. При этом последнее потепление произошло за 20 лет. Такие быстрые изменения температуры приводят к усилению процессов перемешивания в атмосфере и, следовательно, к усилению и учащению ураганов, засухи и проливных дождей, приводящих подчас к не менее печальным последствиям, чем засуха. Потепление климата, происходящее в последнее время, даже при уменьшении его темпа (что крайне сомнительно) может вызвать оттаивание тех частей суши, которые традиционно считались зонами вечной мерзлоты. Это приведет к разрушению там фундаментов зданий (т.е. – самих зданий), к разрыву транспортных путей, что в свою очередь повлечет серьезное ухудшение социально-экономических условий жизнедеятельности на этих территориях. Иными словами, нарушится привычный уклад жизни коренных северных народов.
      В то же время потепление климата уже сейчас привело к тому, что в экваториальных областях температура часто превышает 50 °С в тени. Такая жара несовместима со здоровой жизнью человека, поэтому возникнет тенденция перемещения людей с юга ближе к северу.
      Проблемы миграции и ураганных ветров очень серьезны, однако не они являются главными. Главная природная катастрофа, инициированная потеплением, может быть связана с активным таянием ледниковых отложений и подъемом уровня океана. При этом таяние льдов, плавающих в Северном Ледовитом океане и в районе Антарктиды, согласно закону Архимеда и приблизительного равенства плотностей льда и воды, практически не скажется на этом уровне. Основной вклад в подъем океана внесет таяние льдов, находящихся на суше: в Гренландии и особенно Антарктиде. Существующие данные об объемах льда на этих территориях позволяют легко определить, что в случае их полного перехода в воду, уровень океана поднимется на 69 м, и даже если этот процесс пройдет не полностью, скажем, на уровне 10 % от возможного, все равно океан повысится на 7 м. Это подлинная катастрофа для всего человечества!
      Но, может быть, потепление климата в последние 20 лет – явление краткосрочное, которое в скором времени сменится похолоданием? Вряд ли. Давайте рассмотрим возможные причины изменения климата на Земле.
      1. Одной из таких причин может быть увеличение или уменьшение объема Земли. Известно, что наша планета как-бы дышит, изменяясь в объеме с течением времени. Эти изменения очень незначительные, однако даже малое уменьшение объема вызовет выход «лишнего» внутреннего земного вещества (магмы), т.е. инициирует вулканическую активность и приведет к потеплению климата. С этими процессами связано перемещение тектонических плит, которое также оказывает самостоятельное влияние на климат [8].
      Такие явления весьма инерционны, и если потепление в конце XX в. обусловлено ими, то глобальное потепление будет продолжаться достаточно долгое время.
      2. В соответствии с теорией М. Миланковича климат Земли в значительной степени определяется изменением положения ее поверхности по отношению к Солнцу [8]. Здесь имеет значение изменение эксцентриситета земной орбиты, изменение угла наклона оси вращения Земли к плоскости эклиптике, прецессия земной оси относительно перпендикуляра к эклиптике. В результате таких очень медленно накапливаемых изменений Земля больше или меньше обогревается Солнцем, в результате чего происходит или сильное оледенение или, напротив, потепление. За последние 450 тыс. лет было несколько потеплений и оледенений, что выражалось в колебании уровня мирового океана, рис. 1 (автор графика Rohling E.J., приводится из работы [9]). Видно, что сейчас мы находимся на очередном пике глобального потепления, которое, видимо, через некоторое время сменится на тенденцию глобального похолодания. Однако эта тенденция угадывается в долгосрочной перспективе. В ближайшие же 100 лет скорее всего потепление будет лишь усиливаться. Это ясно из рис. 2 [10], из которого следует, что краткосрочное потепление в конце XX в. вписывается в более общую тенденцию, начавшуюся в середине XIX в., с окончания т.н. малого ледникового периода северного полушария.

       Рис. 1. Колебания уровня мирового океана за последние 450 тысяч лет.

       Рис. 2. Колебания температуры низких слоев атмосферы за последние 11 тысяч лет.
      Таким образом, хотя из рис.1 видно, что нынешнее потепление не должно сильно увеличить существующий уровень океана (который принят за ноль), поскольку он и так исключительно высокий, но набирающее темп потепление вполне может привести к подъему воды на несколько метров. В пользу этого действует и третья причина.
      3. Следующая причина изменения климата – это техногенная деятельность людей. Об этом много говорят и пишут. В самом деле, продукты производства в виде смога из углекислого газа и др. поднимаются в верхние слои атмосферы. Вследствие своей относительно высокой теплоемкости и низкой температуропроводности он представляет собой хорошую «рубашку» для Земли, предохраняя ее от потерь тепла. Возникающий парниковый эффект весьма актуален и если решающую роль в последних изменениях климата играет именно это обстоятельство, то потепление в ближайшее время будет лишь продолжаться, поскольку люди отказываться от экономической деятельности пока не собираются и загрязнение среды будет лишь усиливаться.
      Отметим, что парниковый эффект имеет еще одну сторону: происходит увеличение задымленности и уменьшение прозрачности атмосферы, следовательно, происходит уменьшение количества лучей, достигающей поверхности Земли, а это должно способствовать уменьшению температуры нижних воздушных слоев. Это обстоятельство является весьма важным, однако оно не уменьшает темпа потепления всей атмосферы целиком потому, что компенсируется противоположным эффектом, возникающим по той же причине: вследствие задымленности от земной поверхности обратно в космос будет отражаться меньше лучистой энергии и оставшийся избыток пойдет на компенсационное подогревание атмосферы.
      Конечно, многие люди и даже государства обеспокоены экологической обстановкой и предпринимают значительные усилия по ее улучшению (Киотский протокол), но совершенно очевидно, что все эти действия на общем неблагоприятном фоне могут лишь замедлить процесс загрязнения и коренным образом ситуацию не изменят.
      Индустриальная деятельность людей приводит не только к загрязнениям. Не менее опасно то, что она связана с выработкой и потреблением энергии. И чем выше потребности экономики планеты в энергии, тем больше ее будет производиться. Так, в XX в. выработка электроэнергии в мировом масштабе возросла с 1280 млрд. квт. ч. в 1900 г. до приблизительно 16500 млрд. квт. ч. в 2000 г. Когда она получается за счет даровых источников, то это неопасно. К даровым источникам можно отнести течение рек, приливы и отливы морей и океанов, движение ветра и т.д. Преобразование этих стихий в полезную для человека энергию не изменяет общий энергетический баланс. Ведь неиспользованная сила ветра, воды и т.п. рано или поздно перейдет в тепло: быстрая река, войдя в океан, остановится и ее энергия механического движения перейдет в тепловую энергию океана, аналогично – с ветром, солнечной радиацией и т.п. То же самое произойдет и в случае перевода этих сил в электроэнергию, которая постепенно, через движущиеся механизмы и инициирование химических реакций, тоже рано или поздно полностью перейдет в тепло.
      Иное дело, когда энергия получается за счет раскрытия ранее скрытых сил природы: при сжигании различного рода топлива, и в первую очередь – ядерного. Высвобождающаяся ранее «законсервированная» энергия дает чистую прибавку к количеству теплоты в атмосфере. Согласно прогнозу специалистов к 2015 году потребление электроэнергии увеличится приблизительно в 1,5 раза по сравнению с началом XXI в. [11]. При этом к 2010 году основная доля (71 %) получаемого электричества будет приходиться на невозобновляемые энергоресурсы, проще говоря – за счет сжигания различного топлива. Поэтому количество теплоты техногенного происхождения в атмосфере будет нарастать. И хотя общее количество вырабатываемой человечеством энергии несопоставимо мало с тем количеством, которое получает Земля от Солнца (в 90000 раз меньше в 2000 г.), но даже это малое количество может привести к негативным последствиям, поскольку вследствие парникового эффекта накапливается из года в год.
      В целом можно говорить, что человеческая деятельность лишь увеличивает скорость потепления климата.
      4. Наконец, рассмотрим Солнце как основного поставщика энергии. Ясно, что при изменении его активности Земля будет или недополучать или, напротив, получать в избытке ее лучистое воздействие. И, в соответствии с этим, средняя температура атмосферы будет варьировать, причем в довольно широких пределах. Так, краткосрочное изменение потока солнечной радиации на земную поверхность на 2 % (около 27 Вт / м2) может привести к изменению глобальной температуры на 1 °С. Изменение этого потока на 0,2 % в течение нескольких лет может объяснить наблюдаемые в XX в. колебания климата [12]. Но вот объяснить потепление в Северном полушарии, которое началось с середины XIX в., такой подход уже не в состоянии, поскольку в целом Солнце весьма стабильно, так что, судя по всему, не только степень вариации его активности определяет долгосрочную температуру нижних слоев атмосферы Земли.
      Таким образом, мы разобрали основные возможные причины наблюдаемого потепления климата, которое в дальнейшем будем называть глобальным. Пока трудно сказать, какая из этих причин играет решающую роль, а какая – второстепенную. Важно лишь, что нет поводов сомневаться, что в ближайшее время процесс потепления будет продолжаться, рис. 2. И если за последние сто лет температура нижних слоев атмосферы увеличилась на 0,6 °С, то в следующий век можно ожидать не менее существенное потепление. Без соответствующих расчетов сказать точную цифру здесь невозможно, да в этом и нет необходимости. Важно лишь, что потепление приведет к тому, что холодные территории станут более теплыми и комфортными для проживания, а вот жаркие территории станут невыносимыми для жизни людей. Кроме того, потепление скажется на изменении степени увлажненности почти всех регионов планеты [10]. Вероятно, в Европе, Африке, зоне Персидского залива, Индии, Индокитае, Австралии, на западе США и Канады, в Бразилии и Мексике климат скорее всего будет более влажным, чем сейчас. В центре Евразии (Россия, Казахстан, Средняя Азия, Север Китая), на востоке от Кордильер в США и Канаде, видимо, будет суше. Все это с необходимостью отразится на экономике этих регионов, и как следствие – на усиление или ослабление государств, которые там располагаются. Причем, увлажнение усилит тех, кто сейчас испытывает недостаток влаги (например, арабский мир) и будет способствовать ослаблению тех, кто страдает от заболоченности и малярии (Бразилия, Индия, Индокитай, некоторые районы Африки). Аналогично, от уменьшения влажности сильно заболоченная Россия больше выиграет, чем проиграет. А вот Соединенные Штаты получат одни лишь минусы: на востоке и без того сухая территория станет еще суше, на западе частые ливневые дожди будут инициировать в большом количестве губительные селевые сходы с крутых горных склонов. Правда, в настоящее время ситуация там развивается по несколько иному сценарию – на западе – сушь, а на востоке – ураганы и наводнения, так что, возможно, прогноз, выполненный в работе [10], не вполне верен, однако с точки зрения общей ситуации эти уточнения не принципиальны. Важен лишь факт вхождения Штатов в полосу серьезных климатических проблем.
      Если глобальное потепление станет сильным, то уровень мирового океана поднимется на несколько метров. Такие портовые города, как Нью-Йорк, Лос-Анжелес, Санкт-Петербург, Гамбург и др. могут оказаться под водой. Большегрузные корабли не смогут осуществлять перевозку грузов, поскольку необходимые для этого специальные причалы перестанут функционировать. С учетом того, что морское судоходство самое дешевое и обеспечивает около 80 % всего международного грузооборота, а портовые города являются центрами экономической активности, то повышение уровня океана вызовет мировой экономический коллапс. Но более значительно даже не это. Затопление прибрежных районов вызовет глобальную миграцию населения. Это особенно важно для государств, где люди живут в долинах и низменностях, которые могут быть затоплены в первую очередь. Например, в королевстве Нидерландов и в Китае основное количество людей живет именно на таких территориях. И если численность граждан Нидерландов около 15 млн. и они могут относительно безболезненно быть восприняты родственными европейцами, которых около 500 млн. чел, то с китайцами все сложнее. Конечно, территория Китая велика, но люди не по простой прихоти живут в прибрежной низменности. Пустыня Гоби и горы Тянь-Шаня не приемлемы для проживания сотен миллионов людей. Куда двинется людской поток из приморских провинций Поднебесной в случае их затопления? Аналогичная ситуация и у жителей Вьетнама. Горы не смогут вместить 90 млн. чел., а деваться им больше некуда. Эти примеры показывают весь ужас той катастрофы, которая может прийти в человеческую цивилизацию вследствие значительного подъема (на несколько метров) уровня океана. Эту катастрофу в деталях описать невозможно. Можно лишь надеяться, что этого не произойдет и что потепление климата если и приведет к подъему океана, то незначительному, и все серьезные последствия будут ограничиваться исключительно повышением температуры и изменением увлажненности разных зон.

      Следующий глобальный фактор развития человечества – популяционный, или демографический. Человечество как популяция, несмотря на многочисленные катаклизмы, постоянно растет. Этот рост характеризуется сплошной линией на рис. 3, которая получена Бирабеном (Biraben J.N) и взята из книги С.П. Капицы [9].

       Рис. 3. Рост численности населения Земли в последние 4000 лет (сплошная линия).
       Линия 1 – гипотеза стабилизации;
       Линия 2 – гипотеза планомерного развития;
       Линия 3 – гипотеза демографического спада.
      За последние 300 лет население планеты увеличивается со скоростью, похожей на взрыв. Так и говорят: демографический взрыв. Автор книги [9] справедливо отмечает, что такая ситуация не может развиваться бесконечно долго и она должна смениться другой тенденцией. Это бесспорно.
      Сам С.П. Капица придерживается гипотезы, которую можно назвать стабилизационной и которая предполагает развитие демографической ситуации примерно так, как это показано линией 1 на рис. 3. В рамках этой новой тенденции возможен постепенный рост человеческой популяции. Механизм возникновения этой тенденции предлагается следующий.
      Предполагается, что темп роста численности приблизился к своему пределу и в ближайшее время замедлится вследствие того, что высокая степень индустриализации современной мировой экономики требует значительного образовательного уровня и люди вынуждены тратить много сил и времени на получение образования и “вписываемость” в социум, а на рождение и воспитание детей у них просто не хватает сил и времени.
      Все это верно, но лишь для части населения, живущей в Северной Америке, Западной Европе, Австралии, Новой Зеландии и, может быть, Японии. Однако в Латинской Америке, Африке, Индии, Индокитае предлагаемый механизм стабилизации численности пока и не думает действовать. В Китае рост населения сдерживается бюрократическими способами, вопреки стихийному желанию людей, и потому ненадежен и недолговечен. Кроме того, латиоамериканцы в США и арабы, турки и индусы в Европе размножаются со скоростью, значительно большей, чем у коренного населения, хотя и те и другие находятся приблизительно в одних экономических условиях. Выходит, механизм стабилизации, предлагаемый Капицей и рядом других авторов (например [14]), не универсален. Поэтому следует рассмотреть другие возможные причины изменения демографической тенденции.
      Одним из таких дополнительных механизмов является экономический, который был сформулирован К.Я. Кондратьевым в книге [15]. Он справедливо указывает на то, что современная экономика почти на 90 % основана на использовании невозобновляемых ресурсов. Действительно, в статье [11] приводятся следующие данные: за последнюю треть XX в. человечество израсходовало треть естественных ресурсов Земли; доказанных запасов нефти в Саудовской Аравии хватит на 78 лет, в России – на 22 года, в США – на 11 лет, при этом разведанных общемировых запасов нефти хватит не более чем на 40 лет. После исчерпания стратегических полезных ископаемых начнется экономический голод и автор книги [15] считает это основной причиной надвигающейся даже не стабилизации (к чему склоняется Капица), а падения численности людей в мировом масштабе. Фактически здесь принимается гипотеза, которую я назову гипотезой планомерного развития и которая условно может быть охарактеризована линией 2 на рис. 3. Из нее естественно ожидать развитие демографической ситуации согласно линии 3. Ясно, что эту тенденцию иначе как коллапсом назвать нельзя. В пользу таких взглядов указывает не только их логическая очевидность, но и обращение к истории. Так, на рис. 3 видно, что к началу нашей эры уже возникала существенная демографическая аномалия, которая к концу VI в. успешно сошла на «нет».
      Важно отметить, что К.Я. Кондратьев видит погашение демографической флуктуации как результат действия принципа Ле-Шателье [15]. Он считает, что биосфера сопротивляется глобальным возмущениям и вырабатывает в себе процессы, препятствующие их развитию. Я полностью согласен с такой позицией и именно поэтому считаю возможным предложить еще один механизм депопулизации человечества.
      Следует обратить внимание на то, что человек как биологическое существо находится на вершине пищевой пирамиды. Это обстоятельство является принципиальным, поскольку из него следует, что количество людей ограничено общим объемом доступной пищи как растительного, так животного происхождения. Поскольку в своем рационе человек делает предпочтение определенной продукции, то увеличение своей численности человечество сопровождает увеличением количества соответствующих животных и растений, которые своим существованием вытесняют другие организмы. В итоге уже сейчас возник серьезный перекос в распределении численности различных элементов биосферы. Людей, коров, овец, свиней, кур, помидоров, пшеницы, риса, винограда… – по массе становится все больше, а остальных представителей флоры и фауны – все меньше. Антропогенный ландшафт постепенно завоевывает планету. Иными словами, разнообразие жизни среди высокоорганизованных существ и растений уменьшается. Но это никак не относится к простейшим организмам. Ведь разнообразие, в том числе и простейших, это результат длительной эволюции и приспособляемости к различным условиям существования. Уменьшение степени разнообразия высокоорганизованных организмов потенциально должно приводить и к уменьшению разнообразия жизни у простейших и, следовательно, к вымиранию многих из них. Но поскольку общая масса последних существенно больше первых [16], то уменьшение разнообразия высокоорганизованных не может обеспечить энергетические условия для моментального вымирания большого количества простейших. Напротив, вся их масса будет сопротивляться этому, проявляя значительно большую способность приспосабливания к изменяющимся условиям, чем высокоорганизованные организмы. Поэтому аномально быстрый рост человеческой популяции и связанное с этим обеднение флоры и фауны вызовет мощную ответную реакцию со стороны биосферы в лице простейших организмов. Проще говоря, люди и все остальные высокоорганизованные начнут страдать невиданными болезнями. Вирусы начнут мутировать. Именно массовые эпидемии (пандемии) новых болезней являются одной из самых важных назревающих проблем человечества. При этом, вследствие действия принципа Ле-Шателье, шанс на выживание в большей степени имеют не горожане из мегаполисов, живущие в местах высокой концентрации населения и отдаленные от природы, а жители деревень и небольших городов, которые значительно лучше адаптированы к природной среде. Это видно на примере вируса СПИДа. От него умирают преимущественно горожане вследствие соответствующего образа жизни, возможного в городе, но затруднительного при жизни на природе: мегаполис железобетонного типа поедает человека. Развитие пока неизлечимой смертельной инфекции СПИДа уже сейчас приобрело угрожающие масштабы и темпы. Первые случаи этой болезни были зафиксированы в 1981 г., а уже в 2003 г. по данным ООН от этой болезни умерло более 3 млн. человек и приблизительно 5 млн. человек ею заразилось, общее зарегистрированное число зараженных этим вирусом достигло 40 млн. человек [17]. В 1999 г. число инфицированных СПИДом составляло 6,2 % от общего числа заболевших какими-либо инфекционными болезнями. Кроме болезни СПИДа не менее актуальны малярия, туберкулез, гепатит (особенно С и В) и т.д.
      Отметим сходство нашей позиции с мнением В.Н. Мовчана, который тоже считает, что люди изменили экосистему, вмешались в порядок природы и нарушили его [18]. Именно это и является причиной возникновения и распространения новых болезней.
      Таким образом, механизмы регулирования численности людей весьма разнообразны, но их общая черта заключается в том, что все они есть реакция биосферы на аномально сильную активизацию и роста одной из ее частей – человеческой популяции.
      Наконец, следует указать на еще одно ограничение демографического роста. Оно заключается в том, что формально можно представить себе ситуацию, когда люди заселят всю планету, что называется, без остатка. Однако думается, что дело до этого не дойдет. Реакция биосферы начнет действовать гораздо раньше.

      Третьим важнейшим фактором в жизни людей является их активность, которая определяет все, что связано с социумом. При этом, как это было обосновано выше, путеводной звездой для нас в этой теме будет учение Л.Н. Гумилева о пассионарности [2]. Согласно его теории в зависимости от уровня страстности, способности к жертвенности, иррациональной нацеленности на далекий идеал-идею, которая обозначается термином пассионарность, общественные целостности (этносы) проявляют различные свойства, демонстрируют различные тенденции. В зависимости от того, увеличивается или уменьшается пассионарный уровень, а также в зависимости от самого этого уровня, можно говорить о фазах развития этносов, рис. 4 [3].

       Рис. 4 . Обобщенная схема изменения пассионарного напряжения этнической системы.
       Фазы этногенеза: I – подъем (скрытый + явный); II – акматическая; III – надлом; IV – инерционная; V – обскурация; VI – мемориальная (регенерация + реликт).
       Уровни пассионарного напряжения: 1 – жизнь тихого обывателя, адаптированного к биоценозу обывания; 2 – стремление к благоустройству без риска для жизни; 3 – поиск удачи с риском для жизни; 4 – стремление к идеалу знания и красоты; 5 – стремление к идеалу успеха; 6 – стремление к идеалу победы; 7 – жертвенность.
      Так, выделяется латентный период (когда люди еще не знают о своей новой силе); явная фаза подъема (этническое становление и формирование самосознания этноса); фаза акматическая, или перегрева (когда активность этноса исключительно велика до избыточности и в значительной мере тратится на самоаннигиляцию); фаза быстрого спада пассионарности, или фаза надлома (когда происходит интенсивный сброс пассионарной «энергии»); инерционная фаза медленного спада пассионарности, или эпоха «золотой осени» (когда этнос богатеет и наливается достатком); и, наконец, фазы обскурации и мемориальная (когда пассионарность почти вся растрачена и биосфера поглощает плоды прежних надрывов).
      Пассионарность возникает вследствие особой мутации людей, попавших под воздействие некоторого физического явления пока неясной природы. Это может быть, например, облучение с космоса, которое относительно тонкой полосой (шириной приблизительно 300 км ) наподобие лазерного луча достигает поверхность Земли и запускает процессы активизации всех людей, попавших под его действие. Это может быть и облучение, вырывающееся из недр Земли вследствие протекания там сложных радиационных и электромагнитных явлений. Так или иначе, такое воздействие возникает с непредсказуемой периодичностью и названо Гумилевым пассионарным толчком.
      Носителями пассионарности являются люди. У одних людей пассионарности больше, у других – меньше. Различение здесь производится лишь качественное, без уточнения количественных характеристик. Впрочем, на сегодняшний день в таком уточнении нет нужды. Достаточно принять саму концепцию, саму идею того простого и именно поэтому фундаментального факта, что одни люди способны к героическим подвигам и самопожертвованию (часто совершенно нелогичному с точки зрения большинства населения) ради некоторой идеи, а другие, живущие в тех же условиях и по внешним антропологическим данным совершенно неотличимые, на это не способны. А есть и такие, которые, будучи физически здоровыми, не способны даже прокормить себя, не говоря уже о каких-то значительных деяниях. В соответствии с этим Гумилев говорит о пассионариях, гармоничных личностях (обывателях) и субпассионариях (в сегодняшней жизни ими часто оказываются бомжи, побирающиеся подачками). Дальше нет необходимости пересказывать общие очертания теории Гумилева и будем предполагать, что читатель или уже знаком или ознакомится с ней самостоятельно.
      Надо сказать, что, будучи сторонником теории пассионарности, я не могу принять некоторые ее положения. Однако раскрытие этих расхождений в данной главе уведет в сторону от общей канвы повествования. В дальнейшем, где это будет необходимо, я постараюсь подробнее обсудить моменты «нестыковок» с великим ученым.
      Поскольку пассионарность определяет все, что связано с социумом, а именно последнее непосредственно относится к теме наших исследований, то дополнительно к активности полезно ввести его производный фактор, который можно назвать этно-социальным. Он самый обширный и содержит большое количество разнообразных моментов: этнические контакты, социальные подвижки, усиление или ослабление тех или иных общественных и государственных систем и т.п.
      Учет пассионарного фактора позволяет выделить во всем человеческом сообществе самые крупные и влиятельные суперэтнические системы, состоящие из нескольких этносов. Рассмотрим их ниже.
       Западный мир или Западная цивилизация: США, Канада, Австралия, Новая Зеландия, все европейские страны кроме России, Украины, Молдовы, Румынии, Белоруссии, Албании и Турции. Согласно Гумилеву, это довольно старый суперэтнос, получивший толчок для своего становления в конце VIII в. [2] и доживающий свои дни. Он характеризуется высокой степенью устроенности своего быта и экономики, богатым историческим прошлым, и, как правило, неприятием (вплоть до озлобленности) чужих мироощущений. В качестве принципа государственного устройства вот уже два века принимается т.н. демократия: разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную ветви, выборность исполнительной и законодательных властей на короткий срок, наличие свободных средств массовой информации, влияние которых сопоставимо с каждой из трех узаконенных ветвей власти. В целом, государственная система управления Запада в ее нынешнем виде весьма размытая и потому слабая. Однако на сегодняшний день, видимо, это самый влиятельный суперэтнос. Такой парадокс объясняется просто. Во-первых, народы мира еще помнят былую способность Запада воевать. Во-вторых, большинство экономических рычагов управления (часто сводящиеся к одному рычагу – финансовому) контролируются компаниями США и Западной Европы. В-третьих, наличие единого центра, в качестве которого выступают США, позволяет Западу проявлять консолидацию при решении основных стратегических вопросов.
      В то же время невозможно не заметить явные процессы разложения в этих государствах. Например, рассмотрим факт размывания власти. Как уже говорилось, такое размывание именуется «демократией», формальная сущность которой сводится к учету мнений различных групп населения. Такая форма правления крайне выгодна тем группировкам, которые достаточно влиятельны, чтобы желать реальной власти, но недостаточно сильны, чтобы суметь захватить ее полностью и самостоятельно управлять, не особенно считаясь с другими. Собственно говоря, демократия возможна там и тогда, где и когда нет тотального лидера, которому безоговорочно подчиняется подавляющее большинство. Но отсутствие лидера означает отсутствие значительной по количеству такой группы людей, которая способна объединиться и если надо, пожертвовать собой ради достижения общей цели, и интересы которой озвучивал бы лидер. Выборность президентов и премьер-министров на ограниченный срок указывает на некоторую вялость людского сообщества, на отсутствие в нем центрального стержня, идеи, вокруг которой следовало бы объединяться. Внимание фиксируется лишь на относительно мелких задачах. Отсюда мы имеем стагнацию общества, отсутствие развития, в лучшем случае – постепенное поступательное развитие в экономических областях. Демократия западного образца возможна лишь там, где пассионарность невысокая.
      Периодическая смена лидера через институт выбора заставляет претендентов заниматься популизмом, работать на настроение большинства. Но ведь большинство всегда стремится меньше делать и больше иметь, большинство всегда мечтает о ленивой жизни и лишь обстоятельства заставляют его работать. Поэтому в демократических государствах происходит постепенное – от выборов к выборам – усиление роли обывателей и воцарение атмосферы благодушия. Эта тенденция противоположна жестким рыночным требованиям, предъявляемым к каждому отдельному человеку. Но когда все хорошо – зачем напрягаться? В итоге мы имеем развивающуюся быстрыми темпами наркоманию, в армии и на грязных работах – в значительной степени пришельцы из других суперэтносов, в науке – преимущественно направленность на решение практических вопросов, в искусстве – снижение стиля, и всюду – дух Голливуда, когда вместо единичных гениальных творений штампуется масса «симпатичных» поделок. Некоторые отчаянные пытаются противостоять этим тенденциям, но они – в явном меньшинстве и местное население их не понимает. Обывателям надо хлеба и зрелищ. А чего им еще желать? Все устроено. Как говорил Гумилев, удобно, но скучно.
      Несмотря на свою старость и достаточно глубокое разложение, Запад сохранил некоторые признаки агрессивности. Конечно, это далеко не то,
      что было, скажем, лет 100, 300 или 500 тому назад. Агрессивность Запада, преимущественно оформляемая через абсолютизацию демократического мировоззрения, направлена уже не столько на прямой захват территорий, сколько на идеологическое и экономическое закабаление других народов. Главным оружием у них становится пропаганда своих идей и взглядов на жизнь и подкуп средств массовой информации. Иногда им приходится использовать военную силу, но чем дальше, тем все больше эта военная сила сводится к массированным ракетным и бомбовым ударам и все меньше – к сухопутным действиям. Запад пока может «наказывать» и оставаться при этом в относительной безопасности, но вот ведение войн типа Первой или Второй мировых с его стороны (в том числе и со стороны США) представляется уже практически невозможными: слишком и североамериканцы и европейцы себя любят. С точки зрения обыденной жизни это, видимо, закономерно, но с точки зрения необходимости отстаивания своих стратегических интересов такие умонастроения непозволительны.
      Можно возразить: зачем рисковать своей армией в сухопутных операциях, когда современные виды оружия (в первую очередь ядерного) позволяют ставить на колени не самые слабые народы и государства, у которых нет аналогичного оружия? Возражение вполне законное, и оружие массового поражения является важной гарантией неприкосновенности Запада, его могущества как суперэтнической целостности. Но оно не играет роли нападающего оружия, а играет лишь роль устрашения, сдерживания. Главным нападающим оружием, повторю, у них является пропаганда, которая призвана морально разложить общество изнутри и создать в нем «пятую колонну». Кроме того, нельзя забывать, что любое оружие, в том числе и ядерное, является результатом экономической и научно-технической деятельности людей. Такое оружие уже становится доступным все большему и большему количеству государств и это расползание не остановить, хотя и можно несколько замедлить его темп. Однако принципиально проблему нераспространения оружия массового уничтожения это не решает. Со временем почти у всех государств оно будет в наличии. Тогда какой аргумент в решении споров станет сильнейшим? Ведь в случае угрозы получить ответный удар, Запад навряд ли решится применить свои технические средства. Это подтверждает исход Карибского кризиса. Известно, что президент США Кеннеди в критический момент не захотел рисковать и отказался от ядерной атаки на СССР, ему стало жаль несколько миллионов жизней своих сограждан, которые погибли бы от ответного удара. Такое человеколюбие похвально: все бы так! Но вот только при этом был обозначен факт того, что самое агрессивное государство Запада не способно на значительные жертвы ради тотальной победы. Куда уж там другим «цивилизованным» странам!
      Таким образом, Западный суперэтнос находится на закате своего могущества. В принципе, несколько иными словами, но именно об этом говорит даже такой апологет американской мощи, как З. Бзежинский [19]. Прежние победы и экономическая мощь обеспечивают Западу исключительное положение в современном мире, но со временем оно будет утрачиваться. Придут новые времена.
       Латиноамериканский суперэтнос.Территориально он расположен компактно, в него входят все государства Латинской Америки и зоны Карибского бассейна. В целом это довольно разноплановая по энергетическому содержанию система. На международной политической сцене она пока не играет заметной роли, экономически не очень сильна и почти полностью зависит от североамериканских компаний. Практически все латиноамериканские страны вот уже более века находятся в состоянии перманентной вялотекущей гражданской междуусобицы. Эта гражданская война забирает много сил, в результате чего, несмотря на активные финансовые вливания со стороны бизнеса США, их экономическое положение хорошим назвать нельзя. И это несмотря на наличие богатых месторождений целого спектра полезных ископаемых, в том числе и нефти. Отметим, что муждуусобица в Бразилии, Аргентине, Мексике и др. сильно отличается от того, что было, например, в феодальной Европе. В те времена Европа пылала ярким огнем, но находила в себе силы организовывать крестовые походы, т.е. вести захватнические войны. Нынешняя ситуация в Латинской Америке иная – им не до мирового господства. Тем не менее нельзя не учитывать мнение Гумилева о том, что Мексика находится в фазе перегрева (см. стр. 410 книги [2]); так или иначе, она явно активная.
      Есть среди Латиноамериканских стран такие, которые уже ослабли до такой степени, что там воцаряется хаос: Эквадор, Колумбия, Венесуэла не могут справиться с расплодившимися и распоясавшимися субпассионариями, не имеющими никаких целей и желающими лишь быстрых наслаждений. Нарко– и другие дельцы здесь правят балом, а выборные правительства совершенно беспомощны и меняются с потрясающей быстротой. Слишком уж мало там людей, способных подчиняться единому центру для достижения далеких целей и слишком много тех, кому нужны наслаждения сию минуту. И если бы не было выгодного наркобизнеса, то, возможно, в этих странах могла быть спокойная жизнь, но вот реальной агрессивности от них не исходило бы при любом раскладе дел.
      С другой стороны, Куба, Никарагуа, Чили проявляют значительную активность в отстаивании своей самостоятельности и самобытности. Действительно, разве коммунизм на Кубе мог победить и продержаться более 40 лет без пассионарного энтузиазма ее граждан? А разве те духовные искания, которые оформляются в Никарагуа в противоборстве разных сил, не есть отражение имеющегося там пассионарного брожения? И, наконец, разве Чили не смогла в свое время отстоять свою независимость от испанцев, а в XX в. – от влияния коммунизма, хотя ей это и дорогого стоило? Ясно, что в этих странах, а также в Мексике и Бразилии имеет место значительное пассионарное напряжение с характерным для этой ситуации духовным поиском, когда каждый народ (по сути этнос) ищет для себя наиболее приемлемую форму существования. При этом кому-то больше импонирует коммунизм, а кому-то он совсем несимпатичен. Важно не это, а способность народа идти на значительные жертвы ради той или иной иллюзорной идеи.
      Отметим, что в последнее время латиноамериканцы постепенно начинают активизироваться на международной арене, в первую очередь, через инициирование идей антиглобализма, которые корнями исходят из Аргентины и Бразилии. Но пока это не опасно вследствие причин, о которых будет сказано ниже. Реальное влияние на международные дела Латинская Америка оказывает косвенно, через своих эмигрантов в Соединенных Штатах, численность которых там возрастает все больше и больше и которые вследствие этого становятся важнейшим фактором внутренней политики этого государства [20, 21].
       Великоросский суперэтнос.В него входят Россия, Беларусь, Казахстан, Украина. Последнюю я причисляю к Великоросскому суперэтносу, несмотря на сильные там прозападнические тенденции, поскольку пока значительная часть населения этой страны тяготеет к России как к центру суперэтноса. Не исключено, что к этому суперэтносу пока следует причислять и Армению.
      Великоросский суперэтнос является весьма важным игроком на современной политической сцене мира, хотя его влияние в последнее десятилетие XX в. сильно уменьшилось вследствие произошедшего раскола суперэтнического поля и выделения отдельных этносов, входивших ранее в единое государство СССР, в самостоятельные (формально самостоятельные) государства. Разрыв хозяйственных связей и стыдливое неприятие руководством вначале СССР, а затем и России всего родного, их мировоззренчески и эмоционально прозападная ориентация обеспечили глубокий экономический и духовный кризис на всем постсоветском пространстве. Тем не менее, благодаря усилиям вначале Примакова, а далее Путина, деградационные процессы в центре Великоросского суперэтноса – России – остановлены. Сейчас Россия, а вслед за ней и все остальные члены суперэтноса начинают обретать былую уверенность, вспоминать свою силу.
      Сила Великоросского суперэтноса определяется его вступлением в эпоху «золотой осени» – той фазы этногенеза, когда энергии достаточно, чтобы сконцентрироваться на решении весьма сложных проблем, но недостаточно, чтобы позволить себе пассионарное расточительство. Например, сейчас уже невозможно представить, чтобы ради решения проблемы чеченских сепаратистов Россия пошла на жертвы, сопоставимые с теми,
      которые она имели в Крымской военной компании 1853 – 1856 гг.
      Надо сказать, что в конце 80-х годов XX в. Л.Н. Гумилев высказывался против того, что Россия готова входить в фазу «золотой осени», что она еще не полностью прошла болезненную стадию надлома, когда этнос (суперэтнос) страдает чужими идеями, для достижения которых используются разного рода революционные методы и «шоковые» терапии. Сейчас, уже с позиции прошедшего времени, можно только удивляться, насколько прозорлив был этот великий ученый. В то же время, следует обратить внимание на то, что Горбачево-Ельцинская революция сопровождалась существенно меньшим пассионарным надрывом, чем, скажем, Октябрьская революция 1917 г. Действительно, в конце XX в. уже не было массовых репрессий и расстрелов, как это было после 1917 г. Налицо явное падение уровня пассионарности в обществе, которое произошло за XX-й век. Да уж и не мудрено! Сколько пришлось пережить людям за манию величия некоторых интеллигентов-экспериментаторов, страдавших русофобией!
      Горбачево-Ельцинский мазохизм сейчас представляется как последний всплеск проявления фазы надлома, начавшейся в конце XVII в. со времен правления регентши Софьи и императора Петра I. Следовательно, конец этой эпохи знаменует начало следующей фазы развития не только России, но и всего Великоросского суперэтноса. Система под руководством Путина постепенно покидает безоглядное идейное почитание Запада и входит в инерционную фазу. Наступает эпоха относительного человеколюбия, спокойного и уверенного развития экономики, уважения собственного достоинства. Страшная эпоха надлома заканчивается. Хочется думать, что начинается восхождение безусловного величия Великоросского суперэтноса.
      Дальнейшее рассмотрение полиэтнической карты Земли требует обращения к новым народам – весьма активным, которые, порой, вынуждены пробиваться к «месту под Солнцем» в уже существующих, старых этнических системах. Для этого обозначим зоны новых (за последние 200 лет) пассионарных толчков. Судя по всему, их два, рис. 6.
      Один новый толчок зафиксирован Гумилевым. На стр. 385-386 своего основного труда [2] он связывал возникшую активность зулусов в начале XIX в. с пассионарным толчком. Англичане в течение XIX в. с трудом уничтожали технически отсталых зулусов и других местных жителей, а англо-бурская война 1899 – 1902 гг, несмотря на свою победоносность, и вовсе подорвала могущество Великобритании, которая после этого навсегда утратила лидирующие позиции на мировой геополитической арене. Таким образом, полоса нового пассионарного толчка пересекает территорию нынешней ЮАР и датируется, видимо, концом XVIII в. Этот период получается вычитанием от начала XIX в. минимального интервала 50 лет, на который приходится скрытый (инкубационный) период этногенеза.
      Отметим, что в последние двадцать лет выжившая пассионарность местного населения ЮАР явно поднимает голову: режим апартеида там отменен, а президентом является чернокожий абориген.
      Далее необходимо обратить внимание на то, что со второй половины XX в. происходит явная активизация народов центральной Африки: Зимбабве, Замбия, Бурунди, Руанда, Уганда, Судан окунулись в пучину страшных гражданских войн. Если мысленно соединить эти страны линией (рис. 6, полоса I) и продлить ее на север, то обнаружится, что она покрывает такие интересные ныне территории, как Израиль, Палестину, Иорданию, Ливан, Сирию. Активность первых двух образований, воюющих между собой, не вызывает сомнений. В Иордане, Ливане и Сирии весьма жесткие режимы. Если пойти по этой линии еще дальше на север, то встретим курдских сепаратистов и, наконец, Кавказский регион, где черкесы и чеченцы уже в середине XIX в. проявляли значительную способность сопротивляться российским войскам.
      Если сказать просто, то народы, расположенные вдоль полосы I на рис. 6 из некогда совершенно пассивных на сегодняшний день превратились в весьма активные. Разве это не так? И дело тут не в чьих-то кознях (Американских, Советских или еще каких), и не в борьбе «порабощенных» против «угнетателей», а в возникшей внезапно активности. Ведь не было же энергии сопротивляться у жителей западных и восточных берегов Африки, когда их порабощали и увозили в Америку на плантации. А вот зулусы предпочли почти полностью умереть, чем превратиться в рабов.

       Рис. 5. Схема расположения пассионарных толчков, проходящих по оси Кавказ – юг Африки ( I) и по оси о. Хонсю – Индокитай ( II).
      Все перечисленные районы находятся в той или иной точке фазы этнического становления: на Кавказе, Израильско-Палестинской территории и в Африке эта точка достигла высокого накала страстей, становление происходит более энергично и потому более заметно. Иордании, Ливану и Сирии пока удается смягчить социальные последствия пассионарного подъема, т.е. там процессы развиваются с некоторой задержкой. Это вполне допустимо, поскольку рождение и подъем этноса осуществляется пассионарными людьми и интенсивность этих процессов зависит от условий рождаемости, заинтересованности проживания в данной местности и т.п. В одних местах по одним причинам концентрация пассионариев достигает больших значений в относительно короткий промежуток времени (и тогда они начинают заметным образом влиять на события), в других местах для этого требуется несколько больше времени. Но в пределах допустимого разброса в 100 лет можно считать, что активность народов, живущих в ареале полосы пассионарного толчка I на рис. 5, начала проявляться одновременно.
      На севере Ирака уже в начале XX в. курдские поэты (поэты всегда первыми чувствуют приближающееся время) воспевали независимость Курдистана как единого государства. Ясно, что они были одними из первых новых курдских пассионариев. Во второй половине XX в. в качестве основной идеологической доктрины курдами самостоятельно был выбран коммунизм. И хотя эта идеология приобрела там совершенно иные черты, чем в СССР, важно стремление поменять старое мировоззрение на новое. «Коммунистами» стали и богатые и бедные, что указывает на готовность всего общества к единению вокруг некоторой идеи. А то, что выбор этой идеи пал на коммунизм, просто связано с надеждой на помощь от сильного Советского Союза. Ведь и принятие православного христианства на Руси в свое время было обусловлено исключительно геополитическим раскладом сил. В этом ничего плохого нет.
      Отметим, что пассионарность, зародившаяся по линии толчка, постепенно растекается в соседние районы, где появляется т.н. инкорпорированная пассионарность, привнесенная туда активными мигрантами. К числу государств с инкорпорированной активностью (которая ничуть не хуже, так сказать, естественной, полученной непосредственно от толчка) сейчас можно отнести Ливию, Египет, Саудовскую Аравию, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) и Йемен. Пока они не выражают активность, сопоставимую с тем, что наблюдается в Палестино-Израильском районе или, скажем, в Судане. Однако важно, что там возникают или получают поддержку новые (или как-бы новые) религиозные и мировоззренческие доктрины. Ваххабизм (по сути, чистый ислам), возникший в конце XVIII в., стал государственной религией Саудовской Аравии. Лидер Ливии Каддафи создает свои учения, которые так или иначе, но поддерживаются населением. При этом все арабские страны Ближнего Востока объединяются против Израиля. Кроме того, следует отметить наличие агрессии у арабов из Саудовской Аравии, Йемена, Палестины и некоторых других стран Персидского залива по отношению к России. Ведь только так следует расценивать их прямую военную поддержку чеченских сепаратистов.
      От курдов активность перелилась на остальное население Ирака, в первую очередь на суннитов, компактно проживающих рядом с ними. Ведь именно сунниты, несмотря на свое явное численное меньшинство, от лица Саддама Хусейна, правили страной на протяжение 24 лет. Однако инкорпорированной активности властной верхушки хватило лишь на то, чтобы жестоко подавлять внутренние восстания и мятежи. Уже в 2003 году среди старых управленцев практически не осталось реальных пассионарных лидеров, и во время войны с США они проявили слабость и растление, что выражалось в продажности стариков-генералов (почти все сунниты). Конечно, это еще не означает, что весь иракский народ беспринципный, но это означает, что пассионарный толчок конца XVIII в. еще не стал существенным образом сказываться на территории двуречья Тигра и Евфрата и не сформировал у всего народа мироощущение силы от своей целостности и невозможности продажи Отечества. Ведь пассионарность проявляется в способности к мобилизации в критические ситуации и умении организовываться таким образом, чтобы дать достойный отпор противнику. Ничего этого иракский народ под руководством старой власти не продемонстрировал. В то же время нельзя не обратить внимание на то, что после того, как старая сгнившая элита ушла и освободила место новым потенциальным лидерам, как те не заставили себя ждать. Молодые духовные вожди (лидеру шиитов Муктаде аль-Садру в 2004 г. был 31 год) возглавили движение по освобождению Ирака от оккупации, которое оказалось несравненно более вязким и необратимым, чем при Саддаме. Это указывает на то, что все же молодая пассионарность в Ираке имеется, хотя она пока находится на невысоком уровне. Сегодня там активны лишь немногие молодые люди, а пожилые преимущественно пассивны. Думается, что если бы не вторжение США, то невидимое становление молодой иракской активности продолжалось бы дольше. Вторжение ускорило события тем, что сняло ограничение для молодой пассионарности, которой проявлять себя в рамках старых систем было бы сложнее. Кроме того, борьба против оккупации позволила сплотиться извечным врагам – суннитам и шиитам, что знаменует собой принципиальный момент возникновения из старых этносов нового этноса. Энергия, скрепляющая новый народ – молодая инкорпорированная пассионарность (здесь и далее под энергией социума будет пониматься не энергия типа энергии электромагнитного поля и т.п., а потенция к движению), а форма, в рамках которой произошло это слияние – общность судьбы, необходимость освободить свою страну от американской оккупации. Сейчас уже можно уверенно говорить о том, что скрытый период фазы подъема нового витка этногенеза иракцев подходит к концу и начинается его явный период.
      На особом месте стоят другие члены мира восточного ислама – Иран, Афганистан и Пакистан. Пока новая пассионарность в должной мере до них не дошла. Даже Иран, выдержавший жестокую войну с Ираком в 70-е годы XX в., еще не позволяет говорить о себе как о получившем новую активность. Конечно, кое-какие новые идеи там ходят (вспомним революцию в 1979 г.), но они не носят всеобъемлющего характера и не приводят к возникновению новых глобальных мировоззренческих установок, так что старая шиитская догма там незыблема. Максимум, что можно сейчас предположить, это нахождение Ирана в скрытой фазе нового этногенеза.
      Кувейт, Афганистан и Пакистан совершенно не проявляет никаких проблесков творчества в отношении своего социального устройства. Все они проживают остатки мемориальной фазы в рамках этногенеза, начавшегося в конце V в. [2]. Лишь в последнее время усилиями очень опасной группировки Аль-Каида, корнями исходящей из Саудовской Аравии и действующей на огромном пространстве от Кавказа (поддержка чеченских сепаратистов) до Северной Африки и Пакистана, пассионарность постепенно проникает и в эти страны. Однако пока население там практически не участвует в тех мировоззренческих преобразованиях, к которым призывают лидеры Аль-Каиды, они (шииты, сунниты) преимущественно придерживаются старой догматики, а новое толкование ислама (ваххабизм или какое иное) не воспринимают. Это значит, что у них пока еще нет стремления к новизне, к духовному поиску.
      Правда, надо отдать должное северным племенам Афганистана, которые, с одной стороны, активно принимали новую для них коммунистическую идеологию и проявляли в этом смысле характерный для активных людей духовный поиск, а с другой стороны – сдерживали натиск советских войск во время войны 1979 – 1985 гг. Эти горцы, засевшие в Паншерском ущелье, проявляли заметную боеспособность в то время, когда их сограждане в низовьях гор вовсе не желали воевать, а занимались выращиванием опиумного мака и наркоторговлей. Такая чудом уцелевшая пассионарность горцев объясняется тем, что в горах социальные процессы идут всегда медленнее, чем на равнине, горы как-бы консервируют пассионарность.
      Таким образом, Иран, Афганистан и Пакистан живут в основном остатком пассионарного толчка конца V в. н. э. [2], в результате которого был создан мусульманский мирна Ближнем Востоке, в Северной Африке и Центральной Азии. Он прожил весьма насыщенные 1400 лет. Хватит. Сейчас энергия того давнего толчка почти полностью растворилась в биосфере и эти страны энергетически ослабли. В них нет духа жертвенности, который есть у их прежних братьев по старому мусульманскому суперэтносу. Сейчас их старые братья – уже не братья, они другие, проповедующие новые идеи, например ваххабизм. Будем их называть новыми арабами. Память еще долго будет хранить былое единство, но актуальные геополитические реалии, в которые оформляется пассионарность, важнее воспоминаний.
      Впрочем, память все же действует и новые арабы сейчас активно начинают искать пути влияния на остатки старого мусульманского суперэтноса. Например, они пытаются влиять на Афганистан, Пакистан, входя в противоречие с США, которые тоже стремятся завладеть здесь инициативой. Не исключено, что через некоторое время там появятся новые курды. Кто окажется сильнее в борьбе за влияние на Юге Евразии? Поживем, увидим.
      Важно, что несмотря на активность и этническую общность новых арабов и тех, кого они вовлекают в круг своего идеологического и этнического воздействия, все они государственно разобщены, не имеют скоординированной политики, и, следовательно, на настоящий момент не вышли на тот уровень мирового влияния, который позволял бы учитывать их как глобальную силу. Весьма вероятно, что такой силой они станут позже.
      Пассионарность растекается не только на Ближнем Востоке и Северной Африке, но и в Южной Африке (южнее Сахары). Например, находящиеся в стороне от толчка Замбия, Конго, Намибия, Сомали, Сьера-Леона и Ангола охвачены пожаром гражданских войн практически всю вторую половину XX в. В Конго резня была такая, что более половины населения погибло. Это ли не проявление иррациональной, совершенно логически не обусловленной активности? А вот крайний запад Африки, а также Тунис, Алжир, Марокко пока относительно спокойны: до них дело еще не дошло.
      Следующий пассионарный толчок прошелся по оси Япония– Индокитай(полоса II на рис. 5). Видимо, его следует датировать началом XIX в. Совпадение по времени с точностью 50 – 100 лет рассматриваемых пассионарных толчков I и II не должно приводить к удивлению или скепсису. В принципе, такое совпадение не запрещено и уже наблюдалось на примере толчков в XIII в., от которых возникли государства инков и ацтеков (от одного толчка) на Американских континентах и литовцев, великороссов, турков-османов и эфиопов (от другого толчка) в Евразии [2].
      Пассионарность, привнесенная на территорию от Японии до Индокитая, преобразила народы, живущие на ней. Первыми, после более трехвековой спячки, активизировались японцы на юго-востоке о. Хонсю. Вначале это касалось лишь энергичной внутренней модернизации всех устоев общества, но уже в 1875 г. они осуществили агрессию на Корею и в следующем году вынудили ее подписать неравноправный Канхваский договор. В начале XX в. Япония объявила войну Российской империи (при поддержке Англии, Франции и США) и выиграла ее; в 1918 г она попыталась закрепить успех на Российском Дальнем Востоке, но на этот раз оккупация была отбита. Далее была экспансия в Китай (отторжение Манчжурии) и заключение военного договора с гитлеровской Германией по разделу мира. Предполагалось, что практически вся Азия будет принадлежать Японии. Но планам не удалось сбыться. Советский Союз в 1945 г сломал ей военный хребет и понизил ее пассионарный потенциал, дав возможность другим южноазиатским «тиграм» обнаружить свою активность.
      Следующими свою недюженную силу стали проявлять Китай и Корея. В XX в. они вынырнули из небытия и на сегодняшний день их активность не вызывает сомнений не только вследствие их экономического и военного усиления, но и вследствие наличия тех явно выраженных духовных поисков, которые привели к популярности нетрадиционных для них доктрин и учений (например, христианства, которое стихийно поддерживается населением Южной Кореи и коммунизма в Северной Кореи), к приятию ими жестких систем правления. При этом Китай стал явным лидером южноазиатской пассионарности, обогнав прежнего лидера – Японию – по всем стратегическим позициям: наличием огромной и мощной армии, самостоятельностью внешней и внутренней политики, геополитическим влиянием в регионе и во всем мире. На сегодняшний день Китай – это крепнущая «не по дням, а по часам» империя, интересы которой всеобъятны. Пока они не озвучены в полной мере и может возникнуть ложное впечатление, что внимание китайцев ограничивается лишь своими внутренними проблемами, но не за горами тот час, когда весь мир узнает об их реальных претензиях.
      Далее необходимо отметить Вьетнам, Лаос и Камбоджу, которые в первой половине XX в. успешно освободились от положения французских колоний, а в 60-е и начале 70-х отбили яростную и жестокую попытку экспансии США. Особенно трудно было Вьетнаму, который оказался в эпицентре интересов Штатов в Индокитае и который проявил невероятный героизм в отстаивании своей независимости. Конечно, СССР ему помогал, но воевали-то вьетнамцы! После получения независимости в Лаосе, и особенно в Камбодже, ситуация не успокоилась. Так, в Камбодже красные кхмеры учинили исключительно кровопролитную гражданскую бойню. Все это указывает на значительную пассионарность этих народов, что и двигает их по пути этнического становления, весьма трудного и болезненного. При этом важно принятие ими новых мировоззрений. Во Вьетнаме и Камбоджии – это «коммунизм», а в Лаосе – некое подобие демократии. Конечно, все это – в ракурсе собственного восприятия, в рамках потребности к поиску нового взгляда на жизнь.
      На этом фоне Таиланд с активно развивающейся экономикой и без масштабной внутренней усобицы кажется относительно спокойной страной, хотя ведь и он смог стать де-юре независимым от Запада. Очевидно, здесь фаза этнического подъема тоже имеет место, но она проходит в более спокойном темпе. Видимо, пассионарность из этой страны частично ушла на юг, в результате чего и происходит некоторое ее отставание в этническом развитии от соседей.
      Вероятнее всего, что из Тайланда пассионарность мигрировала в Малайзию и, далее, в Индонезию. Сейчас там довольно неспокойно: многотысячные кровавые столкновения на религиозной почве – почти обычное явление. Инкорпорированная пассионарность пока занимается захватом инициативой во внутренней политике этих стран.
      Мьянма (Бирма), судя по всему, тоже оказалась задетой пассионарным толчком. Начало ее становления связано с именем правителя Миндона и практически совпадает по времени с началом реформ в Японии. Миндон изменил структуру управления, инициировал товарно-денежные отношения, перенес столицу в новый город Мандалай. Однако английская экспансия оборвала культурно-экономическое восхождение Бирмы в самом ее начале, уничтожив в войнах большую часть еще неразвитой пассионарной элиты. В результате этногенез, хотя и не «умер» полностью, но замедлил свое развитие.
       Индияоказалась незатронутой новыми пассионарными толчками, хотя ее активность в XX в. по сравнению с XIX в. заметно возросла. Природа этой активности лежит в старом толчке V в., от которого одновременно возникла и раджпутская Индия и мусульманский суперэтнос [2]. Английская колонизация этих двух систем законсервировала их на два века. После ослабления Великобритании в войне с зулусами, мусульманский мир и Индия получили возможность реализовать скрытые силы и осуществить регенерацию, т.е. частичное восстановление той активности, которую они проявляли 200 лет тому назад. Произошло то, что Л.Н Гумилев называл смещением этногенеза по времени. Но поскольку 200 лет тому назад это уже были старые этносы, то и регенерация в XX в. не могла быть ярко выраженной. Действительно, незатронутая новыми пассионарными толчками часть старого мусульманского мира и Индия не проявляют способность к какому-то особому героизму и надрыву, как, например, Вьетнам (война с США) или Китай (Культурная революция). У них нет и желания завоевывать другие страны, как это есть, например, у новых арабов и было совсем недавно у Японии и отчасти у Лаоса. Они живут в рамках старых догматических схем: мусульмане – в рамках своих, индусы – в рамках своих. Например, Индия до сих пор разделена по кастовому признаку (более 500 каст). При этом имеются так называемые “неприкасаемые”, которые находятся так низко в кастовой иерархии, что к ним даже запрещено прикасаться. В последнее время “неприкасаемые” интенсивно переходят в христианство в надежде, что христианские страны (США) заступятся за них и облегчат их мученическое существование, но официальные власти Индии активно сопротивляются этим процессам. Иными словами, там нет стремления скинуть старые мировозренческие установки и найти новые, а есть лишь желание подстроить привычный образ мысли под современные потребности. Кроме того, активизация этнического самосознания, имевшая место в середине XX в., к концу столетия пошла на убыль. Индо-Пакистанских войн нет уже более 30 лет, хотя территориальные протворечия остались. В Индии и в старом мусульманском мире сейчас преобладают тенденции, направленные не на возрождение своего величия, а на устроение быта. Если дело пойдет так и дальше, то в скором времени туда придут те, кто умеет осуществлять сверхнапряжение ради великой цели.
      Индия на сегодня является сильным государством. Однако эта сила есть результат краткосрочной регенерации, которая уже остановилась и дальше можно ожидать лишь регресс.
      Таким образом, современный этно-социальный мир представляет собой сложно структурированную целостность, при этом выше были указаны не все ее элементы, а лишь основные.
      Факт полиэтничности человечества для нас весьма важен, поскольку из него следует одновременное протекание различных по направленности процессов: интеграции, объединения – с одной стороны, и разинтеграции, распада – с другой. Причем сила и тех и других в целом одинакова, хотя на одних территориях в одно время могут преобладать одни тенденции, а на других территориях – противоположные. Так, объединение Западной Европы, напоминающее Киевскую Русь, соседствует с явным размежеванием Пакистана и Индии, примерить которых до состояния объединения в ближайшее время, очевидно, невозможно. Раскол Советского Союза, необратимое отделение стран Балтии, южного подбрюшья России (Кыргызстан, Туркменистан, Татжикистан, Узбекистан) и вхождение в родные для них суперэтнические целостности (для первых – Западный мир, для вторых – мир Турана), есть ярчайшая демонстрация того, что силы интеграции и разинтеграции действуют в равной степени интенсивности.
      Кроме того, полиэтничность означает многополярность силового поля на геополитической карте мира. Наряду с безусловным центром в лице США следует иметь в виду и другие силы.
      Китай на протяжении более двух тысячилетий оказывал решающее влияние в Азии. Затишье Китая с XVII по конец XIX века многие воспринимали как его характерную черту. Но Л.Н. Гумилев предостерегал крайнюю опасность такой расслабленности относительно Поднебесной. Это очень грозный игрок и в последнее время он неимоверно усиливается. За Китаем следует следить самым пристальным образом, быть начеку и не питать иллюзий относительно его сегодняшней формальной миролюбивости.
      Мощь России очевидна, поскольку даже будучи экономически слабой страной в эпоху Ельцина, с нею считалось пол мира. А в эпоху Путина ее влияние стало усиливаться еще более.
      Мудрые политики учитывают важное и пренебрегают малым. Представляется, что именно треугольник США – Россия – Китай в ближайщем времени будет определять основные очертания мироустройства на Земле.
      Силы США определяются в основном их исключительной экономической и военно-технической мощью, а пассионарность их низка. Сила Китая – в очень высоком пассионарном потенциале, который выражается в высоком духе китайских солдат и сплоченности всего Китая при решении насущных задач. В то же время технически Китай пока не достиг тех высот, которые имеются у России и тем более у США. Сила России заключается в гармоничном сочетании достаточно высокого, но не сверхвысокого, пассионарного потенциала и хорошего научно-технического уровня, который уступает американскому, но превышает китайский.

      Важность основных факторов в жизни людей определяется не только их непосредственным действием, но и их влиянием на геополитический расклад сил. Покажем это на некоторых примерах.
      Потепление климата потенциально может привести к депопуляции человечества. Об этом свидетельствуют результаты расчетов, приведенные в статье [22], согласно которым вследствие глобального потепления к 2050 г. может умереть от 18 до 33 % всех позвоночных на планете, человечество сократится на несколько миллиардов человек. К этому добавим, что невыносимая жара в южных районах будет стимулировать миграцию населения ближе к северу и в горы. Но в горах не может жить большое количество людей, тем более в условии учащающихся при потеплении схода ледников и потопов. Поэтому основное количество мигрантов направится на север или – в Южной Америке и Африке – на крайний юг. Этим людям придется встретить серьезные препятствия в своем продвижении, так что начнут разгораться значительные войны, приводящие к дополнительному падению численности человечества. При этом ясно, что одни государства в этой катастрофе пострадают больше, другие – меньше. Поэтому изменится и геополитическая расстановка сил. И хотя это всего лишь компьютерные прогнозы и логические догадки, тем не менее, даже лишь при их частичном осуществлении они являются ярким примером влияния глобальных факторов на геополитическую ситуацию в обозримом будущем.
      Миграция с юга на север – уже наблюдаемая реальность. Правда, пока она осуществляется по экономическим и этническим (энергетическим) причинам: активные люди едут туда, где экономически лучше и где местное население не оказывает реального сопротивления иммиграции вследствие своего низкого уровня пассионарности. В России в последнее время власти постепенно осознают всю опасность неконтролируемого прихода членов не Великоросского суперэтноса (как это принято выражаться – не русскоговорящих граждан бывшего СССР) в лице китайцев, вьетнамцев и граждан центральноазиатских (среднеазиатских) республик. Так, созданы законы, затрудняющие этот негативный процесс. При этом постепенно возникает понимание исключительной важности грамотной этнической внутренней политики, о чем может свидетельствовать книга сенатора Р.Г. Абдулатипова [23].
      В Западном мире ситуация значительно хуже. Их слабая пассионарность приводит к падению рождаемости и естественного прироста коренного населения, которому жить хочется сейчас и для себя, а не для какого-то размытого будущего, так что рожать детей оказывается незачем. В итоге, коренное население Запада стремительно стареет, а его доля в общем количестве людей на Земле уменьшается. В статье [24] приводятся следующие данные. В 1900 г. на Европу и Северную Америку приходилось 32 % населения планеты, сейчас только 16 %, а к 2050 г., согласно прогнозам, в Западном мире будет проживать лишь 10 % всего населения планеты. В современной Европе уровень рождаемости составляет всего 1,4 ребенка на семью, хотя для воспроизведения существующего уровня (обеспечение status quo) требуется рождаемость 2,1 ребенка. А. Уткин совершенно справедливо замечает, что на Западе действует внутренний стимул получения максимума удовольствия при минимуме забот. По сути, это есть утверждение энергетической (пассионарной) деградации этой социокультурной целостности. Для поддержания нынешнего уровня потребления Запад допускает в свой комфортный мир значительное количество пришельцев из других суперэтносов. В 1930 г. на 110 млн. белых, преимущественно англо-саксов, в США приходилось 12 млн. афро-американцев (бывших рабов) и 600 тыс. “других” (в основном азиатов и индейцев), а в 2000 г. 35 млн. американцев были испанского происхождения (латинос), и еще 12 млн. – выходцы из Азии. Азиаты и латинос сегодня составляют 15 % всего населения США. В Мексике имеется ежегодный прирост населения в 1 млн. чел. и весь этот избыток людей едет на север. К 2050 г доля имигрантов в США, как указывается в статье, возрастет до 33 %. В пользу этих прогнозов здесь же приводятся слова Дж. Стила (J. Steele) применительно к Европе: «Чтобы предотвратить падение жизненных стандартов, страны ЕС обязаны будут произвести 60-кратное увеличение потока иммигрантов». Очевидно, ситуация аналогична и для США.
      Пришельцы, гонимые желанием получить хорошие условия жизни по сравнению с условиями у себя на родине, более энергичные, и потому более сплоченные, чем коренное население Запада. Поэтому ассимиляция маловероятна. В работе [24] приводится мнение известного американского ученого С. Хантингтона (S. Huntington ), который в своих воззрениях, хотя и без понимания энергетического содержания этнических процессов, близко подошел к мировоззренческой позиции Гумилева: “Если ассимиляция не удастся, Соединенные Штаты окажутся разделенной страной, создающей все возможности для внутренней борьбы и последующего разъединения”. В этих словах сквозит явное сомнение относительно успешного разрешения этнической ситуации в Северной Америке.
      Отметим, что вся нынешняя миграция объясняется с точки зрения экономических интересов и целесообразности. Не отрицая такой подход к делу, все же необходимо подчеркнуть его вторичный характер. Во-первых, следует напомнить о глобальном потеплении климата. Реальность исхода людей из жаркого и некомфортного юга на север уже бъется в окно современной жизни. Во-вторых, взлеты экономики Англии в XIX в., ФРГ и Японии в первое тридцатилетие после Второй Мировой войны, Китая в последние 20 лет были обеспечены исключительно за счет внутренних ресурсов, без привлечения “чужих” рабочих рук. Таким образом, развитие экономики и стимулирование прихода иностранцев никак не связаны друг с другом. А вот когда пассионарность явно падает, то возникает соблазн ее компенсировать за счет чужих сил. Пока этих “чужих” мало, ситуация контролируема. Но стоит начать попустительствовать неконтролируемому въезду людей чужого суперэтноса, как ситуация становится взрывоопасной. Ведь тогда, особенно в условиях выборной власти, “чужаки” начнут влиять на политиков, требовать учета своих интересов, взглядов на жизнь, и, в конечном итоге, “учить жизни”. Ничем хорошим обычно это не кончается.
      Л.Н. Гумилев описал несколько способов этнических контактов. При этом он выделял контакты на суперэтническом уровне [2]. На огромном количестве примеров он показал, что разные суперэтносы (которые в грубом приближении можно обозначить как культурные системные целостности) вполне могут уживаться друг с другом, если будут спокойно торговать, обмениваться своими культурными достижениями и т.п. Но стоит одному суперэтносу или непосредственно или идеологически внедриться в другой суперэтнос и начать его «учить жизни», как это оборачивается возникновением химерических образований. Так было, например, с Советским Союзом, в результате буквального, без творческого переосмысления (с учетом собственных условий жизни, географии, истории, культуры) приятия Великоросским суперэтносом коммунистических идей с Запада. Химера – это утверждение тотального вранья, которое оказывается центральным элементом идеологической конструкции. В химере вранье – не порок, а естественный способ существования всех структурных элементов общества, способ камуфляжа якобы честных намерений проповедников импортной идеологии (такими проповедниками могут быть и сами пришельцы), цель которых на деле оказывается простой и понятной – власть. Ведь если не осуществить маскировку своих намерений, то население воспримет пришельцев и адептов чужой идеологии или как откровенных завоевателей или как низвергателей веками выработанного и проверенного взгляда на мир и даст им отпор.
      Так вот, на всей территории Западной цивилизации или на некоторых ее частях могут возникнуть химерические образования. Наиболее опасная ситуация складывается в США, поскольку, в отличии от европейцев в Европе, здесь живет, строго говоря, пришлый народ. Европейцы стали покидать свои дома и населять Соединенные Штаты, будучи уже сформировавшимся суперэтносом со своей культурой, и, попав на новую территорию, оформились как самостоятельный этнос Западного мира. Однако той жизненной связи с природой, которая возникает в момент наивысшего творческого подъема и который европейцы переживали в XI – XV века, у североамериканцев не сложилось, да и не могло сложиться: они уничтожали индейцев в значительной степени вследствие их несогласия с варварским использованием окружающей среды. Кроме того, африканцы, попав в Америку, не увеличили свой пассионарный потенциал, который изначально был незначительный (иначе они, как и зулусы, не позволили бы превратить себя в рабов). Большинство чернокожих были пассивными (хотя и среди них с очевидностью должны были находиться те пассионарии, которые были доставлены в Америку из центральных регионов Африки и потомки которых в XX в. организовали выделение афроамериканцев в качестве субэтноса с особыми правами внутри североамериканского этноса) и тоже восприняли свою новую родину чисто с прагматической точки зрения и после отмены рабства стали населять преимущественно крупные города, где антропогенный ландшафт не требует бережного отношения к природе. Таким образом, в Соединенных Штатах отсутствует непосредственная, живая связь населения с биосферой. Образно говоря, природа им не помогает.
      И вот на этом фоне имеет место нашествие активных латинос (преимущественно мексиканцев), которых гонит на север глобальное потепление и экономические проблемы в своих странах. Происходит смешение двух разных суперэтносов: активные латиноамериканцы внедряются в относительно пассивную Северную Америку и постепенно начинают наводить там свои порядки, пока на уровне введения своих культурных ценностей, пропаганды своего языка и т.п. Налицо все условия возникновения североамериканской химеры. Причем некоторые ее черты можно угадать уже сейчас. Они основаны на лояльном отношении к наркотическим веществам.
      Известно, что проблема распространения наркотиков исключительно актуальна для Запада, хотя и не только для него. Как говорится, за что он боролся, на то и напоролся. Нынешнюю ситуацию с наркотиками можно рассматривать как своеобразную расплату за насильственное распространение опиума в Китае на рубеже XIX – XX веков Англией, Францией и США. Теперь, так сказать, они сами «сели на иглу». Мексиканцы, в чьих жилах течет индейская кровь, вовсе не рассматривают наркотики как тотальное зло, а видят в них инструмент для восприятия потустороннего мира [25]. Мексиканцы-гностики для США, да и для всего мира, представляют не меньшую опасность, чем простые наркодельцы, поскольку несут мировоззрение, способное облечь в легитимную форму наркоторговлю, и, вслед за этим, любое иное истребление людей ради своих интересов.
      Представляется, что не случайно США в 1998 г. приняли новую доктрину, согласно которой общемировые перспективы истощения природных ресурсов и ухудшение состояния окружающей среды рассматривается исключительно с точки зрения своей безопасности [26]. Поскольку природные ресурсы «других стран» и чистая окружающая среда считаются жизненно важными для американцев, постольку они будто бы вправе делать все, что потребуется, для защиты своих интересов, в том числе, и с применением военной силы. А. Вебер пишет «такая позиция указывает на то, что за претензией США на роль „мирового лидера по устойчивому развитию“ (фраза зам. госсекретаря США П. Добрянски) фактически скрывается стремление удержать силой используемую ими непомерно большую долю мировых экологических (биосферных) ресурсов». Все правильно. Соединенные Штаты не вписаны в Биосферу и их нынешняя позиция лишь усиливает эту ситуацию. Можно сделать осторожное предположение о том, что его администрацию (точнее, некоторую часть американской элиты, в пользу которой эта администрация действует) заразила «бацилла» человеконенавистнического мировоззрения, пока еще неясного типа. Ведь вдумайтесь, уважаемый читатель: они объявляют имеющими право на существование только свои интересы. Остальных интересов для них нет. Для них нет ценности в других, неамериканских, человеческих жизнях и культурах. Они готовы на все, лишь бы обеспечить свои наслаждения. Что это? Это уже не привычный американский (точнее – англосаксонский) прагматизм, а что-то иное. За этим угадывается некая идеология, которую прячут, но которая диктует действия политиков. Однако ведь это есть важнейший элемент химеры, когда руководители людям говорят одно, а для себя имеют в виду иное. Если же учесть быстрорастущую популярность различного рода гностических забав вроде кинофильмов «Матрица» и др., которая происходит параллельно с тотальным распространением наркотиков (с тенденцией уменьшения потребления слабых и увеличения сильных) в США [27], то претензии американского руководства к мировому господству становятся и вовсе ясными. Действительно, наркобизнес, идущий из Латинской Америки, набирает оборот. Ему важна атмосфера принятия обществом существования потустороннего мира, куда якобы можно проникнуть с помощью одурманивающих веществ (помните, в фильме «Матрица» один герой говорит другому: проглоти таблеткуи «узнаешь» реальность). Это принятие в американском обществе и во многих других частях мира ширится. Практически четверть жителей США – или полностью наркоманы или не видят в этом ничего катастрофического, т.е. налицо снятие морально-этических барьеров для распространения этого зла внутри страны. Недалек тот час, когда употребление наркотиков станет делом повседневным и, может быть для каких-то общественных групп (проституток и т.п.), обязательным. Гностики-идеологи с подачи заинтересованных дельцов с радостью обоснуют наркоманию и начнут отвоевывать для себя телевизионные каналы, газеты и проч. Население, зараженное пристрастием к дурману, перестанет быть столь же трудоспособным, как сейчас, но отказаться от высокого уровня потребления не захочет. При этом, согласно прогнозам, количество граждан США к 2050 г. может увеличиться с нынешних 295 млн. до 400 млн, т.е. в 1,3 раза [24]. Поскольку сейчас они потребляют почти 30 % всех природных ресурсов, то в 2050 году они пожелают потреблять не менее 40 %. Реально эта доля должна быть увеличена за счет того, что доступных полезных ископаемых станет меньше, чем сейчас. Что нужно сделать в этой прогнозируемой ситуации, чтобы сохранился высокий уровень потребления у расплодившихся американских наркоманов, и, следовательно, не упали доходы нарко– и других дельцов? Надо просто поставить весь мир на колени и придумать для этого сказку об избранности американской нации, которая защищает свои интересы. Ранее избранными уже были евреи и германцы. Счастья это им не прибавило, но история, видимо, не учит…
      Кроме того, в пользу сказанного, можно привести следующее наблюдение. США для достижения своих целей не считаются с нормами международного права. Это они очень хорошо доказали в 2003 г., оккупировав Ирак без согласия международного сообщества. Тогда что им стоит мобилизовать весь свой огромный научно-технический потенциал и создать биологические и (или) химические средства, действующие исключительно на наркотические растения. С помощью ракет или авиацией эти средства можно было бы распылять над кокаиновыми плантациями в Колумбии, Венесуэле и т.д., и легко уничтожить все зелье, которое в основном идет к ним. Проблема с поставками наркотиков была бы радикально решена, хотя и с попиранием международных правил. Почему США так не делают, хотя для них это было бы явно выгодно? Видимо потому, что их правящая элита заражена бациллой гностицизма и не считает необходимой всерьез бороться с наркомафией.
      Американская химера еще не развилась в полной мере. Но если она разрастется, т.е. если пока в целом здоровом организме США не возникнут своеобразные антитела к гностицизму, то она будет стремиться высасывать все жизненные соки не только из американских граждан, но и из всего мира.
      В Европе ситуация ненамного лучше, чем в Америке. Здесь арабы создают свои структуры, постепенно переводят свои финансовые средства из долларовой зоны в зону евро и готовятся к тому периоду, когда их численность возрастет так (это произойдет, видимо, лет через 20, а может и раньше), что через демократические процедуры они смогут сделать своих людей руководителями европейских стран. Без единого выстрела они захватят (оккупируют) богатейший промышленный регион планеты только потому, что местное население пассионарно остыло и создало для себя законы (демократию) под стать своей активности. Мягкая демократия позволяет высвободить дополнительную инициативу, но точно так же это позволяет и пришлым более активным народам легко захватить власть легитимным путем. Французский политик Ле Пен пытался этому воспрепятствовать, но большинство французов не приняли этого и обвинили его во всех смертных грехах.

заболевание ВИЧ / СПИДом

 

      *– данные на 31.12.2000 г. [29].
      **– данные на конец 1999 г., сайт www.avert.org/statindx.htm
 

Таблица 2 Ориентировочные значения заболевания СПИДом в различных регионах к концу 2004 г*.

 

      * сайт www.avert.org/statindx.htm
      Все эти примеры показывают участие климатических изменений, усиливающих суперэтнические контакты на перекодировку Европы в ново-арабскую культуру и на возможность возникновения из США химерического образования, ближайшая цель которого – создание жесткой конструкции мирового господства (покорение всех), а стратегическая цель – превращение в пиявку всего человечества, которая только отбирает и ничего не дает взамен. Отметим, что к подобному выводу приводит и анализ американской экономики, выполненный в работе [62]. Складывается очень опасная ситуация!
      Теперь рассмотрим, к каким геополитическим последствиям может привести неконтролируемое расползание наиболее опасной болезни в наше время – СПИДа, опасность которой обусловлена «невидимостью» симптомов в первые месяцы и даже годы этого заболевания у человека.
      История человечества знает много примеров, когда пандемии ослабляли целые государства. Например, в XIII – XVII веках оспа периодически уносила жизни до половины населения в Европейских государствах, в результате чего в эти периоды они политически успокаивались. Поэтому отношение к СПИДу должно быть самым серьезным. В табл. 1 и 2 представлены данные о расчетном (оценочном) количестве заражения этой страшной болезнью по разным странам и регионам [28]. Видно, что распространенность заболеванием СПИДа в мире крайне неравномерна. Наиболее опасная ситуация в 1997 г. была в Африке и Индии. Сейчас в этих регионах болезнь развилась еще сильнее: если в 1997 г. общая численность больных в Южной Африке (южнее Сахары) составляла приблизительно 17 млн. чел, то в 2004 г. – уже более 25 млн. чел [17, 28]. В Индии в этот же период зараженных СПИДом увеличилось с 4,1 млн. чел. до минимум 6,1 млн. чел. Возможно, что ситуация там еще хуже, чем сообщает цитируемый нами журнал [17] и сайт www.avert.org/statindx.htm. Так, на XIV Международной конференции по СПИДу, которая прошла в Барселоне 7 – 12 июля 2002 г, сообщалось, что в Южной Африке в возрасте от 15 до 49 лет больны СПИДом около 40 %, а в Индии в 2001 г. каждую минуту инфицировались 23 человека. Не исключено, что к концу 2005 г. там будет 37 млн. зараженных этой болезнью.
      В остальных регионах планеты ситуация со СПИДом не столь печальная, и с учетом данных [28] ее можно считать контролируемой.
      Какие последствия можно ожидать, исходя из имеющихся фактов о распространенности СПИДа? Во-первых, эта пандемия приведет к увеличению смертности и сокращению численности населения. Так, в 2001 г. в Африке умерло от СПИДа 2,2 млн. чел. Средняя продолжительность жизни в Южной Африке не превышает 47 лет, хотя без СПИДа она могла бы быть 62 года [30]. Во-вторых, болезнь влечет за собой экономическую отсталость и нищету. В 2 / 3 африканских семей, в которых умер отец, ежемесячный доход снизился более чем на 80 %. Около 20 % в Буркина-Фасо из-за СПИДа либо сократили сельскохозяйственное производство, либо забросили его совсем. В Эфиопии семьи, пострадавшие от СПИДа, в состоянии заниматься сельхоз. работами от 11,6 до 16,4 часа в неделю, тогда как не пострадавшие – 33,6 часа. Больные – плохие работники.
      Тяжелая и тревожная ситуация наблюдается не только в Африке, но и в Индии. Если к 2005 году больных СПИДом там будет 25 – 35 млн. человек или 2,5 – 3,5 % от всего населения, то к 2010 году этот процент необратимо увеличится как минимум до 10 %. И это все на фоне значительной наркомании: например, в некоторых сельскохозяйственных районах, таких как Западный Раджастан, до 1 / 3 взрослого мужского населения имеют пристрастие к опию [27]. Кроме того, важно, что глобальное потепление приведет к увеличению влажности в и без того жаркой Индии и тем самым с большой вероятностью стимулирует там возникновение новых опасных бактерий. Так о каком геополитическом могуществе Индии в будущем можно говорить?
      Аналогично для Африки. Здесь глобальное потепление также вызовет усиление увлажнения многих территорий и увеличение вероятности возникновения новых болезней, опасных мутаций уже известных вирусов.
      Отметим, что в случае, если прогноз, приводимый в работе [10], неверен и глобальное потепление не вызовет повышение увлажнения Африки и Индии, то тогда там станет существенно суше, что не лучше, чем повышенная влажность, поскольку тогда станет очевидным недостаток пресной воды. Для этих многолюдных жарких зон такая перспектива эквивалентна подлинной катастрофе. Тотальное иссушение территорий и разрастание имеющихся пустынь (в первую очередь Сахары, у которой уже сейчас границы раздвигаются со скоростью от 1 до 10 км в год) до таких размеров, что огромные массы людей вынуждены будут покинуть нажитые территории, превратит рассматриваемые регионы в политических карликов.
      Иными словами, анализ эпидемиологической ситуации в совокупности с ожиданием продолжения тенденции потепления климата, позволяет отрицать мощь Индии и стран Африки в ближайшей перспективе. А поскольку к аналогичному выводу подводят рассуждения, основанные на рассмотрении процессов этногенезов в этих регионах, то можно говорить о его достаточной выверенности и надежности.
      Впрочем, не исключен скепсис относительно ослабления Индии, поскольку сейчас она достаточно сильна. Ну что же, приведу последний аргумент, так сказать, из области стандартных рассуждений. Индия имеет относительно малую территорию с небольшим количеством полезных ископаемых и огромную численность своего населения, которое постоянно увеличивается. Если она продолжит свое усиление, то это будет сопровождаться ростом потребления ею ресурсов. Сейчас уровень потребления среднестатистического индийца приблизительно в 20 раз меньше, чем, например, среднего североамериканца, который в своей массе потребляет 30 % ресурсов планеты. А поскольку численность индийцев составляет 16 % всех землян, а североамериканцев только 5 %, то желание индийцев улучшить свое материальное положение хотя бы в полтора раза (с учетом их нынешнего положения это совсем немного) будет означать уменьшение потребления в США на 10 %. Для американской экономики, в значительной степени живущей за счет кредитных средств, такое уменьшение может инициировать масштабный спад. Очевидно, американцы постараются не допустить этого, что приведет их к жесткой конфронтации с Индией. Сюда же вплетается по аналогичным причинам и Китай. Кто-то из них должен уступить. Меньше всего шансов выиграть это противостояние у Индии, поскольку она сильно раздроблена кастовыми противоречиями, а США и Китай в целом, при имеющихся проблемах, пока едины. Кроме того, у последних двух гигантов имеются собственные месторождения, а у Индии их существенно меньше. Таким образом, уже в ближайшее время Индия столкнется с проблемой нехватки ресурсов, в результате чего войдет в экономический штопор. А раз так, то и политически она станет слабее. Россия в силах хотя бы частично притормозить этот процесс и направить долю своих экспортируемых ресурсов к своему важному союзнику, обеспечив себе дополнительное время на свое восстановление.
      Следует отметить, что представленная модель не учитывает существование других стран, желающих иметь удовлетворительный уровень потребления материальных благ и поэтому несколько условна. Тем не менее она показывает, что надвигающийся ресурсный голод для Индии вследствие огромного переизбытка ее населения, несообразующегося с возможностями родной природы, является сильным ограничением в движении к силе и военно-политическому могуществу в перспективе. Чтобы преодолеть это ограничение ей необходим волевой настрой на экономическую экспансию, на что у нее сил не хватает вследствие собственной кастовой раздробленности. Отметим, что Китай действует ровно наоборот: он уже делает первые информационные шаги в попытках осуществить масштабное экономическое выхождение из своих государственных границ и направить свое влияние практически на всю материковую Азию (пока без учета России) [31].
      В качестве следующего примера рассмотрим Бразилию. Часто ей пророчат значительное место в мировой геополитике. Так ли это?
      Бразилия богата природными ископаемыми. Но сила государства определяется не этим, а силой и волевым настроем народа. История Бразилии в XIX – XX веках не позволяет сомневаться в активности ее граждан. Все это время они интенсивно боролись за право жить самостоятельно в своей стране, и во второй половине XX в. это им удалось. На повестке дня – следующий рывок. И прежде чем пассионарность Бразилии выйдет на широкий всепланетный уровень, она должна стать явным лидером в своей Ойкумене, т.е. среди латиноамериканцев. Но вот здесь-то как раз все не так просто. Мексика, Чили и др. вряд ли легко и просто согласятся с лидирующим положением Бразилии. Ведь лидерство означает не только эмоциональное чувство превосходства, но и экономическое, военное, политическое преимущество. Лидер всегда намного сильнее, чем окружение, которое признает эту силу. Пока этого признания не произошло. Иными словами, чтобы стать супердержавой, Бразилии предстоит потратить немало сил на утверждение своей мощи на региональном уровне. И только став центром в Латиноамериканском суперэтносе (если ей это удастся), она сможет выйти с претензией на общемировой уровень. Отсутствие серьезных эпидемиологических проблем в Латинской Америке (в частности, со СПИДом, см. табл. 1, 2) и приемлемая, хотя и не самая лучшая, ситуация в экономике делает весьма вероятным, что в ближайшие десятилетия внутренние проблемы здесь перейдут на второй план. Первостепенным станет вопрос об утверждении общего лидера. При этом отметим, что если увлажненность Южной Америки и Карибского Бассейна увеличится вследствие глобального потепления [10], то Мексика от этого выиграет больше, чем Бразилия. Если же эти территории начнут высыхать, то Мексика явно проиграет, а Бразилия получит преимущество.
      Рассмотренные в этом разделе примеры показывают роль основных (системных) факторов в геополитике. Сформулируем это следующим образом: демографический фактор может создавать (а может и не создавать) своеобразные центры кристаллизации грядущих изменений, объективно назревающих по фактору этно-социальному. Природный же фактор ускоряет или замедляет эти процессы и придает им своеобразную окраску применительно к той или иной этно-социальной системе. При этом переплетение всех этих факторов в настоящее время таково, что создалась исключительно опасная ситуация. Налицо все признаки надвигающейся глобальной, мировой катастрофы. Потепление климата ускорит миграцию активных азиатов и южан Евразии, Африки и Латинской Америки на север, где проживают богатые и преимущественно пассивные или среднеактивные народы. Во-первых, это приведет к тому, что нынешний мировой лидер в лице США резко ослабнет. Следовательно, резко дестабилизируется весь геополитический расклад сил. Во-вторых, сама по себе массовая миграция активных народов всегда приводила к большим войнам. Здесь можно вспомнить, например, так называемое «великое переселение народов» на Евразийском континенте, начавшееся в IV в. В те века это переселение сопровождалось масштабными войнами. В наше время ситуация усугубляется значительно большей по сравнению со стародавними временами численностью населения Земли. Наконец, пандемии опаснейших болезней, таких как СПИД, малярия, гепатит В и С и др. в условиях нового «великого переселения народов» будут только усиливаться и превратятся в настоящую трагедию для всего человечества. Все это в своей сложнейшей совокупности означает наступление настоящего Апокалипсиса и России уже сейчас, до его наступления, следует готовиться к тому, чтобы не стать ареной жестоких войн и бедствий.

Россия среди факторов: становление силы

 
      Угроза Апокалипсиса приводит к возникновению требований к поведению России в ближайшее время. Рассмотрим их ниже.
 

2.1. Опасность нашествия иммигрантов

 
      Глобальное потепление приведет к улучшению климата в России и к ухудшению – на юге Евразии, что послужит причиной миграции населения оттуда на ее территорию. Эта миграция особенно опасна из тех частей Азии, которые находятся в фазе активного пассионарного подъема и испытывают проблемы с сокращением пахотных земель вследствие глобального потепления, в первую очередь – из Китая. Аналогично следует относиться и к гастробайтерам из Центральноазиатского региона, страдающего от засухи. Все это приводит к требованию жесткого отношения к мигрантам, особенно к тем, кто не входит в Великоросский суперэтнос. Л.Н. Гумилев хорошо и убедительно показал, что разные суперэтносы (разные культуры и мировоззренческие системы) могут жить мирно, покуда не внедряются друг в друга идеологически и тем более – фактически. Чужаки, придя в Россию в большом количестве, начнут со временем требовать уважения своих обычаев и мировоззрения, т.е. начнут диктовать свои условия и в целом – «учить жизни». Россияне, желающие жить по своим правилам, стремящиеся уберечь свою культуру от разрушающего чужеродного влияния с этим не согласятся, в результате чего неизбежны серьезные межэтнические конфликты и кровавые столкновения. Конфликтов не будет только при условии ассимиляции пришельцев, что предполагает их постепенный и количественно крайне незначительный приток.
      Важно отметить, что сама миграция часто происходит под вполне благовидными предлогами: экономическое, культурное взаимодействие, туризм и т.п. Но стоит мигранту въехать в страну, как его перемещение и местопребывание становится практически неконтролируемым. Он может сколь угодно долго находиться там, где пожелает, «пускать корни», обзаводиться семьей, становиться членом общества, не становясь при этом членом этноса (суперэтноса) и не впитывая в должной мере всю гамму традиций и культуры, которая и позволяет говорить: я – россиянин.
      Надо сказать, что пассионарность в случае своей малочисленности внедряется в более спокойный этнос не военным путем, а путем обмана. Пришельцы поначалу пытаются убедить аборигенов в своей миролюбивости, т.е. попросту обмануть, поскольку активность не бывает миролюбивой, или убедить их в том, что все люди братья. Последнее есть тоже обман, поскольку активные пришельцы внедряются к другим народам не для того, чтобы ассимилироваться, а наоборот, чтобы жить по своим правилам. Они, конечно, в последующем могут ассимилироваться, но не вследствие своего желания, а потому, что потеряют активность. По такой схеме действуют, например, грузины и азербайджанцы в России. Их малочисленность не позволяет им захватить ее целиком, поэтому они придумывают пути, как это сделать частично, применительно к наиболее выгодным статьям бизнеса и т.д. При этом «пятая колонна» русофобов внутри России с подачи Запада поддерживает эту теорию, хотя для большинства россиян она очевидна и отрицаема. Впрочем, все же можно отметить тот положительный момент от прихода кавказцев, что, имея многолетнюю общность судьбы с россиянами, они в значительной степени получили их черты и их вхождение в Россию не может носить столь же разрушительный характер, как если бы это были совершенно чужие народы, – это с одной стороны. А с другой стороны, они своим присутствием поднимают упавший за последний век пассионарность россиян и повышает резистентность российского государства. Поэтому против миграции кавказцев не было бы никаких возражений и она несла бы в себе одни лишь плюсы, если бы происходила не так точечно, как сейчас, т.е. если бы кавказцы селились равномерно по всей территории страны, а не оседали в трех-четырех городах.
      Когда активных «пришлых» людей становится много и они осознают себя как заметную силу, то они уже не стесняются заявлять о себе и о своих претензиях. Именно такая ситуация сейчас складывается в Европе и в США, где азиаты, турки, латиноамериканцы начинают требовать соблюдения своих интересов и, следовательно, мировоззренческих установок.
      Следует отметить, что в российском обществе постепенно вызревает понимание реальности и опасности надвигающейся проблемы, она уже не замалчивается и открыто фиксируется в учебных пособиях [14] и в создании более жестких, чем ранее, миграционных законах.
      Фактический запрет на миграцию из чужих суперэтнических систем в Россию является для нее стратегической задачей. Эта задача не может решаться простым законодательным путем, хотя это тоже необходимо. Поставленная задача намного сложнее. Ее нельзя решить без активного вовлечения других государств – членов Великоросского суперэтноса. Их ответная заинтересованность вхождения в эту программу очевидна и обусловлена теми же соображениями, что и для самой России. Сообща всегда легче решать сложнейшие задачи выживания, поскольку в сообществе государств выше степень разнообразия средств и методов, с помощью которых можно эффективно осуществлять решение сложных проблем.
      Однако самое главное здесь, чтобы народ ощутил в себе силу оформленной самодостаточности, которая выражается не в снобистском отношении к другим культурам, которое, впрочем, русским никогда не было свойственно, а в той пропитки всех пор общественной жизни, когда происходит ориентация исключительно на свои собственные силы при решении любых ключевых проблем.
      Длительное время такого ощущения самодостаточности российскому народу явно не хватало. Действительно, в царскую эпоху с фактически отсутствующими транспортными и информационными связями между далеко расположенными частями огромного государства лишь отдельные уникумы ценой невероятной мощи своего воображения могли связать всю эту необъятность в единое целое. Большинство же населения просто физически не могло ощутить себя в рамках этого нескончаемого, почти что без начала и конца, территориального единства. В глубине души люди жили не в Российской империи, а в своей деревушке или в своем городке. Отсутствие в сознании у людей границ империи выливалось у них в непонимании того, где же они живут, и что же это такое – Россия. В результате им постоянно требовался некий стержень, который бы служил заменителем такого понимания. И так получилось, что в качестве этого стержня возник Запад, относительно которого россияне в большинстве своем и стали идентифицировать самих себя, а Россия для них стала тем, что отличается от Запада. Запад превратился в абстрактную границу в виде иной системы, существовавшей в сознании у людей, которая позволяла четче и яснее понимать им себя и то государство, где они живут. Ощущение цельности себя как народа и как государства наполнялось лишь при позиционировании Западу.
      После переворота большевиков в 1917 г. ситуация ухудшилась. На месте Российской империи возник Советский Союз, который стал утверждать себя как носитель абсолютной истины. Теперь, в отличие от царской эпохи, советские люди должны были быть выразителями неких всечеловеческих ценностей, причем роль основных «благодетелей» стараниями грузина Джугашвили (Сталина) и украинцев Хрущева и Брежнева выпала на долю россиян. На их плечи легла основная тягость расплаты за маразм коммунистического режима не только внутри страны, но и в других частях мира.
      Иными словами, если до 1917 г. Россия в сознании ее граждан была в основном как-бы недооформлена в своих границах, то после этого года – переоформлена, когда границы ее идеологического влияния должны были, по замыслу коммунистических вождей, простираться на весь мир. И тот и другой случай не был наилучшим, поскольку ни один из них не позволял россиянам по настоящему ощутить себя жителями и членами вот-этой целостности. Ведь такое ощущение может возникнуть лишь при достаточно ясном видении (в феноменологическом смысле – видении сознанием) границ целостности, к которой принадлежишь. Если границы отсутствуют вовсе, или если они не обозначены и потенциально уходят в бесконечность, то в массовом сознании людей (т.е. у большинства) происходит дезорганизация, потеря ориентиров для своей идентификации, и, как следствие, потеря необходимости для себя иметь свою самобытность. Эта ситуация сильно смягчается, если народ имеет некоторый идейный стержень, например, свою религию, которая для него оказывается важным цементирующим фактором (здесь мы на стороне И. Канта). До большевистского переворота россиян в значительной степени объединяла религия, преимущественно православие. После переворота религию попытались заменить на некое знание под этикеткой «коммунистическая теория», которая на деле есть просто теория оправдания издевательств над своим народом со стороны начальства. В результате люди к концу коммунистического правления окончательно перестали понимать – кто они такие. То ли русские, то ли россияне, а может не то и не другое, а что-то третье, например, советские люди, и чем одно отличается от другого?
      Таким образом, отсутствие четкой оформленности в понимании и ощущении того, что есть Россия, на фоне загнанной в угол религии привело к тому, что к началу 90-х годов XX в. россияне на какое-то время перестали быть слитными, едиными. В возникшие трещины единства стали активно входить и всякого рода мелкие секты, и прозападничество в виде неприкрытого антипатриотизма, в результате чего с предельной остротой оголилась проблема отсутствия самоидентификации россиян.
      Эта проблема стала решаться по мере того, как западный либерализм обнаруживал свою неспособность наладить достойную жизнь в России. Сейчас, после явного провала либерального проекта в интерпритации западников-русофобов, уже можно сказать с уверенностью, что россияне осознали одну простую вещь: никто им не поможет, более того, весь экономически высокоразвитый мир только того и ждет, чтобы использовать нестабильность России и получать в своих целях ее дешевые ресурсы, так что ничего другого не остается, кроме как стать самими собой, осознать себя единым народом и начать ориентироваться исключительно на свои силы по всем направлениям жизни – от идеологии и мировоззрения, до экономики и всех иных вопросов, касающихся безопасности страны. С другой стороны, современные средства транспорта и коммуникации, которые начали интенсивно развиваться еще в XX в., создали у людей достаточно четкое представление о тех территориальных границах, в рамках которых они живут. Кроме того, после краха коммунизма произошел совершенно явный отказ от мессианства и навязывания миру мировоззренческих установок. Тем самым в идейном плане произошел возврат в свои естественные географические, а не какие-то надуманные, границы. Россияне постепенно начинают осознавать себя как цельность, которая является для них реальной (а не эфемерной, как это было ранее) постольку, поскольку существует в ясных и понимаемых границах, причем границах не только в смысле обозначенности территорий, но и в смысле определенности своих национальных прагматических интересов. Последнее обстоятельство порождается первым, однако, со временем, именно оно станет доминирующим в ответе на вопрос о том, что есть Россия и кто есть россияне. Можно сказать, что в настоящее время происходит адекватное оформление сознания россиян относительно того места на Земле, которым они владеют и которое зовется Россией. Повторю, эта адекватность выражается в осознании и защите своих интересов, в том числе связанных с незыблемостью территориальных границ, которое, если выразиться просто, есть утверждение того, что россияне в России – хозяева. И как владелец своего отдельного дома закономерно не пускает к себе на жительство посторонних, поскольку те, поселившись, впоследствии вполне могут его выгнать на улицу, так и для россиян наличие интереса быть хозяевами на своей земле и не пускать никого чужого становится все более и более очевидным.
      Иными словами, объективные условия существования России подвели ее к осознанию себя как реальной целостности со своей палитрой интересов, которые не пересекаются ни с чьими другими. Это осознание есть обращение к себе, точнее, возврат к своей самоценности, утерянной когда-то. Направленность на предотвращение угрозы заселения ее земель пришельцами, попросту говоря, захват ее мирным путем иноземцами, должна выявить это осознание в полной мере, которое, в свою очередь, инициирует механизм собирания имеющейся пассионарности в русло общественной, т.е. интегрированной значимости.

      В России на протяжении более десяти лет наблюдается демографический спад, который лишь отчасти компенсируется притоком из бывших республик СССР русскоязычных членов Великоросского суперэтноса. И это происходит на фоне растущей численности всего человечества. Если дело пойдет так и дальше, то придет час, когда избыток населения из разных частей Евразии устремится на пустующие территории России. Ситуация, как уже говорилось, усложняется климатическим фактором: из жаркого юга люди захотят переместиться в более комфортные, не слишком жаркие условия. И если в предыдущем разделе мы постарались показать, что отпор миграции представляет собой ту задачу, реализация которой вполне может сплотить россиян вокруг общего понимания того, что есть Россия, т.е. сплотить через идею державности и направить их активность в общезначимое русло, то в данном параграфе нам уже важно рассмотреть вопрос под другим ракурсом, с точки зрения того, каким образом обеспечить существование этого единства и не позволить себе исчезнуть с лица Земли как этносу просто по причине своего вымирания (отрицательного демографического воспроизводства).
      Надо сказать, что российскую демографическую ситуацию иногда характеризуют как «закономерную» [6, 9] в том плане, что будто бы это отражает вхождение России в так называемую фазу стабилизации, в которую со временем войдет все человечество, и будет развиваться в соответствии с линией 1 на рис. 3. Но, во-первых, как уже говорилось, эта гипотеза стабилизации численности человечества есть следствие учета лишь одного механизма торможения роста человеческой популяции, хотя на деле таких механизмов как минимум три (возможно, больше), так что реалистичнее представляется гипотеза общего демографического спада (линия 3 на рис. 3). Во-вторых, закономерности для всего человечества не обязательно должны в точности и буквально исполняться для какой-то его отдельно взятой части. Действительно, разве демографические изменения на планете коснутся какого-нибудь малочисленного племени в Океании, оторванного от цивилизации и живущего по неизменным законам в гармонии с ландшафтом несколько столетий? Вряд ли. А вот для густонаселенных территорий, дышащих «цивилизацией», эти изменения станут весьма актуальными. Иными словами, следует согласиться с автором книги [15] о действии принципа Ле-Шателье применительно к погашению демографической флуктуации. Следовательно, демографическим изменениям в перспективе подвергнутся те территории и страны, где плотность населения выше. А поскольку в России эта плотность в целом мала, то и общий популяционный спад ее может коснуться не очень сильно. Даже напротив, она может оказаться страной, где, вопреки общим тенденциям, будет наблюдаться рост населения за счет внутренних ресурсов. В пользу этого свидетельствует медицинская (неофициальная) статистика, согласно которой в России ежегодно производится 4,5 млн. абортов. Это говорит о высоком биологическом потенциале населения, который на сегодняшний день скован. Снятие барьеров для раскрытия этого потенциала (особенно экономических), проведение разумной социальной политики, направленной в первую очередь на поддержание молодых и активных, а не на пожилых (хотя и о них забывать не стоит), вполне может привести к существенному уменьшению абортов и, следовательно, резкому увеличению рождаемости. Взращивание пассионарности есть единственное коренное средство для обеспечения стратегической устойчивости любого государства, находящегося в фазе «золотой осени».
      Думается, что проблема демографического спада в России решится сама собой в случае устранения его реальной причины, которая заключается не в каких-то общечеловеческих закономерностях, а в экономическом кризисе. Решение основных социально-экономических проблем – вот что ей нужно. И тогда не будет утечки умов, капиталов, рождаемость превысит смертность, и вся общественная система пойдет на самовосстановление, саморазвитие. Поступательное развитие экономики – это наиболее эффективный, простой, так сказать, естественный способ устранения демографической проблемы, и, как следствие, отстаивания своей самостоятельности в этом сложном мире. При этом следует иметь в виду, что подъем экономики за счет средств, ослабляющие страну в долгосрочной перспективе, перечеркивает весь смысл этого подъема. В первую очередь, нет смысла обеспечивать рост экономики за счет ввоза эмигрантов из числа не великороссов, поскольку с краткосрочным улучшением жизни россияне получат бомбу замедленного действия. Когда она сработает, то перечеркнет все социальные достижения и ослабит страну так, что от нее вообще ничего может не остаться.
      В то же время россияне как часть Биосферы, безусловно, некоторым образом вовлекаются в общую демографическую тенденцию. В частности, они начинают испытывать на себе сопротивление Биосферы росту численности человеческой популяции в виде распространения смертельных болезней, таких как гепатит В и С, а также СПИДа. В России, начиная с 1999 г, наблюдается быстрое развитие этих заболеваний. В частности, на рис. 6 представлены данные, относящиеся к СПИДу [17, 29]. В октябре 2003 г. было зарегистрировано почти 250 тыс. больных этой болезнью, при этом по расчетным данным их значительно больше – около одного миллиона человек, т.е. 0,7 % от всего населения России.

       Рис. 6. Увеличение количества зарегистрированных случаев заболевания СПИДом в России (в процентах от общей численности населения) в период с 1994 по октябрь 2003 г .
      Эти данные пока позволяют считать ситуацию контролируемой, тем более что действия властей по борьбе с наркоманией (которая является основной причиной распространения СПИДа и гепатита типов В и С в России) и наркомафией в последнее время дают некоторые положительные результаты: на рис. 6 видно, что темп роста инфицированных болезнью СПИДа в 2003 г меньше, чем в предыдущем году. Однако ситуация пока остается сложной и требуются серьезные меры для того, чтобы полностью справиться с эпидемиями этой болезни и гепатитов В и С.
      С этой целью требуется поставить под серьезный контроль не только криминальную среду и границу, через которую в Россию попадают наркотики. Кроме этого, почему бы не поставить под контроль общественную мораль? Точнее, почему бы не контролировать тех, кто активно формирует общественную мораль? Речь идет о средствах массовой информации. Нетрудно вспомнить, как в 90-е годы XX в. государственные и коммерческие телевизионные каналы показывали подростковые сериалы зарубежного производства, в которых пропагандировалось лояльное отношение к наркотикам. Это было частью прозападной политики «демократов» по разваливанию России через ее внутреннее разложение. В данном случае, телевидение активно инициировало моральное разложение среди молодежи. С начала 2000 г. этого стало меньше, хотя и не исчезло совсем. Надо набраться мужества и, вопреки желанию Запада и его слуг-русофобов, установить цензуру, но не того типа, которая была в СССР, а аналогичную вариантам, действующим, например, в Японии, Швеции, или в какой иной стране, где с уважением относятся к себе и не допускают разгула пороков. Так, в Японии на средства массовой информации непосредственно влияют специально созданные советы из людей, пользующихся в обществе значительным авторитетом.
      Иными словами, требование элементарной выживаемости народа в условиях опасных эпидемий и исключительной экономической мощи наркомафии приводит к необходимости отказа от бесконтрольной свободы слова, предполагающей возможность недругам России влиять через безответственных журналистов на огромные массы людей. Свобода должна быть ограничена национальными интересами. Но такая демократия – совсем не та, что преподносится либералами-западниками как необходимость. Это предполагает несколько иную форму управления.
      Через отречение от бездумного подражательства тем или иным импортным течениям необходимо обращение к своим силам, возможностям и талантам. Этот импульс может и должен составить сущность проявления той силы, которая кристаллизуется в настоящее время в российском народе. Его пассионарность, изрядно потрепанная в XX в., по объективным причинам теперь получает возможность работать не на кого-то, а на себя и только на себя, забыв о голодающих в Африке, Центральной Азии или еще где-либо. Недооформленность, как и переоформленность гражданского сознания россиян длительное время не позволяла им обратить взор на себя целиком адекватно реальности, но, получив возможность это сделать, они тут же столкнулись с тем, что сила их заключается в отталкивании прежнего негодного прозападного стержня, равно как и прежних коммунистических, по большому счету, тоже пришедших с запада, человеконенавистических установок, в соответствии с которыми Россия ввязалась в расточительство своей энергии как во внутренних усобицах и преследованиях, так и в попытке осуществить никем так и неоцененное мессианство.
      Если сказать шире, то сила россиян, как и сила вообще, проявляется в первую очередь в сопротивлении оказываемому воздействию. Таких воздействий на общество может быть множество видов, но самыми опасными являются: а) природное, когда, образно выражаясь, сама природа восстает против человека, б) чужие общественные системы, которые или явно (военным путем) или неявно (путем мирной миграции или идеологического кодирования) хотят захватить народ и его территорию, в) само общество, когда оно начинает вредить себе. Россия в настоящее время испытывает все эти воздействия, а поскольку каждый из них есть проявление всех трех системных факторов, то возникает ситуация всеобщей связности, когда одно зависит от всего и все оказывает влияние на каждый нюанс жизни. А поскольку сопротивление по отношению к идеологическому влиянию Запада оказывается безусловной и видимой частью организовывающейся в общественно полезное русло пассионарности, то точно также и сопротивление другим формально различимым, но на деле являющихся лишь сторонами, ликами одного глобального воздействия, представляется как та актуальность, которая вот-вот заявит о себе.
      Следует подчеркнуть, что оказание сопротивления нельзя отождествлять с неприятием всего чуждого. Действительно, сопротивление представляет собой усилие по недопущению изменения своей сущности. По крайней мере, оно имеет смысл, пока сопротивляющийся субъект остается в прежних смысловых рамках. Здесь просто смысл оказывается самим собой лишь в ситуации очерченности границ, т.е. выделенности от других смыслов. Ведь если сущность видит себя цельной лишь при простом противопоставлении к другим сущностям, то раскрывать в себе свое многообразие, свою структурированность, иными словами, определять себя как смысловую значимость и наполнять себя содержанием она может лишь при нахождении всех моментов различия со всем остальным миром, которое предполагает сравнение и, следовательно, выявление не только противоположностей, но обязательно и общих черт, поскольку без таковых и сами искомые противоположности оказываются не оформленными должным, окончательным образом. Поэтому сопротивление общества воздействиям на него представляет собой естественный акт, необходимый с точки зрения достижения и сохранения своей целостности, но совершенно отталкивающий всякого рода изоляционизм. Наоборот, изоляция мешает пониманию народом самого себя, своих границ, и поэтому не позволяет осуществить достижение реальной (а не просто записанной на листе бумаги), окончательно оформленной в сознании людей цельности.

      Россия в настоящее время характеризуется переходом от фазы надлома к инерционной фазе. И именно этот фазовый переход является энергетической предпосылкой обретения Россией самой себя, ее ощущения себя великой самостоятельной цивилизацией. Такие ощущения возникали и раньше. Вспомним, хотя бы, Ф.М. Достоевского, Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева. Однако такие умонастроения не были всеобъемлющими и не затрагивали основной слой пассионарной элиты ни в царское время, ни при коммунистах, ни при первых демократах. Ведь императоры стремились породниться с европейцами и постоянно брали себе оттуда жен; коммунисты идейно противопоставляли себя Западу, и, следовательно, предполагали его; а «демократы» безоглядно потакали Европе и США.
      Общество (точнее, суперэтнос) входит в новую фазу своего этногенеза и должно создать новую идеологему, полезную для себя. Однако вместо нее может возникнуть вредная, ущемляющая интересы россиян, идеология. Трудность здесь заключается в выработке именно той идеологемы, которая нужна, через которую будет осуществлена адаптация к новым условиям.
      В чем же может выражаться обретение Россией самой себя? В предыдущих разделах на этот вопрос уже частично был дан ответ в том виде, что Россия вполне готова и потому должна интегрировать имеющуюся у нее пассионарность в единую силу, которая обнаруживается в способности сопротивления разнообразным объективным угрозам, порождаемыми переплетением трех глобальных факторов. Но для достижения окончательного успеха этого явно недостаточно. Ведь мало увидеть в себе силу и направление ее применения, мало применить ее по актуальному направлению, важно, чтобы она еще внезапно не кончилась, а желательно наращивалась по мере своего действия. Решение этой предельной задачи позволит окончательно понять необходимость существования силы для России: сила оказывается нужна не для того, чтобы просто быть силой, а для того, чтобы воспроизводить себя и, в конечном счете, иметь возможность отрицать себя прежнюю, выходить за свои пределы, становиться иной, выражая волю к свободе ее носителя. Говоря проще, сила лишь обнаруживается в сопротивлении (что было показано выше), но по настоящему реализуется только в самостоятельном действовании.
      Но тогда достаточно абстрактный вопрос об обретении Россией себя переходит в более конкретный вопрос о том, как обеспечить самогенерацию всех сил общества, их постоянное самоусиление. Для этого рассмотрим пример, на основе которого можно попытаться вычленить нужный ответ.
      В 90– х годах XX в. в России сформировалась ситуация, когда в ней стали усиливаться структуры, заинтересованные не в ее усилении, а в ее ослаблении и даже распаде. Об этом следует сказать подробнее.
      Раскол этнического поля великороссов, достаточно объективный и назревший, обусловленный заметным остыванием суперэтноса в XX в., оформился в виде разрушения СССР и образования на его месте пятнадцати государств, в том числе и России. Конечно, инициировала этот раскол бездарная политика Горбачева, однако история многих государств знает большое количество бездарных политиков, правление которых не всегда заканчивалось столь трагично. Дело тут не только и не столько в личностях, сколько в объективно назревших закономерностях. Так или иначе, развал СССР привел к разрыву многочисленных хозяйственных связей между бывшими союзными республиками, и, как следствие, – к глубокому экономическому спаду на всем постсоветском пространстве. Абсолютно нелепая политика Ельцина еще больше усилила нестабильность. Эта нелепость выражалась в первую очередь в отказе государства управлять своей собственностью и ускоренном переводе этой собственности в частные руки. Это породило небывалую коррупцию: ведь только от чиновника зависело, кому будет почти подарено (продано за фиктивные суммы денег) то или иное предприятие. Как следствие, возникла система взятко-давания и взятко-получения. Объяснялась эта спешка необходимостью необратимо уйти от коммунизма. Коммунизма, и в самом деле, большинство населения не хотело. Оно просто хотело нормальной, человеческой жизни. И под этим соусом им была предложена приватизация, в результате которой возникла коррумпированная власть и коррумпированный бизнес, завладевший государственными предприятиями и правом распоряжаться природными богатствами. При этом все понимали, что народ обманут и в большинстве своем он от приватизации так ничего и не получил. Однако я не думаю, что могло быть принципиально иначе. Чудес не бывает: коммунисты показали свою неспособность к эффективному экономическому управлению, и в народе возникло недовольство, напряжение, которое аккомодировало через реализацию установки, противоположной коммунистической. И если первые отрицали частную собственность на средства производства, то новые времена почти неизбежно должны были породить ослепленную влюбленность в эту самую собственность. Из одной крайности бросились в противоположную. Но крайности всегда чреваты последствиями, вот и в новой ситуации все оказалось не так уж и розово. Ведь понимание несправедливости приватизации было не только у тех, кого обманули, но и у тех, кто обманул, причем у последних это понимание было не поверхностным, а утонченным, глубоким, продуманным. Все знали, что в обществе сильны настроения осуществить деприватизацию. Следовательно, все понимали, что России еще далеко до стабильности. Причем, на первом месте здесь следует ставить политическую стабильность, производной от которой является стабильность экономическая. Действительно, во времена правления Ельцина парламент (Дума), несмотря на всю его конституционную слабость, постоянно бурлил. Кто-то на этом зарабатывал себе политические очки, кто-то деньги, хотя, думается, были и честные люди. В целом, было общее ощущение и понимание глубокой политической нестабильности, нестабильности вообще. А кто будет хранить свои капиталы в нестабильном месте? Таких найдется мало. В итоге, утечка капиталов коррумпированных чиновников и бизнесменов приобрела огромные размеры, вся экономическая система стала работать по принципу «заработаем здесь, увезем туда», что породило соответствующую цикличность: пока зарабатывали, вроде наблюдалось некоторое улучшение, но потом резко выводили капитал, что приводило к экономическим кризисам. Люди с деньгами стали рассматривать Россию не как зону своих постоянных деловых и коммерческих интересов, а как страну, где работать надо периодически, т.е. временно. Сформировавшиеся временщики, спекулируя на сложностях страны, в постсоветское время имели заинтересованность в том, чтобы раскачивать ситуацию. Чем больше нестабильности, чем меньше период колебаний «временная стабильность – нестабильность», тем больше они могли зарабатывать.
      С другой стороны, постепенно ширилось число тех, кто понимал, что Россия представляет собой уникальное этническое (точнее, суперэтническое) образование со своим собственным внутренним устройством. В частности, существовал и развивался патриотический бизнес – тот, который объективно настроился на систематическую работу в России. Ему нужна была стабильность.
      Борьба тех, кому выгодна нестабильность и тех, кому нужна стабильность, мучает страну вот уже полтора десятка лет и мешает ей развиваться. Когда у власти были временщики, они своим существованием совершенно естественно вредили всему обществу. Но когда, в эпоху Путина, к власти пришли патриотически настроенные силы, они стали бороться с временщиками («дело» НК ЮКОСа), в результате чего, вследствие исключительной мощи последних, всю страну периодически стали потрясать разнообразные события, от которых явно или неявно страдало все население. Например, возникающие потрясения приводят к дестабилизации финансовых рынков, в результате чего страдает экономика, а обычные люди продолжают бедствовать.
      Рассмотренный пример показывает важную проблему российского общества, которая заключается в его идеологическом расколе. Значительная доля населения смотрит на Россию как на страну, из которой «местами» будто бы можно сделать что-то вроде подобия Запада. Если же эта задумка не удается, то следует уехать (или, по крайней мере, вывести капиталы), очевидно, в Северную Америку, Австралию или Западную Европу. Поэтому существование временщиков в бизнесе есть предельное выражение западничества, переведенное в эту уродливую форму историческими особенностями развития.
      Идеологический раскол на западников и национально ориентированных граждан ослабляет все общество, государство, и является той главной причиной, которая мешает справляться с существующими проблемами и заявить о себе не просто как о силе, а как о всеобъемлющей нескончаемой силе, притягивающей к себе своей влиятельностью и синтезирующей ролью. Это противоречие окончательно исчезнет само по себе, естественным путем, лишь при погружении Европы, а заодно – и Америки, в глобальный хаос, который сделает их нищими и уберет главную причину поклонения перед ними – их экономический блеск. Но это произойдет лет через двадцать, а пока следует целенаправленно осуществлять синтез всех сил народа, в первую очередь синтез идеологический, преодолевающий противоположные тенденции на отрицание себя в виде западничества и на отрицание отрицания себя в виде неприятия всего чужого. Именно это представляется наиболее уместной метаморфозой в нынешних условиях. При этом важно понимать, что Россия уже не обладает той огромной пассионарностью, которая у нее была в начале XX в. и для нее неприемлемо любое расточительство активными людьми. Собственно говоря, необходимость синтеза различных общественных сил потому и назрела, что никаким иным способом не создать условий для самоорганизации, самоусиления. Только собирание разнородных сил в единое русло в наше время способно сформировать достаточно уверенное существование и развитие в этом сложном мире с большим количеством глобальных угроз. В таком собирании выразится то «сбережение народа», о котором совершенно справедливо говорил А.И. Солженицын [32].
      Иными словами, хотя прозападнические настроения ослабляют общество, но борьба с ними ввиду того, что этой идеей проникнута значительная часть населения, автоматически может привести к тому, что власть начнет бороться с собственным народом. Но вот этого как раз и следует опасаться больше всего. Поскольку активности в России осталось не так много, как это было сто лет тому назад, то любые распри под любыми, пусть даже самыми благовидными предлогами, не могут быть оправданы в создавшейся ситуации. Сейчас необходимо не борьба одной части населения с другой частью, которая всегда заканчивается «Варфоломеевскими ночами» и травлей «еретиков», а бережным отношением к каждому, кому не безразлична судьба своей страны.
      Необходимо осознать опасность какой-то бы ни было внутренней усобицы, и начинать работать на консолидацию сил общества, когда, наряду с очень мягким пресеканием явного прозападничества, не допускается разжигание компании по поисков «врагов народа» и отрицается самозамыкание, изоляционизм, особенно в отношении к слабопассионарной и потому неопасной Западной Европы. В частности, крайне важно на законодательном уровне осуществить полную экономическую и политическую амнистию всех приватизационных и налоговых нарушений (как эпохи Ельцина, так и эпохи Путина) и тем самым расчистить дорогу для уверенного движения вперед. Необходимо полностью, без оговорок (как это сделали власти в 2005 г., что дискредитировало саму идею амнистии на корню) скинуть груз, который уже долгое время тормозит развитие российской экономики, а вместе с ней – и всего общества.
      Завершая данную главу, выделим следующее. Россия живет в объективных условиях, которые являются факторами, генерирующими самоорганизацию ее пассионарности в синтетическую, всеобъемлющую силу. При этом постепенное вхождение России в фазу «золотой осени» своего этногенеза является важнейшей предпосылкой создания необходимой для себя новой идеологии. Эпоха ее серьезных метаний и шатаний из одной крайности в другую подходит к концу и наступает эпоха, когда проблемы решаются планомерной, кропотливой и вдумчивой работой, когда вместо хаотичных рывков малого количества героев, увлекающих за собой массы народа, имеется спокойное кооперативное движение средне-активных людей, направленное в одну сторону – в сторону благополучия самих себя и своей страны. Поэтому чем быстрее власти начнут работать на взращивание массы таких средне-активных людей, создавать законы, защищающие именно их интересы, тем быстрее в стране наступит порядок. В России наступает время для гармоничных обывателей. Это объективный процесс, энергетически (пассионарно) обусловленный, протекающий на глобальном уровне, так что его невозможно остановить, но к нему следует прислушаться и слиться с его ритмом.
      Гармоничный обыватель в сложившейся ситуации естественным образом цементирует общество своим генетическим отрицанием каких-либо крайностей, он своей превалирующей массой успокоит ситуацию «борьбы противоположностей» и интегрирует прозаподничество и русофильство в нечто единое и приемлемое для подавляющего числа россиян. В отличие от прежних времён, когда ценилось или крайнее напряжение сил, или, напротив, крайнее выражение беззаботности, эпоха обывателей сулит нам гарантированное богатство экономики в течение 300 ё 350 лет, а может – и больше. Не помещик, владеющий крестьянами; не коммунист, не переносящий инакомыслия; не люмпен, живущий за счёт чьих-то подачек; и не олигарх, возводящий коррупцию в принцип своей жизни – не все эти и другие представители тех или иных крайностей должны стать выступающими фигурами наступающего времени. Такой фигурой наконец-то должен стать обычный трудяга, так называемый «средний класс», кормящий всё общество. Это, конечно, не означает отсутствие и крупных собственников, и совершенно неимущих, и коммунистов, и даже нынешних смешных и отставших от жизни «лимоновцев». Сказанное лишь означает, что роль всех этих экстремистов должна быть погашена, но высвечена роль того самого гармоничного человека, который никогда ранее, включая и коммунистический период, не получал должной оценки. Наконец-то, должен прийти и его черёд. И только в этом случае в России в наступающей эпохе «золотой осени» наступит процветание.

Этнические различия и глобализация

 

Вступление

 
      Ранее в наших рассуждениях предполагалось, что Россия обладает свойством этнической уникальности. При этом полиэтничность мира принималась как такая черта человечества, которая не изменится на протяжении обозримого будущего. Однако в последние десятилетия сформировалась иная точка зрения, согласно которой все люди постепенно переходят в состояние, которое условно можно назвать общечеловеческим суперэтносом (эта идея восходит к коммунистическому интернационализму, который представляет собой не что иное, как закамуфлированная идеология преимущества человеконенавистников, ставящих убийство людей во главу угла своего мировоззрения, над всеми остальными). В таком суперэтносе действуют особые механизмы снятия межэтнической дифференции, в результате чего этнические различия размываются и человечество начинает жить как единый, глобальный организм в одном ритме. И хотя человечество и без того едино вследствие принадлежности одному и тому же биологическому виду и по факту жизни на одной планете Земля, тем не менее, эти вновь возникшие механизмы имеют ту особенность, которая предполагает объединение не по биологическому признаку, а, по сути, по более узкому и специальному – этническому. С подобным взглядом боролись и Л.Н. Гумилев [2, 3], и И. Берлин [33], а также другие мыслители, но что-то держит его, не позволяет ему уйти с повестки дня, так что и нам не мешает еще раз с нынешних позиций рассмотреть эту тему, тем более, что недруги России в лице прозападных либералов в последнее время стали пропагандировать отрицание патриотизма и, как следствие, отрицание самобытности страны, которая своим существованием определяет значительную долю мироустройства среди человечества. За этими действиями либералов скрывается их устремленность к тому, чтобы Россия отказалась от своих интересов, очевидно, в пользу интересов Запада.
      Здесь проявляется то обстоятельство, что слабопассионарный Запад боится более энергичных соседей, в частности – Россию, и для своей защиты пользуется психологическим нападением, гипнотизируя их разного рода теориями с помощью своих ставленников внутри этих стран. Это ему необходимо для того, чтобы иметь возможность утверждать о единстве мировоззрения и мироощущения всех народов в развитых экономиках. Но поскольку Запад имеет развитую экономику, то рассуждение по аналогии дает вывод (очевидно, не аподиктический, а всего лишь условный) о том, что все страны с хорошими экономическими показателями, т.е. все страны, вошедшие в глобальный рынок, необходимо должны иметь одну систему взглядов и т.п., очевидно, совпадающую с той, которая есть у Запада. Так выводится необходимость демократии. Здесь теория о постепенном стирании межэтнических различий нужна для закабаления путем идеологического подчинения других народов.
      В то же время следует четко разграничивать ситуацию, а) когда этническое различие стирается вследствие общности судьбы (о синтезирующей роли общности судьбы совершенно справедливо говорил Бердяев), и б) когда всякое различие пытаются стереть логическими спекулятивными доводами и подкупом средств массовой информации. Первое – это явление природы и потому естественно. Второе явление – глубоко противоречивое, поскольку через формальное отрицание этнических различий оно призвано утвердить примат одного этноса над другим. Ведь если бы и в самом деле этносы ничем не различались между собой, то одним народам не нужно было бы утверждать свою волю над другими. Но именно потому, что некий, выделивший себя из всех остальных, народ объявляет себя мессией (в наше время это США), и означает, что его призывы к стиранию этнических отличий и мировоззрений есть лишь игра. И чтобы эти усилия и устремленности перестали иметь смысл на корню, с самого начала, постараемся показать на современном материале ложность отрицания этнической полифонии человечества.
      При этом зададимся вопросом, насколько же глобальны глобальные процессы, которые и в самом деле происходят в людском сообществе и каковы механизмы их осуществления?

      Первый механизм осуществления глобализации и стирания межэтнических различий можно обозначить как транспортный. Он заключается в резком увеличении скорости перемещения людей, товаров и информации за последние 50 – 100 лет.
      Действительно, иногда возникает ощущение, что расстояний и вовсе нет: самолет перенес Вас за океан за несколько часов, которые можно проспать в удобном кресле. Вот Вы проснулись и увидели другую страну за многие тысячи километров от того места, где были недавно. В результате все больше и больше людей в своем сознании перестают различать межгосударственные границы, горы, степи, океаны. Ландшафтное многообразие для них превращается в абстракцию и как-бы фикцию. Эти люди имеют отношение и к этому этносу, и к другому, и к третьему… Они постепенно настраиваются на значительный спектр этно-социальных систем и, следовательно, удаляются от своего исходного мировоззрения, мироощущения, перестают быть стопроцентными русскими ли, американцами ли, японцами ли… Они часто называют себя людьми мира, имея в виду, что принадлежат не какому-то одному этносу, а являют собой некий новообразовывающийся этнос или, лучше сказать, этно-социальную структуру, не имеющую определенных географических границ, а приблизительно равномерно распределенную по всему земному шару.
      Конечно, такие люди существуют. Однако насколько их много? Ясно, что основное количество людей, летающих на самолетах или перемещающихся на большие расстояния другими видами транспорта – это туристы, которые постоянно проживают на своих основных территориях и лишь изредка вырываются во время отпуска отдохнуть, «сменить обстановку». Такие люди не отдаляются от своего этноса. Лишь немногие из путешественников по настоящему являются людьми мира и в общей массе они теряются. Их мнения и установки оказываются совершенно непонятными и неприемлемыми для подавляющего большинства населения планеты, которое живет и работает на своих землях, вписано в свою культуру и историю. Для большинства, так сказать «общемировое» мировоззрение – экзотика, и не более того. Ведь оно живет по своим исконным, унаследованным от дедов, правилам, а изменения, вносимые в эти правила, обычно (для не пассионарных этносов, которых большинство) поверхностны и не затрагивают глубинных, мировоззренческих моментов. Если же люди вносят значительные изменения в правила своей жизни, то они это делают потому, что хотят жить иначе, чем раньше, при этом они говорят: «это мыхотим такжить», выделяя тем самым себя от всех остальных и перечеркивая всю идею «все-человечества» на корню. Спросите, к примеру, у израильтян или у индийцев, хотят ли они стереть свои отличия от, соответственно, палестинцев или пакистанцев? Вас в лучшем случае не поймут.
      Отметим, что среди людей мира часто встречаются и их псевдо представители. Такие легко узнаваемы и, в отличии от истинных, страдают или американоцентризмом, или европоцентризмом. Действительно, человек мира, если он и в самом деле претендует на такую роль, должен впитывать в себя большое количество мировоззрений и чудесным образом синтезировать их в себе в некую общую концепцию. В то же время какой либо «центризм», преимущественная ориентация на ту или иную культуру или идеологию автоматически делает персону не человеком мира, а представителем именно той культуры, к которой он склоняется. Таким людям прислоненность к людям мира обычно нужна для того, чтобы закамуфлировать свою истинную политическую ориентацию. Особенно страдают таким, с позволения сказать, обманом, некоторые публичные политики и журналисты, специализирующиеся на политике. Ведь делая вид, что они люди мира, они отводят подозрение о своих настоящих пристрастиях, что позволяет им легче достигать своих интересов, целей.
      Ускорение перемещения товаров и информации тоже вносит свои важные изменения в современную жизнь. Эти обстоятельства способствуют возникновению сверхмощных корпораций, действующих по всему миру, так называемых транснациональных компаний (ТНК). Единая компьютерная паутина INTERNET обеспечивает почти моментальную перекачку практически неограниченных финансовых средств из любой технически подготовленной точки мира в другую аналогичную точку. Эта система сильно упрощает функционирование той или иной экономической компании в разных частях мира как единого слаженного механизма. Такие компании могут эффективно использовать особенности разных регионов, например, в странах с дешевой рабочей силой – создавать простую продукцию, а в странах с высоким научно-техническим уровнем – разрабатывать технологии будущего. Так оно на деле и происходит. При этом произведенные материальные изделия будут в сжатые сроки, а если требуется – очень быстро (авиацией), доставлены в любую точку планеты.
      Конечно, возникновение ТНК продиктовано конкуренцией свободного рынка и уменьшением рентабельности многих производств. Корпорации судостроения, автомобилестроения, железнодорожного транспорта и т.п., т.е. все то, что называется «классической экономикой», перестают давать доходы вовсе и умирают или требуют, для выживания, объединения с подобными себе. Кроме того, для замыкания производственного процесса, происходит объединение компаний различных отраслей, что еще больше укрупняет концерны. Многие ТНК уже подобны своеобразным мини государствам со своей стратегией развития, идеологией, службами разведки, охраны и т.д. Однако все это способствует не только стиранию межэтнических различий, но и высвечиванию их особенностей в новых ракурсах. В самом деле, с одной стороны, если европеец работает на заводе, принадлежащем японским владельцам, или китаец работает на фабрике с европейским хозяином, то оба работника в известной степени станут уподобляться культуре своих хозяев. Просто потому, что и весь менеджмент и все остальные работники для улучшения взаимоотношения будут ориентироваться на своего босса и желать ему понравиться. Эта тенденция наиболее сильна наверху управленческой пирамиды, и менее – внизу, но важно в принципе, что она имеет место быть. Таким образом, в наших примерах европеец в своей культуре получает чуть-чуть японского, а китаец – европейского. Но с другой стороны, компании строят заводы в тех или иных странах не из-за благотворительности, а потому, что видят там преимущества, которые являются следствием действующих законов, географических условий, а также желания и возможности людей осуществлять необходимую экономическую, трудовую деятельность. Но ведь все это в известной степени (хотя, конечно, не в полной) отражает этническую самобытность, непохожесть данного народа на другие народы, которые живут в иных условиях, и где строительство аналогичного завода невыгодно. Функционирование же построенного завода лишь усиливает эту непохожесть. Выходит, ТНК инициируют два разнонаправленных процесса: по стиранию этнических особенностей и, напротив, по их усилению. Просто эти изменения происходят в разных плоскостях, но в целом можно говорить, по крайней мере, об отсутствии уменьшения этнической самобытности этносов, допускающих иностранные инвестиции в свою экономику. Опыт Китая, Южной Кореи, Сингапура и др. подтверждает это. Более того, экономика в этих странах растет, люди успешно решают свои социальные проблемы, государство имеет крепкую армию; имеет место национальное самоуважение и, как следствие, высокая самооценка. Этнос сохраняет в самом себе цельность, несмотря на присутствие иностранных транснациональных компаний.
      Обратимся еще раз к мировой паутине INTERNET. Кроме того, что она позволяет ускоренно развиваться ТНК, ее важность в процессах глобализации определяется и другим моментом, чисто информационным. Наряду с радио и телевидением WEB-технологии сделали возможным виртуальное присутствие человека в любой точке мира. Он может сидеть дома и наблюдать в режиме реального времени события, которые удалены от него так далеко, что в прежние времена это означало бы практически бесконечную удаленность. Сейчас же возможность быстрого физического перемещения и восприятие информации со всего мира как-бы сжали пространство до лоскутка, повелителем которого человек себя ощущает. Он, сидящий в кресле и наблюдающий информационный ряд на мониторе компьютера или экране телевизора, оказывается как-бы везде: вот показывают Японию – он в Японии; вот ведутся съемки с корабля в открытом океане – он на этом корабле; а вот он видит бой с бандитами – и почти что сам сидит в укрытии. Человек, таким образом, теряет связь с ландшафтом, природой, отрывается от реальности и начинает мнить о себе нечто невообразимое. Завтра утром ему опять на работу: реальность напоминает о себе постоянно. Но чем сильнее электронные средства коммуникации и компьютеры входят в жизнь человека, тем менее человечным он становится, тем меньшей индивидуальностью он себя ощущает, и, следовательно, теряет связь со своим этносом, для которого главное – ощущение своей уникальности и самостоятельности. Человек, окунувшийся в бульон всех этих электронных технологий, становится неким подобием винтика: то ли винтика, который лишь потребляет, то ли того винтика, который думает, что он выше этого, но живет по сценарию, уже кем-то написанным. Человек-личность становится человеком-зомби. Он уже не может выйти из этой ситуации, поскольку она и есть его жизнь. Точнее, иллюзия жизни. Ведь жизнь, по глубокому своему существу, неправильная штука. Неправильная – не в смысле того, что плохая, а в смысле того, что она раскрывается как жизнь лишь в ситуации совершения логической ошибки. Вот я совершаю ошибку и поэтому живу. Живу осмысленно. Потому что мыслить и не совершать ошибок нельзя. Таково человеческое сознание. В самом факте фихте-гегелевской активизации сознанием самого себя (самоопределении) кроется нарушение теоремы Геделя о неполноте, т.е. кроется логическая ошибка, и если она не произойдет, то и сознание не станет им самим. Мышление есть всегда перешагивание через себя в область неосмысленного, пустого и потому необремененного мыслительными, т.е. логическими правилами. Тогда и жизнь как раскрытие мышлением самого себя, как бесконечный процесс самопознания и выявления в себе своих границ, перешагивания их и выявления новых, есть перманентный процесс совершения ошибок, их изучения и исправления. И раз это так, то настоящую жизнь человек проживает в мучениях от осознания своего несовершенства, своей ограниченности. Ограниченности пространственной, временной, информационной и т.д. И вот эти-то границы и срываются так называемой научно-технической революцией, в качестве элемента и завершающего звена которой сейчас выступают электронные и коммуникационные технологии. Именно в этом все дело: не сам человек своими усилиями, интеллектуальными и волевыми, отодвигает эти границы, а кто-то (программист и т.п.) делает это за него. При этом и программист, со своей стороны, тоже входит в цепочку потребления ситуации «снятых границ». Постепенно, по мере развития технологических чудес, развивается общество людей-болванов, оторванных от своего народа, не признающих самобытность этносов, полагающих все это пережитком прошлого и думающих лишь в терминах виртуальных шизоид. В отличие от людей мира, сущность которых заключается в синтезе всех человеческих культур, эти не признают, или наивно полагают, что не признают различий между этническими особенностями людей. Их сущность – не в синтезе, а в простом никчемном отрицании.
      Такие люди – своеобразные продукты сгорания пассионарности этнических систем, их пепел. Когда его много, то это косвенно указывает, что активность этноса подходит к своему концу. Ведь человек по своей природе постоянно выделяет себя от другого, затем себя и этого другого он выделяет от третьего и т.д. Так создается иерархия приближенности, которая выражается в существовании групп людей, объединенных по принципу свой – чужой. Даже в малых коллективах возникают своеобразные ячейки со своими локальными интересами и в среде с, казалось бы, отсутствием каких либо видимых отличий, такие отличия все равно выделяются и на них делаются акценты. Например, кто-то переживает за футбольную команду «Зенит», а кто-то – за «Спартак». И вот мы уже имеем фанов этих спортивных клубов, несовпадение интересов и возникновение взаимного недовольства. Почему? Да просто потому, что люди этим фактом выражают какие-то очень малые доли своей непохожести друг на друга и желание обособиться, выделить свою индивидуальность, так что из-за какой-нибудь мелкой ерунды могут разгореться большие баталии. Иными словами, человек обречен жить в ситуации групповой, социальной и, следовательно, этнической дифференции, а выход из этой ситуации эквивалентен десоциализации. А поскольку выход из социума связан с устранением от себя важнейших границ, делающих человека Человеком, то в конечном счете, он связан с уничтожением совести, т.е. здесь мы имеем явную деградацию.
      Поэтому никакие технологии, компьютерные или какие иные, не отрывают намеренно людей от своего родного этноса, но могут лишь увеличить степень его готовности к разложению. Как и любая техника, усиливающая свойства человека, так и наивомоднейшая и суперсовременная не перестает быть всего лишь техникой, результатом активности человеческого гения. И если свойства некоторого человека заключаются в стремлении отказаться от своих корней, то в нынешнем времени ему это сделать легче. Такие люди всегда были, есть и, видимо, будут, а процессы глобализации не столько порождают их, сколько позволяют им о себе заявить, делают их заметными.
      Кроме того, необходимо отметить, что приобщенность к информации любого рода: через телевидение ли, через компьютеры ли или через простое межличностное общение, принципиально не меняет те реальные особенности, в которых человек живет. От того, что я что-то узнаю, климат не поменяется, горы не станут степью, а море – пустыней. Историческое прошлое, конечно, можно интерпретировать, хотя и по-разному, но вот насущные интересы с помощью информации и пропаганды, не отменить. Способность к жертвенности этноса тоже не зависит от количества познанного. Все это говорит о том, что информированность как атрибут жизни вообще, в том числе и сегодняшней жизни, несмотря на ее важность, к этнической самоидентификации непосредственного отношения не имеет. Ведь информация всегда должна укладываться в логические рамки, а выделение своих от чужих происходит на уровне глубокой рефлексии, т.е. на до-понятийном, до-логическом уровне.

      3.2.1. Глобальный рынок
      Следующий механизм стирания этнических различий можно обозначить как чисто экономический. В отличие от предыдущего, который, конечно, невозможен без адекватного экономического развития и который сам, в свою очередь, сильно влияет на него, но тем не менее имеет свою четко выраженную неэкономическую идеологию, здесь следует говорить об исключительно экономическом характере общемировых процессов. Сущность этих процессов – превращение мира в глобальный рынок. Человечество сейчас находится на завершающем этапе этого перехода, когда Россия становится неотъемлемой частью общего экономического пространства. Безусловно, она всегда торговала со многими странами, однако идеологические рамки мешали ей, точнее Советскому Союзу, войти в мировое экономическое поле в должной мере. Впрочем, Запад тоже был явно не заинтересован в такой интеграции, поскольку не желал иметь конкурента. Советский Союз в значительной степени ограничивался определенным кругом стран – его сателлитов – и весь этот круг образовывал своего рода крупную, в известной степени, самодостаточную ячейку мировой экономики. Аналогичные ячейки возникали и в других регионах мира: в Латинской Америке, в азиатско-тихоокеанском регионе и др. В принципе, не будет ошибкой назвать возникновение таких ячеек, в значительной степени замкнутых на себе и лишь в относительно слабой степени имеющих торговые связи с остальными частями мира, как подготовительный этап к формированию единой мировой экономики.
      Отметим различие этих экономических ячеек от суперэтнических систем, хотя в некоторых случаях те и другие могут совпадать. Например, США входили практически во все ячейки, за исключением той, которая ориентировалась на СССР. Экономические блоки-ячейки пересекались друг с другом и не были, строго говоря, полностью изолированными. Но тем не менее их политика была направлена на стимулирование торговли и иного экономического сотрудничества со странами – участниками соответствующих блоков. В настоящее время идея таких блоков постепенно устаревает и их влияние падает, при этом один из них – тот, который был связан с существованием СССР, полностью распался. В последнее время на его месте активно создается другой блок, в который входит Россия, Украина, Беларусь и Казахстан. По существу, это обозначение и оформление нового звучания суперэтнического единства народов этих стран. В некотором роде, это объединение подобно Евросоюзу. В обоих случаях экономические и суперэтнические границы почти совпадают и поэтому их нельзя рассматривать как чисто экономические блоки-ячейки. Скорее, это суперэтнические самостоятельности.
      Сейчас на первый план выходит идея не блоковых союзов, а единого экономического союза. Так, создана Всемирная Торговая Организация, куда уже входит приблизительно 3 / 4 суверенных стран, представляющих около 95 % всей мировой экономики (здесь не учитывается «черный» рынок наркотических и других товаров). Россия, чей вклад в ВВП мировой экономики в 2003 г. составил 1,8 %, является последним заметным по величине звеном, которого недостает для того, чтобы процесс экономической интеграции завершился в качественном смысле. Важность России для мирового рынка на сегодняшний день определяется не столько прямой долей ее экономического участия в общих глобальных процессах (она относительно мала), сколько иными моментами. Во-первых, она обладает приблизительно третьей частью мировых ресурсов полезных ископаемых. Во-вторых, ее положение транспортной связки между экономически сильными Западом и Востоком является стратегически важным. В-третьих, Россия является одним из четырех (наряду с США, Китаем и Индией) принципиальных военно-политических гарантов стабильности существования человечества и ее вхождение в мировой рынок как члена, обеспечивающего такую стабильность, уже де-факто давно осуществлено. Другое дело, что она за эту свою весьма ответственную «работу» не получает никаких материальных вознаграждений (в отличии от США, которые обеспечивают пока стабильное наращивание отрицательного сальдо своего внешнеторгового оборота за счет утверждения стабильности мира).
      3.2.2. Модель «плавления» мировой экономики
      Весь процесс мирового хозяйствования несет в себе некоторые черты нагревания твердого поликристалла. Действительно, экономическое развитие человечества подобно своеобразному разогреву, который, как и в случае поликристалла, при определенной температуре инициирует плавление – фазовый переход первого рода со значительными по величине поглощениями энергии. В случае твердого тела – это тепловая энергия. В случае же этно-социальной структуры мира следует говорить о другой форме энергии. Видимо, это пассионарность, поскольку ничто другое на эту роль не подходит. И подобно тому, что плавление поликристалла начинается с возникновения крупноячеистой структуры, при дальнейшем подводе энергии плавятся лишь некоторые из них, и только в конце вещество полностью переходит в жидкое состояние, так и человечество постепенно объединяется в единую экономическую систему, переходя от преимущественно локальных, внутригосударственных отношений (ситуация аналогична поликристаллу) через блоковость (сильно нагретый поликристалл, преддверие плавления) к общемировой экономике (единая жидкость). Отметим, что представленная идея перекликается с мыслью О.Н. Козловой, согласно которой глобализация характеризует процесс развития всей социосистемы как близкой к точке бифуркации, т.е. своеобразной «катастрофе», которая представляет собой возникновение нового качества [34]. Однако бифуркационная модель может указать только на возникновение сильной неустойчивости, но она не в состоянии в принципе, по природе своего понятийного аппарата, указать на то, что будет заточкой расслоения (бифуркации). Модель же «фазового перехода», будучи по смыслу сходной с бифуркационной моделью, позволяет ввести некоторые осмысленные гипотезы относительно предвосхищаемого будущего.
      Предлагаемая модель «фазового перехода», конечно, не полна и ее нельзя воспринимать буквально. Следует лишь понимать, что глобализация экономики а) находится на завершающей стадии, б) эта стадия заключается во вхождении России в общемировой рынок, в) на экономическую интеграцию уже потрачено и еще будет потрачено немало человеческих усилий и страстей.
      При этом важнейшим отличием описанного примера с плавлением поликристалла от того, что происходит с общемировой экономикой, является совершенно очевидное обстоятельство: в жидкости все части имеют приблизительно одинаковые свойства, а в случае людского сообщества такого не может быть в принципе. Например, никакая глобализация в видимой перспективе не сделает Африку процветающим регионом – во-первых, а во-вторых, экономическая интеграция своим итогом может иметь не улучшение материальной (экономической) жизни людей, а ее резкое, скачкообразное ухудшение в тех местах, где сейчас она очень комфортная.
      Тем не менее, в ряде случаев пользоваться предложенной аналогией удобно, поскольку становятся понятными многие вещи.
      3.2.3. Ядерное сдерживание в рамках модели «плавления»
      В первую очередь становится понятным отсутствие глобальных войн во второй половине XX в. На это время приходятся этапы преддверия и начала глобализации экономики. И поскольку это есть, по предлагаемой модели, своеобразный фазовый переход первого рода, то и избыток пассионарной энергии людей, включенных в общие экономические отношения, тратился и еще продолжает тратиться на осуществление структурных изменений. Просто пассионарный человек на сегодняшний день видит себя в значительной степени не воином-победителем (хотя у новых арабов и некоторых других складывается именно такой стереотип поведения), а создателем экономических империй, поскольку это актуально и оценивается человечеством весьма высоко, причем не только и не столько деньгами, сколько идеализацией и идололизацией (от слова идол) бизнесменов.
      Однако принято считать, что причиной отсутствия крупномасштабных войн в рассматриваемое время является существование военного (ядерного) паритета между СССР (Россией) и США. Без сомнений, это обстоятельство является весьма важным. Существование в наши дни глобальной стабильности означает высокую, несмотря ни на что, боевую мощь России, и невысокую (относительно того, что она о себе пропагандирует) активность США, нежелания ни со стороны России, ни со стороны Америки вести серьезные взаимные войны. Здесь важно и то, и другое, и третье. При этом все эти моменты в сумме и есть проявление того блокового противостояния, которое было и которое не вполне исчерпало себя, хотя и находится в ситуации выдыхания. Сущность этого противостояния – не в применении силы, а в ее демонстрации на своего рода полигонах, в качестве которых в военной области выступали Вьетнам, Корея и др., а в экономике – просоветские и прозападные страны. Сама же сила наращивалась научно-техническими способами, что в значительной степени стало возможным благодаря тому элементу глобализации, который обычно именуется научно-техническим прогрессом. Вот и выходит, что бывшее противостояние США и СССР и его отголоски в наши дни представляет собой форму борьбы не только двух суперэтнических систем, но и двух экономических ячеек мирового экономического пространства. И для одной и для другой ячейки существование своего соседа неизбежно по той простой причине, что степень разогрева общей экономики еще недостаточна, чтобы снять взаимные границы. Когда же степень разогрева в конце XX в. достигла своего нижнего уровня, то межблоковые границы стали постепенно слабеть, а потом, в некоторых случаях, и вовсе исчезать.
      Так что же, спрашивается, все определяется глобальными процессами, а локальные процессы этногенезов этносов и суперэтносов не имеет большого значения? Очевидно, что это не так. Локальные явления важны, поскольку именно их сумма и наполняет содержанием общие движения вещества. Однако протекание этих локальных явлений не должно противоречить общим закономерностям. Это возможно только в том случае, когда имеется глубокая взаимная связь того и другого. Взаимная связность процессов, протекающих на разных иерархических уровнях, приводит к тому, что масштабные процессы служат граничными условиями локальных актов, которые, в свою очередь, инициируют осуществление глобальных. Физикам эта ситуация известна, такую же методологию мышления удобно применять и в рассматриваемых здесь явлениях.
      В XX в., и особенно в его конце, подготовка мировой экономики к «плавлению» в единую систему вылилась, в частности, в противостоянии Капитализма и Коммунизма и оттока пассионарности из последней системы, как оказавшейся более слабой в этом смысле, в первую систему, и в конечном счете – в общую копилку структурных общемировых изменений. Ведь из СССР и России активные люди уезжали в комфортные Штаты или в Европу, понижая пассионарный потенциал своей страны. Это ускорило охлаждение и раскол этнического поля Советского Союза (хотя оно и не оказало какого-либо влияния на цельность России). При этом пассионарность стран Запада, принявших эту активность, несколько возросла, что, в сумме с пассионарностью пришельцев из Китая, Вьетнама и других активных регионов планеты, позволило продлить его экономическую силу и дополнительно придвинуть их экономику к состоянию «плавления», т.е. к вхождению в общемировой глобальный рынок. Получается, что СССР и другие активные государства (точнее – этносы и суперэтносы) за счет экспорта своей пассионарности стимулировали глобализацию экономики.
      Важно, что степень разогретости экономики и пассионарный уровень связаны неоднозначно. Это хорошо показано Л.Н. Гумилевым. Поэтому повторим, экономические ячейки не обязательно совпадают с этносом или даже суперэтносом. Например, Япония – самостоятельный этнос, но она входит в сообщество стран Азиатско-Тихоокеанского региона, куда входят и самостоятельные Китай, США, Южная Корея и т.д., а сейчас она явно вписана в общемировую экономику. С другой стороны, страны Восточной Европы в период 1945 – 1991 гг. вынуждены были кооперироваться в основном с Советским Союзом, хотя этнически принадлежали Западу. Иными словами, этническая самобытность и экономическая ячеистость – разные вещи, их нельзя путать, хотя связь между ними тоже имеется. Ведь и этнические и экономические процессы суть проявления человека в его естестве. Никакая экономика не могла бы существовать без человеческой волевой устремленности, без ее напряжения, без проявления ее активности и, следовательно, никакая экономика невозможна вне той целостности, которая обязана своим существованием этой самой способности напрягаться и которая именуется этносом.
      Глобализация экономики возможна именно вследствие наличия пассионарности в человечестве, т.е. она возможна лишь в условии этнической полифонии. Пассионарность и обеспечивает эту полифонию и, одновременно, позволяет объединяться рынку. И когда требуются значительные напряжения сил для такого объединения, то это происходит за счет траты имеющейся активности. Тогда на другие дела, в том числе и преимущественно междоусобные (как наиболее энергетически затратные) сил оказывается недостаточно, тем более в условиях серьезнейшего препятствия для ведения больших войн в виде ядерного оружия.
      Таким образом, не наличие в мире ядерного оружия и иных средств массового уничтожения явилось главной причиной относительно мирной жизни людей во второй половине XX в., хотя и были и сейчас имеют место быть многочисленные локальные военные конфликты, приносящие массу жертв. Главной причиной здесь выступила трата пассионарности на обеспечение глобальных процессов на Земле, и в первую очередь – на экономическое объединение. Наличие же ядерных щитов у некоторых государств является не столько причиной указанной стабильности, сколько дополнительным аргументом для некоторых пассионариев сменить сферу деятельности с военной на экономическую или иную актуальную, где можно реализовать свою страсть к самораскрытию в полной мере. Ведь если некоторое государство глобально покорить нельзя (например, потому что у него имеется высокий уровень организации отпора внешним военным и идеологическим экспансиям), то человек, настроенный на серьезный результат, не будет пытаться сделать это. Свою энергию с большой вероятностью (хотя и не абсолютной) он направит в другое русло.
      Ядерное оружие явилось плодом научно-технического прогресса, который, в свою очередь, явился одним из проявлений процессов глобализации, т.е. оба этих явления произошли одновременно. А поскольку угроза ядерной войны была опасной актуальностью, то внимание людей было обращено именно на нее, а исходная причина стабильности и возникновения возможности создания такого оружия оказалась незамеченной. Поэтому и сложилось неверное впечатление, что будто бы именно ядерное сдерживание обеспечило относительную стабильность человечества. На деле же эта стабильность была следствием построения глобальных структур, тратой на эти построения энергии (пассионарности), причем создание оружия массового поражения ввиду глобального характера его действия было результатом деятельности таких структур. Иными словами, угроза ядерной катастрофы была той пеленой, за которой пряталось сущность происходящего. Современные люди, подобно героям «Государства» Платона, тень реальности принимали за ее саму.
      3.2.4. Особенности вхождения России в мировой рынок
      Второй момент, который следует из предлагаемой модели «плавления поликристалла», заключается в роли России в экономической интеграции и последствий ее вхождения в общий рынок. Отметим, что на связь между экономическим восстановлением России и ее вхождением в мировой рынок совершенно справедливо обратил внимание В.И. Ковалев [35]. Ниже мы попытаемся дать свое объяснение причины такого положения дел в рамках гипотезы «плавления поликристалла».
      В настоящее время по историческим причинам Россия слабо интегрирована в мировую экономику, хотя в XX в., будучи в составе СССР, много сделала для осуществления глобализации активным участием в научно-технической революции. Ее современная слабая интегрированность, как это не парадоксально, является благом для всего человечества, но скоро это благо закончится и начнется новый этап развития мировой экономики.
      Дело в том, что пока Россия как последний крупный блок не интегрирована, т.е. не «вплавлена» в глобальный рынок, приводит к тому, что значительная человеческая активность на Земле явно или косвенно тратится или на обеспечение этой интеграции или на ее запрет. Действительно, основной военно-политический треугольник США – Россия – Китай обращает на себя внимание всего мирового сообщества и неизбежно большое количество пассионариев, в том числе живущих в каждом из этих центров, тратят себя на эту трехстороннюю актуальность, сущность которой – взаимное сдерживание. Но стоит России войти в мировой рынок, что возможно лишь при ее соответствующей экономической мощи, как сразу же ситуация радикально изменится.
      Отметим, что экономическая мощь означает не избыточное наличие вторичного, и потому условного товара под названием «деньги», а означает развитость промышленности, которая направлена в первую очередь на удовлетворение реальных, обыденных потребностей местного населения. А поскольку реальные потребности преимущественно связаны с обычными и не наукоемкими областями, то именно здесь в первую очередь и необходим подъем. Например, в США доля такого сектора экономики в общем балансе составляет приблизительно 80 %, в Европе – еще больше. Что же касается высокотехнологичных секторов, то необходимость их развития диктуется преимущественно соображениями военной мощи и государственной независимости.
      Степень экономической интегрированности означает не количество проданной на внешний рынок продукции, а, во-первых, уровень кооперации в изготовлении сложных товаров (доля труда в общих трудозатратах), и, во-вторых, возможность продавать произведенные товары в равной степени как внутри страны, так и за рубежом (конкурентоспособность отечественной экономики). При этом зависимость экономики от внешних факторов резко уменьшается, поскольку она настроена уже таким образом, что в случае неблагоприятной мировой коньюктуры товары пойдут на обеспечение внутренних потребностей. Между прочим, именно такая ситуация имеет место в США, которые экспортируют лишь 10 % всех произведенных товаров, а 90 % потребляют самостоятельно. Идея Фихте [36] о замкнутом торговом государстве здесь вполне реализуется и абсолютно не противоречит тенденциям глобализации, сущность которой заключается не обязательно в ориентации на международный рынок, но обязательно в создании такой экономики, для которой безразлично, на какой рынок работать – внешний или внутренний. Глобальный рынок – это единое экономическое поле с набором ограничений в виде транспортных издержек и национальных интересов, от которых даже в самых «свободных» странах уйти невозможно.
      Экономически сильная Россия перестанет экспортировать свои природные ресурсы в значительных количествах, поскольку будет их сама перерабатывать в готовые изделия. Тогда цены на сырье, и без того к тому времени сильно потраченное, на мировых рынках вырастут и Китай с его ныне быстрорастущей экономикой (рост экономики со скоростью 10 % при росте населения с темпом менее 1 % в год) и нацеленностью на экономическую экспансию [31], встанет перед фактом необходимости более умеренного своего развития и усиления социальных программ. Однако усилившийся Китай и сейчас с трудом скрывает имперские намерения, а через некоторое время это ему будет удаваться еще труднее, тем более в условиях нехватки природных ресурсов, когда чисто рыночные механизмы начнут давать сбои и лишь через использование всей мощи своего влияния можно будет обеспечить потребности своей экономики в должном объеме. Вряд ли он согласится с уменьшением своих притязаний по гегемонии в Азии. Следовательно, можно прогнозировать увеличение к тому времени в Поднебесной социально-экономических проблем, которые усилятся неблагоприятной демографической структурой: нынешнее административное ограничение рождаемости приведет к резкому росту доли пожилых людей. На фоне уже сейчас тревожного иссушения многолюдного Китая и сокращения его пахотных площадей такое старение нации ничего хорошего в себе не несет. Кроме того, в начале 2004 г. китайские коммунисты разрешили себе быть собственниками, что неминуемо приведет к усилению имеющейся в их рядах коррупции. И вот тогда с большой вероятностью можно ожидать выхода на внутриполитическую сцену гностиков из Фа-лун-гун (или подобной ей организации) [37]. Ее лидеры не коррумпированы, и, в представлении большинства людей – весьма честны в своих помыслах. Не буду спорить о метафизики их учения, это в данном случае не принципиально. Важно только, что оно радикально отличается от официальной мировоззренческой установки. Многие китайцы в условиях экономических проблем, значительной степени расслоения общества по доходам и продажности государственных чиновников перенесут свои симпатии на гностиков как на некоторую противоположность и будут их поддерживать. Возникнет ситуация двоевластия, и, следовательно, политическая и экономическая дестабилизация. В Китае не может не повториться то, что человечество знает уже на протяжении нескольких тысячелетий: растление несменяемой элиты своим итогом имеет возникновение попытки иных сил взять власть в свои руки. Причем ясно, что попытка переворота вероятнее произойдет не тогда, когда экономика на подъеме, а когда она будет на спаде.
      Процесс дестабилизации Китая может быть ускорен вероятным ослаблением США вследствие различных причин, о которых говорилось выше. Добавим к ним еще одну: прекращение к тому времени подпитки Штатов интеллектуальной элитой России. Наоборот, этнические противоречия между белыми и латинос приведут к тому, что бывшие эмигранты потянутся назад, к привлекательным российским возможностям. И вот тогда, при отсутствии реального противодействия со стороны США и лояльности России (если она проявит мудрость), Китай захочет решить свои экономические проблемы неэкономическим путем. Он начнет делать резкие телодвижения, а это ничего хорошего не обещает. Изменившаяся геополитическая ситуация и собственные экономические проблемы вполне могут стать тем инициирующим фоном, на котором Поднебесная перейдет в фазу перегрева: если пассионарный толчок по оси Япония – Индокитай датировать началом XIX в., то лет через 20, приблизительно к 2020 – 2030 годам, новые этносы, поднимающиеся на этих территориях, будут иметь возраст приблизительно 200 лет, что вполне достаточно для наступления у некоторых из них, наиболее активных, акматической фазы этногенеза.
      Китай – первая кандидатура на переживание этого события. Тайвань без будущей поддержки ослабевших к тому времени США почти обречен на захват («усмирение») Поднебесной. Кто будет дальше, сказать невозможно. Ясно одно: приблизительно через 20 лет Азия начнет погружаться в войны. Вслед за Азией в непредсказуемой ситуации окажутся многие регионы, где есть высокая пассионарность. Не хотел бы я там оказаться в те времена!
      Отметим, что если Россия, по причине своей экономической отсталости (если так случится быть), не войдет в глобальный рынок, то мир в этом регионе планеты сможет продержаться дольше (например, экономическая отсталость России позволит ее соседям несколько дольше пользоваться ее относительно недорогими полезными ископаемыми). Но все равно через несколько десятилетий произойдет дестабилизация Юго-Восточной Азии и погружение ее в пучину войн. Однако для России различие вхождения или не вхождения в общеэкономические процессы принципиально. В первом случае она, как всесторонне сильное государство (что возможно лишь при хорошей экономике), на корню остужает наглость тех, кто хотел бы заполучить ее ресурсы и землю. Во втором случае она по факту оказывается слабой и не сможет противостоять реальной экспансии агрессивных сил.
      Так или иначе, вхождение России в общий рынок ознаменует собой, по большому счету, окончание глобализации мировой экономики. Фазовый переход в основном завершится и пассионарность, в первую очередь Китайская, получит возможность переориентироваться с задач преимущественно экономических на иные задачи, которые станут для них актуальными. Энергия, сейчас затрачиваемая на фазовый переход, после его завершения освободится и пойдет в другое русло.
      Мировая пассионарность усилит свои военные действия, но уже в условиях глобального рынка. А поскольку локальные межэтнические отношения не могут противоречить общечеловеческой тенденции по объединению мировой экономики, то они не разрушат глобальный рынок, не перерастут в третью мировую войну, но сделают этот рынок более разогретым, напряженным. Конкуренция усилится. В чем это будет выражаться?
      Во– первых, замедление демографического роста или даже начало его спада приведет к тому, что волнообразно развивающаяся мировая рыночная экономика в очередной пик перепроизводства товаров потеряет главный механизм снятия затоваривания -постоянно растущее население. Стабильная демографическая ситуация для пульсирующей рыночной экономики крайне нежелательна, еще хуже демографический спад. Поэтому усилится конкуренция не только за сырье, что очевидно и без гипотезы «плавления», но и за рынки сбыта. Возникнет ситуация тотальной конкуренции.
      Далее, вероятно усиление экономизации политики, т.е. политика, и ранее часто обслуживавшая экономические интересы, может настолько сильно зависеть от экономики, что перестанет быть чисто политикой. При этом и экономика, как в известной степени самостоятельная область, останется лишь на узко-локальных уровнях: небольшие предприятия, мелкий частный бизнес, муниципальные хозяйства – все это, без сомнения, никуда не денется, но те образования, которые своей работой и знаменуют глобализацию рынка – вот они-то перестанут быть чисто экономическими. Процесс, описанный Марксом, по слиянию крупного капитала и политики завершится, и мир окончательно превратится в сеть таких структур. Их наличие, вообще говоря, означает существование тотальной коррупции, слияние чиновничества и бизнеса в один клубок. Такая ситуация негативно скажется и на самостоятельности страны, и на производительности труда и проч. Сильные страны будут этому сопротивляться, а слабые войдут в оборот ТНК. И поскольку эти компании выходят преимущественно из Запада и Юго-Восточной Азии, то ввергание слабых стран в коррупцию можно рассматривать как форму их закабаления сильными странами. Эта форма чисто экономическая, хотя для ее обеспечения в некоторых случаях может быть использована военная сила и идеологическая пропаганда. Таким образом, ТНК заинтересованы в усилении продажности чиновников, поскольку это не столько облегчает им работу в той стране, куда они пришли, сколько делает эту страну совершенно беспомощной и всецело зависящей от них. Здесь деньги отодвигаются на второй план, а на первый выходит стремление к власти как таковой. Следовательно, ТНК перестают быть чисто экономическими системами, а становятся этническими феноменами (внутри той суперэтнической общности, откуда они вышли) со своими самостоятельными геополитическими интересами. Но поскольку таких ТНК в мире действует много и выходят они из разных стран (в настоящее время – в основном из Запада и Японии), то глобализация опять не снимает этнические различия между людьми, а выявляет их новые грани.
      3.2.5. Антиглобализм
      Существующую рыночную систему, и, следовательно, процессы экономической глобализации пытаются нарушить «рабочие освободительные движения», «коммунисты» и проч. и вместо нее установить свои порядки.
      Все теории рабочих движений – это теории, ставящие во главу угла субпассионариев. Ведь рабочий высокой квалификации не пойдет систематически бунтовать. Ему нужно получить работу и высокую зарплату. Но чтобы стать квалифицированным специалистом, следует потратить немало времени и волевых усилий. Такие люди готовы много работать и при этом хорошо зарабатывать. Это стабилизирует общество, поэтому коммунистические и a’la коммунистические теоретики не любят говорить о преимуществе гармоничных обывателей. Им нужны катаклизмы, которые приходят или с пассионариями или с субпассионариями. Первые коммунистами приветствуются лишь как проповедники их идей, а вот вторые представляют собой массовую основу, так называемый «базис», своеобразную почву, которая питает эти ядовитые растения.
      Но стоит коммунистам начать переориентироваться с низко квалифицированных рабочих, у которых хватает волевых сил лишь чуть-чуть заработать, чтобы покрыть свою жизненную потребность, на высококвалифицированных, как они перестают быть собственно коммунистами и неминуемо становятся нормальными социал-демократами если и не по названию, то по существу. А поскольку глобальный рынок предполагает численное преимущество образованных и высококвалифицированных специалистов почти в любой области деятельности, что постепенно вырисовывается на протяжении последних 100 лет, то чисто коммунистические движения перестают удовлетворять массы и становятся социал-демократическими. Конечно, субпассионариев в западном мире и в других старых этносах (суперэтносах) становится все больше и больше, но они изменили свой облик и преимущественно из низко квалифицированных рабочих, которые хоть как-то, но могут шевелиться, переходят в состояние люмпенов, которые кормятся из поколения в поколение на бесплатные пособия. Ясно, что эти пособия отнимаются от работающих людей, а отнимают их, по существу, сами получатели пособий. Как это возможно? Все очень просто: если субпассионариев очень много, то в системе выборной демократии политики вынуждены учитывать их голоса, следовательно, вынуждены удовлетворять их плаксивые требования о пособиях и т.п. В итоге, физически здоровые люди всю жизнь бездельничают, а общество их кормит. Вот такие дела. На таких людей даже коммунистам в своих идеологических бреднях нельзя ориентироваться: ненадежно и неэффективно.
      Тем не менее, как это не покажется странным, в последние десятилетия разворачивается движение, которое ориентируется именно на бездельников: свято место пусто не бывает. И расплодившиеся в некоторых регионах субпассионарии порождают (среди амбициозных активных людей) желание сделать на них ставку. Еще бы – электорат! Все эти новые движения или некая их совокупность называется антиглобализмом.
      Формально антиглобалисты выступают против транснациональных компаний и пытаются реставрировать прежнюю ситуацию, когда в каждой стране действовали свои фирмы. Тем самым они будто бы отстаивают этническое разнообразие планеты. Однако этнические объединения и этническая самоидентификация отличается от экономических блоков. Это разные вещи и экономический глобализм не отрицает этническую самостоятельность, а лишь заставляет ее проявляться в несколько иных ракурсах, чем, скажем, 1000 лет тому назад. По существу, деятельность антиглобалистов направлена не на защиту этнической самобытности, а на другие вещи. На какие же? Рассмотрим внимательнее их программные требования. Вот основные из них [38].
      1. Выравнивание оплаты труда работников сходной квалификации во всех странах.
      2. Реализация и расширение стандартов социальной защиты и охраны труда, прав работников в области участия управления и т.п.
      3. Санкции против стран (и ТНК), нарушающих права работников.
      4. Демократическое решение проблем миграции (решение этого вопроса видится на пути открытых переговоров между профсоюзами севера и организациями рабочих-эмигрантов при самоорганизации нелегально занятых).
      5. Перераспределение средств на решение социальных, экологических и иных глобальных проблем.
      6. Радикальная демократизация международных институтов. Для реализации этого предлагается: а) отмена всех актов и нормативов, принятых надгосударственными институтами, в случае, если они нарушают демократические выработанные национальные нормы, б) демократическое формирование институтов, определяющих основные параметры международного сотрудничества в разных сферах, в) выработка нормативов, ограничивающих деятельность ТНК, г) роспуск военных блоков при параллельном увеличении роли международных сил безопасности.
      Кроме того, антиглобалисты считают, что силами, противостоящими гегемонии капитала, могут стать государства, оказавшиеся в «гетто отсталости», координирующие проведение политики самозащиты от гегемонизма «глобализма». Наконец, они полагают своей сверхзадачей борьбу за переориентацию разных фундаменталистских течений – исламских, православных, «коммунистических».
      Теперь попытаемся просуммировать все это. Явно настаивается на уменьшении мировой роли мощных государств и ТНК (п. 3, 6(в, г)). Фактически предлагается разоружить мощные империи (каким образом?) для обеспечения весьма легкого (читай – бесконтрольного) притока туда населения из бедных стран (п. 4). При этом настаивается на усилении различных социальных программ и на усилении социальной защищенности, очевидно, за счет средств богатых стран (п. 1, 2, 5). Иными словами, если коммунисты в свое время (да и поныне) предлагали отобрать имущество у богатых людейи за счет этого решить проблемы бедных людей, то антиглобалисты последовательно идут еще дальше и предлагают за счет богатых странрешить проблемы бедных стран. Как не без доли справедливости считает Филиппов, «против глобализации звучит „только голос слабых, уже проигравших или обоснованно опасающихся проиграть стран“ [39]. По сравнению со своими учителями-коммунистами у антиглобалистов амбиции явно возрастают. Если отрешиться от той лукавости, что не любя глобальные процессы одного типа они пытаются навязать миру процессы другого типа, то все их усилия направлены на ослабление ныне сильных стран. Ведь сила определяется во влиянии на других, а в наше время оно в значительной степени оформлено не только через военное давление (это было, есть и будет всегда), но и через функционирование ТНК. И поскольку антиглобализм своими корнями исходит из Латинской Америки [40] (Бразилия и Аргентина), то напрашивается вывод о том, что латиноамериканцы через пропаганду этой идеологии начинают осуществлять выход на международную политическую арену, чтобы самим влиять на других, т.е. постепенно утверждать свою силу за счет уменьшения других сил. Инициируемая ими идея антиглобализма и показательное отрицание других мировых идей – в первую очередь христианства и ислама – указывает на их желание утвердить свою идеологию в качестве мировой, для чего и объявляется противостояние другим идеологическим системам. В то же время они пока зависимы от США – оплота Запада – и пока не имеют достаточных сил открыто отказаться от характерных черт западной идеологии. Поэтому, чтобы закамуфлировать свое противостояние и ей, они всюду прописывают свою „любовь“ демократическим ценностям, хотя и призывают по существу разрушить экономику всех мощных государств, благополучие которых основано на деятельности ТНК и которые существуют на сегодняшний день в демократической конфигурации. И чтобы получить широкую поддержку во всем мире, они в свои программные заявления вставляют те положения, которые ориентированы на еще пока не занятые электоральные группы, а именно – на субпассионариев. При этом они преследуют и другую цель: вызвав симпатии у маргинальных слоев общества в экономически сильных странах (причем пассионарная Юго-Восточная Азия вследствие наличия здесь жестких режимов сюда не входит), спровоцировать там беспорядки, ослабить их и приблизить выполнение своей конечной цели – усилить себя. По сути, Латиноамериканский суперэтнос пытается усилиться за счет изъянов Запада, главным из которых является большое количество субпассионариев.
      Таким образом, антиглобализм есть замаскированное проявление активности идеологов латиноамериканизма, носящее локальный (исходящий от одного суперэтноса) характер и поэтому это движение не уничтожает глобализм, а пытается утверждать его в более приемлемых для Латинской Америки формах. Официальные требования адептов этого движения – лишь маска, что и объясняет их несерьезность и невыполнимость, которую подметил В. Иноземцев [40].
      Различные «рабочие движения», превращающиеся сейчас или в социал-демократию или в движение антиглобалистов, не могут противостоять процессам глобализации именно потому, что а) социал-демократы явно или неявно поддерживают, отстаивают планомерное, следовательно, закономерное экономическое развитие; б) антиглобализм есть процесс в биосфере, который заключается в отстаивании латиноамериканцами своей самостоятельности, следовательно, своей силы, – это есть попытка несколько видоизменить общие тенденции, не затрагивая их суть. А суть тенденций кроется в формировании новых (экономических) механизмов взаимодействия одних суперэтнических систем с другими. Антиглобалисты просто хотят войти в этот процесс на своих условиях.
      Глобальные процессы ни «рабочие», ни какие иные общественные движения остановить не могут вследствие своей локальности. Глобальные явления могут быть остановлены только другими аналогичными или более значительными по уровню явлениями, например, подъемом уровня океана на несколько метров, массовым распространением эпидемий смертельных болезней и т.п. Вот эти угрозы, в отличие от страждущих «хлеба и зрелищ» субпассионариев, действительно представляют большую опасность для всего мира и для России в том числе.
      3.2.6. Скромная хвала корысти
      Поскольку вхождение России в глобальный рынок и стимулирование тем самым завершение процесса глобализации сделает демографический и экономический спад более вероятными, и ускорит наступление Апокалипсиса, то исключительно важным становится вопрос о том, как, каким образом будет осуществляться это вхождение.
      Здесь в первую очередь следует иметь в виду действие такого глобального общечеловеческого фактора, как демографический. Напомню, я поддерживаю мнение тех, кто считает, что аномальный рост количества людей на Земле в XX в. – это флуктуация, которая со временем должна сойти «на нет». И в самом деле, в последние годы происходит замедление аномально быстрого роста численности населения планеты с последующим весьма вероятным его уменьшением приблизительно до уровня 1,5 млрд. чел. [15]. Иными словами, в обозримой перспективе, видимо, грядет краткосрочная неустойчивая стабилизация демографической ситуации с последующим ее обвалом, который может длиться несколько столетий. Существенно изменить что-либо в этом процессе невозможно: его ускорение, как и его торможение потребует невероятно больших энергетических (пассионарных) затрат.
      Так вышло, что Россия вступает в общий рынок в эпоху преддверия демографического спада. Не исключено, что два этих движения – глобализация и демографическая флуктуация – связаны между собой самым тесным образом. Однако сейчас в наших рассуждениях это не столь важно. Важно, что вступление России в интеграцию с мировым экономическим сообществом по факту соотносится с наступлением тяжелых времен для человеческой популяции. Если Россия вдруг вздумает стать спасителем человечества (ведь она то и дело кого-то спасает «за спасибо»), то это высосет из нее все пассионарные соки, она ослабнет и перестанет существовать как цельность. Если же она захочет воспользоваться чужими проблемами, то это ухудшит положение тех, кто испытывает серьезные трудности и ускорит демографический спад, чем может спровоцировать негативное к себе отношение. И в том и в другом случае беды не избежать. Оптимальное существование России может быть лишь при условии, что ее интеграция будет происходить закономерно, объективно, в соответствии с естественными для нее и для мира тенденциями. Поэтому и отношение к степени открытости границ для перемещения различных ресурсов (людских, товарных, информационных и т.д.) должно быть продиктовано не стремлением «облагодетельствовать» кого-то и не стремлением «заставить», а должно лишь исключительно соответствовать собственным, не побоюсь сказать – корыстным российским интересам, не противореча при этом общим настроениям. Здесь опять возникает необходимость в том центральном стержне, который должен держать всю Россию – ориентация на саму себя.
      Как уже говорилось, вступление России в общемировой рынок стимулирует существенное увеличение количества войн по сравнению с нынешним их количеством, в первую очередь – в Азии, которые не смогут уничтожить глобальный рынок и потому, скорее всего, будут носить локальный характер и происходить на относительно малых территориях. И поскольку такие войны имеют место в мире и сейчас (в Африке, Ближнем Востоке, на Кавказе, в Латинской Америке и т.д.), то формально будет наблюдаться их существенное учащение. Однако, если пока они носят преимущественно перманентный характер (классический вариант – конфликт между Палестиной и Израилем), то в последующем войны станут откровенно завоевательными. Просто мировая пассионарность лишится сдерживающего фактора в виде фазового перехода под названием «глобализация», которая требует больших усилий, но по мере ее осуществления все большее количество активных людей будут высвобождаться от экономических занятий и смогут заняться чисто военными делами, а существование огромного перепада по уровню жизни среди разных регионов только усилит эту тенденцию. Тем более, что кипящей пассионарности материальное благополучие проще достичь не через кропотливую работу по благоустройству своей жизни, а путем завоевания добродушных, но при этом экономически развитых народов. Пассионарность готовится к развороту.
      В связи с таким положением дел Россия обречена иметь мощную и современную армию и флот, эффективные не только в условиях глобальных войн, которые исключительно нежелательны, но и в локальных действиях, актуальность которых будет лишь нарастать. Новоарабская агрессия в российской Чечне – это один из примеров того, в каких условиях могут протекать малые войны в дальнейшем и к чему должны быть готовы российские войска. И именно потому, что военные столкновения в будущем будут, вероятно, разгораться со значительно большей легкостью, чем в наши дни, важно сдерживаться от ввязывания в любые военные конфликты, которые не связаны непосредственно с необходимостью обеспечить территориальную целостность российского государства и которые очень легко могут перекинуться на саму Россию. Корыстное спокойствие относительно чужих бед спасут ее от истощения.
      Наконец, необходимо отметить, что истощение ресурсов, которое постепенно надвигается на человечество, не уничтожит факт глобальности экономики, но ввергнет в тяжелое положение тех, кто не сможет адаптироваться к возникшим реалиям. России же важно не разбазаривать имеющиеся у нее ресурсы, а в перспективе самой развивать промышленное производство, искусственно (с помощью высоких таможенных пошлин) притормозив экспорт сырья. Это, безусловно, создаст известное напряжение в экономике других стран, но России это, по большому счету, выгодно, поскольку будет приводить к возникновению дополнительных проблем у ее геополитических оппонентов и замедлять, а то и вовсе останавливать, рост их мощи.

      Третий механизм стирания различий между этносами заключается в существовании многочисленных культурных контактов между людьми. Это и искусство, и спортивные состязания, и научные конференции, и собственно культурные мероприятия: конкурсы, фестивали, выставки и т.п. Все эти и другие подобные события создают своего рода фон, или, лучше сказать, ауру современной жизни людей. Эта аура как-бы составляет предельный смысл всех процессов глобализации и их истинную ценность – то, что можно назвать предтечей Ноосферы Вернадского. Правда, спортивные международные мероприятия трудно считать чем-то похожим на такую предтечу, поскольку в большей степени являются элементом экономической глобализации (шоу-бизнес), однако дух общечеловеческих ценностей витает и здесь. Культура в самом широком понимании является кристаллизацией пассионарных надрывов людей. Так учил Л.Н. Гумилев и так оно, судя по всему, и есть. А поскольку именно пассионарность как условие наличия в человеке иррациональной воли дает ему его бытие и превращает его из бездумно существующего в осмысленно бытийствующего Человека, то именно культура оказывается тем связующим звеном между всеми людьми, которое является и целью любой деятельности, и ее результатом.
      Культура – это предельная и потому общечеловеческая ценность. Лучшие и худшие ее элементы отражают те страсти, которые бушевали в душах людей, их породивших. Но если культура делает человека Человеком, индивидуальностью, личностью, выделяющей себя от остальных, то, выходит, что культура как явление возможна лишь в условии множественности личностей и потому эта предельная ценность предполагает мировоззренческое разнообразие и, следовательно, этническую полифонию. Этническая дифференция, таким образом, выступает исходным условием для достижения человечеством конечной своей цели – Культуры, являющейся прообразом Ноосферы. Культурные контрасты не стирают этнические различия, а предполагают их.
      С учетом всего сказанного, нельзя не согласиться с П. Гречко, который указывает на то, что «глобализация – это эксплуатация гетерогенности, фрагментации, „раскрепощения частей“, а не гомогенности, унификации, единства» [41].
      После Платона ясно, что единое подразумевает части, а части подразумевают единое. Одно невозможно без другого. Все глобальные процессы в человеческом обществе имеют смысл лишь постольку, поскольку сплавляют его в единое целое, однако они возможны лишь в условии разнообразия тех структур, которые объединяются. Однообразие является своеобразной причиной разнообразия, а разнообразие – конечной целью однообразия. Такова сущность жизни человечества, которое едино лишь постольку, поскольку этнически полифонично.
      Поэтому все разговоры о создании некоего все-человеческого этноса, в котором отсутствует границы между народами, оказываются неправомерными и глубоко ошибочными. Тогда и Россия как весьма заметная, и следовательно – значимая, часть мира оказывается по определению самостоятельной этнической (суперэтнической) целостностью. В пределе можно говорить о ней как об уникальной цивилизации со своим мировоззрением, мироощущением и, следовательно, внутренним устройством всех сторон ее жизни. И неважно, что многое она взяла из Европы, ведь и Европа в свое время многое почерпнула из Древней Эллады и Ближнего Востока, где, собственно, и зародилось христианство, которое долгое время было ее официальной идеологией. И как Европа от этого не стала придатком Древней Греции или Древней Иудеи, так и Россия не является придатком Европы или какой иной международной силы вследствие того, что она сама – сила, выделяющая себя от других комплексом своих национальных, объективно обусловленных интересов. Но поскольку защита своих интересов – это и есть подлинная квинтэссенция патриотизма, то только патриотическая политика России отвечает общему биосферному ритму природы и есть главное условие ее реальной силы.
      В 90-егоды ХХ в. это, казалось бы, очевидное утверждение подвергалось всяческим нападкам и извращениям со стороны большинства пропагандистских структур, контролируемых либералами – демократами. Однако, после прихода к власти Путина ситуация стала постепенно меняться и сейчас в обществе к слову «патриот» уже перестали откоситься в отрицательном контексте и патриотизм становиться генеральной линией, вокруг которой те или иные партии, в том числе и либеральные строят свою агитацию. Это означает, что сейчас уже явно недостаточно позиционировать себя как патриота, но важно наполнять свою деятельность конкретной заботой об интересах России. Каковы же эти интересы в своих основных чертах? Если подытожить сказанное в данной главе, то получится следующее:
      1. Россия не должна отождествлять себя с теми или иными цивилизациями, в том числе с Западом, ни по одному параметру жизнедеятельности; культурное, экономическое, военное и проч. её взаимодействия с другими цивилизациями должно осуществляться при удержании факта своей уникальности; все движения в сторону интеграции с Европой по пути создания «большой Европы» противоречит стратегическим интересам России.
      2. В пределе Россия не должна подчиняться надгосударственным структурам (ООН и проч.) подобно тому, как не подчиняется им США; в частности, собственные законы России для неё должны быть выше межгосударственных актов и соглашений; сила – лишь тогда сила, когда она диктует правила игры, а не подчиняется кому-то или чему-то; подчиняться следует лишь законам природы, которые несравненно сильнее государств и народов.

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

 

Вступление

 
      Лишь тогда поведение народа не вызывает внешнего раздражения, когда его действия не мешают другим. Но этого не бывает. Всегда кто-то кому-то мешает. Так устроен мир, такова плата за полиэтничность. Поэтому не стремлением не задеть чужие интересы должен руководствоваться народ, а чем-то другим. Но что значит, не задевать чьи-то интересы? Это значит «не завязываться» на кого-либо. Ориентироваться следует лишь на себя. Многие этого хотят, но не всем такое по плечу. Проведение абсолютно самостоятельной политики, безоглядной на ту или иную силу, есть мечта, наверное, всех государственных лидеров. Но, как правило, лишь руководители величайших империй могут гордиться своей относительной политической независимостью. Обычно же практика такова, что наличие различных сил и противопоставлений требует искусства лавирования между ними и учета самых разных точек зрения. И та политика искусна, которая позволяет осуществлять такое лавирование, при котором стратегические интересы государства неизменно отстаиваются. Кажется, это азбука внешнеполитического ведомства любой страны. Важно лишь понимать, во-первых, в чем заключаются эти стратегические интересы, и, во-вторых, в каком тактическом направлении имеются, а где отсутствуют подводные рифы. Знание последнего составляет наипервейший атрибут искусства дипломатии, и не будем стараться внедряться в тонкости этого особенного дела. Попытаемся остановиться лишь на наиболее важных для России моментах, которые становятся видны при некоторомабстрагировании от существования ее внутреннего устройства. Если угодно, посмотрим на страну как-бы издалека, с внешней стороны, чтобы в дальнейшем учесть возникающие ограничения во время движения к пониманию того, что нужно сделать, чтобы Россия по настоящему стала сильной. Это не значит, что наш внешний взгляд сейчас не должен учитывать то, что происходит внутри государства, но основной его интерес и выводы должны касаться того, что означает тот или иной вид социального единства.

      Стратегические интересы объективны, потому что порождаются объективными вещами – в первую очередь особенностями проявления климатического, популяционного и пассионарного факторов в рассматриваемой стране. Здесь следовало бы прибавить и влияние истории. Однако роль истории не носит мистический характер и дела давно минувших лет важны не сами по себе, а лишь как материал для последующих дедуктивных выводов (по аналогии). Кроме того, исторические события подготавливают ситуацию для момента «теперь» и их знание важно для понимания того, что тот или иной народ представляет собой сейчас. Поэтому учет истории автоматически происходит при всестороннем описании нынешнего положения вещей. И если, применительно к России, известны ее энергетический уровень относительно других этносов (суперэтносов), текущий момент этногенеза, имеющаяся память о былом, то этого вполне достаточно, чтобы осуществить умозрение относительно ближайшегобудущего.
      Особенностью России в настоящее время является переживание ею фазового перехода в виде смены фазы надлома на инерционную фазу ее этногенеза. В подобные моменты любые этнические системы уязвимы и легко могут быть расколоты внутренними распрями и противоречиями. Вот и России пришлось испытать на себе проблему угрозы разинтеграции и, в конечном счете, раскола, который пытался инициировать Запад в виде разжигания сепаратизма через русофобов, чеченских экстремистов-узурпаторов и новых арабов.
      В самом деле, Западная цивилизация постоянно, из века в век, пытается завоевать Россию. Здесь можно вспомнить и поляков (1604 – 1612 гг), и французов ( 1812 г ), и немцев (1941 – 1945 гг) и др.
      Примечательно, что Англия глобальных войн с Россией не вела, хотя и имела военные компании против нее: Крымская (1853 – 1856 гг), попытка интервенции после коммунистического переворота начала XX в. В целом же, Великобритания старалась использовать Россию в своих целях, решая свои проблемы ее руками. Например, ввязывание России в Первую мировую войну против Германии – дело рук Англии.
      После потерь Англии в Первой мировой войне и в Южной Африке лидерство перешло к США, которые являются продолжением европейской цивилизации на Североамериканском континенте. При этом США корнями исходят преимущественно из Великобритании и, следовательно, манеру отношения к СССР, а затем – к России, переняла у нее же. Все тот же тотальный прагматизм, противостояние, не переходящее неких границ, периодические попытки с помощью России решить свои проблемы. Плюс к этому добавились более значительные, чем у Англии, имперские амбиции, в результате чего США заинтересованы уже не просто ввести Россию в фарватер своей политики, а незаметно подчинить себе, что проще всего сделать, развалив единое государство. С Советским Союзом это у них получилось вследствие готовности этого конгломерата к этническому расколу, которое и оформилось в виде обретения бывшими советскими республиками своей квазисамостоятельности. Истинно самостоятельным имело шанс стать лишь российское государство. И оно этот шанс реализовало.
      После того, как Россия переоформилась вне рамок СССР, Соединенные Штаты имели явное стремление довести свое дело до конца и осуществить ее развал. Ведь именно Россия представляет собой квинтэссенцию как экономического, так и геополитического интереса Америки в центральной и восточной Евразии. Поскольку прямую интервенцию они проводить боялись и находились в рамках обычного для англосаксов (применительно к России) поведения, то для осуществления своих целей они воспользовались влиянием прозападных интеллигентов-демократов на правительство эпохи Ельцина и через него разожгли сепаратизм в Чечне.
      Здесь следует сказать следующее. Еще в эпоху СССР Запад поддерживал антисоветские движения внутри самого Союза. В рамках этих движений вызрела оппозиция (т.н. защитники прав человека) тогдашнему коммунистическому руководству, которая стала будоражить все общество изнутри. Со временем ситуация разогрелась до такого накала, что произошло крушение СССР. Так пассионарная элита конца XIX в., оформившись как субэтнос в лице интеллигентов-народовольцев, вначале сменила прежнюю дворянскую элиту, далее, под прикрытием коммунистических идей и при помощи немецких спецслужб, завоевала власть и на месте обломков империи соорудила химерическую конструкцию СССР, а через 74 года остатки этой элиты, которые по прежнему называли себя интеллигентами, с веселой страстностью низвергли результат творений своих предшественников. Только теперь они уже называли себя интеллигентами-демократами, идеологически мало отличались от эсеров начала XX в. и нещадно клеймили противоположное крыло своего собственного субэтноса – коммунистов. Надо сказать, что эта критика во многом была справедливой. Те успели разложиться настолько, что их бездарные действия и жалкие попытки реанимировать старые порядки в виде переворота в 1991 г. (ГКЧП) лишь окончательно поставили точку на существовании великой и громадной химеры под названием СССР.
      Так или иначе, власть в России с помощью Запада перешла к закодированным на нее «демократам», которые от лица Ельцина стали управлять страной так, как это было выгодно их хозяевам из Вашингтона. И вот тогда Ельцин и выдвинул свой антироссийский тезис о том, что регионы могут требовать столько полномочий, сколько захотят. Большего зла для России было трудно придумать.
      Чечня, бурлящая пассионарностью, как и весь Кавказ, лишь ждала удобного момента заявить о своей независимости, реализуя этот убийственный для государственности России призыв. Руководитель правительства и яркий представитель интеллигентов-демократов Е.Т. Гайдар, видя это бурление, не обеспечил вывоз оттуда вооружения. Фигурально выражаясь, он не вынес порох из загоравшегося склада. В результате, вооружившись, чеченские пассионарии взорвали ситуацию: они объявили о своей государственной независимости. Ельцин действовал формально. Вроде бы, отстаивая цельность России, он, как верховный главнокомандующий, отправил в Чечню федеральные войска. Но какие! Сначала он отправил в это пекло несколько сотен десантников, поражение которых было предопределено их малочисленностью. Затем он отправил необученных юнцов-новобранцев. Складывалось впечатление, что сепаратисты только обрадовались этому пушечному мясу. Разве так действуют, желая подавить сепаратизм? Нет, так действуют, не желая подавить сепаратизм, а желая сделать видимость такого стремления. Более того, к чеченским сепаратистам из центра постоянно шли эшелоны с нефтепродуктами и денежные вливания (формально – на восстановление разрушенных городов). Могло ли быть такое, если бы Кремль находился в твердой уверенности необходимости подавления сепаратизма? Нет, не могло. Однако такое могло быть вследствие возникновения у Ельцина идеологического вакуума, когда он, бывший коммунист, взял власть из рук «демократов» и был почему-то в зависимости от их наставлений. А те, в свою очередь, были марионетками западных идеологов, своеобразной «пятой колонной», идеологически и морально разлагающие общество изнутри через средства массовой информации, контроль над которыми они получили. Они явно симпатизировали сепаратистам, действуя в интересах Запада. В итоге Ельцин, находясь под идеологическим влиянием т.н. «правозащитников», желал он того или нет, стал действовать против собственного государства. Не пресекая помощи сепаратистам, он по факту допускал процесс морального разрушения, унижения и уничтожения российской армии.
      Отметим, что Ельцин вошел в противоречивую ситуацию. Слушая «демократов», он попустительствовал организованной пропаганде, направленной на развал государства и, в конечном итоге, приближал момент потери власти, которая была для него исключительно дорога. Любой трезвомыслящий человек в такой ситуации порвал бы всякие отношения с «демократами», но Ельцину что-то мешало это сделать. Вероятно, ему мешали бизнесмены-временщики, заинтересованные в отсутствии стабильности в стране.
      Так или иначе, но если бы не героизм российских солдат, быть бы Чечне де-юре независимой. И вот это соответствовало бы интересам Запада. Ведь потом следовало бы переписать конституцию, поскольку один из субъектов Российской Федерации – Чечня – перестала бы быть субъектом. Если учесть начавшееся бурление в Татарстане и Башкортостане, формально обусловленное недовольством проживающих там мусульман военными действиями в мусульманской Чечне (на деле же поддерживаемое лидерами этих республик с целью получения максимальных полномочий от федерального центра), то изменение в конституции той ее части, которая касается членства в Российской Федерации, легко могло кончиться новым оформлением уже не федерации, а конфедерации. А это уже было сладкой мечтой Запада, поскольку конфедерация – это очередной шаг к разинтеграции Российской империи, шаг к ее развалу.
      Чечня осталась в составе Федерации вследствие героизма солдат и умелых действий нового президента В.В. Путина. Западу не удалось после разрушения СССР с ходу развалить ее. Раскол этнического поля Великоросского суперэтноса вследствие уменьшения пассионарного напряжения высвободил энергию, которая пошла на отстаивание Россией своей самостоятельности. Освободившись от балласта прежних союзных республик, Россия осознала себя как новое целое, и это целое оказалось намного прочнее, чем прежнее СССР в конце XX в. Здесь в качестве аналогии можно привести пример (который часто использовал Гумилев Л.Н.): когда горящее полено все полыхает ярким пламенем, оно прочное, когда оно прогорает, то даже слабый удар разрушает его на отдельные части, но вот сами части могут быть достаточно крепкими и выдержать удары, по силе многократно превышающие тот, который развалил большое полено. Через некоторое время могут ослабнуть и эти части, но это будет потом, после некоторого периода их горения.
      Сейчас уже можно сказать, что боязливый Запад, в том числе и США, ныне неспособный проводить полномасштабные военные интервенции вследствие низкого пассионарного уровня, желал как-бы исподтишка развалить Россию. Но это у него не получилось. Означает ли это, что он оставит свои поползновения в ее сторону? Конечно, нет. Россия для Запада пока по прежнему не друг, не компаньон, а, образно выражаясь, подсобный рабочий, с которого требовать следует по максимуму, а давать ему – по минимуму. Кроме того, разве не очевидно продвижение военного альянса NATO к российским границам? Разве не внедряют США в Грузию и Кыргызстан свое военное присутствие, т.е. постепенно обступают Россию с запада и юга? Все это не может не настораживать.
      Тем не менее пик опасности раскола России благодаря консолидирующей и патриотичной политики Путина на сегодняшний день миновал. В самом деле, сепаратистские настроения (настроения свободы) пресечены, а выборы в Думу конца 2003 г. не допустили на политическую арену прозападно настроенные партии, которые только и могли поддерживать или даже стимулировать этот сепаратизм своими призывами к абсолютнойсвободе. При этом законы регионов приводятся в соответствии с общефедеральными, а руководители регионов верны центру.
      Все это указывает на формальную сторону политической целостности России. Кроме того, налицо основные черты глубинной, сущностной целостности: местная элита осмысленно не считает возможным и нужным сопротивляться центру, поскольку у людей повсеместно превалируют ощущения того, что иначе как в единой стране нам жить невозможно, а другое – отвергаемо. Существующий уровень пассионарности не позволил обеспечить единство СССР, но позволяет сделать это относительно России. Идея ее единства очень крепка. Но если Россия существует как единое целое, то, вследствие своего исключительного разнообразия, причем разнообразия в самых различных аспектах – географического, климатического, этнического – она иначе как империя невозможна.
      Но почему конкретно Путину удалось справиться с проблемой раскола России? Если спуститься с уровня глобального, энергетического, на те уровни, где и происходит непосредственная работа по устранению проблем, то выявляются простые вещи.
      1. Предотвращение раскола основано на отказе от безумного тезиса Ельцина о том, что регионы могут взять столько суверенитета, сколько смогут. Территориальная цельность страны перешла из разряда гипотезы в ту безусловность, которая не поддается обсуждению. Это, в известной степени, есть ущемление политических прав субъектов федерации, но только таким путем оказалось возможным остановить надвигающуюся катастрофу распада.
      2. Средства массовой информации получили фактический запрет работать в пользу чеченских сепаратистов и тем самым морально разлагать российскую армию. Свобода слова оказалась ограниченной национальными интересами государства.
      3. Была поддержана та часть чеченского общества во главе с А.А. Кадыровым, которая не хотела арабского влияния на своей земле, при этом приветствовалась идея жесткого управления в кризисной ситуации вообще.
      Иными словами, предотвратить развал России оказалось возможным, лишь пойдя по пути последовательного отстаивания своих национальных интересов, и как следствие – ужесточения власти в центре и в особо неспокойном регионе – Чечне. Патриотизм как утверждение собственных интересов был поднят на должную высоту, и россияне от этого только выиграли.

      Справившись в основном с проблемой государственной целостности, Россия оказывается в гуще проблемы суперэтнического единства. Действительно, Украина посматривает на Запад, а Беларусь спекулирует на своей любвеобильности к России и постоянно требует от нее или денег или списания долгов. Кроме того, ради поддержки дружественной Армении, Москва вынуждена продавать по сильно заниженным ценам газ в лукавую Грузию, и тем самым поддерживать прозападные режимы Гамсахурдии, Шеварнадзе и их нынешнего политического наследника Саакашвили.
      В последнее пятидесятилетие суперэтническое единство часто обеспечивается не взаимовыгодными отношениями, а тем, что Россия пытается играть роль снисходительной стороны. Она постоянно закрывает глаза на недружественные по отношению к ней акты со стороны местного населения республик (в эпоху СССР) или их руководства (в постсоветское время), которые на словах не устают говорить о дружбе, на деле же это единство ставят в прямую связь с экономической помощью от России. Но единства за деньги не приобрести и поэтому возникает ощущение неустойчивости ситуации.
      Россия должна быть империей, следовательно, не должна потакать политической изворотливости своих ближайших партнеров. Ведь в противном случае, получающие почти безвозмездную помощь просто избалуются и перестанут воспринимать единство как должное, а начнут спекулировать на этом и превращаться в пиявок на российском теле.
      Надо сказать, что действующий в настоящее время президент страны Путин совершенно четко это осознает – как он публично выразился: «Россия не должна быть дойной коровой». Однако это понимание еще далеко не полностью перешло в конкретную политику. Поэтому полезно рассмотреть вопрос о принципе взаимодействия России с другими странами – членами Великорусского суперэтноса.
      В эпоху СССР Россия занималась явным мазохизмом, поскольку позволяла другим республикам жить за ее счет. Ведь обычно, в нормальной ситуации, центр живет лучше, чем периферия. Собственно говоря, империи для того и утверждают свое влияние на разные народы, чтобы получить от этого реальную выгоду, в том числе материального плана. В СССР было все не так и костяк империи «кормил» остальных. Эти остальные привыкли к такому положению вещей и стали относиться к россиянам и к русским как к людям второго сорта.
      В постсоветскую эпоху ситуация изменилась не очень сильно, к России по прежнему продолжают относиться как к «дойной корове», не уважают ее. При этом проявляется явное двуличие, поскольку отказываться от дешевых российских энергоресурсов никто и не думает. Но именно то, что Россия по прежнему продает тем отколовшимся республикам, с которыми реально не имеет серьезных экономических кооперативных отношений, по низким ценам газ, нефть, электроэнергию означает, что она еще не перестроилась и настроения мазохизма, нелюбви себя, продолжают ей мешать выстраивать свою собственную политику в ближнем зарубежье. В конечном счете, продажа по льготным ценам является осмысленной и оправданной не только в случае поддержки Россией тех экономик, от которых она сама находится в зависимости, но и в случае, когда такое положение вещей представляет собой форму покупки лояльности, и даже не лояльности, а явно подчиненного положения к ней. И если кто-то с этим не согласен, то будет логично, если за нужный ему российский товар он будет отдавать полную цену.
      Так на чем же может основываться взаимодействие России с другими странами – членами Великоросского суперэтноса? В качестве примера рассмотрим ее отношение с Украиной. Особенностью здесь является то, что украинцы, в отличии от большинства россиян, по своему мышлению рациональны, поэтому и говорить с ними следует не языком воспоминаний о прошлом и выдавливания слез умиления от существования многочисленных родственных связей, а языком так уважаемой ими прагматической выгоды.
      Кроме того, важно, что значительная часть украинцев, проживающих преимущественно на юго-востоке, активно ориентирована на Россию как на центр Великоросского суперэтноса, другая же часть, проживающая преимущественно на Западной Украине, явно настроена на откол от России, интеграцию с Европой и вхождение в Западный мир. Это в некотором роде закономерно. Ведь когда-то православные, проживавшие на этой территории, были окатоличены Польшей и стали частью Запада, и даже после присоединения к СССР они не потеряли этого этнического родства. Таким образом, в единой Украине проживают те, кто ощущает свое единство с Европой и те, кому ближе Россия (аналогичная ситуация наблюдается и в других постсоветских республиках, где одна часть населения согласилась с отходом от Великоросского суперэтноса, а другая часть – нет). Представители двух разных этносов не могут безболезненно существовать в рамках одного государства. Выход здесь либо в победе одних, либо в победе других, либо в расколе страны на две самостоятельные республики с компактным проживанием соответственно настроенных людей. В настоящее время мы видим, что прозападная часть Украины длительное время диктовала свою волю пророссийской части, что кончилось их приходом к власти в конце 2004 г. Однако долго так продолжаться не может: не может экономически менее развитое население перекодировать в свою пользу экономически более мощное, когда и те и другие имеют приблизительно один пассионарный уровень.
      Все это нагнетает обстановку на Украине, дестабилизирует ее, что явно на руку Западу. Действительно, во-первых, в связи с высокой степенью хозяйственной интеграции между Россией и Украиной любые неурядицы в каждой из этих стран обязательно негативно отразятся на экономике другой стороны, так что разлад на Украине негативным эхом отзовется на экономической и военно-политической силе России. Во-вторых, экономический спад на Украине, который уже пришел на волне перераспределения собственности в руки новой политической власти, увеличит приток дешевых рабочих рук в западные европейские страны, что для них (для их экономической элиты) весьма актуально, особенно в ситуации усиления их зависимости от арабов, азиатов и проч. Западноевропейцы просто заинтересованы в том, чтобы «разбавить» всех этих пришельцев теми, кто ближе им по культуре: безусловно, восточноевропейцами, а также, в некоторой степени, украинцами.
      В то же время можно почти наверняка прогнозировать, что с учетом развивающегося глобального потепления и иссушения в летние месяцы (от раскаленных Сахары и Аравийского полуострова) значительных площадей Украины, в дальнейшем пророссийски настроенные украинцы не захотят отказываться от России не только как от этнического центра, но и как от экономического центра, поскольку лишь от нее они смогут получать помощь. Что же касается прозападных украинцев, то здесь прогнозировать что-либо трудно. Важно лишь, что пока только назревает угроза раскола Украины по признаку политической ориентации (если сказать честнее, то по этническому признаку), а климатические изменения эту угрозу заостряют, делая процесс переоформления интеграции в Великоросском суперэтносе более быстрым и болезненным.
      По большому счету, климатические изменения лишь усиливают единство Великоросского суперэтноса. Так, большинство украинцев, казахов, белорусов уже могут начинать понимать, что надвигающаяся засуха требует совместной интеграции друг с другом и с Россией как с суперэтническим и экономическим центром. Кроме того, активно усиливающийся Китай уже заставил Казахстан перенести свою столицу из Алма-Аты в Астану, поближе к России. России следует лишь встать в четкую, недвусмысленную позицию и продавать свои ресурсы на льготных условиях лишь тем, кто в явной форме ориентирован на нее.
      Иными словами, складывающиеся обстоятельства лишь усиливают необходимость близости народов Великоросского суперэтноса. Восстановление экономической интеграции, которая была порвана после развала СССР, единое таможенное законодательство, открытые взаимные границы, в дальнейшей перспективе единая валюта, – все это и многое другое, включая культурные контакты и т.п., приведут к оформлению этого суперэтноса в виде единого социально-экономического пространства. Здесь нельзя не отметить значительную роль президента Казахстана Н.А. Назарбаева, который уже давно работает в этом направлении и называет создающуюся целостность Евразийской. Очевидно, по смыслу она совпадает с тем, что в этой работе называется Великоросским суперэтносом. Возникающие фразеологические различия в данном случае совершенно не принципиальны.
      До сих пор в этом разделе почти не учитывался популяционный фактор, между тем он очень важен. Надвигающееся вымирание людей, вероятно, должно происходить в основном в тех местах, где причины для этого наиболее созрели, т.е. в плотно населенных областях, поскольку принцип Ле-Шателье там действует наиболее сильно. А вследствие того, что в странах Великоросского суперэтноса плотность населения в целом мала (особенно в Казахстане и России), то здесь процессы депопуляции будут происходить менее интенсивно, чем в районах планеты с более высокой плотностью населения, например, в таких как Индия, Китай, Индокитай, Япония, многие страны Африки и т.д. Конечно, проблема СПИДа, весьма актуальная сейчас для России и особенно Украины (в которой ВИЧ-ифицированных, с учетом имеющихся у автора данных, к концу 2005 г. составит, видимо, не менее 5 % (!) всего населения), потенциально может вызвать серьезный демографический спад и в этих странах. Однако представляется, что выход из экономического кризиса и наложение ограничений на демократию западного толка, как это уже есть в Беларуси и Казахстане и где вследствие этого нет серьезной эпидемии СПИДа, не позволит принципу Ле-Шателье проявиться в значительной степени и привести к депопуляции на всем Великоросском пространстве. Следовательно, Великоросский суперэтнос, освобожденный от такого груза проблем, получает потенциал к тому, чтобы чувствовать себя в этом мире лучше и сильнее, чем другие этносы и суперэтносы, что дополнительно укрепит его единство.
      В целом, оформление Великоросского суперединства в новых границах вполне естественно и потому для него выгодно. Тот балласт в виде многих республик бывшего СССР, который мешал ему в последние пятнадцать лет по настоящему развернуться и выразиться в этом мире, закономерно отходит. Чем меньше тех, которые лишь на словах питают привязанность к этому единству, а на деле желают переориентироваться в другую сторону и речи о единстве (или о многовековой дружбе) произносят с одной исключительной целью получить экономические преференции – чем меньше таких, тем лучше. Без них политика Великороссов, в частности – России, станет более ясной, понятной и поэтому более эффективной как во внутренних делах, так и во внешних. Кроме того, своим отрывом они потеряют экономическую помощь России, что лишь облегчит ей свое существование. Это относится в первую очередь к кавказскому региону, поскольку он экономически слаборазвит, и в последнюю очередь к Украине, поскольку с ней у России налажены серьезные кооперативные отношения. Поэтому борьба за то, чтобы Украина оставалась в великоросском суперэтносе и не примыкала к Западу, является важнейшим стратегическим направлением внешней политики России. Но все имеет смысл лишь в известных пределах и если Малороссия все же устремится за сладкой жизнью на Запад, не стоит ей мешать. Пусть на деле узнает горечь сладкого слова «свобода».
      «Отколовшиеся» страстно смотрят на Североатлантический военный блок, мечтая войти в него и тем самым влиться в Западный суперэтнос, чтобы стать такими же богатыми. Пускай себе входят. Этого же хотят и натовцы, наивно полагая, что чем больше стран в их числе, тем сильнее их кулак против извечного оппонента – России. Все они даже не подозревают, какую участь себе готовят. Их кулак уже сейчас постепенно превращается в большую бесполезную подушку. В надежде испугать Россию и завладеть ее ресурсами, Запад со временем получит лишь ненависть от «нововошедших» народов, поскольку экономически реальное членство в NATO для них будет неподъемно (ведь не к фиктивному же членству они стремятся!), да и большое количество местного населения не захочет ориентироваться на создание блефа под названием «бойся нас, Россия», поскольку в этой самой России проживают их близкие родственники. По прошествии некоторого времени после вступления в NATO обеспечены народные бунты в Молдавии, Грузии, Азербайджане, а также, если они войдут в эту организацию – Армении и Украине. Блок, внутри которого разгорятся смуты, ослабнет, а народы этих стран получат неисчислимые страдания. Людей, конечно, жаль, но за все надо платить. Россия же, если она не поддастся на моральное разложение, стимулируемое прозападной «пятой колонной» правозащитников и других подобных им русофобов, от этого геополитически только выиграет: настрадавшиеся люди сами поймут, что только в ориентации на нее можно получить желанное успокоение. Но это будет потом.
      Подводя итог сказанному, выделим следующее. Россия потеряла влияние во многих частях Евразии, однако она осталась империей и по прежнему представляет собой центр притяжения для ряда государств и народов, которые к ней близки по мировоззрению и культуре. И именно потому, что она – центр великороссов, а остальные, тяготеющие к ней, автоматически становятся периферией, то это фактическое неравноправие должно служить главным ориентиром в их взаимном сотрудничестве. Ведь Беларусь, Казахстан, Украина (возможно, Армения) тянутся к России не из каких-то непонятных соображений. Они тянутся к силе, которая явно превосходит их, с целью сохранить ощущение своей самобытности в рамках общего суперэтнического пространства, получить надежного экономического партнера и войти в протекторат благоприятно настроенной по отношению к ним военной мощи. Иными словами, движение указанных государств к России носит объективный характер и имеет место лишь постольку, поскольку она в культурно-идеологическом плане является самостоятельной цивилизацией, имеет развитую экономику и мощную армию, способную побеждать в современных условиях. В противном случае, если Россия не будет обладать всем этим, она перестанет быть центром и тогда Великоросский суперэтнос вполне может лишиться многих своих частей. Но если Россия взяла на себя роль центра, а остальные периферийные зоны с этим согласились тем, что тянутся к ней, то она по факту становится стабилизатором в военном, экономическом и иных отношениях. Например, она обязуется обеспечивать защиту своей военной мощью всех членов великоросского единства. Выходит, она берет на себя исключительные обязанности, и за выполнение этой ответственной работы вправе получать с них оплату, например, в виде создания особо благоприятной политической атмосферы в вопросах взаимного экономического, правового, информационного и любого иного взаимодействия. Попросту говоря, Россия должна иметь режимы наибольшего благоприятствования в торговле и ином сотрудничестве с этими странами. Именно такая ситуация не просто соответствует российским интересам, но и является до конца последовательной и честной.
      Таким образом, особенностью России во взаимодействии с теми государствами, которые полагают выгодным для себя ориентироваться на нее, является утверждение своего привилегированного статуса в отношениях с ними. Это вовсе не означает стремление как-то обесценить периферию, но означает требование адекватной оценки своей уникальной стабилизирующей роли. В аналогичном ключе пишет и Уткин в своем конспекте лекций по международным отношениям «Россия и современный мировой порядок»: «Россия… становится центром региональной интеграции, избегая при этом открытой конфронтации с Западом, Китаем и исламским миром» [13].
      Россия выросла как глобальный стабилизатор для многих народов Кавказа и Сибири, в этом заключается основной принцип ее государственности, иногда именуемый державностью. Так пусть этот стержень не рассыпается и обеспечивает ей долгое и надежное существование.

       4.3.1. Актуальный Запад
       Иллюзия боеспособности.Теперь рассмотрим, какие принципы взаимодействия России со странами – не членами Великоросского суперэтноса для нее наиболее выгодны. В первую очередь обратимся в этой теме к Западу.
      Взаимоотношение с Западом на сегодняшний день для России является наиболее актуальным. Очевидно, это связано с экономической мощью Западной Европы и Северной Америки. Обычно тут же добавляют и военную мощь этих регионов. С учетом имеющегося у них вооружения это вроде бы так. Однако на деле военный потенциал определяется по количеству выигранных войн, а вот с этим-то у Запада в XX в. дела обстоят плоховато. Глобальных побед нет.
      Например, Франция на протяжении всего XX в. демонстрировала свою очевидную военную слабость в Первой и во Второй Мировых войнах, а также неспособность удержать африканские и другие колонии. Используя свой пока не растерянный научно-технический потенциал, она создала ядерный щит. Тем пока и живет, по сути, заняв оборонительную позицию.
      Не сильно от Франции отличается и Великобритания, перестав быть империей де-факто.
      Германия после объединения в конце XIX в. перестала тратить силы на внутреннюю усобицу, накопила их и в XX в. выплеснула свою пассионарность в двух войнах. Если бы не СССР – быть бы Европе прогерманской. В войне 1941 – 1945 гг Советский Союз не просто победил ценой невероятных усилий, но и уничтожил остов пассионарной элиты Германии, которая сгорела в котле событий. В результате на родине гениальных поэтов, ученых и философов (Ляйбниц, Кант, Фихте, Гегель, Шеллинг, Ницше, Гуссерль, Хайдеггер – ничего себе списочек!) на нынешний день нет ни своего интересного кинематографа (хотя до 1945 г. немецкая киноиндустрия выдавала шедевры, ничуть не уступавшие лучшим фильмам Голливуда), ни оригинальных научных и философских концепций, ни божественной (уровня Баха, Вагнера…) музыки. Немцы больше не мечтают о величии, а своего последнего вождя А. Гитлера, мечтавшего именно о величии германской нации, как-то недолюбливают или даже стесняются за то, что, будучи завоевателем, совершал преступления. Однако любой захватчик совершает преступление перед теми, кого захватывает. Например, А. Македонский своими нашествиями, несмотря на желание помирить всех и создать империю любви и согласия, принес много горя тем, кого завоевывал. Но Македонского сейчас злодеем уже не называют. Напротив, им восхищаются. Тамерлана, вырезавшего целые города, нынче частенько называют великим, причем называют предки тех, против кого он весьма успешно воевал. Наполеон совершал жуткие преступления перед человечеством, когда осуществлял свои жестокие и грабительские походы в Северную Африку и Россию, но сейчас он воспринимается как герой и гений военного дела. Североамериканцы всего лишь сто лет тому назад покупали скальпы аборигенов, а сейчас и не думают «посыпать голову пеплом»: просто пользуются плодами преступлений своих дедушек и прадедушек, живя на отобранных у индейцев землях. Иными словами, эмоции – эмоциями, а реальность – реальностью. Мне просто хочется сказать, что Гитлер, несмотря на всю свою, мягко говоря, «несимпатичность», был последним апологетом германского величия. После него уже никого нет. Все погибли, в основном на восточном фронте Второй мировой войны.
      Как же, с учетом всего этого, можно серьезно относится к военному могуществу Западной Европы? Это могущество ненатуральное, мистифицированное. Там есть хорошее оружие, сытые и обученные солдаты, подчас страдающие ожирением, но вот чего у них нет, так это желания воевать и побеждать, нет способности к самопожертвованию. В итоге NATO, которого так боятся и чье продвижение к границам России так неприятно, на деле является всего лишь устрашающей маской, одетой на когда-то грозного воина, у которого, несмотря на потерянный дух, еще осталось желание пить соки из других народов. Западная Европа, устав от прежних сражений, надела маску воинственности в надежде, что люди, помня ее прежние подвиги, примут маскарад за действительность и испугаются. Но чем дальше, тем больше стирается память о прошлых заслугах и все очевиднее становится тенденция на ослабление этой этнокультурной системы. Имперские амбиции в Европе ныне крайне непопулярны. Более того, призывы вспомнить свою былую силу вызывают в массах озлобление. Европейские обыватели не хотят напрягаться, плывут по течению и надеются, что на их век достигнутого благосостояния хватит. Подобные вещи предсказывали Ницше, Шпенглер, Гуссерль [42 – 44]. Философы оказались провидцами.
      В создавшихся условиях военное сотрудничество с Европой для России, что называется, нерентабельно. Можно продавать им военную технику, но наивно надеяться, что европейцы смогут, даже если и будут заинтересованы, быть полезными в серьезных военных действиях (при возникновении таковых).
      NATO перестала быть символом агрессивности. Целью этой военной организации уже не является реальное противостояние России (как это было применительно к СССР), равно как нет теперь у нее и цели сдерживать агрессивную Германию: во-первых, реально противостоять России (фактически воевать с ней) NATO боится, а во-вторых, Германия уже совсем далека от милитаристских настроений. Поэтому единственная реальная цель этого военного блока заключается в устрашении России с тем, чтобы иметь возможность на льготных условиях (т.е. дешево) получать ее сырьевые ресурсы в обмен на «ненападение». Безусловно, Запад будет продолжать действия по идеологическому разложению России через ее же средства массовой информации. Он не оставит попыток ослабить Россию. Однако это направление для него уже отходит на второй план (если не удалось разложить до нужной кондиции при Ельцине, то в дальнейшем это представляется мало реалистичным), а на первый план выдвигается необходимость обеспечения такой конфигурации отношений, чтобы получаемое из России сырье оказалось наиболее дешевым. Это можно сделать, например, если под всякими «благовидными» предлогами (права человека и т.п.) лишить Россию выхода на рынки Запада с высокотехнологичной продукцией и оставить ей шанс получать валютные средства лишь за счет сырья. Однако эти планы легко сорвать хорошими экономическими и политическими отношениями с Южной Азией (в первую очередь с Индией и странами Индокитая) и Латинской Америки, рынки которых для возможностей России являются практически неограниченными. Иными словами, отсутствие «зацикленности» на Европе и вообще – на Западе, есть первое условие того, чтобы и Европа и весь Запад сами стали проситься торговать с Россией на выгодных для нее условиях.
       Последний могиканин.Из всего Западного мира имперские амбиции есть лишь у США, которые сейчас являются безусловным мировым лидером в экономике. Но лидерство в экономике не означает автоматически абсолютное лидерство, включающее в себя и военное. Последнее следует заслужить. Что же демонстрируют североамериканцы мировому сообществу в последние 50 лет? В Карибском кризисе проявлена боязливая миролюбивость. Вьетнамская и ливанская военные компании с позором проиграны. Из Сомали в 1993 г. ушли, испугавшись зверств местного населения. В войне 1991 г. с Ираком, несмотря на ряд побед, не решились на полномасштабные действия и оккупацию. Через 12 лет там же действовали преимущественно с помощью подкупа иракских генералов, но после их капитуляции до сих пор не контролируют ситуацию. В войне в 2001 г. с Афганистаном сухопутные действия были выполнены исключительно пророссийски настроенными афганскими группировками; в настоящее время Афганистан, за исключением половины Кабула, американцами не контролируется. Вот такие факты.
      Практически ситуация складывается таким образом, что пассионарности граждан Соединенных Штатов (включая и активных эмигрантов) в последние годы хватает лишь на создание материального мира, а вот на эдакий духовный рывок сил нет. В США так и не создано ни оригинальной философской концепции, ни бесконечной музыки уровня Моцарта, Бетховена и т.п., ни других художественных творений, которые бы потрясали сознание человечества. В США нет того духа, который в свое время позволял творить европейцам. То, на что они способны, вторично относительно Европы. И совершенно естественно, что отсутствие этого духа сказывается и в военном деле.
      Нынешние Соединенные Штаты в некоторой степени напоминают Римскую империю эпохи принципата (середина I в. до н.э. – начало III в. н.э.). Действительно, в этот период Рим как империя не создал практически ничего своего ни в философии, ни в архитектуре, ни в поэзии, а лишь копировал шедевры Греции, которую он покорил. Однако его военное могущество было очень значительным, хотя и распространялось не на весь мир, а на относительно небольшую по территории область Европы и севера Африки. Рим, как и США, порабощал лишь слабых, а сильные, например Персия (точнее, Парфия), ему успешно противостояли. Соединенные Штаты тоже проявляют агрессию лишь относительно тех, кого считают явно слабее себя. Например, можно отметить Вьетнам, Югославию, Ирак. При этом на Ирак в 2003 г. они напали только после того, когда с помощью представителей ООН подтвердилось отсутствие там оружия массового поражения. С сильным же Советским Союзом они осторожничали, действуя не явно, а скрытно, не допуская лобовых столкновений. Сейчас они осторожничают и с Россией, и в гораздо большей степени с Китаем.
      Не допускал лобовых столкновений с США и СССР. Это означает, что, во-первых, не только в США, но и в СССР уровень пассионарного напряжения после второй мировой войны был не очень высокий (именно после войны стали возможны либеральные реформы Хрущева), и во-вторых, СССР и США (точнее, СССР и Запад), несмотря на всю бытовавшую тогда риторику, не видели друг в друге тех принципиальных врагов, ради которых следовало бы развязывать ядерную катастрофу. Стремления к физическому взаимоуничтожению здесь не было, как нет его и сейчас между Западом и Россией.
      Конечно, Запад, включая США, стремились расколоть Россию, но у них из этого ничего не вышло. Да, они до сих пор не оставляют надежду на то, что им каким-то образом удастся ее подчинить. Все эти стремления остаются в силе и, видимо, будут существовать еще долго. Но в то же время прагматично настроенные политики не могут не задаваться вопросом: если даже в условиях экономической отсталости Россия является одним из сильнейших военно-политических игроков мира, то что же будет тогда, когда она станет экономически сильной? И поскольку Россия уже де-факто входит в новый ритм, не потеряв своей цельности и, следовательно, остается по существу империей, то с этим фактом следует не только считаться, из него Запад постарается извлечь для себя максимальную пользу. Так, США пытались втянуть Россию в оккупацию Ирака и, как это у них принято, чужими руками выполнить свои задачи. Не получилось. Россия не втянулась, а США в Ираке увязли (если не убегут оттуда с позором).
      Думается, американские эксперты совсем неглупы и отлично понимают различие боевого духа российских и американских солдат. Они отлично видят неспособность своих войск и своего общества к жертвенности, без которой невозможны великие дела, и поэтому понимают необходимость в военном сотрудничестве Америки с тем, кто обладает такой жертвенностью. Эта заинтересованность заключается в использовании чужих солдат в своих целях.
      А для чего им такой союз? Ответ простой: они опасаются тотального усиления Китая и активизации арабов. И если арабы раздроблены и пока не представляют стратегической угрозы для США (за исключением угрозы террористических актов, проведение которых является вялотекущей формой войны и не может принципиально изменить расклад сил в мире), то Китай на сегодняшний день един и собран в кулак.
       Союзники Американцев.С кем же Соединенным Штатам выгоднее всего «дружить» против Китая? Рассмотрим этот вопрос подробнее.
      Европа дряхлая. Это очевидно. Она сильна экономически, но слаба в военном плане (в смысле духа). При этом наблюдающееся одряхление сопровождается потерей памяти о суперэтническом единстве с США. И как в СССР произошел раскол этнического поля вследствие его охлаждения, так и Запад сейчас находится на пороге аналогичного раскола между Северной Америкой и Европой, которые живут в самостоятельных географических условиях и постепенно формируют самостоятельные мировоззренческие установки, выливающиеся в расхождении стратегических направлений движения. Европа откалывается от США. И первый серьезный шаг к этому – введение единой евровалюты, формирование единого европейского экономического пространства. После лихолетий внешних завоеваний Европа, освободившись от колоний и имперских амбиций, находит в себе силы к своему, видимо, последнему рывку – объединению. Она возвращается в свои исходные границы, а бывшие колонии (включая США) начинают жить самостоятельной жизнью. Самостоятельной – не только в экономическом, политическом, военном смысле (это уже произошло давно), но и в смысле всеобъемлющем – этническом. Конечно, еще рано говорить о полном этническом расколе между США и Европой. Собственно, полный раскол зафиксируется лишь после новых пассионарных толчков в этих регионах или инкорпорирования туда свежей пассионарности из других стран. На сегодня корректнее говорить о постепенном духовном забвении пока еще полностью не утерянного родства.
      Таким образом, Европа остывает и теряет контакт с США.
      Кроме Европы в мире существуют и другие военно-политические силы. Латинская Америка экономически очень сильно связана с Северной Америкой, однако она раздроблена, тратит силы на перманентные внутренние усобицы и поэтому не является предсказуемым партнером, с которым удобно иметь дело в стратегической перспективе. Аналогичная ситуация с Индокитаем. Индия сильно поражена СПИДом, находится на пороге неуправляемых демографических и, следовательно, социально-экономических проблем, недружественна Пакистану и Китаю. Стратегический союз с Индией может привести к ухудшению отношений с этими странами, что Соединенным Штатам не выгодно. Им, скорее, выгодна сбалансированная политика позитивных отношений как с Индией, так с Китаем и с Пакистаном. Поэтому отстраненность США от Индии, партнерство с ней в нестратегическом масштабе предполагается, но не более того. Африка, экономически отсталая, масштабно больна СПИДом, в одних частях истекает кровью от внутренних междоусобиц, а в других – спокойна настолько, что это называется слабостью. Ясно, что в ближайшей перспективе Африка будет оставаться отсталой. Может быть, если бы не фаза этнического становления народов, живущих на оси пассионарного толчка ЮАР – Кавказ, ситуация была бы исправима, но жестокие внутренние распри не позволяют надеяться на быстрое утверждение Африки в качестве такой силы, на которую хотелось бы опираться. Старый мусульманский суперэтнос экономически весьма слаб (собственно, у него нет экономики, а есть лишь одна нефть, которая лет через 50 кончится), в военном отношении – слаб вдвойне: война США в 2003 г. с будто-бы агрессивным Ираком показала всю степень разложения старомусульманского мира, когда генералы за деньги «сдают» свои войска и своих правителей. На тех, кто продается за «тридцать серебряников», опираться нельзя – себе дороже будет. Их можно использовать лишь в краткосрочной перспективе. Далее, Израиль верен Соединенным Штатам, но мал, да и силы его скованы в сложной войне с новыми арабами, получившими новый пассионарный импульс от того же источника, что и сам Израиль и потому не менее активными, чем он сам. Кавказ лишь обретает свое единство, при этом его будущее совершенно не определено. Турция борется с курдами, противостоит Израилю и не являет собой тотальной силы. Австралия несерьезна. Центральная Азия (Кыргызстан, Узбекистан, Туркменистан и Таджикистан) уже сейчас испытывает острый недостаток пресной воды, а с углублением глобального потепления эта проблема для нее легко может обернуться катастрофой. Япония исключительно сильна экономически, но вооружать ее американцы не торопятся, помня ее агрессию в годы второй мировой войны.
      На этом фоне для сдерживания мощи Китая Соединенным Штатам необходимо иметь другого союзника: а) достаточно активного, чтобы на него можно было опереться; б) централизованного, чтобы с ним легче было договориться (когда этнос или суперэтнос разбит на много стран, то договариваться, как правило, сложно); в) представляющего собой суперэтнос или уникальный этнос, не входящий в какой-либо другой суперэтнос, чтобы исключить у него стремления договариваться с родственниками по духу; г) не являющегося реальным врагом США; д) имеющего хорошие экономические перспективы (с бедным иметь военные дела – себе в убыток).
      Лучше и полнее всего этим требованиям соответствует Россия. Здесь не полностью выполняется лишь пункт в), поскольку Россия, хотя и включает в себя множество народов и представляет собой суперэтнос, но он окончательно заполняется лишь при учете Украины, Беларуси, Казахстана и, возможно, Армении. Однако невыполнение этого пункта лишь формальное, поскольку Россия в Великоросском суперэтносе явно доминирует и договоренность с ней почти автоматически означает договоренность и со всеми остальными указанными государствами. Положение д) тоже не может вызывать сомнения, поскольку Россия входит в инерционную фазу своего этногенеза и постепенно начинает избавляться от болезней типа коммунизма и подражательства Западу, обретая свое национальное достоинство. Следовательно, она получает все шансы выстроить свою эффективную экономику. Ввиду своей средневыраженной пассионарности Россия не может не иметь высоких темпов экономического развития, облегчаемые благоприятными в условиях глобального потепления природно-географическими данными. Североамериканцам, после неудачных попыток расколоть Россию, выгоднее беречь свои силы и переориентироваться на сотрудничество с ней. При этом им важно удерживать ее от чрезмерного усиления, чтобы иметь возможность контролировать ее мощь и держать на вторых ролях.
      Таким образом, Соединенным Штатам на роль стратегического союзника «против» Китая кроме России фактически никого не остается.
       Противостояние – предопределенность или расклад обстоятельств?
      А) Долгое время Запад относился к России как к чему-то более низкому, как барин относится к своему заносчивому холопу. Это и в самом деле было так на протяжении последних 300 лет. Ведь Россия ориентировалась на Запад, следовательно, пресмыкалась перед ним. Поэтому у него выработалось отношение к ней как к опасной силе, которой, тем не менее, можно управлять и вводить в фарватер своей политики. Внешняя политика России часто оказывалась несамостоятельной, производной от политики западных государств. Действительно, то она зачем-то в 1812 г. разрешила английским кораблям прятаться от французов в своих северных гаванях, чем инициировала вторжение на свои территории Наполеона, масштабную войну и массовые бедствия своего народа. То она втянулась в Первую мировую войну, в результате чего коммунисты взяли власть и учинили гражданскую резню. Да мало ли что еще было! Россия стремилась быть самостоятельной, оглядываясь на Запад. В итоге ей это всегда выходило боком, а Запад как система выигрывал.
      Хотелось бы, чтобы отношения России с Западом изменились. Это возможно лишь после обретения ею самоуважения. В любом случае, эти отношения будут изменяться по мере улучшения экономической ситуации в России и ухудшения на Западе. Последнее уже просматривается: это и экономические потери вследствие глобального потепления климата, приводящее уже сейчас к многочисленным природным катаклизмам в США и возникновению неустойчивости климата в Европе (разорительная жара сменяется не менее разорительными ливнями), это и проблема наркомании, это и элементарный обывательский настрой основного населения старого суперэтноса.
      Кроме того, в Западную Европу большим потоком едут арабы. Есть, конечно, и другие, но арабы организованнее и потому опаснее. В последнее время страны ЕЭС ввели в свое экономическое поле страны Восточной Европы, в надежде получать от них дешевую рабочую силу и уменьшить в этом вопросе свою зависимость от арабов, однако этот шаг принципиально проблему нехватки рабочих ресурсов не решит, поскольку Восточная Европа также слабопассионарна, как и Западная, так что восточноевропейцев привлекают богатые соседи, чтобы у них мало работать и много получать, а не наоборот. Поэтому поток южан туда в ближайшее время не прекратится. Весьма вероятно, что с момента, когда Европа потеряет свою этническую самобытность и цельность, она перестанет быть интересным экономическим партнером и станет ареной войн, прообразом которых могут быть войны в бывшей Югославии (или даже в Косово). Европейцы с американцами, инициируя в ней раздоры, хотели лишить Россию важного союзника, а в итоге они получили факт продвижения в центр Европы исламистов, которые поддерживаются новыми арабами. По мере усиления последних это продвижение будет продолжаться, разгоняясь по мере своего увеличения и вхождения в зону центральной Европы, где пассионарность совсем мала (например, Австрия и Швейцария даже не имеют своих армий).
      Не исключено, что такое продвижение выгодно США, поскольку перенаправляет энергию и недовольство арабов от них на Европу.
       В)Когда Европа перестанет быть столь же комфортной, как в наши дни, европейцы обязательно зададутся вопросом: а чем же так плохи россияне? И вообще, почему издавна Россия и Запад как целостности находятся в состоянии перманентного отторжения? Гумилев Л. Н. предлагает следующее объяснение. Он считает, что каждый этнос (суперэтнос) обладает своим полем пассионарности, характеризующимся некоторой частотой. Если частоты двух этносов совпадают по фазе, то они друг с другом хорошо сотрудничают, наблюдается их взаимная симпатия. Если же поля находятся в противофазе, то этносы подавляют друг друга [2]. Так вот, по Гумилеву, частоты Запада и России находятся в противофазе. Почему? Не понятно.
      Мне кажется, что в таком объяснении содержится какая-то мистика и поэтому я не могу с ним согласиться. В самом деле, говоря о частоте колебаний, следует всегда иметь в виду какие-то конкретные колебания некоторого физического (измеряемого) параметра. Что же колеблется в поле пассионарности этноса? Его уровень? Нет, Л.Н. Гумилев говорит не о стыковке или нестыковке фаз подъема или падения для разных этносов. Здесь колебания какие-то другие, совершенно неясно какой природы. Повторяю, все это воспринимается как мистика.
      Представляется, что ситуация здесь проще, чем считает Лев Николаевич. Этносы подавляют или поддерживают друг друга вследствие каким-то образом сложившихся географических, исторических и политических обстоятельств. Ведь люди не знали и практически сейчас не знают о пассионарных полях и т.п. и взаимодействуют друг с другом, исходя из своих прагматических интересов. Образованные итальянцы, французы, немцы в прошлые века успешно находили себе применение в России, как и многие нынешние российские ученые, музыканты и т.п. комфортно себя чувствуют на Западе. Ни тем, ни другим не мешали и не мешают «частоты» полей пассионарности.
      Для преодоления возникшей проблемы можно обратиться к самому Гумилеву. Вот как он определяет этнос: «Этнос – не просто скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а система различных по вкусам и способностям личностей, продуктов их деятельности, традиций, вмещающей географической среды, этнического окружения, а также определенных тенденций, господствующих в развитии системы» (стр. 103 [2]). Иными словами, этнос как система представляет собой не простую механическую совокупность людей, а сложную интегрированность, где правила интегрирования задаются историческими, географическими и энергетическими условиями. Эти условия определяют конфигурацию, топологию так-устроенности этноса, в частности – его доминанту.
      Человек по мере жизни внутри этноса впитывает все его особенности и как-бы кодируется. Таким образом, налицо наличие обратной связи между системой и ее элементом: этнос состоит из людей и поэтому зависит от каждого человека, при этом он как система участвует в формировании мировоззрения и мироощущения каждого его члена. В то же время, человек, выдернутый из своего этноса, сохраняет память о былой так-устроенности, но теряет актуальность исторических и географических граничных условий. Попадая в новый этнос, он окунается в новую актуальность, в новые исторические и географические условия и может либо частично, либо полностью перекодироваться на новый лад. Если таких новых пришельцев становится много, то «гостеприимный» этнос начинает деформироваться: меняется доминанта (причем, при определенных условиях это изменение может произойти скачком), мировоззрение, элита и т.д.
      Иными словами, этносы (народы) действуют, исходя из объективных условий, хотя сами формируются как единства в значительной степени по принципу эмоциональной комплиментарности (приятие «своего» – неприятие «чужого»).
      Соответственно, взаимодействие России с Западом в целом, и с отдельными его частями-государствами, в частности, определялось и определяется той совокупной реальностью, в которой приходится действовать. Их взаимное перманентное отторжение, как и притяжение (которое тоже периодически возникает), есть не результат некой причинной заданности (по Гумилеву), а результат реальных обстоятельств, в которых им приходилось и приходится действовать.
      Тем не менее в позиции Л.Н. Гумилева есть здравое зерно, которое нельзя упускать. Оно заключается в тех его многочисленных наблюдениях, которые сводятся к тому, что часто этносы как-бы не любят друг друга (не комплиментарны), или напротив – имеют явно выраженную взаимную симпатию (комплиментарны). Это и в самом деле так бывает. Но в чем причина этого?
      Видимо, все дело в том, что порой так складываются обстоятельства, что один народ не хочет видеть в другом народе равноправного партнера. И даже не то важно, что один по факту беднее, а другой богаче, а то важно, что одному народу невыгодно соглашаться с тем, что другая сторона может быть столь же равнозначной, как и он сам. Ведь если один народ согласится с тем, что другой народ столь же достоин места под Солнцем, он не будет чинить ему козни и нападать с войнами, а будет мирно торговать и сотрудничать. Но военное нашествие всегда означает, что народ-агрессор желает насильно утвердить свою волю и влияние против желания завоевываемых, т.е. здесь агрессор считает себя выше другого. Действительно, когда Наполеон напал на Россию, он хотел наказать русских за то, что те встали, не спросясь его, на сторону англичан. При этом он хотел «научить» Россию жить по европейским правилам, сделать ее «просвещенной». Здесь мы видим отношение к России как к тому, что можно поучать, наказывать. Так можно себя вести, только встав на пьедестал абсолютной истины. Гитлер не стеснялся говорить, что приготовил для СССР роль раба. Во всех этих случаях представители Запада считали Россию более низкой по сравнению с собой. Точно так же и в последнее десятилетие XX в. Запад выступал в качестве «учителя». Результат его «поучений» обошелся нам дорогой ценой – развалом в экономике и геополитическим ослаблением. Собственно, для того он и «поучал», чтобы ослабить стратегического оппонента и диктовать ему свою волю. Так ему выгоднее, чем просто торговать. Ведь ресурсы из бедной и слабой страны дешевле, чем из богатой. А поскольку Западу от России на сегодняшний день нужны в первую очередь ее природные ископаемые, то ему невыгодно считать ее равноправной, но выгодно делать вид, что она чем-то принципиально хуже его и мешать в нормальном становлении. Западу выгодна экономически слабая Россия.
      Видимо, причины недооценки одними народами других народов заключается в том, что недооцениваемые сами позволяют себя недооценивать. Отсутствие самоуважения порождает лишь неуважение со стороны других. В психологии это известно для случая межличностного общения. Но что мешает это обобщить и на уровне коллектива, этноса? Я не вижу никаких ограничений для этого. Напротив, все указывает на то, что только тот народ получает адекватно высокую оценку со стороны других, который сам себя уважает. Уважать себя – это не только жить своим умом, но и жестко относиться к различного рода идеологическим экспансиям, цель у которых одна – закабаление. Раньше обычным делом было силой обращать в свою веру и через это идеологически подчинять себе новообращенный народ. Характерно это было и для Запада. Сейчас он пассионарно поостыл и в Бога уже не верит. Однако он остался верен стремлению подчинить весь мир (точнее, тех, кто позволяет это делать) через идеологическое кодирование, чтобы вводить закодированных в фарватер своей политики. Только вместо идей христианства в качестве истины в последней инстанции преподносится демократия. У демократии как формы правления и вправду есть много положительных моментов. Но ведь у христианства как мировоззрения и мироощущения таких моментов еще больше. Поэтому речь вообще не может идти о том, что одна система взглядов абстрактно лучше, чем другая. Все системы в чистом умозрении равно и хороши и плохи одновременно, поскольку везде можно найти и положительное и отрицательное. Однако при конкретном их использовании могут выявиться такие дикие моменты, о возможности которых раньше никто и не догадывался, даже если и хотел. И лишь при самоуважении автоматически отметаются заведомо недопустимые для данного народа положения, а противник начинает понимать обреченность навязывания своей идеологии (позиции) и необходимость конструктивного диалога. Россия периодически ввергала в искушение Запад, когда занималась самобичеванием и тем самым сама себя ослабляла.
      Говоря о предопределенности борьбы Великороссии и Запада, часто ссылаются на климатические различиях: мол, у нас – холодные и снежные зимы, у них – теплые и малоснежные, что диктует различие в ведении хозяйства. Из этого делают вывод о какой-то предзаданности взаимоотношений этих двух суперэтносов (теория географического детерминизма). Это заключение не корректно.
      Действительно, в нем неявно заложена посылка о том, что ни одна, ни другая сторона не может быть сама собою в иных климатических условиях. Но ведь европейцы (в основном англичане) заселили климатически разнообразные территории, включая субтропическую часть Северной Америки и Австралию, где климат совсем иной, чем в Европе. При этом они в основном сохранили свою культуру, не потеряли своих суперэтнических корней, хотя и приобрели определенные своеобразные черты новых этносов. Славяне в свое время жили на территории от современного Берлина с мягкой зимой до Урала с суровой зимой, т.е. они по разному вели хозяйство, но были суперэтнической целостностью. Русские произошли от слияния славян, кочевников и германоязычного племени россомонов (россы, русы) [45]. Последние, собственно, и дали этноним «русский». Получается, что русские изначально были готовы жить на территориях с различным климатом, соответствующим ореолам обитания и кочевников (степь, лесостепь), и славян с упомянутой областью расселения, и россомонов, которые активно действовали в области современной Прибалтики и южнее от нее. И то, что русских (точнее – уже россиян) сейчас нет западнее невидимой черты – отрицательной изотермы января (за исключением Калининградского анклава), связано преимущественно не с мягкостью или суровостью зимы. Температура января стала не основной причиной, а поводом территориального разделения двух суперэтносов.
      История этого вопроса вкратце такова. От одного и того же пассионарного толчка в начале XIV в. стали подниматься Великое Литовское княжество, Московская Русь, Османская империя, Эфиопия [2]. Из всех этих новообразований великим суперэтносом суждено было стать лишь Московской Руси. Но в момент начального становления все они были в равной степени сильны и энергичны. Московии выпала доля воевать и с литовцами, и с османами. И тех и других она пообломала. При этом литовцы воевали не только с Русью, но и с рыцарским Западом, который в то время горел в фазе перегрева и избыток пассионариев кидал в завоевательные войны (Крестовые походы). Война на два фронта для Литвы оказалась не под силу, так что западная ее часть перешла под флаг католицизма, а восточная – под флаг православия, т.е. вошла в Московское государство. А поскольку последнее находилось в условии холодных зим, то и от Литвы ей досталась территория с аналогичным привычным климатом. Соответственно, к немецким рыцарям перешли земли с мягкими зимами.
      Эти процессы произошли в эпоху малого ледникового периода в северном полушарии, когда различие климатов в Западной Европе и в Московской Руси было весьма значительным. Приблизительно с середины XIX в. начался процесс потепления, который продолжается в наши дни, и который привел к существенному стиранию этих климатических отличий. Например, постепенно зима в Берлине по температуре (хотя и не по осадкам) все меньше отличается от зимы в Москве.
      Таким образом, климат имел не решающее значение в разделении Великороссии и Запада, а, в известной степени, стал последней каплей, второстепенной причиной, уравновешивающей две силы.
      И сейчас суперэтнические различия этих двух систем определяются не столько климатом (и там, и там он весьма разнообразен) и не различием частот полей пассионарности (по Гумилеву), сколько культурами, которые являются кристаллизацией пассионарности прошлого, а также актуальным выделением «своего» от «чужого», являющимся фактическим утверждением принадлежности разным мировоззренческим установкам, традициям и проч. Но последнее – тоже культура, так что культура (в самом широком смысле) прошлого и настоящего является тем конечным полем, где и обнаруживается отличие этносов (суперэтносов). В каких-то областях культуры Запада и Великороссии объединяются – здесь имеется общее. Где-то традиции и современные тенденции (интересы) разнятся – там возникают противоречия и взаимная неприязнь. Однако прошлое
      рано или поздно забывается и на повестке дня всегда оказывается актуальное сегодняшнее. Часто оно перевешивает память о вчерашнем и тогда этнос может перекодироваться. Так, некогда православная львовщина стала католической, а языческая Литва, воевавшая когда-то с германскими тевтонами, сейчас ориентируется на Европу, преимущественно на тех же германцев (доичей).
      Иными словами, история, бесспорно, важна, но сегодняшнее настоящее и завтрашнее будущее многократно важнее. Поэтому именно из соображений актуальной и ожидаемой выгоды и действуют мудрые политики.
       С)Периодическое противостояние России и Запада – это не наперед заданная фатальность, а результат соответствующего расклада сил в разные времена. То, что было в прошлом, не обязано повториться в будущем, поскольку каждый период жизни того или иного общества уникален. Глобальные тенденции заключаются не в проявлениях, а в механизме, который приводит к тем или иным явлениям. И если раньше механизм допускал возникновение войн, то это не значит, что он допустит их в будущем. Каков же этот механизм? Его сущность заключается во взаимодействии пассионарно обусловленных интересов. Это главное.
       Трехстороннее сдерживание.Теперь вернемся к тому, что Штатам выгодно «дружить» с Россией против Китая и зададимся вопросом, почему?
      Да в том– то все и дело, что всем членам этой великой троицы (США, Россия, Китай) для взаимного уравновешивания политических сил суждено «дружить» с каждым из них против каждого. Совершенно объективны союзы США -Россия против Китая, США – Китай против России и Россия – Китай против США, поскольку эти страны являются самыми сильными в военно-политическом плане. Им суждено, так сказать, дружить со всеми и против всех. Об аналогичном, диалектическом уровне взаимоотношений между ними указывал (хотя и в более мягких формах) и Чжай Дэцюань [46].
      Действительно, США открыто стремятся к мировой гегемонии и заинтересованы в наличии того, кто смог бы сдерживать и как-бы противодействовать растущей мощи Китая и России. В этом случае эффективнее всего, чтобы они сами сдерживали друг друга. Но, аналогично, и России выгодно, чтобы Китай сдерживал амбиции США, а Китаю выгодно взаимное ослабление России и США. При этом, для того, чтобы любому государству из этой троицы было легче сталкивать между собой лбами противоположную пару, ему, с целью маскировки, нужно проявлять формальную «дружбу» с каждой из сталкиваемых сторон. Ведь управление процессом создания раздора требует контроля над ситуацией в каждой из сторон, что возможно лишь тогда, когда к тебе прислушиваются и верят в твою «заинтересованность» в сотрудничестве, что, собственно, и предполагает наличие неких псевдодружественных отношений.
      4.3.2. Тотальный Китай
      Российско-Китайские отношения – тема для особого разговора. Эти два великих соседа нужны друг другу и одновременно опасны друг для друга. Нужны, чтобы противостоять амбициям США и их попыткам подчинить себе весь мир. Опасны, потому что представляют собой два военно-политических центра. По отдельности они, конечно, уступают по влиянию на мир Соединенным Штатам, но вместе образуют такую силу, не считаться с которой может только безумный.
      Особенность Китая заключается в том, что он находится в фазе этнического становления и поэтому является очень пластичной системой. Он легко усваивает все мировые новшества научно-технического и организационного характера, динамичен, способен идти на огромные жертвы ради намеченных целей. Так, после обретения Китаем независимости в середине XX в., СССР много помогал ему и имел очень сильное влияние среди населения, преимущественно – среди образованных. В итоге, Мао Цзэ-дун был вынужден уничтожить почти всех, кто был проникнут просоветской культурой. По сути, эта резня под названием «культурная революция» была направлена в значительной степени против тех, кто был этнически закодирован на СССР. Ценой невероятных жертв, так сказать, хирургическим путем, была убрана возникающая в Поднебесной болезнь под условным названием «да здравствует Советский Союз». Китай сумел убрать то, чего в свое время не удалось избежать России – болезнь прозападной ориентации (это надо понимать с учетом того, что для России запад – Европа, а для Китая – Россия). Мао так и писал: «на чистом листе бумаги можно нарисовать самые красивые иероглифы». Подчеркну, что я не оправдываю его и не осуждаю, это не дело зарубежных писателей. Пусть китайский народ сам решает, как к нему относиться. Мое дело скромнее – понять, насколько это возможно, мотив действий политика.
      Важно, что «социалистический» Китай явно дистанцировался от «борьбы» с «капиталистическим» Западом (включая США) и переложил весь груз этого противостояния на Советский Союз. В результате СССР, практически в одиночку, без глобальных союзников (мелкие европейские страны-сателлиты и Куба – не в счет) находился в этой оппозиции. В результате СССР и Запад впряглись в разорительную гонку вооружений, а Китай в эти годы в стороне наращивал свою мощь. С другой стороны, США не обозначали своей принципиальной нетерпимости по отношению к тоталитарному Китаю (к которому, судя по риторике, направленной против СССР, должен был бы предъявить значительно большие претензии, чем к СССР), в результате чего тот смог не опасаться американской интервенции и позиционировать себя только по отношению к СССР. Фактически США развязали руки Китаю, сделав возможным процесс его высвобождения от идеологического влияния СССР, который в своей кульминации принимал формы военного противостояния.
      Кроме того, после объявления Дэн Сяо-пином реформ в Китае, туда потекли иностранные инвестиции, в том числе и в значительной степени японские и американские. Это произошло не только вследствие их экономической, но и вследствие политической заинтересованности: им было важно усиление Китая, в противовес ослаблению СССР (а в последствии и России), сотрудничества с которым практически не было. Китай взращивался как анти-сила СССР (России). При этом, когда в СССР в 80-е годы XX в. витал вопрос о том, чтобы использовать положительный опыт реформ Китая, Соединенные Штаты и управляемые ими европейские страны сделали все, чтобы этого не произошло. Они постарались, чтобы СССР (Россия) развивался и ориентировался в своей идеологии на Запад. Например, через своих ставленников-либералов пугали тоталитаризмом Китая, говорили, что лучше и эффективнее ориентироваться на тех, на кого «испокон веков» ориентировались и т.п. В итоге Россия явно пошла не по тому пути, зашла в тупик, ослабла. А Китай, между тем, несмотря на весь свой тоталитаризм, активно инвестировался теми же самыми Японией, США и Европой (Германией).
      Здесь с очевидностью проявляется то, что не только США способствовали сталкиванию между собой Китая и СССР, но и Китай пытался позиционировать себя относительно противостояния между США и СССР и тем самым обеспечивать себе спокойное развитие.
      Таким образом, США и Япония взрастили Китай, ослабили Россию и теперь оба этих конгломерата в военно-политическом плане приблизительно равны. Дальнейшее усиление Китая для Японии и США опасно.
      В настоящее время перед Китаем стоит одна исключительно важная задача – приведение в покорность Тайваня, который в Поднебесной считается мятежной провинцией. Для Китая это вопрос о территориальной цельности. Однако выполнение этой задачи будет означать его усиление и, следовательно, отодвинет мечту США о безраздельном господстве в мире. Поэтому США могут попытаться инициировать ослабление азиатского дракона, в частности, через ухудшение его отношений с Россией. Например, возможно стимулирование конфликтов на почве противоречий относительно китайской иммиграции и, одновременно, на экономической почве. Действительно, хотя сейчас Россия и Китай находятся в неплохих отношениях, но Россия явно не заинтересована в мирном (пока мирном) нашествии китайцев на свою территорию. Россия должна сопротивляться этому и, следовательно, неминуемо со временем войдет в противоречие с Поднебесной, которой выезд своих граждан за рубеж жизненно необходим: через иммиграцию она «сплавляет» своих активных граждан за рубеж и тем самым пытается не допустить взрыва активности внутри себя. Российский Дальний Восток хотя и имеет проблемы с пресной водой и, видимо, вследствие глобального потепления, в ближайшей перспективе не избавится полностью от нее, но все же для китайцев является одной из наиболее интересной и желанной территорией для своего расселения (с учетом исторических и географических моментов). В последнее время Россия ужесточила иммиграционные законы относительно тех, кто не является представителем Великоросского суперэтноса. Это естественным образом приведет к осложнениям в Российско-Китайских отношениях. Соединенные Штаты могут постараться вздуть эту проблему до необъятных размеров (что называется, сделать из мухи слона) с тем, чтобы Китай перестал чувствовать лояльность России и усиливал свои северо-западные границы, отвлекая свои силы от решения тайваньской задачи. Здесь налицо возможность тандема США – Китай против России, который формально должен будет защищать интересы Китая, но от которого он сам больше всего и потеряет.
      Китай опасен в долгосрочной перспективе и поэтому России выгоден союз с США против Китая. Однако эта выгода не должна принимать американские правила игры.
      Американцы в стратегическом (долгосрочном) плане заинтересованы ослабить Китай и Россию, столкнув их между собой. Однако, очевидно, такое противостояние России совершенно не нужно. Ей нужно собственное спокойное развитие без глобальных угроз с темпами, не меньшими, а лучше – с более высокими, чем Китай. Поэтому она вынуждена быть заинтересованной в ослаблении такой опасной силы, как Китай. Кроме того, ей выгоден намечаемый внутренний раскол Поднебесной (противостояние гностиков и официальной власти [37]) и инициирование на этой почве гражданской междоусобицы. Конечно, это чревато непредсказуемыми последствиями, ведь Китай обладает ядерным оружием и атомными электростанциями. Но все же представляется, что это лучше, чем через 20 лет, после возгорания межэтнических конфликтов в США, оказаться один на один с этим азиатским драконом. Если же оказалось бы возможным соединить и увязать падение Америки с раздорами в Китае, то это было бы наиболее выгодным вариантом для России. При этом специально осуществлять такую увязку, видимо, нет необходимости, поскольку американцы являются главным покупателем китайских товаров и падение их покупательской способности вследствие падения США неизбежно ввергнет экономику Китая в штопор.
      Тем не менее, нельзя сидеть, сложа руки. Стратегическая заинтересованность России в ослаблении Китая приводит к необходимости быть сдержанным в сотрудничестве с ним. В частности, это означает отказ от поставок в Поднебесную большого количества сырья, чтобы не дать ему возможности развиваться высокими темпами, поскольку, чрезмерно усилившись, в последующем он может напасть на Россию. Это было бы выгодно США, которому взаимная вражда между Россией и Китаем, т.е. их взаимное ослабление, развяжет руки к обладанию российскими ресурсами и истинному мировому господству.
      Иными словами, Соединенные Штаты ради долгосрочной перспективы вполне могут поступиться своей долей российских ископаемых в ближайшей перспективе и постараться, пользуясь пока еще существующими связями в российском деловом сообществе, направить нефтегазовые и иные ресурсные потоки в Китай. Для России крайне опасно такое развитие событий. Китай кипит (пока мирно) пассионарностью, а Россия уже набила достаточно шишек, чтобы поддаваться на чьи-то уловки.
      Предлагаемую сдержанность в отношении Китая могут подвергнуть критики на том основании, что сырье он может ввозить из других стран, например, нефть – из ближневосточных или латиноамериканских, и тогда он ничего не потеряет, а Россия лишится важного покупателя. Но латиноамериканская нефть практически полностью контролируется американцами и идет на их текущие потребности, китайцам здесь делать нечего. Что же касается Ближнего Востока, то путь доставки углеводородов из этого региона в Поднебесную пролегает через разгорающиеся пассионарностью Малайзию и Индонезию. Уже сейчас эти регионы значатся у моряков как пиратские и крайне опасные, дальше будет только хуже. Можно, конечно, направлять суда в обход пиратов, огибая Австралию с юга, но тогда получающийся маршрут оказывается очень долгим и длинным, а доставляемый товар – дорогим. Поэтому ограничение поставок российского сырья для Китая в перспективе окажется весьма болезненным и будет способствовать его ослаблению.
      Важно, что высокий темп экономического развития Поднебесной в последние 20 лет осуществлялся в основном за счет нескольких отраслей – тяжелой промышленности, широкого спектра бытовых товаров, сельского хозяйства, сборочных производств автомобилей и другой техники. В целом, экономика Китая, несмотря на то, что ее ВВП всего лишь вдвое меньше ВВП США, весьма несбалансированна, а большинство китайцев (а ведь это сотни миллионов!) до сих пор живут бедно. Налицо сильное расслоение китайских регионов по уровню достатка, причем это касается не только пассионарного восточного Приморья и незатронутого пассионарным толчком Тибета, но и внутри Приморья экономическое положение разных провинций сильно разнится. Когда дела идут хорошо, то это не очень опасно. В случае же возникновения дефицита сырья там могут обозначиться серьезные экономические проблемы. В этих условиях высокая пассионарность востока и юго-востока Китая может стимулировать возникновение сепаратистских настроений, особенно там, где сильны позиции гностиков, например, из секты Фа-лун-гун, численность которой по ее собственным данным составляет приблизительно 100 млн. чел. (официальные данные скромнее и находятся на уровне 2 – 3 млн. чел., истина заключена, видимо, где-то между этими значениями) [37]. Подобные организации не упустят случая проявить свои амбиции, отколоться и создать свое одно или несколько независимых государств. Получится это у них или нет – неизвестно. Важно лишь, что России выгодно наличие идеологического противостояния в Китае и для нее было бы крайне благоприятно развитие там сект типа Фа-лун-гун, но исключительно в рамках его собственных границ, поскольку попадание этого яда в саму Россию может обернуться для нее катастрофой. Самым надежным средством здесь может быть только идеологическая крепость всего великоросского суперэтноса и работа всех идеологических структур против отравы гностицизма. Отметим, что в настоящее время США предоставили политическое убежище Ли Хунчжи, руководителю Фа-лун-гун. Очевидно, тем самым они преследуют свои цели, однако для России это идет явно на пользу.
      4.3.3. Подставная Япония
      Япония в мировой политике двадцатого века почти не играла самостоятельной роли. Это выявляется при анализе, в котором невозможно не вернуться к Китаю.
      На рубеже XIX и XX веков Великобритания, США и Франция вели «опиумные» войны с Китаем за право торговать там наркотиками. Китай сопротивлялся, но пассионарный толчок начала XIX в. еще не развился и Поднебесная еще не знала о своей новой силе. В то же время на рубеже XIX – XX веков Россия испытывала бурное экономическое развитие. Ей требовались новые рынки сбыта и было решено построить Транссибирскую магистраль из центральной части до Китая. Строительство этой железной дороги означало для России и обретение новых рынков, и усиление своего влияния в Азии. Таким образом, перед Китаем возникла дилемма: либо покориться англичанам, французам и американцам и сгореть в наркотическом угаре, либо ориентироваться на Россию и взаимовыгодно торговать с ней. Второй вариант был для него явно привлекательнее и позволял, обретя в лице России мощного союзника, освободиться от оккупации. США, Франция и Англия понимали проигрышность своих позиций по отношению к жизнеутверждающей для Китая позиции России. Однако отказываться от бешенных прибылей, которая давала наркоторговля, они не желали.
      В то же время и явно воевать с Россией им было невыгодно, особенно Англии и Франции: в Европе быстрыми темпами усиливалась Германия и им нужен был реальный союзник для противодействия ей. В качестве такового хорошо подходила Россия, которая, в случае возникновения конфликта между Англией и Францией – с одной стороны, и Германией – с другой, могла бы открыть второй (восточный фронт). Англии и Франции нужны были положительные отношения с Россией как с противовесом Германии, так что портить отношения и напрямую воевать с ней в Азии они были не заинтересованы. Поэтому с их стороны был сделан эффективный ход: динамично развивающейся Японии, раньше чем Китай на несколько десятилетий познавшей вкус нового пассионарного толчка, была предложена лояльность к завоеванию ею некоторых Китайских территорий и к окончательному закабалению Кореи в счет того, что она, Япония, объявит войну России. И вот маленькая, никому ранее, в общем-то, неизвестная, в целом, несмотря на бурное развитие за последние 20 – 30 лет, экономически отсталая Япония объявила войну великой Российской империи! Ясно, что сама она на это осмелиться не смогла бы, но за ее спиной стояли США, Франция и Великобритания (Англо-Японский союз), которые чужими руками хотели убрать или хотя бы ослабить важного и сильного конкурента из Азии.
      Япония включилась в их игру, став марионеткой. А могла ли она избежать подобной участи? Вряд ли. Клокочущая пассионарность требовала выхода в завоевательных походах. Корея узнала агрессивность Японии еще в 1876 г. (Канхваский договор), а Китай – в 1894 г. Японской пассионарной элите предложения стран Запада были явно выгодны, поскольку развязывали ей руки на широком азиатском фронте.
      После успешной войны с Россией в 1904-1905 гг Япония явно усилилась и попыталась стать самостоятельной. Порвав со своими прежними кукловодами и заключив в 1936 г. на паритетной основе договор с Германией, Япония объявила о себе как о тотальной силе. Однако после капитуляции Германии в 1945 г. и разгроме в том же году милионной Квантунской группировки советскими войсками, Япония перестала быть политически самостоятельной. Она покорилась Соединенным Штатам (а не СССР) поскольку имела с ними опыт сотрудничества в период своего становления. Просто она вошла в протекторат своего прежнего босса, от которого хотела было оторваться, но не получилось. А босс, чтобы создать видимость того, что он силой покорил мятежного холопа (а заодно и напугать весь мир), скинул на Японские Хирасиму и Нагасаки атомные бомбы: вот, мол, какой я сильный, наказал провинившегося. С тех пор Япония в известной степени самостоятельна лишь экономически, а свою внешнюю политику проводит с учетом интересов США.
      Нынешняя роль Японии заключается в том, чтобы служить противовесом Китаю и России. Для американцев это своего рода страховка: если Китай и Россия не будут конфликтовать и не начнут друг друга ослаблять, то Япония должна помочь Штатам сдерживать мощь этих государств в Азии. Причем, поскольку у нее нет ядерного оружия, то это сдерживание должно осуществляться, и осуществляется пока лишь в экономической плоскости.
      В то же время России выгодно торговать и с Китаем, и с Японией. А если это так, то зачем от этого отказываться? Нельзя замыкаться на какой-то одной стране или группе стран, ведь монополия покупателя так же плоха, как и монополия продавца. При этом можно стимулировать всех, заинтересованных в российском сырье, создавать на ее территории предприятия по изготовлению различных товаров: хотите покупать нефть, уголь, лес и т.п. – вкладывайте средства в России и в переработку сырья. В первую очередь такой подход можно применять к японцам, американцам и европейцам, которые крайне заинтересованы в обеспечении стабильных поставок сырьевых ресурсов. В дальнейшем, с учетом роста численности населения Земли (пока эта тенденция еще сохраняется) и увеличения потребности в полезных ископаемых, такая заинтересованность лишь усилится. Таким образом, будет разрушаться стремление Запада не дать России быстро окрепнуть, и увеличиваться количество тех, кому выгоднее с Россией сотрудничать, чем чинить ей козни. Иными словами, только вплетение себя в мировую хозяйственную деятельность позволит создать тот ресурс позитивного отношения к себе (т.е. заинтересованности в мирном существовании России), который в глобальном плане можно будет противопоставить существующему (хотя открыто и не заявляющему о себе) стремлению Запада (и не только Запада) к захвату страны, обладающей третьей частью всех ресурсов планеты.
      Японцам подобный вариант может быть интересен. Они не могут не видеть ту ржавчину, которая все глубже и глубже разъедает их американских «друзей» в виде наркомании и попустительства латиноамериканской эмиграции. Кроме того, глобальное потепление действует не в пользу США. Япония скорее всего понимает, что рано или поздно ей придется столкнуться с Китаем и на фоне готовой к ослаблению Америки ей следует уже сейчас искать по крайней мере удовлетворительных отношений с Россией. Удовлетворительных – значит рабочих, деловых. Тем более, что Россия обретает себя, и это является главным залогом превращения ее в перспективе в глобальный евразийский рынок. Инвестиции японцев придут в Россию, как только они почувствуют хрупкость этого мира.
      У Японии есть два пути: войти в реальное взаимодействие с Россией или оказаться закабаленной Китаем. Но поскольку Япония по своей культуре гораздо в большей степени отличается от России, чем от Китая, то тесное сотрудничество с Россией не грозит ей потерей самобытности, а вот угроза стать культурной провинцией Китая для нее весьма реальна, так что ее стремление к отстаиванию своей культурно-этнической самостоятельности должно подсказать ей, что союз с Россией в стратегическом плане для нее несравненно более выгоден, чем союз с Поднебесной.
      4.3.4. Огнедышащий Ближний Восток
      Новые арабы до недавнего времени поставляли в Чечню основное количество иностранных боевиков, что для России являлось большой проблемой. Причем основная сложность здесь заключалась в том, что этим боевикам свойственно воевать не только за деньги (хотя, очевидно, без денег здесь не обходится), но и за идею распространения «чистого ислама» – ваххабизма.
      Кроме новых арабов на Ближнем Востоке явно активны Израиль и курды с иными, чем у арабов, мировоззрениями. Они никаких хлопот России не доставляют. Поэтому ей выгодно существование в этом регионе такой идеологической многоликости.
      Новые евреи (современный Израиль) уже много десятилетий воюют с новыми арабами. Палестинцы проявляют поистине героическую жертвенность, надевая на себя пояса со взрывчаткой (пояса шахида) и уничтожая себя в людных израильских местах. Они создали сложную структуру для проведения диверсионной деятельности, но и Израиль не уступает. Он имеет хорошую армию и с помощью США создал ядерное оружие. В открытых сражениях Израиль побеждал и сейчас побеждает арабов, но те не сдаются и лишь усиливают диверсионный (террористический) натиск.
      В целом, действия евреев более эффективны, чем у арабов. Действительно, первые целеноправленно уничтожают активистов арабского (палестинского) мира, т.е. уничтожают их пассионарную элиту. При этом сами арабы совершенно расточительны к своим пассионариям и посылают их на явную смерть в террористических актах. Это самоподрывание, конечно, уносит немало жертв среди евреев, однако эти жертвы необязательно пассионарны. Скорее всего, это даже и не пассионарные люди, а обычные обыватели, делающие покупки в магазинах или едущие в автобусах по своим делам. Конечно, любое убийство неповинных граждан омерзительно и преступно, но, если освободиться от эмоций, то окажется, что арабы убивают в основном евреев-обывателей, а евреи – пассионарных арабов. Вот и выходит, что Израиль воюет с новыми арабами эффективнее, попадая в самое яблочко – пассионарный стержень своих врагов. Арабы же попадают преимущественно в «молоко» своей мишени. Впрочем, арабов много. Их хватает не только на борьбу с Израилем, они также готовы поставлять своих активных бойцов в любую точку мира для защиты идеи ваххабизма – в ближайшей перспективе, и для создания своей империи наподобие арабского халифата в VIII – IX веках – в перспективе долгосрочной.
      Надо сказать, что идея чистого ислама, очищенного от людских пороков, не нова. Под аналогичными лозунгами в свое время Осман создал империю, дожившую до наших дней в виде Турции. Можно сказать, что нынешнее движение на Ближнем Востоке – третий со времен Мухаммеда, подъем ислама. И как османская империя отличалась и отличается от старо-мусульманского мира, созданного Мухаммедом и его наследниками, так и возникшая ныне идея ваххабизма грозит вылиться в создание новой исламской цивилизации с совершенно оригинальными взглядами на мир, стереотипом поведения и доминантой своего развития.
      Пассионарность новых арабов, израильтян и кавказцев получена от одного и того же толчка. И те и другие испытывают сходные по энергетическому содержанию процессы становления и обретения своей этнической и государственной самостоятельности. И не удивительно поэтому, что арабы, активно пропагандируя свои идеи, нашли отклик у чеченцев-сепаратистов и стали с ними сотрудничать. Явно высокая пассионарность арабов толкает наиболее активных их представителей на те или иные подвиги, и Чечня – как раз удобное и эффективное место для проявления имеющейся страсти. Нынешнее их нашествие на Чечню – это подобие крестовых походов европейских рыцарей в XI – XII веках, завоевательных походов Османа в начале XIV в. и т.п. Наиболее активные из новых арабов не могут сидеть спокойно, торговать, заниматься семьей и т.д. Жажда деятельности и славы толкает их в смертельно опасные походы. Здесь деньги – на втором или даже более далеком месте. Ведь тот, кто что-то делает ради денег, хочет выжить и впоследствии наслаждаться жизнью. Он не стремится умирать, но, напротив, стремится уклониться от чрезмерного риска. Такой не пойдет в Чечню. Туда едут те, кто готов умирать за распространение своей идеи. Новые арабы (наиболее активные из них) бьются за идею чистого ислама и стремятся к идеологическому кодированию населения на огромной территории, а в перспективе – к созданию своегоединого влиятельного государства.
      Для России, конечно, все это создает значительные проблемы. До недавнего времени новые арабы вместе с чеченцами-сепаратистами не без покровительства США пытались инициировать раскол России. Соединенным Штатам это было необходимо для ослабления и выведения из игры своего на то время главного соперника. Чеченцы хотели убежать от России, наивно думая, что тем самым обретут счастье. Арабы же мечтали о создании великой империи, где Кавказу отводилась важная роль соседства с Россией для сотрудничества: они отлично понимали и понимают невозможность своего устойчивого существования в условиях стремления США к мировой гегемонии и их незаинтересованности в образовании самостоятельной арабской силы. Штатам арабы нужны были для развала России, а не для того, чтобы они превратились в грозную и самостоятельную систему.
      После того, как Россия справилась с проблемой своего единства, ей не следует расслабляться и полезно жестче относиться к идеологии ваххабизма. К идеологии вообще следует относиться со всей серьезностью, коммунисты в этом вопросе были правы, так что следует интенсивнее оберегать себя от новых исламских веяний. И дело тут не в том, что какое-то религиозное течение более, а какое-то менее правильное. Об этом пусть спорят богословы, философы, поэты и т.п. Все дело в той реальной угрозе России, которая исходит из дышащего пассионарностью Ближнего Востока и которая идеологически оформлена в виде «чистого ислама». Может быть, он и в самом деле более чистый и более честный по сравнению со старыми трактовками, а может и нет. Для безопасности России это никакого значения не имеет. Имеет значение лишь агрессия, которая оформлена в виде этого учения. Нельзя исключить, что в последующем среди адептов ваххабизма выделятся те, которые посчитают необходимым дружить с Россией, и тогда ситуация изменится. Однако пока этого не произошло и ваххабизм для России означает лишь проблемы.
      С учетом этого представляется, что Израиль – весьма важный союзник России. Союзник долгосрочный и потому стратегический. Ведь судьба распорядилась так, что он сам, без упрашиваний, воюет с недавним источником дестабилизации России – с новыми арабами.
      Угроза экспансии новых арабов в Россию может существовать еще долго. При этом не исключено, что форма этой экспансии со временем модернизируется. Недавно они, вместе с чеченскими сепаратистами, активно использовали терроризм как способ устрашения. Однако он действенен только в случае слабой власти и, вообще, при слабости духа народа. Обретение Россией самой себя делает терроризм неэффективным, но не уменьшает страсть арабов к подвигам. Глобальное потепление приведет к увеличению увлажненности их нынешних весьма сухих территорий [10], тем самым улучшит их экономическое положение и усилит их политически. И вот тогда они начнут настоящую войну за влияние на мир. России важно перевести их внимание с себя в другое русло, поскольку только аннигиляция их избыточной пассионарности в серьезных военных столкновениях с другими этническими системами позволит ей надолго избавиться от проблемы становления и усиления этой молодой и агрессивной силы.
      Отметим, что США в своих интересах уже давно и именно таким образом поступают в этом регионе. Они постоянно подогревают вражду между израильтянами и палестинцами, делая вид, что пытаются заглушить конфликт. Однако поддерживают финансами и тех и других, что давно уже замечено.
      В то же время, такая двусмысленная (двуличная) политика США уже вызвала сильное недовольство арабов: теракты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне показывают всю степень их решительности. Этот отрицательный опыт американцев говорит о неэффективности, недальновидности помощи одновременно (хотя и в разной степени) всем конфликтующим сторонам. Но и помогать одним только израильтянам или одним только арабам – значит получить себе врага в лице противоположной стороны. Думается, вариант максимальной отстраненности от ближневосточных событий наиболее выгоден для России, поскольку снимает возможность озлобления как арабов, так и израильтян в ее сторону. Сочетание этой отстраненности с жестким отпором боевикам в Чечне уже сейчас превращает Россию в глазах арабов в страну, воевать с которой нет смысла.
      При этом следует понимать, что чем быстрее разгорится пассионарность у новых арабов, тем быстрее у них наступит фаза перегрева, и тем быстрее придет эпоха кровопролитных гражданских войн. Нынешняя их государственная раздробленность не может существовать долго без изменений. Переход в фазу перегрева неминуемо заставит наиболее сильную арабскую страну пожелать объявить себя центром ново-арабского суперэтноса с попытками захватить своих соседей, что приведет к возникновению там полномасштабной войны. Отметим, что России выгодна такая самоаннигиляция ближневосточной пассионарности.
      Миграция арабов в Европу превратит ее через 20 – 30 лет (может и раньше) в территорию их господства. Это безусловно относится к Франции, и условно – к остальным странам. Поэтому России уже сейчас полезно сформулировать свое отношение к тому будущему доминированию арабов в Европе. Как же можно относиться к их активности у себя под боком? Очевидно, уважительно и без нравоучений, но держась на известной дистанции от нее, чтобы не попасть в круговорот противостояния между теми европейскими странами, в которых арабы захватят власть, и теми, в которых этого не произойдет.
      Там, где новые арабы победят, ситуация напомнит завоевание маврами-мусульманами Пиренейского п-ова в начале VIII в. Только нынешнее завоевание произойдет мирно (или относительно мирно), без лишней крови. По политическим же последствиям такие события будут иметь поистине исторический характер. Просто той Европы, к которой уже все привыкли, не будет. И России, как соседу новой системы, это следует учитывать в первую очередь и поддерживать деловые отношения с теми, кто в обозримом времени будет хозяйничать в Старом Свете, чтобы в дальнейшем строить с ними мирную жизнь в рамках будущего, но уже сейчас проявляющегося, расклада политических сил.
      Наконец, говоря о новых арабах, нельзя не сказать о важнейшем товаре, которым они располагают – нефти. Сотрудничество России с ними по этому важному направлению не может носить долгосрочный характер, поскольку лет через 50 нефти на Земле в больших количествах не останется и люди переориентируются на альтернативные источники энергии (воду, уголь и т.д.) и химическое сырье (уголь). Однако тем не менее не следует недооценивать такое взаимодействие. Во-первых, никто не отменял актуальную важность согласованной политики по нефтедобыче для того, чтобы иметь достаточно стабильные цены на углеводороды в текущие дни. Во-вторых, сегодняшняя работа России с арабскими странами по этому вопросу может стать своеобразным полигоном, на котором отрабатывается стиль и конфигурация будущего, более объемлющего взаимодействия.
      Актуальность сказанного будет усиливаться по мере усиления дестабилизации на Ближнем Востоке, поскольку это усилит миграцию населения оттуда в Европу и взвинтит цены на углеводороды.
      4.3.5. Параллели и меридианы
      Часто высказывается такое мнение, что России глобальные отношения с Западом следует поменять на глобальные отношения с Югом Евразии. Например, это предлагает известный политик В.В. Жириновский [47]. Насколько оно верно?
      Активные отношения лучше всего поддерживать с тем, с кем это экономически и политически выгодно. Выгодно ли поддерживать отношения с Югом в условиях глобального потепления и возникшего расклада пассионарных сил?
      Старомусульманский мир слаб. Единственное, что у него есть – нефть в Иране и героин в Афганистане и Пакистане. Но нефть у нас есть своя, а героина нам и даром не надо. Поэтому какие могут быть серьезные связи с этими странами? Конечно, по вопросам ценообразования на углеводороды с Ираном, как и с новыми арабами, сотрудничать необходимо и это реально осуществляется. Работа по смещению заинтересованности восточно-мусульманских крестьян с опиумного мака на полезные растения тоже необходима. Но это же не стратегическое сотрудничество!
      С Индией сложнее. Индия на сегодняшний день является важным противовесом Китаю. Хорошие отношения с ней для России крайне важны. Однако многочисленные непреодолимые проблемы, которые были рассмотрены выше, в Индии таковы, что через некоторое время, предположительно – лет через 15 – 20, она начнет испытывать колоссальные экономические, социальные и, как следствие, политические проблемы. Поэтому Индия – это важнейший партнер России на сегодня, но не на длительный период времени. Иными словами, Индия не может быть страной долгосрочных интересов России.
      Еще хуже дела обстоят с новыми арабами, израильтянами, курдами. Россия уже ощутила на себе (в Чечне) жаркое дыхание их разрастающейся пассионарности. Ей разумнее быть поосторожнее с этим огнем и взаимодействовать с ним лишь на низком, не доверительном уровне, что называется – с прохладцей.
      Об Африке говорить сложно. Ее перспективы на ближайшие сто лет, несмотря на всю ее этническую многообразность, представляются отнюдь не в радужных тонах.
      Так о каком тогда Юге идет речь? В каком именно месте Юга расположен тот интерес, о котором России следовало бы позаботиться? Ответ простой – такого места на Юге нет. Глобальное потепление и расклад сил по этносоциальному фактору делает этот вывод однозначным. Следовательно, нет и стратегического партнерства, нет и стратегического взаимодействия. Есть лишь опасность прихода оттуда серьезных угроз, о которых не следует забывать ни на минуту. Перечислим их: 1) миграция населения с Юга на Север, 2) наркотики, 3) новая пассионарность Ближнего Востока.
      Другое дело – Западная Европа. На сегодня, пока ее окончательно не заполонили новые арабы и другие пришельцы, она сильна экономически и слаба в военном отношении. В таком качестве она представляет собой чуть ли не идеальный вариант для тесного и как можно более длительного экономического сотрудничества. Ведь не случайно, что половина внешнеторгового оборота России приходится именно на территориально маленькую Европу. Со временем глобальное потепление наводнит ее пришельцами с юга – с одной стороны, и сделает ее климат неустойчивым – с другой. Все это дестабилизирует слабопассионарную европейскую этно-социальную систему и поставит в зависимость от имеющихся сил: новых арабов и России. Что она предпочтет? Не исключено, что Франция предпочтет арабов, а Германия – Россию. Действительно, во Франции много арабов, а в Германии – турков. Франция никуда от арабского мира уже не денется, а перед Германией встанет вопрос: на кого ей лучше ориентироваться – на Турцию, к которой уже сейчас подходит угроза распада под натиском пассионарных курдов, а в дальнейшем, возможно, нашествие новых арабов, или на какую-то другую страну, более стабильную и им более близкую по мировоззрению? Весьма вероятно, что Россия покажется им наиболее привлекательной во всех отношениях: поднимающаяся экономика, многовековой опыт сотрудничества, улучшающийся климат могут оказаться теми факторами, которые склонят немцев на ее сторону. России следует быть готовой к подобному повороту дел.
      Наконец, пассионарная Азия. Вот это действительно регион с большим будущим. Однако он находится не на юге относительно России, а на юго-востоке. Азия опасна, но заманчива. И отношения с ней разумно строить жесткими, наподобие механической связи через стержень: ближе заданного расстояния не подпускать, но и дальше этого расстояния не отпускать.
      Но почему же, спрашивается, азиатскую пассионарность следует, опасаясь, принимать, а ближневосточную – лишь отстранять от себя? Да просто потому, что в первом случае имеется динамичная экономика, которая притягивает, а во втором случае ее в наши дни по существу нет, поэтому и притягиваться не к чему.
      Таким образом, рассмотренные в данном параграфе способы взаимодействия России со странами, не входящими в Великоросский суперэтнос, показывает, что только отстаивание ею своих стратегических интересов позволит ей быть влиятельной силой, т.е. быть великой империей, а значит – остаться собой. При этом предполагается безусловный отказ от каких-либо идеологических штампов, связанных с однозначной ориентацией на ту или иную международную политическую систему. Более того, Россия сама представляет собой ту суперсилу, которая, наряду с США и Китаем, определяет всю архитектуру международных отношений на сегодня и будет ее определять в ближайшей перспективе. Поэтому она не может себе позволить подражать кому-то и строить свою жизнь без понимания того, что многие народы зависят от нее и вынуждены с ней считаться. Ведь сила в том и заключается, чтобы оказывать воздействие. Поэтому и сила России выражается во влиянии на другие государства, в таком влиянии, через которое она сможет получать политические, экономические и военные преференции в свою пользу. Сила становится собой лишь в ситуации реализации самой себя в реальных делах.

ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ

 

5.1. Размышления о свободе и несвободе

 
      Реальная сила государства, которое утверждает себя в этом мире, будет устойчивой, длительной и в этом смысле не случайной (т.е. не формируемой простым случайным везением и стечением обстоятельств), если она подтверждается структурой внутреннего устройства. А в этом вопросе основной оказывается проблема соотношения общего и частного, личной свободы индивидуума и необходимости объединяться ради общих целей. При этом в последнее время эта тема все сильнее увязывается с выяснением сущности демократии. Поэтому следует подробнее остановиться на этом важном вопросе.
      Что есть демократия? В буквальном переводе – это власть народа. Однако реально эту власть народ реализует посредством тех или иных механизмов, главным из которых является, безусловно, выборность органов управления. Люди как бы делегируют на какое-то время свои права другому лицу, который усматривает в этом акте результат своих способностей: в ситуации демократии люди отдают свои права постольку, поскольку существование возникшей власти людям выгодно и оно оказывается устойчивым.
      Например, пусть некое поселение терзаемо набегами бандитов. Чтобы защитить себя его жители могут выбрать из своей среды лидера, которому вменяется в обязанность организовать защиту. Но чтобы он смог это сделать, люди должны согласиться с тем, что они будут ему подчиняться, в том числе и в военных вопросах, в которых речь идет о риске умереть в бою для каждого из членов общины. Здесь имеет место всеобщее согласие, и если лидер оказался талантливым и справился с задачей, то в дальнейшем, очевидно, он будет играть важную роль в этом поселении. При этом, чем больше люди делегировали этому человеку полномочий, тем с меньшим объемом своих личных свобод они остались сами. Например, выбирать можно на большой срок, можно на маленький; можно дать право избранному быть ответственным за твою жизнь, можно не дать. В этой теме все сводится к вопросу о свободе личности: насколько я готов уменьшить свою свободу ради тех или иных целей. Чтобы на него ответить, каждый для себя должен выяснить, а свободен ли он. Вопрос не праздный. Ведь абсолютная свобода означает произвол и явную несвободу для других. Безграничная свобода снимает все моральные нормы, человек оказывается бессовестным. А может ли человек быть бессовестным? Именно быть? Думается, не может, поскольку отсутствие совести, отсутствие внутренних ограничений вообще не позволяет человеческому сознанию проявлять свою активность, т.е. не позволяет ему быть собой. Ведь сознание структурировано, что есть следствие его ограниченности, и лишь через эту ограниченность оно вырывается в свободном порыве к миру. Ограниченность необходимо присуща человеческому сознанию, равно как и свобода устремлений к отрицанию этой ограниченности, несвободы. Свобода и несвобода в одинаковой степени «вмонтированы» в человека и, следовательно, необходимость этих двух моментов, так или иначе, должна быть отражена в поведении и в устройстве той совокупности людей, которую мы называем обществом. В частности, поселение из нашего примера ради свободы относительно чужаков-завоевателей вынуждено идти на создание несвободы в отношениях между своими членами, т.е. – в своем внутреннем устройстве.
      При этом соотношение между свободой и несвободой определяется неким долженствованием, некой причиной. И в идеале, установившийся результат должен быть таковым, чтобы люди, составляющие данное общество, чувствовали себя наилучшим образом. Действительно, действия каждого человека всегда направлены в ту сторону, в которой, по мнению самого человека, вероятнее всего достижимо счастье. Человек стремится к счастью везде и всегда. Самый отъявленный мерзавец, совершая преступление, надеется, что тем самым достигнет своего личного счастья. И даже если он впоследствии поймет, что ошибался, все равно в момент совершения злодеяния он руководствовался своим в данный момент имеющимся представлением о счастье. И раз это справедливо для каждого человека в отдельности, то неужели и в целом, в обществе, устремленность к некоему счастью следует отрицать? Вовсе нет, как раз наоборот. В обществе тоже существует некое общее понимание, или, лучше сказать, приятие этого самого момента. Конечно, он не вполне тождественен индивидуальному ощущению, это, скорее, уже не счастье в исконном ощущении этого слова, а сложным образом суммированный результат от многих и многих людей, который уже, в отличие от собственно счастья, вполне понимаем, раскрываем посредством понятий и потому рационален. Это, видимо, то, что достаточно близко пользе. Впрочем, возможно, здесь правильнее говорить не о пользе, но думается, что скрытая и пока ясно не конституируемая форма должна так или иначе вбирать в себя и ее. Будем считать, что польза достаточно хорошо (пусть и не полно) раскрывает суть явления.
      Итак, общество стремится к пользе для самого себя. Вопрос лишь в том, насколько ему это удается. Иными словами, соотношение между свободой и несвободой должно отвечать требованию максимальной пользы. Если для данного народа установившееся соотношение приводит к тому, что он начинает процветать, враги усмиряются, каждый человек в отдельности ощущает себя счастливым (ну если и не каждый, то по крайней мере большинство), то эта ситуация вполне полезна и может быть охарактеризована как отвечающая интересам народа. В противном случае, когда нет процветания и т.д., имеем неполезное соотношение между свободой и несвободой, такая ситуация не отвечает интересам народа.
      Отметим, что любые ограничения свобод, т.е. ограничения демократии часто воспринимаются либералами как нечто отрицательное (см. например [48]). Все эти воззрения проистекают из той ситуации, когда перед обществом нет глобальных угроз и дестабилизирующих факторов, а есть лишь относительно небольшие задачи (типа социального неравенства), над которыми и следует работать. Но стоит в систему рассуждений ввести, например, факт осуществления военной оккупации некоторого государства, так сразу вся она рассыпается как карточный домик под напором жесткой жизненной необходимости.
      Слишком слабая власть типа западной демократии, которую, по воле Запада, безуспешно пытались создать «демократы»-ельцинисты (вопреки созданной ими же весьма жесткой конституции), высвобождает на волю человеческую активность практически полностью. В случае, когда активности мало, как в западных странах, такое высвобождение всех свобод соответствует потребностям общества. Однако в случае относительно высокой российской активности значительное ее высвобождение приводит к тому, что она, не чувствуя должных границ, начинает мешать сама себе, уничтожать саму себя, в результате чего могут возникать одни лишь несчастия, что и произошло в эпоху безудержной демократии в конце XX в.
      С другой стороны, усиление жесткости власти, например, до уровня автократии, потребует очень больших затрат человеческой пассионарности и не может быть выдержано Россией. Судьба послевоенного Советского Союза это доказывает. Жесткая власть в короткие сроки высосет из России всю оставшуюся энергию, в результате чего она остынет и развалится на части.
      Таким образом, полезное соотношение свободы и несвободы определяется не желанием отдельных лиц, а объективно имеющимся пассионарным потенциалом в обществе и необходимостью его ограничивать в той мере, которая нужна для достижения пользы и сохранения государства.
      Однако здесь можно задаться вопросом: кто же определяет степень пассионарности и, таким образом, кто устанавливает необходимую степень жесткости политической конструкции общества? Ответить на него и легко и сложно. Сложно – если входить в детали, легко – если отвечать принципиально, по существу. А по существу ситуация всегда складывается таким образом, что в самом обществе возникает ситуация понимания того, что ему нужно. Например, в СССР явно чувствовалось избыток жесткости системы и народ стремился к свободам, а в годы разгула «дикого капитализма» в конце XX в. сформировалось понимание необходимости ужесточать законы и подавлять возникшую вакханалию, что и означает укрепление власти. Иными словами, не личное мнение отдельных политиков определяет то, как им действовать, а общий бульон отношений управляет ими и заставляет принимать решения, увеличивающие степень устойчивости своей власти.
      Демократия как некая форма государственного устройства несет в себе определенные законы, следовательно, ограничения. Поэтому демократия, конечно, не тождественна абсолютной свободе, но является некоторым образом установившимся соотношением между свободой и несвободой. Когда российские либеральные западники призывают к разгулу свобод, подразумевая под этим торжество демократии, они явно лукавят. Ведь, будь они последовательны, им следовало бы призывать к анархии. Но они этого не делают, а, входя в противоречие со своими лозунгами, создают законы. Изюминка здесь лишь в том, какиезаконы они создают или пытаются создать. Ясно, что они пытаются утверждать европейскую систему мысли, которая на деле есть функционал от величины достаточно низкого пассионарного поля и особенности культурных традиций этого региона. Но демократы это не учитывают, а пытаются навязать России то, что в настоящее время для нее в полной мере неприемлемо, поскольку пассионарность ее выше, а культурные традиции иные, чем на Западе.
      Но, может быть, в наших рассуждениях кроется ошибка и на деле России следует продолжать трехсотлетнюю традицию ориентации на западную систему мировоззрения? Рассмотрим этот вопрос подробнее в следующем разделе.

      Зададимся вопросом, а полезна ли для России демократия западного типа? Для этого рассмотрим вкратце историю европоцентризма в России.
      Россия начала ориентироваться на Европу 300 лет тому назад. Согласно Л.Н. Гумилеву, в тот момент Россия выходила из фазы перегрева и входила в фазу надлома, когда этнос (суперэтнос) может легко заразиться чужими идеями. Регентша Софья и император Петр I заболели идеей обустроить Россию в соответствии с принципами, характерными для Западной Европы той поры: создание регулярной армии, привлечение к государственному управлению пассионарных служащих, не скованных узами собственности и готовых, что называется, землю рыть, чтобы самореализоваться и обустроить свою жизнь, систематизация имеющихся и разработка технологий получения новых знаний, введение новых принципов обучения. Гумилев указывает, что различие между Софьей и Петром I было незначительным и выражалось лишь в том, что первая ориентировалась на католическую Францию, а второй – на преимущественно протестантские Германию, Голландию и Англию. При этом Петр оказался явно талантливее и удачливее своей единокровной сестры.
      С одной стороны, необходимость изменений в России в самом деле тогда назрела. С другой – недавно рыцарская и экономически отсталая Европа, выйдя из мучительной фазы надлома своего этногенеза и справившись с пандемией оспы, стала входить в фазу «золотой осени» с присущей этой эпохе развитием техники, культуры и т.п. Европейский блеск не мог не привлечь внимание граждан московского государства, ведь человек всегда тянется к лучшей жизни. Увидев, что Европа начинает набухать избытком материальных богатств, русская элита решила не отставать: «чай, не хуже других». При этом различия в географическом, историческом и тем более энергетическом (пассионарность) положении Западной Европы и России, учтены не были. В итоге, сработал принцип: «близок локоть, да не укусишь». Обо всем об этом сказано у Гумилева. Нам лишь важно, что триста лет тому назад объективно назревший процесс модернизации российского государства, а вместе с ним и всего суперэтноса, пошел под лозунгом: «будем жить как на Западе». Но была ли этому альтернатива? Думается, что нет. Великая Степь и Китай были отсталыми и неинтересными для подражания, Турция была грозным и опасным врагом России, мир Ислама захлебывался от междоусобиц, Индия была захвачена Тимуридами, про Африку, Японию и Американские континенты и говорить не приходиться. Так исторически сложилось, что в те времена блистала одна лишь Европа. Россия была обречена на подражательство ей.
      Но, может быть, в России мог вызреть свой путь – путь, основанный на самоуважении? Формально, конечно, такое могло произойти. Однако речь идет о том, что Россия, вследствие переживания перехода акматической фазы в фазу надлома была уязвима к идеологическому чужеродному влиянию, т.е. была готовазаболеть чужими идеями, а ничего другого, кроме, так сказать, «европейской идеи», в те времена не было. Поэтому Россия стала ориентироваться на Запад и вошла в противоречивую ситуацию: мировоззрение она пыталась позаимствовать у того, с кем она объективно была вынуждена периодически воевать ради отстаивания своей политической и военной независимости. Это, конечно, нонсенс: обычно – с кем воюешь, того и ненавидишь, и не приемлешь его, вражеские, ценности. А тут такая любовь – на ножах. Реализация этой противоречивой ситуации потребовала колоссальных издержек.
      Например, ориентация на Запад означала, в частности, подражательство в быте. И если богатая Европа относительно легко позволяла себе роскошь, то аналогичный уровень роскоши Российская элита добивалась тотальным закабалением своего населения – крестьянства. Элементы крепостничества на Руси стали возникать еще при Иване Грозном, но подлинного «расцвета» эта система управления испытала при Петре I, и особенно при Екатерине II. Крепостничество в наиболее тяжелых для людей формах – это результат болезни России под названием «европоцентризм». Ведь если бы не было стремления русской элиты к тому, чтобы было «как в Европе», которое в те времена было не осуществимо вследствие отсутствия значительного слоя свободных обывателей, делающих возможным устойчивое экономическое процветание, то не было бы и соответствующих расходов на роскошь, значит крестьянам жилось бы легче, восстаний – меньше, и не было бы причин превращать их в полурабов. И это не простые слова. Цена иных безделушек или элементов дамского гардероба порой равнялась результату работы целых деревень в течение нескольких месяцев. Чтобы получить желанные украшения помещики накладывали на крестьян непомерные налоги. Собственно, для того и вводили крепостничество, чтобы обдирать «как липку» абсолютно бесправных крестьян, далее – набирать почти бесплатных рекрутов и бросать их на усмирение своих отцов и братьев, а также на внешние войны с тем же самым Западом, который, видя ослабление России вследствие всех этих жестокостей, периодически наглел.
      Другой пример, уже почти, к сожалению, забытый. Это раскол Русской Православной Церкви. Известно, что так называемых староверов уничтожали нещадно, до седьмого колена. Почему возникли такие жестокости, в чем тут дело? Фаза надлома обычно соответствует расколу в этносе. И как в Европе в XV в. Западная Христианская Церковь раскололась на собственно католическую и протестанскую, так и с середины XVII – начала XVIII веков Русская Православная Церковь испытывала аналогичные процессы. При этом часть верующих более-менее лояльно относилась к западной, латинской вере (не выделяя в ней католической и протестанской ветвей), например соглашалась печатать книги в католических типографиях, другая же часть – категорически возражала против такой лояльности. Последние стали называться раскольниками. Власти поддержали первых. И это понятно, ведь элита сама, мягко говоря, была лояльной к Западу и постоянно заискивала то перед немцами, то перед англичанами, то перед французами. Раскольников стали уничтожать, поскольку на примере Запада видели, к чему может привести раздвоение церкви. Там конфессиональные распри были использованы правителями различных государств для получения политической независимости. Вот и в России сформировались условия того, чтобы в разных ее частях доминировало то или иное направление православия. Следовательно, могло сложиться ложное впечатление, что будто бы возникли предпосылки раскола России на политически независимые государства по конфессиональному признаку. А поскольку раскольники, по сути антизападники, не соответствовали идеологическим устремлениям властей, то и было принято решение уничтожить их, упростить этносистему, изъяв из нее целый слой людей с определенным (надо сказать, вполне жизнеутверждающим) мироощущением. Сделано это было исключительно жестоко. И все лишь потому, что властям нужна была прозападническая ориентация. А ведь единство России можно было обеспечить и не таким руссконенавистническим способом, в котором, кстати сказать, больше всего преуспела немка Екатерина II. Например, можно было, не выделяя и специально не поддерживая того или иного течения в православии, объявить общую, объединяющую для них доминанту: создание такой Российской империи, которая по своему статусу соответствовала бы третьему Риму. При этом можно было постараться перевести распри в чисто богословское русло. Поскольку русские раскольники, в отличии от западных лютеран, никогда не стремились захватить светскую власть (восстания Пугачева или Разина – не в счет, поскольку они спекулировали на раскольнической идее, а сами староверами не были), то миролюбивая и конструктивная политика по отношению к ним привела бы к усилению разнообразия российского этнического поля, что, в свою очередь, послужило бы усилению России, а не ее ослаблению. Но властям нужно было прозападничество, в результате чего народ получил невиданное истребление. За что? За православную веру! Бред какой-то, но это было.
      Наконец, можно отметить коммунистическую идею, пришедшую в Россию из Германии. Согласно этой идее, собственность у хозяев отбирается и передается государству, от имени которого управление осуществляется назначенными сверху лицами, т.е. чиновниками. Воцарение этого режима в России сопровождалось гражданской резней, что ослабило страну и позволило европейцам и японцам осмелеть и попытаться осуществить интервенцию. У них не получилось, но скольких жизней это стоило россиянам! При этом важно, что идеология коммунизма в России строилась так, что подразумевалось наличие Запада как самостоятельной цивилизации. Ведь все аргументы коммунизма в России – это антитезы относительно западных тез. Если там рабочие эксплуатируются, то у нас – нет; если там – богатеи, то у нас – нет; если там нищие, то у нас – нет; если там – красивые и качественные товары и здания, то у нас – нет и т.д. и т.п. Российские коммунисты боролись с западным капитализмом, но без этого капитализма вся их деятельность и агитация теряла всякий смысл. Они ненавидели Запад, обожая его. А народ опять страдал. Его обманывали, обкрадывали, выдавая черное за белое, а белое за черное. Ведь в действительности, декларируя коммунистические ценности, главные коммунисты построили систему несменяемости власти. Народ не мог легитимно изменить правительство и полностью находился «под колпаком» элиты. Противостоя экономически более сильному Западу, коммунисты, для создания иллюзии процветания, закрыли границы. Выезжать дозволялось только самим коммунистам, причем, как правило, высокопоставленным. Собственно, многие помнят, что СССР – было государством, где люди работали не на себя, не на свои долгосрочные интересы, а на интересы верхушки коммунистов. Конечно, в некоторых случаях эти интересы пересекались, но не всегда. Например, всем важен был мир, но не всем нужен был рынок. Рынок нужен был людям как способ проявления их активности, свободы. Но именно этого и не хотели коммунисты, поскольку налаженная ими система позволяла управлять практически бесконтрольно со стороны низов. Фактически СССР был империей, в которой определенный круг лиц тайно захватил власть, создав иллюзию власти народа. Страной управляла так называемая номенклатура – профессиональные семейные кланы. При этом она имела практически безграничные права и не несла никакой ответственности – я имею в виду реальную ответственность, такую, которая подразумевает как минимум полную отставку с руководящей должности в случае неисполнения своих обязанностей. Людей держали в повиновении двояким способом: внутренними репрессиями с инакомыслящими и созданием мифа о процветающем коммунизме (социализме) и «гнилом» Западе. Мол, кому же захочется менять розовое «здесь» на черное «там». Оглядываясь назад во времени, ужасаешься от сделанного. Нет, не от сделанного, а от наделанного.
      Вкратце подытожим сказанное. Опыт показывает, что примитивное копирование европейских идей, без их творческой переработки на российской почве, с учетом национальной специфики, систематически приводит к серьезным осложнениям. Подавляющее количество народа, подвергаясь насильственным изменениям, обречены на невозможные условия существования, так что все действия властей, направленные на бездумную ориентацию России на Запад (а сегодня – и на США как на суперэтническое продолжение Европы), для нее являются губительными. Эта пагубность проявляется и в возникновении междоусобиц (крестьянские восстания под флагом староверов, гражданская война после 1917 г., уничтожение крепких хозяйственников, сталинские репрессии) и в подавлении любых свобод (крепостничество, коммунистическая насильственная коллективизация крестьян, запрет на выезд за границу и т.д.).
      В то же время нельзя не учитывать и объективный момент в тяготении части российского общества к европейским ценностям и стилю жизни. Этот момент заключается в том, что в Европе реально материальный быт налажен лучше, а свобод больше. Это кажется парадоксальным, но факт есть факт: россияне в последние 300 лет в стремлении к лучшему и более свободному существованию систематически получают худшую и менее свободную жизнь. Но это как раз тот неоспоримый эмпирический факт, который дается нам историей.
      Вот и демократия западного типа, внедряемая в России на протяжении последних 12 – 13 лет, привела к массовому обнищанию людей. Счастливы ли они в своем большинстве и полезны ли новшества, введенные «демократами-либералами»? Очевидно, нет. После того, как Россия с большим трудом переварила в себе коммунизм и постепенно стала выходить на путь, где коммунизм как идея на бытовом, исходном уровне высмеивалась и недолюбливалась, после этого она свалилась на новый виток поклонения перед Западом. В результате коммунистическая политическая и отчасти экономическая несвобода сменилась экономической несвободой последнего демократического времени. А клетка, как ее не назови, все одно – клетка. В очередной раз безудержное стремление к свободе и благополучию европейского (и североамериканского) образца привело нас к нищете и несвободе.
      Похоже, что блеск Запада для России – не то, что нужно, а лишь тень этого нужного. Бросаясь на тень в попытке ее схватить, останешься в лучшем случае ни с чем. Поэтому эффективно стремиться не к внешней форме благополучия, а к существу, содержанию, реализация которого неизбежно приводит Запад к успеху в последние 300 лет.
      Каково же содержание европейской внешней и внутренней политики? Если выразиться просто, то это – самоуважение, что, собственно, является необходимым условием для достижения своей пользы. Ведь если себя не уважать, самобичевать, заниматься мазохизмом, то разве можно принести себе пользу? Нет, нельзя. Можно лишь навредить себе. Европа не бичует себя, уважает свою культуру, отстаивает свои интересы не любой ценой, а эффективными методами (по крайней мере, считается, что именно таки следует поступать) и в итоге, несмотря на многие внутренние распри, процветает.
      Так почему бы и России не перенять у Европы не блестящую мишуру, а именно этот самый существенный момент? Иными словами, я предлагаю в движении России к Европе принципиально изменить мотив. Стремиться следует не к свободе и достатку, которые есть лишь производные от самоуважения, а к самому уважению себя как этно-культурной самостоятельности. При этом реализация этого принципа автоматически приведет и к достатку и к окончанию стремления ориентироваться на Запад как на некий эталон. Так и волки будут сыты, и овцы целы: в движении от себя к Европе мы обретем то, что искали, т.е. себя. Здесь должны быть довольны и прозападники (но не русофобы) и те, кому дорога национальная идея. И вот тогда, обретя себя и вспомнив свою порядком подзабытую гордость (а нам есть чем гордиться), уже с этой позиции естественным путем Россия сформирует в себе необходимое соотношение между свободой и несвободой, отвечающее собственным запросам и являющееся для нее полезным. Именно в этом направлении и следует реализовывать призыв А.И. Солженицына «надо искать свойпуть».
      Таким образом, пределом мечтаний как западников, так и русофилов, своеобразным синтезом этих двух противоположностей, может и должна стать нацеленность на отстаивание своих интересов в абсолютно всех областях жизни, и в первую очередь стратегических интересов, диктуемых не эмоциями, а объективным положением России в этом мире. Это объективное положение (местонахождение) на геополитической карте и определяется анализом трех основных факторов: природным (климатическим), популяционным (демографическим) и этническим (пассионарным). Выполненный выше анализ жизни России среди этих факторов приводит к выводу, что она, стремящаяся к своей пользе и сохранности, по факту выделяется от других систем своим особенным положением и особой силой. Поэтому для окончательного оформления этой особенности – с одной стороны, а с другой – для обеспечения устойчивости такого положения дел, она объективно вынуждена разработать индивидуальную политическую систему, отличающуюся от демократии (степени соотношения свободы и несвободы) западного толка. Здесь нельзя не отметить сходства этого вывода с той мыслью авторов работы [49], что России требуется некий “новый строй”, в котором народ оказывается “полноправным субьектом пространства власти”. Это означает, что не следует забывать о достижениях Западной цивилизации по своему жизненному обустройству, которое Россия уже по факту во многом переняла. Необходимо лишь, что называется, настроить существующую демократическую систему власти на национальный лад.
      Действительно, полиэтничность означает равноправие различных мировоззрений на существование. Экономическая мощь Западного мира позволяет ему навязчиво пропагандировать характерную для его нынешнего состояния систему взглядов, основу которой составляет демократия в той интерпритации, о которой уже говорилось. Сильные и новые системы противятся ей или осторожно творчески воспринимают допустимые положения демократии и стабильно существуют, слабые же воспринимают ее полностью и в итоге погружаются в хаос. Например, в Туркменистане демократии никакой не было и нет, и там все спокойно. В соседних Киргизстане, Узбекистане и Татжикистане после развала СССР и обретения ими самостоятельности начали было ходить демократические идеи, но это привело к возникновению там социального брожения и сильной неустойчивости положения. Но стоило властям этих стран вспомнить свои традиции и перейти по существу к авторитарным формам правления, как сразу же ситуация начала успокаиваться. Оказалось, что людям легче жить при жесткой власти и отсутствии политических свобод, чем при слабой власти и политической свободе, которая для их культурных традиций и уровня пассионарности нехарактерна и губительна. В последнее время США опять начинают активно внедрять в среднеазиатские республики свое “демократическое” влияние, в результате чего там возобнавились беспорядки.
      Другой пример – Япония. Этот новый этнос обладает большим потенциалом творчества не только в отношении технических предметов, но и в отношении форм организации своей жизни. Той демократии, что есть на Западе, там нет, поскольку нет реальной многопартийности. Почти единолично правящая Либерально-демократическая партия (партия крупного капитала) назначает главу исполнительной власти (премьер министра) и контролирует финансы. При этом на местных уровнях жизнь и управление организованы приблизительно также, как и в странах Запада. И вот при такой гибридной, не “классической” демократии, Япония достигла поистине выдающихся результатов в экономике и социальных программах. Творческий подход всегда дает хорошие результаты. Но для этого надо любить свою страну и иметь достаточное количество энергии, чтобы преодолеть сопротивление антипатриотов, которых всегда хватает.
      Демократическая форма правления совершенно не гарантирует процветание. В пассионарных частях Африки, на Ближнем Востоке, у курдов, на Кавказе “демократия” если и возникает, то как чистая профанация, как дань требованиям влиятельного Западного мира. Так сложилось, что мягкими формами общественных отношений (типа западной демократии) там и не пахнет, и не будет пахнуть еще много много лет.
      Иными словами, демократия как одна из форм мировоззрений может подходить одним государствам, но может быть вредной и ввергать в хаос другие. Представляется, что в России демократия допустима лишь частично, как, например, в Японии или Китае. Полный ее разгул в последнее десятилетие XX в. в России принес много бед. И дело тут не в переходе от “социализма” к “капитализму”, ведь в Японии переход в середине XIX в. от “феодализма” к “элементам капитализма” лишь укрепил это государство. Дело вообще не в тех или иных переходах, а в принципах, которыми руководствуются государственные лидеры и элита общества. Японский император в XIX в. руководствовался принципом любви к своей родине. В России руководство о любви к своей стране, к своим людям и не думало. Ему было важно в первую очередь выглядеть “не хуже, чем Запад” и т.д., оно постоянно смотрело на Западную Европу и Северную Америку. При этом простым людям такие заигрывания были унизительны и неприемлемы. Россиянам нужен был реальный рынок, а не отказ от своей самобытности.
      Часто говорят, что свободный рынок возможен лишь в демократических системах. Ничего подобного! Современная форма демократии возникла 200 – 300 лет тому назад, а рынок был всегда. Более того, рынок во все времена существовал и существует в условиях постоянно действующих ограничений. Например, часто свободная (рыночная) торговля пресекалась государством относительно той или иной группы товаров, на которые накладывалась государственная монополия. Еще чаще свободная торговля ограничивалась таможенными барьерами. Кроме того, всегда были и будут ограничения, связанные с транспортными издержками. Поэтому разговоры об абсолютно свободном рынке – это блеф, призванный затуманить сознание тех, кого хотят обмануть. Покуда есть те или иные интересы и барьеры, рынок будет испытывать ограничения, но сам он, как явление, со всеми ограничениями был, есть и будет естественной формой общения людей, независимо от правящей системы мировоззрения.
      Но тогда почему идеологи Западной цивилизации так упорно настаивают на жесткой связи демократии и рынка? Да именно потому, что рынок – это реальная потребность людей, а демократия – часто выдуманная, навязываемая “потребность”, через которую легче осуществлять экономическое закабаление других стран и народов. Пользуясь тем, что рынок россияне и другие народы принимали с очевидностью (как правило), Запад воспользовался этим как методом маскировки: мол, демократия и рынок – это одно и то же, а раз вам нужен рынок, то извольте принять и демократию, следовательно, наш западный строй мысли. Но приняв демократию, Россия оказалась в идеологической зависимости от Запада со всеми вытекающими отсюда последствиями.
      Особо навязчивые требования демократизации к тем или иным странам возникают лишь тогда, когда они проводят самостоятельную от Запада политику. Если же эта политика находится в русле его стратегических интересов, то отсутствие демократии не порицается. Например, Запад осуществил военное нападение на Югославию, в целом демократическую, обосновывая это “несоблюдением прав меньшинств”. Очевидно, что это не причина, а повод. Причина в другом – стремление ослабить Россию, союзником которой являлась Югославия [50, 51]. Ведь аналогичная борьба Турции, союзника Запада, против курдов-сепаратистов остается без внимания. Другой пример: в Саудовской Аравии о какой-либо демократии говорить вообще не приходится – там абсолютистская форма монархии. Но эта страна долгое время помогала США в их антисоветской и антироссийской деятельности. Кроме того, она поставляет на Запад стратегический товар – нефть. В итоге, к отсутствию там демократии Запад относится совершенно спокойно.
      Таким образом, демократизация – это не стратегическая тенденция человеческого сообщества, как это принято полагать, а ширма, под покровом которой Западная цивилизация пытается управлять человечеством. Вот что пишет по этому поводу известный аналитик А.И. Уткин в Конспекте Лекций по международным отношениям «РОССИЯ и современный мировой порядок»: «…Запад продемонстрировал весьма важное умение: сначала он навязывал правила внешнеполитической игры (например, игра должна вестись в интересах прав человека, демократии, экономического процветания, гражданского общества), затем объявлял себя арбитром в соблюдении этих правил и, наконец, после этого, играя по своим правилам и со своим судейством, неизбежно выигрывал партию. Таким образом, распространяя свои ценности как общечеловеческие, Запад использовал их принятие другими народами в своих корыстных интересах» [13].
      Можно сказать, что раньше управление (где это позволяли аборигены) осуществлялось прямым военным путем. Сейчас Запад пассионарно ослаб, воевать разучился и боится, но прежние амбиции еще пока остались (особенно в США) и прямое военное присутствие в основном заменяется идеологическим воздействием. Былое мужество солдат-завоевателей заменяется хитростью журналистов и банковских служащих. Но надолго ли этой хитрости хватит? Например, заселение Европы и Северной Америки пришельцами с Юга – актуальная реальность, наиболее опасная для Запада из всех имеющихся. Как с ней бороться с помощью пропаганды и финансовых махинаций?
      Любая идеологическая доктрина есть следствие мощности того государства (или нескольких государств), которое пропагандирует эту доктрину. И если Россия стремится к своей силе, то она просто обязана выработать свою идеологию, которая подходила бы ей всецело и органично вписывалась в ее самобытность. Элементы именно такой идеологии и будут рассмотрены в следующем параграфе.

      Отличие российской демократии от западной можно сформулировать по двум позициям: а) меньшая степень политических свобод, б) большая степень экономических свобод. Здесь положение в п. б) призвано компенсировать некоторый негатив от того, что определено в п. а).
      Меньшая, чем на Западе, степень политических свобод частично уже реализована в России существованием очень сильного института президента. В последнее время либералы-западники, несмотря на то, что некогда сами создавали этот институт, после потери власти стали призывать к его ослаблению. Эти призывы явно не на пользу России, и не стоит обращать на них внимание. Собственно, данная работа во многом создавалась для того, чтобы показать необходимость сильной власти в России и недопущения ослабления президентства. При этом представляется, что только одним сохранением существующего положения вещей ограничиваться нельзя и необходимы дополнительные меры. Например, крайне полезно введение двух моментов. 1) Введение института конституционной монархии с правом осуществлять моральное порицание бездарных правителей; 2) Увеличение срока полномочия президента России.
      Увеличение экономических свобод может выражаться также как минимум в двух моментах. 1) Низкие налоги; 2) Сбалансированность прав и обязанностей у всех участников товарно-денежных отношений, что предполагает отсутствие коррупции чиновников.
      Теперь разберем предлагаемые положения подробнее.
      Значительные угрозы, стоящие перед Россией и углубляющиеся вследствие исключительно большой ее территориальной протяженности, требуют, чтобы власть в ней была серьезной и ответственной. Поскольку в XX в. пассионарный уровень России сильно уменьшился, то эта власть не может быть в виде тоталитаризма, на это у народа просто не хватит сил. С другой стороны, мягкая западная демократия тоже неприемлема: она есть следствие весьма низкого пассионарного уровня Запада. Собственно говоря, Запад сконструировал под свои потребности и возможности нынешнюю форму демократии и для него она пока еще весьма благоприятна, хотя наблюдаемый поток эмигрантов уже напоминает о приближающемся конце эпохи блаженства этой цивилизации. Таким образом, средний уровень пассионарного напряжения России приводит к средней по жесткости форме правления. Это можно сформулировать как ограниченную демократию, когда свобода каждого человека ограничивается национальными интересами. Между прочим, подобные ограничения имеются в странах даже с самыми мягкими формами правления, на которые постоянно ссылаются либералы. Просто в России таких ограничений должно быть больше и действовать они должны в более жестких формах, находясь в соответствии с ее самобытностью и культурно-историческими особенностями.
      Закономерно мы приходим к вопросу об институте, функция которого заключается в выражении национальной самобытности страны, в конечном счете, в выражении ее индивидуальной общественной морали. Какова сущность этого института? Представляется, что наилучшим для России вариантом была бы конституционная наследуемая монархия. В последнее время голос в пользу этого института звучит все сильнее и увереннее, и думается, что не за горами тот час, когда Россия станет империей не только де-факто, но и де-юре. Действительно, это отвечало бы ее многовековой традиции, прерванной в 1917 г. Монарх, с детства воспитанный в духе ответственности за судьбу России, совершенно естественно с большим пониманием и ответственностью будет относиться к своему делу, нежели кто иной, с другой историей воспитания. А задача у монарха одна: быть моральным лидером. Опыт Японии, Великобритании, Испании и т.д., где уже много десятилетий или даже столетий успешно действует конституционная монархия, показывает ее эффективность во всех отношениях. Так, в Великобритании существование этого института позволяет несколько ограничивать лишнюю растрату пассионарности и удлинить жизнь английского этноса, как-бы стабилизируя общество через консервацию традиций, среди которых монархия (пусть даже и конституционно ограниченная) стоит на особом месте. Не менее, а может даже и более важна конституционная монархия для Японии. Этот молодой этнос в первую половину XX в. сильно бурлил. Жесткое поражение во Второй мировой войне сделало возможным ввести форму правления, промежуточную между абсолютной монархией и демократией западного типа с мягкой властью. Эта форма, средняя по жесткости, в качестве обязательного элемента в своей структуре содержит конституционно ограниченного императора, роль которого заключается не в простой охране традиций, а в гораздо большем. Японский император является «символом государства и единства народа», или, иначе говоря, моральным лидером общества. Несменяемый император как-бы с высоты птичьего полета смотрит за ситуацией в стране и следит за тем, чтобы интересы народа не нарушались. Его функция отличается от роли конституционного суда, который лишь следит за формальным исполнением занесенных на бумагу правил поведения. Монарх же смотрит за той складывающейся жизненной реальностью, которая еще не успела кристаллизоваться в виде законов. Думается, что японский народ своими результатами в экономике не в последнюю очередь обязан монархической форме правления, которая способствует стабильности в обществе. Так почему бы и России со средним уровнем пассионарности не ввести у себя что-то подобное?
      Очевидно, что первоначально монарх должен быть избираем только самим народом. Такая процедура будет означать, что люди сами согласны с системой самоограничивающейся демократии, они сами устанавливают себе это ограничение.
      Конституционная монархия представляет собой ограниченную границу волеизъявления народа. Если угодно, несменяемый монарх в этой конструкции символизирует моральный стержень общества и его способность не опускаться до уровня толпы обывателей.
      Введение конституционной монархии ограничивает демократию на эмоциональном уровне. Этого явно недостаточно. Поэтому логичен следующий шаг. Здесь естественным представляется увеличение срока исполнения своих обязанностей президентом. В последнее время этот вопрос широко обсуждается в средствах массовой информации. Думается, российская реальность не оставляет возможностей для того, чтобы пройти мимо него. В самом деле, разве существующий срок в четыре года может считаться вполне достаточным? Ведь в России проживают около 180 народов и народностей, которые придерживаются в своей культурной традиции нормам четырех основных конфессий (православное христианство, суннитский ислам, талмудический иудаизм, буддизм различных толков) и приспособили свой быт к весьма разным природным условиям: от низменностей и возвышенностей до гор Памира, Тянь-Шаня, Урала и Кавказа; от тундры и глубокого Севера до субтропического Краснодарского края; от заболоченных районов до пустынь; от мегаполисов, таких как Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород и др. до глухих деревень без газа и электричества. При этом следует учесть растянутость всей территории на 11 часовых поясов (от Сахалина до Калининградской области). Чтобы войти только в курс дела всего этого разнообразия, не говоря уже об эффективном управлении, вновь назначенному президенту потребуется около года. Внутриклановые (или, что почти то же, внутриполитические) противоречия еще больше увеличат срок вхождения президента в соответствующее «состояние сознания». Когда же, собственно, управлять, если нынешний срок его полномочий равен четырем годам? Полсрока он входит в ситуацию, а там не за горами и новые выборы, когда хочется думать не об управлении, а о предвыборной кампании с характерной для этого периода нестабильностью.
      Следует подчеркнуть, что несколько меньшее количество политических свобод в России по сравнению с Западом не может выражаться в полном отказе от свобод. В частности, органы исполнительной власти в принципе должны быть сменяемы народом. Россияне это заслужили, так сказать, «заработали». Тоталитаризм приведет лишь к необходимости создания нового концентрационного лагеря на всей территории страны, где экономика не рентабельна, счастья нет и нет будущего. История СССР – тому доказательство. Страх наступить на старые грабли, думается, навсегда сделает принцип выборности власти основным в политическом устройстве России. Сейчас это страх по памяти, а потом будет страх по традиции.
      Что же касается других атрибутов демократии, под которыми, после Ш. Монтескьё, обычно называют независимость судов и наличие законодательной ветви власти, то здесь мне не хочется впадать в потакание тем иллюзиям, что, будто бы это и в самом деле осуществимо в России в ближайшее время. Жизнь показывает, что, безусловно, такие институты весьма необходимы, но вот об их независимости говорить не приходится. Я имею в виду их реальную независимость – экономическую и, так сказать, физическую (боязнь за свою жизнь и жизнь своих близких). Можно лишь мечтать, стремиться к конструкции Монтескьё, понимая, что окончательно в России в ближайшие десятилетия она не осуществима.
      Не столь высокий уровень политических свобод в России (как, скажем, в США) закономерен. Данный факт будет иметь место и в случае не принятия высказанных выше предложений. Например, уже в 2004 г. Кремль начал движение в сторону устранения федерализма и утверждения России как унитарного государства, введя закон о назначении руководителей субъектов Федерации. Это вполне ожидаемое и закономерное уменьшение политических свобод граждан и его логично компенсировать увеличением экономических свобод. А поскольку свобода есть возможность, то в России объективно следует ожидать увеличение экономических возможностей. Во первых, уменьшатся налоги, во вторых, произойдет постепенное подавление коррупции. А если этого не произойдет, то Россия не сможет быть Россией и как государство в перспективе перестанет существовать.
      Здесь следует обратить внимание на важный момент экономических свобод – на собственность. Должна ли быть собственность абсолютной в российских условиях?
      Сила собственности, если мне позволят так выразиться, не дается свыше, а есть результат договоренности различных сил, действующих в обществе, когда они входят во взаимное равновесие. Но о чем они должны договариваться между собой в первую очередь? О своей пользе. А что такое польза как не результат суммирования индивидуальных ощущений счастья, т.е. сложным образом выраженный результат учета различных, порой даже противоположных мнений относительно тех или иных вещей? Иными словами, разве польза – это не компромисс? Конечно, это компромисс, в котором нет крайностей. Но тогда и абсолютной силы собственности как одной из таких крайностей, тоже быть не должно. Абсолютная сила собственности, равно как и абсолютное ее бессилие в России порождает одно лишь несчастье. Зачем это нам? Зачем нам вариант коммунизма и зачем нам вариант капитализма эпохи 90-х годов XX в.? Это те крайности, от которых следует избавляться. Да здравствует золотая середина!
      Золотая середина – это когда собственность на вещи, недвижимость (в том числе и на землю под зданиями и сооружениями), на средства производства, на финансовые инструменты имеется и может быть даже особо закреплена в Конституции. Но вот что касается пахотных земель, лесов, недр и крупных водных систем (моря, озера, реки, каналы), то здесь подход не должен быть примитивным и грубым. Надо сказать, что «земельные» законы, принятые в последние годы, вполне адекватны российской действительности и соответствуют предлагаемому здесь принципу «средней» силы собственности. В них достигнут тот компромисс, который диктуется историческим прошлым и актуальной угрозой потерять самостоятельность в своей стране вследствие скупки климатически комфортных территорий активными и обеспеченными пришельцами с юга.
      Отметим, что обычно экономические свободы жестко увязывают с политическими свободами и считают, что если имеется больше одних, то будет больше и других. Здесь же предлагается противоположная направленность: уменьшение политических и увеличение экономических свобод. Возможно ли такое?
      Ответ однозначен: возможно и для России даже необходимо. Ведь речь идет не об абсолютнойполитической несвободе и абсолютнойэкономической свободе. Речь идет о некоторойстепени свободы и несвободы того и другого, о таком их оптимальном соотношении, чтобы Россия развивалась наилучшим для ее граждан образом. Собственно говоря, разве индивидуальность законодательств для каждого из существующих и некогда существовавших государств не есть результат установления необходимых соотношений между свободами и несвободами сообразно их истории, культуре, географии и проч.? И разве в каждом государстве не установлено свое, индивидуальное соотношение такого рода? В том то все и дело, что такая ситуация совершенно естественная, и, напротив, ненормальным следовало бы признать случаи, когда законы одного государства (находящегося в своих условиях) переписывались бы под копирку с законов другой страны, тем более находящейся в иной культуро-исторической области.
      Иными словами, соотношение между свободами и несвободами различных типов всегда разные и отражают особенности того или иного государства. Так, в Канаде, Швеции, Уругвае, Саудовской Аравии, Омане люди вполне счастливы, но если в первых трех имеется выборность властей, то в последних двух она полностью отсутствует – это страны с абсолютной монархией. При этом бизнесом свободно и без боязни можно заниматься во всех этих странах.
      Следует еще раз подчеркнуть, что степень жесткости власти и, как следствие, уровень политических свобод определяется не простым желанием философов, а необходимостью обеспечить стабильность в обществе и аккумулировать имеющуюся активность у каждого из граждан в единый мощный поток. Здесь важное значение имеет величина пассионарного напряжения этнической системы. Если эта величина большая и количество пассионарных людей велико, то их необходимо сдерживать, дабы они не начали употреблять свою иррациональную активность во вред окружающим и самим себе и не превратили бы все в хаос. И именно потому, что их много, здесь требуется жесткая система дисциплины. В противном случае, они выйдут из-под контроля, и тогда начнется разгул пассионарности, как это было, например, в эпоху феодальных войн в Европе, когда короли не смогли удержать феодалов в подчинении и те стали отстаивать свои права с таким рвением, что отовсюду раздавался стон народа.
      Если же пассионарность мала, то жесткая система правления, призванная подавлять инициативу на местах, своим весом придавит все то, что осталось и уничтожит все жизненные формы общества. В этом случае как раз требуется не жесткая, а мягкая форма управления, которая легко позволяет проявиться даже мало активному человеку. Действительно, если реальной пассионарности нет, то для выживания требуется использовать ее остатки и сделать возможным любые формы ее проявления (разумеется, кроме человеконенавистнических).
      Наконец, промежуточная величина пассионарности предполагает промежуточную степень жесткости системы управления, власти. А поскольку именно такая ситуация имеет место быть в современной России, то именно средняя по жесткости власть наиболее приемлема и полезна для нее. Мягкая власть, как это есть, например, на Западе, у нас приведет к хаосу, а тоталитарный режим уничтожит всю жизненную силу, которая в России еще осталась. В обоих случаях ситуация оказывается неустойчивой, а соответствующие принципы управления являются вредными.
      Таким образом, идея ограниченной демократии в России, предлагаемая в этой работе, есть не нонсенс, а само естество, продиктованное требованием максимальной полезности. Ведь для общества объективно, и следовательно, полезно то, что диктуемо объективным раскладом обстоятельств, включающих в себя всю гамму реально действующих факторов, и в первую очередь основных, системообразующих. При этом ограниченная демократия – это реализация синтеза прозападничества и русофильства, дающая надежду на подлинную, идейную цельность всего общества, и как следствие – его успешное существование и развитие в будущем.

      Все существующие проблемы и угрозы являются своего рода граничными условиями, в которых вынуждена существовать и действовать государственная власть в России.
      Настоящая власть всегда хочет выжить и поэтому обречена быть ответственной перед собой. В противном случае это не власть, а что-то другое – ее подобие или ее мумия. Ответственность подразумевает анализ и учет самых разных моментов и факторов, а поскольку все они так или иначе сводимы к трем основным (пассионарный, демографический, климатический), которые в случае медленных, постепенных изменений могут считаться независимыми, то можно говорить о нахождении власти любого государства в области трехфакторности, или, нагляднее, в области некоторого трехмерного пространства, в котором в качестве независимых координатных осей служат пассионарная, демографическая и климатическая оси. Трехмерность в этой конструкции не является догмой и если какой-то исследователь покажет, что независимых (системных) факторов, влияющих на жизнь человечества, не три, а больше или меньше, и укажет их поименно, то можно будет считать, что и власть государства находится в соответствующем N-мерном пространстве факторов. Однако пока этого не сделано, я буду исходить из трехмерной модели.
      С течением времени роль и сила факторов меняется, и власть это должна учитывать, что можно выразить в движении точки, олицетворяющей эту власть, в четырехмерном пространстве, которое получается достраиванием к трехфакторному пространству временной координаты. Все это справедливо, если условия, в которых живет государство, изменяются незначительно, поскольку в этом квазистатическом случае координатные оси можно представить как независимые. Таким образом, существование власти в данном пространстве графически выражается линией, причем линия будет прямой. Это означает, что действия власти оказываются предсказуемыми, как и сама жизнь в устойчивое время. При этом разные силы в обществе достаточно одинаково интерпретируют то, что было и определяют то, что будет. В такой конструкции оппозиционные партии представляются как центры альтернативных сил, отражающие заинтересованность в определенных представлениях о месте государства в факторном пространстве, т.е. они предстают как некие точки, отличающиеся от властной точки. Эти партии желают занять место власти и проецируют себя в эту точку. Они как-бы вступают на место власти, хотя и высказывают свое мнение со своей точки зрения, т.е. с той точки зрения, где они находятся реально, вне проекции.
      Повторим, в квазистатическом случае движение власти определяется прямой линией, которая со всех ракурсов рассмотрения есть прямая. Поэтому у разных партий, независимо от их ракурса проецирования на власть, не возникает каких-либо принципиальных отличий в рецептах решения насущных проблем. Можно сказать так: все партии, несмотря на то, что являются выразителями разных сил, видят необходимую жизнь власти единообразно, в одной конфигурации (прямой линии), не расходясь принципиально с оценками самой власти относительно прошлого, настоящего и будущего. Расхождения могут быть лишь в малых деталях и выражаться в терминах быстрее-медленнее, лучше-хуже и т.п. Тогда весь политический спектр может быть помещен на некую сферу, у которой центром служит властная точка. Если в течение длительного времени изменения происходили лишь по одному фактору Х, а по другим изменений практически не было, то все движения властной точки происходят лишь в плоскости фактор Х – время Т и политические партии оказываются размещенными вдоль одной линии. Именно такая ситуация наблюдается в странах Запада в последний век, где вариация, да и то незначительная, происходит лишь по фактору пассионарности, который определяет развитие в социально-экономической области. В итоге, там сформировалась политическая система типа центр – левое-правое или еще проще (как в США) центр – не-центр, когда все партии размещаются вдоль прямой. Иными словами, в спокойной ситуации политическая устроенность оказывается одномерной.
      Если же или в самой стране или вокруг нее ситуация меняется быстро, скачком, то политические партии уже не могут быть размещены в пространстве независимых факторов, поскольку они оказываются взаимосвязанными, при этом все они входят в зависимость не только друг от друга, но и любых, в том числе случайных, действий самой власти. Например, после нового пассионарного толчка, когда этногенез новообразующегося этноса входит в фазу подъема, наблюдается резкое повышение рождаемости и количество населения начинает увеличиваться быстрыми темпами, при этом усиливается антропогенная нагрузка на окружающий ландшафт, что приводит к его деформациям. Другой пример: если в районе комфортной увлажненности вдруг наступает многолетняя сушь, то народ слабеет, население его уменьшается и из воинственного превращается в обороняющегося [52]. Во всех этих и многих других случаях жизнь народа сильнейшим образом зависит от способностей лидера, от его таланта как руководителя и его умения, с одной стороны – подавлять паникеров, а с другой – убеждать в необходимости жестких мер для выживания. Таким образом, при резких изменениях хотя бы одного системного фактора все фактор-пространство сворачивается в центральную, властную точку, в нее же сворачиваются и так называемые альтернативные партии. Теперь они и в самом деле так называемыеальтернативные, поскольку их существование целиком и полностью определяется и порождается самой властью. Партии, направленные на оппозицию, становятся псевдооппозиционными, в дальнейшем будем их называть фантомами. Власть замыкается на себя и оказывается самогенерирующей ценностью. По мере успокаивания ситуации этот коллапс постепенно рассасывается и партии-фантомы, порожденные центром, уходят в никуда, но на политическом Олимпе скачком появляются новые общественные группы, которые самостоятельны в своих действиях и взглядах на жизнь. Не запрещено, чтобы в такие группы переродились некоторые фантомные образования, изменив при этом свое содержание.
      Иными словами, в переходные периоды в условиях резко изменившихся обстоятельств устойчива лишь однопартийная конструкция, причем существующая партия есть партия власти. Если же в это время возникает другая, действительно самостоятельная организация, то ситуация оказывается сильно неустойчивой, топологически запрещенной, выливающейся в серьезную борьбу за выживание между властью и этой оппозицией или заканчивающейся расколом государства, где в каждом новообразовании управляет одна самостоятельная партия. Например, в 1917 г. после революции партийная борьба в России между силами, устремленными на самостоятельность, окончилась явной победой большевиков и физическим уничтожением остальных противников. Другой пример: империя Карла Великого развалилась в 843 г. вследствие входа этногенеза Европы, начавшегося от пассионарного толчка конца VIII в. [2], в явную стадию своего подъема. У франков, которые были ведущим племенем империи, зародились две конкурирующие партии, возглавляемые внуками Карла – Людовиком Немецким и Карлом Лысым. Это обстоятельство и привело к выделению из империи территорий, которые впоследствии стали называться Германией и Францией.
      Приведенные примеры можно множить, но главное понятно – предлагаемый топологический метод позволяет качественно верно отразить и осмыслить ситуацию, хотя, конечно, не способен выявить детали. С его помощью попробуем понять события в России после развала СССР в 1991 г., который, между прочим, произошел при возникновении раскола в правящей коммунистической партии и оформлении двух противоборствующих группировок, одна из которых держалась за прежние идеи (СССР – теза, Запад – антитеза), а другая – за идею противоположного типа (СССР – антитеза, Запад – теза).
      Так вот, после переоформления России в новом качестве после раскола СССР, у нее была лишь одна реальная партия – партия власти. Названия здесь роли не играют. В начале это был «Демократический Выбор России», затем «Наш Дом Россия», а теперь – «Единая Россия». Все остальные общественные структуры и объединения никогда не были самостоятельными в течение сколь-либо заметного срока, а порождались самой властью вследствие необходимости обеспечения себе политического маневра.
      «Коммунистическая партия России», «Либерально-Демократическая партия России», РОДИНА, ЯБЛОКО, «Союз Правых Сил» и т.п. – это или всего лишь миражи, существующие не как проповедники альтернативных идей и действий, а как создатели видимости всего этого, или закамуфлированные стороны самой власти. Зачем это власти надо?
      Они ей нужны как для создания иллюзии существования в России демократии западного толка (чтобы Запад успокоился), так и для снятия эмоционального напряжения в обществе, которое возникает вследствие быстрого изменения экономической и социальной ситуации, и для иных тактических целей. Иногда ситуация грозила потерять контроль и политическое противостояние казалось совершенно честным и серьезным. Однако это лишь на первый взгляд. Конечно, в ряде случаев власть, так сказать, халтурила и пропускала опасные поползновения в свой адрес со стороны фантомных партий. Ведь везде есть те, которые не понимают ситуации. Это касается и власти и фантомов. И как власть периодически пропускает брак в своей работе, так и в «альтернативных» партиях иногда возникает стремление перестать быть «альтернативными» и стать ими по существу. Важно лишь, что все подобные эксцессы всегда заканчивались ничем.
      Лишь один раз противостояние было действительно серьезным, когда в самой властной структуре появилась альтернатива, в период 1992 – 1993 гг. В это время первый помощник президента Б.Н. Ельцина Р.И. Хасбулатов стал председателем парламента. Согласно действовавшей конституции значительная часть реальной власти принадлежала депутатам, а часть (в том числе военная) была у президента. Сформировавшаяся ситуация двоевластия была неустойчивой, и в определенный момент Хасбулатов решил покончить с ней и перетянуть все полномочия на себя, оставив за президентом, т.е. за Ельциным, лишь незначительные функции. Власть раскололась, и это грозило вылиться в крупное, кровавое противостояние в обществе. В итоге Ельцин как верховный главнокомандующий приказал осенью 1993 г. войскам расстрелять из танков здание парламента. Реально это была гражданская мини-война, которая не переросла в большую резню по двум причинам.
      Первая причина имеет локальный характер и заключается в том, что подавление антипрезидентских настроений было осуществлено быстро и в этом смысле эффективно, так что электронные средства массовой информации, с одной стороны, контролируемые Ельциным, а с другой – разделяющие его взгляды, смогли представить дело как подавление президентом антинародного мятежа. Если бы военная стычка приняла затяжной характер, то представить дело как подавление антинародногомятежа было бы намного труднее. Тогда события могли получить автокаталитический характер, наподобие схода снежной лавины. Но все произошло быстро и лавина не успела разрастись не только по России, но и по самой Москве.
      Вторая причина гораздо глубже первой. Дело в том, что победа Хасбулатова в противостоянии внутри власти означала бы превращение России в парламентскую республику, способную устойчиво существовать в условиях долгой спокойной жизни государства, но невозможную во времена резких перемен. Ведь парламентская форма правления имеет смысл только когда есть несколько независимых партий, формирующих парламент и его руководство. При этом все партии должны отражать существование разных сил, структурно оформленных интересов, которые борются, но не взаимоуничтожают друг друга. Однако в соответствии с топологической моделью в кризисные моменты это невозможно, возможен лишь один властный центр. В этом случае естественнее и проще этот центр легитимизировать в виде сильной президентской формы управления, не допускающей (или сильно затрудняющей) внутреннего раскола и обеспечивающей устойчивость политической системы. Президент Ельцин стремился именно к этому, к устойчивости своей власти и, следовательно, к стабилизации политической ситуации. Поэтому он и победил. Люди, по большому счету, просто не захотели поддержать Хасбулатова, за которым просматривался дальнейший раздор, и поддержали президента, который своей центральной властью цементировал политическую ситуацию. Тот факт, что граждане России спокойно отнеслись к расстрелу здания парламента, говорит о том, что они голосовали не за личности, а за структуру политического устройства.
      После этого была создана конституция, де-юре закрепляющая сильную президентскую форму правления в России. С тех пор и до сего времени властный центр не допускает серьезные организации до политической арены. Например, в 1999 г. на выборы в государственную Думу выдвинулось политическое объединение во главе с мэром Москвы Ю.М. Лужковым и экс-премьер министром Е.М Примаковым. Эти влиятельные люди, на практике показавшие свое умение работать на благо людей, стали консолидировать вокруг себя значительные интересы и силы и грозили получить в парламенте большинство. Это большинство состояло бы из людей, ориентированных на работу в России, на стабилизацию экономики и тем самым входило в противоречие интересам группировки «семьи» президента Ельцина, у которой были совсем иные задачи. Ельцин через своего нелегитимного помощника Березовского направил всю мощь средств массовой информации на Лужкова и Примакова, забыв о коммунистах. В итоге группа Лужкова и Примакова получила в парламенте в несколько раз меньше голосов, чем могла бы получить и не состоялась как реальная оппозиция. Ельцин же, получив сильно раздробленный парламент и плохую, предкризисную экономику, уверовал в законченность своей миссии, что, видимо, и позволило ему отойти в сторону, а на свое место поставить В.В. Путина, чтобы тем самым снять с себя ответственность за содеянное. При этом он со своей кулуарной властью стремился не упускать способов получения политических дивидендов. Однако он не учел того обстоятельства, что новый президент по силе вещей, закрепленных в конституции, которую Ельцин сам и создавал, автоматически становится властным центром, а любая реальная сила, претендующая на власть или даже на деле осуществляющая кулуарное, теневое управление, становится оппозицией. И чем серьезнее эта оппозиция, тем закономернее и неотвратимее конфликт между ею и президентом. Такой конфликт и в самом деле произошел и имел форму предъявления серьезных обвинений со стороны Ген. прокуратуры НК ЮКОСу, которая представляла собой финансовый хребет проамериканской группировки Ельцина. Путин сломал основу теневой власти и понизил до приемлемого уровня ее влияние. Как и в случае с Лужковым и Примаковым, так и здесь президентская власть доказала свою способность быть таковой, т.е. способность устранять реальных конкурентов. Причем, если в первом случае власть стратегически была направлена на дестабилизацию экономики и убирала силы, которые были способны ей этому помешать, то во втором случае наблюдалась противоположная картина: Путин убирал с политической сцены проамерикански настроенную силу. Но в каждом случае власть эффективно боролась с реальными конкурентами, а партии-фантомы оставляла без своего видимого внимания.
      Здесь возможны возражения и сомнения относительно того, что КПРФ, ЛДПР, СПС, ЯБЛОКО, а на сегодняшний день еще и блок РОДИНА, являются не теми структурами, за которые себя выдают. Рассмотрим эту тему подробнее.
      После развала СССР власть в России перешла к тем коммунистам, которые находились в оппозиции к прежнему руководству. Среди тех, кто стал крупным чиновником, было множество представителей из прежней высшей номенклатуры. Например, таковым был сам Ельцин. Просто когда прежняя власть раскололась, то поддержавшие новые «демократические» веяния были допущены к властному пирогу, а желавшие реставрации были от него отлучены. Эти вторые не захотели менять свое клише и стали называться КПРФ. В первое время вся их деятельность сводилась к критике, к воспоминаниям о прошлых «розовых» днях, забыв при этом и гражданскую резню после 1917 г., и войну с Германией 1941 – 1945 гг, которая была бы невозможна без уничтожения Сталиным пассионарной элиты страны (Гитлер не осмелился бы тогда напасть), и голодные очереди к пустым магазинам в 80-е годы. Они забыли все свои грехи, поместив между собой и людьми розовое стекло: вот, мол, какие мы белые и пушистые. Под этим покровом они реально стремились к утерянной власти через возврат к прошлым порядкам и потому поддержали Хасбулатова в 1993 г. в его борьбе против Ельцина. В случае победы антипрезидентства внутри этой коалиции неминуемо разразилась бы новая борьба, однако этому не пришлось случиться. Хасбулатов и КПРФ проиграли. Ельцин нагнал на них изрядного страха и выбил из них желание осуществлять реальные действия по захвату власти, и это понятно: почти вся пассионарность, всегда стремящаяся к новизне, не желающая жить так, как раньше, т.е. настроенная на создание новых, ей угодных порядков, была на стороне Ельцина, который поначалу не осознавал своего вассального положения относительно Запада и осуществлял необходимые преобразования. У Хасбулатова среди сторонников были весьма энергичные люди, однако их было явно меньше, чем у президента. А вот у КПРФ активных сторонников практически не было, поскольку это были сплошь люди из старого прогнившего аппарата КПСС, где пахло не пассионарностью и свежестью, а одной лишь тиной и паутиной. Иными словами, пассионарность стеклась преимущественно в топологическую властную лунку президента Ельцина. Это и решило исход противостояния в прежней властной элите: новая элита под флагом «демократов» оторвалась от старого коммунистического прошлого и стала называться президентской, а проигравшая сторона как пассионарно неоформленная, испугалась и отошла в тень. С тех пор они там и находятся. Ведь чтобы выйти из тени и не испугаться заявить о своих притязаниях, и не только заявить, но и еще реально двигаться к власти, необходима страсть, пассионарность, причем не одного человека (один в поле не воин), а большого количества сторонников.
      Пассионарности, кроме всего прочего, нужна идея, ради которой она готова выражать себя и которой она готова служить. Какую же идею предлагают коммунисты? После событий 1993 г. они перестали говорить об отмене права собственности на средства производства, и это принципиально. Они по факту отказались от своего «Манифеста…», на который молились долгое время и признали, что люди имеют право владеть, распоряжаться и т.д. не только домашней утварью, но и тем, что является инструментом в умелых руках, инструментом создания новой продукции, в том числе и эрзац-продукта – денег. Подумать только! Они позвололи-таки людям самим, без их согласия, работать и наслаждаться этой жизнью. И это после того, как их идолы (Ленин, Сталин) уничтожали младенцев только из-за подозрения их принадлежности к той семье, которая имела счастье быть активной, трудолюбивой, ответственной (кулаки)…Короче говоря, коммунисты отступились от старой идеологии. Ведь их идеология требовала способности к надрыву, сверхнапряжению. В 1917 г. таковая еще была, в 1993 г. обнаружилось, что ее уже нет. Российское общество перестало быть способным к сверхнапряжению. Остатки активных людей ловят соответствующие настроения и ориентируются в сторону просто комфортной жизни. И если для этого нужно проявить волю и целеустремленность, то они их проявят, но вот умирать за непонятное «завтра» они уже не хотят. Коммунисты остались без пассионарности, которая утекла в актуальном для нее направлении (устроение экономики) и превратились в заурядных социал-демократов: спокойно, выгодно, но скучно. В то же время менять свое название они не захотели и остались «коммунистами», так что под старой личиной сейчас кроется новое содержание. Зачем им это надо?
      Ясно зачем – таким образом они борются за свой специфический электорат. Ностальгирующие по своей молодости пожилые люди ассоциируют свои счастливые дни в прошлом с коммунистическим строем, несмотря на то, что многие из них жили очень тяжело. По старой памяти они голосуют на выборах за название «коммунистическая», не вдаваясь в существо дела. Им неинтересно, что эти «коммунисты» ездят на супер дорогих машинах, живут в супер дорогих квартирах или домах, владеют сами или через своих ближайших родственников большими площадями (десятки и сотни гектар) земельных угодий, их дети – процветающие бизнесмены. Пожилым свойственна ностальгия по своей молодости, что умело эксплуатируется КПРФ.
      На сегодняшний день верхушка КПРФ – это капиталисты и латифундисты, замаскировавшиеся под радетелей нищих и угнетенных. А раз так, то им выгодно поддерживать стабильность в обществе. Рабочие восстания им уже не нужны, а нужен благоприятный инвестиционный климат, малая инфляция и т.п., поскольку тогда их хозяйственные активы резко подорожают. Такую ситуацию можно лишь приветствовать, однако важно, что всяческая их критика власти – это не стремление самим иметь власть с тем, чтобы претворять идеи коммунизма и нести реальную ответственность, а или обычная социал-демократическая работа, или политическая торговля с тайным устремлением дистанцироваться от любой ответственности, в конечном счете – дистанцироваться от власти.
      Иными словами, КПРФ в ее нынешнем виде – это не альтернатива существующим порядкам. В то же время само название этой партии отсылает в прошлые антикапиталистические времена и требует противостояния. А раз противостояния нет (КПРФ – это не альтернатива), то мы имеем игру: власть делает вид, что «коммунисты» в кавычках – это коммунисты без кавычек, а те, в свою очередь, делают вид, что позиционируют власти. В этой игре заинтересованы и одни и другие: КПРФ имеет материальные и одни лишь материальные блага (вот такие вот материалисты), а президент не знает забот с политическим противостоянием в обществе и в парламенте. В итоге все довольны, а страна спокойно развивается. Ну, скажите после этого, разве КПРФ – не фантом? Это именно фантом, и никак иначе. После распада СССР она еще имела амбиции стать властью. Сейчас от этих амбиций уже практически ничего не осталось.
      Теперь рассмотрим ЯБЛОКО и СПС – партии, проповедовавшие так называемые демократические (либеральные) ценности. Их различие заключалось в том, что первая ориентировалась на голоса интеллигентов, не получивших ничего от реформ, в то время как вторая – это бывший блок «Демократический Выбор России», являвшийся в свое время официальным оплотом Ельцина. В СПС вошли те, кто поддерживал Ельцина в период 1991 – 1997 гг. После 1997 г. фаворитом Ельцина стал Б. Березовский, а прежние выделились в самостоятельную группу (Гайдар, Чубайс, Немцов, Хакамада и др.). В целом, ЯБЛОКО являлось партией неудачников, мечтающих о манне небесной, СПС – партия крупного и хищного капитала. Казалось бы, они совсем разные, а на деле одно и то же. Их одинаковость заключалась в прозападной ориентации и пренебрежении национальными интересами. Только ЯБЛОКО это скрывало, а СПС – почти что нет. Например, в 2003 г. в Думе они вместе проголосовали против ликвидации черных дыр в российской экономики под названием «офшорные зоны». Эти зоны находились в самой России и позволяли легально уходить от налогооблажения ряду крупных компаний. СПС и ЯБЛОКО (как, кстати, и КПРФ) решили, что недоедающие госбюджетные учителя и врачи должны потерпеть ради прибылей некоторых фирм.
      Для ЯБЛОКА такое поведение выглядело странным, ведь оно должно было лоббировать интересы своего электората, а не делало этого. Но в этом то весь и фокус: эта партия изначально существовала для сбора поддержки Ельцину в среде интеллигенции. Лидер ЯБЛОКА Явлинский всегда отлично понимал это и реально никогда не стремился к президентской власти, а просто иногда, ради приличия, перебранивался со своим патроном. Внешне это выглядело как какое-то серьезное противостояние; казалось, что Явлинский и вправду готов объединиться с коммунистами против Ельцина (попытка импичмента в 1999 г ). Но ведь и коммунистам после 1993 г. было страшно, и у Явлинского рейтинг маловат для презитентства… Когда же дым после словесных баталий развеялся, то оказалось, что у ЯБЛОКа с Ельциным весьма ровные отношения. Явлинский при Ельцине играл роль эдакого интеллигентского, своего парня, который, подмигивая учителям, врачам, студентам, говорил: «Ну что вы, в самом деле, приуныли? Да, Ельцин наделал ошибок, но в принципе-то он прав!». В общем, этакий своеобразный громоотвод. И когда встал вопрос о том, чтобы разрешить вывозить беспошлинноиностранными (не российскими!) компаниями все богатства страны, то Явлинский стал горячим сторонником этих дел [53]. В этом принципиальном вопросе он был заодно с Ельциным и пробивал закон «о разделе продукции» в том его варианте, который позволял откровенно обирать Россию. Поэтому вся его оппозиция – это блеф и обманная игра на своего избирателя, не более того. Иными словами, при Ельцине ЯБЛОКО было создано как фантом и в таком качестве существовало до Путинского восхождения.
      При Путине для этой партии все изменилось, причем в худшую сторону. Она не захотела рвать пуповину с Ельциным, став частью этой реальной оппозиционной силы. Все стало ясно в 2003 г, когда Явлинский встал на сторону финансового стержня «семьи» – НК ЮКОС. ЯБЛОКО «засветилось», игра стала явью. В итоге люди не захотели иметь в государственной Думе того, кто отстаивал интересы прозападного клана «семьи» и, по сути, шел против идеи патриотизма. Власть же убрала в политическую тень того, кто обозначился как опора реальной оппозиции.
      В случае с СПС ситуация проще в том плане, что этот союз всегда поддерживал как прозападную ориентацию России, так и лично Ельцина: и при его президентстве и после. В начале, по приходу Путина, эта организация пыталась усидеть на двух стульях: мол, и Ельцин хорош в чем-то, и Путин тоже неплох. Но ситуация с ЮКОСом, как лакмусовая бумажка, определила их политические пристрастия и ориентации, причем определила публично. Этого оказалось достаточно, чтобы СПС на выборах 2003 г. вместе с ЯБЛОКОМ ушел на политическую обочину, перестал быть силой.
      Получается, что власть одним ударом (по ЮКОСу) лишила прозападных русофобов финансовых и политических рычагов влияния, превратив ее из грозной и реальной оппозиции в обычную группировку со своими интересами, но не всесильную настолько, чтобы это угрожало России как государству. При этом попытка мимикрии оппозиции под фантомы у ЯБЛОКА и СПС явно провалилась.
      Еще один интересный участник политической жизни России – это В.В. Жириновский и его партия ЛДПР. Уже давно замечено, что этот безусловно яркий политик никогда по принципиальным вопросам не перечит власти. Так было при Ельцине, так есть и при Путине. По Жириновскому можно ориентироваться на то, в какую сторону дуют политические ветры из Кремля. ЛДПР – это откровенный фантом, устраивающий любую власть.
      Наконец, блок РОДИНА – это явная конструкция Кремля, созданная для уменьшения голосов в Думе 2003 г. созыва у КПРФ, СПС и ЯБЛОКА. Этот проект явно удался, и после того, как коммунисты получили приблизительно в два раза меньше голосов в Думе по сравнению с выборами в 1999 г., а СПС и ЯБЛОКО и вовсе не попали в парламент, то идея РОДИНЫ выродилась.
      Таким образом, в новейшей российской истории, в эпоху перемен, устойчива лишь одна партия власти, допускающая существование только фантомов. Те, кто обозначается как реальная оппозиция, в таком качестве долго не удерживаются.
      Сколько времени может продержаться такая ситуация? Видимо, еще много. Ведь ее существование порождается нестабильностью хотя бы по одному системному фактору. Сейчас основные изменения происходят вследствие обретения Россией себя после раскола СССР, а через некоторое время, после завершения глобализации экономики планеты, можно ожидать возникновение серьезнейших угроз со стороны Китая, а также, весьма вероятно, начнет происходить глобальный демографический спад. Иными словами, если сейчас основные проблемы России – внутренние, то в дальнейшем ожидается сильная дестабилизация внешней обстановки. В обоих случаях действует топологический принцип коллапсирования факторного пространства в нуль-мерное пространство (точку) и, вслед за этим, перехода всех политических организаций или во власть (явную поддержку ей) или в фантом (формальную оппозицию с реальным отсутствием возможности и желания встать на место власти). Поэтому устойчивое существование реальной оппозиционной силы в России невозможно.
      На сегодня, и возможно надолго, Россия – государство с центральной властью, не допускающей поползновений в свой адрес. И только такая власть здесь является устойчивой. Между прочим, аналогичная ситуация наблюдается и в других постсоветских государствах, за исключением стран Прибалтики, которые влились в западный суперэтнос (собственно, они всегда тяготели к нему). Это несколько стабилизировало там общее положение и сделало возможным существование линейной конструкции власти, когда вокруг центра располагаются так называемые правые и левые. Впрочем, наличие расслоения населения Прибалтики на местных и не-местных (в основном этнических русских) весьма вероятно приведет к возникновению там сильных реальныхпартий с про-русской направленностью и вынудит официальные власти этих республик (особенно это актуально для Латвии) забыть о мягкой западной демократии не только в вопросах, касающихся языка и других атрибутов этнических различий (что уже имеет место быть), но также во многих вопросах социальной жизни людей. Ситуация там осложняется и вступлением стран Балтии в NATO, целью которого является устрашение России с тем, чтобы иметь возможность на льготных условиях получать ее сырьевые ресурсы в обмен на «ненападение». Этот блеф когда-нибудь закончится, но пока обман псевдоагрессивности не раскрылся, разделение этнических прибалтов (которые плохо относятся к России) и этнических великороссов (которые к ней относятся хорошо), будет лишь усиливаться и тем самым раскачивать там обстановку. Здесь нельзя не отметить заинтересованность руководства NATO в возникновении этой дестабилизации, позволяющей под предлогом «миротворческой миссии» ввести значительные силы прямо к границам России.
      Кроме того, на Украине на сегодня имеется две разнонаправленные тенденции, о которых говорилось выше – прозападная и пророссийская. Топологически эта ситуация сильно неустойчива. Что-то должно произойти в Малороссии…
      Свернутость власти в единый центр представляет собой долгосрочную проблему для России. Эта свернутость, по большому счету, есть следствие требования необходимости обеспечения единства государства, а точнее – необходимый механизм, обеспечивающий это единство. В этом смысле единый властный центр существует для предотвращения краха, максимальной дестабилизации. Но после того, как эта предельная задача выполнится, данная конструкция окажется своей противоположностью, будет тормозить дальнейшее успокоение ситуации и даже мешать стабилизации. Ведь каждый раз, после прихода в Кремль нового хозяина, страна будет вставать перед дилеммой: откажется ли прежний президент от власти, или нет. Если не откажется, то он превратится из стороны, противопоставляющей себя коррупции в субъект активных коррупционных отношений, что неминуемо приведет к новым потрясениям. Что же делать?
      Думается, решением этой проблемы может стать введение института монарха (императора), ограниченного конституцией. Конституционная монархия имеется во многих странах мира. Почему бы этой конструкции не быть и в России, ведь у нее есть одно замечательное преимущество – она позволяет спокойным путем обеспечить передачу власти от одного лица к другому, не терзая общество.
      Действительно, конституционно ограниченный монарх, являющийся предельным защитником общественной морали, единства всего народа, сосредоточением его культурных ценностей, оказывается не реальным, а всегда мнимым центром, который не правит, но на который оглядываются все, включая и президента. А на кого все оглядываются? На того, кто предельно уважаем. Император в этом случае становится на место духовного лидера. И тогда именно вокруг него всегда будет сгруппирована реальная элита общества, из которой фактически и будет избираться приемник президенту. Это уменьшит возможность попадания на пост президента, т.е. на пост носителя реальных полномочий, человека случайного, не вписанного в существующую систему отношений, не заинтересованного в величии России.
      Отметим, что во многих странах обходятся без монархического института власти. Но это или пассионарно малоактивные страны, как Франция или Германия, или страны наподобие США, где управление осуществляется из теневых кабинетов, супербогатыми людьми. Очевидно, Россия в первый случай просто не вписывается, а второй случай означает тотальную, вмонтированную в саму структуру общества, коррупцию, от которой следует максимально избавляться, а не стремиться к ней.

      Существование России как самостоятельного государства невозможно без развитой экономики, что предполагает свободу в области хозяйственной активности людей. Это возможно лишь в условии малых налогов и отсутствия существенных административных границ, которые, в первую очередь, выражаются через коррупционные связи. И если налоги уже снижаются и будут снижаться дальше, то вот вопрос о растлении всех сторон российской власти пока реально решается с трудом. Видимо, это не случайно: коррупция как преобразование власти в деньги, а денег – во власть, сильна как никогда. Поэтому о существе этого феномена следует подумать особо, чем мы и займемся в этом разделе.
      О проблеме коррупции в среде российских чиновников постсоветского времени написано не так много, но и не мало. Например, можно выделить работы [48, 54 – 57], выявляющие разные подходы к решению данной проблемы. Если в [48, 57] акцент делается на безусловной демократизации всех сторон жизни общества, увеличении свобод и, в конечном счете, снятии запретных барьеров, то в [54 – 56] весьма активно звучат призывы к ужесточению действующих законов. Первая группа авторов считает, что коррупция в России порождена недостатком демократии, и лишь двигаясь по пути последовательной демократизации буквально во всех областях жизни, включая усиление свободы слова, можно существенно понизить ее уровень. Однако думается, что проблема здесь гораздо глубже и ближе к истине находится вторая группа авторов. Ведь коррупция разъедает не только страны, где демократии «маловато», но также и государства, где, вроде бы, ее предостаточно: США, Великобритания, Франция, Италия уже давно страдают от этого зла, хотя в этих странах демократические институты развиты весьма широко, причем не только на уровне законов, но и на уровне менталитета их граждан.
      Давайте подумаем. Что есть коррупция? Это есть: а) ситуация, когда чиновник исполнительной власти продает свою способность повлиять на принятие того или иного решения заинтересованному лицу (берет взятку в виде денег или даже в виде получения контроля над целыми отраслями экономики), б) чиновник создает законодательную структуру своего функционирования, в которой он может вынуждать давать ему взятки, в) чиновник не боится быть наказанным.
      Для выполнения п. а) необходимо наличие соответствующего предложения со стороны тех, у кого есть деньги (частных лиц или организаций). Обеспечение п. б) происходит через связь чиновника с законодательным и исполнительным органом, т.е., по большому счету, с самим собой: высший чиновник исполнительной власти через депутатов создает нужный себе закон. Это возможно в случае, если законодательная и исполнительная ветви власти суть одно и не являются независимыми друг от друга. Наконец, п. в) выполняется тогда, когда другой чиновник, в функции которого входит присматривание за выполнением законов (судебная власть), неразрывно связан с чиновником – элементом исполнительной власти.
      Таким образом, демократический принцип разделения властей при наличии соответствующего предложения со стороны бизнеса, существование которого здесь подразумевается, обеспечивает возникновение принципиальной возможности коррупции организоваться так, чтобы замкнуть порочный круг во всей системе демократического устройства. И именно наличие такой круговой поруки во всех сферах власти, работа этих сфер на консолидацию своих сил, является самой сущностью феномена коррупции в условиях демократии. Коррупция не может устойчиво существовать только в какой-то одной ветви власти (законодательной, исполнительной, судебной). Она устойчива именно тогда, когда все эти ветви взаимно поражены ею. Поэтому демократическое разделение властей на три ветви не обеспечивает отсутствие коррупции.
      Конечно, желанное отсутствие этого бедствия надежно обеспечивается полной взаимной независимостью чиновников, судей, депутатов, а также независимостью средств массовой информации, через которые происходит обратная связь между обществом и властью, т.е. контроль общества над властью. С этим можно согласиться, но с одной оговоркой: коррупция и в самом деле не возникнет, если такая система будет работать с самого началавозникновения свободных товарно-денежных отношений.
      Но в нашей жизни это не так. По мере своего развития бизнес упирается в свои границы, которые создает ему власть. Таким образом, именно власть оказывается тем, что бизнесу следует преодолеть для своего дальнейшего продвижения. Попросту говоря бизнес, если он достаточно активен (пассионарен), объективно, на некоторой стадии своего развития, вступает в фазу захвата власти, очевидно, через подкуп: он покупает себе полномочия. А поскольку продавцом оказывается чиновник, в конечном счете – через выборы или через назначения (через оказание доверия) выбранным народом лицом, то товаром оказывается доверие народа, которое хозяин денег заполучает. Причем, получает он этот свой товар скрытно, и скрытно им пользуется. Власть теряет свою легитимность, т.е. теряет себя и наступает полный беспредел, хаос, который можно остановить, только поставив жесткий запрет на то, чтобы бизнесмен мог быть политиком и чиновником одновременно, а политик и чиновник – бизнесменом. Не то, чтобы это полностью остановит коррупцию, – нет, полностью не остановит, ведь денежный мешок все равно сможет покупать себе то, что ему нужно. Но, по крайней мере, он сам лично не сможет встать на ту должность, на которой он станет непосредственно управлять общественными процессами в сторону своей корысти и степень безусловности его влияния упадет.
      В России ситуация осложняется тем, что в 90-е годы прошлого века была осуществлена огромная по масштабам приватизация. Это действо происходило кулуарно, так что и возможность влиять власть получила кулуарную. При этом она потеряла часть своей легитимности, поскольку полностью легитимная власть имеет и реализует свои полномочия открыто. Кулуарная же власть, строго говоря, страдает комплексом неполномочия, что и толкает ее, для подъема своего статуса, компенсировать эту свою неполноценность через приобретение той стороны силы, которая у них легально отсутствует, т.е. через захват материальных ценностей. Вначале этими ценностями являются тривиальные взятки, но по мере развития ситуации ими становятся заводы, направления в бизнесе и даже некоторые отрасли. В итоге сейчас коррупция в России исключительно сильна, а свободные товарно-денежные отношения по факту уже имеются, так что простой демократизацией всех сторон общественной жизни с проблемой не справиться. Может быть, в этом-то все и дело, что создалась такая ситуация, когда ветви власти уже взаимно связаны и вопрос весь в том, как эту связь разбить. Как нарушить то, что депутаты лоббируют интересы крупных компаний, нарушая интересы всего общества; что милиция, ФСБ, прокуратура, суды часто играют на поле преступников; что городами и Субъектами Федерации управляют бизнесмены? Как нарушить их взаимную связь? Ведь любые явные действия, направленные в эту сторону, консолидируют их еще больше, и все благие попытки потонут в их кипучей деятельности. В самом деле, разве Ельцин, будучи президентом, т.е. будучи вершиной чиновничьего аппарата, не накладывал вето на закон «О борьбе с коррупцией» в 1997 г? И разве президент Путин в первый период своего правления не проталкивал подобный закон в весьма мягкой форме, в противовес жесткому парламентскому варианту? Все реальные попытки действия против спрута коррупции не получают поддержки верхов. Аналогично, ни о какой гласности в этом вопросе не может быть и речи. Более того, чиновники и бизнес в своей совокупности частично вышли из зоны легитимности и вошли в теневую зону, объединившись тем самым с уголовным миром – с одной стороны, а с другой – передав ему долю своих легальных полномочий. Поэтому продажных чиновников не только не любят, их еще откровенно остерегаются. Действительно, кто хоть раз публично назвал имя конкретного взяточника? Таковых пока нет.
      Таким образом, всеобъемлющая демократия западного типа в нынешних условиях – это, во-первых, пока недостижимая для России гипотеза, и, во-вторых, слишком слабое лекарство для лечения сложившейся ситуации. Это лекарство скорее профилактического свойства, а сейчас требуется комплексное длительное лечение с применением сильных антибиотиков.
      Более того, можно сказать, что к современной демократии как форме западничества следует относиться весьма осторожно. Действительно, например, в США реально правит не президент и даже не народ, а супер-монополии денежного рынка, которые управляют настроениями людей через средства массовой информации. Там процесс преобразования деньги – власть давно уже завершен, и коррупция является не пропагандируемой, но впаянной в сознание граждан формой существования их государства. Ведь ни для кого не секрет, что любой президент в современной Америке лоббирует интересы в первую очередь той или иной экономической группировки. Тогда о каком «народном» лидере может идти речь? Он, конечно, может иметь высокие рейтинги доверия, но это означает лишь его умелое лавирование между своим имиджем и корыстью владельцев тех компаний, на которые он работает. Коротко говоря, современная американская форма демократии практически эквивалентна узаконенной коррупции. Так что борьба с коррупцией в России должна начинаться с борьбы против западничества, и в первую очередь – с наиболее модным сейчас американоцентризмом.
      Демократия хороша тем, что она как форма правления соответствует среднему или даже низкому уровню пассионарности общества. Поэтому она нужна там и тогда, где и когда для этого подготовлена энергетическая основа. Демократия как своеобразный стабилизатор средне-активного общества должна быть востребована пассионарной элитой страны, отвечать ее уровню страсти и поэтому в принципе не может копировать уже существующие модели в западных странах, которые были созданы под запросы местных элитных групп. Там она обслуживает относительно низкую пассионарность, в России она должна обслуживать относительно высокую пассионарность.
      Далее, необходимо сказать, что социальный феномен коррупции существовал и существует в самых разных государствах с совершенно непохожим государственным устройством. Он не связан однозначно с какой-либо формой управления, поэтому его наличие или отсутствие в обществе связано со свойствами человека, или каком-то одном его свойстве. Действительно, разве не было коррупции в коммунистическом СССР и разве нет ее в наши дни в коммунистическом Китае? Безусловно, таковая была и в СССР и существует в современном Китае, хотя и не в такой жуткой степени, как в России. При этом можно вспомнить, что и в царской России коррупция тоже была как при волевом Петре I, так и при слабохарактерном Николае II.
      Чтобы выделить это искомое человеческое свойство достаточно обратить внимание на то, что в разного рода племенах очень старых этносов типа папуасов в Новой Гвинеи или в некоторых африканских племенах, где пассионарности уже нет в такой степени, что они утратили стремление иметь государственные институты и живут в полной гармонии с окружающей средой, никакой коррупции нет и быть не может. Далее, в совершенно неагрессивных странах, где пассионарность еще как-то теплится, но весьма слабо, коррупции тоже почти нет. Например, таковы Скандинавские страны. В то же время, стоит только обратить внимание на государства, где пассионарность велика или по крайней мере находится на заметном уровне, то сразу же там виден целый спектр коррупционных систем: в России царской, коммунистической и современной, Великобритании, США, Италии, Китае, Южной Корее, Грузии и т.д. Но и здесь не все так однозначно, поскольку в пассионарной Северной Корее, например, взяточничество пока не наблюдается. Практически не было его и в сталинскую эпоху СССР, и в маоистском Китае.
      Получается, что пассионарность общества является необходимым, но еще не достаточным условием того, чтобы его разъедал спрут коррупциии. Страсть к деньгам, которая выражается в существовании системы коррупции, есть один из видов страсти и отражает ее существование вообще, поэтому наличие некоторого заметного уровня пассионарности здесь необходимо. В то же время, очевидно, что лишь правильно организованная система управления обеспечивает перевод пассионарности в нужное для общества русло и отводит даже возможность ее приближения к вредным и опасным направлениям, в которых она начинает работать против общественной пользы.
      Таким образом, уничтожение коррупции или, по крайней мере, уменьшение ее до минимального уровня в России, где пассионарность еще велика, возможно не за счет тотальной демократизации (повторю, это слишком слабое средство в создавшейся ситуации, тем более, если речь идет об американской или европейской формах), а за счет организации правильного управления, что в некоторых случаях демократию предполагает (например, в виде публичности обсужения проблем), но в некоторых случаях – нет (например, публичное оглашение конкретных коррупционеров опасно для жизни). Демократические принципы здесь выступают не панацеей, а дополнительным тонкиминструментом, который может быть использован там, где это окажется возможным.
      Что я имею в виду под правильной организацией? Во-первых, это организация работы чиновников таким образом, чтобы от них не так много зависело в этой жизни. В этом направлении уже что-то делается. Например, в 2003 и 2004 гг. существенно (общим итогом – в 6 раз) уменьшено количество лицензий, необходимых для осуществления хозяйственной деятельности. Ясно, что конкретная работа по уменьшению лазеек, через которые чиновники могут создавать себе возможности для получения взяток, необходима. Однако этого недостаточно. Ведь в описанном примере уменьшается влияние чиновников исполнительной власти, при этом никак не затрагиваются интересы законодательных и судебных органов власти, влияние которых довольно велико.
      Все дело в том, что природа коррупции не на энергетическом уровне, а на уровне, производном от него, заключается в размытии власти. Когда власть тотальна, т.е. принадлежит одному волевому человеку (автократия), коррупции не может быть по определению, поскольку в этом случае властный лидер владеет в государстве всем – от вещей до людей. Здесь балом правит страх. Эта форма правления не знает коррупции, но требует исключительной пассионарности, жертвенности людей во имя величия Хозяина. Так было при Сталине в СССР, так было в Китае при Мао, так есть и сейчас в Северной Корее при династии Ким. Но стоит лидеру хоть в некоторой степени поделиться властью с обществом, или даже не с обществом, а со своими ближайшими соратниками, обозначая этим самым размывание своей власти, как начинаются коррупционные явления. Например, Петр I сильно зависел от того, насколько его приближенные проявляют творчество и строят новые отношения в государстве. Поэтому он был вынужден доверять им, следовательно – делиться с ними реальной властью. Сталин же, по зверствам своего правления не уступавший Петру I, после формирования системы отношений, был совершенно не заинтересован в творчестве своих подданных, а требовал от них лишь консервации ситуации, т.е. требовал одного только подчинения. Он никому не доверял, держал власть при себе. Поэтому при Петре I коррупция как система была, а при Сталине отсутствовала. Но стоило Хрущеву пойти по пути либерализма и уменьшить степень жесткости порядков, так сразу же коррупция медленно, но верно стала поднимать голову.
      Коррупцию можно определить как преобразование власти в деньги, а деньги – во власть. Деньги здесь выступают как некий заменитель власти, а товарно-денежные отношения оказываются механизмом, способом, с помощью которого осуществляется размывание легитимности. Коммерсант, покупая уступку чиновника по своему делу, покупает у него то, чем тот обладает – полномочия. Чиновник же, продавая часть своих полномочий, уменьшает их, взамен получая деньги. Поэтому коррумпированная власть теряет свою легитимность и становится чем-то иным. Она уже не в состоянии влиять на события через законы, а вынуждена прислушиваться к заказчикам и формировать эти законы в соответствии с запросами бизнеса, который за деньги покупает возможность управлять реальными событиями, т.е. получает в свои руки реальную, хотя и нелегитимную власть. Со временем, после нескольких взаимных преобразований власти в деньги и денег во власть они перестают различаться по существу и становятся разными лишь формально, наподобие сторон одной монеты. Власть и бизнес становятся полулегитимными, не отражающими потребности общества и стоящими в не вполне законной области. И если этот частичный выход из законности произошел в ситуации разделения властей, то полузаконными становятся все эти ветви власти, включая и депутатов, и судей, и бюрократов исполнительной системы. Для стабилизации своего существования они изменяют законы, направленные на свою легитимизацию, что лишь усиливает их коррумпированность и замкнутость на себя с последующим новым желанием себя узаконить. Со временем власть перестает приносить пользу людям, а начинает лишь требовать с них работу на себя, не давая им ничего взамен. Так может продолжаться очень долго, пока народ не взбунтуется и не захочет сбросить с себя присосавшуюся пиявку. Но сделать это бывает очень трудно, поскольку вся система государственной власти оказывается не вполне законной и потому заинтересованной в продолжении быть коррумпированной.
      Прервать этот порочный круг можно только одним способом – поставив запрет на преобразования деньги – власть – деньги. Но как это сделать? Ведь эти преобразования существуют по факту наличия выборности властей: раз есть выборы, то есть и процедура этих действий, следовательно, есть материальные потребности в их проведении, так что выборную компанию могут осуществить лишь обеспеченные люди или те, у кого есть надежный спонсор. Очевидно, что официальная (государственная) финансовая помощь кандидатам вопрос не решит, поскольку невозможно проследить за всеми денежными потоками, которые используются во время предвыборных агитаций.
      Выборная система власти в своем существе допускает наличие коррупции, хотя сама по себе и не обеспечивает ее существование. Поэтому вопрос ставится так: а нужна ли России сменяемость власти посредством прямых выборов? На этот вопрос в данной работе уже многократно был дан однозначный ответ: да, нужна, и не просто нужна, а необходима, так что никакая альтернативная тоталитарная система управления, предполагающая существование очень высокого уровня пассионарного напряжения, не может быть устойчивой в России, чья пассионарность за XX в. резко снизилась. Тоталитарный режим высосет из нее все оставшиеся соки и развалит ее быстрее всяких «происков» Запада. А вот ограниченная демократия вполне отвечает существующим российским реалиям и может сохранить нынешний уровень пассионарности на долгие времена и тем самым обеспечить на этот срок резистентность российского государства. Надеюсь, что так оно и будет. Исходя из этого, следует четко осознавать, что дальнейшая судьба России – это перманентная борьба с коррупцией. Но поскольку последняя уничтожает легитимность власти, то власть в России обречена существовать в постоянной борьбе с собой, доказывая себе и всему обществу свою законность и, если угодно, правильность. А чтобы эта борьба была менее болезненной для всего общества, крайне полезно, чтобы президент как носитель верховной власти избирался не на четыре коротких года, а на более длительный срок, в течение которого он будет находиться вне ситуации, толкающей его осуществлять преобразования власть – деньги – власть и укреплять тем самым коррупцию. Кроме того, конституционно ограниченный монарх как выразитель общественной морали своим существованием тоже призван ограничить нечестность всех ветвей власти. Он, в своем статусе реально ни от кого не зависящий, сможет сделать это лучше и честнее, чем любой выбранный орган, включая и конституционный суд. Например, следует напомнить, что в истории современной России не было ни одного случая, чтобы тот или иной судья морально осудил хотя бы одного конкретного чиновника-взяточника. В самом деле, любой судья всегда действует лишь в рамках записанных законов, которые есть результат кристаллизации морали, т.е. он находится в области более узкой, чем мораль. Конституционно ограниченный монарх не имеет таких рамок и вполне может действовать там, где пока зияет пустота.
      Здесь могут возразить в том плане, что за моральное отступничество могут осуждать и лидеры религиозных конфессий. Однако в России несколько конфессий и всегда имеется вероятность их несогласия между собой по каким-то вопросам. С другой стороны, существование императора не отменяет идеи возможности его консультаций с представителями основных конфессий и формулировки им суммарных выводов и мнений. Император может в своей идее быть соединителем духовной и светской властей, синтезом того и другого. Утверждение этого института над-властия усилит светскую власть духовностью, а духовную власть – теми полномочиями, которые они получат через общение с императором.
      Уменьшение нынешнего уровня коррупции до приемлемого – это та актуальность, которая требует усилий российской власти против самой себя. Поскольку в ситуации коррупции реальной властью является связность чиновников и бизнеса, когда многие чиновники стали еще и бизнесменами, а многие бизнесмены стали еще и чиновниками, то бороться с этим злом (сущность которого заключена в его нелигитимности, т.е. в скрытности) невозможно созданием законов типа тех, которые запрещают собственникам средств производства становиться чиновниками (включая законодательную власть), а чиновникам запрещают завладевать средствами производства. Это невозможно по той простой причине, что такой закон поставит безусловный запрет массовой коррупции, т.е. такой закон смертельно опасен для нечестных людей и поэтому в нынешних условиях их всесильности он не будет принят. Например, конституционный суд как часть чиновничьего аппарата наверняка усмотрит здесь, что нарушаются права любого гражданина России владеть собственностью. И даже если такой закон все-таки будет существовать на бумаге, реально он не будет действовать наподобие тому, как систематически не исполнялся Указ президента Ельцина от 04.04.1992 г. «О борьбе с коррупцией в системе государственной службы».
      Отметим, что формально существует возможность как быстрого способа борьбы с коррупцией (рывком), так и медленного. Об этом говорит, в частности, Роуз-Аккерман [58]. При этом быстрый способ он справедливо увязывает с революционными преобразованиями, которые Россия уже испытала в XX в., и, как оказалось, это не привело ее к счастью. Поэтому ей и сейчас не следует осуществлять какие-то резкие телодвижения, а следует медленно, но верно двигаться в сторону наибольшей общественной пользы.
      Борьба с коррупцией в России может происходить только эволюционным путем, путем постепенного закрытия лазеек для чиновников – с одной стороны, и для бизнеса – с другой. Делать и то и другое одновременно – значит обнаружить себя в качестве врага коррупции, следовательно – обрушить на себя всю ее махину. Поэтому действовать здесь следует крайне осторожно: то заручаться поддержкой чиновников и «подвинчивать гайки» бизнесу, то, наоборот, временно ориентироваться на интересы бизнеса для того, чтобы немного усмирить чиновников всехветвей власти. Так, постепенно, от шага к шагу, без революционных потрясений, идя по пути недемократического уменьшения свобод в области экономики для чиновников (запреты на владение средств производства и т.п.) и в области политики для бизнесменов (запреты на вхождение во властные структуры) лет приблизительно за 20 – 30 Россия сможет в основном выйти из нынешнего болота всеобщей круговой поруки. Осуществить это легче при институте сильного президента, у которого нет необходимости постоянно менять власть на деньги и при конституционно ограниченном монархе, дающем моральную оценку происходящему.
      Наконец, надо понимать, что вхождение России в международный рынок усилит коррупцию со стороны ТНК. А поскольку существование ТНК есть производная от глобализации, то вхождение России в мировую экономику только усилит связь чиновников и бизнеса, т.е. усилит коррупцию. При этом ТНК могут быть с национальной ориентацией, а могут – с прозападной или любой иной. И хотя любой вид коррупции нежелателен, но если выбирать из двух зол, то останавливаться все же лучше на меньшем зле, т.е. на той коррупции, которая вытекает из национально ориентированного бизнеса.
      В целом, коррупция есть своеобразная болезнь пассионарного общества, поглощающая всю его энергию и возникающая при неумелом отказе от тоталитаризма. В России в ближайшее время она не может быть искоренена полностью, однако борьба с ней представляет собой ту долгосрочную программу, в которой россияне смогут обнаружить в себе силу своего духа.

      В течение XX в. пассионарность России резко снизилась вследствие совершенно очевидных вещей: была чудовищная по жестокости гражданская резня после 1917 г., сталинские репрессии, Великая Отечественная война, миграция активного населения преимущественно на Запад в 70-е, 80-е и 90-е годы (три соответствующих волны). Кроме того, бандитский капитализм, особо бесконтрольный в эпоху правления Ельцина, тоже унес немало жертв среди активной части населения. Генофонд России сильно оскудел за последнее столетие. Активных людей осталось уже не так много и они стали не явлением, а скорее приятным исключением, но именно на них и держится Россия.
      В целом Россия уже не кипит идеями и страстями, но всем своим существом стремится к нормальной, комфортной жизни. Это и хорошо и плохо. Хорошо – потому что у людей появляется шанс пожить спокойно, без сверхнапряжений, от которых они уже устали. Плохо – потому что героев становится меньше и эдакий дух, одно упоминание о котором заставляет врагов трепетать, поостыл. Ничего не поделаешь. Народ разрешил коммунистам осуществить над собой дикий эксперимент. Ну а раз разрешил, то приходится пожинать плоды.
      Одна из важнейших проблем в резко снизившейся пассионарности, которой мы пока не касались, относится к деревне. В свое время коммунисты обманули крестьян: пообещали им землю, а, получив их поддержку против белой гвардии, тут же ее отобрали и загнали в колхозы, в которых человек был обязан работать практически даром. Это была, по сути, коммунистическая форма крепостничества. Но чтобы подсластить воровство земли и свободы (а как это еще назвать?), крестьянам дали пилюлю под названием «бесплатное образование». У молодых деревенских жителей появился шанс перестать быть полурабами и уехать в город, где свобод было больше и платили лучше. Они или поступали в ВУЗы или, если не получалось, устраивались на фабрики и заводы, которые строились в больших количествах именно в расчете на дешевые трудовые ресурсы из деревни. Особенно заметно эта политика стала распространяться после войны 1941 – 1945 гг. Города стали разбухать, а деревни – пустеть. А поскольку уезжали в первую очередь внутренне неуспокоенные, активные, то в результате в деревнях оставались преимущественно пассивные субпассионарии или в лучшем случае гармоничные обыватели, активные же граждане стекались в города.
      Можно сказать, что того требовала ситуация: в противостоянии с экономически сильным Западом Советскому Союзу необходимо было создавать мощную индустрию. Вроде как и действительно надо было, но какой ценой? Ценой энергетического обескровливания и, как следствие, опустошения и развала деревень? Или, может, ценой того, что многие десятки миллионов бывших крестьян были вынуждены мучаться в городских трущобах, в невыносимых условиях коммуналок, общежитий и т.п., и при этом тоскливо смотреть в сторону своей малой родины? Кому нужна была такая индустриализация, которая несла с собой столько бед? Она была нужна партийным боссам, чтобы выдержать то глобальное противостояние с экономически развитым Западом, которое сами же эти боссы через идеологию и инициировали. По сути, они ввергли массы людей в неисчислимые мучения только для того, чтобы обеспечить себе возможность бесконтрольно ими управлять. И чем хуже было людям, тем лучше боссам, поскольку это позволяло им придумывать новые способы скинуть с себя ответственность и перенести ее на «капиталистов». Мол, это не светлые и честные коммунисты виноваты в плохой жизни людей, и не принцип государственного устройства в этом виноват, а во всем виноваты страшные и ужасные (все, как один!) владельцы собственности.
      Таким образом, объективно существовавшие противоречия между Великоросским и Западным суперэтносами раздувались до бесконечных размеров, без попыток их преодоления. В СССР вся идеологическая машина работала на спекулятивном обострении этих противоречий таким образом, что чем больше народ оказывался битый начальством, тем с большей радостью он вез его на себе: битый небитого везет. Поэтому все разговоры о какой-то великой необходимости индустриализации, неисполнение которой грозило существованию государства СССР, я считаю или заблуждением или открытой ложью (в зависимости от позиции оппонента). Эта необходимость была следствием идеологического мазохизма, а не реальными потребностями людей. Ведь людям нужны были доступные товары в магазинах, – их было мало. Людям нужно было комфортное и красивое жилье, – вместо этого восстанавливали разрушенные во время войны дворцовые ансамбли, строили фабрики и заводы, в половине случаев совершенно никчемные, а людей загоняли в коммуналки, бараки и т.п. При этом такие понятия, как красота, гармония и т.п. максимально изживались и заменялись на понятия типа полезность и «коммунистическая целесообразность». Постепенно города превращались в железобетонные трущобы, погрязающие в грязи, а население с завистью и горечью смотрело на красиво «разлагающийся» Запад. Отсутствие красоты окружающего ландшафта оказалось следствием жизнеотрицающей идеологической установки. В общем, все делалось не для людей, а для поддержания «строя».
      Эта человеконенавистническая, ускоренная (т.е. не соответствующая реальным потребностям) индустриализация, в совокупности с такой же губительной коллективизацией, высосала из деревни все пассионарные соки, которые в ней еще оставались. Хлебопашец, отлученный от земли и по закону (он был лишен собственности) и по навязанному образу жизни (уехал от безысходности в город), стал деградировать. В чем это выражается сегодня? Это выражается в первую очередь в том, что во многих селах практически не осталось энергичных работников, основную часть населения там составляют беспомощные старики, люмпены и алкоголики, которые не только не в состоянии содержать свою семью, но и себя-то не в силах прокормить. Прервана связь поколений, многие деревни деградировали почти полностью. В некоторых поселках каким-то чудом смогли сохранить рабочий настрой, и жизнь там продолжается, но это редкое исключение. Правило же заключается в том, что все больше деревень полностью вымирает, поскольку активная часть молодежи уезжает в города, а оставшееся население стареет и деградирует. И дело тут не только в экономических трудностях. Все дело – в отсутствии того духовного стержня, который держит людей в человеческом состоянии и не позволяет им опускаться до животного уровня. Например, в деревнях староверов экономическая ситуация такая же сложная, как и по всей России, однако там сохранился великий дух веры, в результате чего жизнь у них наполнена каким-то ясным, неиспорченным снобизмом содержанием и поэтому положительно развивается. Что-то мне это напоминает. Может – ситуацию, когда европейцы (преимущественно англосаксы) в погоне за чистотой жизни уезжали на Североамериканский континент? Правда, для утверждения своего взгляда на счастье европейцам пришлось почти полностью вырезать местных индейцев, а староверы живут в гармонии с собой, общественной моралью и природой. Поэтому аналогия здесь неполная, но что-то общее в этом есть.
      Чтобы читатель смог лучше представить себе эту изюминку, ему проще всего пофантазировать на предмет того, что будто бы в каждой российской деревушке и большой деревне имеется община, подобная общине староверов. Она не просит подачек у властей, а работает и не плачется, не допускает пьянства, наркомании, табакокурения, не потакает человеческим порокам и каждый ее член верен Богу и живет по совести. Не приходит ли в голову уважаемому читателю, что в этом случае деревня уж точно возродится? Иными словами, я хочу сказать, что лишь активные люди, нацеленные на работу и самостоятельные в этой жизни, оторванные от стандартного стремления прозябать и потреблять, смогут поднять из грязи упущенное, а без новой пассионарности деревню ждут еще худшие времена, чем сейчас. И чтобы она там появилась, следует многое пересмотреть, переосмыслить, переделать.
      В противовес тенденции, которая имела место 300 лет и заключалась в том, что в городе жить лучше и легче, а значит и как-бы счастливее, чем в деревне, я рискну предложить тезис: Россия обустроится лишь тогда, когда в деревнях жить станет лучше и счастливее, чем в больших городах. В противном случае, если этого не произойдет, то деревенский уклад жизни разрушится окончательно, и крестьяне из людей-тружеников превратятся в обнищавших душой и телом полубандитов, не желающих работать и живущих за счет одних грабежей. Так решение краткосрочной задачи по созданию отвернувшейся от людей индустрии обернулось долгосрочной тенденцией потери людьми своих культурных корней. Из трудолюбивых самородков, которые ценой невероятных усилий смогли освоить огромное евразийское пространство, они стали превращаться в спивающуюся нацию.
      Нынешний переизбыток населения мегаполисов, который создавался в течение последних 100 лет в значительной степени (особенно в коммунистическую эпоху) с помощью силового и налогового гнета села, оказался в стратегическом плане невыгодным. В начале XX в. сельское население России составляло три четверти, а в начале XXI в. – только одну четверть. Можно, конечно, сказать, что такая же ситуация имеется в развитых индустриальных странах (Германия, Франция и др.). Но там города набухали вследствие увеличения производительности труда в сельском хозяйстве и высвобождения части крестьян от своей исконной работы. В СССР и России никакой особой производительности труда не достигалось (если не считать малого количества показательных хозяйств при коммунистах), а люди уезжали в город от безысходности, не имея достойной альтернативы на селе. Поэтому увеличение доли городского населения в России, начавшееся закономерно в царскую эпоху вследствие развития свободной экономики, после 1917 г. превратилось в неестественный, какой-то насильственный перекос, флуктуацию. Удерживать эту флуктуацию совершенно невыгодно и тяжело. И наоборот – ее погашение можно было бы рассматривать как естественный, самопроизвольно протекающий процесс, свидетельствующий не столько об уменьшении степени индустриализации страны, сколько о возвращении к своему закономерному, веками отведенному, пути развития. Это просто возвращение к себе. В конце концов, ведь Россия не является постиндустриальной страной по факту. Зачем ей столько горожан? Поэтому действия властей, направленные на гармонизацию и упорядочение исхода горожан назад к земле, в первую очередь через уменьшение до минимума (а то и вовсе полную ликвидацию) налогов, было бы первым действенным шагом к искуплению вины властей (неважно каких – коммунистических, антикоммунистических, или еще каких) перед российским крестьянством.
      Мне кажется, что постепенный исход горожан в деревню уже начался, причем по естественному сценарию, опробованному во всем мире: наиболее обеспеченные люди все чаще предпочитают строить частные комфортабельные дома возле городов, в сельской местности. Формируется новая традиция, согласно которой жить в городе для деловой элиты становится не престижно. И в самом деле, разве плохо жить в собственном доме со всеми удобствами возле красивой реки или озера? Пока этот исход сдерживается, с одной стороны, относительно малым количеством людей соответствующего достатка, с другой – беззащитностью перед криминальным разгулом. Тем не менее, потихоньку люди начинают посматривать на деревню. В общем-то, и в советские времена горожане покупали дома в деревнях и использовали их в качестве летних дач. Аналогично этому, и сейчас многие удачные бизнесмены строят себе дома на селе не для постоянного жительства, а для отдыха. Но это только пока. Думается, что со временем вокруг городов начнут формироваться крупномасштабные коттеджные застройки, которые послужат центрами для роста индивидуального строительства по всей России. Возникнет новый стиль, и жить на селе иначе, вне комфортных условий, станет неприлично. Во всех экономически развитых странах частный дом почитается как символ семьи, счастья и комфорта, а многоэтажный дом-муравейник допускается лишь как следствие дефицита городских площадей. Хочется верить, что через индивидуальное строительство частных домов пассионарность городов в поисках счастья и желания жить на своей собственной земле начнет растекаться по всей российской территории и реанимировать идеологию сельской жизни, и как следствие – само сельское хозяйство.
      Надо сказать, что коммунистические идеологи давно говорили о тенденции на размывание границ между городом и деревней. В целом это положение вполне справедливо и подтверждается в общемировой практике. Почему бы ему не реализоваться и в России, начинающей развиваться сообразно своему естеству? Однако, в отличии от коммунистов, понастроивших ужаснейшие хрущевки в большом количестве деревень и разрушивших тем самым и без того на ладан дышащий хозяйственный уклад, нормальное человеческое естество активного работника стремится к своему, самостоятельному хозяйству, в котором он свободен от начальников, т.е. свободен так, как это возможно быть свободным на своей земле.
      Исход активной части городского населения в село важен не только с точки зрения локальной, внутрироссийской ситуации, но и с точки зрения глобальной, общемировой.
      Выше мы согласились с той точкой зрения, что человечество, видимо, ждет демографический коллапс, который будет сильнее выражен в тех регионах, где плотность населения высокая. При прочих равных условиях – это мегаполисы. В настоящее время их рассасывание, растекание на большой территории через индивидуальное коттеджное строительство, является общемировой тенденцией. Люди, как-бы не понимая, участвуют в своего рода подготовке к плохим временам. Ведь человек, живущий в собственном доме, значительно лучше вписан в природную среду и ему легче обеспечить свои жизненно важные потребности в еде, воде, тепле, экологии и т.д. Поэтому и соответствующие тенденции в России спасут ее не только потому, что по новому сформируют сельский образ жизни, использовав все его привлекательные стороны, но еще и потому, что не дадут (или затруднят) обозначиться демографическому коллапсу на ее территории.
      Глобальное потепление сделает основные площади России менее болотистыми, а климат более теплым, что ускорит миграцию населения в глубинку, поближе к земле. Эта миграция будет иметь место в любом случае вследствие ее вступления в фазу «золотой осени» своего этногенеза. Как европейцы во время своей золотой осени в последние 300 лет расселились на огромной площади планеты (уничтожив при этом несметное количество сопротивлявшихся аборигенов), так и россиянам предстоит освоить необжитые или малообжитые места своей страны. При этом понимание среди населения действия демографического фактора в виде угрозы депопуляции должно естественным образом подтолкнуть людей расселяться не в новых больших городах, а в большом количестве относительно малых поселений, в которых жизнь вписана в природный ландшафт. Такая ситуация может иметь то экономическое обоснование, что иссыхающий уже сейчас Китай в скором времени грозит превратиться в крупнейшего покупателя сельхозпродукции и российские крестьяне, крепко стоящие на ногах, смогут хорошо на этом зарабатывать.

      Смена фаз этногенеза, наблюдаемая в России в настоящее время, характеризуется не только изменением ориентации населения с долгосрочных, иллюзорных идей на прагматичные интересы сегодняшнего дня, но и соответствующим изменением некоторых черт мировоззренческих установок.
      Н.А. Бердяев в «Самопознании» писал о том духовном поиске, который обозначился на рубеже XIX и XX веков [59]. Люди, порой даже и необразованные, стремились познать истину бытия. Будучи предельно честными в своих помыслах, они рассуждали как могли. Именно тогда возникла поэзия «серебряного века», русская философия, знаменитая живопись Кандинского, Малевича. И одновременно с этим – революционные порывы, страстные мечтания интеллигенции стать политиками (что раньше им не дозволялось) и вершить судьбы всей империи. В общем, государство начинало в очередной раз в своей истории бурлить. Пассионарность, изрядно потрепанная и петровскими преобразованиями (которые привели к уменьшению населения на одну четверть), и жуткими гонениями на староверов, и крепостничеством, и внутренними войнами в виде крестьянских восстаний – за вторую половину XIX в. смогла отдышаться и в начале XX в. приготовилась к новому рывку. История зафиксировала этот рывок в виде коммунистического режима, во время которого много активных людей погибло или уехало, и в результате произошло резкое остывание пассионарного поля всего Великоросского суперэтноса.
      Руководила этим остыванием интеллигенция. Я имею в виду следующее. К концу XIX и началу XX века в России сформировался слой пассионарной элиты, которая своим предельным идеалом считала образованность. Этот идеал вызревал непросто, в течение практически всего XIX века, но интенсивно стал заявлять о своих правах после отмены крепостного права в 1861 г., когда многие крестьяне получили возможность, проявив трудолюбие и настойчивость, получить образование и через него реализовать себя, что называется – «выйти в люди». Образование стало тем механизмом, через который неимущий, но активный человек мог хорошо обустроить свою жизнь и сделать что-то значимое. Конечно, этот механизм стал актуальным и эффективным вследствие развития капитализма, но и капитализм стал активно развиваться лишь после крестьянской реформы, так что становление культа образования и развития товарно-денежных отношений было взаимообусловленными процессами. Постепенно сформировался слой людей, с предельным уважением относящихся к учености, к позитивным наукам и соответствующему образованию. Они стали называть себя интеллигентами, буквально – умниками. А поскольку позитивные науки в то время в основном развивались на Западе, который находился в периоде своего культурного расцвета (не в смысле гениальности творений, а в смысле количества хороших произведений и уровня имеющейся общественной морали), то интеллигенты-умники совершенно естественно оказались прозападно ориентированными. И в таком качестве они дожили и до наших дней, что удачно подмечено у Кара-Мурзы [60]. Действительно, по факту той структуры образования, которую они получили или к которой они стремились, в круг их ценностей входили преимущественно те, которые утверждались на Западе: эгоизм, переходящий в европоцентризм, прагматизм, забвение Бога и утверждение на его месте чего-то более понятного, близкого, ясного. Интеллигенты, будучи в целом активными, постепенно внедрялись во власть, заменяя собой пассионарно одряхлевшую прежнюю дворянскую элиту. В начале это были учителя, врачи, инженеры, ученые, чиновники невысоких рангов. Но по мере завладевания инициативой именно они стали формировать вкусы и общественное мнение, и, наконец, вооружившись марксистской идеологией, захватили квинтэссенцию того, к чему стремились – власть. По сути, именно этот процесс описан у Бердяева в его книге [61]. Почти все руководство эсеров, меньшевиков и большевиков – интеллигенты. Они отличались отношением к частной собственности, точнее – отношением к своему величию. Эсеры и меньшевики допускали собственность и даже были ее сторонниками. Следовательно, они предполагали, что часть власти будет размыта в бизнесе. Большевики, напротив, напрочь отрицали частную собственность, т.е. предполагали, что всеми общественными процессами будут управлять лишь они сами, возвеличивая тем самым себя до божественного уровня. Устремленность к бесконечной власти в лице большевиков-коммунистов победила. Интеллигенты, замаскировавшись под радетелей нищих и голодных, получили над ними абсолютную власть, после чего стали развертывать систему идеологического вранья: хозяева объявили себя слугами своих рабов. Получился крепостной строй с иллюзией его отсутствия: рабы, находясь в убежденности того, что они как-бы хозяева, долгое время не замечали своего истинного положения. Тот же, кто обман замечал, или входил в номенклатуру управленцев (если он принимал такое положение вещей) или подлежал уничтожению (если не принимал). Такая химера просуществовала в общей сложности 74 года – с 1917 по 1991 гг.
      Здесь могут возразить: к власти пришли не истинные интеллигенты – умные, добрые, отзывчивые (как они сейчас воспринимаются на бытовом уровне), а какая-то их противоположность – злые вурдалаки, истребляющие свой народ (типа Ленина или Сталина), причем не обязательно образованные (как Сталин). Так-то оно так, но вот от настроений дореволюционной интеллигенции они не отказались, и, более того, именно их ценности превозносились как предельные. В чем же заключалась сущность этих ценностей? Сущность их заключалась, в первую очередь, в абсолютизации знаний, и как следствие – в дозволении экспериментировать над людьми. Иными словами, люди представлялись как некая подопытная масса, над которой следует (именно следует) осуществлять насильственные преобразования, дабы осчастливить их. Так и говорилось: прогресс в обществе надо ускорить. Поэтому уже первые интеллигенты-экспериментаторы рассматривали людей как материал, в работе с которым они реализовывали свои амбиции. От этой исходной дозволенности не отказался ни Сталин, ни последующие коммунистические правители. Просто со временем толстовская «сила вещей» привела к тому, что дозволенность переросла во вседозволенность. Кроме того, большевики по своей идеологии ставили себя на место божественного Абсолюта. Следовательно, сам Абсолют, который знаем, но не понимаем, заменялся на то, что знаемо постольку, поскольку понимаемо. Непонимаемое, т.е. то, что не могло быть понятым в принципе, объявлялось несуществующим и внебытийным. Все это – типичный позитивизм и элементарное философское невежество. Но если невежество, в общем-то, мало кого волнует, то практические последствия такой установки были ощущаемы каждым: шанс выжить в годы сталинских репрессий был только у того, кто отказывался от любого далекого, недосягаемого идеала и вверялся коммунистам как в аподиктическую безусловность, которая будто бы логически безупречна и потому до конца ясна. Коммунистическое светлое будущее было логически обосновано, как-бы понимаемо. Конечно, логическая безупречность была лишь видимостью безупречности, а на деле она была настоящим обманом. Однако почти все население жило в ситуации «глюка». Лишь немногие понимали происходящее: или наверху, или в концентрационных лагерях-тюрьмах (да и то не все). Любое сомнение о коммунизме, следовательно, любая живая мысль о строе, которая невозможна без сомнения, объявлялась крамолой и всячески изживалась.
      После окончательной победы большевиков, интеллигенция как устремленность к мысли превратилась в свою противоположность, в боязнь смелых идей, сохранив при этом свою существенную черту – позволение себе экспериментировать над людьми. Эксперимент продолжался до 1991 г., после чего советская империя «благополучно» развалилась. Власть от большевиков-узурпаторов перешла к тем бывшим коммунистическим и комсомольским боссам, которые сумели отказаться от прежней системы вранья, но которые не отказались от намерений экспериментировать дальше, причем по западным образцам. Они опять меньше всего думали о людях, но зато беспокоились о том, как наилучшим образом соответствовать существующим шаблонам и схемам. Эти прозападные шаблоны абсолютизировались в меньшей степени, чем коммунистические (все-таки сказалось падение пассионарности общества в XX в.), но сомневаться в их истинности не рекомендовалось, особенно работникам идеологического фронта – журналистам и т.п. Именно так внедрялась и монетарная политика, и политика по развалу индустрии, и вообще – все рекомендации американцев и европейцев как по отношению к внутренним делам, так и по отношению к внешним. Это вылилось в огромные потери. Например, Россия перестала покупать у Кубы сахар-сырец и торговать на международном рынке оружием. Очевидно, на ее место моментально встали североамериканцы, французы, англичане и др. Известна масса других подобных примеров, не будем отвлекаться.
      Место прежней коммунистической доктрины, которую в свое время внедрили интеллигенты-большевики, в 1991 г. заняла доктрина других интеллигентов, которая корнями уходит к эсерам. При этом новые управленцы под флагом «правозащитников»-русофобов осуществляли не просто реформы, которые и в самом деле назрели, а выполняли наперед заданные действия, т.е. снова экспериментировали.
      Здесь следует пояснить. Когда политик действует, то он, очевидно, исходит из своих представлений о проблеме, из имеющихся в его распоряжении данных об аналогичных случаях в его стране или в других странах в прошлом и настоящем. При этом принципиально, каким способом он действует. Если он обдумывает каждый свой шаг, его последствия, если он в первую очередь думает о людях, и в последнюю – о том, соответствуют ли его шаги тем или иным уже существующим представлениям (которые всегда получены в других условиях и потому никогда полностью не применимы в уникальных случаях) – тогда политик осуществляет творчество. Если же для него наиважнейшим требованием является следование неким стандартам, если он ломает жизнь как она есть и пытается втиснуть ее в кем-то придуманные рамки, и не отказывается от этих рамок, даже если видит их совершенно катастрофический характер, то такой деятель совершает эксперимент.
      Коммунисты следовали своей догматике, ельцинисты – своей. И в том и в другом случае народ мучился, потому что и там и там политиками или идеологами действий политиков были интеллигенты. Интеллигенты не в том смысле, что они умные, и не в том, что культурные (ведь ум и принадлежность к культуре можно лишь приветствовать), а в смысле их нацеленности на бездушный эксперимент. С приходом Путина экспериментаторы стали терять инициативу: верхушка коммунистов плавно превратилась в капиталистов, которым нужны одни лишь спокойные преобразования, а ельцинисты закономерно проиграли власти и постепенно утрачивают то энергетическое лидерство и общественную инициативу, которое у них было в 90-е годы XX в. Сейчас уже можно сказать, что Россия, только-только вышедшая из состояния коммунистической химеры, удержалась от сползания в новую химеру с «капиталистическим» окрасом, сущность которой заключалась бы в управлении страной скрытой, нелигитимной силой под общим названием «олигархия» и которая на деле представляла бы собой другой (не коммунистический) вариант правления экспериментаторов. Пассионарный бросок интеллигентов, который начался во второй половине XIX в., завершился, знаменуя тем самым окончание фазы надлома этногенеза российской части Великоросского суперэтноса. Теперь интеллигенты – это не страждущие власти и т.п., а милые люди, вполне добродушные, боязливые и естественно обязательно дипломированные. Они, как водится, ругают власть и мечтают о «светлом будущем». Однако дальше мечтаний у них дело не идет. Пассионарность их остыла. В отличии от других внешне похожих на них людей, которые по окончании ВУЗа устремляются в буйство жизни, эти мечтают лишь поудобнее устроиться и плыть по уже существующему течению. Таких людей по всему миру сотни миллионов. Они называются обывателями, своим существованием стабилизируют общество и поэтому с точки зрения бунтарства идей не опасны.
      Другие же выпускники ВУЗов, и не только выпускники, проявляют явную активность, но не по переустройству мира, а по обустраиванию собственной жизни. Они не надеются на везение и не плывут по течению, а сами формируют это течение. Прагматический настрой, отсутствие абсолютизации знаний и отказ от диких экспериментов с людьми выводит их из клана интеллигентов, хотя сейчас это не всегда заметно. В целом, это те, кого сегодня можно назвать пассионарной элитой. Их цель – как правило деньги, хотя при некоторых обстоятельствах сюда может быть включено и некоторое творчество. Этот клан людей, конечно, неидеален, но раз именно он является пассионарным лидером, то это следует принимать как данность, из которой, возможно, со временем выкристаллизуется мировоззрение вписанности общества в биосферный ритм природы. Это мировоззрение, конечно, представляет собой ту предельность, к которой должно быть устремлено вся сущность человеческой цивилизации, но к нему нельзя придти с помощью тех или иных теорий, так сказать осмысленно. Такое мировоззрение, следовало бы сказать шире – мироощущение, должно зародиться естественным путем, в результате соответствующей самоорганизации общества, а не вследствие целеноправленных, будто бы логически обусловленных, действий.
      Так или иначе, почти вся нынешняя российская активность преимущественно устремлена на бизнес. Ситуация как-бы возвращается в до-интеллигентские времена, только с тем существенным отличием, что звание «дворянин» или какое иное сейчас не играет никакой важной роли. Образование, как и всяческие звания, постепенно перестает быть необходимостью, дающей путевку в жизнь. Такой путевкой становятся исключительно финансовые возможности и дело, приносящее доход.
      Время активности интеллигенции заменяется эпохой активных (точнее – среднеактивных) людей дела. И чем быстрее эта замена произойдет, и одновременно – чем быстрее все общество осознает, что эпоха пассионарного расточительства закончилась, что оно больше не выдержит различного рода компаний травли против своей же наиболее энергичной части, что сила его заключается не в беспутном метании из стороны в сторону, а в собирании и взращивании еще сохранившейся активности, тем лучше. И именно национально ориентированный бизнес как мировоззренческое и лидирующее направление есть его будущее, так что чем меньше будет препонов для его планомерного и спокойного развития, тем Россия быстрее встанет на ноги.
      В настоящее время наконец-то любые идеологические установки перестают играть определяющую роль, когда ради иллюзий народ истязает себя, мешает себе развиваться. Времена первичности надуманных схем и вторичности требований реальной жизни уходят, наступает период, когда на пьедестал возводится сама жизнь, как она есть.
      При этом Абсолют высвобождается от псевдоаподиктических предписаний и встает на свое место. Идея Бога возвращается.

      Россия находится в сложном мире, в котором ей противостоят различные силы. Эти силы разного рода, но все они одинаково опасны.
      Первая сила – сама природа в чистом виде, как она есть. Глобальное потепление может вызвать подъем уровня мирового океана и затопить огромные площади, на которых люди живут и работают. Оно уже вызывает учащение ураганных ветров, губительных ливней. Уже сейчас ожесточается засуха и во многих местах возникает нехватка главного для человека вещества – пресной воды. На этом печальном фоне Россия на всем Евразийском континенте имеет наилучшие перспективы. Ее территория если и будет затоплена подъемом океана, то лишь в относительно малой степени, она выйдет из полосы сильных холодов и ее климат станет теплее, болот – меньше, при этом пресной воды сохранится достаточное количество. В совокупности с другими природными ресурсами, которыми располагает Россия, она в скором времени может превратиться в Ойкумену природного благополучия. В то же время потепление для многих народов создаст невыносимые условия для жизни, и, видя комфортность России, они устремятся на ее территорию. Иными словами, глобальное потепление будет стимулировать миграцию людей с юга на север, т.е. в Россию.
      Вторая глобальная угроза заключается в изменении демографической динамики на планете Земля. Бурный рост населения в последние 100 лет должен закончиться и весьма вероятно смениться на столь же стремительное уменьшение его численности. Это будет связано с возникновением массовых бедствий планетарного масштаба, экономическим коллапсом, пандемиями смертельно опасных болезней.
      Третий важнейший момент, требующий обязательного учета, заключается в явной активизации некоторых народов планеты, в том числе жителей Ближнего Востока и Китая, и снижении степени активности россиян, произошедшее в XX веке.
      Эти угрозы объективны, они заставляют Россию мобилизоваться, собраться с силами и превратиться в ту системную целостность, в которой преодолевается главное препятствие ее мощи в виде идеологического раскола на прозападничество и русофильство. Ведь в возникшую брешь проникает идеологическая ржа, которая разъедает все общество изнутри и мешает ощутить себя духовно единым. Поэтому только на пути объединения этих двух противоположных тенденций в единый мощный поток можно создать условия для превращения России в целостное государство, сила которого будет увеличиваться по мере того, как оно будет распространять свое влияние по всему геополитическому пространству мира.
      Действительно, влияние на другие государства не есть случайность, а есть такое выражение силы, в котором проявляется этническая полифоничность человечества: ведь если один народ действует на другой, то он отличается от объекта своего влияния. Поэтому влияние России, т.е. выражение ее силы, это результат утверждения ее этнической уникальности и, следовательно, этнической целостности, которая оформляется в виде существования государства, для которого собирание всех векторов активности в единый мощный центр оказывается предельной, абсолютной ценностью. И если этот центр демонстрирует свою уникальность, то, тем самым, он открыто объявляет и о своей силе, которая, как магнит начинает притягивать в сферу своего действия тех, кто захочет войти в ее протекторат. Таким образом, открытая, подтверждаемая реальными военными и экономическими делами, и не стесняющаяся своей мощи и родной культуры сила ввергается в процесс самоусиления, который является главным подтверждением правильности своего синтеза, осуществленного народом.
      Кроме того, поведение России как сильного государства, которое согласуется с ее реальной мощью, иными словами, ее активная роль во всех глобальных процессах, в частности, в процессах экономической глобализации, является главным залогом того, что ни одна из имеющихся альтернативных мировых сил не будет сомневаться в ее активности, следовательно, потенциальной агрессивности, поэтому никто не будет оспаривать ее цельность. Именно в этом случае не сможет повториться ситуация, когда Запад, воспользовавшись идеологической и мировоззренческой разрухой в сознании россиян, обострившейся с крахом СССР, с помощью слуг-русофобов и новых арабов пытался инициировать ее раскол.
      Потенциальная, пока еще до конца не раскрытая, сила современной России заключена в ее идеологической (точнее – мировоззренческой) самостоятельности, следствием чего являются государственная целостность и этническое (суперэтническое) единство. Такая самостоятельность нужна не сама по себе, так сказать, для создания красивой умозрительной политологической конструкции, а нужна как центральное условие того, чтобы разнородные течения, имеющиеся в России, смогли войти во всеобщий национальный синтез, в котором воплотилась бы в полную силу идея державности, идея великого государства.
      Именно этим и диктуется способ внутреннего устройства. Ведь конструкция государства есть следствие объективных условий его существования и наличия тех задач, которые перед ним стоят в движении к предельной цели, цели всеобщей народной пользы. Но поскольку внешние условия таковы, что не позволяют расслабиться – с одной стороны, а снижение активности россиян, произошедшее в XX-ом веке, не позволяет быть устойчивой тоталитарной системе правления – с другой, то Россия, стремящаяся к своей пользе, обречена иметь среднюю по степени жесткости систему правления, которую можно обозначить как ограниченную демократию, в которой принимаются положительные свойства демократии западного типа (выборность власти), но отрицаются ее недостатки (невозможность организации отпора военной экспансии, миграции, пандемиям смертельных болезней типа СПИДа, наркомании и т.п.).
      Приняв ограниченную демократию как способ своего существования, Россия сможет продержаться жизненно необходимые двадцать лет. Через это время Запад в лице США и Европы погрузится в клубок межэтнических проблем и перестанет быть той силой, от которой России в настоящее время приходится фактически обороняться. России следует сжать зубы и, не вступая ни в какие конфликты и блоковые противостояния, наращивать экономическую и военную мощь, чтобы суметь противостоять нарастающей активности Китая и новых арабов. В обозримой перспективе мир станет иным и Россия, если будет мудрой, имеет все шансы войти в него окрепшей и на своих правах.
      Ведь сила лишь постольку сила, поскольку защищает свои национальные, объективно обусловленные интересы. Но поскольку защита своих интересов – это и есть сущность патриотизма, то только патриотическая политика России отвечает общему биосферному ритму природы и является главным условием ее реальной силы.
       P . S . (Биение жизни)
      Человечество ждет большие перемены. Они случаются каждый век, и XXI – не исключение. Многие этого не принимают, свое собственное благополучие сегодня они пытаются экстраполировать на завтрашние дни и обобщить на всех. Ницше сказал бы, что во всем этом видно человеческое, слишком человеческое… Но жизнь не стоит на месте и то, что сегодня кажется незыблемым, завтра превратится в прах.
      Кажется, ничто так не устойчиво как представление, что человек – венец природы. Принято считать, что человек является ее завершающим звеном, конечным пунктом развития. Если согласиться с этим, то придется согласиться и с тем, что с возникновением человечества развитие жизни остановилось. Ведь раз человек – конечный элемент, то следующего элемента нет и не будет, значит, по большому счету, никаких серьезных рывков в развитии вещества быть не может. Могут быть лишь некоторые изменения, колебания в сторону лучше-хуже, спокойнее-беспокойнее. Так хотят некоторые и называют это гуманизмом.
      Гуманизм – идеология неизменности, попытка остановить жизнь в своем естестве. Человек дозволяет себе быть гуманным, т.е. делает из себя предельную ценность, по сравнению с которой все остальное меркнет. Эта дозволенность есть следствие силы. Гуманистическая мораль – это мораль сильного.
      Человеческая сила, породившая гуманизм, предполагает другую сторону, относительно которой она действует. Ясно, что в качестве этой другой стороны выступает не-человечество, по отношению к которому гуманность отступает. Люди хотят быть гуманными за счет других. Однако природа каждый день напоминает о себе извержениями вулканов, землетрясениями, эпидемиями, наводнениями… Она отнимает назад то, что было взято у нее наивными людьми. Кто-то думает, что это неправильно, что здесь заложена какая-то ошибка и пытается противостоять этому, ввергая себя и остальных в то, что называется «цивилизацией». Но жизнь полна ошибок, и убрав одну из них одного рода, тут же создаешь ошибки другого рода, причем в еще большем количестве, чем прежде.
      Человек – часть природы. Казалось бы, это набившая оскомину сентенция. И вроде бы из нее следует, что человеку не удастся встать над природой, поскольку тогда ему придется встать над самим собой и отказаться от принципов гуманизма (самолюбия). Возможно ли это? Ведь собственный эгоизм толкает его быть самим собой.
      Однако то здесь, то там мы вдруг с удивлением замечаем антиэгоизм. Зачем первым египетским монахам надо было уходить в пустыню? Зачем легендарный Че вдохновлял боливийцев на подвиги без ответа с их стороны? Зачем новоарабским смертникам подрывать себя с помощью поясов шахида? Это то, что Гумилев называл флуктуацией биосферы, это «неправильное» дыхание жизни, как она есть в своем существующем естестве. При этом только наличие такой «неправильности» делает жизнь жизнью, указывая на то, что изменения в ней не остановились.
      Пассионарность – это подлинность ошибки, той ошибки, которая указывает на существование вне-логичных моментов, вырывающихся из логичных рамок гуманистического эгоизма, но, вырвавшись, создающих свои понятийные и логические ограничения, развивающиеся по своим правилам.
      Страстный человек – это уже не просто человек, это уже что-то другое. Сможет ли когда-нибудь эта флуктуация Биосферы стать устойчивой?
      Жизнь колеблется, изменяется и тем самым говорит о себе: я еще не умерла, я еще естьв своей бытийной значимости. Возникающие флуктуации могут быть самыми разными: климатическими, демографическими, этно-социальными… Может быть, какими-то еще? Конечно, и ими тоже. Всякие изменения, абсолютно все – это и есть дыхание жизни.
      Поэтому все происходящее в ней есть проявление невидимого присутствия того жизненного центра, пульсация которого наполняет смыслом это все. Иными словами, любые жизненные моменты взаимообусловлены и взаимосвязаны наличием в каждом из них этого пульсирующего центра. Так неужели тогда и архитектоника власти, и структура общественных институтов и т.д. и т.п., т.е. все то, что непосредственно относится к такому феномену как общество, не вбирают в себя пульсирующее дыхание всей полноты жизни? Думается, что как раз наоборот. Следовательно, все происходящее на планете Земля имеет самое непосредственное отношение и к морали, и к власти, и к структуре управления человеческим обществом. Речь здесь не идет о каком-то жестком предопределении общественных процессов и т.п. Однако объективный характер существования тех или иных условий накладывает жесткие ограничения на возможные варианты развития событий. При этом важно, что объективно существующими могут быть не только внешние относительно человеческой души вещи и закономерности. Терзающие душу порывы не менее объективны, а может и более значимы в своей непосредственности и очевидности. Можно сказать, что происходящее внутри человека и во вне его – это разные виды пульсации жизни, которые в сумме своей указывают на скрывающуюся первооснову.
      Гуманизм для России устарел, так и не родившись. Теперь ей нужен постгуманизм, который вбирает в себя прежнее лучшее, но избавляется от прежнего худшего. В постгуманизме нет места для антропоцентризма, в нем отрицается бесконечная рациональная воля-желание человека, но признается наличие таких ограничений, преодоление которых и составляет сущность человеческой свободы. Человеку следует с осторожностью относиться к своему могуществу, т.е. к себе. Ведь его сила – это обратная сторона его слабости. Биосфера об этом знает.

      1. Гердер И.Г.Идеи к философии истории человечества / Пер. с нем. и примеч. А.В. Михайлова. – М.: Наука, 1977. – 703 с.
      2. Гумилев Л.Н.Этногенез и биосфера Земли. 3-е изд., стереотипное. – Л.: Гидрометеоиздат, 1990. – 528 с.
      3. Гумилев Л.Н.Конец и вновь ночало / Сост. И общ. Ред. А.И. Куркчи. – М.: «Институт ДИ-ДИК», 1997. – 544 с.
      4. Тойнби А.Дж.Постижение истории: Сборник / Пер. с англ. – М.: Рольф, 2001. – 640 с.
      5. Бранский В.П., Пожарский С.Д.Социальная синергетика и акмеология. – СПб.: Политехника, 2002. – 476 с.
      6. Василенко И.А.Политическая глобалистика / Учебное пособие для вузов. – М.: Логос. 2003. – 420 с.
      7. Кислов А.В.Теория климата. – М.: Изд-во МГУ, 1989. – 148 с.
      8. Дроздов О.А., Васильев В.А., Кобышева Н.В. и др.Климатология. Учебник. Л.: Гидрометеоиздат, 1989 г. – 568 с.
      9. Капица С.П.Общая теория роста человечества: Сколько людей жило, живет и будет жить на Земле. М.: Наука, 1999 г. – 190 с.
      10. Лосев К.С.Климат вчера, сегодня… и завтра? Л.: Гидрометеоиздат, 1985 – 176 с.
      11. Уткин А.Поле будущей битвы // Свободная мысль – XXI. 2003. № 5 (1531). С. 6 – 24.
      12. Колебания климата за последнее тысячилетие. Под ред. д-ра физ.-мат. наук, проф. Е.П. Борисенкова. Л.: Гидрометеоиздат. 1988 – 408 с.
      13. http://www.nashi.su/
      14. Тураев В.А.Глобальные вызовы человечеству: Учебное пособие. М.: Логос, 2002. – 192 с.
      15. Кондратьев К.Я., Донченко В.К.Экодинамика и геополитика. Т. I. Глобальные проблемы ( К.Я. Кондратьев). – СПб: РФФИ и др. 1999. – 1039 с.
      16. Вернадский В.И.Химическое строение Земли и ее окружения. М.: Наука, 1965. – 374 с.
      17. Журнал «СПИД. Секс. Здоровье». № 1 (49), 2004 г. – С. 16.
      18. Мовчан В.Н.Экология человека: Учеб. Пособие. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. – 292 с.
      19. Бзежинский З.Великая шахматная доска: Господство Америки и его геостратегические императивы. Пер. с англ. – М.: Междунар. отношения, 1998 – 254 с.
      20. Хантингтон С.Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003 – 603 с.
      21. Уткин А.Закон геополитической гравитации // Свободная мысль – XXI. 2003. № 10 (1536). С. 33 – 49.
      22. Chris D. Thomas, Alison Cameron, Rhys E. Green and others.Extinction risk from climate change // Nature. Vol. 427. 8 January 2004. P. 145 – 148.
      23. Абдулатипов Р.Г.Этнополитология. – СПб.: Питер, 2004. – 313 с.
      24. Уткин А.Будущее Запада // Свободная мысль – XXI. 2003. № 2 (1528). С. 52 – 69.
      25. Кастанеда Карлос.Дар Орла. Огонь изнутри. Пер. с англ. – К.: «София», Ltd., 1993. – 512 c.
      26. Вебер А.В поисках альтернативы // Свободная мысль – XXI. 2003. № 1 (1527). С. 17 – 31.
      27. Угаков И.Г., Мирошниченко Л.Д.Современные тенденции в распрстраненности наркоманий в мире / Медицина и здравоохранение. Серия: Формирование здорового образа жизни. Выпуск 1. М. 1989 г.
      28. Гуткин Л.С.Человечество на рубеже веков: показатели социально-экономического развития стран мира. – М.: Логос, 2003. – 216 с.
      29. Журнал «СПИД. Секс. Здоровье». № 3(39), 2001 г. 3-я стр. обложки.
      30. Гузенкова Т., Кандауров С.Завтра будет поздно // Свободная мысль – XXI. 2003. № 2 (1528). С. 85 – 93.
      31. Зуев А., Мясникова Л.Китайская гармоника пятой волны // Свободная мысль – XXI. 2004. № 1 (1539). С. 85 – 93.
      32. Солженицын А.И.Как нам обустроить Россию. Посильные соображения. М.: Патриот. 1991. – 63 с.
      33. Берлин И.История свободы. Европа / Предисловие А. Эткинда. – М.: Новое литературное обозрение, 2001. – 448 с.
      34. Козлова О.Н.Социальная интеграция как движение в зоне бифуркации / Глобализация: синергетический подход. – М.: 2002. С. 215.
      35. Ковалев В.И.Альтернативная парадигма глобализации как предпосылка выхода России из кризиса // Безопасность Евразии. № 4 – 2002, октябрь-декабрь. С. 420 – 438.
      36. Фихте И.Г.Замкнутое торговое государство // Сочинения в двух томах. Т. II. / Сост. и примечания Владимира Волжского; Пер. с нем. – СПб.: Мифрил, 1993. С. 225 – 358.
      37. Чжан Байчунь.Секты в современном Китае // Материалы Международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты – угроза XXI века». Н. Новгород, 23-25 апреля 2001 г. Издательство Братства св. Александра Невского. 2001. С. 37 – 39.
      38. Бузгалин А.Призрак «Антиглобализма» // Свободная мысль – XXI. 2003, № 1 (1527). С. 32 – 42.
      39. Филиппов А.Ф.Печальная глобализация: локальное без границ, глобальное без места. – Послесловие к книге У. Бек. Что такое глобализация? – М.: 2001. – 288 с.
      40. Иноземцев В.О призраках и реальности // Свободная мысль – XXI. 2003, № 4 (1530). С. 41 – 50.
      41. Гречко П.Империум – императив нового мирового порядка // Свободная мысль – XXI. 2004, № 2 (1540). С. 3 – 11.
      42. Ницше Ф.О пользе и вреде истории для жизни / Сочинения в 2 т. Т. 1. Литературные памятники / Составление, редакция изд., вступ. Ст. и примеч. К.А. Свасьяна; Пер. с нем. – М.: Мысль, 1990. С. 158 – 230.
      43. Шпенглер О.Закат Европы: очерки морфологии мировой истории. В 2 Т. / Пер. с нем. – М.: Мысль, 1998.
      44. Гуссерль Э.Кризис европейского человечества и философии // Вопросы философии. 1986, № 3.
      45. Гумилев Л.Н.Древняя Русь и великая Степь. М.: Товарищество Клышников, Комаров и К°. 1992. 511 с.
      46. Чжай Дэцюань.Стратегические итоги 2001 г.: взгляд из Китая // Российские стратегические исследования. Под ред. Л.Л. Фитуни. – М.: Логос, 2002. С. 68 – 76.
      47. Жириновский В.В.Последний бросок на юг. – М.: АОЗТ «Ареал – АМ», 1995. – 127 с.
      48. Макарин А.В.Власть бюрократии. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. – 242 с.
      49. Андреев Д., Бордюгов Г.Пространство российской власти: в поисках оптимальной формулы // Свободная мысль – XXI. 2004, № 3 (1541). С. 13 – 33.
      50. Жириновский В.В., Моро Г.И.Балканская война: локальная война или глобальное геополитическое противостояние? – 2 изд. – М.: 1988. – 63 с.
      51. Ноам Хомский.Новый военный гумманизм: Уроки Косова. Пер. с англ. – М.: Праксис, 2002. – 320 с.
      52. Гумилев Л.Н.Роль климатических колебаний в истории народов степной зоны Евразии // История СССР. 1967. № 1. С. 53 – 66.
      53. Болдырев Ю.Серия «Русское чудо: Секреты экономической отсталости или как, успешно преодолевая препятствия, идти в никуда». Книга 2. Похищение Евразии. – М.: Изд-во «Крымский мост-9Д», Форум, 2003. – 425 с.
      54. Проблемы борьбы с организованной преступностью. Материалы международной научно-практической конференции. Москва, 23-25 апреля 1997 г. – Москва, Изд-во МНИМП, 1998. – 311 с.
      55. Коррупция и борьба с ней. – М., Российская криминологическая ассоциация, 2000. – 320 с.
      56. Тимофеев Л.М.Институциональная коррупция. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2000. – 365 с.
      57. Диагностика российской коррупции: Социологический анализ (крат. резюме докл.) / Фонд ИНДЕМ; [над текстом работали Г.А. Сатарови др.]. – М.: Фонд ИНДЕМ, 2002. – 35 с.
      58. Роуз-Аккерман С.Коррупция и государство. Причины, следствия, реформы. Пер. с англ. – М.: Логос, 2003. – 356 с.
      59. Бердяев Н.А.Самопознание. – Л.: Лениздат. 1991 г. – 398 с.
      60. Кара-Мурза С.Г.Европоцентризм – эдипов комплекс интеллигенции. – М.: Изд-во ЭКСМО, 2002. – 256 с.
      61. Бердяев Н.А.Истоки и смысл русского коммунизма / Репринтное воспроизведение издания YMCA – PRESS, 1955 г. – М.: Наука, 1990. – 224 с.
      62. Кобяков А.Б., Хазин М.Л.Закат империи доллара и конец «Pax Americana». – М.: Вече. – 368 с.
 
 
 
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

04.02.2006