Три ночи с повесой

– Нет, я не об этом, – нетерпеливо отмахнулся Джулиан. – Просто не хочу погубить твою репутацию. Если тебя будут слишком часто видеть в моем обществе, то подумают, что мы с тобой одного поля ягоды.

– Брось! Пусть о репутации пекутся бедняжки, у которых мало денег. Тебе ли не знать, что большое состояние и высокое положение заставляют людей на многое смотреть сквозь пальцы, – фыркнула Лили. – Всем известно, что мы просто друзья. Ну а если… Это даже забавно! Интересно, каково это – чувствовать себя одной из твоих любовниц? Наверняка приятнее, чем считать себя жалкой калекой! Если хочешь, могу даже подарить тебе одну из моих подвязок – отнесешь ее в свой клуб! – засмеялась она.

– Не смей даже в шутку говорить такое! – Лицо Джулиана потемнело от гнева. Он беспокойно заерзал на скамейке, сжимая и разжимая кулаки.

– К тому же есть и другие причины, – продолжал он.

– Например?

– У меня попросту нет на это времени. Я очень занят, Лили. Есть еще немало мест, которые я не успел обыскать, людей, с которыми не успел поговорить. Мне некогда таскаться по балам. Ради всего святого, Лили, я и в клуб-то не заглядывал уже несколько месяцев!

– Джулиан, речь идет всего о нескольких вечерах, – терпеливо возразила Лили. – Ты же не думаешь, что я собираюсь таскать тебя с собой до конца своих дней? – Джулиан упрямо выпятил подбородок, и Лили, тяжело вздохнув, продолжала: – Да, Лео убили. Возможно, того, кто это сделал, никогда не найдут. Это ужасная трагедия. Мы оплакивали его, мы горевали, и все мы знаем, что Лео нам никто не заменит. Но пришло время смириться с этим и думать, как жить дальше. Или ты считаешь, что моя жизнь кончена? Неужели, по-твоему, я не заслуживаю хоть немного счастья?

– Конечно, заслуживаешь, Лили. А вот я… – Помрачнев, Джулиан закусил губу и замолчал.

– А ты, выходит, нет. Именно это ты и собирался сказать. Я угадала?

Джулиан даже не пытался отпираться.

– Вот поэтому-то ты и колеблешься, – сказала Лили, вглядываясь в его осунувшееся лицо. – Ты считаешь, что не заслуживаешь быть счастливым. Насколько я понимаю, до сих пор ты винишь себя в гибели Лео. Поэтому и рыщешь по ночам по городу, подвергаясь опасности, не спишь, не ешь… – Нагнувшись, Лили сжала его руку в своих. – Джулиан, это не твоя вина! Никто тебя не обвиняет – а уж я тем более! Думаешь, Лео хотел бы, чтобы ты так жил?! Да он бы жутко разозлился, если бы узнал, как ты гробишь себя. Послушай, Джулиан, ты должен…

– Нет. – Джулиан поднялся на ноги. – Я не могу выполнить твою просьбу, Лили. – Он опустил голову и принялся стряхивать невидимую пылинку с рукава. – Если тебе нужна дуэнья, найди для этой цели кого-то другого.

Лили растерялась. Сказать по правде, она этого не ожидала.

– Помнится, только сегодня ты говорил, – начала она, осторожно подбирая слова, – что готов сделать ради меня что угодно…

Джулиан съежился, как от пощечины, но предпочел сделать вид, что не слышит. Жестоко, конечно, но другого выхода не было. Он знал, что Лили не слышит собственного голоса и порой сомневается, достаточно ли громко она говорит, а потому обмануть ее несложно. Общаясь с лавочниками, она в таких случаях обычно прибегала к помощи блокнота. Тот факт, что теперь ей придется делать это даже с ним, поставит жирную точку в истории их дружбы.

– Ты отказываешь мне?

Поспешно нацарапав фразу, Лили подчеркнула последнее слово и сунула блокнот в руку Джулиана.

– Я был одурманен снотворным и к тому же валился с ног от усталости. Послушай, Лили, ты ведь сама сказала, что я был не в себе. Мне очень жаль, что так произошло. А теперь извини, мне пора. – Вырвав листок из блокнота, он смял его в кулаке. – Пошли, я провожу тебя до дома.

– Спасибо, не нужно. – Лили сложила руки на коленях. – Ты иди, а я, пожалуй, посижу еще немного. – «Маленький, но все-таки бунт», – с легким злорадством подумала Лили.

– Лили…

Она демонстративно принялась разглядывать фонтан, давая понять, что разговор окончен. Раз Джулиан решил притвориться глухим, значит, она имеет полное право притвориться слепой. Спустя какое-то время, скосив глаза, она увидела, что Джулиан уходит.

Ее терпения хватило всего на несколько минут – не успел Джулиан скрыться за углом, как Лили сорвалась со скамейки. Плюнув на то, что кто-то может увидеть, она сердито топнула ногой. В стремлении ее защитить Джулиан явно хватил через край. Что за идиотизм – уговорить бывшую любовницу, чтобы та в свою очередь уговорила брата сделать ей предложение! При этом к себе относится наплевательски! Неужели не понимает – она будет счастлива, только если перестанет беспокоиться о нем. Все, что для этого нужно – вернуться к нормальной жизни. Что же до терзающего его чувства вины… Лили столько раз безуспешно пыталась убедить его, что он ни в чем не виноват, что у нее просто опускались руки. Но Джулиан как будто оглох.

Все это началось не вчера, но сейчас Лили разозлилась по-настоящему. Если раньше она жалела Джулиана, то теперь это его бредовое желание вести собственное расследование представлялось ей верхом эгоизма. Ведь она хотела только, чтобы он снова был рядом.

И вдруг, как по мановению волшебной палочки, ее желание исполнилось. Джулиан вернулся.

– Три, – сурово рявкнул он, помахав тремя пальцами под носом у растерянной Лили. – Если ты дашь слово, что всерьез подумаешь о замужестве, я готов сопровождать тебя на три бала. Или приема. Но не больше.

От радости Лили едва не бросилась ему на шею.

– Спасибо, Джулиан! Просто чудесно, что ты передумал! Давай прямо сегодня. Как насчет званого обеда, который дают Эмилия с Морландом?

– Что?

– Да, ты не ослышался. Они еще в прошлую пятницу вернулись в Лондон. Разве ты не знал? Правда, хорошая новость?

– Значит, Морланд в Лондоне… – оскалился Джулиан. – По-твоему, это хорошая новость?

– Ну… я знаю, конечно, что вы с герцогом всегда не особенно ладили, – упавшим голосом протянула Лили. – Но Эмилия – моя подруга, и я очень рада, что мы снова будем часто видеться.

Сказать, что Джулиан и герцог Морланд не особенно ладят друг с другом, было все равно что назвать Темзу захолустной деревенской речушкой. Этих двоих ничто не связывало между собой – если не считать, что оба они состояли членами того самого дурацкого клуба, основателем которого был Лео. Список членов клуба заменяли десять латунных жетонов, каждый владелец подобного жетона имел право пользоваться «услугами» Озириса, некогда непревзойденного победителя бесчисленных скачек, а теперь ушедшего на покой и ставшего племенным жеребцом. Едва придя в себя после гибели Лео, Джулиан попытался сосватать Лили герцогу. Когда же Морланд вместо этого женился на ее подруге Эмилии, Джулиан не постеснялся прямо на свадьбе обвинить герцога в том, что Лео убили по его приказу, – Морланд, дескать, поторопился убрать его, чтобы самому завладеть жеребцом. Чудовищное обвинение, которое не имело под собой никаких оснований. А поскольку герцог был болезненно щепетилен в вопросах чести, нетрудно представить, что пропасть, разделившая обоих мужчин, с каждым днем становилась все глубже.

Неудивительно, что они на дух не переносили друг друга.

Что, по мнению Лили, было абсурдно, поскольку этим двоим было нечего делить. Кроме прав на лошадь, конечно.

– Эмилия уже прислала мне приглашение на сегодняшний ужин, – защебетала она. – Я попрошу приглашение и для тебя. Небольшой званый ужин в компании друзей – идеальная возможность вернуться к светской жизни. После этого мы сможем бывать где угодно – на балах, в театре, в опере, даже в ассамблее.

– Вот и отлично, – обрадовался Джулиан, – стало быть, после сегодняшнего приема у Морландов ты сможешь ездить повсюду с ними, и твоя репутация не пострадает. Если они в Лондоне, значит, ты обойдешься без меня.

– Ну уж нет! – перебила Лили. – Если помнишь, ты пообещал сопровождать меня на три светских мероприятия.

– Послушай, Лили, неужели не понимаешь?! – вспыхнул Джулиан. – Или забыла, что в свете меня считают негодяем? Кстати, мое слово не стоит и ломаного гроша. Спроси любого, если хочешь.

– Только не для меня, – улыбнулась Лили.

Джулиан осекся. Их взгляды встретились.

– Послушай, мне и в самом деле пора, – неловко бросил Джулиан. – У меня назначена встреча с портным, и я уже опаздываю.

Он с привычным изяществом поклонился, намереваясь уйти, и Лили вдруг поймала себя на том, что ее смущение куда-то исчезло. Джулиан тоже выглядел довольным. Настроение у него явно улучшилось. Что и неудивительно, поджала губы Лили, учитывая предстоящий визит к портному.

Джулиан слыл известным законодателем мод – по мнению лондонского света, по части элегантности ему никто в подметки не годился. Молодые джентльмены из его окружения то доводили до исступления своих портных, требуя до мельчайших деталей копировать покрой его сюртуков, то изводили лакеев, заставляя красить им волосы в тот же иссиня-черный цвет, что Джулиану достался от природы..

Вскоре ему вновь предстоит почувствовать восторженное поклонение толпы. А если ее план сработает, то это станет ниточкой, которая вытащит Джулиана из пучины отчаяния.

Заторопившись, Лили пересекла площадь, бегом промчалась по улице и взлетела на крыльцо Харклифф-Хауса. В дверях она столкнулась с дворецким.

– Прикажите заложить экипаж, Свифт, – приказала она. – И побыстрее, пожалуйста. Я собираюсь отправиться с визитами.

В ожидании Лили вернулась в кабинет покойного брата. Мысли крутились вокруг недавнего разговора с Джулианом. Предстояло еще уговорить Эмилию послать ему приглашение на обед. Лили была в смятении. В конце концов она вернулась за стол и снова уткнулась в стопку счетов, надеясь, что длинные колонки цифр помогут успокоиться и обрести привычное хладнокровие. Лео с детства ненавидел математику – цифры приводили его в ужас, – к тому же он терпеть не мог следить за расходами. Вместо того чтобы передоверить все стряпчим или управляющим, Лили с готовностью взвалила эту ношу на себя. Ей нравилось пробегать глазами изящные колонки цифр, из которых складывалась точная картина положения дел, она балансировала между расходами и доходами с ловкостью канатоходца, а виртуозное умение с точностью до пенса свести месячный баланс доставляло ей ни с чем не сравнимое удовлетворение.

Они с Лео прекрасно дополняли друг друга. Так было с самого детства. Слабость одного являлась сильной стороной другого. Обаятельный Лео любил бывать на людях, тогда как она обычно предпочитала оставаться на заднем плане. А после того как она оглохла, это стало еще заметнее. Лео взял на себя исполнение светских обязанностей, в то время как Лили, еще больше замкнувшись в себе, сидела дома, занимаясь счетами. Она всегда гордилась тем, что из них с братом получилась отличная команда. Словно две половинки единого целого, они вместе были намного сильнее, чем по отдельности.

Но теперь Лео больше нет. У Лили было такое чувство, что смерть брата лишила ее половины всего, что составляло ее жизнь. В свое время она забросила светскую жизнь, предоставив эту обязанность Лео. У нее не осталось других знакомых, кроме приятелей брата. А немногие подруги – такие, как Эмилия – постоянно сетовали на то, что она их совсем забыла.

Что же до самого Лео… Кто знает, устраивало ли его это. Возможно, их пути давным-давно бы разошлись, и каждый жил бы собственной жизнью… кто знает, что было бы, если бы они с братом не так сильно зависели друг от друга.

Внезапно краем глаза она заметила, как что-то тускло блеснуло. Медная ручка, украшавшая выдвижной ящик письменного стола, словно магнитом притягивала Лили к себе.

Двигаясь будто во сне, она заперла дверь в кабинет. Потом вытащила из кармана связку ключей, отыскала крохотный плоский ключик и отперла ящик. Поспешно выдвинув его, Лили какое-то время разглядывала его содержимое. Потом собралась с духом и вытащила толстую пачку писем.

Забыв, что всего минуту назад собственноручно закрыла дверь в кабинет, Лили опасливо оглянулась через плечо, словно боясь, что кто-то может застать ее за этим занятием.

Убедившись, что она одна, Лили дрожащими руками вытащила из стопки пожелтевший листок и с сильно бьющимся сердцем принялась читать.

«Ты запретил обращаться к тебе по имени. Слова прощания… О них не хочется даже думать, тем более видеть их на бумаге. В результате у меня получилось письмо без конца и без начала… В точности такое, как наша любовь, верно?

Любовь моя! Любовь моя!

Приходи. Я больше не в состоянии терпеть эту муку».

Джулиан не солгал, сказав, что у него назначена встреча. Умолчал он только о том, что портной был тут ни при чем. Еще больше удивилась бы Лили, узнав, что на эту встречу Джулиан почему-то отправился кружным путем.

Далеко позади остались Бонд– и Риджент-стрит, с их элегантными галантерейными магазинами, бесчисленными текстильными лавками и вывесками известных портных. В другой день Джулиан не преминул бы заглянуть сюда, чтобы заказать очередной жилет, украшенный какой-нибудь экстравагантной вышивкой, или же сюртук с лишней пуговицей на рукаве.

Минут через двадцать Джулиан увидел перед собой относительно современное здание на углу улицы, отделявшей Блумсберри от центра Лондона. Конечно, он вполне мог бы позволить себе снять гораздо более приличное жилье в куда более приличном районе, но для его целей этот дом подходил как нельзя лучше. Скудно обставленные комнаты, годами не видевшие ремонта, исключали всякую мысль о балах или раутах, что, в свою очередь, избавляло Джулиана от необходимости наносить ответные визиты. Особенно ему полюбился третий этаж – после того как снесли перегородки между комнатами, он превратился в одну огромную спальню, идеально подходившую для того, чтобы принимать тут дам. Дополнительным удобством был черный ход, выходивший прямо на шумную торговую улицу.

Войдя в дом, Джулиан по давней привычке направился прямиком в библиотеку. В кресле у окна развалился юноша – казалось, он дремал, низко надвинув на глаза широкополую шляпу. Джулиан без труда узнал Леви Харриса, одного из «топтунов», как было принято называть полицейских ищеек с Боу-стрит, которого он нанял для расследования убийства Лео. Молодой, вечно голодный Харрис пользовался репутацией одного из лучших сыщиков. И отлично, одобрительно кивнул Джулиан – Лео заслуживал самого лучшего.

Но «самый лучший сыщик» обязан как минимум выглядеть живым. Джулиан, потеряв терпение, громко хлопнул дверью.

Харрис тут же открыл глаза, поспешно вскочил и расплылся в широкой улыбке.

– Доброе утро, мистер Беллами, – оглушительно рявкнул он.

– Уже вечер, – с кислым видом заметил Джулиан. – Новости есть?

– Ничего интересного.

– И все же расскажи, что удалось выяснить. А я уж сам решу, что заслуживает интереса, а что нет.

Ничего нового Джулиан не услышал. Харрис тоже накануне побывал на пресловутом боксерском матче в Саутворке. Кстати, в поединке участвовал один из тех боксеров, на кого и отправился посмотреть Лео в ночь своей гибели. Идея была в том, чтобы попытаться найти среди зрителей тех, кто подходил под описание убийц Лео.

– Простите, сэр, – пробормотал Харрис, виновато разводя руками. – После этой заварушки с быком большинство зрителей разбежались кто куда. Мы с моими людьми прочесали все улицы вблизи того места, где был матч. К сожалению, ничего подозрительного заметить не удалось – все, как обычно, ну, вы понимаете. Тех двоих, что подходят под описание, вчера никто не видел.

Джулиан понимающе кивнул. Описание, которым они располагали, было весьма приблизительным. Проститутка, ставшая невольной свидетельницей убийства, смогла сообщить только, что грабители были рослые мужчины в грубой, поношенной одежде. Один, по ее словам, был лысый, а второй говорил с заметным шотландским акцентом.

Тяжело вздохнув, Джулиан опустился в стоявшее возле письменного стола любимое удобное кресло. От усталости слипались глаза, но он был слишком зол и расстроен, чтобы уснуть. Со дня гибели Лео прошло уже пять месяцев, но и сейчас он был по-прежнему далек от цели. Убийцы гуляют на свободе, а тот, кто их нанял, остается в тени. Даже сейчас Джулиан не мог сказать, кому из его многочисленных врагов удалось в конце концов узнать его настоящее имя и подослать убийц.

– Что ж, ладно, – со вздохом бросил он Харрису. – Тогда это все.

– Выходит, тогда до завтра?

– Нет. – Джулиан покачал головой. – Мы закончили. Вы свободны.

– То есть как это закончили?! – взвился Харрис. – Вы хотите бросить расследование? Оставить убийство безнаказанным?!

Судя по всему, идея пришлась сыщику не по вкусу, и Джулиан вдруг поймал себя на том, что преисполнился невольного уважения к своему помощнику. Но что толку в поисках, если уже ясно, что впереди тупик? И вообще Харрис не должен подозревать, что расследование будет продолжаться. Только с этого дня Джулиану предстоит действовать в одиночку.

– Я хочу сказать, – откашлявшись, пробормотал Джулиан, – что ваши услуги мне больше не понадобятся. Пришлите мне счет, включите туда все расходы и издержки, и я прослежу, чтобы его незамедлительно оплатили.

Харрис пару раз открыл и закрыл рот, словно вытащенная на берег рыба. Весь его вид ясно говорил о том, что он решительно против.

– Ладно, как скажете, мистер Беллами. – Видимо, сообразив, что спорить бесполезно, он неловко откланялся и хлопнул дверью.

Наконец оставшись один, Джулиан принялся разбирать письма, грудой сваленные на письменном столе. Основную массу составляли разного рода приглашения – на вечера, званые обеды, балы и прочее. И не только. Начинались приглашения тоже по-разному, от «Уважаемый сэр, имеем честь пригласить вас…» до «Дорогой, мужа не будет дома…». И не важно, что Джулиан без малого полгода нигде не бывал – приглашения продолжали прибывать с удручающей регулярностью, и поток их не иссяк до сих пор.

Джулиан со вздохом сгреб письма в охапку, донес до корзины и свалил всю груду туда. Все равно он никогда на них не отвечал – зажмурившись, просто выбирал из кучи писем одно и приезжал, никогда заранее не зная, куда отправится, и не сообщая хозяевам, когда его ждать. По странной иронии судьбы, своей популярностью Джулиан был обязан именно наплевательскому отношению к этикету. Зато из каждого визита он устраивал нечто вроде небольшого представления, причем Джулиан не изменил бы этой привычке, даже если бы речь шла всего об одном-единственном зрителе.

Посещения Джулиана Беллами, шутил он, можно отнести к числу таких радостей, как жареные каштаны на Рождество или многочисленные оргазмы – случаются не настолько редко, чтобы превратиться в нечто мифическое, но и не настолько часто, чтобы приесться. То есть удовольствие гарантировано… а иногда и не только.

К самому Джулиану это не относилось. Он неизменно оставался равнодушен ко всему… или делал вид, что остается.

Его привычки передались и прислуге. Заметив вошедшего в спальню хозяина, камердинер приветствовал его небрежным кивком, не поднимая глаз от спортивной газеты.

– Доброе утро, сэр, – коротко буркнул он.

– Доброе утро, Диллард, – сухо бросил Джулиан. – О нет, прошу тебя, не вставай!

Диллард что-то негромко проворчал.

– Ванна для меня готова?

В ответ – негромкий шелест переворачиваемых газетных листков.

– Думаю, да.

Дилларда можно было с полным основанием назвать самым негодным, самым бесполезным камердинером из всех, сколько их было в Лондоне. Вообще говоря, Джулиан был строг с прислугой, безжалостно выставляя за дверь лентяев и неумех, но это почему-то не касалось тех, кто прислуживал лично ему. К Дилларду он с самого начала проявлял какую-то непонятную снисходительность, вероятно, считая, что полное отсутствие любопытства, граничившее с равнодушием, извиняет даже превосходящую всякое понимание лень. К слову сказать, он и держал-то Дилларда исключительно приличия ради, поскольку обходиться без камердинера было как-то не принято. А если уж совсем откровенно, то наоборот, поскольку держать на службе такого камердинера, как Диллард, уже само по себе было нарушением всех правил приличия. Была и еще одна причина. Обычно в обязанности камердинера входило прислуживать своему хозяину – готовить ему ванну, брить, причесывать, помогать одеваться и прочее. Но когда речь шла о его туалете, Джулиан предпочитал заниматься всем сам. Это дело было слишком ответственным, чтобы он мог поручить его кому-то еще. В итоге Джулиан обслуживал себя сам, скрупулезно вникая во все детали – разве что не стирал и не гладил свои носки и не чистил башмаки.

Присев на стул, Джулиан стащил сапоги.

– Я иду спать, – сообщил он Дилларду, аккуратно поставив обувь в угол. – Проследи, чтобы меня не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Ах да, и позаботься, чтобы сапоги к вечеру были вычищены.

В ответ – снова невнятное ворчание.

Оставив Дилларда читать газету, Джулиан отправился в гардеробную. Просторная комната в прежние времена играла роль спальни, но, переехав сюда, Джулиан велел расставить вдоль стен гардеробы и повесить зеркала. Швырнув измазанное грязью пальто на каминную решетку, он разделся, наскоро принял ванну и тщательно побрился. Потом завернулся в шелковый халат в восточном стиле, делавший его похожим на китайского вельможу, и направился к шкафам.

С мрачной решимостью Джулиан долго выбирал, что надеть нынешним вечером. Обнаружив только что доставленный от портного жилет цвета голубиной крови, он тут же отложил его в сторону. За жилетом последовал ярко-синий сюртук с медными пуговицами и угольно-черные панталоны. Подняв глаза к полке, на которой выстроились в ряд шестнадцать шляп, Джулиан выбрал одну, из ярко-синего фетра с красной полосой в тон жилетке. Конечно, подобное сочетание цветов кто-то счел бы вызывающим. Но Джулиана это не остановило – все было рассчитано на то, чтобы привлечь к себе внимание.

И хотя идея отправиться на званый обед поначалу ему не понравилась, поразмыслив на досуге, он решил, что она не так уж плоха. Ведь это давало возможность почаще видеть Лили. Были у нее и другие преимущества, о которых Джулиан сразу не подумал. Пока все его попытки расследовать убийство Лео никуда не привели. Скрываясь от света, он, вероятно, заставил своих недругов думать, что не представляет для них никакой опасности.

Джулиан помрачнел. Отрицать очевидное было бы глупо – пытаясь избавиться от Джулиана, неизвестный убил его лучшего друга. Произошла страшная ошибка – вместо него погиб Лео. И если он хочет найти и наказать убийц, нужно выманить эту крысу из норы. А сделать это возможно, только если в роли приманки выступит он сам.

Три вечера подряд он будет паинькой, потому что об этом просила Лили, а он дал слово и сдержит его, чего бы ему этого ни стоило. Но как только он снова займет свое место во главе списка самых желанных гостей, как только убедится, что Лили вот-вот отправится к алтарю, тогда у него будут развязаны руки и он сможет с чистой совестью расставить своему врагу ловушку.

А пока Джулиан Беллами может с чистой совестью лечь спать.

Оказавшись в роскошно обставленной спальне, он первым делом запер дверь. Выждав несколько минут и убедившись, что никто не подслушивает, Джулиан подошел к книжному шкафу, скромно притулившемуся в самом дальнем конце спальни. Отсчитав третью полку сверху, Джулиан потянул прятавшийся между книгами рычажок и отступил на пару шагов. Раздался чуть слышный скрип, и книжный шкаф сдвинулся в сторону.

За стеной, там, где только что тускло отсвечивали золотом пухлые корешки книг, оказался узкий, довольно невзрачный чулан, являвшийся частью соседнего здания, которое принадлежало какому-то торговцу.

Почти все крохотное пространство чулана занимала узкая полка, на которой стопками лежали сложенные белые рубашки и галстуки. Было тут и несколько пар панталон блеклых цветов. На незамысловатых латунных крючках висели четыре сюртука – серый, черный, темно-синий и коричневато-серый. И еще две шляпы, тоже довольно скромные.

Отшвырнув халат, Джулиан проскользнул в узкий проход и снова сдвинул панель в сторону. Книжный шкаф бесшумно встал на место, закрывая собой потайной ход. Ночь, в которой он был Джулианом Беллами, закончилась.

Начинался день, который он встретит, как Джеймс Белл. И он уже сильно опаздывал.

Глава 4

У мистера Джеймса Белла камердинера не было. Кухарки тоже – как не было и дворецкого, и лакея. Была только приходящая прислуга, дважды в неделю наводившая в доме порядок – простая, совершенно необразованная женщина, с изможденным лицом, слишком усталая, чтобы интересоваться чьими-то делами, кроме своих собственных. Можно было не опасаться, что она примется шпионить за своим хозяином.

Тем более что мистер Белл был превосходный хозяин. Платил он по-царски, едва ли не вдвое больше, чем поденщица обычно зарабатывала в другом месте. Служившие у него клерки тоже не имели случая на него пожаловаться. Работники, которым хорошо платят, обычно не имеют обыкновения жаловаться или задавать ненужные вопросы.

Мистер Белл занимал комнаты над конторой и вел достаточно эксцентричный образ жизни. Так, его клерки никогда не могли заранее сказать, когда он появится в конторе. Со свойственной ему предусмотрительностью он заранее пустил слух, что страдает мигренями, которые время от времени надолго укладывают его в постель. Иной раз, спозаранку явившись в контору, служащие видели, что хозяин уже сидит за столом, с головой погрузившись в работу, тогда как в другие – вот как сегодня – он не появлялся на работе до полудня. Подобный «плавающий» график не давал его служащим расслабляться, поскольку никто не мог с уверенностью сказать, когда мистеру Беллу вздумается нагрянуть в контору.

Одевался он хоть и неприметно, зато явно у хорошего портного. Черные, как смоль, волосы обычно зачесывал назад и густо смазывал помадой, чтобы они лежали волосок к волоску. Многие считали его весьма дотошным и привередливым, а те, кто недолюбливал, уверяли, что он настоящий сухарь. В тех редких случаях, когда мистеру Беллу случалось выйти из дома, он неизменно нахлобучивал на голову шляпу, и его никто никогда не видел без очков.

И эта нехитрая маскировка вот уже несколько лет себя оправдывала.

Время уже перевалило за полдень, когда мистер Белл, спустившись по задней лестнице, вошел в свою контору через черный ход. Как обычно, все восемь его клерков прилежно трудились. При появлении хозяина они дружно вскочили на ноги.

– Добрый день, мистер Белл, – раздался нестройный хор голосов.

Он молча кивнул в ответ.

Мальчики на побегушках, столпившись в углу, виновато покосились в его сторону, хотя всего пару минут назад резались в кости. Джулиан решил сделать вид, что ничего не заметил. На этот раз. Ничего, он даст им столько поручений, что беднягам придется бегать, высунув язык, до самого вечера.

– И вам того же, – пробормотал он, поспешно ретировавшись в свой кабинет – небольшую конуру в задней части комнаты, где через застекленное окошко он мог следить, не отлынивает ли кто от работы. На двери красовалась дощечка с надписью «Дж. Белл, управляющий “Эгис Инвестментс”».

Насколько было известно служащим, мистер Белл вел дела нескольких крупных инвесторов. Эти люди, чьи имена он избегал называть – аристократы, решили клерки, которые не могли допустить, чтобы в их кругу стало известно, что они не брезгуют заниматься торговлей, – вкладывали свободные деньги в самые разные предприятия: в шерстобитные и прядильные фабрики на севере, а также в доходные дома во всем крупнейших городах Англии. Мистер же Белл следил, чтобы эти вложения приносили солидный доход – делал он это с помощью своих служащих и личного секретаря – и время от времени тоже, в свою очередь, отчитывался перед своими клиентами.

В действительности же у мистера Белла не было клиентов – инвестор, правда, имелся, но всего один – Джулиан Беллами. Он был единственным владельцем не только множества фабрик на севере страны, но и доходных домов в Бристоле, Оксфорде, Йорке и многих других городах.

Помимо этого ему принадлежал и весь квартал, включая и дом, где размещалась контора, а также особняк, примыкавший к нему с другой стороны. Джулиан, вне всякого сомнения, являлся весьма богатым человеком. Источником всего этого богатства были секреты, которыми он владел.

Если бы кое-кто из власть имущих узнал, как Джулиану удалось сколотить состояние и, самое главное, как он собирался им распорядиться…

Что ж, сам он давно уже знал ответ на этот вопрос, не так ли? А те, кто хотел бы это узнать, заплатили бы целое состояние, чтобы в один прекрасный день увидеть, как он валяется в темном переулке. Мертвый.

Ему вдруг вспомнилось окровавленное, разбитое лицо Лео, и по спине его пробежала ледяная дрожь.

Тэтчер, секретарь, толкнув дверь, ворвался в его кабинет. В руках он держал кипу каких-то бумаг.

– Утренняя почта, сэр, – объявил он.

– Что там?

– Доклад касательно изменения цен на индиго. – Тэтчер принялся рыться в бумагах. – Письмо от общества призрения – напоминают, что пришел срок для очередного благотворительного взноса, который делают наши инвесторы. Договор на аренду имения Довера. Срочное письмо с вашей фабрики.

– Положи сюда, – распорядился Джулиан. – Почту, я имею в виду. Остальное оставь там, где лежит книга учета, и можешь быть свободен.

Тэтчер молча сделал, как было велено. Впрочем, как обычно.

Джулиан, сломав восковую печать, развернул письмо и поспешно пробежал глазами. Он требовал, чтобы дважды в неделю сообщали о положении дел на его фабриках, и у него давно уже вошло в привычку начинать рабочий день с них. Производительность труда по-прежнему остается высокой, писал его агент, а уровень производства – стабильным.

Просто отлично. После волны забастовок в начале года Джулиан взял за правило приглядывать, как идут дела на фабриках. Может, поэтому все попытки извне возбудить недовольство в среде трудившихся у него рабочих не имели особого успеха. Впрочем, неудивительно – Джулиан платил своим работникам намного больше, чем владельцы соседних фабрик, и делал все, чтобы над ними не висела угроза увольнения. Дошло даже до того, что он лично приезжал на каждую фабрику и часами убеждал рабочих, что их не заменят машинами и они сохранят свои рабочие места.