Войны несчитанные вёрсты

      Пришлось задержаться в этом батальоне, пригласить командира и комиссара полка, в их присутствии и состоялся откровенный и довольно жесткий разговор с молодым командиром батальона.
      Конечно, каждое посещение частей помогало наметить меры, в том числе и неотложные, касавшиеся в первую очередь улучшения материально-технического обеспечения. Однако Военный совет постоянно держал в центре своего внимания вопросы слаженности руководства, использование политорганами и комиссарами, партийными организациями своих прав и возможностей для повышения уровня политико-воспитательной работы.
      Управление политической пропаганды округа было преобразовано в политическое управление, и его временно возглавил Ф. К. Прудников. Вместе мы за короткое время основательно изучили кадры политработников для того, чтобы на должности комиссаров назначить людей, хорошо зарекомендовавших себя на практической работе.
      Но организационные преобразования были лишь частью мер. Речь шла о необходимости коренной перестройки всей партийно-политической работы с личным составом войск, поднятии ответственности политорганов и партийно-политического аппарата частей и подразделений за выполнение приказов командования, повышения воспитательной роли пропаганды и агитации, боевитости в работе партийных организаций, обеспечении авангардной роли коммунистов и комсомольцев в решении боевых задач.
      Всякая перестройка, а тем более перестройка на ходу, требует больших усилий и безошибочности действий. Реорганизация работы политорганов проходила параллельно с решением многих других задач, по масштабам своим поистине государственного значения.
      В этой работе мы исходили из требований утвержденного тогда же Президиумом Верховного Совета СССР Положения о военных комиссарах, в котором со всей ясностью было записано:
      "Военный комиссар является представителем партии и правительства в Красной Армии и наряду с командиром несет полную ответственность за выполнение войсковой частью боевой задачи, за ее стойкость в бою и непоколебимую готовность драться до последней капли крови с врагами нашей Родины и с честью отстаивать каждую пядь советской земли".
      Теперь, прежде чем перейти к описанию событий более позднего периода, считаю уместным обратить внимание читателя на то, что в этой главе, посвященной обороне Москвы, рассказывается преимущественно о решениях и делах Военного совета, штаба и управлений Московского военного округа, то есть о том, в чем автор воспоминаний принимал непосредственное участие. Дело еще и в том, что, к сожалению, вклад МВО в оборону столицы нашей Родины не нашел, на мой взгляд, достаточно широкого освещения в военно-исторических трудах и мемуарной литературе.
      Прямо скажем, сегодня уже с трудом поддаются даже простому перечислению многочисленные задачи, одновременно поставленные на решение самим развитием событий. Чаще всего одно, казалось бы, отдельно взятое задание тянуло за собой целую цепочку других, требующих неослабного внимания, сил и времени. Вернусь в этой связи к формированию дивизий Московского народного ополчения.
      И сегодня, спустя десятилетия, невозможно без вол-нения вспоминать о высочайшем патриотическом подъеме, которым были охвачены советские люди в те дни. Записывалось в народное ополчение буквально все взрослое население Москвы. В ополчение шли рабочие и служащие, коммунисты и беспартийные. Нередко коллективы предприятий почти в полном составе подавали заявления о вступлении в ополчение.
      К 5 июля в Московское народное ополчение записалось более 300 000 человек.
      Как известно, первые в ходе Великой Отечественной войны формирования народного ополчения были созданы в Ленинграде, бои на дальних подступах к которому развернулись уже в начале июля. Причем запись добровольцев началась в Московском районе города Ленина. И мне показалось символичным, что почин этому патриотическому движению в Москве, одобренному Московским, а затем и Центральным Комитетом партии, теперь положили трудящиеся Ленинградского района.
      Пожалуй, одной из самых характерных особенностей этого благородного порыва было то, что он поднял советских людей в дни тяжелых испытаний, когда враг, используя преимущества внезапного нападения, численное и техническое превосходство на решающих направлениях, наступал в Прибалтике, Белоруссии и на Украине. В условиях отправки на фронт всех регулярных частей Московского военного округа формирования народного ополчения сразу стали надежным резервом и источником пополнения действующей армии, а также войск, готовившихся к непосредственной защите столицы нашей Родины.
      Генеральным штабом Красной Армии командованию МВО было предписано сформировать двенадцать дивизий народного ополчения по 10000 человек в каждой. Дивизиям присваивались порядковый номер и наименование по месту создания: так, 1-я дивизия именовалась 1-й дивизией Ленинского района, 2-я - Сталинского, 4-я - Куйбышевского, 5-я - Фрунзенского, 6-я - Дзержинского, 7-я - Бауманского, 8-я - Краснопресненского, 9-я - Кировского, 13-я - Ростокинского, 17-я Москворецкого, 18-я - Ленинградского, 21-я - Киевского.
      Однако столь быстрое развертывание такого количества войск одновременно сразу поставило целый комплекс трудноразрешимых и даже просто неразрешимых проблем. Скажем, если обеспечить новые формирования командным и политическим составом мы как-то еще и могли за счет резерва, призыва из запаса, то гораздо сложнее решался вопрос укомплектования этих соединений транспортом, интендантским имуществом, средствами политпросветработы и многим другим. Только благодаря активному содействию местных партийных и советских организаций и с этой задачей, хотя и не так быстро, как того хотелось бы, удалось справиться.
      Самым же трудным оказалось обеспечение ополченцев оружием, боевой техникой, средствами связи. Командующий войсками округа генерал-лейтенант П. А. Артемьев обратился в Главное артиллерийское управление (ГАУ) Красной Армии, попросил разъяснить, как будет обстоять дело с вооружением ополченских дивизий. Ответ был малоутешительным: можно рассчитывать на обеспечение в централизованном порядке в пределах 20-25 процентов табельной потребности. А остальное следует изыскивать на месте.
      Мы понимали, что ГАУ ограничивает поставки оружия в силу чрезвычайных затруднений. Как проинформировал нас на специально проведенном заседании Военного совета округа А. С. Щербаков, сложность положения усугублялась серьезными потерями на фронте и необходимостью вооружения большого числа развертываемых по мобилизационным планам резервных соединений регулярных войск, маршевых подразделений и частей, направляемых прямо на передовую.
      Учитывая, что оружие, выделяемое по разнарядке ГАУ для плановых формирований неприкосновенно и может быть использовано только по прямому назначению, Военный совет принял решение о мобилизации всех ресурсов оружия, какие могли быть изысканы в учебных заведениях, штабах и тыловых частях. Лично мне предстояло связаться о партийными комитетами других областей, территориально входивших в пределы Московского военного округа, и попросить их провести аналогичную работу на местах.
      Военный совет не мог не считаться с тем, что дивизии народного ополчения уже сформированы, выведены в летние лагеря и их личному составу предстоит в предельно короткий срок изучить материальную часть табельного оружия, сколотить расчеты, провести боевые стрельбы. Поэтому отсутствие и даже некомплект артиллерийских орудий, минометов, пулеметов, да и винтовок ставил под угрозу срыва все запланированные учебные мероприятия, а это в свою очередь резко снизило бы качество боевой подготовки ополченцев.
      И работники управлений Московского военного округа с каждым днем наращивали усилия в поиске внутренних резервов. При внимательном изучении дел на местах выяснилось, что резервы все же есть, и даже немалые. Первый из них артиллерийские базы, непосредственно подчиненные ГАУ. Поскольку они относились к ГАУ, то у нас до них раньше, как говорят, руки не доходили. Напомнил нам о существовании баз секретарь Московского обкома ВКП(б) С. Я. Яковлев. "Открытию" же помог случай: до обкома дошли сигналы об отсутствии на одной из баз должного порядка.
      В ходе ознакомления с положением дел на этой артиллерийской базе мы получили право раскритиковать... самих себя. В круговерти повседневных дел и хлопот мы упустили из виду, что в Москве существует гарнизонный политотдел спецчастей, баз и складов, возглавляемый полковым комиссаром Бересневым. Первичная парторганизация базы ГАУ, о которой сообщил по телефону С. Я. Яковлев, в числе парторганизаций других пятидесяти восьми военных учреждений находилась в ведении этого политотдела. Как выяснилось, ни полковой комиссар Береснев, ни работники его отдела с самого начала войны на этой крупной базе ни разу не побывали.
      В те горячие дни артиллерийская база явилась для нас неоценимой находкой: оказалось, что она располагает значительными запасами отремонтированного или требовавшего ремонта иностранного стрелкового оружия, лежавшего на складах со времени гражданской войны.
      Объем ремонтных работ здесь был внушительным.
      Месячная норма ремонта до 30 000 единиц оружия была увеличена ГАУ до 120 тысяч. Однако перестройка ремонтных подразделений базы шла медленно.
      Совместно с промышленным и военным отделами горкома партии нам удалось срочно укомплектовать базу квалифицированными специалистами, увеличить численность станочного парка, улучшить условия труда и быта ее работников. К концу месяца база выдавала уже до 5 000 единиц отремонтированного оружия в сутки. Наша особая заинтересованность в повышении эффективности и качества работы на этой базе была вызвана и тем, что все оружие отечественного производства после ремонта отправлялось в действовавшие и формируемые войска, а оружие иностранных систем поступало полностью в распоряжение соответствующих управлений округа.
      Тем временем московские районные партийные организации собрали значительное количество винтовок, ручных и станковых пулеметов в гражданских военизированных организациях; большое количество оружия удалось изъять из запасов военных учебных заведений.
      Принятые меры помогли в значительной степени решить проблему обеспечения ополченских дивизий стрелковым оружием.
      Между тем, с выводом ополченских дивизий в лагеря в западные районы Подмосковья, где они проходили боевую учебу и строили оборонительные сооружения, вскрылись весьма ощутимые недостатки поспешного формирования.
      Пока дивизии находились в Москве, их формирование проходило в целом нормально, руководители предприятий и учреждений рассчитывали, видимо, что ополченцы будут проходить обучение и нести службу без отрыва от работы. Но как только дивизии ушли в учебные лагеря и стало трудно выполнять планы выпуска военной продукции, некоторые руководители предприятий и научных учреждений устремились в райкомы и штаб округа с просьбами вернуть тех или иных работников, так как их некем заменить. Одновременно от командиров и комиссаров стали поступать рапорты о том, что часть ополченцев по состоянию здоровья и возрасту не выдерживает трудностей боевой учебы и оборонительных работ.
      Пришлось буквально на ходу исправлять допущенные при комплектовании ополчения ошибки, возвращать на предприятия и в научные учреждения крайне необходимых в интересах обороны специалистов, отчислять больных и пожилых ополченцев. Не всегда это проходило гладко, многие добровольцы возмущались, писали протестующие заявления, усматривая в самом факте возвращения домой некий акт недоверия.
      В те дни политический аппарат ополченских формирований был ориентирован на проведение активной работы по разъяснению сути принятых мер. И все же непосредственно в политуправление округа, минуя военкоматы, а зачастую и с жалобами на них, являлись представители старой гвардии большевиков, требовавшие направления на передовую или, в крайнем случае, предоставления, как минимум, работы по специальности. С отказами, даже, казалось бы, самыми аргументированными, они не мирились и нередко жаловались выше - теперь уже на работников политуправления.
      Вспоминается появление в моем кабинете бывшего наркома лесного хозяйства Н. М. Анцеловича. Старый большевик, давно перешагнувший через свой шестидесятилетний юбилей, он сразу напустился на меня со всей непримиримостью задетого за живое человека.
      - То есть как это старик?! - кричал он на весь кабинет. - Что? Не призывного возраста? Давайте мне вашего образцового призывника, пойдемте в тир, будьте свидетелем. Я ему десять очков форы с закрытыми глазами дам! Я из нагана могу в подброшенный пятак попасть!
      Сообразив, видимо, что это утверждение выглядит несколько преувеличенным, он тут же поправился:
      - Ну а в фуражку - так это в любое время! Из уважения к возрасту и благородному порыву посетителя решил лучше промолчать.
      - Тогда я на вас прямо в вашем присутствии пожалуюсь!
      Ткнув пальцем в белый телефонный аппарат, он безошибочно определил:
      - Это у вас "кремлевка"! Разрешите?
      Не дожидаясь ответа, он подошел к аппарату, снял трубку, набрал номер и, услышав отзыв, с обидой произнес:
      - Привет, Анастас, это - Анцелович. Скажи ты товарищу Телегину, что я вполне здоров и годен к военной службе. Я прямо от него звоню, в его присутствии! - И, обращаясь ко мне, сказал: - Вот, поговорите, товарищ Микоян на проводе. Он подтвердит!
      Действительно, у телефона был А. И. Микоян. Он поздоровался, поинтересовался, не очень ли шумит неспокойный посетитель, и посоветовал подобрать ему какую-нибудь работу, связанную с военной промышленностью.
      - Он человек энергичный. Если найдете должность, может оказаться весьма полезным. Желаю успехов!
      Забегая вперед, скажу - работу нашли. Когда в политуправлении создали отдел военных заказов, Н. М. Анцелович представлял его в единственном числе, но работал за целый отдел.
      Этот отдел занимался поисками возможностей перевода работы различных мелких мастерских на нужды обороны, переоборудования их в предприятия по ремонту оружия, производства различного рода запчастей. В частности, на базе одной из мастерских, делавших металлические игрушки, им было организовано производство корпусов для противотанковых мин.
      Характерная для того периода быстрая, зачастую неожиданная смена обстановки и решений придавала всей нашей работе характер прямо-таки лихорадочный. Действовать приходилось одновременно по многим направлениям. Об одном из них - несколько подробнее.
      16 июля состоялось решение Государственного Комитета Обороны, а 18 июля приказ Ставки Верховного Командования о строительстве Можайской линии обороны общей протяженностью в 220 километров по рубежу Московское море (Волжское водохранилище), западнее Волоколамска, Можайска до слияния реки Угра с Окой. По самым предварительным подсчетам, требовалось выполнить огромный объем работ: выбросить 7,5 миллиона кубометров земли, уложить около 25 тысяч тонн цемента, 51 тысячу тонн гравия и щебенки, использовать 590 тысяч кубометров лесоматериалов. На обсчитанные работы предполагалось затратить более 5 миллионов человеко-дней и 68 тысяч машино-дней. Сроки определялись жесткие первая очередь к 15 октября, вторая - к 20-26 ноября.
      Постановлением ГКО о строительстве Можайской линии обороны не предусматривалось одновременного создания руководящего органа, способного со знанием дела вести проектирование и строительные работы. Не были указаны источники получения в нужном количестве дефицитных строительных материалов, необходимой строительной техники.
      Что касается руководящего органа, то после короткого обсуждения вопроса с командующим был найден, возможно, не лучший, но вполне приемлемый в тех условиях вариант - сформирование оперативной группы МВО по строительству Можайской линии обороны.
      Возглавил эту группу генерал-майор Александр Иванович Кудряшов. Следует отдать должное Александру Ивановичу. Отсутствие необходимых для руководства таким строительством инженерных знаний он компенсировал неиссякаемой энергией, умением подобрать инициативных и грамотных специалистов-фортификаторов и организовать их работу. Его человеческие качества - общительность и доступность - помогали успешно решать самые сложные задачи.
      Так, по инициативе Кудряшова и при содействии Военного совета округа было создано инженерное подразделение опергруппы, возглавил которое крупный специалист - старший преподаватель кафедры фортификации Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева кандидат технических наук бригинженер А. И. Пангсен. Для проведения рекогносцировочных работ удалось привлечь необходимое количество преподавателей и слушателей военных академий.
      Усилиями А. И. Кудряшова в короткие сроки, уже н середине августа, удалось в общих чертах решить проблему управления строительством Волоколамского, Можайского, Малоярославецкого и Калужского укрепленных районов полевого типа. Дело несколько осложнялось тем, что сотрудники Главного военно-инженерного управления Красной Армии, осуществлявшего контроль за ходом строительства, в те дни не всегда были готовы дать ответ на постоянно возникавшие многочисленные вопросы, и Александру Ивановичу, находившемуся чаще всего на различных участках строительства, приходилось решать их по своему усмотрению, на свою ответственность.
      Так вот, нам удалось получить указания Управлению оборонительного строительства о специальном сформировании 7 армейских управлений военно-полевого строительства, которые развернулись главным образом на волоколамском, можайском и малоярославецком направлениях. Военному совету разрешили приступить н формированию рабочих батальонов из лиц старших возрастов, не подлежащих мобилизации в армию.
      Энергия, инициатива и блестящие организаторские способности Александра Ивановича восхищали всех нас. Забегая несколько вперед, скажу, что, когда 2 декабря Московская зона обороны решением Ставки ВГК обрела статус оперативного объединения, А. И. Кудряшов был назначен начальником штаба М.з.о.
      Добавлю, что многие проблемы строительства удалось тогда решить благодаря помощи и поддержке местных партийных и советских органов.
      Пожалуй, единственное, в чем в то напряженное время строительство не испытывало нужды, - так это в рабочей силе! Как человек близко знакомый со всем, что происходило на можайском оборонительном рубеже, могу засвидетельствовать: главную силу на строительстве оборонительных сооружений составлял московский комсомол, рабочая молодежь со столичных предприятий.
      Какая бы сложная задача ни ставилась в ходе строительства, первой на зов партийных организаций откликалась молодежь. С самого начала развертывания работ на можайском рубеже Московский городской комитет ВЛКСМ во главе с его первым секретарем Анатолием Михайловичем Пеговым, ставший по-настоящему боевым штабом молодежи столицы, направил в рабочие батальоны десятки тысяч комсомольцев; не учтенное точно число дней отработала московская комсомолия на воскресниках без отрыва от производства. Достаточно сказать, что из 41 067 человек, работавших к началу августа на строительстве, 32 204 были комсомольцами. К концу августа их число возросло до 43012 человек. Наши сердца переполнялись гордостью за то, что выросла такая замечательная смена, готовая идти на любые испытания за честь, свободу и независимость Родины.
      Отправляя ополченские дивизии на подмосковные поля, Военный совет отдавал себе отчет в том, что недостаточность и нестандартность вооружения, слабая военная подготовка призванных из запаса командных кадров, особенно взводного и ротного звеньев, создавали дополнительные трудности в боевой учебе. Разновозрастность личного состава подразделений, значительные различия в образовании, профессиональной подготовке, привычках создавали определенные трудности и чисто бытового характера.
      Учитывая все это, Военный совет, политуправление округа, политорганы соединений уделяли большое внимание повышению уровня воспитательной работы, решению многочисленных проблем, связанных с улучшением материального обеспечения, питания и медицинской помощи ополченцам.
      В середине июля Военный совет округа обратился к Наркому обороны с просьбой разрешить вывести дивизии народного ополчения на Можайскую линию обороны - ведь враг приближался, 10 июля под Смоленском развернулось кровопролитное сражение. Стойкость и мужество защитников древнего русского города вселяли надежду на перелом в развитии событий в пашу пользу, однако пока еще не гарантировали от дальнейших осложнений оперативной обстановки на фронте. Все это, по мнению командования округа, диктовало необходимость создания резервной линии обороны в тылу сражавшихся войск Западного фронта. Личный состав соединений мог бы заниматься боевой подготовкой, активно участвовать в строительстве и освоении оборонительных рубежей.
      18 июля наша просьба была удовлетворена. Все выводимые на можайский рубеж дивизии предполагалось объединить в армии. Для этой цели были созданы управления 32, 33 и 34-й армий. По когда эта работа подходила к концу, нами был получен приказ: сформированные армии передать созданному 30 июля Резервному фронту.
      Дивизии Московского народного ополчения, в связи с переходом в состав регулярных войск, были реорганизованы в общевойсковые соединения перечисленных выше армий с присвоением соответствующих порядковых номеров (2, 8, 17, 18, 29, 60, 110, 113, 139, 140, 160, 173-я стрелковые дивизии).
      По тем отрывочным сведениям, которые поступали с фронта в штаб округа, эти дивизии сражались самоотверженно.
      Следует напомнить о том, что они оказались под Вязьмой, Ржевом, Старой Руссой на направлении главных ударов войск противника, рвавшегося к Москве и Ленинграду, вынуждены были отражать эти удары в кровопролитных боях. 32-я армия с 3 октября западнее Вязьмы вела тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами врага и попала в окружение. Многие воины погибли в тяжелых неравных боях, остальные небольшими группами прорвались к своим и участвовали в разгроме немецко-фашистских войск под Москвой.
      Это можно сказать о воинах бывшей Киевской дивизии народного ополчения, переименованной в 173-ю стрелковую дивизию 33-й армии. К 24 октября войска этой армии после длительных и очень напряженных боев остановили противника на реке Нара, а затем перешли в контрнаступление, вместе с кавалерийским корпусом генерала П. А. Белова в начале февраля 1942 года пытались с ходу овладеть Вязьмой. 173-я стрелковая дивизия была удостоена звания гвардейской (77-я гвардейская дивизия), награждена орденами. 67 бойцов и командиров этой дивизии получили звание Героя Советского Союза. Звания гвардейских были удостоены также 18, 110, 130-я стрелковые дивизии (соответственно 11, 84, 53-я гвардейские дивизии).
      * * *
      К концу июля для МВО определился еще один фронт - небо Москвы. В ночь на 22 июля противник совершил первый воздушный налет на столицу.
      Мы не сомневались ни в том, что враг рано или поздно попытается бомбить столицу, ни в том, что первые налеты на нее он совершит именно ночью, поскольку удаленность его аэродромов от целей пока исключала сопровождение бомбардировщиков истребителями. Без прикрытия же можно было рассчитывать на прорыв только под покровом темноты.
      Поскольку о противовоздушной обороне столицы 1941-42 годов уже немало написано, мне хочется обратить внимание читателя лишь на некоторые особенности выполнения воинского долга защитниками московского неба.
      Само собой разумеется, что защита неба над столицей осуществлялась зенитными и авиационными соединениями, составлявшими единый комплекс средств противовоздушной обороны. Но этими войсками руководили замечательные люди, каждый из которых внес весомый личный вклад в дело защиты столицы от ударов врага с воздуха.
      Командующим Московской зоной ПВО был генерал-майор артиллерии М. С. Громадин. Рослый, немного грузноватый, неторопливый в движениях, он обладал счастливой способностью привлекать к себе людей. Кроме большого личного обаяния обладал Михаил Степанович и замечательными деловыми качествами. Громадин, как это подтвердили дальнейшие события, был талантливым организатором противовоздушной обороны Москвы.
      Непосредственная защита столицы с воздуха возлагалась на подчиненные ему 1-й зенитно-артиллерийский и 6-й истребительный авиационный корпуса. Артиллеристами в тот период командовал лихой и неутомимый генерал-майор (в дальнейшем - генерал-полковник) артиллерии Д. А. Журавлев, получивший боевую закалку на фронтах гражданской войны и в боях с басмачами в Средней Азии. Кроме того, Даниил Арсентьевич был специалистом в такой сложной области, какой является теория и практика зенитной артиллерийской стрельбы. И то, что ему с самого начала войны доверили защиту Москвы от налетов вражеской авиации, говорило само за себя.
      Комиссаром корпуса был назначен полковой комиссар Н. Ф. Гритчин. Перед войной он работал секретарем Фрунзенского райкома партии Москвы. Опытнейший партийный работник, тактичный и скромный человек, Гритчин умело направлял партийно-политическую работу. Позже, когда я ближе познакомился с Николаем Федоровичем, то имел возможность не раз убедиться в том, что он не делил людей на начальников и подчиненных. Делил их по человеческим, деловым и партийным качествам, а его воспитанность, деликатность как-то сами собой исключали возможность складывания неправильных отношений как с начальниками, так и с подчиненными. Гритчин очень хорошо дополнял темпераментного командира корпуса, и мне думается, что личные качества комиссара сыграли не последнюю роль в высокой боевой и политической подготовке бойцов и командиров корпуса для решения чрезвычайно сложных задач.
      6-м истребительным авиакорпусом командовал полковник II. Д. Климов опытный летчик-истребитель, отличный тактик воздушного боя, талантливый руководитель, снискавший уважение всего личного состава соединения. Комиссар корпуса бригадный комиссар И. А. Орлов пришел на эту должность из Военно-политической академии имени В. И. Ленина, где он возглавлял отдел политпропаганды. Он быстро освоился с особенностями работы в авиационном соединении.
      Командующий войсками округа П. А. Артемьев, Военный совет и политическое управление округа все вопросы противовоздушной обороны столицы постоянно держали в центре своего внимания, тем более что и Ставка Верховного Командования, и Генеральный штаб с каждым днем все больше интересовались положением дел.
      Надо сказать, что определенная тревога по поводу надежности прикрытия столицы от воздушных налетов была обоснованной. В сложившихся конкретных условиях организация отпора сильному и опытному воздушному противнику имела много сложностей. Достаточно сказать, что к началу войны почти половина зенитно-артиллерийских частей находилась в летних лагерях, а последовавшая затем поспешная мобилизация для нужд фронта средств механической тяги замедлила возвращение этих огневых средств на боевые позиции к Москве. Та же причина - отсутствие штатного количества тягачей - привязывала значительную часть зенитных батарей к постоянному месту дислокации, ограничивала оперативный маневр огневыми средствами ПВО.
      По решению Государственного Комитета Обороны от 9 июля 1941 года "О противовоздушной обороне Москвы" уже к 21 июля было дополнительно сформировано 10 зенитно-артиллерийских полков, два отдельных зенитно-артиллерийских дивизиона, несколько отдельных батарей.
      Одновременно по указанию Генштаба было сформировано три зенитно-артиллерийских дивизиона для прикрытия плотины "Волга", моста через Волгу у Калинина и завода имени Куйбышева в Коломне. Труднейшей составной частью всей этой работы было вооружение новых формирований. Но и эту задачу удалось решить в основном успешно.
      Наибольшие сложности нас ожидали при организации и доукомплектовании службы воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС).
      Кадровых вносовцев не хватало, и расширение, к тому же значительное, сети постов ВНОС на дальних подступах к столице вынудило нас готовить квалифицированных специалистов прямо на боевых позициях, причем уже в то время, когда посты ВНОС, выдвинутые далеко на запад от Москвы, вели и воздушное, и наземное наблюдение, немедленно докладывая о любом изменении воздушной или наземной обстановки.
      Решить проблему комплектования вновь создаваемых постов помогал и Московский комитет партии, который провел специальную мобилизацию 600 коммунистов и комсомольцев, имевших необходимую общеобразовательную подготовку. Политорганы 1-го корпуса ПВО использовали это пополнение для повышения организованности, оперативности действий этих передовых отрядов наблюдения и связи.
      Таким образом, частями ВНОС вокруг Москвы были созданы 2 кольцевые полосы предупреждения и сплошное поле наблюдения. 1-я и 2-я полосы предупреждения проходили соответственно в 200-250 и в 50-60 км от города, а внешний рубеж сплошного поля наблюдения развертывался в 100-125 км от центра столицы.
      Одновременно шло оснащение авиационной техникой Соединений и частей 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО. Корпус пополнился семью истребительными авиаполками, оснащенными самолетами новых типов, однако подготовка летного состава этих полков была за-Кончена перед самой войной, по ускоренной программе. Полетам в ночных условиях было обучено всего 16 процентов летчиков. Это обстоятельство значительно снижало боеспособность авиационного корпуса при действиях в темное время суток. Очень остро стоял вопрос обеспечения управления самолетами в воздухе по радио.
      Для ликвидации недостатков в специальной подготовке летного состава были приняты срочные меры сразу по нескольким направлениям. С разрешения ГКО в составе корпуса была сформирована 2-я отдельная истребительная авиаэскадрилья летчиков-испытателей под командованием участника перелета через Северный полюс в США Героя Советского Союза А. Б. Юмашева. В состав эскадрильи были зачислены известные и опытные пилоты - М. К. Байкалов, М. Л. Галлай, Г. М. Шиянов, Е. Н. Гимпель и другие.
      Это конечно же не решало полностью проблему. По-этому командование 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО напряженно, день и ночь работало по обучению летного состава боевым действиям в ночных условиях.
      В свою очередь политуправление округа, командующий ВВС, отдел боевой подготовки приняли все меры к тому, чтобы снабдить части корпуса необходимыми учебными пособиями, разъясняли пилотам всю важность самого срочного овладения искусством ночных полетов. В корпус были прикомандированы в качестве руководителей обучения летчики-испытатели полковник М.