В силу всех этих, а также ряда других причин чисто технического свойства, отправленные из района Сталинграда эшелоны прибывали на станции разгрузки с большим опозданием, причем нередко личный состав воинской части выгружался на одной станции, а ее техника и имущество - на другой, отстоявшей от первой на десятки километров.
      К сожалению, обращения Военного совета в Ставку с просьбой навести должный порядок в перевозках положительных последствий не имели. Около 170 тыловых частей и учреждений на довольно длительный период так и застряли под Сталинградом.
      Пробыв под Сталинградом несколько весьма насыщенных заботами дней, наладив в пределах возможного отправку войск к новому месту расположения и оставив для завершения всех дел заместителя командующего фронтом генерала К. П. Трубникова, Военный совет и штаб фронта выехали в район Ельца, где был уже развернут командный пункт.
      Новый район расположения войск встретил нас глубокими снежными заносами. Казалось бы, к снегу нам было не привыкать - и под Сталинградом его хватало с избытком. Однако там высокая плотность войск, оживленное их движение способствовали поддержанию дорог в рабочем состоянии. Здесь же обстояло иначе. Войска Брянского фронта сравнительно давно прошли вперед, и пути их продвижения были основательно засыпаны снегом, обильно выпавшим в первых числах февраля. К этому следует добавить, что, отступая под ударами наших войск из временно оккупированных им районов, противник наносил большой урон оставляемым селам и городам. Жизнь в них пробуждалась медленно, транспорта у местных жителей почти не оставалось, сообщение между населенными пунктами поддерживалось крайне слабо. Все это оказывало отрицательное влияние на развитие и поддержание дорог в более или менее приемлемом состоянии.
      По прибытии в Елец К. К. Рокоссовский, взяв с собой несколько старших офицеров штаба, выехал к командующему Брянским фронтом генералу М. А. Рейтеру для ознакомления с положением дел и согласования последующих действий. А после его возвращения мы сразу же засели за изучение материалов всех видов разведки. Докладывая, начальник разведотдела, теперь уже генерал-майор, И. В. Виноградов заметно увлекся и несколько раз, видимо, по старой привычке, повторил слово "приблизительно".
      К. К. Рокоссовский дал И. В. Виноградову закончить доклад и не без иронии спросил:
      - Насколько же "приблизительно"?
      И. В. Виноградов сразу понял, на что намекает командующий. На его лице отразились и досада, и раскаяние - слишком свежим в памяти был просчет относительно численности противника под Сталинградом.
      С трудом подавив смущение, Виноградов собрался и уже достаточно убежденно произнес:
      - На этот раз, товарищ командующий, значительно ближе к истине, чем случалось раньше.
      - Будем надеяться, - согласился К. К. Рокоссовский и тактично закончил) неприятный для подчиненного разговор, опустив взгляд к карте. - Рейтер начинает новое наступление 12 февраля и мы должны быть готовы к вводу в бой хотя бы части наших войск на правом фланге, чтобы, в случае успешного продвижения, левый фланг Брянского фронта не оказался внезапно оголенным. И очень хотелось бы обойтись без всяких сюрпризов, ибо нам и без того сложностей хватает.
      Для того, чтобы пояснить смысл заключительной фразы командующего, внести ясность в сложившуюся здесь обстановку, я разрешу себе описать в самых общих чертах размещение и действие сил на новом для нас участке.
      В результате осуществленных несколько раньше операций в районах Харькова, Курска и восточнее Орла, определились очертания той части временно оккупированной противником территории, которая получила наименование орловского выступа.
      По замыслу Ставки, дальнейшее успешное развитие действий советских войск создавало благоприятные условия для проведения операции, способной решить сразу несколько проблем: ликвидировать орловский выступ, поставить перед фактом неизбежного разгрома всю противостоявшую Москве группировку армий "Центр", закрепить успехи Юго-Западного фронта, приступить к освобождению западных областей Российской Федерации, а также Украины и Белоруссии.
      В то же время Ставка ориентировала нас о переброске в район севернее Курска и западнее Орла сразу нескольких сильных соединений противника о других участков восточного фронта и из глубины оккупированной территории.
      Ориентировка Ставки полностью подтвердилась. Оценив угрозу орловскому выступу, гитлеровское командование рассталось с намерением удержать ржевско-вяземский выступ (возникший севернее при ранее сложившихся обстоятельствах), рассчитывая со всей очевидностью на то, что, занятые осуществлением операций на юге и других участках советско-германского фронта, наши войска до поры до времени от наступления на ржевско-вявемском направлении воздержатся. Отсюда-то и были сняты несколько дивизий и в числе других (примерно 16) переброшены в район Орла.
      В условиях столь активного укрепления противником обороны орловского выступа наше промедление с началом активных наступательных действий только способствовало бы дальнейшему сосредоточению вражеских войск в той самой полосе, в которой нам предстояло разворачивать действия войск фронта. Однако вывод войск, прибывавших на укомплектование фронта, в район Воронеж, Елец крайне затруднялся тем, что железнодорожная линия от Касторной достигала только Курска, да и то пропуск поездов по ней осуществлялся лишь до станции Щигры. А единственная в условиях снежных заносов автогужевая дорога Елец Ливны - Золотухине просто не могла пропустить весь поток войск и грузов.
      Огромный район, только что освобожденный от противника, как я уже упоминал, очень сильно пострадал от разрушений. Отступая, гитлеровцы жгли села и города, взрывали все, что успевали взорвать, лишая наших воинов возможности отдохнуть в теплых помещениях. Однако, несмотря на то, что многие жители освобожденных районов сами ютились в полуразрушенных домах, в наскоро вырытых землянках, бойцы Красной Армии постоянно чувствовали поистине трогательную заботу - местное население в этих условиях делилось со своими освободителями кровом, а если из-за бездорожья возникали перебои в снабжении, то и куском хлеба.
      Больше того, колхозники - освобожденные из фашистской неволи, и те, которые при первой же возможности вернулись к родным очагам из эвакуации, бее всякого принуждения и безвозмездно предлагали своих лошадей, повозки для перевозки имущества и боеприпасов.
      Уместно здесь будет вспомнить, что помощь эта оказывалась по инициативно организованной эстафете. Колхозники из пристанционных деревень подъезжали прямо к местам выгрузки войскового имущества на железнодорожных путях, загружали свои розвальни и доставляли груз до соседнего крупного населенного пункта. Там имущество перегружалось на другие сани и перевозилось до следующей деревни. Понятно, что все эти перевозки осуществлялись без сопровождающих и какого-либо документального оформления.
      Трудно передать словами, сколько усилий было приложено работниками тыла всех степеней для того, чтобы обеспечить своевременное сосредоточение соединений на указанных рубежах, и все же к 14 февраля стало окончательно ясно, что большая часть войск не выйдет в отведенные ей районы, ибо многие части только приближались к пунктам высадки.
      Между тем Ставка уже проявляла явное беспокойство. Наш сосед справа Брянский фронт - хотя и начал наступление в назначенный срок, однако встретил ожесточенное сопротивление противника и ожидаемых успехов пока не добился. Гитлеровцы успели подтянуть свежие войска, и преодоление занятых ими рубежей обороны требовало организации сильного, сосредоточенного удара.
      К. К. Рокоссовский, оценив по достоинству сложившуюся обстановку, после обстоятельного обсуждения дел на Военном совете позвонил И. В. Сталину и со всей откровенностью доложил, что фронт к наступательным действиям не готов.
      Верховный Главнокомандующий, к нашему удивлению, выслушал на этот раз доклад и доводы Рокоссовского со вниманием, с просьбой о переносе сроков начала активных действий согласился, не выдвинув при этом никаких условий. Срок перехода в наступление был перенесен на 25 февраля.
      Однако силы и обстоятельства, препятствовавшие сосредоточению войск, продолжали действовать, ставя под угрозу и скорректированные планы. Даже к исходу добавленных нам десяти дней фронт имел в своем распоряжении только часть войск 65-й армии, далеко не полного состава войска 2-й танковой армии, направленный к вам из резерва Ставки 2-й кавалерийский корпус с двумя приданными ему лыжно-стрелковыми бригадами. На правый фланг 150-километрового фронта выходили соединения и части 70-й армии. Войска 21-й армии находились в пути следования, а часть ее соединений все еще задерживалась в районе Сталинграда.
      При всем этом назначенный срок начала наступления оставался теперь неизменным. Надо было не только преодолеть занесенные снегами пространства, не только подтянуть как можно ближе к линии фронта все средства боевого обеспечения, но и всемерно поднять боевой дух личного состава, морально подготовить бойцов и командиров к жестоким боям в сложнейших условиях многоснежной зимы.
      В те дни все руководство войсками было перенесено в соединения и части. Весь Военный совет фронта, начальники и старшие командиры фронтовых управлений, весь политический аппарат находился, как правило, на тех участках, где возникали непредвиденные задержки в движении войск, где возникала обстановка, угрожавшая сорвать запланированные сроки их сосредоточения на предусмотренных рубежах.
      Возвращаясь из длительных поездок в войска (длительных потому, что на машинах удавалось преодолеть в лучшем случае половину пути, далее следовали на лошадях или на лыжах), мы собирались у командующего, обменивались мнениями, намечали планы действий на ближайший срок, принимали необходимые решения.
      Излишне здесь говорить, что усталость подчас прямо-таки валила с ног. Но с этим никто не считался: все понимали, что предписанный Ставкой срок приближается с нарастающей быстротой, считанные сутки прямо-таки молниеносно сгорают, а любое промедление, в буквальном смысле, было смерти подобно.
      Работа, проведенная в те дни и в тех условиях политорганами всех степеней, политсоставом частей и подразделений, партийными и комсомольскими организациями заслуживает самой высокой оценки.
      Здесь необходимо краткое отступление.
      Вся моя сознательная жизнь связана с политической работой в Красной Армии. Давным-давно, еще в годы гражданской войны, будучи помощником военного комиссара, а затем и военным комиссаром одного из полков 51-й стрелковой дивизии В. К. Блюхера, штурмовавшей Перекоп, я не раз имел возможность убедиться в том, что качество всей партийно-политической работы в войсках определяется одним - весомостью достигнутого боевого результата. И чем сложнее обстановка, тем больше оперативности, инициативы и пропагандистского таланта должно быть вложено в идейно-политическое воспитание воинов, в их подготовку к решению поставленной задачи.
      Само собой разумеется, что со времен гражданской войны значительно изменились и условия работы, общеобразовательная и политическая подготовка всего личного состава, значительно усовершенствовались средства агитации и пропаганды: от печатных изданий - книг, журналов, газет, листовок - до стендов с наглядной агитацией, броских лозунгов, выразительных плакатов.
      Однако же само наличие всех этих средств вовсе не гарантировало успехов в воспитательной работе. Оно активно содействовало повышению ее качественного уровня. Эти средства давали (точно так же, как и в наши дни) желаемую отдачу только при их грамотном и своевременном использовании в соответствующей обстановке, применительно к сложившимся условиям.
      Политорганы фронта в сложный период подготовки к наступлению помогали партийно-политическим работникам частей и подразделений, говоря ленинскими словами, содействовали "сознательному выбору средств, приемов и методов борьбы, способных при наименьшей затрате сил дать наибольшие и наиболее прочные результаты"{19}.
      К сожалению, в первые дни сосредоточения удалось организовать издание только фронтовой газеты "Красная Армия". Однако редакционный коллектив сумел обеспечить не только ежедневный выпуск газеты, но и издание массовым тиражом различного рода листовок и воззваний, отдельных сводок Совинформбюро.
      В те дни главную тяжесть воспитательной работы с личным составом несли замполиты частей и подразделений, парторги и комсорги, коммунисты и комсомольцы - агитационный актив наших войск.
      Из своих многочисленных поездок по частям, из встреч и бесед в самых различных условиях с бойцами, командирами и партийно-политическими работниками мы все выносили самые обнадеживающие впечатления. Результаты работы, проведенной политорганами, проявлялись в главном: несмотря на немыслимо трудные условия преодоления глубоких снежных заносов, зимнее студеное бездорожье, подчас недоедание и постоянно - смертельную усталость, воины сохраняли высокий боевой дух. Усилиями командиров и политработников всех степеней, партийных и комсомольских активистов, агитаторов был обеспечен тот морально-политический подъем, который помогал преодолевать трудности походной жизни, готовил к участию в недалеких уже боевых действиях.
      В высоком боевом настрое воинов я убедился лично, об этом же докладывал и С. Ф. Галаджев, проводивший много времени в поездках по частям и соединениям.
      Чем дальше уходили войска от мест разгрузки к назначенным рубежам, тем ощутимее становилась необходимость следования за ними всех фронтовых учреждений, в том числе и Военного совета.
      22 февраля вечером Военный совет и штаб фронта начали передислокацию на новый командный пункт, оборудованный в поселке Свобода, расположенном вблизи от железной дороги примерно на полпути между Курском и станцией Поныри.
      Стояла обычная для этих мест февральская погода. Предвещая оттепель, на землю падали редкие лохматые хлопья снега.
      Колонна штабных легковых и грузовых машин довольно быстро преодолела путь от Ельца до Чернавы, и тут, в опустившейся на землю непроглядной темени, разыгралась жестокая метель. Снег падал на землю косо, подхватываемые буранным ветром миллионы сухих колючих снежинок упруго били в стекла автомашин.
      Учитывая полную застрахованность от налета вражеской авиации, водители сняли с фар светомаскировочные чехлы, включили дальний свет, однако видимость улучшилась незначительно, ибо снегопад "экранировал", рассеивал световые лучи.
      Выведя из колонны несколько вездеходов и поставив их в голове движения, мы продолжили путь. Несколько более ста километров от Чернавы до Золотухине преодолевали почти восемь часов. От Золотухина до Свободы проезжей дороги уже не было и руководители колонны вывели машины прямо на полотно железной дороги, с которого ветром сдуло значительную часть снега. Поезда по этой линии тогда не ходили, ибо севернее дорога упиралась в линию обороны противника и уходила на территорию временно оккупированной Орловской области.
      Добрый десяток километров проехали по шпалам, словно по стиральной доске, но все же ощущая под колесами земную твердь. Пришло, однако, время сворачивать, и колонна тут же увязла в снегу в каких-нибудь двух километрах от места назначения. Сняв с машин шанцевый инструмент, водители, бойцы охраны, командиры, невзирая на ранги, принялись прокапывать дорогу по низине, примерно на метр занесенной снегом.
      Я об этой "одиссее" рассказываю с несколько излишними, на первый взгляд, подробностями только для того, чтобы помочь читателю представить погодные условия, в которых разворачивалась подготовка к операции. Ведь эта отбушевавшая вскоре метель оказала самое отрицательное влияние на развитие всех последующих событий.
      Утром 23 февраля, когда, вздремнув по паре часов, мы вышли на улицу поселка, то были буквально ослеплены яркими лучами предвесеннего солнца, сиявшего в чистом безоблачном небе. Ну прямо-таки несколько упредивший календарь левитановский "Март"! О пролетевшей метели напоминали только бескрайние, сверкающие мириадами искр голубовато-белые просторы. Поселок Свобода раскинулся на краю довольно высокой складки местности, и нам было хорошо видно, как по этим просторам, преодолевая заносы, медленно движутся колонны войск.
      Праздничный день 25-й годовщины Красной Армии принес нам прямо с утра весьма неприятные известия.
      Первое состояло в том, что, пользуясь установившейся летной погодой, резко активизировала свою деятельность вражеская авиация. Положение осложнялось тем, что самолеты противника базировались на стационарных аэродромах, да к тому же, как выяснится позже, метель захватила главным образом южную часть орловского выступа, на которой располагались наши войска.
      Самолеты соединений и частей 16-й воздушной армии, передислоцированных на грунтовые, наспех подготовленные аэродромы и посадочные площадки, оказались в эту ночь занесены снегом буквально по крылья и могли подняться в воздух лишь после расчистки взлетно-посадочных полос. На это были брошены все наличные силы.
      И не будет преувеличением, если назвать подвигом яростный труд воинов батальонов аэродромного обслуживания, техников, механиков, вооруженцев, которые перелопатили горы снега ради того, чтобы уже в первой половине дня в небе появились и наши самолеты, все чаще стали закипать воздушные схватки с вражескими бомбардировщиками.
      Не меньшую тревогу вызвало и сообщение о том, что вследствие заносов практически полностью вышла из строя проложенная в низинной местности дорога Золотухине - Моховое, по которой в это время двигались части 2-й танковой армии. Заносы, как сообщило командование ВАД, в некоторых местах оказались здесь настолько глубокими, что преградили путь танкам.
      Здесь, наверное, будет уместно напомнить о значении предусмотрительности на войне. В данном случае вышло так, что вся дорожная техника, будучи имуществом одного из тыловых управлений, была назначена к перевозке на новое место одновременно с тылами, то есть во вторую очередь.
      Никто, конечно, не мог предположить, что средняя полоса России встретит нас такими парализующими движение заносами, однако, февраль - везде метельный и предусмотреть его снежные атаки мы были просто обязаны.
      Военный совет, оценив сложившуюся ситуацию как чрезвычайную, направил на пути продвижения 2-й танковой армии группу наделенных особыми полномочиями командиров и политработников - представителей штаба и политуправления фронта. В соответствии с полученными инструкциями они принимали на местах самые решительные меры: останавливали двигавшиеся к фронту стрелковые подразделения, ставили их на расчистку дорог, используя все средства, проталкивали по выкопанным в снежной целине траншеям, глубиной местами в два человеческих роста, технику и транспорт со следующими к передовой войсками.
      Однако, несмотря на все принятые меры, дорожные неурядицы привели к средине дня к образованию пробок и заторов, скоплению на узостях автомашин и артиллерийских орудий.
      Как и следовало ожидать, воздушные разведчики противника быстро обнаружили эти заторы и летчикам-истребителям 16-й воздушной армии сразу работы прибавилось. Экипажи летных частей делали по несколько вылетов в день на прикрытие наших войск, несли немалые потери, но полностью отразить налеты вражеской авиации пока не могли. И наземные войска несли урон, еще не вступив в бой с противником.
      Только сутки спустя военно-дорожные и саперные части с помощью проходивших войск и местного населения смогли наладить почти бесперебойное движение личного состава и техники.
      Хотя нам не удалось завершить сосредоточение всех войск в назначенных районах, фронт 26 февраля начал активные наступательные действия. Войска 65-й армии (командарм генерал-лейтенант П. И. Батов, члены Военного совета полковники Н. А. Радецкий и Г. Е. Гришко), уплотнив свои боевые порядки за счет нескольких дивизий Брянского фронта, оказавшихся в полосе наступления армии, повели наступление в направлении Лютеж, Михайловка. Развернувшаяся правее часть войск 70-й армии, в том составе, в каком она определилась к этому времени, начала наступательные действия в направлении на Дмитровск. Левее 65-й армии, в направлении на Севск наступала 2-я танковая армия (командарм генерал-лейтенант танковых войск А. Г. Родин, члены Военного совета генералы П. М. Латышев и В. В. Сосновиков). На самом левом фланге в направлении на Новгород-Северский взламывала оборону противника конно-механизированная группа в составе 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала В. В. Крюкова, а также приданных ему двух лыжно-стрелковых бригад и одного танкового полка.
      Несмотря на сложности сосредоточения войск и условия, в которых готовилось, а теперь развивалось наступление, начало активных действий складывалось обнадеживающе. Войска 65-й армии при поддержке войск 70-й армии (командарм генерал Н. И. Тарасов, члены Военного совета полковники Н. Н. Савков и С. К. Васев) достигли Комаричей и Лютежа. 2-я танковая армия овладела населенным пунктом Середина-Буда. Еще перспективнее, казалось, развивается наступление конно-механизированной группы, которой удалось прорваться к Десне у Новгород-Северского.
      Однако на этом наступление войск Центрального фронта закончилось. Перебросив на угрожаемые участки сильные подкрепления, противник занял жесткую оборону явно (и значительно) превосходящими силами. Реально надеяться на успехи наших северных соседей мы не имели оснований, ибо, начав наступление на Орел 12 февраля, войска Брянского фронта, продвинувшись местами до тридцати километров, также вынуждены были перейти к обороне.
      Военный совет фронта, всесторонне обсудив итоги проведенных наступательных боев, сложившееся положение, расстановку сил и перспективы развития военных действий, вынужден был обратиться в Ставку с просьбой о некотором изменении оперативной задачи фронту. Наиболее весомым аргументом мы считали задержку прибытия 21-й армии, входившей в расчет сил и средств спланированной и проводимой операции. В то же время противник, используя хорошо развитую и сохранившуюся железнодорожную сеть, через железнодорожный узел Брянск круглые сутки перебрасывал в орловский выступ крупные силы, опережая нас в сосредоточении войск.
      Рассмотрев ходатайство Военного совета фронта, изложенное К. К. Рокоссовским лично И. В. Сталину, Верховное Главнокомандование изменило нам оперативную задачу. Теперь Центральному фронту предстояло, сосредоточив необходимые силы, наносить удар в северном направлении на Орел и, взаимодействуя с войсками Брянского и левого крыла Западного фронта, ликвидировать орловскую группировку противника.
      К сожалению, как это уже не раз бывало, реальный ход событий вновь нарушил осуществление намеченных планов.
      Дело в том, что конно-механизированная группа генерала В. В. Крюкова, вырвавшаяся довольно далеко на запад, оказалась в крайне сложном положении. Руководствуясь, как можно полагать, тактическими соображениями, безотказно приводившими к положительным результатам на полях гражданской войны, генерал В. В. Крюков пробивался на северо-запад, не очень-то заботясь о прикрытии своих обнаженных флангов, рассчитывая, видимо, на то, что его глубокий рейд в тылы противника деморализует оборонявшиеся в этом районе гитлеровские войска.
      Заметив нависшую над группой реальную опасность, командующий фронтом приказал В. В. Крюкову прекратить наступление, закрепиться на рубеже реки Сев и удерживать его до подхода частей 65-й армии.
      Однако противник уже принял контрмеры, выдвинул против конно-механизированной группы весьма значительные силы (как потом выяснилось до девяти дивизий) , ударами с флангов сковал ее маневр и отрезал пути отхода. Усилия и время, затраченные на вывод группы из окружения при содействии соединений 65-й и 2-й танковой армий, внесли значительные изменения и в дислокацию, и в характер дальнейших действий войск фронта. К тому же враг попытался на этом участке перейти в контрнаступление и, чтобы сорвать его замыслы, пришлось развернуть войска 65-й армии по реке Сев, где она и заняла жесткую оборону.
      Итак, наш фронт настойчиво стремился выполнить поставленную задачу по разгрому гитлеровских войск, укрепившихся в районе орловского выступа. Но развитие событий со всей очевидностью показало нереальность достижения цели наличными силами. Противник, располагая, в отличие от нас, развитой сетью железных и шоссейных дорог, имел возможность широко маневрировать, быстро перебрасывать на угрожаемые направления внушительные резервы, чем он и не преминул воспользоваться.
      В то же время значительная часть наших войск, участие которых было запланировано в проводимой операции - целиком 21-я армия и ощутимое количество тыловых частей фронта, - все еще были на подходе и расчет на их участие в боевых действиях оказался нереальным.
      Признаюсь, что мне в голову тогда не раз приходило сравнение сложившейся сейчас обстановки с памятными днями ожидания подхода 2-й гвардейской армии на Донской фронт. Однако я не предполагал тогда, что события повторятся с весьма огорчительным сходством! Но об этом - чуть ниже.
      А между тем и у наших соседей дела складывались не лучшим образом. Войска Брянского фронта, встретив сильное сопротивление противника, вынуждены были прекратить продвижение. В разговоре с К. К. Рокоссовским командующий войсками фронта генерал М. А. Рейтер сообщил, что орловская группировка противника настолько усилена подошедшими из глубины резервами, что с часу на час можно ожидать перехода гитлеровских войск в контрнаступление.
      Резко осложнилась ситуация и на Воронежском фронте. Противник, перегруппировав силы, получив из тыла существенные подкрепления, развернул наступление на Харьков и Белгород. Воронежский фронт, еще недавно помогавший Юго-Западному, теперь сам испытывал потребность в неотложной помощи.
      Можно представить, как нас обрадовало в этот момент сообщение о прибытии на станцию Мценск головных частей 21-й армии!
      Однако радость оказалась преждевременной: 13 марта мы получили приказ Ставки направить 21-ю армию в район Обояни, в распоряжение командования Воронежского фронта. И долгожданная армия прямо с колес убыла к нашему левому соседу. Вот теперь - полная аналогия с тем, что произошло в свое время со 2-й гвардейской. Причем и последствия оказались весьма схожими. В самом деле: командующий фронтом К. К. Рокоссовский после обстоятельного обсуждения сложившейся обстановки на Военном совете вынужден был доложить в Ставку, что при определившейся теперь расстановке сил наше наступление полностью лишено перспектив на успех.
      И на этот раз наши аргументы Ставка приняла во внимание. Центральному фронту было предписано наступление прекратить и перейти к обороне. Примерно в это же время Ставкой с целью централизации руководства военными действиями в районе орловского выступа был ликвидирован Брянский фронт. Однако довольно скоро выяснилось, что в условиях зимнего бездорожья принятое решение ожидаемых результатов не принесло. Командование Западного фронта, оказавшееся нашим соседом справа, теперь было крайне удалено от своих левофланговых армий, что не могло не сказаться на качестве управления. Такое же примерно положение сложилось и у нас по отношению к армиям правого фланга.
      Надо отдать должное: Ставка быстро исправила допущенную ошибку - Брянский фронт был восстановлен, хотя и в несколько измененном составе. К нам перешли из него войска 13-й армии (командарм генерал-лейтенант Н. П. Пухов, члены Военного совета генерал-майор М. А. Козлов и полковник Н. Г. Чернышевский).
      Изменена была и линия разграничения Центрального фронта с Воронежским. К нам отходила 60-я армия под командованием генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского (члены Военного совета генерал-лейтенант А. И. Запорожец и полковник В. И. Родионов). На пополнение к нам прибыла из резерва Ставки 48-я армия (командующий генерал-лейтенант П. Л. Романенко, члены Военного совета генерал-майор Н. А. Истомин и полковник П. В. Соболев).
      Войска соседних фронтов передавались нам вместе с районами их расположения и линиями обороны. К концу второй половины марта полностью определилась к линия обороны всего Центрального фронта. Она проходила по населенным пунктам Городище, Малоархангельск, Троена, Лютеж, Коренево. Примерно тогда же в тылу Центрального и Воронежского фронтов был образован еще один фронт, получивший наименование Резервного. Определилась и примерная расстановка сил в обороне, принявшей на себя удар немецкого летнего наступления 1943 года.
      Сложившаяся линия обороны в дальнейшем образовала северный фас Курской дуги. Южную ее часть занимали войска Воронежского фронта.
      Тем временем претерпел некоторые изменения состав Военного совета фронта. Вторым членом Военного совета был назначен полковник М. М. Стахурский. А в двадцатых числах марта в качестве члена Военного совета фронта к нам прибыл первый секретарь ЦК компартии Белоруссии, начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко{20}.
      Здесь, видимо, следует внести некоторую ясность в вопрос, который уже после окончания войны мне не раз задавали на встречах не только с коллективами трудящихся, но даже в воинских частях и военных учреждениях: в чем же, собственно, состояли должностные обязанности члена Военного совета фронта?
      Руководство фронтом (равно как и армией, за исключением воздушной) осуществлялось Военным советом во главе с командующим. Хотя в то время командующий еще и не именовался официально председателем совета, но, по существу, и в практике сложившихся отношений он возглавлял этот коллегиальный орган.
      В постоянный состав Военного совета входили: командующий войсками, два члена Военного совета, начальник штаба, командующие артиллерией и воздушной армией.
      Член Военного совета делил с командующим всю полноту ответственности за политико-моральное состояние, боевую готовность и деятельность войск, принимал самое непосредственное участие в разработке всех оперативных планов.
      Согласие члена Военного совета с решением командующего было обязательным условием его осуществления. Все документы директивного характера, исходившие от командования фронтом, подписывались командующим и членом Военного совета по установленному порядку в одну строку, а ниже ставил подпись начальник штаба. Этим, казалось бы, чисто внешним обстоятельством как бы подчеркивалось равенство ответственности командующего и члена Военного совета за результаты реализации принятого решения.