Медведь мотнул головой так, что его непокорные вихры разметались еще больше.

– Господин требует обеих.

– Постой. – Мейрионе внезапно пришла в голову мысль, что следует получше припрятать опиум. Она встала и быстро зашла за ширму. – Мне надо привести волосы в порядок. – Вытащив мешочек со снадобьем, Мейриона затолкала его в небольшую щель в стене за туалетным столиком, затем схватила гребень и, как могла, пригладила волосы и вышла из-за ширмы.

Леди Монтгомери вдруг сникла и уже не противилась, когда гигант взял ее за руку и повел к двери. Мейриона последовала за ними, решив с гордо поднятой головой встретить уготованную ей участь.

Медведь повел дам по освещенному факелами коридору, затем вниз по узкой каменной лестнице.

– Осторожно, камни тут истертые и скользкие, – услужливо предупредил он.

Годрик ждал их внизу башни. Он выглядел таким неправдоподобно красивым, что Мейриона несколько раз моргнула. Его одежда была отлично сшита из простого, но качественного материала. Но отчего он всегда ходит в черном?

Внезапно Годрик представился ей в кандалах, и Мейриону охватило глубокое раскаяние. Стоя на помосте во время аукциона в каком-нибудь неизвестном порту, он наверняка держался с присущим ему достоинством.

Что она могла сказать ему теперь? Извини? Это слово говорят, когда случайно натыкаются на кого-либо, но не тогда, когда обрекают человека на ужасные страдания.

Серповидный шрам Годрика отчетливо выделялся на загорелой коже, и Мейрионе пришлось закрутить на палец несколько прядей, чтобы подавить желание погладить шрам. Что, если кто-то специально вырезал эту метку на его лице?

Годрик сердито взглянул на леди Монтгомери:

– Ты должна была найти платье для моей пленницы.

– Я бы так и сделала, если бы нас не заперли в твоей спальне. – Сильвия презрительно выпятила губу.

Годрик пожал плечами:

– Вы могли бы попросить караульного.

Леди Монтгомери насупилась, как капризный ребенок:

– Они мне не повинуются.

Сложив руки на груди, Годрик прислонился к каменной стене, и тут Мейриона встала между ними. Ей было достаточно споров и без этой мелочной перебранки по поводу ее внешнего вида.

– Я вполне довольна своим нарядом.

Годрик перевел на нее сердитый взгляд и некоторое время внимательно ее оглядывал.

Под этим откровенно раздевающим взглядом ее предательские соски начали твердеть.

Скрывая замешательство, Мейриона тоже скрестила руки на груди.

Наконец он пожал плечами:

– Меня мало волнует, что на тебе надето.

Она сощурила глаза в молчаливом возражении, но он неожиданно подал руку, как будто не произошло никакой ссоры, и они пошли по коридору в направлении большого зала, откуда до них доносился громкий смех.

Когда они приблизились к залу, Мейриона крепче сжала руку Годрика. Войдя, он сразу повел ее к столу.

К удивлению Мейрионы, вид зала совершенно изменился: сотни свечей создавали вокруг праздничную атмосферу. На столе и на широких скамьях были расставлены подносы с едой. Пол был чисто выметен. Запах прокисшего вина исчез, сменившись ароматом свежеиспеченного хлеба и жареного мяса. Солдаты и женщины, одетые в нарядные одежды, двигались вокруг, возбужденно болтая, дети носились за большими собаками, которые бегали между скамьями, опрокидывая кубки огромными хвостами.

Пока Годрик вел ее к огромному столу в дальнем конце зала, шум не стихал. Стол стоял под единственным украшением, имеющимся в зале, – резным ястребом, сидящим на спине дракона. Это был фамильный герб рода Монтгомери.

Место Годрика представляло собой величественное, богато украшенное кресло, совсем не такое устрашающее, как кресло в спальне.

– Где мой сын? – требовательно спросила леди Монтгомери.

Годрик в раздражении забарабанил пальцами по деревянному столу, кожа вокруг его глаз сморщилась.

– Вероятно, отсыпается после обильных возлияний. Сильвия хотела что-то возразить, но Мейриона заговорила первой:

– Оставь ее в покое! – Она повернулась к Сильвии: – Наверняка утром ваш сын будет чувствовать себя лучше.

Схватив Мейриону за руку, Годрик усадил ее рядом с собой.

– Упаси тебя Бог бросить мне вызов перед моими людьми, – прошептал он ей на ухо.

Ее чувство вины тут же испарилось, и Мейриона отдернула руку.

– Я задам тебе хорошую порку, если ты не будешь мне повиноваться. – Мрачный огонь в его глазах дал ей понять, что он говорит правду, и готовое сорваться возражение застыло у нее на губах. Этот Годрик был совсем чужим. – Скажи, что ты все поняла.

– Да, милорд.

Отвернувшись, Годрик указал леди Монтгомери на кресло с другой стороны, и она, сев, тотчас же повернулась к нему спиной, словно обидевшийся подросток.

Годрик нахмурился, но промолчал, и тут рядом тявкнула собака, а затем из-под стола внезапно появилась дочь Годрика, держа за ухо гончую. Маленькая девочка старательно тянула собаку за собой, но та, вырвавшись, с жалобным визгом опять забилась под стол.

Вскарабкавшись на колени к Годрику, девчушка чмокнула его в щеку и посмотрела на Мейриону с победной улыбкой, а потом показала ей язык.

Мейриона сжала губы, твердо решив найти общий язык с ребенком.

– Ну же, садись! – прикрикнул Годрик на маленькую проказницу.

Девочка взобралась в кресло, стоявшее рядом с креслом леди Монтгомери, ее миловидное крошечное личико едва виднелось из-под дубовой столешницы, и тут же Байрон, взгромоздившись на стул рядом с Мейрионой, потянулся за кубком с вином.

Словно по команде обитатели замка быстро расселись за столы, после чего Годрик поднялся и обвел зал суровым взглядом.

– Мы вернулись с крупным трофеем. – Его голос эхом разнесся по залу, и все смолкли. – Позвольте мне представить вам благородную леди Мейриону из Уайтстоуна.

Мейриона вся сжалась, но Годрик взял ее за руку и заставил подняться. Присутствующие смотрели на нее во все глаза. Одна дама, прикрыв рот ладонью, что-то прошептала соседке, и обе они захихикали. Тогда Мейриона выпрямилась, расправила плечи и так пристально взглянула на женщин, что те поспешили отвернуться.

Годрик кашлянул, и все вежливо захлопали.

– Пока будут идти приготовления к нашей свадьбе, я требую, чтобы вы относились к этой даме как к почетной гостье.

– Я же сказала… – Слова застыли у Мейрионы на губах, когда она натолкнулась на его резкий взгляд. Годрик сильнее сжал ее руку, и у нее возникло ощущение, что его пальцы сжимают ей горло. Боже, как отвратительно быть трофеем!

Годрик улыбнулся, но в его глазах словно застыл лед. Холодная капля скатилась по щеке Мейрионы, когда она вспомнила, что Годрик потребовал не возражать ему, ее губы дрожали, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы изобразить улыбку.

– Я согласна.

– Вот так-то лучше. – Он повернулся к залу: – Наше путешествие было долгим, и гости тоже наверняка проголодались. Давайте начнем наш пир.

Раздался звук трубы, и паж вынес к высокому столу сосуд с водой в виде рыцаря на коне, чтобы господа могли ополоснуть руки. За пажом появились слуги, несшие большие плоские блюда с олениной, свининой и угрями. Все это происходило несколько беспорядочно, словно на кухне не было главной хозяйки.

Приглушенные голоса гостей делали застолье похожим на похороны, зал не оживляли ни игра музыкантов, ни танцоры. Не было ни шутов, ни менестрелей, которые могли хоть как-то разрядить атмосферу.

От блюд с мясом ломились столы, но еда была пресной и безвкусной, однако Годрик, словно не замечая, как плохо приготовлены блюда, уплетал за обе щеки.

Мейриона взглянула на леди Монтгомери, которая, казалось, готова была заплакать; надув губы, она с видом обиженного избалованного ребенка нехотя ковырялась в тарелке.

– Мне показалось, ты велел ей приодеть твою добычу, – произнес Байрон, обращаясь к хозяину через голову Мейрионы, будто она была пустым местом.

Годрик остановился, не донеся кусок до рта, и сердито посмотрел наледи Монтгомери:

– В следующий раз я сам за этим прослежу. Мейриона нехотя отрезала кусок пресной свинины: напряжение в зале и то имело больше остроты, чем эта еда.

Внезапно боковая занавеска открылась и в зал вошел улыбающийся Демьен, одежда на нем была чистой и хорошо разглаженной.

Мейриона замерла. Брат шел через комнату широкими шагами и держал в руках большое блюдо с ежевичными пирожками, при этом его хромота была лишь едва заметна.

Низко поклонившись Годрику, Демьен осторожно поставил блюдо с пирожками на высокий стол.

– Ты сделал из моего брата слугу?

– Пажа, – поправил Годрик, поднося ко рту кубок. – Вполне подходящее занятие для мальчишки его возраста.

Мейриона яростно вонзила нож в мясо.

– Он тебе не паж.

Годрик задумчиво погладил подбородок.

– Ты ошибаешься.

– Как он смешно ходит, папа. – Дочка Годрика хихикнула.

Не выдержав, Мейриона вскочила, опрокинув кубок с вином.

– Мой брат ходит прекрасно, и любой, кто скажет, что это не так, ответит за свои слова.

В зале воцарилось молчание, сотни глаз впились в Мейриону.

Байрон поставил кубок на стол.

– Миледи, – прошептал он, – прошу прощения, но это ведь всего лишь пустая безобидная болтовня ребенка.

Демьен отпрянул от стола, его лицо горело. Он покорно поковылял к двери, чуть не задев по пути один из столов.

– Вот видишь! – хихикнула Амелина. Мейриона многозначительно посмотрела на Годрика.

– Будь умницей, Амелина. – Годрик погладил дочь по голове.

Кроха схватила пирожок, а Годрик резко протянул руку к плечу Мейрионы и бесцеремонно усадил ее на место. Мейриона покраснела и опустила глаза.

– Ты чертовски хорошо управляешься со всеми, может, тебе следовало бы и своего ребенка держать в узде?

Не отвечая, Годрик остановил одного из слуг:

– Отведи нашего нового пажа к стряпухам. Он не будет прислуживать за столом, пока его сестра не научится держать себя в руках.

Мейриона пришла в ярость, Демьен, мрачно посмотрев на нее, отправился на кухню.

– Мальчишка должен научиться сам заботиться о себе. Если ты будешь постоянно опекать брата, это не принесет ему пользы.

– Конечно же, принесет. Под моим присмотром он был в безопасности. – Мейриона понурила голову и опустила руки на колени.

– Не в безопасности – в укрытии.

Подняв глаза, Мейриона заметила, что гости искоса наблюдают за ними, но не смеют высказать свое мнение. Она отвернулась от Годрика, и обед они закончили в мучительном молчании.

Наконец Мейриона положила нож рядом с подносом и внимательно посмотрела на притихших людей за столом.

В этот момент Байрон с шумом отодвинул свой стул, и от неожиданно громкого звука она вздрогнула. Подойдя к стоявшему у окна столу, здоровяк пыхтя вернулся, неся большой потертый шахматный набор.

– Шахматы? – бодро спросил он, нарушая безрадостное молчание зала.

– Пожалуй. – Годрик поднялся и последовал за Байроном к камину.

Как только они уселись в большие кресла у камина, по залу пронесся вздох облегчения. Гости начали негромко беседовать, некоторые, в том числе леди Монтгомери и Амелина, встали и покинули зал.

После того как молодой сквайр, высокий и худой, со странным шрамом от клейма под глазом, поднял небольшой столик и поставил его рядом с Годриком, Мейриона обвела взглядом комнату. Никто не обращал на нее внимания. С бешено колотящимся сердцем она схватила нож для еды и засунула его в рукав своего грязного платья.

Сквайр направлялся к ней, и Мейриона широко улыбнулась, надеясь, что вид у нее вполне безопасный.

Юноша был всего на несколько лет старше Демьена, светло-каштановые кудри и огромные карие глаза делали его почти красивым, но все портил уродливый багровый шрам. Рубаха из простого домотканого полотна не могла скрыть худобу его рук.

– Миледи…

Мейриона вздохнула: он действительно не заметил, что она стащила нож.

– Не угодно ли вам вместе со мной понаблюдать за игрой, пока слуги будут готовить спальню?

Она кивнула. Наблюдать за игрой в шахматы такое же хорошее развлечение, как и любое другое, Годрик вряд ли позволит ей одной бродить по залам замка Монтгомери. И уж тем более Мейрионе не хотелось, чтобы ее вновь отвели в спальню.

Поднявшись, Мейриона позволила сквайру сопроводить ее к огромному камину, где Годрик и Байрон расставляли шахматные фигуры. Вокруг, складывая столы, сновали слуги.

– Как тебя зовут? – спросила она сквайра, когда они сели у камина.

– Эрик, миледи. – Юноша улыбнулся, и на его щеках показались ямочки.

Годрик, прищурившись, взглянул на соперника:

– Черные или белые?

– Белые. – Байрон почесал всклокоченную бороду. – Не буду задаваться и признаюсь, что мне не помешает преимущество первого хода.

Годрик сделал знак пажу наполнить кубки.

– Хорошо, я играю черными. Мейриона наклонилась к сквайру:

– Меня удивляет, что твой господин так легко согласился ходить вторым.

– Вы не видели, как он играет, – прошептал в ответ Эрик.

Мейриона вопросительно подняла брови.

– Одни смертельные удары и никакой пощады. Он проницателен и последователен. Каждый его ход хорошо обдуман. – В голосе сквайра звучало восхищение.

– В самом деле? Эрик кивнул:

– С самого начала он старается захватить ферзя и делает это весьма искусно.

Мейриона побледнела и склонилась ближе, якобы наблюдая за доской. Наверняка сквайр говорит лишь о шахматах.

Бросив взгляд на Мейриону, Годрик большим пальцем потер подбородок.

– Это не всегда неудобство – выждать и посмотреть, какой шаг сделает противник.

Сражение началось. Мейриона следила за игрой с возрастающим интересом. Если Годрик хотя бы наполовину так же хорош на поле боя, как на шахматной доске, у ее замка нет ни малейшего шанса.

В ходе игры преимущество Годрика становилось все более очевидным.

– Он всегда играет так безжалостно? – шепотом спросила Мейриона.

– Всегда. – Сквайр усмехнулся, его глаза загорелись. – «Никакой пощады!» – его девиз и в игре, и на поле боя.

Годрик загонял короля белых все дальше в угол доски, в то время как сам господствовал в центре. После долгой паузы он обменял ладью на слона.

– Шах.

Байрон подвинул короля на одну клетку, и самообладание начало покидать его.

Годрик преследовал короля Медведя своей ладьей, а в ее ушах все еще звучали слова Эрика.

– Еще шах.

Мейриона с любопытством смотрела на доску. Она видела ловушку. Если Медведь выберет клетку, которая кажется более предпочтительной, он тут же проиграет.

Годрик, казалось, даже не смотрел на доску, от него исходила непоколебимая уверенность.

– Эрик, вы можете проводить меня… – ее голос замер, а щеки покраснели, – туда, где я должна спать.

Годрик впервые поднял взгляд от доски:

– Нет, Эрик, я сам провожу госпожу в мою спальню. Байрон насторожился.

– А как же игра? – запротестовал он.

Годрик пристально посмотрел на Мейриону, – казалось, его взгляд неторопливо раздевает ее.

– Я сдаюсь.

У Мейрионы перехватило горло.

– Ты должен закончить игру!

– Верно, ты никогда не сдаешься, – недоверчиво произнес Байрон.

Не отвечая, Годрик протянул Мейрионе руку:

– Пойдемте, миледи! – Его тон не оставлял возможности для спора, и ей ничего не оставалось, как только подчиниться.