1. БАШНЯ КИРИТ УНГОЛ

Сэм, испытывая сильную боль, поднялся с земли. Мгновение он пытался вспомнить, где он, потом сознание отчаянного положения вернулось к нему. Он находился в глубокой тьме перед подземным входом в крепость орков; ее бронзовые двери были закрыты. Ударившись о них, он, должно быть, потерял сознание; но как долго он лежал здесь, он не мог сказать. Тогда он был, как в огне, яростный и отчаянный; теперь он дрожал от холода. Он подполз к двери и припал к ней ухом.

Далеко внутри он услышал слабые голоса орков, но вскоре они прекратились или ушли за пределы слышимости, и все стихло. Голова у него болела, перед глазами плыли во тьме пятна света, но он заставил себя успокоиться. Во всяком случае ясно, что он не сможет проникнуть в крепость орков через эту дверь; он может ждать здесь много дней, прежде чем ее снова откроют, а ждать нельзя: время стало необыкновенно драгоценным. Он больше не сомневался в своем долге: он должен освободить хозяина или погибнуть в этой попытке.

Так намного легче, — угрюмо сказал он себе, вкладывая жало в ножны и отворачиваясь от бронзовой двери. Медленно двинулся он назад по темному туннелю, не осмеливаясь использовать эльфийский свет: идя, он старался привести в порядок события после того, как он и Фродо покинули перекресток дорог. Он подумал, сколько же сейчас времени. Где-то между концом одного дня и началом следующего. Но сколько всего дней прошло, он не мог сказать. Он был в земле тьмы, где дни остального мира казались забытыми, и все, кто входил сюда, тоже оказывались забытыми.

— Интересно, думают ли они вообще-то о нас, — сказал он, — и что случилось со всеми ними там?

Он неопределенно махнул рукой в воздухе — в сущности, он стоял сейчас лицом к югу, а не к западу, так как снова оказался в туннеле Шелоб. А на западе мир приближался к полудню четырнадцатого марта по календарю Удела, и в этот момент Арагорн вел черный флот от Пеленнора, а в Минас Тирите занимались пожары, и Пиппин наблюдал за растущим безумием в глазах Денетора. Но среди всех забот и страхом мысли их друзей постоянно обращались к Фродо и самому Сэму. Они не были забыты. Но они были далеко, и помочь Сэмвайсу, сыну Хэмфеста, не мог никто; он был совершенно один.

Наконец он снова оказался у каменной перегородки и, не найдя замка или затвора, как и раньше, взобрался на нее и мягко спрыгнул. Украдкой пробрался он по туннелю, где на холодном сквозняке раскачивались обрывки паутины Шелоб. Воздух показался Сэму холодным после подземелья, он оживил его. Сэм осторожно выглянул.

Все было зловеще спокойно. Свет был таким, как сумерки в конце темного дня. Испарения, поднимавшиеся из Мордора и двигавшиеся на запад, плыли низко над головой — огромное месиво облаков и дыма, освещенное снизу тусклыми красными отблесками.

Сэм взглянул на башню орков и неожиданно в ее узких окнах, как в маленьких красных глазах, сверкнул свет. Сэм решил, что это какой-то сигнал. Страх перед орками, забытый на время в гневе и отчаянии, вернулся. Насколько он мог судить, у него был только один путь: он должен отыскать главный вход в башню и попытаться войти. Но колени у него подгибались, он обнаружил, что дрожит. Отведя глаза от башни и рогов ущелья, он заставил свои непослушные ноги повиноваться и медленно, напряженно прислушиваясь, вглядываясь в тени по сторонам дороги, он пошел дальше мимо того места, где упал Фродо и где еще чувствовался запах Шелоб, и продолжал подниматься, пока не оказался у выхода из ущелья, где он надевал Кольцо и где мимо него прошел отряд Шаграта.

Здесь он остановился и сел. Он почувствовал, что не может идти дальше. Если он пройдет верхнюю точку перехода и сделает шаг вниз, в Мордор, этот шаг будет безвозвратным. Он никогда не вернется. Без ясной цели он достал Кольцо и надел его. Немедленно он ощутил его тяжесть и почувствовал, на этот раз гораздо яснее и сильнее, злобу глаза Мордора, ищущего, старающегося пронзить тень, опущенную для его собственной защиты, но теперь мешавшую разрешить его сомнения и беспокойство.

Как и раньше, Сэм почувствовал, что его слух обострился, но все предметы кажутся ему неясными. Скалистые стены тропы казались бледными, как будто виднелись сквозь туман; на расстоянии он вновь услышал ворчание Шелоб в ее логове; и резко и ясно, совсем близко, как казалось, он услышал крики и звон металла. Он вскочил на ноги и прижался к стене у дороги. Он был рад Кольцу, так как приближался еще один отряд орков. Или, вернее, так показалось ему вначале. Потом он неожиданно понял, что это не так; его обострившийся слух обманул его: крики орков доносились из башни, чей рог теперь находился как раз над ним, с левой стороны ущелья.

Сэм задрожал и попытался заставить себя двигаться. Очевидно, что-то происходит. Возможно, несмотря на все приказы, жестокость орков взяла верх, и они пытают Фродо или свирепо рубят его на куски. Он прислушался, и надежда снова вспыхнула в нем. Сомнений не было: в башне сражались, орки дрались друг с другом, очевидно, Шаграт и Горбаг что-то не поделили. И хотя надежда была слабой, ее оказалось достаточно, чтобы оживить его. Еще может появиться возможность. Любовь к Фродо победила все остальное, и забыв об опасности Сэм закричал:

— Я иду, мастер Фродо!

Он побежал вперед по извивающейся тропе. Дорога сразу же повернула налево и круто ринулись вниз. Сэм вступил в Мордор.

Он снял Кольцо, руководствуясь смутным предчувствием опасности, хотя сам он думал, что просто хочет видеть более ясно.

— Лучше видеть самое плохое, — пробормотал он. — Ничего хорошего не даст блуждание в тумане!

Жестокой, грубой и горькой казалась земля, на которой остановился его взгляд. И под его ногами высочайший хребет Эфел Дуата круто, большими уступами опускался в темный желоб, на дальнем конце которого поднимался второй хребет, гораздо более низкий, с неровными краями, похожими на клыки, на фоне красного света за ним: это был угрюмый Моргай — внутреннее кольцо, ограждающее эту землю. Далеко за ним, но прямо впереди, за широким озером тьмы, испещренным крохотными огоньками виднелось большое зарево; из него поднимались огромные колонны клубящегося дыма, тускло-красные у основания, черные вверху, где они сливались в волнующийся балдахин, покрывавший всю эту проклятую землю.

Сэм смотрел на Ородруин — гору огня. И время от времени печи далеко внизу ее пепельного конуса разогревались и с громким ревом и шумом выбрасывали потоки раскаленной лавы из щелей на склонах горы. Некоторые по большим каналам текли к Барад-Дуру, другие прокладывали себе извилистый путь по каменистой равнине, пока они не остывали и не лежали, как изогнутые драконьи туши, извергнутые пытаемой землей. Именно в такой час активности смотрел Сэм на гору судьбы и на ее огни, закрытые высоким Эфел Дуатом от глаз тех, кто взбирался по тропе с запада. Теперь эти огни, отражаясь в застывшей поверхности скал, казалось, окрашивали их в цвет крови.

В этом ужасном свете Сэм стоял маленький — потому что посмотрев налево, он увидел башню Кирит Унгола во всей ее силе. Рог башни, который он видел с другой стороны, был вершиной этой башни. Ее восточная сторона поднималась тремя большими ярусами из щели в горной стене далеко внизу; задней стороной башня была обращена к большому утесу и соединялась с ним выступающими бастионами, один над другим, уменьшающимися к верху, с крутыми стенами, сложенными из камня и выходящими на северо-восток и юго-запад. У нижнего яруса, двумя сотнями футов ниже того места, где стоял Сэм, стена с укреплениями окружала узкий двор. Ворота двора в юго-восточной стене выходили на широкую дорогу, проходившую по краю пропасти, затем поворачивавшую на юг и уходящую, извиваясь вниз, во тьму, на соединение с дорогой, идущей из долины Моргула. Затем дорога через неровное ущелье уходила в Морг ай, в долину Горгорот и дальше в Барад-Дур. Узкая верхняя тропа, на которой стоял Сэм, быстро, по лестницам и крутым спускам опускалась к главной дороге под хмурыми стенами у входа в башню.

И вдруг Сэм понял, что эта крепость была построена не для защиты Мордора, но для обороны от Мордора. На самом деле это было создание древнего Гондора, восточный форпост обороны Итилиена, построенный, когда вслед за последним союзом люди запада внимательно следили за злой землей Саурона, где продолжали жить его создания. Но как было и с Карнботом и Карностом, башнями зубов, так и здесь бдительность ослабла и предательство отдало эту башню главе Духов Кольца, и теперь долгие годы ее удерживали злые существа. После своего возвращения в Мордор Саурон нашел ее полезной: у него было мало слуг, но много рабов, которых нужно было держать в страхе, и главной его целью, как и в старину, было предотвратить бегство из Мордора. Хотя если бы противник оказался настолько безрассуден, что попытался бы тайно проникнуть в эту землю, башня послужила бы непреодолимой преградой для тех, кто обманул бдительность Моргула и Шелоб.

Только теперь Сэм понял всю безнадежность попытки спуститься вниз на виду у множества окон и бдительных ворот. И даже если бы он проделал это, все равно он не ушел бы далеко по хорошо охраняемой дороге; даже черные тени, залегшие глубоко, там, куда не достигало красное зарево, не могли бы спрятать его от видящих в темноте орков. Но хотя спуск представлялся отчаянным и безнадежным, его задача была гораздо труднее: не бежать и скрываться, но войти в ворота в одиночестве.

Мысли его обратились к Кольцу, но в них не было успокоения, только ужас и опасность. Как только он оказался на виду у горы огня, сверкавшей далеко впереди, он понял, что ноша его изменилась. Оказавшись вблизи от огромных печей, где в глубокой древности оно было выковано, Кольцо приобрело огромную силу, стало более свирепым и непокорным, послушным лишь могучей воле. Хотя Сэм не надел Кольцо, оно висело на цепи у него на шее, он, стоя здесь, чувствовал, как оно увеличивается, расширяется, закутывая в обширную тень самого себя, — зловещая угроза вставала над стенами Мордора. Он знал, что теперь перед ним лишь два пути: воздержаться от использования Кольца, хотя оно будет мучительно искушать его, или объявить его своим, бросив вызов силе, что сидит в темной крепости за долиной теней. Кольцо искушало его, подтачивая его волю и разум. Дикие видения возникали в его мозгу; он видел Сэмвайса могучего, героя эпохи, идущего с пламенеющим мечом по темной земле, на его зов сбегались армии, и с ними он шел на Барад-Дур. Затем все тучи расходились, сияло солнце, и по его приказу долина Горгорот превращалась в цветущий сад. Ему нужно было только надеть Кольцо и объявить его своим, и все это сбылось бы.

В этот час испытания любовь к хозяину больше всего помогла ему устоять; но и глубоко в нем жил непобежденный хоббичий здравый смысл: он знал в глубине души, что он недостаточно велик для такой ноши, даже если его видения и не были простым обманом. Маленький сад и свободный садовник — вот все, в чем он нуждался; ему не нужен был сад, раздутый в целое королевство. Он мог использовать свои собственные руки, а не приказывать другим делать это.

— Все это лишь ловушка, — сказал он себе. — Он увидит и усмирит меня прежде, чем я успею крикнуть. Он тут же увидит меня, если я надену Кольцо здесь, в Мордоре. Что ж, я могу только сказать: положение кажется безнадежным, как мороз весной. Именно когда невидимость оказывается полезной для дела, я не могу надеть Кольцо! А если я пойду вперед, оно превратиться в обузу и будет отягощать каждый мой шаг. Что же делать?

Он не испытывал сомнений. Он знал, что должен спуститься к воротам и больше не медлить. Пожав плечами, как бы сбрасывая тень и разгоняя видения, он начал медленно спускаться. С каждым шагом он, казалось, становился меньше. Не успел он пройти далеко, как вновь сморщился до маленького испуганного хоббита. Теперь он проходил под самыми стенами башни, и крики и звуки борьбы теперь доносились до его ушей без помощи Кольца. На этот раз шум, по-видимому, доносился со двора за внешней стеной.

Сэм был на полпути вниз, к тропе, когда из темных ворот в красный отблеск выбежали два орка. Они не повернули к нему, а побежали к главной дороге: но, пробежав немного, споткнулись, упали на землю и замерли. Сэм не видел стрел, но догадался, что орков застрелили из укреплений на стенах или из тени у ворот. Он продолжал идти, оставляя стену слева от себя. Один взгляд наверх показал ему, что перелезть через стену невозможно. Она поднималась на тридцать футов без единой щели или выступа к нависающим утесам, как к перевернутой лестнице. Ворота оставались единственным путем.

Он крался вперед, размышляя, сколько орков могло жить в башне с Шагратом, и сколько привел Горбаг, и из-за чего они ссорились, если только именно это произошло. В отряде Шаграта было около сорока орков, а у Горбага вдвое больше; но, конечно, патруль Шаграта был лишь частью его гарнизона. Почти несомненно, они ссорились из-за Фродо и добычи. На секунду Сэм остановился, потому что неожиданно он все понял, как будто видел происходившее своими глазами. Митриловая кольчуга! Конечно, Фродо носил ее, и они обнаружили это. А из того, что слышал Сэм, он понял, что Горбаг будет домогаться ее. Приказ башни тьмы требовал не вредить Фродо, но если этот приказ будет нарушен, они могут в любой момент убить Фродо.

— Вперед, жалкий трус! — сказал сам себе Сэм. — Теперь за дело!

Он выхватил жало и побежал к открытым воротам. Но когда он уже должен был миновать их широкую арку, он почувствовал шок — как будто налетел на паутину, как у Шелоб, только невидимую. Он не видел препятствия, но что-то более сильное, чем его воля, преграждало ему путь. Он осмотрелся и в тени ворот увидел двух стражей.

Это были огромные фигуры, сидящие на тронах. У каждой было три соединенных туловища и три головы, смотрящие наружу, поперек и внутрь. Головы были как у грифов, а на больших коленях лежали руки с когтями. Казалось, они высечены в скале и в то же время в них чувствовалась жизнь и какая-то зловещая бдительность. Они знали врага. Видимый или невидимый, он не мог пройти незамеченный ими. Они помешают ему войти и помешают бежать.

Напрягая волю, Сэм снова двинулся вперед и резко остановился, шатаясь, как от удара по груди и голове. Потом, отвечая на пришедшую ему в голову мысль, он медленно извлек фиал Галадриэль и поднял его. От его белого света бежали тени у ворот… Чудовищные стражи сидели холодные и неподвижные, открытые во всей своей уродливости. На мгновение Сэм уловил блеск в их черных каменных глазах, злобное выражение этих глаз заставило его вздрогнуть. Но он чувствовал, как их злая воля поддается и переходит в страх.

Он прошел мимо них; но в тот момент, когда он сунул фиал за пазуху, он был уверен, как будто сзади щелкнул стальной засов, что их бдительность возобновилась. И из их злобных голов донесся высокий и резкий крик, эхом отразившийся от стен. Высоко вверху, как ответный сигнал, раздался резкий удар колокола.

— Одно дело сделано! — сказал Сэм. — Я позвонил во входной колокольчик! Что ж, выходите кто-нибудь! — крикнул он. — Скажите капитану Шаграту, что его вызывает большой эльфийский воин с эльфийским мечом.

Ответа не было. Сэм двинулся вперед. Жало голубым пламенем сверкало в его руке. Двор находился в глубокой тени, но он видел, что его мощеная поверхность усеяна телами. Прямо у его ног лежали два орочьих лучника, в спинах их торчали ножи. Дальше лежало еще много фигур; одиночных, застигнутых выстрелом или ударом меча; пар, сжимавших друг друга в объятиях, и умерших в тот момент, когда они били, душили друг друга, кусали. Камни мостовой были скользкими от темной крови.

Сэм заметил две разные формы одежды: одну, помеченную красным глазом, и другую — с луной, обезображенной призрачным изображением смерти; но он не остановился, чтобы рассмотреть подробности. На другой стороне двора дверь у подножия башни была полуоткрыта, и оттуда пробивался красный свет; большой мертвый орк лежал на пороге. Сэм перепрыгнул через его тело и вошел; в недоумении он заглянул внутрь.

Широкий гулкий коридор вел от двери вглубь горы. Он был тускло освещен факелами, прикрепленными к стенам, но его отдаленный конец терялся в полутьме. Множество дверей и отверстий видно было по обе стороны. Коридор был пуст, только на полу лежало несколько тел. Из разговора начальников отрядов Сэм знал, что Фродо, мертвый или живой, должен вероятнее всего находиться в комнате на самом верху башни. Но он мог искать целый день и не найти пути наверх.

— Проход, наверное, где-то здесь, — пробормотал Сэм. — Вся башня отклоняется к горе. И вообще лучше идти за этими факелами.

Он двинулся по коридору, но осторожно. Каждый шаг давался ему с трудом. Ужас снова нарастал в нем. Ничего не было слышно, кроме звуков его собственных ног, которые, казалось, перерастали в гулкий шум, похожий на хлопанье больших рук по камню. Мертвые тела, пустота, черные стены, кажущиеся при свете факелов окрашенными кровью, страх перед внезапной смертью, скрывающейся за какой-то дверью или в тени; и за всем этим зловещая бдительность стражей у ворот — это было выше его сил. Он приветствовал бы схватку — только чтобы не много врагов сразу, — скорее, чем эту ужасную, давящую неопределенность. Он заставил себя думать о Фродо, лежащем где-то в этом ужасном месте связанным или уже мертвым, и пошел дальше.

Он прошел мимо факелов и после дошел до большой двери под аркой в конце коридора, которая, как он правильно догадался, была внутренней стороной подземного входа, когда сверху послышался ужасный крик. Сэм замер. Потом он услышал топот. Кто-то торопливо бежал сверху по лестнице.

Воля Сэма оказалась слишком слаба, а реакция слишком медленна, что бы схватиться за оружие. Помимо своего желания он вытащил цепь и сжал Кольцо, но не надел его, а просто прижал к груди. И в этот момент показался орк. Выбежав из темноты, он побежал навстречу Сэму. Оставалось всего шесть шагов, когда он поднял голову и увидел его; и Сэм слышал его прерывистое дыхание и видел блеск в его налитых кровью глазах. Орк остановился ошеломленный. Он увидел не маленького испуганного хоббита, старающегося достать меч; нет, он увидел огромную молчащую фигуру, одетую в серую тень, нависающую в дрожащем свете факела; в одной руке фигура держала меч, самый блеск которого уже причинял резкую боль; другая рука была прижата к груди, скрывая какую-то безымянную, но невероятную мощь.

На мгновение орк прижался к земле, затем с пронзительным криком ужаса повернулся и побежал назад. Ни одна собака не ободрялась так, когда враг показывал ей хвост, как ободрился Сэм при этом неожиданном бегстве. С криком он бросился в погоню.

— Да, эльфийский воин свободен! — кричал он. — Я иду! Ты покажешь мне путь наверх, или я сниму с тебя шкуру!

Но орк находился у себя дома, он был проворен и хорошо откормлен. А Сэм здесь был чужаком, он устал и проголодался. Лестница оказалась крутой и высокой, она извивалась бесконечно. Сэм начал задыхаться. Орк вскоре исчез из вида, и теперь лишь слабо слышался топот его ног. Время от времени он издавал крик, и эхо бежало вдоль стен. Скоро все затихло.

Сэм продолжал подниматься. Он чувствовал, что находится на правильном пути, и настроение у него поднялось. Он спрятал Кольцо и затянул пояс.

— Ну, ну! — сказал он. — Если они все будут так относиться к тебе и жалу, тогда дело оборачивается лучше, чем я надеялся. И вообще, кажется, Шаграт, Горбаг и компания сделали за меня почти всю работу. И думаю, что кроме этой маленькой испуганной крысы, никого не осталось тут в живых.

И тут он остановился, как будто ударившись головой о каменную стену. Значение сказанного им обрушилось на него, как сильный удар. Никого не осталось в живых! Кто испустил этот пронзительный предсмертный крик?

— Фродо! Хозяин! — закричал он, борясь со слезами. — Если они вас убили, что мне делать? Что ж, я поднимусь на вершину и посмотрю сам.

Он шел вверх и вверх. Было темно, лишь на поворотах и у отверстий, ведущих на другие уровни башни, изредка встречались факелы. Сэм пытался считать ступеньки, но после двух сотен сбился со счета. Теперь он двигался осторожно: ему показалось, что он слышит откуда-то сверху голоса. Похоже, что не одна крыса осталась в живых.

Когда он почувствовал, что уже не может дышать, не может сгибать колени, лестница кончилась. Он стоял тихо. Голоса звучали громче и ближе. Сэм осмотрелся. Он взобрался на плоскую крышу третьего и самого высокого яруса башни — открытое пространство около двадцати ярдов в ширину с низким парапетом. Лестница кончалась в середине этого пространства и была покрыта невысоким куполообразным помещением с низкими дверями, выходившими на восток и на запад. На востоке Сэм видел внизу обширные темные равнины Мордора, далеко впереди виднелась огненная гора. Из ее глубоких источников вырвалась свежая вспышка, и реки огня сверкали так яростно, что даже на расстоянии многих миль осветили вершину башни красным светом. Вид на запад был закрыт основанием башенки, стоявшей в глубине площадки и поднимавшей свой рог высоко над окружающими холмами. В ее узких окнах-прорезях сверкал свет. Вход в нее находился не более чем в десяти ярдах от того места, где стоял Сэм. Оттуда доносились голоса.

Вначале Сэм не слушал; он подошел к восточной двери и выглянул. Здесь схватка была самой яростной. Весь двор был усеян мертвыми орками, их отсеченными головами и конечностями. Все место пропахло смертью. Презрительный возглас, сопровождаемый ударом и криком, заставил его снова нырнуть в укрытие. Послышался гневный голос орка, который он уже слышал ранее, хриплый, грубый, холодный. Говорил Шаграт, капитан башни.

— Говоришь больше не пойдешь? Будь ты проклят, Снага, маленький червь! Если ты думаешь, что я настолько ранен, что надо мной безопасно насмехаться, то ты ошибаешься. Подойди сюда, и я выдавлю твои глаза, как только что сделал радугу. А когда придут новые парни, я с тобой разделаюсь. Я пошлю тебя к Шелоб.

— Они не придут, ты умрешь раньше, — угрюмо ответил Снага. — Я дважды говорил тебе, что свиньи Горбага первыми добрались до ворот, и ни одни из наших не вышел. Лагдуф и Музгаш прорвались, но их застрелили. Я видел это из окна, говорю тебе. А они были последними.

— Тогда должен идти ты. Я должен оставаться здесь. Но я ранен. Черные ямы взяли этого грязного мятежника Горбага! — Послышались проклятия и отвратительные имена. — Я хорошо принял его, но он ударил меня ножом, сволочь, раньше чем я задушил его. Ты должен идти, или я съем тебя. Новости должны быть доставлены в Лугбург, иначе мы оба очутимся в черных ямах. Да и ты тоже. Ты не спасешься, прячась здесь.

— Я не пойду вниз, — заявил Снага, — капитан ты или нет. Нет! Убери руки с ножа, или я пущу стрелу тебе в кишки. Когда они услышат о том, что здесь произошло, тебе недолго ходить в капитанах. Я сражался за башню с этими вонючками из Моргула, но вы, два капитана, устроили здесь хорошенькую возню из-за добычи.

— С тебя довольно, — издевался Шаграт. — У меня был приказ. Горбаг начал ссору, стараясь захватить кольчугу.

— Ну, ты, могучий и высокий, покончил с ним. А у него было больше ума, чем у тебя. Он не раз говорил тебе, что самый опасный шпион еще на свободе, а ты не хотел слушать. И сейчас не хочешь. Говорю тебе, Горбаг был прав. Здесь где-то большой воин, один из этих эльфов с кровавыми руками, а может и грязный тарк. Он идет сюда, говорю тебе. И пока он не уйдет, я не спущусь вниз. Даже если бы ты был назгулом, я не пошел бы.

— Неужели? — насмехался Шаграт. — Ты сделаешь это и не сделаешь то? А когда он придет, ты удерешь и бросишь меня? нет, не выйдет! Я вначале проделаю дыру в твоем животе.

Из двери башенки выбежал маленький орк. За ним гнался Шаграт, большой орк с длинными руками, которые чуть не задевали землю. Но одна его рука висела неподвижно и была окровавлена; во второй был большой черный сверток. Сэм, прячась у лестницы, увидел его злобное лицо, все исполосованное как будто когтями и вымазанное кровью, из его раскрытой пасти с выступающими клыками капала слюна.

Сэм видел, как Шаграт гнался за Снагой по двору; маленький орк увернувшись, с криком юркнул обратно в башенку и исчез. Шаграт остановился. Сэм через восточную дверь видел, как он стоял у парапета, тяжело дыша, его левый кулак слабо сжимался и разжимался. Положив сверток на пол, он правой рукой извлек длинный красный нож и плюнул на него. Подойдя к парапету, он наклонился над ним, посмотрел на двор далеко внизу и дважды крикнул. Ответа не было.

Неожиданно, когда Шаграт наклонился над перилами, обратившись спиной к площадке, Сэм с удивлением заметил, что одна из распростертых фигур двинулась. Поползла. Вытянула руку и схватила сверток. Шатаясь поднялась. В длинной руке орк держал копье с широким наконечником и коротким обломанным древком. Копье уже было занесено для удара. Но в этот момент послышался возглас боли или ненависти и дыхание со свистом вырвалось сквозь зубы орка. Быстро, как змея, Шаграт скользнул в сторону, повернулся и ударил ножом в горло врага.

— Получил, Горбаг! — воскликнул он. — Еще не совсем умер, а? Ну, теперь я кончил дело. — Он прыгнул на тело врага и в ярости начал топтать и пинать его, время от времени наклоняясь и ударяя его ножом. Наконец удовлетворенный, он откинул голову и испустил торжествующий крик. Потом облизал нож, взял его в зубы и, подхватив сверток, направился к дверям лестницы.

У Сэма не было времени подумать. Он мог бы выскользнуть из двери, но его наверно увидели бы; и он не смог бы долго играть в прятки с отвратительным орком. И он сделал, вероятно, лучшее, что мог. С криком прыгнул он навстречу Шаграту. Он не держался за Кольцо, но оно было с ним, пугающая угроза для рабов Мордора, а в руке у него было жало, и блеск его ударил орку в глаза, как свет жестоких звезд в ужасных странах эльфов, — кошмарный сон, приводящий в ужас всех орков. К тому же Шаграт не мог одновременно сражаться и держать свое сокровище. Он остановился ворча и оскалив клыки. Затем отклонился ворча и оскалив клыки. Затем отклонился и, когда Сэм прыгнул к нему, используя тяжелый сверток как щит и оружие, ударил им в лицо противника. Сэм пошатнулся, и прежде чем он пришел в себя, Шаграт пробежал мимо и бросился вниз по лестнице.

Сэм с проклятиями побежал за ним, но недалеко. Он вспомнил о Фродо и о другом орке, убежавшим в башенку. Вот и еще один ужасный выбор, а у него нет времени подумать. Если Шаграт убежит, он позовет на помощь и скоро вернется. Но если Сэм будет преследовать его, другой орк может совершить убийство. К тому же Сэм может потерять Шаграта или быть убитым им. Он быстро повернулся и побежал назад по ступенькам.

— Опять неправильно, мне кажется, — вздохнул он. — Но мое дело идти наверх, чтобы не случилось впоследствии.

Далеко внизу Шаграт пробежал по лестнице, пересек двор и выбежал из ворот, неся свой драгоценный груз. Если бы Сэм видел его и знал какое горе принесет его бегство, он, может быть, усомнился бы. Но теперь мозг его был занят другим. Он осторожно подошел к двери башенки и прошел внутрь. Дверь вела во тьму. Но вскоре его глаза привыкли, и он разглядел справа тусклый свет. Он проникал через отверстие ведущее на лестницу, темную и узкую. Похоже было, что это винтовая лестница, идущая вдоль внешней стены башенки. Где-то наверху горел факел.

Сэм начал осторожно подниматься. Он подошел к оплывшему факелу, укрепленному у двери слева; дверь выходила к узкому окну на запад — это был один из тех красных глаз, которые они с Фродо видели снизу у выхода из туннеля. Сэм быстро прошел дверь и поднялся на второй этаж, опасаясь каждую секунду ощутить на своем горле душащие пальцы. Выше оказалась еще одна дверь и окно, выходящее на восток; над дверью горел еще один факел, и от нее в середину башенки уходил коридор. Дверь была открыта, коридор темен, если не считать тусклого света факела и красного отблеска снаружи. Сэм прокрался в коридор. С обеих сторон были низкие двери, прочно запертые. Не слышно было ни звука.

— Тупик, — пробормотал Сэм, — и после всех этих подъемов! Это не может быть верхом башни. Но что ж мне теперь делать?

Он сбежал на первый этаж и проверил все двери. Они не открывались. Он снова поднялся наверх. Пот покрывал его лицо. Он чувствовал, что каждая минута драгоценна, но они одна за другой уходили, а он ничего не мог сделать. Он не заботился ни о Шаграте, ни о Снаге, ни о других орках, которые могли появиться. Он хотел только найти хозяина, увидеть его лицо, коснуться его руки.

Наконец, усталый, чувствуя себя окончательно разбитым, он сел на ступеньку лестницы у коридора и опустил голову на руки. Было тихо, ужасно тихо. Факел, почти догоревший, задымил и погас. Сэм чувствовал как над ним смыкается тьма. И потом тихо, к своему собственному изумлению, в самом конце тщетного путешествия, побуждаемый мыслью, которую не мог бы объяснить, Сэм начал петь.

Голос его дрожал в холодной темной башне — голос одинокого усталого хоббита, и ни один орк не принял бы его теперь за ясную песню повелителя эльфов. Сэм бормотал старые детские мелодии Удела, обрывки песенок старого Бильбо, возникающие в его памяти, как картинки родного дома. И тут в нем неожиданно родились новые силы. Голос его зазвенел, и полились собственные слова, соответствующие незамысловатому мотиву.