Итак, на меня уставился голодным взором оборотень — да какой! Много выше человеческого роста, с широкой грудью и непропорционально длинными передними конечностями, свисавшими ниже колен. Вены вздувались на могучих мышцах, мощные когти поблескивали в свете луны тусклой сталью, сильно напоминая кривые кинжалы. Короткую толстую шею венчала маленькая голова с сильно вытянутой вперед пастью, усеянной крепкими желтыми клыками. Наиболее омерзительно смотрелось его розоватое тело, покрытое редкими пучками жидких волос — именно волос, а не шерсти!.. Тут-то я понял, почему бродяга назвал их голыми уродами.

Пока я рассматривал его, оборотень махнул лапой и выбил мой меч. Мигом придя в себя, я левой рукой выхватил нож и, полоснув его по морде, с размаха всадил лезвие ему в бок.

Оборотень, не издав ни единого звука, наклонил голову и бросился на меня, обжигая дыханием. Даже не знаю, каким чудом мне удалось перехватить его лапу и перекинуть тяжеленную тушу через себя. Правда, острые когти полоснули мое плечо.

Зацепившись за ногу монстра, я не удержался и рухнул на него. Когти-кинжалы моментально вонзились в мою спину, не давая возможности вырваться. Оборотень оскалил клыки и громко лязгнул ими, пытаясь достать до горла. Не рассуждая, я изо всех сил ударил лбом туда, где, по моим расчетам, была его переносица.

В глазах потемнело…

Резко накатила слабость… Высвободив правую руку, я опустил локоть на приплюснутый нос твари и добавил кулаком в висок. Оборотень громко фыркнул, обдав меня каплями вонючей крови, и выдернул когти из моей спины. Я попытался вскочить на ноги, но он обхватил мою голову шершавыми ладонями, намереваясь ее расплющить. Я резко дернулся, вырываясь, и в тот же миг коготь вонзился в мой левый глаз!

Жгучая боль… Не сдержавшись, я закричал и, не контролируя себя, схватил оборотня за челюсти, с силой дернул в разные стороны, разорвав монстру пасть. Вскочив на ноги, подпрыгнул и опустил кованый каблук на горло еще живой твари. Раздался ласкающий слух хруст. Оборотень дернулся и затих.

Закрыв окровавленную глазницу ладонью, я прикусил нижнюю губу, с трудом сдерживая рычание. Склонившись над трупом, выдернул свой нож. Распрямляясь, почувствовал движение воздуха над собой и ринулся за валявшимся на земле мечом. Подхватив холодное железо, обернулся. Совсем рядом приземлился второй оборотень — меньше, жилистей и еще более омерзительней, чем его предшественник.

Терять было нечего. Схватив меч двумя руками, я прыгнул на противника. Отрубив длинную лапу, сзади ударил ногой его по хребту.

Не ожидавший от меня такой прыти оборотень выгнулся, подставив под удар горло. Перерубив наполовину шею твари, я еще несколько раз всадил ему меч между лопаток, желая быть уверенным, что он подох окончательно.

Схватка окончилась. Ярость уступила место острой боли. Прикусил до крови губу, чтобы хоть чуть-чуть притушить огонь, сжигавший меня изнутри. Было очевидно, что до дома я не доберусь. Упасть на месте тоже означало больше никогда не встать: здешние шакалы мимо не пройдут.

Ноги сами понесли по известному адресу. Сознание периодически норовило нырнуть в глубины темного океана беспамятства. Глубоко вдыхая холодный воздух, я более-менее удерживал его на поверхности. Перед уцелевшим глазом все плыло.

Отыскав нужный дом, я на ватных ногах побрел по лестнице, цепляясь за скользкие перила и тщательно отсчитывая этажи. Дойдя до седьмого, на ощупь отыскал дверь и несколько раз слабо ударил по ней кулаком. Вместо крика из горла вырывался булькающий хрип. Обессилено оперся на дверь. Она вдруг подалась. Я не устоял и провалился в холодные воды черного океана…

Очнувшись, я сел на кровати. В голове стоял сплошной туман, мысли путались…

Тряхнув головой, зевая, провел ладонью по лицу, отгоняя остатки сна. Обнаружил повязку, закрывавшую левый глаз, и вспомнил встречу с оборотнями.

Туман в голове рассеивался медленно. Странное спокойствие владело мной. Лишь на заднем плане сознания тревожила некая мысль… Ах да, определенно что-то не то с комнатой…

Поднявшись, пошел к окну. По пути привычно споткнулся о валявшийся таран. Тут-то и понял причину своей тревоги: со стен комнаты исчезло все оружие, вплоть до перочинных ножей! Лишь ненавистный таран доказывал, что я все-таки дома.

Подойдя к металлическому зеркалу, придирчиво осмотрел свое исхудавшее, обильно заросшее щетиной лицо. Отогнув аккуратную черную повязку, увидел свой глаз — он был немного темнее, чем раньше, и совершенно ничего не видел. Опустив изуродованное нижнее веко, осторожно дотронулся пальцем до зрачка — стекло.

По идее, я должен был бы расстроиться, психовать, как минимум вышвырнуть в окно зеркало… Нет, до странности равнодушно воспринял я потерю глаза. Даже не сплюнул на пол.

Тихо отворив дверь, потряс для верности головой, решив, что представшее передо мной необычное зрелище просто мерещится. В зале неспешно играли в го Трой и Эрик — люди, которые, по-моему разумению, никак не могли быть друг с другом знакомы. Они сосредоточенно укладывали на большую игровую доску черные и белые круглые камешки, не замечая меня.

— Четыре-четырнадцать, черное, — негромко подсказал я.

— Занято уже, — буркнул Трой и, подскочив, воззрился на меня.

Я спокойно смотрел в его вытаращенные глаза.

— Фенрир? Ты пришел в себя?! — изумленно воскликнул он.

Причину его удивления я понял не вполне, поэтому на всякий случай соврал:

— Нет.

— А… как?! — максимально глупо спросил Трой.

— Вот так, — вздохнул я, пожимая плечами.

Немного помолчали. Трой пытался найти смысл в моей бессмысленной фразе. Эрик, пользуясь заминкой, втихаря что-то мудрил с камешками на доске, очевидно стремясь изменить ход игры в свою пользу.

Молчание стало уже неприличным.

— Может, кто-нибудь объяснит, почему вы посреди белого дня играете здесь? — тихо спросил я.

— Ждем, когда ты очнешься! — отрапортовал Трой.

— Ну, дождались, — кивнул я. — Что дальше-то?

— Надо срочно найти старшину Перри и сообщить ему! — продолжил исполнительный страж.

Я негромко хрустнул пальцами. Со стороны Эрика раздался негромкий хлопок, потом послышалось чарующее бульканье перетекавшей из бутылки в глиняные кружки и источавшей божественный аромат алкогольной жидкости.

— Вот, Трой, что должен был сделать каждый добропорядочный гражданин нашего прогнившего общества, завидев меня! — изрек я, отхлебывая великолепное рубиновое вино.

Отставив опорожненную кружку, посмотрел на топтавшегося на месте Троя.

— Ты вроде бы хотел найти Перри?

— Да, конечно, — промямлил он. — Только скажи, ты ведь не сделаешь этого?

— Чего? — не понял я.

— Ну… это… — смутился Трой.

Подкравшийся Эрик чувствительно ударил его локтем в живот.

— Все будет хорошо! — гаркнул он.

Трой, переведя дыхание, кивнул и поспешно покинул квартиру, тихо притворив за собой дверь.

Взглянув на вечно испачканного всякой дрянью Эрика, я полюбопытствовал:

— Чего он боялся-то?

— Самоубийства твоего, естественно! — пожал тот плечами.

— Что, у меня есть какие-то причины для столь неблаговидного деяния? — удивился я, не припоминая за собой ранее наклонностей к суициду.

Эрик изумленно вытаращился на меня.

— А твой глаз! — выкрикнул он.

— И что? — удивился я, потрогав повязку. — Ну, неудобно, конечно, смотреть вполобзора. Но неужели из-за этого я пойду на харакири?

Теперь стала ясна перемена обстановки в моей комнате.

— И какая скотина, скажи, пожалуйста, вытащила все оружие, едва не доведя меня до нервного срыва? — спросил я, немного преувеличив степень своего расстройства.

— Велия, — чистосердечно признался он.

— Велия?! — поразился я. — Какой благородный и дальновидный поступок, достойный всяческих похвал!

На всякий случай сказано это было громко и отчетливо — я ведь не знал истинных возможностей Велии.

Эрик громко фыркнул и сообщил:

— Ее здесь нет!

— Как знать, как знать, — промычал я и поспешно сменил тему, кивнув на доску: — Продолжим?

Эрик радостно ухмыльнулся и уселся на свое место. Памятуя о его махинациях, я хмуро предложил ему пересесть на место Троя, подтвердив просьбу соответствующей жестикуляцией. Эрик недовольно поморщился, но перечить не стал.

— Три-семнадцать, белое, — поставил я камешек. — Ты проиграл, сдавайся!

— Шесть-шестнадцать, — довольно оскалился он. Никогда я не понимал тонкостей премудрой игры в го и никогда, наверное, не пойму. Слишком уж правила запутаны.

— Надоело, — поморщился я. — Моя победа, думаю, ни у кого сомнения не вызывает… Лучше скажи, Эрик, почему я такой спокойный? И вообще, что произошло после того, как я едва не откинулся около твоей двери?.. Но сначала о главном: есть ли в этом доме что-нибудь съедобное?

Эрик живо сгонял на кухню и притащил большую миску с холодным мясом, хлеб и пару бутылок вина.

— Хавафи, — распорядился я, заглотив добрый кусище.

— Чего? — не понял Эрик.

С трудом проглотив неразжеванный ком, я перевел:

— Рассказывай! Почему я такой тусклый и невозмутимый, словно только что посмотрел идиотскую передачу «Самые красивые шахматные партии»?

— Чего ты посмотрел? — переспросил он.

— Да ладно, — отмахнулся я. — Рассказывай, не тяни!

— Это от настоя, который еще не полностью вышел. Пришлось поить им тебя всю неделю.

— Что за настой? — потребовал я пояснений. — И почему неделю?

— Неделю, — притворно вздохнул он, — потому что именно столько потребовал старый Уэлч на залечивание твоих ран. А настой… Короче, моего изготовления. Обычно служит он другим целям, но вот и тебе пригодился. Не знаю, слышал ли ты о дивных цветах, растущих далеко на запад от Лоренгарда? Они настолько редкие, что стоят поистине безумных денег!

— Нет, не слышал, — зевнул я. — И что за цветы?

— О! — восхитился алхимик. — Один их запах заставляет погружаться в сон, а настой полностью освобождает от кошмаров, боли и мрачных воспоминаний! Аромат опия…

— Ты что?! — перебил я. — В наркоманы решил меня записать?

— Почему?! — поразился он. — Это не наркотик!

— Если опий приносит удовольствие, значит, наркотик! — философски изрек я. — Травить себя против своей воли никому не позволю!

— Ну, знаешь, — оскорбился Эрик, — для тебя же старался! В долги залез, чтобы ты от боли не окочурился прямо у меня на полу!

— Ладно, — согласился я равнодушно, — спасибо.

Эрик разлил вино по кружкам. Отпив, я почувствовал, что хмелею, и приналег на мясо с хлебом.

— Продолжай, — кивнул я.

— А чего продолжать-то? — пожал он плечами. — Ты вломился ко мне едва живой под утро. Я кое-как перевязал тебе руку и спину, а к глазу притронуться не смог — омерзительное зрелище! Представь себе: веко разорвано, кровь вперемешку с какой-то слизью…

— Эрик, ты все-таки о моем любимом глазе говоришь! Уж как-нибудь помягче! — не выдержал я. — И вообще, поменьше описаний! Расскажи в общих чертах, что случилось за эту гребаную неделю!

— Я и рассказываю! — оскорбился он. — Когда твоя туша, несмотря на все усилия, издыхала у меня в квартире, забрызгав кровью мою лучшую мебель…

— Эрик, прости, что перебиваю, но почему ты постоянно твердишь о грустном? И что ты имеешь в виду под словами «твоя лучшая мебель»? — ехидно поинтересовался я. — По-моему, ты действовал как честный человек, за что и получил мою искреннюю благодарность. Рассказывай дальше, в конце-то концов!

— Хорошо, — угрюмо кивнул он. — Утром я выскочил на улицу и схватил первого попавшегося стража — он. кстати, едва меня не заколол, решив, что я на него нападаю! В госпиталь страж идти отказался, но я уговорил его оттащить тебя в твою квартиру. Там уже Перри приказал ему немедленно шпарить в госпиталь. Приехал Уэлч, обругал меня как последнего школяра: я, видите ли, плохо наложил повязки — словно это моя обязанность! С тех пор неделю торчу здесь вместе с Троем, который достал своей честностью и занудством!.. Знаешь, какие я понес убытки?!

— Догадываюсь… Буду счастлив все тебе возместить! Разумеется, как только ты сдашь декларацию о доходах. Какое это, наверное, счастье — сгореть на костре с полными карманами золота!.. Ну что, продолжим о твоих убытках?

Я нахально оскалился, глядя в его забегавшие глазки.

— Впрочем, сначала о моих потерях: меч и кошель с золотом, — припомнил я, — где?

— Меч спрятала Велия, куда — не знаю, — честно ответил Эрик.

Я откусил хлеба, плеснул в кружку немного вина и неспешно запил.

Прошло пару минут. Я терпеливо молчал. Алхимик словно обо мне забыл, сосредоточенно изучая свои ногти.

— Эрик, я жду.

— Чего? — вскинулся он.

— Когда ты наконец ответишь на вторую часть моего вопроса.

— Ты про золото, что ли?! — типа догадался он. — Вот оно! Хранил как зеницу ока, чтобы ничего не пропало!

Вытащив из кармана объемный кошель, он, не скрывая огорчения, небрежно швырнул его в меня. Поймав мешочек, я недоверчиво взвесил его в руке.

— Пересчитать? — нагло спросил я.

— Второй раз твою жизнь спас, а благодарности от тебя — ни на грош! Неужели ты думаешь, что я способен залезть в чужой кошель?! — оскорбленно вскричал Эрик.

Безусловно, я ему не поверил — не настолько наивен.

— Эрик, когда речь идет о золоте, я становлюсь настоящим сквалыгой. Ежели обнаружу недостачу, отрублю тебе ноги даже под воздействием твоего умиротворяющего настоя!

Он обозвал меня неблагодарной свиньей и вернул еще пять монет.

— Благодарность, выраженная в золоте, это извращение! — изрек я, высыпая все свои кругляши на пол. Пересчитав монеты, молча щелкнул пальцами.

Эрик тяжело вздохнул и бросил мне три недостающих.

— А теперь я спрошу: как мой драгоценный костяной нож оказался у тебя? — агрессивно поинтересовался он.

— Ты мне его подарил, — спокойно отрезал я.

— Что?! — захлебнулся он от возмущения. — Не было такого и быть не могло!

— Как не могло? — вспылил я. — Ладно, пусть этого не было. Но если бы я попросил тебя сделать мне подарок, ты бы, конечно, не отказал! Скажи просто — да или нет?

— Ты — скотина! — заявил он, не найдя отмазки.

— Знаю, — согласился я. — Мне много раз это говорили.

Уложив монеты обратно в кошель и тщательно завязав шнурок, я швырнул мешок Эрику:

— Это была награда за мою голову. Ты ее честно заслужил! Мне даже тратить эти деньги было бы противно!

Алхимик засиял и быстро спрятал кошель в карман, справедливо опасаясь, что я могу изменить свое решение.

Дверь отворилась, и в квартиру ввалился Перри.

— Убирайся! — скомандовал он алхимику.

Тот хмыкнул и стремительно исчез, довольный долгожданным освобождением.

— Зачем так резко? — поинтересовался я.

Перри презрительно скривился и плюнул в захлопнувшуюся дверь.

— Ты даже представить не можешь, как мне осточертело целую неделю лицезреть этого типа! — буркнул он. — И чего только ты с ним связался?

— Для разнообразия, — честно ответил я, почти не кривя душой. — А зачем ты заставил его торчать здесь все это время?!

— А кто бы еще поил тебя зельем? Уэлч занят в госпитале. Трой в одиночку присматривать за тобой отказался. Вот и пришлось этого психа круглосуточной сиделкой сделать… Теперь к делу. С кем ты сцепился?

— С голыми уродами.

— С кем?

— По-моему, это были оборотни, Перри. В количестве двух штук. Один — большой, другой гораздо омерзительнее!

Перри недоверчиво скривился, относя оборотней целиком на счет моего воображения.

— Перри, я серьезно. Это на самом деле были оборотни, а не ходячие галлюцинации.

— Тебе — верю, — подумав, кивнул он. — Будешь искать их хозяина?

На идиотский вопрос должно отвечать не менее идиотски — это я понял еще в начальной стадии общения со своим начальством.

— Конечно нет! Я его полностью простил и теперь буду, как подобает настоящему пацифисту, мирно ждать, пока он сам не придет и не попросит прощения! — возмутился я, осторожно поправляя повязку.

Перри довольно оскалился и вытащил запечатанную бутылку вина.

— Я так и думал, — туманно промолвил он, отбивая горлышко мечом. — Мы тебе поможем, но надо уложиться в три недели. Наместник ждать не будет.

— А он-то здесь при чем? — удивился я. — Неужели радеет о моем здоровье? Тогда почему конкретный срок?

Перри негромко хохотнул, заставив пару мелких кусочков штукатурки свалиться с потолка. Вытащив пальцем мусор из кружки, я выжидательно уставился на него.

— Наместнику до тебя такое же дело, как до последнего голоштанника в Лоренгарде! — весело пояснил он. — Это было бы чудом, если бы он о тебе просто слышал.

— Спасибо, Перри, — цедя вино, равнодушно произнес я. — Особенно за лестное для меня сравнение.

— Извини, — мирно улыбнулся он, — но наместнику действительно нет до нас никакого дела. Ему хватает своих забот: заговоры, покушения, внешняя и внутренняя политика… Я по молодости едва смог перевестись из дворцовой стражи, не выдержав повсеместного словоблудия!

— Перри, — небрежно зевнул я, — когда-нибудь обязательно расскажи мне всю печальную историю твоей безрадостной и, не сомневаюсь, богатой пошлыми историями жизни. Скажем, через ближайшие восемь-девять лет, не раньше. А сейчас просто ответь: почему именно три недели? Я ведь мучаюсь, и пока это происходит, твой проклятый таран вполне может улететь в окно по запчастям.

— Через три недели армия выступает, — потянулся он с довольным видом. — Если тронешь таран, отрублю тебе обе руки!

— Уже тронул, — отмахнулся я, — едва ноги не переломал… Куда выступает армия?

Перри вытаращился на меня:

— На Солонар, естественно! Ты что. забыл?

Вот это была новость! Я ведь действительно начал забывать о цели своего пребывания в Лоренгарде!.. Три недели, плюс время на поход, плюс пару дней на всякий случай — вполне могу через месяцок покинуть этот странный, если не сказать дебильный, мир и вернуться к привычной жизни… Хм, радоваться этому или как?

Поход — дело хорошее! Особенно если подкрепить его полезными навыками по изготовлению взрывчатых веществ…

Пришлось залезть в глубокие алкогольно-наркотические дебри, дабы вспомнить кое-какой бред, заученный в далеком и безмятежном детстве. Затем наступило время хорошенько потрясти местных алхимиков, чтобы приобрести требуемые ингредиенты и оборудование. Зато через три дня, стоивших мне парочки второй и одного третьей степени ожогов, а также кучи невосстанавливающихся нервных клеток, я стал обладателем десятка неказистых, но вполне приличных буровых шашек. С детонаторами и запалами, конечно, тоже пришлось повозиться, однако и эти проблемки я мужественно преодолел.

Испытать свое творение я не решился. По моим расчетам, учитывавшим грубую приблизительность пропорций и мое невежество в химии, все равно теоретически получалось, что уж если не мощный взрыв, то хотя бы некоторое количество дыма будет обязательно.

За две недели мы не продвинулись в поисках ни на йоту. Оборотни по-прежнему нападали в трущобах на одиноких прохожих, действуя в основном по ночам. Хотя несколько нападений имели место и днем. Излишне говорить, что в плен ни одной твари взять никому не удавалось.

Я свыкся со своим ополовиненным зрением и не очень уж горел желанием поквитаться с хозяином долбаных мутантов. Нет, конечно же план мести не претерпел существенных изменений: я по-прежнему был твердо настроен лично лишить зрения этого человека как минимум на сто процентов, предположительно с использованием раскаленного железа. В конце концов, вендетта — это святое!.. С другой стороны, мне открылся сокровенный смысл некоего тезиса, утверждающего, что человек, не дорожащий собственной жизнью, становится социально опасным! Иначе говоря, сознание возвышенной заботы о благе общества, в рядах которого меня угораздило застрять, несколько остужало мой пыл…

— Оглох?! — Несильный удар в плечо вывел меня из прострации.

— Чего тебе? — переспросил я, поворачиваясь к Велии.

— Спрашиваю — ты не оглох? — раздраженно повторила она.

— Вообще-то нет, судя по тому, что отвечаю на твой довольно странный вопрос. Ты волнуешься о моем здоровье?

Велия сощурила роскошные фиалковые глаза и указала ими вверх.

— Если посмотришь на восьмое окно слева тринадцатого этажа этого дома, то увидишь человека, собирающегося спрыгнуть.

Я посмотрел: действительно, какой-то дурак намеревался совершить свой первый и единственный полет.

— Ну и хрен с ним, — небрежно пожал я плечами. — Какое нам до него дело?

— Поднимись и исполни свой долг! — нежно улыбаясь, посоветовала Велия.

— Да он и так оттуда уберется! И совсем не важно, в какую сторону. Чего зазря ноги мозолить?! — возмутился я.

— Не забывай: я — старшина, а ты… — Велия смерила меня уничижительным взглядом.

— Одолжи арбалет на минутку, — поморщившись, буркнул я.

Она добродушно оскалилась и коварно изрекла:

— Не дождешься! Поднимись и уговори его не прыгать. Это приказ. Хорошо понял?

Я покорно склонил голову:

— Разумеется… Только ты — старшина городской стражи, а я все-таки числюсь в первом отряде Лоренгарда. И твои приказы, старшина Стиллберд, мне абсолютно параллельны… Арбалет дашь?

Велия раздраженно пнула меня острым носком сапога в голень, обозвала скотиной и отстегнула от пояса небольшую пятизарядную игрушку, стреляющую короткими толстыми стальными шипами на довольно внушительное расстояние.

— Спасибо, — вежливо кивнул я, — и не больно совсем. Вот у меня дома гриндера остались — в них действительно один удар приравнивается к двум переломам! В юности, бывало, вставлю в них белые шнурки и иду на рынок одежду покупать. Скидка не менее пятидесяти процентов обеспечена!

— Интересно, если отрезать тебе язык, сможешь ты и дальше трепаться? — прервала она мои светлые воспоминания.

— Не вздумай проверять! — Я на всякий случай отодвинулся от нее. — Смотри, как работают настоящие профи!

Опустившись для удобства на одно колено, тщательно прицелился и плавно нажал на спусковой крючок. Стрела просвистела у самого уха резко прекратившего орать прыгуна. Поднявшись на ноги, я навел на него арбалет и властно прокричал:

— Если сейчас же не прыгнешь сам, следующая стрела застрянет у тебя в колене! Это очень больно!

Как и предполагалось, истерик мигом исчез из окна, очевидно решив перенести акт суицида на более благоприятное время..

— Стрелу брось обратно! Не то поднимусь, и для тебя это добром не кончится! — добавил я из подлости.

Через пару секунд стрела упала на камни. Вставив ее на место, вернул арбалет владелице.

— Вот видишь, — поучительно изрек я, — как полезно использовать не ноги, а голову! Исключительно благодаря моему могучему разуму в несколько секунд укреплена репутация стражи и спасена невинная душа! Учись, старшина!

Велия презрительно покосилась на меня и невинно уточнила:

— За последние дни это первый, кто не решился сверзиться на мостовую!

— Ну, с кем не бывает! — отмахнулся я. — К тому же говорил, говорю и буду говорить: суицид — дело глубоко личное! Например, мне бы очень не понравилось, если бы меня бесцеремонно оторвали от столь ответственного занятия!

— Почему ты не можешь быть, как все? — туманно осведомилась она.

— Как все? — призадумался я. — Кто это — все?

— Ну, — она развела руками, определяясь, — те, кто нас окружает.

Я огляделся: вокруг, как всегда, шнырял обычный сброд.

— Ты знаешь каждого из них?! Она побледнела от гнева:

— Издеваешься?!

Я прекрасно понимал, что несколько переигрываю, но маленький подлый человечек, живущий глубоко во мне, упорно не желал останавливаться.

— Тупая, не имеющая собственного мнения толпа самовлюбленных дебилов — вот твои «все»! Отсюда безрадостный вывод: все — это никто. А я — личность!

— Ты — трепло! — подкорректировала Велия.

— Пусть так, — индифферентно зевнул я. — Но если твои абстрактные «все» станут нырять в кипящий битум, не собираюсь следовать за ними!

— Знаешь, — хрустнула она пальцами, — совершенно необязательно отрезать тебе язык, чтобы ты заткнулся. Есть и более мирные способы.

— Э-эй! — вполне серьезно перепугался я. — Шуток не понимаешь?!

Причины для беспокойства имелись основательные. Как-то меня угораздило похабно постебаться по. поводу одного открывшегося «кошкиного дома». Велия, разгневавшись, шепнула несколько непонятных слов, после чего я несколько дней молился всем известным мне богам, чтобы похотливая часть моего тела смогла функционировать! К счастью, заклинание рассеялось менее чем за неделю. И все равно ужасов, отчаяния и ночных кошмаров хватило с избытком!..

Небо закрылось серыми плотными тучами, и на мгновение полыхнуло красным. Я тряхнул головой, не поняв, что произошло.

— Видел?! — взволнованно спросила Велия.

— Что?

— Небо было красным! — Она взбудораженно схватила меня за грудки.

— Нуда… — промямлил я, не понимая причину столь сильного волнения.

Велия с силой вонзила мне в бок острый локоток и подхватила сзади под мышки.

— Эй, ты чего?! — завопил я, чувствуя, как земля стремительно уходит из-под ног. — Отпусти сейчас же!

Она ослабила хватку. Я с ужасом глянул на простиравшуюся внизу землю. Сердце с гулким стуком провалилось в желудок. Пришлось экстренно пересмотреть свое решение:

— Нет-нет, держи крепче, а то уронишь еще!.. Какого хрена…

— Да заткнешься ты когда-нибудь?! — раздраженно прошипела Велия, ударяя меня по затылку.

«Никогда!» — хотел провопить я, но не смог.

Из горла не вырвалось ни звука, как я ни старался. Мой дивный, немного хриплый, вечно чуточку простуженный голос, без которого я не мыслил себя, покинул меня в одно мгновение.

Глянув на мелькавшие под нами крыши домов, я ощутил надвигающийся приступ истерии, тошноту и крепко зажмурил глаз. Ледяной ветер пронизывал до последней косточки… Брови стремительно обрастали льдом… Лоб горел огнем… О том, что мои окоченевшие пальцы могут отцепиться от пояса Велии, за который я в отчаянии ухватился, равно как и о том, что она, в свою очередь, может меня банально не удержать, старался не думать. Правда, получалось это крайне плохо — мысль о смерти упорно сверлила оледеневший от ужаса мозг.

Внезапно давление стремительно возросло. Мои внутренности остались где-то далеко позади. Ветер буквально рвал грудь.

Открыв глаз, я оцепенел и больше не мог его закрыть, мрачно наблюдая приближающуюся смерть. И чего только моряки так радуются, завидев землю?! У меня почему-то она никакого восторга не вызвала.

Не снижая бешеной скорости, Велия, радостно смеясь, устремилась вниз. Не долетев совсем чуть-чуть до земли, по крутой дуге взмыла вверх, выпустив меня. С грацией беременного бегемота я, немного пролетев по инерции, приземлился на промерзшую землю. Из парализованного горла не вырвалось ни единого стона…

Придя в себя после экстрима, я еле-еле поднялся на ноги. Рядом весьма искусно приземлилась Велия. Подскочил к ней, беззвучно, зато довольно агрессивно матерясь. Я указывал обеими руками на горло, надеясь столь прозрачным намеком донести до нее мысль о возвращении мне голоса.

— Знаешь, — ласково улыбнулась она, — ты так гораздо лучше слушаешься.

Брызгая слюной, я выдал что-то уж совсем неприличное, и Велия недовольно сморщилась.

— Чтобы я еще слушала твои пошлости, отвратительный человек! — вскинулась она, поводя плечиками. — Нет! Помолчи с недельку — может, и научишься вежливости!

Я натурально побледнел. Вознеся руки к угрюмому небу, попытался объяснить, что уже стал вежливым и ругаться больше не буду.

— Если обманешь, сам понимаешь, я очень расстроюсь! — предупредила Велия.

Я замотал головой, состроив гримасу чрезвычайного раскаяния. Велия что-то произнесла — и мое горло ожило!

Тщательно откашлявшись, я прикусил губу, чтобы ненароком не выругаться, и посмотрел на довольную экзекуторшу.

— Велия, — как можно спокойнее сказал я, — если мне еще раз предложат пойти с тобой в патруль, лучше сразу соглашусь на растерзание чешуйчатым мутнокрылом. Он гораздо милосерднее тебя!.. Заметь, — поспешно-панически ткнул я пальцем в небо, узрев, что Велия недовольно поморщилась, — никакой ругани с моей стороны!.. Слушай, какого лешего ты меня сюда затащила?

Я осмотрелся по сторонам. Впереди маячил неясный силуэт замка.

— Где мы, Велия?

— Ты что? — удивилась она. — Не видел, куда мы летели?!

— Зажмурился, — честно признался я. — Не нравятся мне такие приключения.

— Правда? — не поверила Велия. — Но ведь летать — это так здорово!

В ее глазах блеснул детский восторг. Но я его не разделил:

— Ага, круто! Особенно приземляться мордой в грязь!

— Ну, прости, — примирительно улыбнулась она, глядя мне в глаз. — Я же не думала, что все так получится!

От такой наглой лжи даже не сразу придумал, что ответить!

— Конечно, кому какое дело до моих сломанных ребер в результате твоего спасения нас из Чистилища! — мстительно припомнил я.

Велия недовольно отвернулась.

— Так и будешь ныть? — поинтересовалась она.

— Нет… — Я обошел Велию и нахально уставился ей в переносицу. — Как гордый и независимый мужчина, великодушно тебя прощаю… Где мы и что нам здесь нужно?

— Мы возле дворца наместника, — пояснила она, показав на мелькающие огни факелов. — Пойдем к ним.

— А зачем мы здесь, конечно, ты не расскажешь? — выдвинул я предположение.

— Ага, — весело кивнула она, — не расскажу. А то смоешься со страху.

— Неужели кто-то сомневается в моей безудержной храбрости? — печально вздохнул я, следуя за ней по пятам.

— В твоей чего? — переспросила Велия, притворяясь, что не расслышала.

— Игнорирую твои оскорбления! — мрачно заявил я, едва не поскользнувшись на куче заледеневших нечистот. — Надо же, и во дворце наместника дерьмо на дорогах валяется!

— Это не дорога, — уточнила Велия, — а парк, в котором выгуливают дворцовую псарню.