Безумие Джоула Делани

– Ты здесь, Нора? – забеспокоился Тед.

– Я здесь, – слабо отозвалась я. – У нас, вероятно, плохая связь.

– Ты слышала об Эрике? – спросил он.

– Кажется, да, – неуверенно пробормотала я.

Но такой ответ звучал несколько странно.

– У нас нет батареек для приемника, – добавила я, – мистер Ольсен что-то говорил, но имен не упоминал.

– Да, это Эрика. И все точно так же, как с теми девушками в парке и Шерри Тэлбот.

Значит, жуткие качающиеся лианы появились и в квартире Эрики. Я пронеслась над белым меховым ковром мимо знамен Водана, взлетела по ступеням в тиковый кабинет и содрогнулась, узнав, где ее нашли.

– Это случилось вчера ночью, – говорил Тед. – Сегодня утром она не пришла в клинику на десятичасовой прием.

В десять часов утра Эрика собиралась встретиться с Джоулом. Я прислонилась к стене.

– Секретарша пошла за ней и нашла ее. Но вы все вчера вечером поехали на Файя-Айленд.

– На 9. 49.

Некоторое время Тед молчал – похоже, думая о своих подозрениях.

– Непонятно, почему он выбрал Эрику.

– Не знаю, – почти прошептала я.

– Может, из-за того интервью, в котором она дала психологический портрет убийцы. Вероятно, это задело его тщеславие.

Он был ужасно умен. Мне хотелось кричать в трубку. Но я позволила себе лишь тихо сказать:

– Может быть.

– Психиатры должны избегать газет. Ну ладно, теперь я знаю, где вы. Желаю хорошо отдохнуть, – закончил он.

Я стояла, держа в руке трубку, из которой доносились короткие гудки, и надежда покидала меня.

Мистер Ольсен ушел, ничего не заподозрив, и даже Тед как будто утратил свою обычную проницательность.

– Положи трубку, – приказал Джоул.

Но голос не принадлежал Джоулу. Хотя тембр еще оставался похожим, интонация стала совершенно иной. Голос звучал энергично, решительно и самодовольно. И все же за ужасной личностью, образовавшейся благодаря вытеснению из сознания части психического материала, где-то еще оставался мой брат. Психиатрам потребуются месяцы, чтобы пробиться к нему с помощью пентотала и гипноза. И теперь, когда никакой надежды на помощь извне не осталось, я решила попробовать сама.

– Джоул, – начала я твердо, кладя трубку, – у тебя ничего не выйдет.

– Еще как выйдет, – ухмыльнулся он.

– Теперь след ведет к тебе от Эрики, – продолжала я, стараясь, чтобы мой тон казался рассудительным, но ни в коем случае не угрожающим.

Трудно сказать, много ли поняли дети из моего разговора с Тедом. Но, если они еще не знали о смерти Эрики, то узнали теперь. И все же столь суровое известие они восприняли с мужественным спокойствием. Их чудесные лица, казалось, светились знанием, но ни один из них не пошевелился и не произнес ни звука. Джоул кивнул Питеру на очищенную рыбу, лежавшую на тарелке.

– Положи ее в холодильник.

Питер соскользнул со стула и взял тарелку.

– Сначала заверни ее. Ты что, не знаешь, как это делается?

Мы все наблюдали, как Питер подошел к буфету, достал рулон фольги, оторвал от него кусок, завернул рыбу и положил в холодильник.

– Садись, – сказал Джоул, и Питер снова занял свое место.

– Легавые будут искать Дровосека, а я к нему не имею никакого отношения, – усмехнулся Джоул. – Я улетел в Танжер до того, как все началось.

– Дровосеком был Тонио Перес.

Он улыбнулся:

– Вот пусть и ищут его.

– Джоул, я знаю, что Тонио мертв.

Улыбка не исчезла. Мои слова ничуть не обеспокоили его. Но опасность возрастала по мере того, как мы приближались к вопросу о его одержимости – то есть о его вере в одержимость. Если бы мне удалось убедить Джоула в уязвимости танжерского алиби, он мог отпустить нас с миром.

– Очень многие люди знают, что Тонио мертв, – продолжала я. – Половине Эль-Баррио это известно. Конечно, они не любят говорить с полицией, но есть еще кое-что. Например, доктор Райхман.

Ему не следовало знать, что Райхман улетел в Перу. Однако, к моему удивлению, Джоул и глазом не моргнул.

– Попробуй убедить в этом суд! Эрику и Шерри прикончили, как всех остальных. Есть кое-какие маленькие детали, которые не попали в газеты.

Наш разговор принимал нежелательный оборот, приближаясь к качающимся лианам, ножам и крови. В любом случае говорить о суде не имело смысла. Я знала, что Джоул, как душевнобольной, не предстанет перед судом. Хотя теперь, после смерти Эрики, ему грозит общественная опека: сначала тюремная больница «Бельвю», а затем «Маттеаван».

– Я не пойду туда, – внезапно выкрикнул он, – забудь про «Маттеаван».

Я не поверила своим ушам и сначала даже решила, что начинаю думать вслух. Такого случайного совпадения мыслей просто не могло быть. Но тогда оставалось допустить что-то вроде телепатии.

Он пристально смотрел на меня. Сходство с гримасничавшим мальчишкой на фотографии усилилось. Черты Джоула как бы растворялись от лихорадочного жара чужого темперамента.

– Ты и впрямь испугалась, – заметил он. – Еще больше, чем у Дона Педро?

Я отчаянно пыталась найти какое-нибудь объяснение. Но возможностей уже почти никаких не оставалось. Эрике я говорила только о том, что видела миссис Перес. Но может быть, доктор Райхман сказал ей о Доне Педро? И прежде чем умереть, она успела… Но ужас обступал меня, смыкаясь вокруг.

– Ты выглядела так глупо в их идиотском круге. А этот старый колдун – как он суетился, поднимая свечи. Жаль, что я не спалил всю его лавку. – Он усмехнулся.

И тогда все психиатрические интерпретации рассыпались в прах. Кристаллизация процессов вытеснения, вторичная личность, скрытая двойственность – все изобретения XX века растаяли как дым. Я взглянула на лицо моего мучителя и поняла, что передо мной не мой брат, но вселившийся в его тело дух мертвеца.

Глава 15

Люди способны принять все. Не просто терпеть любую ситуацию, но и действительно жить в ней. Нередко полуосознанные мысли, приходящие к нам ночью, кажутся слишком ужасными, чтобы действительно осуществиться: что там за шум – не явились ли грабители? Какое странное ощущение в груди – а вдруг что-то серьезное? И мысли останавливаются, подобно тому как умолкает пластинка, когда поднимается звукосниматель. Но если немыслимое все же свершилось, и звякнувшее стекло обернулось реальным взломщиком, или медицинский анализ подтвердил наши опасения – тогда, едва пережив первый шок, мы тут же принимаемся исследовать новую обстановку и осваиваться в ней.

Первый час нашего плена был для нас страшным шоком. Ужасный нож, уход мистера Ольсена, бесполезный для нас звонок Теда. Однако постепенно мы начали приспосабливаться. Нам удалось проглотить суп из моллюсков и съесть бутерброды. Тонио предложил мне сигарету; я взяла ее и закурила. Мне даже показалось добрым знаком то, что он велел Питеру заморозить рыбу, словно нам предстояло приготовить ее позднее.

Замечательно вели себя дети. Я, по крайней мере, уже общалась с Доном Педро и доктором Сингхом. Но Кэрри и Питер до сегодняшнего дня знали лишь о том, что Джоул употреблял наркотики. Тем не менее дети держались почти естественно. Кэрри даже умудрилась спросить, покормил ли он Уолтера.

– Уолтера? А, кота. Кажется, да, – ответил он.

– Вы хотите сказать, что не помните? – удивилась она.

– Не груби, – предостерег он ее.

– У него есть кошачья дверь, Кэрри, – поспешно вмешался Питер. – С ним будет все в порядке, пока мы не вернемся.

Тут Кэрри, кажется, вспомнила, что мы можем не вернуться. Некоторое время она пристально смотрела на нашего тюремщика.

– Вы захватили тело дяди Джоула? – спросила она наконец.

– Кэрри! – ужаснулась я, но он жестом велел мне молчать.

– Вы, наверное, из космоса? – осведомилась Кэрри.

– Нет, я не из космоса, – возразил он. И я с удивлением заметила, что он заинтересовался беседой.

Но ведь Тонио был всего на пять лет старше Кэрри. Они смотрели одни и те же фильмы и телепрограммы об НЛО и монстрах-пришельцах. Я видела также, что теперь он сбросил маску Джоула. Вероятно, детское тщеславие побудило его показаться во всей красе своей подлинной личности.

– Значит, вы мертвец? – продолжала расспрашивать Кэрри.

– Я больше чем просто мертвец, – высокомерно ответил он и, видя ее недоумение, добавил: – Кажется, богатому поросеночку такое не понять?

Разговор опять становился опасным, и я забеспокоилась.

Но в этот момент послышался шум мотора. К нам медленно подъезжала какая-то машина. Мы прислушались.

– Наверное, мистер Ольсен вернулся, – наконец произнесла я. – Забыл что-нибудь.

– Да? – Тонио снова достал нож. – Ну-ка, иди посмотри, – велел он мне.

Я осторожно встала и подошла к окну. Перед домом остановился бело-голубой фургон местной саффолкской полиции. Я не знала, радоваться мне или пугаться. Барон принялся бешено лаять.

– Легавые? – вполне хладнокровно осведомился Тонио, и я кивнула.

Из машины вышел шеф местной полиции, за ним появились наши старые знакомые из Четвертого отделения, Брэди и старший инспектор Рассел – я узнала его рыжеватое скуластое лицо, когда они проходили мимо окна, направляясь к передней двери. Вероятно, Тед все-таки позвонил им. Или они находились в его кабинете, когда я с ними разговаривала. И даже если алиби Джоула удовлетворило их, полицейские, возможно, решили задать несколько вопросов. Я предположила, что они прилетели на вертолете и в Оушн-Бич взяли с собой шефа полиции.

Обернувшись, я стала упрашивать Тонио впустить их.

– Все будет, как ты хочешь. Мы скажем им, что сели в 9. 49 на Бэй-Шо и приехали все вместе.

– Черта с два вы скажете, – процедил он.

Конечно, Тонио был прав. При первой же возможности я бы выдала его полицейским. И мне очень хотелось получить такую возможность.

– Я обещаю. Мы все обещаем, – уговаривала я.

Но мое предложение, похоже, показалось ему забавным. Я вспомнила, как он прочитал мои мысли о «Маттеаване». Теперь, судя по всему, ему опять удалось узнать, о чем я думаю.

Стукнул дверной молоток, и мне стало страшно за Кэрри.

– Тонио, послушай, – взмолилась я, – если ты не веришь мне, используй нас в качестве прикрытия. Это самый безопасный способ сдаться.

– Ты думаешь обо мне? – усмехнулся он. – Или беспокоишься о теле Джоула?

Он говорил так, словно украл какое-нибудь пальто. А я думала о своем брате, о его детстве, о том, как он взрослел, о его маленьких странностях, таких как панический страх высоты или пристрастие к бутербродам с джемом. Он был личностью, а не предметом, который можно украсть. Невыносимая боль поглотила все остальные мысли.

Стук стал громче, и Тонио нахмурился.

– Успокой пса, – буркнул он, – а то я перережу ему глотку.

– Тихо, Барон! – крикнула я.

Наверное, он почувствовал, что у нас кризисная ситуация. По крайней мере, впервые в своей жизни Барон послушался.

– Я должен подумать, – заявил Тонио. – Скажи им, пусть убираются. – И, видя мою нерешительность, заорал: – Скажи им! – Он встал и схватил Кэрри за волосы. – Я выйду с тобой и буду наблюдать.

Наша небольшая группа направилась в гостиную. Мы с Питером возглавляли шествие, Тонио и Кэрри шли сзади. Он посадил ее на диван и встал за ее спиной.

– Иди, пока они не вышибли дверь.

И, поскольку я все еще колебалась, он нажал на рычажок, и в ту же секунду выскочило зловещее длинное лезвие.

Я закричала.

– Инспектор Рассел! – Стук прекратился. – Я не могу впустить вас. – Я взглянула на Тонио, он кивнул, и я продолжала: – У него нож. Он говорит, что, если вы войдете, он убьет Кэрри.

Наступила тишина. Затем послышался спокойный холодный голос Рассела-

– Кто он, миссис Бенсон?

Наша беседа стала напоминать телефонный разговор. Я поняла, что мне ничего не удастся объяснить.

– Это Джоул, – ответила я. Никогда еще у меня не было такого ощущения беспомощности.

– Ваш брат? – уточнил невозмутимый голос.

– Да, мой брат.

– Теперь скажи им, чтобы уходили, – приказал Тонио.

Разумеется, они не ушли.

Они окружили «Морской ветерок» и вызвали подкрепление. Каждый раз, подходя к окну, я видела, что их количество возрастает. Примерно через час начали прибывать фотографы и репортеры. Я видела человека из радиокомпании, который держал микрофон перед детективом в штатском. Потом Тонио велел мне растопить камин. К тому времени, когда в камине запылал огонь, сумерки и туман скрыли от нас людей, собравшихся вокруг дома.

После этого мы могли лишь слышать приглушенные голоса людей, выгружавших снаряжение, смешанные с шумом прибоя и подъезжающих грузовиков и пикапов. Время от времени на берегу пытались приземлиться вертолеты. Чтобы спасти Барону жизнь, я заперла его в спальне наверху. Мы слышали, как он ходит туда-сюда над нашими головами.

Нараставшие силы неприятеля не только не пугали Тонио, но напротив, укрепляли его дух. Он как будто устраивал представление, и большое количество зрителей свидетельствовало о его успехе. Он даже спросил, нет ли у меня спиртного, чтобы передать людям, мерзнувшим в тумане. Но у нас ничего не оказалось.

Меня раздражала его странная двуликость: беззаботное равнодушие разрушителя, скрывавшееся за детской наивностью. Когда он смеялся, я ощущала облегчение. Когда его глаза темнели, у меня перехватывало дыхание. Дети, кажется, чувствовали то же самое. Но мы все хотели жить, и между нами возникали новые необычные отношения. Порой он вдруг как будто начинал проявлять заботу о нас, и я даже испытывала к нему симпатию.

Мы находились на каком-то странном изолированном острове, непостижимом для остального мира. Внешне наша гостиная выглядела почти идиллически. Индийские ковры, шезлонги, веселые языки пламени в камине. И мы сами казались счастливым семейством на отдыхе. Мать, дети, молодой человек с приятной улыбкой. Потом зажглись телевизионные прожекторы, и Тонио обозлился.

– Скажи им, пусть выключат! – приказал он мне.

Обстановка в комнате сразу изменилась – словно по картине полоснули ножом. Я пошла к окну и попросила выключить свет. Но телевизионщики заупрямились. Инспектор Рассел прикрикнул на них, и свет погас. Я вздохнула с облегчением. Но кошмар отступил лишь на время. Я решила воспользоваться передышкой и сделала еще одну попытку уговорить Тонио.

– Они не уйдут, ты же знаешь, – мягко сказала я ему. – Тебе надо сдаться. Даже если ты нас убьешь, все кончится этим.

– Замолчи, – огрызнулся он. – Я не собираюсь сидеть в «Маттеаване».

– Тебе не надо там сидеть, – возразила я. – Ты можешь освободиться.

Он взглянул на меня с удивлением.

– Пожалуйста, оставь Джоула, – попросила я.

– А что станет со мной?

– Ты не можешь вернуться туда, откуда пришел?

Он не ответил, но по выражению его лица я догадалась, что он вспомнил про что-то скверное.

– Я сидел в черном ящике, – наконец произнес он. – Там не хватало воздуха, и у меня болела голова.

Я не поняла.

– Я кричал, но никто мне не ответил. Меня подбрасывало и било о стенки ящика.

Кажется, я начала догадываться. Похоже, Тонио описывал то, как его отчим катил к реке тележку с сундуком. Мистер Перес сказал жене, что к тому времени Тонио уже умер. Быть может, он и сам так думал, пока не услышал шум и крики бившегося в сундуке Тонио. Когда мистер Перес катил свою тележку, ему пришлось принять нелегкое решение. Парень был негодяем, бандитом. К тому же когда-то жил с брухой. Кто мог сказать, что произойдет, если его выпустить?

– Я долго падал. Потом внутрь стала затекать вода.

Перес сбросил свой груз в воду. Пусть река заберет его, а тяжелый уголь удержит на дне.

– Я не мог дышать, у меня разрывались легкие.

Смерть утопленника ужасна. Опустив голову, он смотрел на свои руки, словно еще видел на них кровавые следы отчаянной борьбы. Но это были руки Джоула – руки Тонио съели угри и крабы.

– Что случилось, когда ты… умер? – спросила я.

– Туман и вода. Больше ничего. Моя бруха говорила, что придут духи, мои предки, друзья, которые меня любили.

Он замолчал, и я представила себе боль и разочарование одинокого существа, затерявшегося в каком-то туманном краю между жизнью и смертью.

– Потом я нашел путь обратно, – продолжал он. – Не знаю как. Может быть, потому, что я так ненавидел Переса. Он очень нехорошо поступил со мной. Мне удалось вернуться на Вторую улицу. Я видел Переса. Видел мою мать. Я пытался дать им знать о себе. Сбросил на пол свою фотокарточку. Но у меня не хватало сил. Потом моя мать испугалась и стала зажигать защитные благовония. Они меня не беспокоили. Но я устал от того, что меня никто не видит. И я хотел убить Переса. Мне не хватало только одного – тела Тогда я стал посещать свою прежнюю квартиру. Была уже зима. Перес вынес мои вещи, перекрасил стены. Там появился новый жилец.

– Джоул, – непроизвольно вырвалось у меня.

– Некоторое время я изучал его. Забавно было наблюдать за англо. Он много читал. Баловался с наркотиками. Сначала с кифом, который он привез из Марокко. Потом ЛСД. Тут-то я и подловил его. Он валялся на полу, его ум широко раскрылся, и мне не стоило труда проскользнуть туда. Потом я огляделся и попробовал смотреть его глазами, слушать его ушами, пошевелил его рукой. Это было все равно что украсть машину. Когда действие ЛСД кончилось, я уже мог управлять телом. Ты пришла на следующий день после моего новоселья.

Значит, Джоул действительно не принимал ЛСД в день нашего обеда. Меня потрясла мысль о том, что Тонио почти двадцать четыре часа экспериментировал с беспомощным телом моего несчастного брата.

Но когда его скрутили и повезли в «Бельвю», Тонио, должно быть, очень испугался. Психиатрическая клиника хуже, чем хижина брухи, хуже, чем Ла-Эсмеральда. И он понял, что нужно срочно замаскироваться.

Поэтому он позволил Джоулу считать всю историю неудачным опытом с ЛСД и, благодаря Эрике, переправился на волю.

В первую же ночь он вылез из окна и спустился по стеблям вистерии, чтобы отомстить мистеру Пересу. Потом он забавлялся, наблюдая психотерапевтические сеансы Эрики и вечеринки с нью-йоркской богемой, на которые водила Джоула Шерри.

В конце концов Тонио, очевидно, надоело только наблюдать, и на дне рождения Джоула он вступил в игру сам. Но когда Шерри ушла, в нем опять вспыхнула ненависть, связанная с образом некогда любимой и, так же как Шерри, беспутной матери.

– Я подложил тебе в кофе снотворное, – рассказывал он, – и отправился к Шерри. Их привратник ушел в полночь. Я позвонил, и кто-то открыл мне – в таких случаях всегда кто-нибудь находится. А она даже не заперла свою дверь. Я просто вошел, и, когда она обернулась и увидела меня, я ее схватил. У меня есть свой отработанный прием. Я схватил ее за волосы, посадил на стул и встал сзади. Очень удобно. Кровью не запачкаешься. Пять минут – и все готово. А потом можно делать все, что хочешь.

Очевидно, он имел в виду отрезание головы. В его словах звучала явная гордость профессионала.

– Когда я жил с брухой, мне часто приходилось резать свиней и кур. Прежде чем вернуться домой, я сходил в парк и зарыл свой нож в укромном месте.

Я представила себе Джоула, который бредет в глубоком сне по ночному городу, не сознавая, какое злодеяние совершили его руки; заходит в Центральный парк, копает землю, зарывает нож, отмывает грязь.

– Она была дрянь, – продолжал Тонио, – только и думала о мужчинах. Эти ее вечеринки… – Он взглянул на Кэрри. – Я ничего не делал с ней, ты знаешь. Даже тогда, в ту ночь. Я никогда не делал. Ни с одной из них. – Он подыскивал оправдание, стараясь в то же время уберечь Кэрри от подробностей. Его своеобразная мораль одобряла убийство, но осуждала непристойность.

– И те, другие девицы, – у них тоже на уме были одни мужчины. Иначе как бы я смог заставить их пойти со мной в парк?

Очевидно, его постоянно преследовал образ красавицы матери, то и дело переходившей от мужчины к мужчине. Мне казался очень странным такой взгляд на миссис Перес. Я знала ее только как запуганную стареющую женщину. Однако для него она оставалась единственной и желанной, но вероломной. И, совершая убийства, Тонио наказывал ее за предательство.

Я не сразу заметила, что он умолк. Но Питер вдруг наклонился вперед, и, проследив за его взглядом, я увидела, как голова Тонио начала клониться к столу.

– Он заснул или что-то вроде того, – тихо сказал Питер. – Хватай скорее нож!

Затаив дыхание, я потянулась к ножу. Однако рука Тонио внезапно дернулась, и в ту же секунду выскочило длинное лезвие.

Мы упустили свой шанс. Где бы ни был Тонио, теперь он вернулся.

Глава 16

Ему не сразу удалось прийти в себя. Он смотрел на меня в упор горящими глазами и тяжело дышал. На лбу у него выступили капли пота, и выражение лица впервые стало тревожным, почти испуганным.

– Ублюдок, – прохрипел Тонио, – какого черта он сует нос не в свое дело?

Я сразу подумала о Доне Педро. Не провел ли он очередной сеанс? Быть может, ему опять удалось вызвать дух Тонио, как в тот раз, когда разбилась статуэтка Святого Маркоса.

– Чего ему надо? Я его даже не знаю. Какой-то старикашка в синей чалме.

– Доктор Сингх, – вырвалось у меня.

Мне следовало быть осторожней. Но услышав про чалму, я потеряла бдительность Мое признание навлекло на меня гнев Тонио.

– Ах ты, стерва! Наняла себе брухо!

Лезвие в его руке дрожало от напряжения. Я стала поспешно оправдываться.

– Нет, я никого не нанимала. Если ты имеешь в виду доктора Сингха, он не брухо. Он профессор ботаники.

Мои слова удивили Тонио. Нож перестал дрожать.

– Я познакомилась с ним только вчера. Он читает здесь лекции о тропических растениях.

Комната в дешевом отеле, запах керри, шум Бродвея под окнами. Я вспомнила презрительное отношение доктора Сингха к ящерицам, собачьим зубам и калебасам Дона Педро. Тогда у меня возникло подозрение, что он сам занимается брухерией.

Я постаралась поскорее выбросить из головы эту мысль. Тонио мог уловить ее и обвинить меня в обмане. Но его опять стало трясти – очевидно, начался новый приступ. Отчаянные мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Если бы я схватила нож, полиция успела бы ворваться сюда прежде, чем Тонио сможет отобрать его и убить меня.

Но он опять стал приходить в себя.

– Силен, сукин сын, – медленно проговорил он. – Но я сильнее.

И все же Тонио утратил прежнюю уверенность. Он беспокойно огляделся по сторонам, осмотрел дверь, окна, затем Питера и Кэрри.

– Пора выбираться отсюда, – заявил он.

Мы все уставились на него.

– Мы на острове, – напомнила я ему.

– Я могу взять лодку.

Вероятно, по пути сюда он видел, как на берегу чинят лодки. Но из окруженного дома он едва ли мог до них добраться.

Я подумала, что, если Тонио уйдет, мы освободимся от него, но он унесет с собой и Джоула. Мысль об отчаянном побеге сквозь туман привела меня в трепет.

Я попыталась отговорить его:

– У тебя ничего не выйдет. Они вооружены и будут стрелять.

– Нет, – возразил он, – они не будут. Я возьму с собой Кэрри.

Я пыталась возражать, умолять, потом стала кричать на него. Но Тонио совершенно ослепило тщеславие. На него будут устремлены прожекторы и телекамеры. Вместо того чтобы покорно отправиться в «Маттеаван», он, супербой в накидке, победит всех.

Беспокойство, вызванное деятельностью доктора Сингха, забылось. Тонио, вновь уверенный в себе, принялся лихорадочно готовиться к своему побегу.

– Нам нужны пальто. И деньги. Давай быстро!

Кэрри попыталась встать, но он остановил ее.

– Нет, тебе нельзя. Ты моя заложница.

Я нашла свой старый плащ, достаточно просторный, чтобы подойти Тонио, и отдала ему кошелек.

– Пожалуйста, – попыталась я еще раз, – не делай глупостей. Позволь мне поговорить с инспектором Расселом.

– Чтобы твой брухо подловил меня? – ухмыльнулся он. – Не дождешься!

Тонио понимал, что в конце концов уснет и станет уязвимым. Он достаточно знал о докторе Сингхе, чтобы уважать его как противника, и потому решил действовать прежде, чем начнется новая атака.

Он велел Кэрри надеть пальто и, просунув руки в рукава моего плаща, стал застегиваться свободной рукой.

– Иди скажи им, – приказал он мне. – Пусть никто не подходит близко, иначе твоей Кэрри конец. Скажи им, пусть расчистят дорогу. Мы выходим через кухню.

Кухонная дверь была ближе к берегу, чем передняя. Значит, он действительно рассчитывал взять лодку. Я не верила, что такое может произойти. Затея Тонио казалась мне совершенно абсурдной. Это был плод больной фантазии.

Но пока я раздумывала, Тонио схватил Кэрри за волосы, откинул назад ее голову и поднес острое лезвие к самому горлу. Она вскрикнула от боли. На лезвии появилась кровь. У меня потемнело в глазах.

– Скажи им, – крикнул он. В его взгляде застыла непоколебимая решимость. – Вспомни, что случилось с остальными.

Словно в кошмарном сне, я двинулась к двери. Когда я открыла ее, меня ослепил свет прожекторов. Послышались какие-то крики. Сверху доносился рокот висящего в воздухе вертолета. И, кажется, опять залаял Барон.

– Пожалуйста, не надо, – попросила я.

Огни погасли. Рядом со мной появился инспектор Рассел.

– Он готов? – Из-за шума инспектору пришлось кричать.

– Он хочет уйти. И берет Кэрри заложницей.

Вертолет наконец приземлился. В наступившей тишине я передала все требования Тонио. Инспектор сохранил хладнокровие и только один раз попытался что-то возразить.

– Не злите его, – взмолилась я. – Он уже порезал ее.

Рассел кивнул. У него тоже были дети.

– Куда он направляется?

– Не знаю, – ответила я, – он хочет взять лодку. Они тут недалеко, у причала.

– Скажите ему, что путь будет свободен. Мне нужно только время, чтобы отдать распоряжения.

Я вернулась к Тонио.

– Они готовы? – спросил он.

– Инспектор отдает распоряжения.

Он посмотрел на меня в упор. Но, к счастью, я не вела двойную игру.

– Как тебе удается угадывать мои мысли? – спросила я.

– Я живу в этом мире и одновременно еще в другом. Мои вибрации быстрее твоих. И я успеваю ловить твои мысли.

Он взглянул на часы. Мы все застыли в томительном ожидании. Наконец время подошло.

– Если они будут вести честную игру, с ней будет все в порядке, – пообещал Тонио.

Но его слова нисколько не утешили меня. У полицейских было мало оснований вести с ним честную игру.

Остальное я помню смутно. Моя кровь, превратившись в какую-то водянистую влагу, непрестанно шумела в ушах, и все звуки доносились словно сквозь толстые стены.

Они подошли к двери, Тонио распахнул ее и велел Кэрри выходить. Он стоял почти вплотную к ней, не оставляя никаких шансов снайперам.

Полицейские отошли назад. Стоя в дверях, я видела лишь телевизионные кабели, пикапы, грузовики и клубы тумана. Тонио осторожно продвигался вперед, подталкивая перед собой Кэрри.

Потом внезапно они остановились. Сквозь туманную мглу я могла различить лишь две фигуры. Они качались, поскольку он как будто пытался прислониться к ней. Кажется, доктор Сингх возобновил свои усилия, вновь выманивая дух Тонио в комнату дешевого бродвейского отеля. А уход Тонио, очевидно, означал появление Джоула. Однако, очнувшись в такой странной обстановке, Джоул едва ли мог догадаться о грозившей ему опасности, и мне захотелось его предостеречь.

– Джоул! – крикнула я. – Оставайся на месте!

Наверное, в некотором смысле на мне лежит ответственность за то, что произошло потом. Услышав мой крик, он освободил одно плечо Кэрри, чтобы развернуться, и Кэрри воспользовалась шансом. Она вырвалась и побежала вниз по песчаному склону.

В ту же секунду послышались крики. Включились прожекторы. Джоул стоял весь залитый светом, словно на сцене, едва ли сознавая, что держит в руке нож. Но, когда он обернулся и пошел к Кэрри, она закричала, и раздался выстрел, потом еще два. Снайперы защищали Кэрри.

Мне показалось, что этот момент длится вечно. Джоул покачивался в бледно-голубом сиянии прожекторов, кричала Кэрри, гудели переносные генераторы.

Наконец Джоул медленно, словно нехотя, упал. Он лежал, свернувшись на песке, и еще слабо шевелился. Я побежала к нему, но один из саффолкских полисменов преградил мне дорогу. Потом инспектор Рассел что-то сказал ему, и полисмен отпустил меня.

Местный доктор уже склонился над Джоулом и расстегнул его рубашку. Я увидела ужасную лужу крови. Подбежали два человека с носилками. Посовещавшись, они отошли в сторону. Очевидно, Джоул уже умирал.

Я опустилась перед ним на колени и коснулась его руки. Глаза Джоула оставались открытыми. Я произнесла его имя, но он не отозвался. И я просто продолжала стоять на коленях. Песок был сырой и холодный.

В такие минуты с людьми происходит обычно что-то странное. Я словно сама стала Джоулом, и передо мной вереницей прошли события его жизни. Я вспомнила то лето, когда он выращивал кроликов на заднем дворе, как я водила его в кино и он покупал в фойе воздушную кукурузу. Я вспомнила даже последние беспокойные годы в Нью-Йорке, как Джоул просиживал вечерами в пустых кофейнях, в дождливые дни ходил по музеям. Молодой человек с приятными тонкими чертами, который в поисках своего утраченного пути пытался заниматься книгами, искусством, галлюциногенами. В то время как другой юноша тоже чувствовал себя потерянным и тоже искал свой путь.

Наконец Джоула стала бить мелкая дрожь, и глаза его задвигались. Словно ощутив прилив новой силы, он попытался подняться, и мне показалось, будто Тонио опять вернулся и пытается спасти тело Джоула.

– Нет! – вскрикнула я, и он снова уронил голову. Его губы скривились в совсем не свойственной Джоулу надменной усмешке.