Именно благодаря этому полному, граничащему с отчаянием, осознанию безысходности "круга бытия" мы чтим Соломона наравне с прочими пророками Ветхого Завета. Ибо Соломон описывает пустоту — которую называет "суетой" — мира змея и, таким образом, ставит дилемму: либо самоубийство — либо спасение в Боге, ибо над вращающимся колесом суеты есть БОГ.
      Безысходность Соломона несомненно принадлежит Святому Писанию. Он описывает мир без Христа — что делал и Будда. Скорбь Соломона есть тоска тварного бытия по избавлению, ставшая частью его сознания.
      Таким образом, Будда поставил верный диагноз миру змея, предшествовавшему Христу; Соломон оплакал его; а Ницше — как ни чудовищно! — воспелего. Да, Ницше увидел и понял это колесо, замкнутый безвыходный круг мира змея, и сказал ему "Да". Он видел пред собою образ вечного повторения, "вечного возвращения" ("ewige Wiederkunft") и отождествлял его с вечностью, хотя это повторение есть сама противоположность вечности:
      "О, как не стремиться мне страстно к Вечности и к венчальному кольцу колец — к Кольцу Возвращения?
      Никогда еще не встречал я женщины, от которой я возжелал бы детей, кроме одной женщины, которую люблю я: ибо я люблю тебя, о Вечность!
       Ибо я люблю тебя, о Вечность!" (9: с. 297).
      Так воспевает он то колесо, которое Будда нарек великим несчастьем, а Соломон охарактеризовал как суету сует.
      Поэтическая лирика? Здесь гораздо большее. Ницше, несомненно, придал поэтическую форму тому, что принял за озарение. Но это было лишь изложение новейших выводов, сделанных современной наукой — не в качестве метода, но в качестве разновидности общей картины мира. Собственно говоря, согласно взглядам позитивистской науки конца XIX века мир есть это совокупность бесчисленных комбинаций элементарных частиц, атомов. Комбинации изменяются бесконечно, но когда-нибудь число возможных комбинаций атомов неизбежно должно достичь своего предела, и число новых комбинаций должно быть исчерпано. Тогда предыдущие комбинации должны начать повторяться. Поэтому когда-нибудь в будущем наступит день, который будет точным повторением дня сегодняшнего. Это и есть умозрительное, "научное" обоснование идеи "вечного возвращения".
      Идея вечного возвращения не противоречит не только расчетам количества возможных комбинаций атомов, но и научной догме количественного сохранения материи и энергии во вселенной. В мире ничто не исчезает и ничто не появляется. Совокупное количество материи и энергии в мире постоянно. Его невозможно ни увеличить, ни уменьшить. К нему нельзя ни прибавить что-либо, ни что-либо от него отнять. Мир — это замкнутый круг, из которого ничто не может выйти и в который ничто не может войта.
      Итак, если принять, что мир — это определенное количество, то он поддается исчислению. В конечном счете, это всего лишь определенное число частиц и/или единиц энергии. Следовательно, число комбинаций этих частиц уже не безгранично. Когда-нибудь должен быть достигнут предел. И тогда предыдущие комбинации будут повторяться... Поэтому в отношении мира, понимаемого как замкнутый круг, "вечное повторение" всего сущего — вывод вполне закономерный.
      В мире, являющемся замкнутым кругом, в котором количество материи и энергии есть величина постоянная, нет места чудесам. Ибо космическое понятие "чуда" влечет за собой непостоянство количества материи и энергии в мире. Чудо происходит тогда, когда энергия мира подвергается либо увеличению, либо уменьшению. Это предполагает наличие просветав круге мира. Чтобы чудо стало возможным, мир должен стать открытым кругом, спиралью, т. е. должен иметь "несотворенную", сферу или "субботу", согласно вышеизложенному космическому мифу.
      Религия — та, которая заслуживает такого наименования, — учит, что мир есть открытый круг. По этой же причине она отстаивает и реальность существования чудес. Чудеса ("сверхъестественное") — это реальность действия извне круга Природы, кажущегося замкнутым. Это реальность космической субботы.
      "Благая весть" религии состоит в том, что мир — это не замкнутый круг, не вечное заточение, что у него есть выход и вход. Есть вход, объясняющий, почему Рождество — это радостное празднество. Есть и выход, объясняющий, почему Вознесение — тоже настоящий праздник. И то, что мир может быть преображен из такого, каким он есть, в такой, каким он был до Грехопадения, — это "благая весть" праздника всех празднеств — Воскресения, Пасхи.
      Мир, как замкнутый круг, мир вечного возвращения, мир, где "нет ничего нового под солнцем", — каков он на самом деле?
      Это не что иное, как космический ад. Ибо идея ада может пониматься как вечное существование в замкнутом круге. Замкнутый круг эгоизма был бы в этом случае субъективным и индивидуальным адом; замкнутый круг мира с неизменным количеством энергии был бы в этом случае объективным и космическим адом.
      Рассмотрим теперь термины "спасение" и "гибель" в их космическом значении. "Гибель" означает быть захваченным вечным круговоротом мира замкнутого круга, мира без субботы; "спасение" — это жизнь в мире открытого круга, или спирали, где есть и выход, и вход. "Гибель" — это существование в замкнутом круге "вечного возвращения"; "спасение" — это жизнь под открытым небом, где каждый день нов и неповторим, — чудо в бесконечной цепи чудес... Ибо Бог не непознаваем, а познаваем, — путем неистощимого и бесконечного познания. Бесконечная "раскрываемость" и "познаваемость" Бога — в этом сущность вечной субботы, седьмого дня творения. Седьмой день творения — это день вечной жизни и источник чудес. Ибо он преисполнен возможностей новизны, из него к так называемому "постоянному" количеству мира явлений либо могут добавляться дополнительные "энергии", либо энергии этого мира в нем же могут исчезать.
      Два других понятия в космической драме эволюции — это "Грехопадение" и "искупление". Значение этих понятий легче постичь после того, как мы в общих чертах обрисовали космическое значение терминов "спасение" и "гибель", ибо "Грехопадение" — это явление космического масштаба, ураган, закрученный замкнутым кругом змея, "кусающего" свой хвост и "увлекшего с неба часть сотворенного Богом мира" (срв. Откр. 12:4). А "искупление" — это, собственно говоря, космический акт Реинтеграции падшего мира, который заключается сначала в создании просветав его замкнутом круге (религия, посвящение, пророчество), а затем в установлении путивыхода (Будда) и входа (Аватары) через эту дверь, и наконец, в преображении падшего мира изнутри через сияние Слова, ставшего плотью (Иисуса Христа).
      Таково значение двух этих терминов, доведенное до высшего уровня обобщения. Теперь рассмотрим их значение подробнее, чтобы выделить из всей совокупности деталей наиболее существенные.
      Итак, Грехопадение... Здесь мы сталкиваемся с библейским повествованием о земном рае и шести днях творения; с впечатляющей картиной эволюции природы, которую предлагает нам наука; с величественными очертаниями мира, созданного гением древней Индии, — кальпы, манвантары, юги, — мира периодичности и ритма; мира, который время от времени является в грёзах космическому сознанию; с изложением (следом за "Станцами Дзиан") теории космогонии и аитропогонии в соответствии с индо-тибетской традицией, изложенной Е.П.Блаватской в трех томах ее Тайной доктрины; с грандиозной картиной духовной эволюции мира, через семь так называемых "планетных" фаз, которую Рудольф Штайцер завещал потерявшему опору разуму нашего века; и наконец, с космогониями и эсхатологиями — явными либо скрытыми — Гермеса Трисмегиста, Платона, книги Зогари различных гностических школ первых столетий нашей эры.
      Позволю себе сразу заметить, что, хотя я занимался сравнительным изучением всего диапазона этих идей и документов на протяжении более 40 лет, я не могу оказать им здесь того почтения, на которое они рассчитаны, т. е. классифицировать их, найти основные сходные либо противоположные моменты, привести уместные цитаты. Иначе я утопил бы главную тему в море второстепенных деталей (второстепенных по отношению к главной теме). Поэтому я должен уточнить: духвсех разнообразных идей и документов, перечисленных выше, будет присутствовать в качестве общего фона, но мне придется воздерживаться от всякого непосредственного использования материала, который они содержат. Сделав это уточнение, вернемся к проблеме космического Грехопадения.
      Во-первых, можно спросить: в чем заключается эта проблема? Как она возникает?
      Взглянем на всю совокупность нашего мирового опыта — личного, исторического, биологического и т. д. Что он нам говорит?
      Лейбниц, философ оптимизма, говорил, что этот мир — самый совершенный из возможных миров. Шопенгауэр, философ пессимизма, говорил, что в этом мире сумма страданий перевешивает сумму радостей, и посему мир нашего опыта является не только несовершенным, но и, в конечном счете, миром зла. Как Лейбниц, так и Шопенгауэр рассматривали совокупность мирового опыта, как это пытаемся делать и мы, но сколь несхоже то, что они увидели!
      С точки зрения чистого мышленияпо учению Лейбница мир в своей совокупности, без всякого сомнения, являет нам совершенное устройство равновесия, гармоническое функционирование его основных частей и, хотя в нем могут существовать мрачные углы и закоулки, — мир в целом, как совокупность явлений, в основныхчертах является воплощением гармонии.
      С точки зрения чистой волипо учению Шопенгауэра опыт каждого индивидуума в мире подтверждает диагноз, поставленный миру Гаутамой Буддой, и который следует признать справедливым.
      Что же можно сказать о мире с точки зрения сердца, которая присуща герметизму и иудео-христианской традиции?
      Сердце говорит нам: космос, это чудо премудрости, красоты и добродетели, страждет. Он поражен недугом. Этот великий организм, который не могбыть порожден болезненностью, чье рождение должнобыло быть следствием прекрасного здоровья, т. е. совершенной премудрости, красоты и добродетели, что в совокупности своей и было его колыбелью, — этот великий организм болен. Континенты — и планеты — отвердевают, происходит их окаменение: а это — "склероз космоса". На поверхности его окаменевающей суши, в глубинах морей и в воздухе всем правит борьба за существование, эта губительная лихорадка мироздания.
      Но каким бы ни был больным мир, он все же сохраняет — везде и всегда — черты своего первобытного здоровья, и в нем также проявляется действие сил нового здоровья, сил выздоровления. Ибо помимо борьбы за существование возникает и сотрудничество ради выживания. А помимо минерального окаменения есть еще и полный живых соков и дыхания растительный покров. Следовательно, мир одновременно может быть и воспет, и оплакан.
      Мир не таков, каким ему следовало бы быть. Существует противоречие между общими частным. Ибо в то время как звездные небеса представляют собой гармонию равновесия и совершенное взаимодействие, животные и насекомые пожирают друг друга, а бесчисленные легионы болезнетворных микробов приносят недуги и смерть людям, животным, растениям.
      Именно на это противоречие намекает термин "Грехопадение". Он, прежде всего, дает определение состоянию дел в мире, согласно которому создается впечатление, будто мир состоит из двух независимых, если не противостоящих друг другу миров, словно в организме великого мира "гармонии сфер" возник еще один мир со своими собственными законами и эволюцией, который подобно раковой опухоли образовался на здоровом организме великого мира.
      Наука берет два этих мира, рассматривает их в неделимом единстве и всю эту совокупность именует "Природой" - двуликой Природой: мягкой и жестокой одновременно; как упорной, так и на удивление податливой; мудрой и слепой; любящей матерью и жестокой, лютой мачехой. При всем уважении к науке необходимо обратить внимание на одну допускаемую ею весьма простую ошибку мышления. Дело в том, что она совершает ту же ошибку, какую совершил бы врач, если бы стал рассматривать состояние болезни (скажем, рак) как нормальное или "естественное" и если бы он заявил, что и развитие раковой опухоли, и кровообращение суть два аспекта природыорганизма больного человека. Было бы чудовищно, если бы врач отказался провести различие между природой и противоприродой(болезнью) в организме пациента, — но именно это и делает наука по отношению к мировому организму. Она не желает проводить различие между Природой и противо-Природой, между здоровьем и болезнью, между природной эволюцией и эволюцией против Природы.
      Древние всегда знали о существовании аномалии в состоянии мира. Неважно, относили ли они ее к принципу невежества ( авидья), как в древней Индии, или к принципу тьмы (Ариману), как в древнем Иране, или опять же к принципу зла (Сатане), как это делали древние семиты; речь всегда шла о проведении различия между миром природным и миром неприродным, между естественным и противоестественным, между здоровьем и болезнью.
      Само собой разумеется, что герметизм, в соответствии с иудеохристианской традицией, рассматривает "Природу" как предмет науки не в качестве сотворенного Богом мира, но как поле, где мир творения встречается с миром змея.
      Мир змея: это "мир в Мире", который дал начало дуализму зороастризма, манихейства и иных гностических школ. Эти разновидности дуализма относятся к категории "ересей", т. е. они грешат против главных истин спасения, ибо совершают ту же ошибку, что и современная наука, но в обратном смысле. Подобно тому, как наука не желает проводить в "Природе" различие между Природой ортогенеза и взаимодействия с одной стороны, и Природой, создающей генетические тупики и паразитирующие организмы, с другой стороны, так же и манихеи, катары, альбигойцы и др. не желали проводить различие между Природой девственной и Природой падшей. Но в то время как наука рассматривает "Природу" — хотя Природа сама по себе является противоречием — как полновластную царицу эволюции, которой удалось провести эволюцию от белковой клетки к развитому мозгу homo sapiens, радикальные дуалисты рассматривали свою "Природу" как насквозь пронизанную злом. Иными словами, наука считает Природу, в конечном счете, благом; манихеи считали Природу злом. Наука отказывается видеть в ней Сатану; радикальные дуалисты не желали видеть ничего, кроме Сатаны.
      Но вернемся к миру змея. Наиболее общая характерная черта этого мира — это свертывание, тогда как наиболее общей характерной чертой мира творения является развертывание, расцвет и излучение. Так, мозг и кишечник в животном мире суть проявления свертывания; листва, ветви и цветы суть выражения обратной тенденции в мире растений.
      Так, например, листва — это "легкие" растения, развернутые и раскрытые навстречу Воздуху, тогда как легкие животных и человека — это свернутая листва. Или еще один пример: солнце находится в стадии излучения, тогда как планеты - в стадии конденсации, т. е. свертывания.
      Две эти тенденции имеют свои традиционные обозначения. Это "свет" и "тьма", т. е. соответственно излучение и свертывание. Вот почему Евангелие от Иоанна в описании космической драмы гласит: "И свет во тьме светит, и тьма не объяла его" (Ии. 1:5) — "et lux in tenebris lucet, et tenebrae eam non comprehenderunt". "Non comprehenderunt", — это означает, что свет не был захвачен в круговорот свертывания и не был им помрачен, но светит во тьме. В этом вся квинтэссенция Евангелия, его "благая весть".
      Так для планет (включая Землю) Солнце и звезды суть то же, что свет — для тьмы. А в микрокосме система "цветков лотоса" есть то же для системы эндокринных желез, что свет для тьмы. Ибо, в сущности, "цветки лотоса" — это цветущие железы, в то время как железы — это свернувшиеся "цветки лотоса". Эндокринные железы — это осадки"цветков лотоса" в микрокосме, подобно тому, как планеты — это осадки "планетных сфер" в макрокосме, или планетарной системе.
      Итак, мир змея — это мир свертывания. Змей, кусающий себя за хвост и образующий тем самым замкнутый круг, является его символом. Полностью завершенным свертыванием был бы ад, или состояние полной изоляции.
      Но полное свертывание или окончательная изоляция никоим образом не увенчалась в мире успехом. В истории так называемой "природной" эволюции мы прослеживаем картину последовательных попыток — ни одна из которых не была успешной, — нацеленных на создание посредством полного свертывания жизнеспособного организма с абсолютно автономным сознанием, который не стал бы в то же время жертвой безумия. Не является ли атом автономной и независимой сущностью, созданной путем свертывания? Но атомы объединяютсяв молекулы! Тогда не является ли молекула автономной единицей? Но молекулы объединяются в загадочные живые сообщества, которые мы именуем "органическими клетками". А в организме существуют бесчисленные соединения молекул... История эволюции живых организмов — это торжество принципа объединения и взаимодействия над принципом разобщения и изоляции. Последний преуспел лишь в создании нежизнеспособных чудовищ, таких как динозавры, эти гигантские ящеры, во множестве населявшие землю и безраздельно властвовавшие на ней в течение сотен миллионов лет мезозойской эры, или эры ящеров. Где они теперь? Они были всего лишь великим биологическим тупиком и потому погибли. На смену их царствованию пришло царствование млекопитающих и птиц. Первые также произвели на свет много тупиковых форм, прежде чем начался подъем позвоночных, в ходе развития которых вид за видом отвергался, обреченный на быстрое либо медленное вымирание, пока, наконец, не наступил черед приматов, из которых один подвид, а именно homo sapiens, не овладел землей, которой он правит по сей день, не имея соперников.
      Так наша планета, которая в мезозойскую эру была "планетой ящеров", стала теперь "планетой людей". Является ли человек потомком ящера? Или, говоря языком Библии, являются ли люди "сынами змея", "сынами тьмы", продуктом свертывания — или же они суть "сыны света" (Лк. 16: 8)?
      Человек обладает наиболее развитым мозгом. А мозг, как показал Анри Бергсон, — это орган, который играет роль ситапо отношению к сознанию: это в одно и то же время орудие познания и невежества. Его функция — принимать от имени сознания то, что ему подходит, и не принимать — "забывать" — то, что ему не подходит с точки зрения действия или воли, устремленной к действию.
      Следовательно, мозг — это орган селекции— воплощение процесса эволюции! Ибо то, что делает мозг, есть, в сущности, то, что происходило в течение миллионов лет биологической эволюции. Вся эволюция — это беспрерывно повторяющийся последовательный процесс "создания-селекции-отторжения-забвения". "Подходящие формы" отбираются, прочие отвергаются. Словом, действует невидимое сито. Теперь же это сито стало видимым, оно стало плотью. Мозгом. Относительно мозга Анри Бергсон говорит:
      "Как в работе мышления в целом, так и в работе памяти в частности мозг, по-видимому, занят лишь задачей внушения телу движений и положений, которые осуществляютсяпо мысли разума, либо так, как вынуждают его думать обстоятельства. Я выразил эту мысль, говоря, что мозг — это "орган пантомимы"... Действительно, мозговые явления суть для метальной жизни то же, что и жесты дирижера для симфонии: они выделяют движения суставов и ничего более. Иными словами, мы не нашли бы ничего, относящегося к высшей мозговой деятельности внутри коры головного мозга. За исключением сенсорных функций, мозг не играет никакой иной роли, кроме мимического изображенияментальной жизни в полном смысле этого слова" (28: pp. 74-75).
      Следовательно, мозг — это орган подражания, выбирающий то, что должно быть изображено пантомимой. Он и изображает соответствующим образом.
      Итак, соответствующее подражание — это то, что Книга Бытия понимает под хитростью, когда говорит, что "змей был хитрее ( arum-) всех зверей полевых, которых создал Господь Бог" (Быт. 3: 1). Это и есть, так сказать, "психологический" принцип змея, подобно тому, как свертывание и движение по замкнутому кругу является его "динамическим" принципом. Быть хитрым — значит имитировать мудрость после того, как устранено основное — ее свет — и затем использовать ее в собственных целях. Поэтому сказано, что "дьявол — это обезьяна Бога", что он передразнивает Его.
      Следовательно, мозг обязан своим существованием змею. Это творение змея; и человечество, как разновидность животного, наделенная наиболее развитым мозгом, несомненно является потомком змея. Люди, эти существа, обладающие интеллектом, в действительности являются "сынами змея", или "сынами тьмы".
      Вот почему в различных регионах мира существует своеобразное родственное поклонение змею — в Египте, Индии ("священные кобры"), Мексике, Центральной Америке и, наконец, в Китае, где эта рептилия почитается в своем крылатом образе, в образе священного дракона. Даже Моисей выставил медного змея на знамени в пустыне, и только во времена царствования Езекии, сына Ахаза царя Иудейского, был положен конец культу змея, — а именно, когда Езекия "разбил статуи, срубил дубраву и истребил медного змея, которого сделал Моисей, — потому, что до самых тех дней (то есть в течение всех веков правления судей Израилевых и царей до Езекии!), сыны Израиля кадили ему и называли его Нехуштан" (4 Цар. 18: 4). Но много веков спустя гностическая секта наасенов поклонялась змею в том же самом регионе, и это было уже после Иисуса Христа!
      Даже в XIX-XX веках некоторые писатели-оккультисты стремились восстановить культ змея, на этот раз в интеллектуальной форме. Так, Е. П. Блаватская в своей Тайной доктриненемало сделала, чтобы воздать должные почести змею как философской идее древней премудрости. Она интерпретировала его как принцип вселенской энергии, фохат, который занимает свое уникальное и необходимое место между вселенским разумом, махат, и вселенской материей, пракрити. Она возродила древние легенды и традиции учителей детства человечества, которые были творцами цивилизации — "сынами змея", — благодетелями человечества на самой заре его истории.
      В толковании Элифаса Леви змей есть "великий магический агент" (или фактор), т. е. промежуточный принцип между сознанием и миром объективных фактов. Согласно Леви, змей — это принцип реализации, т. е. то, что на практике преобразует волю в явления; то, что делает субъективное объективным.
      Змею посвятил свой незавершенный труд Станислав де Гюайта, озаглавив его Le serpent de la Genese("Змей Книги Бытия"). В этой книге он описывает действительную роль "великого магического фактора" в истории.
      Что касается Теософического общества, то змей, кусающий свой хвост, вместе с гексаграммой и египетской буквой "тау" в замкнутом круге змея был выбран в качестве его символа и печати — вместе с девизом Махараджей Бенареса: " satiyat nasti paro dharmah" — "нет религии выше истины".
      Да, змей — это действительно "великий магический фактор", т. е. принцип, миметически передразнивающий сознание и являющийся, следовательно, связующим звеном между субъективным и объективным, подобно тому, как мозг -это связующее звено между сознанием и действием. Да, первые представители церебрального разума, эти "сыны змея" древних легенд, были несомненно первыми повелителями новорожденной цивилизации. Именно они обучали человечество началам искусств и наук в период его младенчества.
      Признав это, я тем не менее задаюсь вопросом: является ли змей, как "великий магический фактор", единственныммагическим фактором, а также является ли он магическим фактором всей магии? Использует ли Божественная, или священная магия (о которой речь шла в письмах о Третьем и Пятом Арканах Таро) ту же самую силу, что и факиры, гипнотизеры, магнетические целители и колдуны?
      Вековой опыт показывает, что существует не только иной фактори иная магия, но существуют также иное сознание и иной опыт, нежели тот, который связан с мозгом. Не змея увидел Иоанн Креститель ниспускающимся к Учителю священной магии, величайшему Чудотворцу истории, но голубя:
      "И свидетельствовал Иоанн, говоря: Я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем" (Ин. 1: 32).
      ...Несколько дней спустя свершилось чудо на бракосочетании в Кане.
      Семь чудес — претворение воды в вино, исцеление сына царедворца, исцеление больного у купальни Вифезда, насыщение пяти тысяч, хождение по воде, исцеление слепорожденного и воскрешение Лазаря, — их фактором не был змей, а орудием их свершения не был мозг, как источником их не был церебральный интеллект. Здесь фактором является "голубь", т. е. Дух, пребывающий над мозгом, над головой, ниспускающийсяна голову и остающийся там — Дух, который превосходит церебральный интеллект. Этот Дух есть источник и одновременно фактор и орудие Божественной или священной магии.
      Поэтому я спрашиваю себя — и спрашиваю вас, дорогой неизвестный друг, — почему авторы — оккультисты не направляли своих усилий, пыла и способностей на то, чтобы служить делу голубя вместо дела змея? Почему они не признали великого факторасвященной магии, который несомненно продемонстрировал свое призвание озарять, исцелять и преображать мир? Почему Теософское общество, которое превыше всякой веры ставит истину, не выбрало голубя Святого Духа в качестве своего знамени? Почему голубь Святого Духа, являющийся истинным принципом вселенской духовности, не был выбран вместо змея, кусающего свой хвост? Почему Станислав де Гуайта не написал книгу под названием Голубь Евангелия? Почему Элифас Леви не обратился к новомувеликому магическому фактору, голубю, который призван занять место древнего магического фактора, змея? Почему Е. П. Блаватская не желала видеть, что существуют два принципа космической энергии — принцип фохат, или энергии змея, и принцип Святого Духа, или энергии спасения? Даже если Станцы Дзианне упоминают об этом, нужно ли принимать их в качестве единственного источника истины? И неужели ничего не стоят свидетельства пророков, апостолов и святых на протяжении более трех тысяч лет?!
      Я озадачен, повторяю, не тем, что интерпретация змея в соответствии с воззрениями вышеупомянутых авторов — оккультистов неверна в своих наиболее существенных положениях, но тем, что тема змея трактуется ими со странной исключительностью, даже пристрастием, а это трудно объяснить объективными фактами, относящимися к этой проблеме как таковой, без помощи психологических факторов.
      Как бы там ни было, в оккультной литературе существует довольно ярко выраженная тенденция изображать змея как единственный принцип реализации и даже как единственный принцип познания, включая оккультное знание. Мы склонны, в свою очередь, усматривать в змее главным образом принцип работы мозга, церебрального интеллекта и принцип свертывания, тенденцию к образованию замкнутых кругов — или, иными словами, принцип Грехопадения. Я говорю: "главным образом", ибо благодаря трудам спасения, имеющим тысячелетнюю историю, происходило постепенное одухотворение работы змея, и в том числе церебрального интеллекта, а также потому, что вмешательство свыше не только упраздняет формирование абсолютно замкнутых кругов, но и придает тенденции свертывания направление к солидаризациичерез такие стадии как семья, народ, а также общность цивилизации. Иными словами, провидение заботится о том, чтобы круги, образованные змеем, не были полностью замкнутыми, а также о том, чтобы последовательный ряд его кругов преображался в такой же ряд спиралей.
      Но благотворные результаты этой постепенной метаморфозы работы змея обязаны своим появлением не змею, а иному, противоположному принципу — " свету, который во тьме светит". Ибо реальность и вся совокупность эволюциизаключается, с одной стороны, в свертывающей деятельности змея, который сформировал мозг и создал церебральный интеллект, а с другой стороны, в действии света свыше, который раскрываетсвернутое и озаряет церебральный интеллект. Змей и голубь — это, в конечном счете, факторы, определяющие весьпроцесс эволюции.
      Если бы вы спросили меня, дорогой неизвестный друг, следует ли сделать выбор и стать на сторону либо змея, либо голубя, мой ответ свелся бы к совету Христа: "Будьте мудры как змеи и просты как голуби" (Мф. 10: 16), т. е. следует попытаться объединить церебральный интеллект с духовной непосредственностью. Разумеется, необходимо четко формулировать свои мысли и мыслить последовательно, но над этим процессом последовательного мышления всегда парит идеал! И мыслить нужно именно в свете идеала.
      Но вернемся к вопросу, являются ли люди "сынами змея" или "сынами света"? Мы сказали, что люди как вид животных, наделенный наиболее развитым мозгом, являются "сынами змея". Теперь же следует добавить, что как существа, устремленные к идеалу добра, красоты и истины, люди являются "сынами света". Ибо что бы ни было сказано в противоположном смысле, во всей сфере биологической эволюции, венцом которой было формирование человеческого мозга, не существует ничего, что объясняло бы и придавало видимость необходимости человеческому стремлению к истине, красоте и добру. Более того, каждый монастырь, мужской или женский, является прямым противоречием тому тезису, что человечество есть всего лишь продукт биологической эволюции. Полный отказ от конкретных вещей, — таких как богатство, власть, здоровье и даже жизнь, — ради идеала является свидетельством транс-эволюционной и транс-церебральной реальности ядра человеческого существа.
      Если раскопки палеонтологов приносят черепа и скелеты, как свидетельства биологической эволюции, ведущей к формированию человеческого мозга, то вместе с тем на протяжении всей истории мученики являются свидетельством факта превосходства ядра человеческой природы над биологической эволюцией. Причина в том, что полная эволюция представляет собой пересечение эволюции биологической и эволюции духовной. Факт пересечения двух этих совершенно различных сфер является реальностью Грехопадения.
      Другой рассматриваемый нами термин космической драмы, который связан с понятием Грехопадения, — это искупление.
      Ранее мы говорили, что искупление — это "космический акт Реинтеграции падшего мира, заключающийся сначала в создании просветав замкнутом круге (религия, посвящение, пророчество) затем в указании выхода (Будды) и входа (Аватары) через эту дверь, этот просвет, и наконец, в преобразовании падшего мира изнутри через сияние "Слова, ставшего плотью" (Иисуса Христа).