ГЛАВА 23

Вертолет в порту Президио приземлился строго по расписанию. Летное поле показалось Эйнджел похожим на площадку для игры в гольф. Такая ассоциация усиливала ощущение сюрреализма, не покидавшее ее с самого начала авантюры. Строительные работы были в полном разгаре.

Конрад оказался прав, говоря о нестабильности нынешнего политического климата. Несмотря на тысячедолларовый костюм, роскошный кейс и специальное разрешение, выданное сенатором Соединенных Штатов, ей понадобилось не менее трех часов, чтобы пройти через все формальности и преодолеть заслоны из представителей ФБР, полиции и прочие. Иногда ей казалось, что причиной волокиты была красная тесьма, скреплявшая ее документы.

Так оно фактически и было. Протекция Сильвии Харпер возымела обратное действие.

К чреде ученых Эйнджел присоединилась только тогда, когда они уже стали подниматься на борт модифицированной модели транспортного вертолета «Сикорский». Посадка производилась с хвоста. Из дюжины пинков, садившихся в вертолет, Эйнджел была единственным моро. Как только пассажиры заняли свои места, люди в военной форме стали заносить ящики с грузом в кабину вертолета. По мнению Эйнджел, количество пассажиров по сравнению с количеством груза, переправляемого на остров, было смехотворным. Создавалось впечатление, что присутствие людей на борту являлось случайностью.

Эйнджел разместилась в хвосте транспорта рядом с ящиками. Ей не хотелось давать любопытным пинкам какие-либо объяснения. Похоже, это ей не грозило, поскольку ни один из людей не пожелал сесть рядом с моро. В салоне имелось двадцать пять мест, а пассажиров всего двенадцать. Таким образом, Эйнджел от остальных членов экспедиции отделяло несколько рядов.

Время, оставшееся до старта, она провела, рассматривая выглядывающие из-под наброшенного брезента наклейки на ящиках. Большинство упаковок отличались только прикрепленными к ним пластиковыми карточками с нанесенным на них серийным номером. На некоторых, к тому же, имелись надписи типа: «Протеин». Такой ящик оказался ее земляком, из Кливленда. По крайней мере наклейка гласила, что он содержит продукцию, произведенную компанией под названием «Ну Фуд в Кливленде, Огайо». На одной из упаковок Эйнджел прочла, что она была произведена на фармакологическом предприятии Бостона. Вокруг ящика витал едва уловимый знакомый запах переспевших вишен, — неужели правительство переправляет на Алькатрас наркотики? Разбираемая любопытством Эйнджел отвела в сторону полотнище брезента с другой, показавшейся ей интересной, упаковки, чтобы прочесть этикетку. В это время ее внимание привлек какой-то шум, возникший в хвосте салона.

— Я должен быть здесь, черт побери…

Эти слова сопровождались ворчанием и шумом передвигаемого груза.

— Вот, смотрите, у меня есть пропуск. А теперь не окажите ли вы мне любезность и не пропустите меня внутрь?

Эйнджел сгорала от нетерпения увидеть, что там происходит. Несколько сидевших перед ней пассажиров, по всей видимости, имели такую возможность, поскольку повернули головы в сторону прохода. Человек, поднявший весь этот шум, наконец пробрался по заставленному грузом проходу и плюхнулся на первое, попавшееся на его пути сиденье, оказавшееся рядом с Эйнджел. Он вздохнул и, без всякого удивления посмотрев на нее, сказал:

— Никто не удосужился предупредить меня о комендантском часе.

Новый пассажир оказался моложе всех остальных присутствующих. По мнению Эйнджел, он на добрый десяток лет отставал от среднего возраста других ученых. На нем были голубые джинсы и клетчатая фланелевая рубаха. Он был бородат и имел крепкое телосложение. Его длинные темные волосы были перехвачены на затылке резинкой наподобие конского хвоста. Всем своим видом этот человек, казалось, говорил, что напряженность городской обстановки создана специально для того, чтобы причинять ему неудобства.

Он протянул ей руку и произнес:

— Стив.

Эйнджел поняла, что знакомства ей не избежать и пожала протянутую ладонь.

— Эйнджел.

Не вписывавшийся в круг пассажиров пинк коротко кивнул и, достав миникомпьютер, принялся что-то печатать. Эйнджел еще несколько секунд смотрела на него, но так как дальнейших комментариев не последовало, она отвела взгляд и переместила свое внимание на иллюминатор. За плексигласовым стеклом начался дождь. Ее обзор был ограничен, в поле зрения попадала только часть взлетного поля, бывшего когда-то площадкой для гольфа.

Площадь величиной с полдюжины футбольных полей была освещена переносными световыми установками. Взлетное поле имело вид только что развернутой военно-воздушной базы в зоне непосредственных боевых действий где-нибудь в Азии. Создавалось впечатление, что аэродром был возведен наспех. То же самое она слышала и о «трансформации» самого Алькатраса.

Купол был спроектирован Ван Дайном для каких-то своих нужд еще задолго до того, как правительство наложило на корпорацию свою лапу. Эйнджел подозревала, что строение служило пришельцам местом обитания и раньше, еще до того, как было преобразовано в место заключения.

Шум погрузки, раздававшийся позади, прекратился. Эйнджел видела, как от транспорта отъехал заправщик. Как и на вертолете, никаких знаков отличия на машине не было. Это наблюдение навело ее на мысль, что люди, которых она видела в районе аэродрома, военную форму не носили.

Взревели двигатели, и ее сосед спросил:

— Какая у вас специальность?

Она перевела взгляд на бородатого пинка. Стив, по-прежнему, с увлечением работал на клавиатуре карманного компьютера и, судя по всему, был зачарован многокрасочными синусоидальными кривыми, которые выстраивал на дисплее.

Он тем не менее продолжал говорить:

— Вы работаете при университете. Что касается меня, до до сих пор я видел всего несколько достаточно высокообразованных не людей, которые говорили, что сумели самоутвердиться.

Эйнджел кивнула, но сосед, погруженный с головой в работу, не заметил ее жеста.

— Могу себе представить.

По всей видимости, в ее замечании он расслышал сарказм.

— Черт, я не хотел показаться снисходительным.

На минуту он оторвался от работы и взглянул на нее.

— В конце концов, решение АДН позволить не человеку наконец посмотреть на настоящих негуманоидов не лишено здравого смысла. Правильно я говорю?

— Верно, — согласилась Эйнджел, тем временем пытаясь расшифровать, что могла означать упомянутая аббревиатура.

В правительственных кругах «Н» почти всегда означает «не человек». Может ли все сокращение означать Агентство по делам не людей? Но тогда почему она никогда не слышала о таком? А не мог ли это быть какой-то орган, входящий в состав Комитета по Делам Не людей — КНД при сенате? Если так, то тогда понятно, как Харпер сумела так быстро удовлетворить ее просьбу.

Заработали винты, «Сикорский» ритмично загудел, и, устремляясь в ночь, начал набирать высоту. Мимо проплыли клочья разорванного винтами тумана и, подхваченные ураганным ветром, унеслись прочь. Огни скрылись из вида.

Внизу раскинулся Сан-Франциско, превратившийся в город-призрак. Взору Эйнджел предстали многие мили освещенных фонарями улиц с пустыми тротуарами и дорогами. Вертолет начал разворачиваться, и она увидела Тихий океан. Когда вертолет направился в сторону залива, где находился остров, стали видны Золотые Ворота. Причудливая игра создавала иллюзию, что мост облит кровью.

Должно быть, она совершенно ушла в себя.

— Я социолог.

— Хм?

Только и смогла произнести Эйнджел, отрывая взгляд от величественного зрелища за иллюминатором и переводя его на парня. Она не имела ни малейшего представления, продолжал ли тот начатую мысль, или начал новую тему.

Эйнджел отчетливо осознавала, что так и не ответила на первоначальный вопрос пинка. У нее никогда не хватало времени на то, чтобы придумать более или менее убедительную легенду. По возможности она хотела бы избежать прямых вопросов, которыми донимал ее неугомонный сосед.

Поэтому, несмотря на то, что это ее ничуть не волновало, она спросила:

— Вы изучаете инопланетное общество?

— Только косвенным образом. — У Стива вырвался смешок, и он оторвался от клавиатуры. —Они засекретили мою диссертацию, но у них нет никого, кто мог в ней разобраться. По этой причине они наняли меня.

Ученый пожал плечами.

— Вы работаете на правительство?

Стив усмехнулся.

— Да бросьте вы. Все вы работаете на них. Меня совершенно не касается, из какого вы университета или лаборатории. Не хотите же вы сказать мне, что прошли проверку госбезопасности, чтобы попасть туда, не имея больших денежных ассигнований?

— М-м-м, — готового ответа на этот вопрос у Эйнджел не было, не говорить же ей на самом деле, что такую проверку она не проходила совсем.

Лицо его приняло извиняющееся выражение. Возможно, ее замешательство он принял за гнев.

— Простите меня, наверно; я погорячился. В конце концов, какая вам разница, кто оплачивает счета за аренду моей Башни из Слоновой Кости.

Эйнджел хотела сменить тему до того, как он задаст вопрос о ее Башне из Слоновой Кости.

— Так что вы собираетесь делать здесь?

— Найти подтверждение своему предположению о том, где и когда Раса оказала первое значительное влияние на земное сообщество.

— Итак, когда и где это случилось?

— Я не могу гарантировать точность моих данных, но это событие я связываю с январем 1998 года, а произошло оно где-то в Центральной Азии.

Эйнджел была поражена.

— Минутку, погодите. Вы хотите сказать, что эти создания находятся на земле уже свыше шестидесяти лет?

Стив кивнул и снова вернулся к своей клавиатуре и синусоидальным кривым.

— Но откуда у вас такие данные?

— Хм, — он внимательно рассматривал график. — Вот черт. Ну, ладно. В конце концов у вас есть допуск, в противном случае вы не были бы здесь.

Он повернул дисплей к Эйнджел так, чтобы она могла по достоинству оценить его информацию.

— Вы разбираетесь в социологии или экономике?

— Нет, это не моя область. — «Хотя было бы проще ответить, что я зарабатываю на жизнь, обслуживая столики».

— Хорошо, постараюсь избегать специальных терминов. Моя основная работа была посвящена циклам. Меня интересовала цикличность экономики, войн, политических ориентиров. Особенно — прогностическая применимость моих исследований.

Он пробежал пальцами по клавиатуре, и на экране вместо синусоид засветился график, похожий на зазубренный край пилы, всего с несколькими зубцами.

— Например, здесь представлен сводный индекс экономического роста за прошлый век, касающийся всей планеты. Он кажется почти беспорядочным, однако при ближайшем рассмотрении здесь можно выделить несколько регулярных циклов различной длительности и величины.

Он снова нажал несколько клавиш, и зубец пилы с неровными краями расправился, сменившись лениво вздымающейся синусоидой, поверх которой накладывались волны меньшего размера, но более высокой частоты.

— Если значения этих кривых сопоставить с кривыми каждого года, то вы получите точно такой же зубец, который уже видели.

— Ладно, а дальше? При чем здесь инопланетяне?

— Видите ли, — Стив улыбнулся, — наверно, мне лучше показать вам это.

Он снова забарабанил по клавиатуре, и на экране появился новый зубец.

— Такие же циклы. Все вписываются в нынешний век.

Эйнджел кивнула.

— А теперь сопоставьте это с цифрами прошедших пятидесяти девяти лет.

Поверх зеленого зубца лег зубец красного цвета. Он брал начало в том же месте, откуда и предыдущий, но отличался от своего аналога тем, что затем резко падал вниз. Достигнув середины столетия, он уже не имел ничего общего с зеленым, который по сравнению с ним казался вполне упорядоченным.

— Теперь вы понимаете, почему в научных кругах любое упоминание о циклах считается дурным вкусом.

— Да, это не в их интересах.

Улыбка ученого стала еще шире.

— Но графики есть графики. Имея данные за прошлый век, с помощью хитроумного компьютера вы можете описать условия, существовавшие в любой период указанного срока. Только успевай подставляй значения переменных величин и получай четкую картину того, что скрывается за каждым индивидуальным циклом.

Он снова нажал несколько клавиш, и на дисплее снова возникли синусоиды.

— Например, величина и частота вот этой кривой является индексом скорости коммуникации в системе. — Он указал на темно-синюю кривую. — Эта — построена на перемещении товаров массового потребления. — И он указал на другую более светлую и большую по размерам кривую.

Эйнджел стала понимать точку зрения парня.

— Вы хотите сказать, что эти отклонения как раз и означают вмешательство внеземных существ?

Стив кивнул:

— Эти циклы представляют собой фундаментальные процессы, происходящие в человеческом обществе. Радикальное изменение в их конфигурации может означать одно из двух. Либо на стыке веков произошло радикальное изменение человеческой природы…

Он снова вернул компьютер в прежнее положение.

— Либо Земля перестала быть закрытой системой.

Вертолет приближался к Алькатрасу. Никаких признаков старой тюрьмы Эйнджел не заметила. Над островом возвышался сверкающий белый купол. Вокруг него разместились кубические строения, напомнившие Эйнджел о белых шлакоблочных зданиях, выросших после землетрясения, как грибы после дождя, в районе к югу от Маркета.

— Почему они засекретили вашу работу? Существование пришельцев ведь больше ни для кого не секрет.

Неожиданно погрустнев, Стив покачал головой.

— Вы должны были заметить, что со своей теорией и поправками к ней я выступил еще до того, как инопланетяне стали достоянием гласности. Я представил работающую модель экономических и политических проектов. Если другие исследователи полагаются на свою интуицию, то я с достоверной точностью могу сказать вам, как пришельцы манипулировали системой, начиная с Тибетской революции пятого года и кончая последними выборами в Конгресс.

— Понимаю.

— Ничуть не сомневаюсь в этом. А работа, которой я сейчас занимаюсь по просьбе федералов, сводящаяся к прогнозированию выборов, экономических спадов и тому подобного, сущая ерунда по сравнению с тем, чего добилась Раса.

— То есть?

Купол рос прямо на глазах и теперь занимал все видимое из окна пространство.

— Они умеют изменять цифры. Они знают, что означают все эти переменные величины и знают, как ими манипулировать. Могут предсказать результаты своей секретной деятельности.

— Это пугает…

— Я знаю, — сказал Стив, когда «Сикорский» коснулся земли. — Но это захватывает дух.

ГЛАВА 24

Вместе с группой ученых Эйнджел проводили в одно из бетонных кубических зданий, прилепившихся сбоку к махине купола. Контроль над обстановкой на острове осуществлялся как военными, так и штатскими. На форме военных красовались странные знаки отличия. В качестве символа, призванного представлять их подразделение, был избран глобус, пересеченный молнией.

Группу провели вниз к зданию, в котором размещались лаборатории и административная часть. По мере продвижения Эйнджел стала улавливать неприятные запахи, которые становились все сильнее. Преобладал запах аммония, к которому примешивался «аромат» серы и другие резкие химические запахи.

Молчаливая процессия, наконец достигла точки, за которой, по мнению Эйнджел, начинался купол. Они свернули за угол, и ее предположения подтвердились…

Группа оказалась в неком отстойнике, примыкавшем к куполу. Высота потолка достигала десяти метров, а в длину комната имела не менее сотни метров. В соседнее здание вела массивная хромированная дверь с воздушным шлюзом, оборудованная сигнальными лампочками красного и желтого цветов. Дальняя стена комнаты была полностью застеклена.

Эйнджел, как и все остальные, села и не спускала глаз с огромного окна. Оно выходило прямо в преисподнюю.

Внутренняя часть купола, примыкавшая к широкому окну, была в диаметре никак не меньше полкилометра. Видимость была ограниченной, и дальняя стена не просматривалась. Откуда-то сверху, что, по всей видимости, было вершиной купола, падал тусклый красный свет, освещавший скалистый пейзаж.

Из провалов в скалах через равные промежутки времени, длящиеся от двух секунд до пяти минут в зависимости от мощности огня, вырывались снопы пламени. Один из исполинских огненных гейзеров пульсировал рядом с огромным окном, в которое запросто мог влететь вертолет. Там же текли реки, но Эйнджел сильно сомневалась в том, что наполнявшая их черная вязкая жидкость была водой.

Еще там находились какие-то непонятные штучки. Они перекатывались по скалам с места на место и пульсировали. Определенной формы у этих желеобразных созданий не было. Один или два раза Эйнджел видела, как какое-то заблудшее создание слишком близко подползало к черной реке и оказалось в плену черных щупалец, увлекших его за собой. Но она не могла сказать, кто поглощал создание — то ли какое речное существо, то ли сама река.