Глава 11

Я сидела в полутемной комнате, глядя на статуэтку Святой Барбары, пытаясь осмыслить слова Дона Педро. Но как я ни прикидывала, ничего не сходилось. Когда я только начала понимать, что случилось с Тонио, они вдруг заявили мне, будто он ушел навеки. Быть может, в такой обстановке я не очень хорошо соображала. Но я, по крайней мере, догадывалась, что означала смерть Тонио для Джоула. Если Тонио умер в конце сентября, он не мог знать Джоула, который переехал на Вторую Восточную не раньше ноября. Не было никакой внезапной встречи с убийцей, скрывавшимся в подвале, никакой связи с Шерри, никакого давления. Джоул остался единственным подозреваемым в смерти Шерри. У меня перед глазами возникла ужасная картина: стебли, покачивающиеся под тяжестью своего жуткого груза, и тут же виднеется плечо Джоула. Беспокойный шорох в клетке с ящерицами вернул меня к реальности. Дон Педро и миссис Перес внимательно наблюдали за мной. Внезапно я возмутилась.

– Мертв? – переспросила я. – Отчего же? Семнадцатилетние парни не умирают просто так. Почему в газетах ничего не сообщалось?

– Они не знают, – сказал Дон Педро.

Он посоветовался с миссис Перес и вновь повернулся ко мне.

– Теперь, мадам, слушайте меня внимательно. В ночь смерти Виктории Диас мистер Перес напивается. Он в дурном настроении и, возвращаясь домой, замечает Тонио. Было очень поздно, час ночи. Нехорошо для молодого парня. Особенно с наклонностями Тони. Не удивительно, что отчим, даже пьяный, не на шутку встревожился. Мистер Перес идет за ним в его квартиру. Они кричат и дерутся. Тонио достает нож. Но мистер Перес очень силен. Он бьет его трубкой.

– Трубкой? – удивилась я.

Дон Педро посмотрел на меня.

– Куском свинцовой трубки. Он всегда носил ее. Чтобы защищаться от плохих людей.

– А, свинцовая трубка.

– Ну вот, вы поняли. Он сильно ударил Тонио.

Я начала понимать. Мистер Перес пришел в ярость и, по-видимому, не ограничился одним ударом. В результате Тонио умер.

Но меня совсем не устраивал такой финал, оставалась еще одна невыясненная деталь, и я поспешно ухватилась за нее.

– Почему же полиция не нашла его тело?

– Мистер Перес засунул тело в сундук и утопил в Ист-Ривер, – неохотно ответил Дон Педро, – он отвез его туда на тележке.

Я представила себе, как мистер Перес спускается в подвал за сундуком, принадлежавшим какому-то жильцу, засовывает в этот сундук еще не успевшее окоченеть тело, спускается по лестнице и везет свой груз через пять больших кварталов. Конечно, пуэрториканец, везущий тележку, едва ли мог привлечь внимание соседей. Вероятно, он направился прямо в Ист-Ривер-Парк и сбросил труп своего приемного сына в черную воду. В парке редко появлялись патрули, и добропорядочные граждане не гуляли там после полуночи. Поскольку тело не всплыло, мистер Перес, вероятно, утяжелил его, воспользовавшись углем из котельной, – традиционный нью-йоркский метод. Должно быть, истриверский ил хранит в себе сотни древних трупов.

У меня возникло еще одно возражение:

– Соседи должны были слышать, как они дерутся.

Дон Педро не сразу понял. Потом он очень удивился.

– Эти люди… – начал он и остановился, как будто стена между нашими мирами оказалась слишком высока. И я поняла. Если они что-то и слышали, это ничего не значило. Жители Ист-Вилидж, пуэрториканцы, хиппи, рокеры, не будут связываться с полицией.

Внезапно миссис Перес снова заговорила, умоляюще глядя на Дона Педро.

– Она говорит, что не знала этого до последнего времени. Она думала, что Тонио убежал.

Значит, когда ее допрашивали полицейские, миссис Перес еще считала Тонио живым. Она ждала и надеялась услышать о нем. Так миновал октябрь.

А в ноябре появился Джоул. Мистер Перес удалил из квартиры все следы Тонио. Пряча тело в сундук, он, вероятно, не заметил ножа, а позднее – возможно, застигнутый врасплох чьим-то приходом – спрятал его на антресоли. Не удивительно, что мистер Перес столь отрицательно отнесся к моей просьбе в тот день, когда я явилась, чтобы покормить кота Джоула.

– Она узнала все только после телефонного звонка.

Я снова растерялась – что за телефонный звонок?

Дон Педро наклонился вперед. Его лицо стало походить на маску.

– Звонок Тонио.

Я перевела взгляд на миссис Перес, но они оба как будто ждали, что я все пойму сама. А мне ничего не приходило в голову.

– Тонио действительно умер? – наконец спросила я.

Удары мистера Переса могли оказаться не смертельными. Но как же тогда сундук, груз, воды реки.

Дон Педро неторопливо выпрямился.

– Тонио мертв, мадам. Он умер в конце сентября, как я уже сказал. И после того прошло время, месяцы, вы понимаете?

Я неуверенно кивнула.

– Прошлой зимой мистеру Пересу позвонили по телефону. Он снял трубку и услышал голос Тонио.

Заметив, что я отнюдь не в восторге от такого заявления, Дон Педро поднял руку, не давая мне ничего сказать.

– Это не мог быть никто другой, кроме Тонио. Он упоминал о драке и о сундуке.

Дон Педро сделал паузу. Я ждала продолжения.

– Он сказал, что вернулся наказать мистера Переса. Как вы понимаете, для мистера Переса это был большой шок. В тот день он пришел домой пьяным. Миссис Перес услышала в трубке голос Тонио и хотела узнать, что с ним.

Дон Педро опять остановился, и я представила себе, как в пьяном безумии мистер Перес пытается собрать хоть крохи рассудка, и в то же время жаждет выпить еще.

– В конце концов он рассказал ей про убийство Тонио.

Последовала очередная пауза.

– А ночью сам отправился на тот свет.

Я вспомнила, что мистер Перес упал с крыши дома. Но ведь пьяный мог свалиться с крыши и без помощи мертвого Тонио.

– И еще, – продолжал Дон Педро, когда я пыталась возразить. – Поздно ночью ему позвонили и сообщили, что дверь, ведущая на крышу, громко хлопает от ветра. Он был с похмелья и не хотел идти. Но ваш брат настаивал.

– Мой брат? – переспросила я. Когда Джоул покинул Вторую Восточную улицу, он находился в «Бельвю» или у меня дома. Но Дон Педро неумолимо продолжал:

– Он встает с постели и идет наверх…

Снова пауза.

– Миссис Перес ждет. Потом она слышит крик и глухой звук, как будто что-то ударилось о землю. Она выбегает и видит, что мистер Перес лежит на тротуаре мертвый.

Я словно услышала крик, паузу, звук ударившегося об асфальт тела. Мне вдруг показалось, что комната погружается во мрак. Чтобы привести себя в чувство, я сильно сжала кулаки – ногти впились в ладонь. «Возможно, кто-то действительно сбросил мистера Переса с крыши, – сказала я себе. – Но только не Джоул».

Дон Педро снова заговорил:

– Появляются полицейские, «скорая помощь», соседи. Собирается толпа. Миссис Перес плачет над телом мистера Переса. И тут она видит вашего брата.

– Это невозможно, – прошептала я.

– Вашего брата, – твердо повторил Дон Педро. – Он выходит из дома и идет по улице. Потом он оборачивается и машет рукой. И тогда она видит, что это на самом деле был Тонио, видит его, – Дон Педро задумался, стараясь подобрать правильное слово, – … движения?

У меня снова потемнело в глазах. Я чувствовала, что должна возразить, и не знала, как начать. Внезапно мне вспомнилась та ночь, когда Джоул спустился по стеблям вистерии. Тогда я выглянула из окна кабинета и увидела человека, которого можно было вполне принять за Джоула, если бы не странная походка.

Я пыталась внушить себе, что глупо предаваться панике. Тонио уже умер. А мертвые не возвращаются и не преследуют живых. Но, сидя в полутемной зловещей комнате, я как будто снова услышала тот голос в моем кабинете, говоривший по-испански.

Однако сама по себе испанская речь еще ничего не значила. Джоул вполне мог выучить язык в Марокко, и остается лишь убитая горем женщина, которая что-то увидела ночью на улице.

Но меня уже обступили другие воспоминания. Загадочное ночное исчезновение Джоула, который панически боялся высоты, расцарапанная рука, амнезия. Я смутно ощутила присутствие каких-то грозных сил: стоит их выпустить на свободу, и они одолеют меня.

– Нет, – твердо заявила я. – Я не верю.

Они оба пристально смотрели на меня, и я почувствовала опасную усталость. Рано или поздно их доводы могли поколебать мою уверенность. Я вскочила, словно пытаясь спастись от чего-то. Но они молчали и не двигались с места. Я стояла, стиснув сумку, и чувствовала себя ужасно неблагодарной. Миссис Перес своим откровенным рассказом, вероятно, пыталась лишь помочь мне. Намерения Дона Педро были не столь прозрачны. Но он целых два часа переводил нашу беседу и, несомненно, старался быть точным.

– Извините, – сказала я, пытаясь смягчить свою невежливость. – Спасибо вам за ваши хлопоты, но мне надо идти. Дети скоро должны вернуться из школы.

– Берегите своих детей, мадам, – посоветовал Дон Педро.

Но я сделала вид, что не поняла его слов. Ощущение было такое, будто чары Дона Педро породили образ змеи у моих ног, но я притворилась, что не вижу ее, и она превратилась в обычную палку.

У входа зазвенел колокольчик. Когда Дон Педро поднялся, я сказала:

– Мне пора. Не хочу беспокоить ваших покупателей.

– Это не покупатели, – возразил он.

Обернувшись, я увидела четырех женщин и двух мужчин, которые прошли за черный занавес Их происхождение я определила с первого взгляда: смесь крови индейцев, испанцев и африканцев. Один из мужчин в шерстяном свитере и с золотым браслетом на руке был очень молод и красив Одна из женщин вполне могла сойти за выпускницу колледжа. Другая, похоже, работала горничной, г мужчины были то ли мелкие лавочники, то ли фабричные рабочие. Увидев меня, они остановились в нерешительности.

Дон Педро заговорил с ними по-испански, потом снова повернулся ко мне.

– Теперь вы должны остаться, мадам.

Я стояла не в силах уйти. Мне не удалось понять, о чем он говорил, но я услышала имя Джоула Делани и увидела, как в глазах, устремленных на меня, загорелся живой интерес. Миссис Перес подошла ко мне и коснулась моего запястья. Ее холодная худая рука походила на птичью лапу. Я уже знала, что миссис Перес немного говорит по-английски, по крайней мере в чрезвычайных ситуациях.

– Останьтесь, – шепнула она. – Они хотят поймать Тонио.

– Мы стараемся изгнать его из вашего брата, чтобы помочь ему найти покой, – пояснил Дон Педро.

Последовавшая сцена показалась мне кошмарным сном. Приторный аромат благовоний, гипнотическое мерцание свечей, Дон Педро, расстилающий черную скатерть, – на нее он поставил небольшую фигурку святого.

– Кто это? – спросила я удивленно.

Красивый парень, стоявший рядом со мной, сказал:

– Тс! – Но потом он смягчился: я, как-никак, была сестрой Джоула. – Сан-Маркос – покровитель вcex брухос. – Он говорил по-английски без акцента. – Дон Педро – хороший брухо, – добавил он, – правда, берет чертовски дорого.

Я взглянула на истоптанные туфли и разломанную черную сумочку миссис Перес, недоумевая, как ей удалось стать клиенткой Дона Педро. Вероятно, она получила страховку за своего мужа. Но, отдавая ее Дону Педро, миссис Перес, очевидно, оставалась без средств к существованию.

Дон Педро встал перед самодельным алтарем и принялся монотонным голосом взывать сначала к Сан-Маркосу, а затем и к другим святым. Я уловила имена Сан-Габриэля, Сан-Мигеля и еще какое-то совершенно незнакомое, очевидно африканское, имя. Он произнес то же самое, развернувшись в противоположную сторону. Когда он снова повернулся, я поняла, что Дон Педро созывает духов с четырех концов света.

После этого он поставил на скатерть бутылку рома и четыре вазы с какими-то фруктами – очевидно, подношения духам, затем достал калебасы, наполнил их ромом и раздал всем присутствующим.

Ром оказался теплым и маслянистым, но я поднесла тыкву к губам и тем самым как будто удовлетворила Дона Педро. Мне стоило огромных усилий не убежать, когда все встали в круг и начали петь. На краткое обращение Дона Педро хор отвечал столь же кратким, но бесконечно повторяемым словосочетанием.

Я очень остро чувствовала, что мне здесь не место. Пение вызывало у меня беспокойное чувство, но я не верила в их духов, дары и песнопения. Однако, после того как образовался круг, я не могла уйти, не помешав им. Прошла целая вечность, и мое отвращение возрастало по мере того, как пение становилось громче. Все более настойчивое и пронизывающее, оно делая меня слабой и больной. Я вспомнила, что пришла прямо из библиотеки и даже забыла пообедать.

Парень, стоявший рядом со мной, пританцовывая, вышел на середину круга. Его нарядный свитер, фланелевые брюки и золотой браслет казались совершенно неуместными в убогой полутемной комнате со старой раскладушкой, ящерицами и религиозными статуэтками.

Внезапно он издал громкий крик, бросился на пол и застыл. Но вместо того, чтобы прийти к нему на помощь, остальные лишь запели чуть тише. Я попыталась отойти, но стоявшая рядом женщина сделала предостерегающий жест, и я увидела, что Дон Педро привязывает к запястью юноши большой шелковый платок.

Юноша медленно и осторожно поднял голову. Его приступ, кажется, прошел, но лицо изменилось, будто мускулы под кожей стали другими.

Дон Педро обратился к нему с каким-то вопросом, и вдруг юноша побелел от гнева. Он затаил дыхание и прохрипел что-то в ответ, но что именно, я не могла понять, и лишь по выражению лиц догадалась, что его слова означали какую-то страшную угрозу.

В пении произошла небольшая заминка, но Дон Педро присоединился к остальным, и оно продолжалось, медленное и монотонное.

Дон Педро заговорил вновь, но я заметила, что он отступил назад. Некоторое время юноша как будто копил силы. Внезапно он поднялся, схватил черную скатерть и резко дернул ее на себя. Статуэтка Сан-Маркоса, свечи, калебасы, бутылка рома – все полетело на пол. В следующую секунду мы устроили свалку, стремясь поднять свечи прежде, чем магазин будет охвачен пламенем.

– Cante! Cante![19] – кричал Дон Педро, очевидно считая крайне необходимым, чтобы пение не останавливалось. И когда все свечи вновь оказались на столе, оно возобновилось. Потом Дон Педро приблизился к скорчившейся на полу фигуре юноши и стал ему что-то тихо говорить.

Наконец юноша пошевелился. Дон Педро перевернул его на спину. Юноша застонал и с трудом сел. Он казался изумленным и измученным. Дон Педро поднял руку, и пение прекратилось. Кто-то включил электрический свет, и мы огляделись по сторонам. Фигурка святого раскололась, бутылка рома разбилась, и темная жидкость растеклась по полу. Свечи оказались надломанными. Вокруг валялись калебасы. Клетка с ящерицами перевернулась, и маленькие рептилии разбегались по углам.

У меня возникло чувство, будто я приняла участие в какой-то гнусной оргии. Дон Педро заговорил, очевидно желая прокомментировать происшедшее. Я не стала ждать перевода и повернулась, чтобы уйти. Но кто-то взял меня за руку. Обернувшись, я увидела миссис Перес. Она сжимала мою руку, словно стараясь утешить меня. Затем с другой стороны ко мне подошел Дон Педро.

– Он не хочет выходить. Приведите вашего брата, мы попробуем еще. С вашим братом у нас будет больше шансов. Я сделаю все гораздо лучше, с большей силой. Может быть, мы даже зарежем петуха.

Я подумала, уж не собирается ли он зачитать прейскурант: столько-то за ром, столько-то за свечи; за кровавое жертвоприношение, конечно, особая плата. Я почувствовала слабость в ногах и, чтобы не упасть в обморок, бросилась бежать.

На обратном пути я чувствовала себя совершенно разбитой, словно после грандиозной битвы. Странно: я едва коснулась губами калебасы, и все же маслянистый запах рома продолжал меня преследовать и вызывал такую тошноту, что мне пришлось прислониться к окну такси. На ум то и дело приходили впечатления этого безумного дня: речитатив Дона Педро и повторяющиеся ответы хора, запах благовоний, мерцание свечей, перекошенное лицо юноши, когда он кричал на Дона Педро, сидя на полу. Они были словно навязчивые сновидения, которые не исчезают даже после пробуждения. Чтобы избавиться от них, я призвала на помощь рассудок и логику.

Во-первых, если шайка учеников Дона Педро считает, будто Тонио захватил тело Джоула, это отнюдь не означает, что так оно и есть на самом деле. Дон Педро зарабатывал на жизнь, вызывая у людей иллюзии и затем предлагая жертвам свои услуги. Во-вторых, возможно, Тонио еще жив, и весь спектакль затеян, чтобы сбить с толку полицию.

Но когда мы ехали по Пятой авеню, второе объяснение показалось мне сомнительным. Едва ли они могли думать, что я пойду в полицию и расскажу о смерти Тонио Кроме того, поведение миссис Перес казалось мне вполне естественным, и я сомневалась, чтобы она умела лгать достаточно долго и обдуманно.

Просто ей внушили нелепую историю. На самом деле Джоул был болен, а не одержим духом. Он принимал наркотики, которые, как известно, могут вызывать рецидивы, и теперь лечится. Когда я встретилась с Эрикой в галерее Парк-Бернет, она сказала, что довольна успехами Джоула. И я, разумеется, ей поверила.

Однако вера никогда не оставалась моим спутником надолго. Не знаю, к чему бы я пришла, если бы новый приступ тошноты не прервал мои размышления.

Потом я только сидела и тупо смотрела в окно такси.

Мы уже проехали мимо детей, прежде чем я их заметила. Они стояли у перекрестка вместе с Бароном. Не знаю почему, но их вид встревожил меня. Быть может, потому, что мне хорошо известно, какие они лентяи. Особенно Кэрри. Она не желает стоять просто так и всегда норовит к чему-нибудь прислониться. Но теперь они оба стояли прямо и неестественно близко друг к другу.

Взглянув в заднее стекло, я поняла, что они заметили меня и делают мне знаки. Поэтому я попросила водителя остановиться, не доезжая до дома. Они подбежали ко мне, когда я уже расплатилась.

Барон проявил столь буйную радость, как будто не виделся со мной много лет. Отвечая на его приветствие, я попыталась держаться как ни в чем не бывало.

– Прошу прощения, не успела вернуться к вашему приходу. Миссис Гриви еще там?

– Давай пройдемся по Лексингтон-авеню, – предложил Питер, когда я повернула к дому.

Он произнес это таким тихим и спокойным голосом, что я едва расслышала. Но Кэрри взяла меня за руку и попросила:

– Мама, пожалуйста, пойдем на Лексингтон!

Тогда я поняла, что на самом деле означали слова Питера. Таким же тихим и невозмутимым становился тон Теда в самые критические моменты. Легкий холодок пробежал у меня по спине – словно за шиворот мне бросили маленького мокрого угря.

– Что случилось? – спросила я.

Мы свернули за угол, но когда я попыталась остановиться, Кэрри потянула меня дальше.

– Дядя Джоул пьян, – ответила она.

– Или принял кое-что, – добавил Питер.

– Да, может и наркотики, – согласилась Кэрри. – А может, просто сошел с ума.

Я остановилась, и когда она снова потянула меня за руку, воспротивилась. – Почему мы не можем остановиться?

– Он мог увидеть твое такси.

– Ну и что же? А где миссис Гриви?

– Она испугалась и ушла. Даже не стала ждать, пока мы прицепим Барону поводок.

– Расскажите мне толком, что произошло, – потребовала я.

– Я точно не знаю, он был в твоем кабинете, и вдруг мы услышали шум.

– Что за шум?

– О, кажется, он ломал мебель и кричал.

– Что он кричал?

– Мы ничего не поняли. Он кричал по-испански.

На некоторое время я утратила дар речи. Наконец мне удалось выдавить из себя:

– Надеюсь, вы не подходили к нему близко?

– Питер подходил.

– Только посмотреть, нельзя ли чем-нибудь помочь, – скромно признался Питер. – В случае чего я бы всегда успел удрать. Но потом он выбежал в холл.

Мне хотелось заплакать.

– И что было дальше?

– Он стал кричать на нас, – сказала Кэрри.

– По-английски?

– Да. Только какую-то чепуху. Про то, что нам больше не удастся упрятать его в темноту. А в «Бельвю» темно, а?

Я не могла говорить и только отрицательно покачала головой.

– Может, там есть одна темная комната, в которую его посадили. Он все кричал, как там темно и холодно. Но ведь это бессмысленно, правда? – Кэрри на минутку задумалась. – Потом начался такой переполох! Барон лаял. Миссис Гриви очень забеспокоилась. Когда он начал спускаться по лестнице, мы взяли Барона и убежали. – Надеюсь, с Уолтером все будет в порядке. Мы не успели его найти, – виновато добавила Кэрри.

– Да, с ним все будет в порядке, – рассеянно подтвердила я, уже почти не слушая.

Меня одолевали новые ужасные подозрения. Что, если совпадение во времени – не простая случайность, и колдовские действия Дона Педро действительно возымели какое-то действие?

Глава 12

На Лексингтон-авеню оказалось чересчур многолюдно, и нас оттеснили к краю тротуара. Тогда я подвела Кэрри и Питера к витрине аптеки, а сама зашла внутрь, чтобы найти телефон-автомат.

Я попыталась дозвониться в квартиру Эрики. Никто не отвечал. Я позвонила к ней в клинику, но застала только секретаршу. Когда я сказала, что дело неотложное, секретарша спросила мой номер, чтобы Эрика могла мне перезвонить. Что я могла ей сказать? Что у меня нет номера? Я повесила трубку и села. Глядя на своих детей и большую черную овчарку, я ощущала себя чем-то вроде предводительницы цыганского табора. Барон усложнял мои проблемы. С ним мы не могли пойти в ресторан, и тем более в кино.

Мысль о том, что мне придется бродить по городу с этим караваном, приводила меня в ужас.

Но я не могла отослать их к Теду без надлежащих объяснений. А Тед и так уже был недоволен пребыванием Джоула в нашем доме и мог принять какое-нибудь радикальное решение – например, вызвать полицию.

Внезапно я вспомнила про Ганса Райхмана. Мне удалось сходить к справочному столу и вернуться обратно, прежде чем кто-нибудь успел занять телефон. Доктор Райхман сразу же снял трубку.

Среднеевропейская baraka действовала даже на расстоянии. Когда он вспомнил нашу встречу в Парк-Бернете и спросил о моей семье, я немедленно начала расслабляться. Но о том, где сейчас Эрика, он точно не знал.

– Кажется, сегодня Эрика едет в госпиталь «Роклэнд-Стэйт». Она пишет книгу о шизофрении, вызванной наркотиками, и ее заинтересовал какой-то молодой музыкант.

Доктор Райхман понятия не имел, когда она вернется.

Опасаясь, как бы он не повесил трубку, я торопливо поведала ему рассказ детей вперемешку с бессвязными подробностями шабаша в «ботанике». Сочувствие доктора уступило месте деловитости, когда он узнал подробности. Наконец он несколько озадаченно произнес:

– Да, есть такой брухо по имени Дон Педро, который владеет «ботаникой» в Испанском Гарлеме.