Властелин наслаждений

– Нет. – Годрик опустил голову. – Я четыре раза обращался к нему с предложением о встрече, но не получил ответа. – Он сделал глубокий вдох, готовясь сказать главное. – Я не могу больше игнорировать требование короля и должен выполнить его приказ – захватить Уайтстоун и предать его лорда королевскому суду.

Мейриона высвободила руку и быстро преодолела оставшиеся ступени.

– Мой отец никогда не отдаст Уайтстоун по собственной воле.

– У него нет выбора. Но вначале я еще раз попытаюсь поговорить с ним.

Годрику хотелось схватить Мейриону и вернуть то чувство, которое исчезло, но он знал, что достаточно скоро ему придется овладеть ею, пусть даже силой. Он действительно больше не мог ждать.

– Мейриона… – Он замолчал, не зная, как сказать ей. – Завтра я отправлюсь в Уайтстоун.

Она перевела взгляд во двор, где мужчины грузили на повозки оружие и многочисленные припасы.

– Ты собираешься вести переговоры с помощью орудий войны?

– Войны не будет, если твой отец проявит благоразумие.

Мейриона упала духом. Не имело никакого значения, что Годрик – человек чести: ее отец никогда добровольно не отдаст Уайтстоун йоркистскому бастарду.

– Это невозможно, милорд. Если вы не хотите позволить мне поговорить с отцом, давайте уедем куда-нибудь, где мы сможем начать новую жизнь.

Не отвечая, Годрик повел ее вперед. Вдоль стены солдаты укладывали вещи, готовясь к походу.

Они поднялись по короткой лесенке и оказавшись в небольшом углублении, где горбатая женщина подметала пол соломенной щеткой.

– Добрый день, господин, – приветливо поздоровалась она.

Проходя мимо, Годрик потрепал женщину по плечу, а когда они прошли еще одну площадку, вдруг схватил Мейриону за локоть и, повернув, плотно прижал к себе.

– Ты видела ее?

Мейриона удивленно взглянула на суровые каменные стены и мощенный плиткой пол.

– Ты говоришь о той старой женщине?

– Да. Ее муж умер, она почти ослепла, ее красота исчезла. Думаешь, нельзя было найти женщину помоложе и попроворнее, чтобы мести полы?

Мейриона кивнула, хотя вовсе не была уверена в том, что правильно понимает его.

– Она стара телом, но душа ее жаждет работы. Очень много подобных людей обитает здесь. Если бы я мог, я бы с радостью увез тебя во Францию, купил там небольшой замок и прожил бы всю жизнь тихо и спокойно. – Годрик нагнул голову, проходя через сводчатый проход. – Однако это невозможно, Мейриона, и ты, надеюсь, понимаешь почему.

Мейриона зябко повела плечами. Странно, что она не подумала об этом раньше. В каждом замке есть некоторое число таких обитателей, но здесь их было слишком много.

– Ты содержишь их, – внезапно сказала она, не в состоянии скрыть изумления. – Уайтстоун нужен тебе не только для возмездия. Тебе нужна земля, чтобы содержать этих несчастных.

Мейриона со все возрастающим уважением смотрела на мужчину, идущего рядом с ней. Старые, побелевшие шрамы пересекали его лицо. Что он там говорил? Боль таится внутри? Сколько же ему пришлось пережить из-за его внешности! Много лет назад его лицо было таким красивым, таким приятным. Возможно, у него еще более мягкое сердце, чем у нее. Неужели Годрик переживает каждый раз, когда на его шрамы кто-то смотрит с отвращением?

– Я даю им кров, но это еще не все. Эти люди не стали попрошайками, отверженными, а продолжают приносить пользу.

– Ты даешь им надежду.

Не отвечая, он направился к большому залу, и тут к ним бросился Эрик.

– Господин, одна повозка опрокинулась… Что нам делать?

Тяжело вздохнув, Годрик поцеловал Мейриону в щеку. – Я скоро вернусь. Они с Эриком направились во двор замка.

Когда Мейриона в одиночестве прошла в большой зал, ее сердце переполняла смесь желания и страха. Было уже поздно, и солдаты торопились закончить последние приготовления! Увы, ее отец никогда не прислушается к доводам Годрика и не согласится отдать свои земли. У обитателей Уайтстоуна будет единственный шанс выжить, если она доберется туда раньше Годрика и заранее переговорит с отцом.

Погруженная в свои мысли, Мейриона чуть не наткнулась на леди Монтгомери.

– Я хочу извиниться за тот день, – без предисловий начала Сильвия, – и предупредить: для тебя небезопасно оставаться здесь. – Она повернулась и указала во двор замка, где стояли телеги с погруженными на них стенобитными машинами. – Годрик разрушит твой дом. Он правит железной рукой и никому не дает спуску за исключением своего ребенка. Я очень благодарна, что ты заставила его понять, как плохо ведет себя его дочь.

Мейриона повернулась и удивленно посмотрела на Сильвию.

– Ваш замок процветает благодаря Годрику.

Леди Монтгомери улыбнулась ей одной из своих печальных улыбок.

– Пойдем со мной.

Мейриона набросила на плечи короткую накидку, и они, пройдя подлинным коридорам замка, поднялись по лестнице. Сверху им было удобнее наблюдать за тем, как солдаты грузят на телеги тяжелые сундуки, предварительно укладывая в них мечи, копья и луки.

На душе у Мейрионы становилось все тревожнее.

– Не соверши ошибки, дитя. Годрик разрушит твой дом.

Мейриона кивнула:

– Я должна попасть в Уайтстоун прежде, чем туда прибудет его войско; только в этом случае у меня появится возможность предотвратить войну. Я попытаюсь заставить отца понять, насколько безнадежна его ситуация.

Сильвия настороженно взглянула на нее.

– Возможно, я сумею тебе помочь.

– Вы? – Предчувствие беды холодком проползло по спине Мейрионы. Какова причина столь неожиданного щедрого предложения со стороны этой обычно замкнутой женщины? – Каким же образом?

Наклонившись ближе, Сильвия положила ладонь на руку Мейрионы.

– За определенную плату я обеспечу тебе проводника и охрану.

Обеспокоенная таким поворотом событий, Мейриона сглотнула.

– У меня нет золота, – наконец ответила она.

– Твой гребень – достаточно дорогая вещь. – Взгляд леди Монтгомери остановился на изумрудном украшении, сверкающем в локонах Мейрионы.

– Нет. – Мейриона бессознательно провела рукой по волосам. – Этот гребень мне очень дорог.

Сильвия помолчала некоторое время, потом пожала плечами.

– Возможно, цена мира еще выше.

Цена мира? Что, если она все же сумеет поговорить с отцом и все образуется?

Мейриона решительно вытащила из волос красивую безделушку. Если этот гребень сможет купить мир, то нельзя позволить, чтобы сентиментальные чувства помешали ей осуществить такую сделку.

– Прошу, помогите мне добраться домой.

Когда леди Монтгомери брала у нее гребень, Мейриона почувствовала, какие холодные у нее руки.

– Оставайся здесь. – Сильвия крепко сжала гребень в руке. – Я кое-кого пришлю к тебе. – Повернувшись, она стала не спеша спускаться по лестнице.

Только когда шаги Сильвии стихли в отдалении, Мейриону пронзило осознание совершенной ошибки.

– Пресвятая Мария, – выдохнула она, встряхнув головой, чтобы обрести ясность мысли. – Постойте! Подождите!

Глава 29

Мейриона бросилась вниз, туда, где коридор раздваивался.

– Леди Монтгомери!

Она посмотрела на лестницу, находящуюся справа, потом на лестницу слева, но увидела только камень, незажженные факелы и паутину. Сильвия исчезла.

У Мейрионы защемило сердце. Она решила направиться по лестнице, ведущей направо, надеясь, что это именно тот путь, которым они пришли сюда. Ее мучила собственная беспомощность. Теперь у нее нет ни лошади, ни денег, ни драгоценностей, которыми можно было бы расплатиться с проводником. О чем она думала, когда поверила леди Монтгомери и отдала ей украшение?

В раздражении сжав кулаки, Мейриона преисполнилась решимости вернуть свое сокровище обратно.

В конце лестницы, где коридор снова распадался на три различных направления, Мейриона на мгновение остановилась, затем повернула направо.

С низкого потолка свисала паутина, словно здесь не убирали годами. Мейриона начала спускаться вниз, рассчитывая в конце концов попасть на первый этаж; стук ее башмаков громко раздавался в пустынном коридоре.

Повернув за очередной угол, она заметила на пыльном полу чьи-то следы. Возможно, именно здесь обитает отшельник?

Когда она дошла до конца коридора, путь ей преградили двойные тяжелые двери.

И тут она почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Пытаясь избавиться от чувства тревоги, Мейриона попробовала открыть двери, но они оказались запертыми. Пресвятые угодники! Мейриона повернулась и направилась вниз по длинному коридору, надеясь, что сумеет найти дорогу к большому залу.

В поисках лестницы она прошла под низкой аркой, дошла еще до одной двери и вошла в следующий коридор. Но каким путем она пришла сюда? И куда ей теперь идти? Налево или направо? Оба направления казались пугающе незнакомыми. Все же Мейриона решила пойти налево и спустилась еще на один пролет, а затем пошла подлинному пустынному коридору.

В конце пути две огромные запертые двери снова преградили ей путь, и вновь ее охватила тревога. Неужели за ней в самом деле кто-то наблюдает?

Она развернулась и направилась обратно к площадке. Но была ли это та же самая площадка? Внимательно посмотрев на паутину, Мейриона попыталась понять, ее ли она видела прежде, но определить это оказалось невозможно.

Наконец она решила вернуться туда, откуда началось ее блуждание. Поднимаясь по крутым истертым ступенькам, она вдруг услышала шаги и увидела перед собой красную вспышку.

– Эй! – Она бросилась на шум. – Эй, помогите мне!

Возможно, старый отшельник сумеет показать ей дорогу.

Внезапно шаги стихли, вокруг воцарилась мертвая тишина. Мейриона тоже замерла.

– Миледи? – прозвучал почти рядом приглушенный голос.

– Да!

Полноватый лысый мужчина, выйдя из тени, снял шляпу и низко поклонился.

– Уильям! – Когда Мейриона узнала кузнеца из Уайтстоуна, ее охватило чувство облегчения. – Что ты здесь делаешь?

Мужчина выпрямился. Своим сложением он напоминал валун, подобный тем, из которых состояли стены замка.

– Я прибыл несколько дней назад.

– Ты один?

– Да. Добрая леди Монтгомери прятала меня здесь и приносила мне еду.

– Леди Монтгомери? Уильям подмигнул:

– Она красотка, правда? Был бы я помоложе… Мейриона нахмурилась:

– Так ты здесь уже несколько дней?

– Да, миледи. Я прибыл сюда, чтобы спасти вас.

Только тут Мейриона поняла, что Сильвия просто обманула ее. Для того чтобы отправиться в Уайтстоун, вовсе не нужно было жертвовать гребнем!

– Миледи, у вас озабоченный вид. Мейриона вздохнула:

– Мне придется кое с кем посчитаться, но это может подождать до лучших времен.

Уильям кивнул:

– Какие бы у вас тут ни были дела, их лучше отложить, ведь ваш отец в опасности.

– Знаю. Завтра Годрик отправляется в поход, он собирается осадить Уайтстоун.

– О нет, миледи, дело не в Годрике. Ваш отец опять начал кашлять. Он в постели, почти при смерти – вот почему вам немедленно нужно возвращаться.

– Боже правый!

Уильям повернулся и натянул шапку.

– Можем мы пробраться мимо стражи, миледи?

– Мы должны попытаться…

– Мейриона, куда ты подевалась! – раздался в отдалении голос Годрика.

Мейриона вздрогнула.

– Встретимся у боковых ворот перед рассветом, – прошептал Уильям.

– Ради всех святых! Я…

Не дожидаясь ответа, Уильям, тяжело пыхтя, стал удаляться по коридору.

– Мейриона! – вновь раздался рев Годрика. Глубоко вздохнув, чтобы хоть как-то унять бешено бьющееся сердце, Мейриона ответила как можно громче:

– Я здесь, милорд!

Внезапно появившись из-за угла, Годрик тут же схватил ее за руку:

– Что ты здесь делаешь, девочка?

– Я заблудилась. – Мейриона прижалась к нему и поцеловала его в щеку, чувствуя, как от этих объятий ее душа наполняется радостью. – Слава Богу, ты здесь.

Годрик отстранился от нее:

– Клянусь, если ты попытаешься сбежать, я прикую тебя к своей кровати. Завтра я отправляюсь в Уайтстоун, чтобы заключить сделку с твоим отцом, а ты будешь ждать здесь, пока я не вернусь.

Мейриона вздрогнула.

– Поклянись.

– Клянусь, милорд, что не попытаюсь бежать во время вашего отсутствия.

Сердце прыгало у нее в груди – ведь она намеревалась покинуть замок этой же ночью, еще до его отъезда.

Годрик кивнул, очевидно, удовлетворенный ее покладистостью. Возможно, завтра, когда, проснувшись, он увидит, что ее нет, его отношение к ней переменится, но будет уже поздно.

Он страстно поцеловал ее, прижав к холодной каменной стене, и Мейриона ответила на его поцелуй со всей страстью, на которую только была способна. Потом она попытается объяснить ему, что именно ее желание быть рядом с ним заставило ее сбежать и встретиться с отцом. Но прежде ей придется заставить отца понять, что Годрик – самый лучший выбор для Уайтстоуна.

– Мейриона, я не могу больше ждать. – Голос Годрика прозвучал неожиданно хрипло.

Она обвила рукой его шею:

– И не надо ждать, милорд. Ведь я хочу тебя так же сильно, как и ты меня.

В его глазах загорелся огонь надежды.

– Это правда, Мейриона?

– Да, милорд, правда.

Он поднял ее, баюкая в объятиях, и Мейриона, вздохнув, покорилась. Сегодня она будет принадлежать ему, и ничто им не сможет помешать. Крепко держась за него, она позволила отнести себя в спальню.

Когда Годрик перешагнул через порог, краем глаза, за ширмой, Мейриона увидела свой тайник с опиумом и тут же отвела взгляд. Сегодня вечером она будет смотреть только на Годрика.

Годрик положил ее на кровать и, сев рядом, высвободил ее волосы и разложил их гигантским веером.

– Годрик?

– Да? – Его голос звучал немного хрипло.

– Можно я прикоснусь к тебе?

Огонь в ее глазах разгорелся адским пламенем.

– Да.

Она потянулась к нему, но он перехватил ее руку в нескольких дюймах от груди. Мейриона подняла брови, непонимающе глядя на него. Все еще держа ее за руку, Годрик поднялся с кровати и встал перед ней – опасный, сильный и нежный.

– Что ты делаешь?

Их взгляды встретились. Боже, как она красива! В его глазах светилось изумление.

– Ты хочешь ко мне прикоснуться?

– Да.

Годрик сделал шаг назад и, взявшись за полу рубахи, медленно поднял ее. Его кожа была похожа на бархат, натянутый поверх стали. Копна темных волос, окаймляющая лицо, прорезанное белыми шрамами, усиливала его опасную красоту.

Присев на край кровати, Годрик снял сапоги, мускулы его торса бугрились от сдерживаемой силы.

Под кожей лосин отчетливо проступали контуры его большого, безошибочно узнаваемого выступа. С намеренной неторопливостью он потянул за шнурок, лосины сползли, и на нем остался лишь небольшой лоскут ткани.

Наблюдая за Мейрионой, Годрик почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Уже не раз за эти два года, прошедшие после его возвращения из рабства, он был благодарен своей госпоже-принцессе за те эротические уроки, которые получил, когда находился в ее власти.

Глаза Мейрионы расширились. Ее пальцы дрожали, и Годрик наслаждался осознанием того, что она хочет дотронуться до него.

Он решительно повернулся к сундуку, стоявшему у стены, под гобеленом.

– Куда ты?..

– Ш-ш. Доверься мне.

Мейриона откинулась на подушки, в ее глазах зажглось любопытство.

Подойдя к сундуку, Годрик открыл его и осмотрел содержимое: инструменты любовных утех, которые он приобрел во время своих странствий: кусочки шелка, бархата, мягкий кроличий мех, полоски кожи. Эти вещи усиливали удовольствие, стоило лишь прикоснуться ими к распаленному страстью телу.

На самом дне сундука находились особые предметы: комплект восточных любовных шариков, керамические бусы на нитке с узелками и два резных изделия из камня, по форме напоминающие фаллос, один из нефрита, другой из алебастра.

Когда Годрик понял, почему раньше он никогда не использовал эти сокровища и они постоянно хранились в сундуке, его охватило возбуждение. В течение тех лет, пока он планировал отмщение, в уголке его мозга, должно быть, оставалась надежда, что однажды он полюбит по-настоящему: иначе с какой стати он стал бы приобретать все это? Чтобы использовать эти игрушки, необходимо доверие, а с того момента, как он освободился из рабства, ни одна женщина не побывала в его постели дважды. Несомненно, при общении со шлюхами не было нужды использовать такого рода вещи.

Вынув из сундука несколько предметов, Годрик повернулся к кровати, поймал возбужденный взгляд Мейрионы и направился к ней.

В его памяти всплыли образы прошлого: вот после купания, натертый ароматическими маслами, с удаленными с груди волосами, он, нагой, идет к принцессе. Надира, вероятно, самая испорченная из женщин, недовольна его гордой походкой. Она взмахивает рукой, и евнухи бьют его древками копий, заставляя пасть на колени и ползти. Внутри у него все горит от стыда, и не потому что приходится терпеть очередное унижение, а потому что его молодое голодное естество не может долго терпеть. Принцесса и ее окружение находили особое удовольствие в его способности сохранять состояние готовности, даже подвергаясь унижениям. Но даже в эти минуты Годрик никогда не забывал о своей гордости.

Подойдя к кровати, он протянул Мейрионе руку, и она доверчивым жестом протянула свою. Годрик улыбнулся. Мейриона никогда не станет играть с ним, только чтобы доставить удовольствие одной себе.

Разложив свои инструменты на покрывале, Годрик сел рядом и привлек Мейриону к себе.

– Я люблю тебя.

Она поцеловала его в щеку.

– Правда? – В ее глазах светилось желание.

– Да.

Она напряглась, но не отозвалась таким же признанием. Он всегда мог прочитать ее мысли, но на этот раз ее взгляд оставался непроницаемым.

Быстрым движением Годрик стянул с нее одежду и бросил на пол.

– Ты восхитительна!

Мейриона закусила нижнюю губу и застенчиво улыбнулась:

– Ты тоже.

Проводя кончиком пальца по ее руке, он наблюдал, как на лице Мейрионы отражается новая волна разгорающегося желания.

Ее взгляд метнулся на предметы, поверх которых лежало длинное павлинье перо.

– Что это?

– Я исследую каждую точку на твоем теле и узнаю точно, где именно прикосновения доставляют тебе наибольшее удовольствие.

Она смотрела на него таким взглядом, что он возблагодарил Бога за полученные прежде знания.

Взяв ее руку, он положил ее на шнурки своей опояски.

– Ты когда-нибудь видела мужской член?

Очаровательный румянец окрасил ее щеки.

– Нет.

– Раздень меня, Мейриона. Прикасайся ко мне так часто и так долго, как тебе этого хочется, чтобы мы могли лучше узнать друг друга.

Ее дыхание участилось. Душу Годрика распирало от гордости, когда он увидел ее пылкий взгляд. Он никогда не устанет от этого взгляда. Ее пальцы рванулись к его паху и торопливо дернули завязки. Фаллос напрягся, пульсируя при каждом ударе сердца.

Дрожащими пальцами она сдвинула ткань, его член выскочил наружу, и он втянул воздух через стиснутые зубы.

– Я сделала тебе больно?

– Нет.

Намотав ее волосы на кулак, Годрик притянул Мейриону ближе. B ее глазах горела страсть, когда он приблизил ее губы к своим. Его язык исследовал ее рот, пробуя на вкус сладкую нежную покорность.

Глубоко вздохнув, Годрик прервал поцелуй и попытался расслабиться. Чтобы удержаться и не наброситься на нее тут же, он откинулся на подушки и, переплетя пальцы, сцепил руки за головой. Умение владеть собой было одним из многих приобретенных им навыков.

Взглянув на возбужденное естество Годрика, Мейриона испуганно подняла глаза.

– У нас ничего не выйдет. Он слишком большой.

Годрик сдерживался из последних сил.

– Милорд… – Она покачала головой. – Я думаю, мы совершаем ошибку.

Он схватил ее за плечо и уложил на кровать.

– Не бойся, любовь моя, все будет хорошо.

Мейриона нахмурила брови.

– Но он очень большой.

– Я знаю способ, как сделать первый раз безболезненным.

Взгляд Мейрионы вдруг потух, словно какая-то мысль неожиданно пришла ей в голову.

– А крови будет много?

Годрик погладил ее по щеке.

– Нет. Поверь, это совсем не будет похоже на изнасилование твоей матери.

Мейриона посмотрела на него с таким доверием, что он почувствовал странное смирение.

– Я верю тебе.

Подушечкой пальца Годрик провел линию от ее плеча до бедра, при этом пристально наблюдая за ней.

– Какие ощущения тебе приятны?

Он провел еще одну линию, на этот раз ногтем. На ее теле появилась гусиная кожа, и Мейриона тяжело задышала. Потом ее веки затрепетали, и она открыла глаза.

– Ты смеешься надо мной?

Годрик провел раскрытой ладонью по ее животу и нежно поцеловал влажную кожу.

– Ни в коем случае. Ты восхищаешь меня. Мужчина и женщина должны получать удовольствие друг от друга.

– О! – Она посмотрела на красную отметку, которую оставил ноготь, потом легла на спину и закрыла глаза, полностью доверившись Годрику.

Боже, если она так реагирует на простые вещи, какова же будет ее реакция на более экзотические способы наслаждения? Что будет, когда он завяжет ей глаза и ее кожа станет еще чувствительнее?

Взяв павлинье перо, Годрик провел им по телу Мейрионы, затем повторил все с кусочком гладкого шелка, а затем с грубой кожей.

– О-о, – слабо вскрикнула Мейриона.

– Ну так что же приятнее? – Он провел по ее груди сначала теплой пушистой кроличьей шкуркой, а затем плоским металлическим предметом.

– Да. – Мейриона говорила с ним, словно в полузабытьи.

– Да?

– И то и другое приятно.

Не желая разрушить возникшую атмосферу, Годрик прикусил губу. Слава Богу, он не стал торопиться и не попытался овладеть ею раньше! Если бы он взял Мейриону еще на постоялом дворе, они бы никогда не достигли уровня доверия, необходимого, чтобы полностью исследовать ощущения их тел.

Отложив эротические игрушки, Годрик дотронулся до груди Мейрионы. Ему нравилось, как ее тело подается навстречу ласкающей руке, как набухают соски. Проводя неторопливые круги вокруг розовых бутонов на вершинах ее грудей, он наблюдал, как пульсирует на шее тонкая голубая жилка.

Он сжал ее сосок, сначала мягко, потом сильнее, и Мейриона резко выдохнула.

– Пресвятая Богородица! Он улыбнулся:

– Что ты почувствовала?

Облизнув губы, Мейриона посмотрела на него, ее глаза блестели от переполнявшего ее тело желания.

– Молния. Удар волшебной молнии пронзил меня от груди до… – Ее щеки заалели, и она замолчала.

Годрик провел рукой по ее животу до соединения между бедрами.

– Раздвинь ноги, детка.

Прикрыв глаза трепещущими ресницами, Мейриона со вздохом повиновалась.

Годрик медленно провел пальцем по ее лону, потом поднес палец к своим губам, словно наслаждаясь вкусом женщины.

– Согни колени, любовь моя. Раскройся, я хочу видеть тебя всю.

Мейриона тотчас сдвинула ноги и села, на ее пылающем лице ангела притягательная смесь страсти и смущения.

– Нет. Это стыдно.

Годрик поцеловал ее в щеку, затем в шею. Она пахла теплым летним дождиком.

– Не надо бояться интимных желаний, – прошептал он. – Ты здесь в безопасности, и я хочу смотреть на тебя.

Мейриона удивленно взглянула на него, потом, смирившись, медленно легла на матрац и раздвинула ноги.

Скользя ладонью по внутренней стороне бедер, Годрик еще шире развел ее ноги и стал неторопливо гладить набухшую от желания плоть, пропуская завитки темно-рыжих волос между пальцами. Мягко разведя их, он раскрыл ее лоно. Увлажненные складки блестели от женской влаги и напоминали ему нежные лепестки розы.

– Ты прекрасна, любимая. Она потянулась к нему:

– Годрик… мне так жарко.

Ее движение сорвало тонкую пленку его самообладания. Поднявшись, Годрик впился в ее губы, чувствуя, что ее влажное лоно готово принять его. Изо всех сил сжав подушку, он отчаянно пытался сдержаться, чтобы неосторожным движением не причинить ей боль и не разрушить возникшее между ними доверие.

– Ты дрожишь, – прошептала она.

– Да… Я хочу…

– Пожалуйста, милорд, я не могу больше ждать. Потом ты покажешь мне свою коллекцию. Я хочу принадлежать тебе прямо сейчас.

Годрик рывком вошел в нее, и Мейриона вскрикнула отболи.

– О Боже, – сказал он, замерев. – Прости меня, родная.

Слезинка выкатилась из-под ее прикрытых век, и он нежным поцелуем высушил ее.

– Наверное, мне нужно было действовать помедленнее.

Внезапно бедра Мейрионы медленно начали извиваться под ним, а на ее лице застыло изумление.

– Я чувствую себя такой… завершенной.

– Да, я знаю. – Годрик слегка приподнялся, потом вновь вошел в нее, чувствуя, как сильные мышцы охватывают его член.

– Хочешь, чтобы я перестал?

Она подняла бедра, раскачивая ими из стороны в сторону.

– Теперь уже не больно… по крайней мере не очень.

– Больно бывает только в первый раз. Мейриона пальцем провела по серповидному шраму, и Годрик увидел в ее глазах чувство более глубокое, чем страсть. Он отодвинулся, потом снова вошел в нее.

– М-м… – Она закрыла глаза.

Плавно двигая бедрами, Годрик почувствовал, как Мейриона расслабляется под ним, и понял, что ее боль утихла. Его руки шевельнулись, большой палец нежно погладил подрагивающие соски. Долгими, неторопливыми поглаживаниями Годрик вновь разжег пламя ее страсти, наслаждаясь каждым вздохом, каждым стоном.

Через некоторое время Мейриона тяжело задышала, и ее мышцы охватили его член чередой коротких волн.

– О, Годрик!

Он почувствовал удовлетворение и от своего освобождения, и от ее стона и крепко обнял ее.

Мейриона издала слабый, мяукающий звук, потом обхватила ногами его талию.

– Возьми меня снова. Я хочу принадлежать тебе. Годрик так сильно схватился и потянул за простыню, что от нее оторвался кусок. Теряя остатки контроля, он глубоко вошел в нее. Боже, как она нежна и женственна. Их тела слились в единое целое. Он хотел ее в течение многих лет, и вот теперь она принадлежит ему.

Время словно остановилось. Долгими неторопливыми движениями Годрик входил в нее снова и снова, а Мейриона гладила его по спине, изумленная пробудившимися в ней ощущениями.

Наконец он застонал от собственного завершения и рухнул поверх нее.

– Мейриона, любимая. – Поднявшись на локтях, он поцеловал ее собственническим поцелуем. – Теперь ты навсегда моя!

Мейриона улыбнулась, сердце ее неудержимо колотилось.

– Да, Годрик, навсегда твоя.

Пресвятые угодники, как она любит его, своего красивого, опасного похитителя! Заключенная в его объятия, Мейриона нежно прильнула к нему, и некоторое время они молчали.

Через несколько минут Годрик приподнялся и отодвинулся в сторону, отчего в груди Мейрионы возникло чувство потери. Она была готова отдать все, лишь бы принадлежать ему!

Проведя пальцем по шраму, тянувшемуся по его подбородку, Мейриона решила, что обязательно исправит свои прошлые ошибки. Отец прислушается к доводам рассудка, и так она предотвратит войну.

– Тебе больно, любимая? У тебя странный взгляд. Мейриона покачала головой:

– Нет, милорд. – Посмотрев вниз, она увидела, что ее бедра в крови, и схватила Годрика за плечи, желая, чтобы он именно в этом нашел причину ее отчаяния.

– Я люблю тебя.

Он улыбнулся ей улыбкой удовлетворенного желания, затем облокотился на подушки.

Сев, Мейриона опустила ноги на мягкую шкуру, лежащую у кровати. Сейчас она ненавидела себя за то, что ей предстояло сделать.

Годрик схватил ее за запястье:

– Ты куда?

– Я не могу оставаться так. Мне надо помыться. – Она испугалась на мгновение, что он прочтет ее мысли, но Годрик спокойно отпустил ее руку.

Проскользнув за ширму, Мейриона налила воды в медный таз и тряпицей обмыла бедра. Ее сердце учащенно забилось, когда она достала опиум из своего тайника и налила медовый напиток в два кубка, а потом дрожащими пальцами высыпала снадобье в один из кубков.

Боже, пусть Годрик поймет все правильно, когда проснется!

Она медленно вышла из-за ширмы и взглянула на Годрика: красивый и смертельно опасный, он напомнил ей отдыхающего после охоты леопарда.

Чтобы укрепиться в своей решимости, она изо всей силы сжала кубок, а затем, подойдя к кровати, смущенно улыбнулась:

– Выпейте, милорд, несомненно, вы потеряли много сил.

Годрик засмеялся:

– Говорить так – большая дерзость для женщины, которая только что лишилась девственности…

Мейриона легонько коснулась его щеки, ее сердце разрывалось при мысли, что вскоре ей придется его покинуть. Легким касанием ее ноготки царапнули серповидный шрам.

– За наше общее будущее, – сказала она и осушила кубок.

Годрик последовал ее примеру, выпив вино одним глотком. Казалось, чувство вины уничтожит ее, но теперь уже было поздно сворачивать с выбранного пути. Мейриона настороженно наблюдала за ним, гадая, как скоро подействует опиум, ей казалось, что снадобье вообще не сработало.

Отставив в сторону кубок, она поцеловала шрам, пересекающий его бровь. Господи, как ей не хотелось покидать его этой ночью!

– Милорд, боюсь, наутро вы меня возненавидите. Годрик заключил ее в объятия и осыпал поцелуями.

– Теперь я никогда не смогу тебя возненавидеть. Она повернулась и взяла бутыль, моля Бога, чтобы он не заметил, как дрожат ее пальцы.

– Хотите еще выпить, милорд?