В пути должно быть довольно света самой "звезды" и стремления понять ее значение. Ибо Ирод как символ, олицетворяющий силу и принцип, направленные против откровения, столь же вечен. Пора Рождества - это не просто время рождения Младенца Христа; это и пора избиения детей вифлеемских - время, когда автономный разум понуждается к убийству, т. е. к подавлению и вытеснению в бессознательное, всех тех хрупких цветов духовности, которые угрожают самому существованию узурпированной разумом власти.
      Пусть же те, кто следует за "звездой", посвятят себя этому всецело и безоговорочно! Да не устремятся они - имея перед глазами "звезду" - на поиск научного подтверждения, одобрения или санкции... или, что еще хуже, научного руководства! Да последуют они за сияющей над ними "звездой" и ни за чем более! Noblesse oblige.
      Карл Густав Юнг шел за своей "звездой", не ища какой-либо поддержки со стороны. Вот пример, достойный подражания. Прочтите его автобиографию ("Воспоминания, сновидения, размышления") - и вы поймете, что стоит во главе угла для тех, кто следует за "звездой"; вы узнаете, сколь огромно значение призыва: следуйте за сияющей над вами "звездой" и ни за чем более!
      Я имею в виду духовную биографию Юнга, дающую пример жизни герметиста - волхва с востока, - который всю жизнь следовал за своей "звездой" в одиночестве. Я говорю не о результатахего труда, которые могут быть удовлетворительными либо нет. Меня они, должен признать, не удовлетворяют, но вправе ли я требовать от Юнга, чтобы он пошел дальше им же достигнутых пределов? Все совершенное им сделано так, что может послужить образцом для каждого - образцом метода, доведенного до совершенства. Главное здесь не в представлениимиру результатов его работы, а в его методе исследования. Иначе говоря, в методе "свободных ассоциаций" находит свое применение и Первый Аркан Таро, Аркан "сосредоточения без усилий"; и метод интерпретации сновидений и спонтанных фантазий, т. е. практическое приложение Второго Аркана; и метод взаимодействия между оплодотворяющей сферой (вне и за пределами обычного сознания) и оплодотворенным сознанием, который соответствует Третьему Аркану; и метод дополнения и расширения непосредственных данных, поступающих из сферы бессознательного, алхимией, мифами и таинствами, принадлежащими к историческому прошлому человечества, который является практическим приложением Четвертого Аркана; и метод исцеления души, состоящий в том, что больной учится понимать предостережения своего подсознания и принимает его как своего учителя и наставника, в каковом методе используется Пятый Аркан; и метод отважного преодоления беспримерных искушений и конфликтов долга путем принятия решений, подсказанных "стрелой вдохновения", а не общепринятыми правилами поведения, что представляет собой Шестой Аркан: и наконец, метод разотождествления себя со сверхчеловеческими силами архетипов - не позволяя им овладевать сознанием индивида (дабы оно не оказалось жертвой инфляции), т. е. практическое приложение Седьмого Аркана.
      Что до Девятнадцатого Аркана Таро, то и его мы встречаем в трудах Юнга в облике активного взаимодействия между разумом и трансцендентальной Богооткровенной сущностью, каковое взаимодействие является не только зрелым итогом трудов всей его долгой жизни, но и принципиальным положением его метода исследований в сфере глубинной психологии, которую он открыто поддерживал и развивал. Интуиция, которую Анри Бергсон считал необходимой для постижения жизни и мира, была на практике применена Юнгом для постижения и исцеления человеческой души. Он не совершил ошибки волхвов с востока. Он не стал советоваться с Иродом и его приспешниками.
      Еще одним примером верности "звезде" является жизнь и труды о. Пьера Тейяра де Шардена. Этот волхв с востока прошел за своей "звездой" долгий путь: сквозь миллионы лет вселенской эволюции. Что же он, собственно говоря, сделал? Он указал на "звезду", озаряющую свыше космическую эволюцию вселенной, в результате чего вселенная предстала "стянутой в единый узел и охваченной могучим сходящимся потоком... в исходной точке которого мы видим наивысшее средоточие персонализирующейся личности" (129: р. 180). Таким образом, дарвиновская эволюция - эта чудовищная борьба за существование бесчисленных видов, отчаянно и слепо цепляющихся за жизнь, чтобы произвести на свет то, что наиболее жизнеспособно, - предстала как путьк персонализации, движение, имеющее и направление, и цель. Пьер Тейяр де Шарден, заметив сияющую над дарвиновской эволюцией путеводную "звезду", увенчал ею эту эволюцию, превратив тем самым кошмар безудержного размножения с целью порождения наиболее жизнеспособных особей в путь к яслям. Следуя за своей "звездой", он не позволил сбить себя с указанного ею пути - ни врагам всего нового из лагеря религии, ни противникам трансцендентального из лагеря науки: этим "законникам" и "книжникам" Ирода. Именно этой верности своей "звезде" он обязан теми редкостными силами души, которые позволили ему, будучи верным сыном Церкви, самоотверженно трудиться на ниве науки - и оставаться таковым до последнего вздоха. Он никогда не восставал против Церкви или Академии, никогда не пытался порвать с ними. Сохранив им глубокую преданность до конца своих дней, он вполне может быть причислен к тем, о ком сказано в Нагорной проповеди: "Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими" (Мф. 5: 9).
      Посвящая эти строки душевной силе, порожденной верностью своей "звезде", - силе, которая проявляется в способности противостоять слабости мятежа (ибо мятеж есть слабость, позволяющая потоку безудержных эмоций всецело завладев человеком, и присущая всем бунтарям - от религиозных реформаторов до политических революционеров и виднейших преобразователей общества) и в способности примирить различные противоположные либо кажущиеся таковыми устремления - я не могу не воздать должное двум герметистам нашего века: Фрэнсису Уоррену и доктору Полю Картону, герметистам милостью Божией. Первый следовал за своей "звездой", изучая юриспруденцию, занимаясь творчеством в области скульптуры и постигая метафизику Гоёне-Вронского, занимаясь математикой, логикой и психофизикой Чарльза Генри, проникая в тайны Каббалы и трудов Якоба Бёме. "Максимально сочетая возможности интуитивного метода, характерного для мышления античности, с возможностями, которые предоставляет нам дискурсивное мышление", он определил важнейшие условия для переходной формы гнозиса, открывая путь правильному разрешению антиномии между абсолютным и относительным - между верой и рассудком. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими!
      Поль Картон, как врач-натуропат и как христианин-супернатуралист, следовал за "звездой" по узкой тропе между естественным и сверхъестественным, т. е. по пути натурального же герметизма. Его книга "Наука оккультизма и оккультные науки", предметом рассмотрения которой являются в том числе и Старшие Арканы Таро, ярко свидетельствует о трудах всей его жизни, посвященных соединению Господнего сверхъестественного с человеческим естественным, связав их магическими узами герметической традиции. Опять-таки: Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими!
      Таким образом, интуиция представляет собой взаимодействие человеческого разума со сверхчеловеческой премудростью. Она образует связующее звено - или "связующий гнозис" и "связующую магию" - между абсолютным и относительным, между сверхъестественным и естественным, верой и рассудком. Дело в том, что интуиция может развиться лишь у тех, кто обладает как верой, так и разумом. Она - удел верующих мыслителей. Тому, кто верует, но не мыслит, никогда не обрести интуиции, - как никогда не обрести уверенности в вещах трансцендентальных, которую дает лишь интуиция, тому, кто только мыслит, не имея веры.
      В интуиции сочетаются два типа уверенности: сущностная (т. е. уверенность в сущности) и логическая (т. е. уверенность в сообразности). Первая относится к плану морали; сила ее убеждения заключена в понятиях добра и красоты. Вторая принадлежит к плану познания; ее сила убеждения заключена в видении логической сообразности во взаимодействии вещей. Следовательно, интуитивная уверенность является "верой из первых рук" в сочетании с "разумом из первых рук". Попытаемся это объяснить. Есть вера, основанная на внешнем авторитете - другой личности, установленного порядка вещей, книги и т. д., - и есть вера, основанная на авторитете внутреннем - на сокровенном духовном опыте дыхания Господа и непосредственном восприятии Царства Божия. Это и есть "вера из первых рук". Есть и третий тип - пожалуй, самый героический - "промежуточная вера" между той, что основана на внешнем авторитете, и той, что основана на внутреннем авторитете духовного опыта. Это вера постулативная, не имеющая поддержки ни извне, ни изнутри. Это вера "гласа вопиющего в пустыне" (Мф. 3: 3), голоса самой души, вопиющей, т. е. постулирующей в полном одиночестве ("в пустыне") то, без чего она не может жить. Три постулата Канта: существование Бога, свободы воли и бессмертия души - вот пример крика души в пустыне. Ибо они основаны не на внешнем авторитете и не на мистическом опыте, а на иррациональной потребности самой души. Одна лишь реальность голода и жажды свидетельствует о существовании хлеба и воды. "Свобода, бессмертие и Бог" - либо безысходная ночь небытия - таков крик души Канта, оказавшегося в пустыне.
      Такова была и вера Иоанна Крестителя до того, как он стал очевидцем сошествия с небес Святого Духа на Иисуса при крещении в Иордане. Его вера, выраженная в заключительных словах проповеди: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное" (Мф. 3: 2), была гласом вопиющего в пустыне, т. е. голосом алчущего и жаждущего Царства Небесного. Именно эта вера сделала Иоанна Крестителя первым, так сказать, "очевидцем" реальности сошествия Царства Небесного и первым человеком, узнавшим Христа. Его вера была увенчана опытом, и Иоанн Креститель стал одним из тех, кто видел.
      Итак, "постулативная" вера становится верой из первых рук (мистицизмом), которая с помощью разума приходит к совершенной интуитивной уверенности. Сам Иоанн Креститель не мог обойтись без разума, чтобы обрести полную уверенность. Вот почему он - видевший сошествие на Иисуса Святого Духа - послал к Нему двух учеников спросить: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?" (Мф. 11: 3). И Иисусу пришлось ответить, опираясь на один лишь разум:
      "Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют" (Мф. 11: 4-5).
      Иными словами, Иисус сказал, что эти феноменальные явления указывают на логическое соответствие между откровением сошествия Святого Духа, очевидцем которого стал Иоанн Креститель, и проявлением Святого Духа в Самом Иисусе Христе. Здесь Иисус пользуется простым и общедоступным языком разума для того, чтобы восполнить пробел в сознании Иоанна Крестителя, нуждавшемся в помощи разума. Именно этот пробел в сознании побудил Иисуса Христа сказать об Иоанне Крестителе, что, будучи пророком, он все же "больше пророка", и "из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном большеего" (Мф. 11:9,11).Ведь Царство Божие несет в себе абсолютную уверенность взаимодействия веры из первых рук и разума - оно есть царство интуиции.
      Вот почему Учитель обращался не только к вере, но и к разуму, не только к сущностной, но и к логической уверенности, когда выдвигал основной принцип разума - судить по результатам, познавать вещи по их плодам:
      "По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые" (Мф. 7: 16-18).
      Вот наиболее сжатая и полная характеристика разума и его роли. Его роль огромна, если принять во внимание, что разум призван стать неотделимой частью интуиции, которая, в свою очередь, определяет в видимой малости Царствия Божия его незримое величие.
      Эта роль прекрасно осознавалась в церковной среде западноевропейского средневековья. Верующие стали углубляться в размышления. Так зародилась схоластика. Заблуждение полагать, будто схоластика обязана своим возникновением стремлению к интеллектуализации веры и к замещению ее философией - что своим появлением на свет она обязана тайным сомнениям в сердцах средневековых верующих. Нет, в основе схоластики лежит стремление к полноте интуиции, т. е. к "крещению" разума и достижению его взаимодействия с верой. Таким образом, речь здесь шла не о сомнении, но об актеистовой веры, которая нисколько не сомневалась, что человеческий разум может быть так же "крещен" и "обращен в христианство", как сердце и воля. Отнюдь не сомнение подвигло Свв. Альберта Великого и Фому Аквинского на грандиозный философский труд; они были преисполнены уверенности в том, что Кровь Голгофы пропитает, согреет и преобразит сферу холодной ясности мышления, какой она была до той поры. Их труд был не столько апологетическим, сколько апостольским. Подобно миссионерам, отправлявшимся в нехристианские края нести благую весть, Свв. Альберт Великий и Фома Аквинский отправились в не обращенную до той поры в христианство сферу человеческого разума, дабы привнести в нее веру Христову. Было ли это сомнение? Разумеется, нет! Это был акт апостольской веры и апостольского подвига!
      Дорогой неизвестный друг, только люди недалекие порицают средневековую схоластику. Она, право, столь же прекрасна, столь же достойна преклонения и столь же вдохновляюща, как величественные соборы, унаследованные нами от средних веков. Ей мы обязаны рождением многих шедевров человеческой мысли - мысли, озаренной верой. И, подобно всем подлинным шедеврам, достижения средневековой схоластической мысли оказывают благотворное влияние. Они исцеляют заблудшие, одержимые и смятенные души. Подобно тому, как при некоторых физических недугах врач предписывает смену климата и воздуха - скажем, поездку на несколько месяцев в горы, - столь же благоразумным и полезным был бы совет многим терзающимся "проблемами бытия" и "противоречиями жизни" погрузиться на какое-то время в климат высокой схоластики и подышать чистым горным воздухом вершин разума. И речь здесь вовсе не об обращении в схоластическую философию, т. е. не о том, чтобы стать приверженцем схоластической доктрины, но о том, чтобы достичь более высокого интеллектуального уровня, где можно было бы посвятить какое-то время упорной работе с четкими и ясными категориями схоластики.
      Возможно, "quinque viae", пять способов рассуждений Св. Фомы Аквинского не покажутся вам убедительными, но из глубоких размышлений над пятью доказательствами (бытия Бога) вы выйдете с ясной головой и спокойным сердцем в полной готовности искать и находить иные пути обретения уверенности. Изучениеэтих пяти способов рассуждений наделит вас силой и спокойствием, возвысит над всеми хитросплетениями смятенной игры комплексов, каковые суть лишь смешение чувств, в которых заявляют о себе личные пристрастия, и мыслей, которые суть лишь глашатаи этих пристрастий. Вот в этом возвышении над психологическими комплексами и заключается благотворный эффект - и даже целительное воздействие - занятий схоластикой, если читать ее в стиле схоластической медитации.
      Можно было бы возразить: а почему не математика? Не приводит ли и математика к такому же отрешению и возвышению над психологическими ограничениями личности?
      Математика, безусловно, также оказывает свое благотворное воздействие. Но она не так всецело захватывает человека, как совокупность схоластических проблем, и, стало быть, ее благотворный эффект не столь значителен. Предметом схоластики является Бог, душа, свобода, бессмертие, спасение, добро и зло. Здесь триумф над психологическими факторами есть нечто совершенно иное, нежели одержание победы над теми же психологическими факторами путем погружения в мир чисел и их функций. Предмет схоластики неизмеримо значительнее, чем предмет математики, и столь же значительнее ее благотворное воздействие. А потому не следует пренебрегать средневековой схоластикой, дорогой неизвестный друг, ибо своей ценности она не утратила.
      Не больше истины и в том, что мистический импульс с конца тринадцатого до семнадцатого столетия был всего лишь реакциейпротив "сухого интеллектуализма" схоластики. Нет, расцвет мистицизма в ту эпоху был плодоми результатомсхоластики, предугаданным в духовной биографии самого Св. Фомы Аквииского. Примечательно, что Св. Фома в последние годы жизни пришел к мистическому созерцанию Господа и духовного мира и, вернувшись из состояния экстаза, заявил, что теперь все его сочинения кажутся ему "соломой". И точно, после этого он больше ничего не написал.
      Таким образом, верующий мыслитель стал ясновидящим мистиком. И это преображение произошло не вопреки его трудам на ниве схоластики, а скорее благодаря им - как их итог и сияющий венец.
      То же, что со Св. Фомой Аквинским, произошло и с целым рядом возглавлявших схоластическую школу. Подобно тому, как Св. Фома путем схоластических рассуждений пришел к созерцанию, определенная часть видных схоластов пришла к мистицизму, т. е. к целисхоластики, которая есть интуиция, или союз веры и разума. Мейстер Экхарт, Рейсбрук либо, наконец, Сан Хуан де ла Крус - вот души, среди которых вы тщетно будете искать дух оппозиции схоластике. Для них также было истиной то, что схоластика "подобна соломе", но в то же время они знали, что эта "солома" представляет собой замечательный горючий материал. Они, безусловно, далеко превзошли схоластику, но добились этого лишь достигнув ее цели. Ибо целью схоластики является созерцание, и плодом схоластического древа является мистицизм.
      Мистики рассматриваемой нами эпохи были личностями, олицетворявшими успешный результат схоластических трудов, т. е. их разум был крещен и обращен в христианство. Миссионерский труд, предпринятый по отношению к "языческому" разуму Свв. Альбертом Великим и Фомой Аквинским, увенчался успехом в виде мистического импульса, последовавшего за расцветом схоластики. Союз веры и разума был скреплен брачными узами, а к верующим и мыслителям присоединилась третья группа - люди интуиции.
      А посему, дорогой неизвестный друг, средневековая схоластика менее всего достойна презрения: к ней прибегают не только ради восстановления душевного здоровья, но и - посредством мышления в свете веры - для того, чтобы прийти к интуиции, без которой герметизм есть всего лишь литература ... весьма сомнительного достоинства. Он живет одной лишь интуицией; без нее он мертв. Одну лишь эту мертвоту и видят представители как веры, так и науки, искренне изумляясь тому, что находятся люди, относящиеся к этому всерьез. Они видят лишь научную и религиозную "мишуру" либо, самое большее, слабую веру, опирающуюся на костыли, позаимствованные у науки, либо, возможно, ребяческую науку, еще не научившуюся отличать то, во что веришь, от того, что знаешь. И они не так уж далеки от истины: без незримого цемента интуиции герметизм поистине представляет собой лишь беспорядочный набор разнородных элементов науки и религии.
      Довольно будет привести следующую аналогию: не солома яслей и не животные, присутствовавшие при Рождестве, помогли волхвам с востока отыскать Младенца, но "звезда" в небесах. Так и в герметизме тот, кто не следует за своей звездой, которая существует лишь для интуиции, найдет только солому и животных. Девятнадцатый Аркан Таро как раз и приглашает нас заняться "звездой" герметизма в небесах интуиции. Что же это за звезда? В книге Зогарсказано:
      "И Господь сотворил два великих светила... изначально, когда солнце и луна пребывали в тесном единстве, они сияли с одинаковой яркостью. А имена JEHOVAHи ELOHIMпочитались тогда как равные... и оба эти светила именовались одним именем: MAZPAZ MAZPAZ... Оба светила возникли одновременно и были равны друг другу достоинством. Но... луна смиренно уменьшила свой свет и отреклась от подобающего ей высокого места. С тех пор она лишилась собственного света, получая его от солнца. Тем не менее, истинный ее свет больше того, что излучается в дольний мир; ибо и женщина не имеет иной чести, кроме чести мужа. Великое светило [солнце] носит имя JEHOVAH, а малое светило [луна] носит имя ELOHIM, каковое есть последняя ступень и завершение мысли. Поначалу имя ее было начертано среди букв священного Имени [], число коих четыре; и только умалившись, она приняла имя ELOHIM. Однако ее сила проявляется во всех направлениях... ELозначает "владения дня", IMозначает "владения ночи", а срединное НЕозначает прочие силы ["звезды"], действующие в обоих владениях" (139:20 a; vol. I, pp. 84-85).
      Нам остается лишь привести еще одну цитату из античного источника - из одиннадцатой книги "Метаморфоз" Апулея - чтобы получить все необходимые элементы для разрешения проблемы "звезды" герметизма и "Солнца" Девятнадцатого Аркана Таро. Вот как подытожил Апулей свое великое бдение в храме Изиды - "арканы священной ночи" ("noctis sacratae arcana"):
      "Достиг я пределов смерти, переступил порог Прозерпины, но мне было позволено вернуться сквозь вихри всех стихий. В полночь я увидел солнце, сияющее в полном блеске; я предстоял богам мира подземного и мира горнего и вблизи поклонился им" (1:с. 298).
      Обратимся же теперь к поиску реальности, принимая во внимание приведенный выше фрагмент из книги Зогари высказывание Апулея. Зогарповествует о том, что луна "отреклась от подобающего ей высокого места" - равного солнцу - и "с тех пор лишилась собственного света, получая его от солнца, хотя истинный ее свет больше того, что излучается в дольний мир". Следовательно, в дольнем мирелуна отражает свет солнца, тогда как в мире горнем, где имя ее ELOHIM, "ее сила проявляется во всех направлениях... ELозначает "владения дня", IMозначает "владения ночи", а срединное НЕозначает прочие силы ["звезды"], действующие в обоих владениях".
      Итак луна, будучи для мира дольнего ночным светилом, отражает солнечный свет, но, будучи ночным светилом для мира горнего, она сияет собственным светом, который отражается солнцем. Иными словами, в мире горнем луна "солнечная", в мире же дольнем она "лунная", тогда как солнце "солнечное" внизу и "лунное" вверху. Именно в этом смысле EL, лучистая часть лунного имени в горнем мире, означает "владения дня", т. е. зримое солнце - отражающее днем невидимую луну. Подобным же образом и зримая луна отражает солнце (ставшее невидимым) в ночную пору. Следовательно, духовная луна есть солнце, светящее в ночи. Вот эту духовную луну - или Изиду-Софию - и видел Апулей "сияющей в полночь в полном блеске". Ибо долгое бдение в храме Изиды привело его к видению космического начала Изиды, т. е. духовной луны, или "полуночного солнца".
      Все это, пусть представленное нам в мифологических одеждах, связано с глубокой реальностью взаимосвязи между разумом и премудростью и их единством - интуицией. Ибо разум соотносится с луной, премудрость - с солнцем, а интуиция с восстановлением "тесного единства" обоих светил. В дольнем миреразум отражает премудрость - либо, если он пребывает в затмении (см. письмо семнадцатое) отражает земной мир, познаваемый внешним опытом. Но свышеесть и иной разум, трансцендентный, чей "свет больше того, что излучается в дольний мир", и который в тесном единстве с премудростью "начертан в мире горнем среди букв священного Имени [], число коих четыре", и сияет в ночи "в полном блеске". Вот этот высший разум, это "полуночное солнце", в котором сочетаются духовное солнце и духовная луна -либо, иными словами, тесное единство разума и премудрости, - и есть "звезда" герметизма и "Солнце" Девятнадцатого Аркана. "Солнце" Девятнадцатого Аркана есть "полуночное солнце", т. е. то "солнце", которое Апулей "видел сияющим в полночь в полном блеске", и то "солнце", которое веками служило путеводной "звездой" герметизму. Это принцип интуиции, или тесного единства трансцендентального разума и премудрости.
      Следовательно, Аркан интуиции - это аркан познания того, как возвысить отражающий разум к разуму творческому и как осуществить его единение с премудростыо, т. е. аркан восстановления, прежде всего, единства разума омраченного света в мире дольнем с разумом полного света в мире горнем, а затем единства объединенного таким образом разума с Господней премудростью (см. рис.). Треугольник с чрезвычайной отчетливостью показывает, каковы эти взаимодействия: разум, испытывающий притяжение премудрости, не сливается с нею в сфере отражения, но возносится в сферу творения, где вновь обретает свой статус до падения и вступает в союз с премудростью, результатом которого является интуиция.
 
      Таким образом, интуицию невозможно обрести ни подавляя разум, ни ограничиваясь им; напротив, она возникает благодаря интенсификации разума - пока он не станет творческим и не соединится, таким образом, со своим высшим, трансцендентным аспектом, после чегопроисходит его слияние с премудростью. Стало быть, становясь все более разумным, человек обретает интуицию -хотя существует и другой путь, путь "солнечного удара", т. е. аннигиляции разума сиянием премудрости, что составляет тему Двадцать Первого (или Нулевого) Аркана "Шут", и мы еще вернемся к ней в двадцать первом письме.
      Однако те, кто следует традиции герметизма - т. е. мистицизма, гнозиса, магии и герметической философии, - сторонятся пути "божественного безумия" ( юродивостипо-русски; "Narrheit in Gott" по-немецки), и идут по пути, указанном в притче о талантах (Мф. 25: 14-30), где господин доверил своим рабам некое число талантов - каждому по его способностям - с тем, чтобы они употребили их в дело. И вот они возвышаютсвой разум до уровня, на котором он обретает способность соединиться с премудростью; они употребляют его в дело наилучшим образом - что и есть интуиция.
      Подобно тому, как импульс схоластики на исторических ступенях развитая западной цивилизации привел не к созданию совершенной системы схоластической философии, но к мистицизму, разум индивидуума, поднимаясь по ступеням развития личности, приводит к интуиции, а не к состоянию, в котором он "знает" и "объясняет" все. Разум - отнюдь не конечная цель; в своем развитии он преображается в интуицию. Он призван осуществить переход от рационального мышления к всеобъемлющей интуиции.
      Говоря о миссии разума как пути к интуиции, уместно отметить, что философские труды Иммануила Канта, - развеявшие в прах все претензии автономного разума на уверенность в метафизических вопросах, продемонстрировав пределы доступного этому разуму познания, - произвели эффект, сравнимый с сильным ветром, который гасит слабый огонь, но раздувает "из искры пламя": одних делая скептиками, других - мистиками. Кант положил конец спекулятивной метафизике автономного разума и открыл путь к мистицизму, который доступен не-автономному, или "практическому" разуму ("praktische Vernunft."), ибо в толковании Канта "практический разум" есть разум, объединенный с премудростью нравственного порядка, т. е. с интуицией. Мне даже не раз доводилось видеть, как со временем последователи Канта становились мистиками - взять хотя бы немецкого философа Пауля Дейссена, автора учения, синтезированного из кантианства, платонизма и Веданты.
      Основополагающий тезис Дейссена гласит, что доказанная Кантом неспособность автономного разума постигнуть скрытый за феноменом ноумен влечет за собой необходимость прибегнуть к интуитивному восприятию сущности вещей, которое проявляется в платонизме и веданте. Не исключено, что именно с намерением показать действие интуитивного метода Дейссен перевел и опубликовал шестьдесят Упанишад из Вед.
      Но вернемся к "звезде" герметизма, к полуночному солнцу, которое есть "Солнце" Девятнадцатого Аркана Таро.
      Зогар и Апулей помогли нам понять весьма важный аспект этого солнца, состоящий в том, что в образе полуночного солнца совершается "сокровенное единение солнца и луны" - или премудрости и разума. Третье древнее свидетельство поможет нам теперь подойти к другому важному аспекту занимающей нас проблемы, представляя ее перед нами во всей целостности. Это Апокалипсис Св. Иоанна, где мы читаем:
      "И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд" (Откр. 12: 1).
 
      Зогар и Апулей говорят о соединении луны и солнца - о знаке
 
      Иначе говоря, разум, соединенный с премудростью в интуиции, не означает все же завершения реинтеграции сознания, если он не увенчан третьим элементом, соотносящимся со "звездами" так же, как разум соотносится с "луной", а премудрость - с "солнцем". Каков же этот третий элемент?
      Чтобы понять его роль и природу, нам еще раз необходимо всмотреться - на сей раз пристальнее - в опыт тех, кто от интеллектуального перешел к интуитивному, о чем мы упоминали, говоря о воздействии трудов Канта. Мы упомянули немецкого философа Пауля Дейссена, но уместнее было бы вспомнить его наставника - немецкого мыслителя с мировым именем - Артура Шопенгауэра. Ибо именно он, автор знаменитой книги "Мир как воля и представление", сделал решительный шаг от кантовского тезиса (согласно которому феномены скрывают в себе сущность вещей, недоступную разуму как таковому) в сторону интуитивного проникновения в сущность одной вещи - "Я", - представляющей и содержащей в себе все вещи мира.
      Это интуитивное проникновение позволило ему прийти к выводу, что сущностью вещей является воля, а вещи суть всего лишь ее представления. Следовательно, мир, согласно Шопенгауэру, является уникальным творением воли, которая представляет (или "воображает") все многообразие вещей. Как обнаружил Шопенгауэр, тот же опыт привел почти к таким же выводам индийскую мистическую философию - и прежде всего школу Веданты, основанную на ведических Упанишадах. Он сказал: "Упанишады были моим утешением в жизни и останутся таковым в смерти" ("Die Upanishads waren mein Trost im Leben; sie werden es auch im Todesein").