Глава 30

Бум! Бум! Бум!

Солнечный светлился через окно, отдаваясь в глазах Годрика сильной болью. Его желудок словно рванулся наружу, и он, стиснув зубы, наклонился над ночным горшком.

– Святой Петр! – Годрик вытер со лба холодный пот. Какого черта кому-то нужно так грохотать?

Бум! Бум! Бум!

– Довольно! – проревел он, осознав, что кто-то кулаками колотит в дверь его комнаты, затем встал с кровати, пошатываясь, подошел к двери и распахнул ее.

За дверью стоял Эрик, он тяжело дышал, в глазах его была паника.

– Она сбежала, господин! Сбежала!

От этого крика череп Годрика чуть не раскололся, и он схватил молодого человека за рубаху.

– Что ты мелешь? Кто сбежал? Эрик сглотнул:

– Мейриона сбежала с человеком, который выдавал себя за торговца.

Резкая боль пронзила сердце Годрика, и на мгновение он даже забыл о гудящей голове.

– Нет! – Он повернулся к кровати. Вся комната была пропитана ни с чем не сравнимым запахом наслаждения. – Этого не может быть!

Как она могла это сделать? Неужели то, что произошло ночью, было лишь уловкой? Мейриона использовала его, она воспользовалась его страстью, чтобы одурачить и заставить доверять ей. Подлая, низкая тварь! Выходит, жизнь так и не научила его разбираться в людях.

– Но это правда, господин, – жалобно произнес Эрик, однако Годрик едва ли слышал его.

Что она сказала? «Я люблю тебя». Как он мог забыть, что женщины не способны любить? Они способны только брать. Любовь – вовсе не то чувство, которое женщины могут понять.

Холодное оцепенение сдавило его грудь, Годрик понял, что все его глупые мечты о спокойном доме с любящей женой рассыпались в прах. Каким же простаком он был в ее глазах! Как самодовольный сентиментальный идиот, он терпеливо ждал, а она водила его за нос, выжидая подходящего момента, чтобы предать.

– Господин?

Голос Эрика прорвался сквозь паутину его мыслей, и Годрик осознал, что до сих пор сжимает в кулаке рубаху молодого человека. Он разжал руку, чувствуя, как оцепенение уходит, уступая место гневу.

– Не называй меня господином! – Стремительно развернувшись, Годрик схватил оказавшийся под рукой мраморный столик и швырнул его на пол. Кубки разлетелись, а белый мрамор с отвратительным треском раскололся на части.

Эрик отпрянул и на всякий случай выскочил в коридор.

– Я пока подготовлю лошадей, сэр.

Подавляя закипевшую ярость, Годрик постарался взять себя в руки. Даже если он разнесет всю эту проклятую спальню, то ничего не добьется.

– Ладно, Эрик. Скажи Медведю, что мы выезжаем немедленно. – Он бросил окровавленную простыню сквайру: – Эта тряпка будет нашим штандартом.

Эрик кивнул и с грохотом помчался по лестнице.

– Я убью ее, – бормотал Годрик себе под нос. Теперь он хоть как-то мог контролировать жгучую ярость, волнами накатывающую на него. – Нет, лучше я надену на нее ошейник и посажу на цепь у кровати.

Поскольку Мейриона вернулась в Уайтстоун, ему не оставалось ничего другого, как брать замок штурмом.

Годрик намеренно неторопливо натягивал кожаные штаны, заставляя себя двигаться медленно и не поддаваться разрушительным страстям, которые кипели в его душе. Когда он взял меч, его охватило желание немедленно пустить оружие в дело.

Взглянув на кровать, где Мейриона так ловко обхитрила его, Годрик почувствовал, как в его душе поднимается новая волна гнева, и с трудом подавил желание разбить в щепки ложе обмана.

Перед входом в зал он встретил леди Монтгомери.

– Она тебя ненавидит, – прошипела Сильвия, – и она сама мне это сказала.

Годрик резко отмахнулся.

– Не веришь? Напрасно. Ей от тебя ничего не нужно. – Сильвия бросила в его сторону какой-то предмет, который, отскочив, упал на устланный тростником пол. Это был гребень для волос, подаренный им Мейрионе.

Боль, пронзившая сердце Годрика, была гораздо глубже любой раны, которая когда-либо терзала его плоть.

Отшвырнув сапогом ненавистную побрякушку, он вышел во двор.

Давая ей возможность привыкнуть к новой роли, он нежно покорил ее, но сейчас в нем горело желание применить грубую силу.

Король потребовал, чтобы Годрик захватил Уайтстоун, и он сделает это, он уничтожит гнездо предателей – ланкастерских мятежников, а самих притащит в Лондон. Он не оставит никакого шанса ни Мейрионе, ни ее отцу, ни ее мужу. Огонь мщения проложит ему путь к самому центру замка Уайтстоун.

Глава 31

Холодный дождь хлестал по щекам Мейрионы, когда она неслась на лошади к подъемному мосту Уайтстоуна, но в душе она чувствовала огромное облегчение. Слава небесам, скоро она наконец-то избавится от промокшей одежды и обсудит с отцом будущее замка.

С башни послышался колокольный звон. Госпожа вернулась! Госпожа вернулась!

Уильям улыбнулся, сверкнув зубами и стряхнув воду со шляпы, придержал коня.

– Хвала небесам, миледи, наконец-то мы дома! Хорошо, что вы перестали бояться лошадей, а то у нас бы ничего не вышло.

Мейриона смахнула набежавшую на ресницы влагу и постаралась отогнать вдруг возникшее чувство вины. Сбежать оказалось для нее совсем не сложно, но то, что ей удалось завоевать доверие Годрика и его челяди, лишь усиливало ее уныние. Годрик вернул ей радость верховой езды, а она воспользовалась этим и предала его.

Святые угодники, теперь она скучала даже по его пальцам, требовательно вплетающимся в ее волосы! Должно быть, она и в самом деле любит его, если такое по-хозяйски властное движение воспринимает как утешающую ласку.

Спешившись, Мейриона посмотрела на серое небо. Где сейчас Годрик? Будет ли у нее время до его прибытия, чтобы убедить отца мирно отдать Уайтстоун?

Мейриона бросила поводья Уильяму:

– Я должна немедленно поговорить с отцом и Пьером. Нам повезло, что дождь размыл дороги, теперь стенобитные машины Годрика не смогут пройти.

– Верно, госпожа, за это надо благодарить Бога.

Несколько детей, несмотря на грязь и дождь, выбежали во двор замка и, подбежав ближе, стали цепляться за насквозь промокшую юбку Мейрионы.

Шлепнувшись от неожиданности на разбухшую от влаги землю, она рассмеялась:

– Вот я вам задам!

– Мейриона! – тут же проревел поблизости мужской голос. Смех словно по команде стих, дети выбрались из грязи и поспешно побежали куда-то по двору замка.

Мотнув головой, Мейриона отбросила запачканные грязью волосы и повернула голову. Дядя Пьер, тяжело опираясь на трость, смотрел на нее сверху укоризненным взглядом.

– Итак, моей жене наконец надоело быть шлюхой бастарда. – Он презрительно усмехнулся. – Твоя одежда так же грязна, как и твоя честь.

Мейриона мгновенно почувствовала себя семилетней девочкой, которая случайно подожгла конюшню.

Пьер топнул ногой, как он это делал много раз, когда учил ее играть в шахматы.

– Полагаю, тебе нечего сказать?

Мейриона с трудом проглотила застрявший в горле ком. Она вернулась сюда, чтобы обсудить опасное положение дел, как взрослая женщина, но теперь ощущала себя непослушным ребенком.

Глубоко вздохнув, она поднялась. Образ Годрика промелькнул у нее в голове, и она уцепилась за него, пытаясь вернуть себе самообладание.

– Я не могу быть вашей женой. Ну вот. Она это произнесла. Пьер откашлялся.

– Я уже женат на тебе, и вопрос закрыт. – Он раздраженно стукнул тростью. – А теперь пойдем со мной.

Мейриона расправила плечи.

– Дядя Пьер, – сказала она твердо, – мы должны разорвать наш брак.

Спина Пьера напряглась, его пальцы побелели на деревянной трости.

– В то время как ты изображала шлюху, твой отец заболел и теперь умирает, – холодно произнес он, не обращая никакого внимания на ее слова. В детстве он делал так же, когда она просила его о том, что он не желал исполнять.

– И все же, дядя, мы не можем оставаться в браке. – Голос Мейрионы звучал на удивление учтиво.

– Лучше замолчи, или я оставлю тебя без ужина! – Рот старика скривился, длинные усы поникли. Он повернулся и шаркающей походкой направился в замок, видимо, рассчитывая, что Мейриона последует за ним.

Ища поддержки, Мейриона оглянулась вокруг. Несколько обитателей замка наблюдали за их разговором, укрывшись в пристройках, но никто не вмешивался, лишь один из крестьян равнодушно пожал плечами.

А чего, интересно, она ожидала?

Мейриона подняла лицо вверх, позволяя дождю смыть грязь с ее щек.

Пьер остановился и снова стукнул тростью по земле.

– Дитя… – Он замолчал, внезапно смягчившись. – Мы стоим тут и ссоримся, в то время как ты очень нужна отцу.

Мейриона пристально посмотрела на Пьера и вдруг увидела его таким, каким видела, когда была маленькой девочкой: высокий, благородный, с какой-то присущей только ему учтивостью, он внушал ей трепет знанием иностранных языков, шахмат, искусства и еще многим, в чем хорошо разбирался. Но теперь она видела кое-что еще: его любовь к ее отцу.

– Пойдем со мной.

Мейриона кивнула и, вздохнув, последовала за Пьером в замок.

Темные занавески на окнах были задернуты, в комнате сильно пахло разложением и сладковатым запахом смерти. Внезапно Мейриона подумала, что отец вот-вот умрет – он лежал посередине кровати, укрытый несколькими стегаными одеялами, бледный, немощный, больше похожий на привидение. Каждый раз, когда из горла больного вырывался надсадный кашель, сердце ее обрывалось.

– Папа? – Она крепко сжала слабеющие пальцы отца – они казались хрупкими, как будто его ладонь была лишена плоти и лишь натянувшаяся кожа удерживала тонкие кости.

Веки графа затрепетали, глаза открылись.

– Дитя мое… ты наконец вернулась, – слабым голосом произнес Айуэрт; судя по всему, ему было трудно говорить.

– Папа, мне так много надо рассказать тебе.

– Мейриона… – Он закашлялся и знаком попросил положить на лоб влажную ткань. – Времени у нас совсем не осталось.

– Нет!

Он слабо сжал ее руку.

– Ш-ш, дитя. – Айуэрт вновь закрыл глаза, тяжелое, с присвистом дыхание с хрипом вырывалось из его груди. – Оттого что мы будем отрицать смерть, она не станет менее могущественной. – В горле у него забулькало, и он, приподнявшись, сплюнул мокроту в ведро.

Мейриона смахнула слезы, ее охватило чувство беспомощности. Он был нужен ей, и только он мог помочь ей убедить дядю Пьера в необходимости разорвать брак.

С огромным усилием граф Уайтстоун приподнялся и начал медленно стаскивать с пальца большой перстень-печатку.

– Не надо, папа, ты обязательно поправишься.

– Я умираю, дочка, – прохрипел больной. – Будь сильной.

– Ты не умрешь. – Мейриона поднялась и раздвинула темные занавески, впуская в мрачную спальню свет неяркого дня. – Я не позволила тебе умереть, когда ты вернулся из Лондона, не позволю и сейчас!

Айуэрт слабо засмеялся, будто позабавила ее страстная речь, и тут же смех оборвался, перейдя в тяжелый надрывный кашель.

Мейриона подошла ближе и села рядом с ним, чувство вынужденного смирения охватило ее. Она ничего не могла сделать, чтобы остановить смерть.

– Дочка, дай мне руку, – прошептал умирающий, с трудом подавив кашель.

Мейриона подчинилась. Его ладонь была холодной и сухой, словно пергамент.

Айуэрт слабо погладил ее по руке, потом вложил в нее печатку.

– Ты была для меня лучшим ребенком… но ты не сын. Это кольцо дает тебе право собственности, но женщина сама не может защитить замок. Пока о тебе позаботится Пьер, но он уже далеко не молод. – Айуэрт неровно, с присвистом дышал. – Дочка, ты должна отдать это кольцо человеку сильному и надежному.

Мейриона изо всех сил старалась сдержать свои чувства. Ей хотелось рассказать ему о Годрике и обо всем, что произошло между ними, но она поняла, что не может этого сделать.

Айуэрт опять зашелся в кашле.

– Ищи разумных знакомств и держись подальше от Йорков. – Он откинулся на подушки и запрокинул голову.

– Папа! Папа! О святые угодники! – Мейриона потрясла отца за плечи, но его тело лишь безжизненно раскачивалось из стороны в сторону.

Она медленно опустилась на колени, и на ее глазах выступили слезы.

– О Боже, – начала она, – я попала в ужасно затруднительное положение и теперь не знаю, как из него выбраться. Я стала прелюбодейкой, папа мертв, дядя Пьер хочет остаться моим мужем, а человек, которого я люблю, сожжет дотла мой замок, если я не найду способ остановить его. Помоги, Господи, я не знаю, что мне делать.

Мейриона поднялась, не вполне уверенная, что Господь слушает женщин, которые в первую же брачную ночь покидают свадебное ложе и наставляют рога своим мужьям. Возможно, Бог покинул ее, и с ней произошло то же, что раньше случилось с Годриком. Отец завещал ей держаться подальше от Йорков, но больше всего она хотела разорвать свой брак и отдать замок Годрику.

От переполнявшего ее чувства вины у Мейрионы перехватывало горло. Ее мать была истинной христианкой: уступчивой, мягкой и покорной. Почему она не унаследовала от матери эти черты?

Так или иначе, она должна убедить дядю Пьера отказаться от брака до того, как сюда прибудет Годрик.

В коридоре раздалось шарканье, дверь отворилась…

– Дядя Пьер, – начала Мейриона, как только старик перешагнул порог, – мой отец…

– Что ты сделала с ним? – Прихрамывая, Пьер подошел к кровати Айуэрта, рассохшиеся половицы заскрипели под его старческими ногами. – Бог мой, да ты убила его!

От столь несправедливого обвинения Мейриона чуть не задохнулась. Она сделала шаг назад, почему-то испугавшись, что он ударит ее тростью.

– Я знал, что Айуэрт умирает, но это не должно было произойти так скоро. Вероятно, ты рассказала ему о своем любовнике и о том, как осквернила данную тобой клятву! – Пьер бросился к телу ее отца. – Айуэрт, Айуэрт, друг мой…

Словно заколдованная, Мейриона наблюдала за Пьером, а он все тряс и обнимал безжизненное тело.

– Дядя… – Ей было нелегко видеть старика почти обезумевшим.

– Это ты его убила! Это ты его убила! – причитал Пьер, перемежая стенания проклятиями.

Внезапно дверь распахнулась и в комнату вбежал запыхавшийся слуга.

– Госпожа, сюда идет целое войско! Они несут знамя короля, знамя с драконом и что-то похожее на окровавленную простыню.

Пресвятая Дева Мария! Годрик! Мейриона кивнула и попыталась стряхнуть оцепенение.

– Закройте ворота и заприте все двери на засовы. Люди пусть готовятся отразить нападение. Я отправлю послание и предложу Годрику переговоры.

Слуга кивнул:

– А ваш отец? Что сказать людям?

Мейриона задумалась. Смерть отца пришлась на время, когда ее люди нуждались в твердой руке. Встреча с Драконом будет и без того достаточно трудной, а если еще начнется хаос и люди перестанут повиноваться ее приказам, то…

– Пришли сюда Мэтти. Я могу ей довериться – она позаботится о теле отца и будет держать все в секрете, пока у меня не появится возможность должным образом обратиться к моим солдатам.

– Да, госпожа.

Неожиданно Пьер, громко всхлипывая, двинулся к Мейрионе.

– Бесчувственная шлюха! Твой отец мертв, а ты отмахиваешься от него без единой слезинки и спешишь встретиться с любовником! – Он вцепился в ее запястье. – Тебе это даром не пройдет! – Пьер повернулся к гонцу: – Объяви людям, что Айуэрт Уайтстоун мертв. Пошли за священником, чтобы благословить моего друга на его пути на небеса.

Мейриона почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Вероятно, весь замок слышит, как он орет, и скоро люди начнут метаться, подобно перепуганным кошкам, а затем воцарится хаос…

– Нет! Это неразумно и опасно!

Слуга попятился, на его лице появилось растерянное выражение. – Выполнять! Теперь я здесь хозяин!

– А я говорю, нет! – запротестовала Мейриона. Слуги начали с любопытством заглядывать в дверь, и Мейриона поняла, что проиграла.

Молчаливая, сурового вида женщина торопливо вошла в комнату и поспешила к кровати.

– Лорд умер, – заявила она, угрюмо посмотрев на тело Айуэрта. – Пошлите за священником. – Бросив подозрительный взгляд на Мейриону, она перекрестилась.

Мейриона вздохнула. Теперь ей будет гораздо труднее руководить мужчинами. Вероятнее всего, наемники просто сбегут, чтобы присоединиться к войску могущественного Дракона. Если это произойдет, у нее не останется ни малейшего шанса на мирное решение конфликта.

И все же у нее не оставалось выхода. Она должна действовать.

– Укрепите ворота. Скажите, чтобы на кухне начали кипятить масло, да велите лучникам приготовиться. Времени у нас мало. Поднимите белый флаг. Мы будем просить мира и молиться.

– Изменница, ты предаешь своих людей! – закричал Пьер. – Мне отлично известно, на чьей ты стороне. Прочь отсюда!

Мейриона больше не могла сдерживать гнев:

– Образумься, дядя! Ты даже не представляешь, что нас ждет. Если Годрик не остановится, весь замок будет лежать в руинах, а наших людей перебьют…

Неожиданно Пьер мертвой хваткой вцепился ей в плечо.

– Заприте эту вероломную шлюху в дальней комнате!

– Старый болван! У Годрика приказ короля. Если мы не подчинимся воле Эдуарда, все погибло!

– Подчиниться воле короля? Ха! Больше похоже на то, что тебе хочется подчиниться бастарду, оказавшись в его постели!

– Да как ты смеешь! – Колющая боль сжала ей грудь. – Я приехала сюда, потому что думала о своих людях, о тебе и об отце!

Пьер презрительно усмехнулся:

– Жалостливая шлюха! – Он подтолкнул к ней слугу: – Посадите ее под замок, а потом принесите мне кубок вина. Мы еще посмотрим, чья возьмет!

Мейриона не стала дожидаться исполнения приказа: бросившись к двери, она выбежала из комнаты.

– Держите ее! – продолжал командовать Пьер. – Я теперь здесь хозяин. Ну что стоите, вы, плуты? Вперед!

Тяжелые шаги эхом отдавались позади, и несколько пар крепких рук внезапно схватили Мейриону.

– Нет! – Извиваясь, она попыталась вырваться, но слуги, протащив ее по коридору, втолкнули в какую-то комнату и заперли дверь снаружи.

Глава 32

В воздухе висел едкий запах горящего дерева. Паника подступила к горлу Мейрионы, когда она увидела, что столб дыма поднимается из деревни Уайтстоун. Похоже, Годрик был совсем близко.

Если бы только она могла отправиться к нему, успокоить и все объяснить! Увы, теперь она была надежно заперта.

Передвигаясь от окна во двор к окну, выходящему в низину, Мейриона кричала, пока не охрипла, и колотила в дверь, пока ее руки не начали кровоточить, но никто так и не пришел к ней на помощь.

Вскоре в гуле голосов, раздававшихся во дворе, послышались пугающие слова: «Войско идет! Войско идет!» Она сильнее забарабанила в дверь:

– Выпустите меня!

Мейриона слышала, как кричали мужчины, обустраивая переходы и готовясь к сражению. Годрик своим грозным мечом проложил путь прямо к стенам ее замка, а толпа деревенских жителей, спасаясь от Дракона, искала укрытия внутри.

Мейриона бросилась к окну, выходящему на долину, и увидела, как клубы черного дыма поднимаются над поселением. Отчаяние охватило ее. Годрик намеревался не просто завоевать Уайтстоун – он собирался покончить с ним навсегда. А еще он пришел за ней. Святые угодники, он так ничего и не понял! Она сбежала, чтобы не дать разгореться войне, чтобы они как можно скорее могли начать спокойную мирную жизнь. Мейриона знала, что ее поступок приведет Годрика в неистовство, но она намеревалась тотчас по прибытии в Уайтстоун отправить к нему гонца и успокоить его мужское самолюбие. Когда ее заперли в ее комнате, это разрушило все планы. В результате он проснулся и обнаружил, что она сбежала, усыпив его. Возможно, сейчас он ее ненавидит.

Мейриона торопливо подошла к окну, выходящему во двор.

– Эй, кто-нибудь! Я должна поговорить с Годриком из Монтгомери! Выпустите меня!

Но мужчины не слушали ее – они сновали по двору, занимаясь подготовкой к предстоящей обороне. Боже, что их ждет впереди!

Вновь пройдя через комнату, Мейриона увидела, что дым стал сгущаться. Вне всякого сомнения, Годрик будет здесь до наступления темноты. И что тогда?

Она погрозила кулаком в сторону дыма:

– Ты, безумец! Я люблю тебя! Ты слышишь меня, Годрик? Все, о чем могут думать мужчины, – это война. Почему им никогда не надоедает воевать, неужели нельзя решить все как-то иначе?

Поняв, что она не в силах что-либо изменить, Мейриона медленно опустилась на пол и обхватила руками колени. Святые угодники, что же она натворила? Если поднимающийся дым является знаком, то Годрик ненавидит ее и замок обречен.

– Мейриона? – послышался из-за двери тоненький, слегка картавящий голосок.

Мейриона смахнула навернувшиеся слезы и быстро подошла к запертой двери.

– Кто здесь?

– Наконец-то я тебя нашел!

Сердце Мейрионы забилось сильнее. Кажется, это был трехлетний сын кухарки.

– Джастин!

– Мама говорит, что идут плохие люди, и мне страшно. Мама говорит, что мне нельзя быть на кухне, потому что они готовят горячее масло для плохих людей. Если это плохие люди, то зачем они готовят для них?

– Джастин, милый, я тебе скоро все объясню насчет масла. – В душе Мейрионы блеснул лучик надежды. – Посмотри, не висит ли на стене ключ?

Последовало долгое молчание, и Мейриона приложила ухо к двери.

– Ты можешь поиграть со мной, Мейриона? Мама говорит, чтобы я не путался под ногами.

– Да, милый, я с тобой поиграю, но сначала мне надо выбраться из этой комнаты. Ты можешь поискать ключ на стене?

– Но я не вижу никакого ключа. Она упала духом.

– Нигде? Может, посмотришь получше, милый?

– Почему ты не выходишь из комнаты и не играешь со мной?

Истерический смех застыл в горле Мейрионы. Одновременно ей хотелось и плакать и смеяться.

Ну как объяснить маленькому ребенку, что ее запер муж, а человек, которого она любит, хочет спалить ее дом?

– Джастин, меня заперли. Если ты найдешь ключ, я смогу выйти и поиграть с тобой. Поищи лучше.

Последовала долгая пауза, и Мейриона представила, как карапуз осматривает каменную стену.

– Вот он, Мейриона!

Тень закрыла просвет под дверью, и послышался скребущий звук по половицам, потом маленькие пальчики просунули в щель какой-то странный предмет. Камешек.

– Представь, что это ключ.

– Ох! – воскликнула она с крайней досадой. – Ох, Джастин, это совсем не то, что мне нужно.

Пальчики тут же исчезли.

– Ты на меня сердишься?

– Нет, милый. – Ее голос опять стал спокойным. – Но мне нужен настоящий ключ. Посмотри еще раз на стене.

– Мейриона? – произнес он нараспев.

– Да?

– Ты не сказала «пожалуйста».

– Ради всех святых, Джастин, пожалуйста, поищи этот чертов ключ. Мне нужно выбраться отсюда и остановить плохих людей.

– Мама говорит, что «чертов» – это плохое слово.

В этот момент Мейриона меньше всего нуждалась в уроке хороших манер со стороны трехлетнего ребенка.

– Твоя мама совершенно права. Извини. Пожалуйста, помоги мне.

Она услышала какой-то шум за дверью.

– Ключа на стене нет, но в замке есть.

– Благодарю тебя, Пресвятая Дева. – Мейриона перекрестилась.

– Только я не могу до него дотянуться.

– Может, найдешь табуретку?

– Мне нужно на горшок, – неожиданно заявил Джастин, и Мейриона услышала звук удаляющихся шагов.

– Джастин! Не уходи!

– Я не могу терпеть! Не могу терпеть! – В его словах звучало отчаяние. – Мне очень-очень надо.

– Джастин! Вернись!

Молчание. Мейриона без сил опустилась на пол. Теперь ей ничего не остается, как только сидеть и молиться.

Ключ в замке. Какая досада! «Думай, Мейриона, думай. Как можно вытащить этот проклятый ключ?»

Услышав, как карапуз торопливо возвращается к двери, Мейриона чуть не заплакала от облегчения.

– Вот, Мейриона, я принес табуретку.

Вскочив на ноги, она прислонила ухо к двери, надеясь услышать, что происходит снаружи.

Некоторое время Джастин сосредоточенно пыхтел, затем ключ, заскрипев, повернулся и дверь с резким стуком распахнулась.

Схватив малыша на руки, Мейриона побежала в комнату Айуэрта.

– А я думал, что ты со мной поиграешь… – обиженно протянул Джастин.

– Ш-ш, милый, сейчас мы будем с тобой играть в прятки. Мы притворимся, что я все еще заперта, и посмотрим, сколько времени им потребуется, чтобы найти нас. Я знаю отличное местечко, где можно спрятаться.

В душе Мейрионы вновь проснулась надежда. Если она доберется до комнаты отца, то сможет воспользоваться тайным ходом, ведущим за крепостную стену…

– Мейриона!

– Тише, Джастин, говори шепотом, или они нас найдут.

– Хорошо! – уже тише произнес карапуз. – Я буду стараться.

Осторожно выглянув из-за угла, Мейриона с облегчением убедилась, что в коридоре никого нет… и тут же услышала рыдающий голос Пьера. Замерев, она прижалась к стене.

– О, Айуэрт, мой Айуэрт, как ты мог покинуть меня! – Плаксивая речь Пьера перемежалась рыданиями.

Сердце Мейрионы сжалось, когда она услышала шаги, и в противоположном конце коридора появился рыцарь. Ей захотелось исчезнуть, вжаться в стену…

Она крепко стиснула Джастина, и глаза малыша испуганно округлились.

– Милорд, – произнес рыцарь, остановившись в дверном проеме. – Вы нужны у ворот.

– Нет! – закричал Пьер. – Нет, я не могу. Мейриона знаком приказала Джастину молчать и стала молить Бога, чтобы карапуз вел себя тихо.

– Но, милорд! – В голосе рыцаря отчетливо слышалась тревога.

Пьер засопел и сказал что-то, что она не разобрала.

«Пожалуйста, пожалуйста, пусть они уйдут».

Наконец послышалось шарканье, в коридоре раздались удаляющиеся шаги…

Чудо свершилось – ее молитва услышана! Досчитав до двенадцати, Мейриона стремительным рывком преодолела расстояние до комнаты отца, вошла внутрь и тихо закрыла за собой дверь.

В комнате стояло зловоние – вероятно, то был запах смерти.

– Здесь так воняет! – захныкал Джастин.

Зажав малышу рот, Мейриона и сама задержала дыхание. Как они смели оставить ее отца здесь! Почему Пьер не позаботился, чтобы тело убрали?

Боль и ярость охватили ее.

– Я обо всем позабочусь, отец, обещаю.

Малыш не отрываясь смотрел на безжизненное тело.

– Он что, умер? – спросил мальчик, не выказывая ни отвращения, ни участия, одно лишь любопытство.

То, что малыш спокойно, как естественную часть жизни воспринимал смерть, делало ситуацию не столь ужасной.

– Да, милый. Он мертв, а мы должны спасти остальных, потому что мы живы.

Поспешив к стоявшему у стены шкафу, Мейриона рывком потянула его на себя. Раздался скрип, и между стеной и шкафом образовалось узкое пространство.

– Скорее, Джастин, я знаю, где мы можем спрятаться. Пролезай вот сюда.

Отодвинув тяжелый гобелен, Мейриона стала осторожно открывать потайную дверь. Ржавые петли заскрипели: вероятно, Демьен был единственным, кто хоть иногда пользовался этим ходом.

На лбу у Мейрионы выступил пот. Что, если кто-то услышал скрип? Остановившись, она повернулась к двери и прислушалась.

– Мейриона, мертвые люди не могут слышать. Он никому не расскажет, куда мы пошли.

Мейриона нервно засмеялась.

– Молодец, Джастин! – Она крепко обняла малыша. – Какое счастье, что ты здесь, со мной.

Мальчик просиял от гордости.

– А теперь нам пора. – Мейриона указала на потайную дверь. Схватив свечу с туалетного столика, она подтолкнула мальчика в темный проход и сама последовала за ним. Когда она изнутри потянула ручку на себя, дверь опять заскрипела ржавыми петлями.

Перед ними тянулся длинный сырой коридор. Свет одинокой свечи слабым пятном плясал на стенах, 294 освещая лишь небольшую часть пути. Густая паутина коснулась лица Мейрионы, и она попыталась смахнуть ее, но клейкие нити прилипли к пальцам.

– Я боюсь, когда темно, – снова захныкал малыш.

– Ничего, милый. Представь, что ты рыцарь. Джастин ничего не ответил и лишь крепче вцепился в ее юбку.

Мейрионе казалось, что они идут уже целую вечность. Что она скажет Годрику? Позволят ли ей вообще говорить с ним? А если она не сумеет пробраться в его лагерь?

Отбросив свои страхи, Мейриона прибавила шаг и вскоре увидела, как вдали мелькнул луч света. Она с облегчением вздохнула.

Когда беглецы добрались до конца подземного хода, яркий солнечный свет на мгновение ослепил их, а как только зрение вернулось, прямо перед собой Мейриона увидела походные палатки. В зелени ближних деревьев видны были верхние части стенобитных машин.

Подхватив Джастина, она бросилась по направлению к лагерю, но вдруг ее шаги замедлились. Не сошла ли она с ума, отправляясь к Дракону, как ягненок на убой? И что она скажет ему?

Неожиданно из-за большого валуна появилась огромная рыжеволосая туша. Мейриона вздрогнула и крепко прижала к себе Джастина.

– Медведь!

– Миледи! – Тон Байрона вряд ли можно было назвать приветливым. – Демьен рассказал нам о тайном ходе, и мой господин догадывался, что, возможно, ты попытаешься им воспользоваться.