ГЛАВА 12

Эйнджел понадобилось еще немного времени, чтобы отыскать мистера Дитриха. К счастью, несмотря на разруху, причиненную ее родному городу войной, коммуникационные линии повреждены не были. Единственной проблемой, которую ей пришлось решать, стало просеивание целого ряда всевозможных Бобов, Бобби, Робертов, Робов. Не говоря уже о полудюжине Дитрихов, вместо имен у которых стояли только инициалы.

Ее десятый звонок раздался в конторе под названием «Баджет Сеплес». На него ответил пухлый, рыжебородый мужчина.

— «Баджет Сеплес», чем могу служить?

Внизу экрана видеокома Анаки, где обычно стоит индикатор даты, времени и режима работы, появилась полоса с какой-то быстро сменяющей друг друга белибердой. Под изображением лица Бобби мельтешили какие-то значки, напоминающие новые электронные иероглифы.

— Вы знаете тигра по имени Ногар?

— Может быть да, а может быть и нет. Кто вы?

Взгляд пинка потяжелел, в нем сквозило недоверие. Однако рыжие усы не могли скрыть озорной улыбки.

Квадратный блок свернутых спиралью иероглифов застыл на месте. Теперь он переместился в левую часть экрана. Оставшаяся часть полосы с электронной ерундой понеслась с удвоенной скоростью.

— Меня зовут Эйнджелика Лопес…

— Эйнджел? — у пинка выгнулась дугой одна бровь.

Тем временем на экране застыли еще два блока бегущей строки с иероглифами и переместились слева направо. Оставшаяся часть строчки завертелась еще быстрее, все элементы слились в сплошную линию.

— Да, Ногар говорил мне что-то вроде того, что вы хотите поговорить со мной.

— Итак, зачем… — Дитрих не договорил, и опустил взгляд на нижнюю строку экрана.

Это был верный признак того, что он также видел странное мельтешение таинственных знаков, происходившее на экране. Пока он молчал, от строки отделилось еще несколько блоков символов. Бобби снова поднял глаза и закончил фразу:

— … вам понадобились мои услуги?

— Дело…

— Тс-с. — Тихо сказал Дитрих и поднес руку к губам.

Он опять смотрел на бегущую по экрану строку. Застыло еще три блока, и строка с непонятной белибердой как будто стала приобретать форму чего-то более вразумительного.

— Мне это нравится, — сказал Дитрих самому себе.

Вдруг остаток строчки распался, подобно выстроенному в ряд домино. Нижняя строка экрана остановилась.

Изображение вдруг стало чистым, затем моментально негативным, потом черно-белым и наконец приняло свой прежний вид.

Теперь оно имело гораздо худшую точность разрешения и было черно-белым. Лицо Дитриха осветилось широкой — от уха до уха — улыбкой.

— Что, черт возьми, это было? — спросила Эйнджел, всем сердцем надеясь, что не испортила видеоком Анаки.

— Меры предосторожности. — Дитрих пожал плечами. — У меня исключительно секретная работа.

— Что вы сделали с моим видеокомом?

— Ах, это. Низкое качество картинки позволяет свободно манипулировать любым поступающим и исходящим сигналом, применять любые шифры.

— Что?

— Я осуществил дистанционное перепрограммирование вашего видеокомпьютера. Не беспокойтесь, это не на всегда и… — Дитрих бросил взгляд в левую часть экрана, — если только вас не зовут Коуб Анака, то этот видеоком не ваш.

Эйнджел вздохнула.

— Значит, Ногара вы знаете, я права?

Дитрих кивнул.

— А вы и есть та самая чертовка, которую ему пришлось когда-то выковыривать из развалин Мьюзишн Тауэрс.

Эйнджел открыла уже рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого только кивнула.

— Друг Ногара… Словом, что я могу для вас сделать?

Она набрала в грудь побольше воздуха и принялась во второй раз за один день рассказывать свою историю. Когда она добралась до эпизода с магнитными карточками для компьютера, россыпь которых обнаружила на столике в гостиной, Дитрих остановил ее.

— Кем бы они ни были, они что-то ищут, какую-то информацию, записанную на дискетах.

— Предположим, — неуверенно произнесла Эйнджел.

— И пока они ее не обнаружили.

— Откуда это известно?

— В апартаментах Байрона они ничего не нашли, а у вас на квартире им помешали, и они не успели сложить все на место. Хм-м. Знаете, что я думаю?

— Что?

— Ваш Байрон занимался доставкой информации. Он передавал данные, которые Ван Дайн не доверял коммуникационной сети. Совершенно секретные сведения, чтобы можно было их доверить проводам. Высокий риск требует высокой оплаты. Занимаясь этим, ему ничего не стоило сколотить капитал в пять миллионов. Он ничего не давал вам на магнитных карточках, дискетах? Фильм, музыку, программное обеспечение, любовную лирику…

Рука Эйнджел непроизвольно потянулась к заднему карману джинсов. Билеты на футбольный сезон лежали на месте. Она вытащила их из кармана и посмотрела на сверкающие радугой карточки с изображением голограммы «Землетрясения». Пока она смотрела на них, кое-что стало доходить до нее.

— Ну, Байрон, ну, сукин сын.

Неужели все это время он использовал ее?

Дитрих кивнул.

— Полагаю, что Ногар хотел, чтобы я помог вам разыскать какого-нибудь хакера [4] на побережье, на кого можно положиться?

— Да, мне кто-то нужен, чтобы разобраться во всей путанице.

— Прежде чем я это сделаю… хотелось бы дать совет от стрелянного воробья, который в информационной игре уже собаку съел.

Эйнджел смотрела на Дитриха во все глаза и ждала, что он скажет.

— Данные, имеющие такую ценность, обычно столь же опасны.

Эйнджел покинула жилище Анаки, оставив детектива спать на тахте. Она решила, что тот наверняка проспит всю оставшуюся часть дня. Алкоголь и истощение наконец взяли над ним верх.

Мысли Эйнджел снова и снова возвращались к проклятым билетам. Ей не хотелось думать о том, что Байрон так подло использовал ее, навешивая на нее дерьмо такого рода.

Но чем больше она думала об этом, тем понятнее ей становилось то, что Байрон был повесой и не более того. И если она воспринимала их отношения всерьез, то он рассматривал их как легкое развлечение. Просто она была очередной игрушкой в его руках, новой дамой, которую ему удалось очаровать. Единственное отличие состояло в том, что в этой цепи она оказалась последней. Так что никаких чувств не было, а только чертова лотерея.

Эйнджел с удивлением поймала себя на том, что обдумывает вариант отказа от денег.

— Ну-ну, успокойся, нельзя же быть идиоткой дважды, — сказала она себе, выезжая.

— О Господи, — проговорила Эйнджел, сделав первый поворот.

Она снизила скорость почти до скорости пешехода и осторожно повела огромный «БМВ» вниз по замысловатой спирали дороги, время от времени быстро бормоча испанские ругательства. Если бы ее голова в тот момент была занята постоянно одолевавшими ее мыслями, она наверняка пропустила бы первый поворот.

Делая последний поворот, она слегка зацепила пикап «Додж-Портола». Капот ее машины угодил под длинную, увешанную красными флажками белую бетонную трубу, которую перевозил пикап. Лобовое стекло только чудом осталось цело. Эйнджел стоило огромного усилия воли, чтобы не нажать на тормоза в момент поворота.

К счастью, ей удалось сделать поворот, не насадив автомобиль на трубу.

Ругаясь на чем свет стоит, Эйнджел продолжила спуск по Ломбард-стрит и едва не наскочила на кабину фуникулера, пересекавшую перекресток Ломбард с Коламбус. «БМВ» как вкопанный остановился, наполовину выехав на перекресток, и пропустил проплывающую мимо с черепашьей скоростью кабину. Она обратила внимание на то, что внутри ее не было ни одного моро.

Позади раздался звук клаксона.

Она свернула на Коламбус и в первый раз за все время пребывания во Фриско, в районе пинков, ее охватило волнение. Ноб Хилл и северная оконечность города принадлежали исключительно пинкам. Всегда. Обычно это мало заботило ее…

Но сегодня дела обстояли по-другому.

Она ехала по Коламбусу в сторону Чайнатауна и Пирамиды, чувствуя на себе взгляды пинков. Ей казалось, что попадавшиеся по пути водители считали ее нахождение в такой дорогой машине неуместным, также как и само ее пребывание в этом северном районе Фриско, расположенном так далеко от Маркета.

Неожиданно для себя она поняла, что этот город ничуть не отличается от всех остальных. Да, во Фриско не было бетонных заграждений, отделявших районы моро от районов, где селились люди, не существовало здесь и комендантского часа для моро и можно было даже встретить двух-трех полицейских-моро, но глаза, которые следили за ней на всем протяжении Коламбус-Авеню могли с таким же успехом принадлежать жителям Нью-Йорка, Лос-Анжелеса или Кливленда.

Она стояла у светофора на Монтгомери, как раз напротив Пирамиды, когда что-то ударилось о лобовое стекло.

Она услышала хлопок, и по стеклу, заслоняя обзор, растеклась какая-то жидкость. Она посмотрела налево и увидела стоявшую на переходе группу пинков. Один из них и швырнул в стекло машины банку с кокой или каким другим темным напитком.

— Убирайся прочь, — донеслись до нее слова одного из них.

Их было шесть или семь человек. Но Эйнджел испугало не это, а тот факт, что эти люди не были бритоголовыми. Они выглядели совершенно нормальными взрослыми пинками.

Они перешли улицу и остановились напротив «БМВ».

Один из них показал ей неприличный жест, двое других оперлись на капот и принялись раскачивать машину на рессорах.

— Черт, — прошептала Эйнджел и проверила, заперты ли дверцы.

Пока она была занята этим, люди окружили машину.

— Где это только крыса стибрила ее…

— Мы не желаем видеть здесь таких как…

— Нарываешься на неприятности…

Люди стали стучать по машине кулаками.

Сигнал светофора сменился, и водители сзади идущих автомобилей стали давить на клаксоны. Боже, подумала Эйнджел, разве не видно, в какую передрягу она попала? Она нажала на кнопку видеокома, чтобы вызвать полицию, но проклятая штуковина, кроме статических шумов ничего не выдавала. Эйнджел подняла глаза и увидела перед собой пинка в джинсовой куртке и майке с надписью «Алекс Грегг и 60-е». Торчащие концы нескольких антенн автомобиля он завалил на капот и теперь привязывал их.

Один из пинков вспрыгнул на капот и принялся на нем скакать. Эйнджел услышала за спиной треск — это разлетелось заднее стекло.

Это переполнило чашу терпения.

Она включила заднюю передачу, вдавила в пол педаль газа и повернула баранку. Задние колеса врезались в тротуар, автомобиль занесло влево, и он пересек двойную желтую полосу. Компьютер на панели управления словно взбесился и стал посылать ей всевозможные предупредительные сигналы.

Пинк на капоте пошатнулся и головой вниз свалился в канаву для стока воды. Двое пинков, что стояли слева, едва успели увернуться от колес и выскочили на перекресток.

В это время с Вашингтон-стрит вывернул старый четырехдверный «Додж». Водителю, чтобы не наехать на внезапно возникших перед его носом пинков, пришлось нажать на тормоза, и «Додж» остановился. Ему в бок тут же врезался мотоцикл. Мотоциклист, перекувырнувшись через капот «Доджа», приземлился на пинков, которые все еще стояли на переходе.

Раздался хруст — «БМВ» ударился о буфер находившегося сзади автомобиля. Эйнджел, не раздумывая, рванула на противоположную полосу и понеслась по Коламбусу в том направлении, откуда приехала. Позади раздался дикий крик. Она увидела, что один из детей пинков просунул руку в боковое стекло и теперь висел на задней дверце, второй рукой лихорадочно пытаясь найти за что схватиться. Эйнджел — благо горел зеленый свет — без происшествий проскочила перекресток с Джексон-стрит и ухмыльнулась. По другую сторону от светофора она нажала на тормоза.

Пикн отвалился от двери, и Эйнджел резко свернула влево на Джексон-стрит.

Возможно, эта идея была довольно глупой, но, обогнув площадь Джексона Эйнджел понеслась вниз по Вашингтон-стрит, чтобы посмотреть на следы разрушения, оставленные ею. Из-за ребятни ей не стоило волноваться. Они получили то, что заслуживали. Однако она надеялась, что серьезно никто не пострадал. Проблемы с полицией ей были вовсе ни к чему.

Она подъехала к перекрестку напротив Пирамиды. Все как будто стояли на своих ногах, кроме одного паренька, того, что нырнул в канаву. Он лежал на тротуаре и не подавал признаков жизни.

Эйнджел не стала останавливаться, иначе толпа разорвала бы ее на части.

Далее она последовала по Стоктон-стрит. Когда вокруг начали сгущаться сумерки, она почти миновала Чайнатаун.

Въезжая в тоннель, Эйнджел внезапно ощутила, что вся дрожит.

Она сделала несколько глубоких вдохов и приказала себе успокоиться и заняться этим делом позже. Позже она свяжется с копами, а пока ей следовало отыскать адрес, который дал ей Дитрих.

Что такое, черт возьми, творится с городом?

Автомобиль вынырнул из пугающего ограниченностью пространства тоннеля, и Эйнджел увидела, что за окном стало еще темнее. Вокруг нее раскинулся построенный после землетрясения Чайнатаун. Он лежал к югу от так называемой Гейтвей Арч. Возраст окружающих ее конструкций не превышал двадцати лет. В основном это были блистающие хромом и неоновым светом пагоды. На этих кричаще-ярких улицах во всем чувствовалось влияние Азии.

Здесь, где Чайнатаун теснил Маркет, проживали моро. Много моро. Четвертую часть беженцев, спасающихся от войны в Азии, составляли не люди, и половина этого числа приходилась на выходцев из Китая. Эйнджел проезжала мимо возвышающихся над толпой медведеподобных моро, длинноногих, типично азиатских кроликов, темношерстных собак и других, более экзотических типов, определить которых она не могла.

Имя, которое дал ей Дитрих, звучало как Кайи Тетсами. Здесь оно было чужим. Японец в Чайнатауне был таким же чужаком, как и раввин в мечети. Однако, когда Эйнджел свернула на Постстрит и направилась в сторону уродливой постройки из стекла и стали в стиле постмодернизма, она поняла, что ее соображения оказались ложными. Адрес, продиктованный Дитрихом, находился на юго-западной оконечности Чайнатауна. Это была богатая часть района, где селились выходцы из старого Гонконга — беженцы, имевшие деньги.

Нужный ей дом располагался в неоазиатском квартале, к которому она сейчас приближалась. Им оказалась жилая башня, доминировавшая над другими строениями. Если она правильно определила высоту башни, то Тетсами живет почти на самом верху, может быть, на последнем этаже.

Она закатила «БМВ» в гараж, но была остановлена прозрачным и, возможно, бронированным барьером. Не вылезая из машины, она гадала, что ей теперь делать. Видеокома поблизости не было, только два узких бетонных прохода и одна видеокамера.

— Пожалуйста, опустите стекло, — раздался голос ниоткуда.

Эйнджел повиновалась и огляделась по сторонам в поисках источника голоса. В каменном мешке гаража звук его, отраженный от стен, многократно усиливался. Несмотря на свои большие уши, она не могла сориентироваться, с какой стороны он доносился.

— Ваше имя?

— Эйнджел Лопес, — проговорила она, все еще не оставляя попытку отыскать сторожа или динамики.

В конце концов Эйнджел решила, что источником звука, по-видимому, была камера.

— Кого вы хотели бы увидеть?

— Кайи Тетсами.

Последовала длинная пауза. Она так затянулась, что Эйнджел уже было решила, что динамик, должно быть, вышел из строя.

— Я здесь, чтобы увидеть мистера Тетсами. Эй, вы меня слышите?

Ответа она не получила.

Эйнджел включила обратную передачу и уже собиралась дать задний ход, как прозрачные ворота поднялись кверху.

— Место парковки пять-ноль-семь, — сказал другой, усиленный динамиком голос.

Эйнджел въехала в гараж и заметила, что прозрачные ворота тотчас же опустились за ней. За поворотом она увидела будку сторожа. В ней, за бронированным стеклом, сидел человек и наблюдал за экранами видеокомов, которых насчитывалось несколько десятков. Проезжая мимо, Эйнджел заметила, что дверь за спиной сторожа открыта. Краем глаза она заметила стойку, на которой было не менее трех пулеметов и небольшой автомат.

В гараже стояли «Порше», «Мерседес», «БМВ», даже попался один «Ферарри» и «Мадуро»…

Дальше коридор разделялся: одна ветвь шла вверх, на ней стоял указатель «050 — 499», вторая, с табличкой «500 + » — уходила вниз, там же можно было прочесть: «Посторонним вход запрещен».

Эйнджел свернула в коридор, ведущий вниз, и начала спуск. На ее пути, едва она приблизилась, поднялись еще одни бронированные ворота.

Она поехала дальше и скоро очутилась в гараже, гораздо меньших размеров, чем тот, что находился наверху.

Едва «БМВ» проехал десять ярдов, как она увидела выстроившихся вдоль стен вооруженных полицейских. Их было не меньше десятка. Руки они держали на затворах. Когда Эйнджел обернулась, ворота позади нее уже опускались.

— Черт, — еле слышно прошептала она.

ГЛАВА 13

— Выйти из машины, — скомандовал один из охранников.

Эйнджел не стала спорить и сделала, как ей велели.

— Отойти от машины и держать руки на виду.

Форма на вооруженных людях была черного цвета. Единственными знаками отличия были идентификационные карточки, прикрепленные к нагрудному карману. В пуленепробиваемых жилетах и с автоматическим оружием в руках они больше походили на отряд наемников, чем охрану жилого здания. Все они — люди, кроме того, кто выкрикивал распоряжения.

Их предводитель был редким экземпляром человека, который также подвергся генной реконструкции. На расстоянии ничего не было заметно. Но запах его совершенно не соответствовал обычному пинковскому. В добавок к этому у него были чересчур крупные суставы. И двигался он как-то не так. Костяк, который соорудили генные инженеры для гипертрофированной силы парня и его сверхъестественных рефлексов, был устрашающим даже для нее, не человека. Меньше всего хотелось бы увидеть его в действии.

Парень был первым франком, которого она увидела после Кливленда. Франки чаще встречались в глубине континента, а моро — на побережье. Большинство пинков, которые ненавидели моро, страшно боялись Франкенштейнов. По всей видимости, страх этот был характерен для всей человеческой расы, потому что задолго до войны Организацией Объединенных Наций было принято решение, запрещающее проводить генетические эксперименты на людях. После этого подобными экспериментами занималось весьма ограниченное число стран. Не многие их творения покинули их границы.

Поэтому франки были редкостью.

В дальнем конце гаража открылась маленькая хромированная дверь, и оттуда появился еще один. Но он отличался от своего собрата. Он был мал ростом, не выше Эйнджел, и лыс, как и все «Рыцари».

Вмешательство в его гены было произведено более тонко и никак не отразилось на его запахе. В толпе пинков Эйнджел вряд ли сумела бы его различить. Изменения были заметны в форме его черепа и длине пальцев.

Как и остальные охранники, он был одет во все черное, только его костюм, в отличие от них, стоил весьма дорого. Черным в его одежде было все, включая пуговицы на рубашке, блестящие черные кольца на пальцах и металлическую оправу толстых, с затененными стеклами очков.

Случайно Эйнджел увидела отраженный в стеклах свет, но взяться ему в гараже было неоткуда.

— Имена, — сказал он.

— Что?

— Имена обладают властью, Эйнджелика. Имена влиятельных людей. — Человек подошел к ней, и она увидела, что охранники заметно напряглись. — Имена открывают двери. — Он слегка кивнул в том направлении, откуда пришел.

Эйнджел стала кое-что понимать.

— Я…

Человек поднял невообразимо длинный палец и заставил ее замолчать.

— Такого еще никогда не было, чтобы через парадную дверь являлся кто-то и спрашивал меня. Я… сгораю от любопытства.

— Мне сказали, что вы можете помочь мне. Кто-то владеет информацией… кто?

Эйнджел с трудом сглотнула слюну. Все же она решила покончить с этим раз и навсегда. Возможно, это и было глупо, но, скорее всего, Бобби Дитрих знал, на что идет.

— Он велел передать вам, что «Цифровой мститель знает размер вашей шляпы».

Возникла немая сцена. Форма черепа лысого мужчины была необычной, и Эйнджел испугалась, что нанесла ему смертельное оскорбление.

Но вместо этого человек неожиданно рассмеялся. От всей души. Он тряс головой и хлопал руками. Тем временем охранники незаметно один за одним скрылись в дверях, из-за которых он появился. Все, кроме второго Франкенштейна, который остался стоять, опустив ствол оружия, и замерев в почетном карауле у дверей.

— Эйнджелика, — проговорил лысый, — у вас весьма странные друзья.

— Значит, вы мистер Тетсами?

— Прошу вас, отныне воздержитесь от употребления этого имени. Оно приводит людей в трепет.

— Тогда как мне вас называть?

— Мистер Кей, раз уж вам так хочется называть меня как-то. Удивлен, что вы нашли ко мне дорогу. Но пройдемте в мой офис.

Тетсами, или мистер Кей, пропуская ее вперед, жестом указал на хромированную дверь.