- Хватит! Ради Бога, не надо.
      Он дернулся в сторону, освобождаясь от меня; движение оказалось настолько сильным и яростным, что, откинутая его плечом, я отскочила назад, задела поднос и едва не свалилась на пол. Лицо Грэфтона по-прежнему заливала краска, из горла вырывались хриплые звуки. Не знаю, ударил бы он еще раз или нет, но в руке Халиды что-то блеснуло, она отскочила от стены ящиков и корзин, и как кошка - когти и нож - кинулась на него.
      Как и большинство невысоких людей, Грэфтон оказался весьма подвижным, однако мне показалось, что даже с учетом быстроты рефлексов движение его оказалось скорее инстинктивным и позволило уклониться от грозных ногтей Халиды и неизвестно откуда появившегося, сверкающего дамасской сталью кинжала. Девушка вцепилась в Грэфтона, блеснуло лезвие.
      Оружия у него не было - зачем оно нужно, когда имеешь дело со мной? - и он выхватил из кучи хлама первый попавшийся под руку предмет. Мне показалось, что даже в столь яростный момент он все же хотел схватить плеть, которая лежала на груде конской упряжи, но рука на несколько сантиметров промахнулась и вместо гибкого кнута нащупала тяжелую, грубую палку с железным наконечником, которая тут же опустилась на голову девушки.
      Удар пришелся прямо в висок... Халида словно надломилась, будто внутри нее лопнула пружина. Тело по инерции продолжало двигаться, но ногти как-то вяло и совершенно безвредно скользнули по шее Грэфтона, занесенный нож прошел в нескольких дюймах от горла, а сама она всем телом ударилась о него, медленно, сантиметр за сантиметром, скользнула вниз и обмякшей, бесформенной массой упала к его ногам. Кинжал выскользнул из руки за мгновение до падения девушки, с коротким звяканьем ударившись о каменный пол. Затем верхняя часть ее фигуры отвалилась в сторону, и голова с коротким, прощальным хрустом ударилась о камень.
      В наступившей тишине я услышала легонькие похлопывания - словно мотылек бился о стекло - фитилей лампы.
      Ног под собой я уже не чувствовала. Меня, беспомощную и куда-то летящую, снова окутал туман. Помню только, что я оттолкнулась от двери и подошла к Халиде.
      Я совсем забыла про то, что он был врачом. Прежде, чем я успела воплотить свой замысел в жизнь, Грэфтон уже опустился на колено рядом с телом девушки.
      Я подошла на шаг и сдавленно, через силу спросила:
      - Она умерла?
      Все его манипуляции над телом длились не более секунды. Затем он, не говоря ни слова, поднялся. Впрочем, в словах не было никакой необходимости. Мне никогда еще не приходилось видеть мертвое тело, разве что на театральной сцене или в кино, однако теперь, увидев подобное, я могла определенно сказать, что никогда в жизни не ошибусь, приняв за смерть всего лишь игру актера.
      Не знаю, что именно я хотела сказать, я только чувствовала в горле какое-то бульканье, хотя наружу не прорывалось ни единого звука. Грэфтон повернулся ко мне, все так же сжимая в руке свое оружие.
      Разумеется, он не собирался убивать ее, однако девушка погибла, и я стала тому свидетельницей. Пожалуй, в этот самый момент я что-то почувствовала - не знаю, как это получилось, однако в этой ужасной комнате, наполненной запахами супа и масляной лампы, мне явственно почудилась примесь нового аромата - запаха смерти. Все мои нервы были обнажены, они, словно корни растений, проросли наружу сквозь кожу. Похоже, Грэфтону еще никогда в жизни не приходилось убивать человека. Возможно, он и сам не верил в то, что произошло. Или же, напротив, поверил в то, как это на самом деле просто. Какой бы успокоительной ложью насчет меня и Чарльза ни потчевал он себя прежде, теперь ему это было ясно со всей определенностью. Теперь решение созрело само собой. Он сделал первый шаг вниз по очень скользкому пути и, насколько я успела его узнать, сейчас за этими расширившимися черными глазами его рассудок мог воспарить очень высоко - до уровня Убийцы, тем более напичканного этими проклятыми наркотиками...
      Видимо, я так никогда и не узнаю, не было ли то, что я сделала затем, самым глупым поступком в моей жизни. Возможно, мне надо было продолжать стоять на месте и спокойно разговаривать с ним, ожидая, пока багровая краска не отхлынет от его лица и не просветлеют налитые кровью глаза...
      Однако все, что я видела перед собой, был лишь свободный дверной проем, а сознавала я только то, что находилась к этому спасительному проему ближе, чем Грэфтон.
      Я решила не возобновлять беседу, а просто повернулась и опрометью бросилась вон из комнаты.
      ГЛАВА 17
      Усеют звезды небо, и наш караван
      Отправится в рассвет небытия
      - Так поспеши!
      Омар Хайям. Рубай
      В коридоре было довольно светло; кто-то, видимо, готовясь к предстоящей ночной работе, расставил на старинных настенных подставках масляные лампы, так что я без труда отыскала дорогу к дивану принца.
      Больше мне бежать было некуда. Пробирался в гарем не имело смысла, поскольку я никогда не смогла бы в одиночку спуститься из окна; потерна была заперта, а главный вход охранялся Джасемом. Единственной моей надеждой оставались комната Хэрриет и ружье.
      Я уже почти преодолела треть лестничного пролета, когда шторы на дверях распахнулись и на площадку выскочил, как тролль из табакерки, Лесман. С криком: "Грэфтон! Грэфтон!" - он бросился вниз, перескакивая через три ступеньки, и, не успев ничего толком сообразить, я в буквальном смысле столкнулась с ним грудь грудью.
      Он что-то удивленно проворчал и быстро схватил меня за руку. Пожалуй, больше всего его удивило то, что я даже не пыталась вырваться. Пожалуй, будь я в более спокойном состоянии, чтобы иметь возможность подумать, то могла бы сообразить, что смерть Халиды делала его моим союзником в противоборстве с Грэфто-ном. Однако в тот момент я ни о чем таком не думала, а скорее инстинктивно почувствовала, что передо мной подкупленный, но не окончательно продавшийся человек, который едва ли будет спокойно стоять в стороне и наблюдать за тем, как меня убивают.
      - Как вам удалось выбраться? - резко спросил он, и потом:
      - Что случилось?
      Говорить я не могла и, цепляясь за него, лишь указывала рукой в сторону своей комнаты. В этот самый момент в коридор выскочил Грэфтон, по-прежнему сжимая в руке палку.
      При виде нас он остановился как вкопанный, палка выскользнула из руки, и ее железный наконечник воткнулся в каменный пол. Возникла небольшая пауза, во время которой никто не проронил ни слова. Наконец Лесман снова схватил меня за руку и потащил вниз - назад, к комнате.
      Под ноги я себе не глядела и, пожалуй, вообще закрыла глаза. Лесман не стал заходить внутрь и остановился в двух шагах от порога.
      Грэфтон откашлялся и проговорил:
      - Это был несчастный случай. Она накинулась на меня. - Затем, когда никто не произнес ни слова, яростно бросил мне:
      - Скажите же ему, маленькая дура, что это был несчастный случай! Расскажите, что произошло.
      Я на них уже не смотрела:
      - О да, это был несчастный случай. Уверена, что он не собирался убивать ее. Он в сердцах кинул в нее чашку с супом, она бросилась на него, а он пытался что-то нащупать рукой - плеть, наверное. В дикой суматохе он не понял, что это палка с железным наконечником... - И жестким, неожиданным даже для себя самой тоном добавила:
      - Сказать по правде, я не стану утверждать, что сильно сожалею о случившемся. Судя по их разговору, это она убила мою бабку.
      Лесман резко вскинул голову; рука продолжала сжимать мое запястье, однако он, казалось, уже не замечал меня, потом качнулся в сторону Грэфтона.
      - Она... что? Халида убила старую даму? Как это?
      - Так! - Грэфтон опустил взгляд и уставился на палку, словно никогда ее не видел. - Оказалось, она потчевала ее кротоновым маслом и в конце концов "залечила"...
      - Маслом... Бог мой, так вот что это было!.. Помню, все спрашивала меня, что это за снадобье. - Рука его вскинулась ко лбу; вид у него был потрясенный, можно сказать, больной. - Но зачем? Это лекарство... Боже правый... на что она рассчитывала?
      - На приданое, - сухо произнес Грэфтон. - Разумеется, убивать ее она не хотела, это просто от невежества. Надо же: хватило ума выбрать именно те периоды, когда я уезжал из дворца. Признаюсь, мне подобное даже в голову не могло прийти. Да, это была одна из тех простых и нелепых выходок, на которую только и способен примитивный разум. Видите ли, ей хотелось, чтобы старой даме иногда становилось плохо - тогда она превращалась в беспомощное существо, за которым Халида могла бы без конца ухаживать, льнуть к ней, лелеять и, естественно, рассчитывать на должное вознаграждение. И оно наступило...
      Пока он говорил, взгляд его не отрывался от лица Лесмана. Тот молчал. Всегда можно заметить, когда человек словно оглядывается назад, что-то вспоминает. Он покусывал губу, на лице сохранялось потрясенное, потерянное выражение. За обмякшими чертами и крошечными зрачками наркомана угадывались призрачные контуры в общем-то симпатичного молодого человека, оказавшегося втянутым в орбиту зловещей деятельности Грэфтона.
      При этом мне показалось, что я различила и смутные - поспешно укрытые пеленой стыда - очертания лица человека, словно сбросившего с себя тяжкое бремя. Грэфтон тоже это заметил:
      - О да, свою награду она уже получила. Ты же знаешь, сколь щедрой временами была наша леди. Насколько я понял, основную часть своих накоплений она припрятала у родни в деревне. Я же сказал - приданое.
      - Ради всего святого, - вмешалась я, - закройте ей чем-нибудь лицо и давайте уйдем отсюда, пока мне не сделалось дурно.
      Грэфтон взглянул на меня, но затем, подчиняясь, склонился над лежащим на полу телом и натянул на лицо девушки залитый жиром, измятый подол ее же шелкового платья. Лесман порывисто отвернулся и потащил меня за собой, к лестнице. Я с готовностью последовала за ним.
      Когда мы достигли лестничной площадки и он распахнул шторы, Грэфтон вышел из моей комнаты, захлопнул за собой дверь, затем, словно вспомнив о чем-то, снова распахнул ее и кинул внутрь палку. Я слышала, как она стукнулась об пол, а потом дверь закрылась вновь, на сей раз окончательно отгородив от меня ужасное помещение.
      Этой ночью в диване принца ярко горел свет. На своем обычном месте - на заложенном камнями высохшем фонтане посередине нижней части комнаты - стояла все та же лампа; в нишах горели несколько других, а в одно из стенных колец высоко над полом был воткнут сдвоенный факел, горящий ярким дымным пламенем. Когда поднявшийся следом за нами Грэфтон раздвинул шторы, пламя факелов дернулось, метнулось в сторону, и по стенам заплясали причудливые тени.
      - Слушай, держись поближе к девчонке, - резко, но все же довольно сдержанно проговорил он, похоже вновь становясь хозяином положения. - Если она убежит, то мы оба сядем за решетку. Джон, поверь, мне чертовски жаль, что все так вышло, но Халида действительно убила старуху и поставила нас в идиотское положение. Неужели ты в самом деле веришь, что я мог бы ударить ее, если бы она не накинулась на меня с ножом? Я думаю, что сейчас нам надо не разводить дискуссии по этому поводу, а поскорее выбираться из той грязи, в которой мы оказались. И давай кончать с этим - пора делом заниматься. Кстати, ты можешь представить, какой шум поднимет Насирулла, если дознается до всего этого. Надо будет куда-нибудь убрать тело и подумать, что сказать ему, если он станет расспрашивать, где сестра. О Боже!.. - В его голосе неожиданно послышались раздраженные, злобные нотки:
      - И хватит глазеть на меня! Что сделано, то сделано и, думаю, ты не станешь скрывать, что на самом деле чертовски рад подобному исходу. Ведь теперь ты снова свободный как ветер - с кучей денег, зато без этой смуглолицей красавицы, которая, как змея, обвивала твою шею. А для начала посади эту девчонку под замок и поторопись, у нее такой вид, словно она и вправду вот-вот грохнется в обморок. Запри ее вместе с парнем, это недалеко.
      Я чувствовала себя действительно неважно. Все еще удерживаемая за руку Лесманом, я ухитрилась добраться до красного лакированного кресла. Как только хватка ослабла, колени мои подогнулись и я рухнула, с трудом преодолевая чувство тошноты, которая периодически подступала, перемежаясь ощущением удушливого жара. Сквозь волны накатывающей, мучительной дурноты до меня доносились обрывки их возбужденного, поспешного разговора. Мне не удалось расслышать, что сказал Лесман, однако реакция Грэфтона оказалась неожиданно резкой.
      - Что? Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?
      - Я и шел сюда, чтобы сказать вам об этом. Парень сбежал.
      - Но это невозможно.
      - И все же это так. Его нет. Исчез. Бесследно.
      Я на мгновение выплыла на поверхность здравого смысла:
      - Молодец, Чарльз!
      - И через час-другой, - продолжал Лесман, - он снова окажется здесь, только уже в сопровождении всех полицейских, которых повстречает у себя на пути.
      - Здесь? - Грэфтона словно поразило молнией. - Ты хочешь сказать, что его во дворце нет?
      - Получается так. Джасема я нашел лежащим на земле, ворота главного входа раскрыты настежь. Разумеется, он не знал, что девушка здесь, иначе...
      - Так что же ты, дурья башка, тратишь время на всякую ерунду?! - Это он так отозвался о смерти Халиды. - Давно он исчез?
      - Думаю, нет. Он опрокинул кувшин с водой и, видимо, случайно наступил в лужу - когда я вошел, отпечатки на полу в его комнате были еще влажные.
      - Спусти собак, - рявкнул Грэфтон. - Ну давай, иди. Скорее всего он направился к деревне, но далеко уйти не мог. Собаки его быстро догонят. И скажи Насирулле, чтобы он их особенно не сдерживал, пусть порезвятся вволю.
      - Как знать, может, они его вообще не тронут. Помните, я вам говорил...
      - Какое, к черту, это имеет сейчас значение? Ты не понял, что я хочу убить двух зайцев - заодно убрать из дворца На-сируллу с собаками, пока мы не покончим с телом. Собаки отыщут парня, и если Насирулла вскинет ружье... Ты слышишь, надо обязательно задержать этого проклятого кузена. Надеюсь, Джасем успел очухаться? Ну, давай, молодец, поторопись, оставь здесь эту сучку, я сам ею займусь. И поскорее возвращайся, поможешь мне заняться телом девчонки.
      Лесман повернулся, чтобы идти, но я вцепилась ему в рукав.
      - Ради всего святого, не оставляйте меня с этим мерзавцем! Разве вы не видите, что он и так хватил через край? Сначала Халида, теперь Чарльз... и вы. Разве вы не понимаете, что у вас нет никаких шансов?
      Я схватила его за руку и изо всех сил затрясла, но мне казалось, что я обращаю свои мольбы к зомби:
      - Я же знаю, что это он сделал вас таким! Вы не имеете никакого отношения к гибели, Халиды! Если вы позволите Чарльзу уйти и отпустите меня, то обещаю, что стану защищать вас, я скажу им...
      - Иди, - приказал Грэфтон.
      Лесман высвободил руку и поспешил вон из комнаты.
      Грэфтон резко дернул головой в мою сторону:
      - Ну, пошли.
      - Куда?
      - В клетку, милая.
      Я с такой силой ухватилась за подлокотники кресла, что дерево впилось мне в ладони:
      - Я не вернусь туда, где она лежит.
      - Но вы же слышали, что помещение нам понадобится. На сей раз вы окажетесь в самой настоящей тюремной камере, но только не надейтесь, что вам, как и кузену, удастся оттуда выбраться.
      Опираясь на подлокотники, я начала медленно подниматься из кресла. Тошнота прошла, и я уже довольно хорошо себя чувствовала, однако по-прежнему не могла просчитать своих последующих действий, поскольку видела, что мозг Грэфтона занят уже не мной, а, очевидно, более важными для него делами.
      - Ну, пошли, не надо тратить мое время. Давайте, шевелитесь.
      Я шевельнулась. Резко выпрямившись, я оттолкнула кресло, причем настолько сильно, что оно заскользило по мраморным плитам пола, остановившись между мною и Грэфтоном, а сама бросилась в противоположную сторону - к постели. Взбежала по ступенькам, вскочила на возвышение, запрыгнула обеими ногами на кровать и сорвала со стены ружье.
      Я резко обернулась и, чувствуя под собой зыбкую податливость матрасов, уперлась спиной о стену; прежде, чем он успел сделать хотя бы пару шагов, я направила дуло прямо ему в грудь.
      Я понятия не имела, заряжено ли ружье. Возможно и нет, но и Грэфтон не мог знать этого наверняка, а надо быть очень бесстрашным и уверенным в себе человеком, чтобы броситься навстречу оружию, с которым шутят лишь раз в жизни.
      Он, как я и предполагала, остановился и теперь просчитывал возможные варианты действий:
      - Опустите эту чертову штуку. Она все равно не заряжена.
      - Вы в этом уверены?
      - Абсолютно.
      Снаружи, со стороны двора послышался заливистый собачий лай: очевидно, Насирулла спустил псов в тщетной надежде догнать Чарльза.
      Я рассмеялась Грэфтону в лицо:
      - Ну так подойдите и отберите его у меня.
      Он не шелохнулся. Я снова засмеялась, не опуская ружья, уперлась для устойчивости рукой о стену и спустилась на пол.
      И гут же почувствовала - опять начинается... Волнами подкатывает жар, удушающая тошнота, на лбу выступает пот, становится трудно дышать. Я крепко вцепилась в висевшие над кроватью шторы, смутно ощущая, что ружье соскальзывает с цели, замечая, как Грэфтон, поколебавшись долю секунды, делает шаг навстречу, а где-то снаружи продолжают заливаться громким, диким лаем собаки и кто-то что-то кричит...
      Я попыталась взять себя в руки, но было уже поздно. Он подскочил ко мне, вырвал из обмякших рук ружье, проверил пустые стволы, швырнул его под кровать, после чего злобным боковым толчком в голову свалил меня с ног. Я полетела назад, на постель. В то же мгновение откуда-то из-под одеял с яростным шипением выскочила и метнулась, словно ракета на старте, серая кошка, ее мохнатое тело пролетело в нескольких сантиметрах от меня, и я почувствовала, как каждый волосок ее шерсти прошелся по моему лицу.
      Я зашлась в вопле. Грэфтон тоже что-то прокричал и, как мне показалось, схватил меня, однако я уже не чувствовала страха и вообще забыла о его существовании. Охваченная одной лишь мне ведомой яростной идеей, я отчаянно сражалась не столько с кошкой, сколько со своим собственным кошмаром, отбиваясь одновременно и руками и ногами, потом сложилась чуть ли не пополам и бросилась к дальней стороне кровати.
      Снаружи из сада неожиданно донесся громкий шум, в которой смешались воедино хриплый крик, топот бегущих ног, дикий вой обезумевшей от ужаса кошки, который тут же утонул в ожесточенном лае собак, почуявших близкую добычу. Кошка серой шипящей тенью метнулась назад в комнату, а следом за ней кинулись захлебывающиеся лаем салюки - одна волочила за собой порвавшийся поводок. Последним в комнате показался бегущий Насирулла.
      Кошка вцепилась в балдахин над кроватью, собаки заметили это и кинулись за ней. Тяжелый стул полетел в сторону, столкнулся со столом, опрокинул его и стоящую на нем лампу, над которой взметнулся веер пылающих масляных брызг. Пламя прокатилось подобно шаровой молнии. Грэфтон что-то закричал, сорвал с кровати одеяло, спрыгнул с возвышения в нижнюю часть комнаты, стараясь не наступить на собак, но поскользнулся на разлитом масле и покатился по полу, сильно ударившись головой о каменный угол стола. Подобно серебристой птице у меня над головой пронеслась тень кошки - животное вспрыгнуло на высокий подоконник и скрылось за окном.
      Мне показалось, что на все это ушли какие-то секунды. Пламя ширилось, протягивая во все стороны свои щупальца, потрескивая, вцепилось в драпировку постели и резво устремилось вверх, пожирая ткань своими яркими оранжевыми языками. Я скатилась с кровати, пытаясь освободиться от опутавших меня штор, и поспешила в спокойный полумрак коридора. Последнее, что я заметила, когда взгляд скользнул по оставшейся за спиной комнате, была фигура араба, склонившегося над телом Грэфтона и пытающегося оттащить его к другой двери.
      Собаки устремились следом за мной. Софи, поскуливая от страха и спотыкаясь, стала спускаться по лестнице. Когда псы, опередив меня, добежали до нижней ступеньки, я захлопнула дверь и поспешила за ними.
      - Сюда! - запыхавшимся голосом позвала я. - Ну, сюда же!
      Мы побежали дальше по извилистому коридору, мимо комнаты, где осталась лежать бедная Халида, сквозь плотные слои спертого воздуха, в котором уже остро ощущалась примесь дыма - там находилась дверь покоев принца.
      Руки у меня и без того дрожали, а тут еще собаки, метавшиеся и подстегиваемые страхом, дважды отталкивали меня, прежде чем я смогла поднять тяжелую задвижку. Наконец мне удалось справиться с железякой и я толкнула дверь, та оказалась массивной, но сдвинулась легко, почти бесшумно. Она могла отсечь от меня мертвящий воздух и стать преградой на пути огня. Я резко захлопнула ее и вернула засов на место. Затем обернулась и обнаружила, что снаружи тоже все горит...
      А может, на какое-то леденящее душу мгновение мне это просто показалось, когда я увидела, что коридор передо мной залит ярким, подрагивающим светом. Потом мне стало ясно, почему здесь так светло. Эта часть прохода также была подготовлена для ночной работы. В старинных скобах по обе стороны от двери принца торчали самодельные факелы, угрюмо полыхающие красным чадящим пламенем. Видимо, запах их дыма я и ощущала, когда бежала по коридору.
      Я замешкалась, с трудом переводя дыхание, собаки скулили, терлись о мои ноги и не отходили от меня. Скоро должен был прибыть караван, скорее всего к потерне. Но я вспомнила слова Халиды о том, что потерна заперта и ключа в двери нет. Значит, оставался только главный вход и мне предстояло попытать счастья.
      Я бросилась направо, по коридору, и метров через двадцать споткнулась на неровном и слабо освещенном булыжнике, когда Софи снова заскулила, и я отчетливо услышала прямо впереди себя доносящийся из центрального двора людской гомон.
      Я остановилась как вкопанная. Разумеется, все они были здесь: Грэфтон, Лесман, Насирулла, Джасем, и если пойти этим путем дальше, то я неизбежно столкнусь с ними. Более того, если у них еще оставались какие-то шансы спасти свой бесценный груз, то они могли в любую минуту броситься по коридору мне навстречу. И даже если бы весь дворец вокруг них оказался объят пламенем, я ни на секунду не сомневалась в том, что любой с готовностью швырнул бы меня назад в пожарище.
      Я устремилась назад, к двери, за которой располагалась ведущая в гарем винтовая лестница.
      Она распахнулась, и мы проскочили в дверной проем. Темнота висела над нами подобно бархатному покрывалу - скованная, безмолвная, нагоняющая страх. Я захлопнула за собой дверь, сделала два робких шага вперед и тут же, споткнувшись о нижнюю ступеньку, упала, больно ударившись голенью.
      Одна из собак, все так же поскуливая, прижалась к моему плечу; под ее шелковистой шерстью чуть подрагивала разгоряченная кожа. Я почувствовала, как с противоположной стороны мне в бок ткнулась голова второй собаки. Нащупав ошейник, я поднялась. Продолжая одной рукой держаться за кожаное кольцо ошейника, а другой схватившись за поручни, тянувшиеся вдоль наружной стены лестничного пролета, я стала подниматься по винтовым ступеням.
      - Ну, приятели, ведите меня, - прошептала я.
      Собаки столь энергично устремились вперед, что я не могла не поразиться их способности видеть даже в такой темноте. "Интересно, - подумала я, может, они чуют воду?"
      Я и сама почти ощущала ее запах. Сознание того, что над головой простирается гигантская толща воды, уже не оказывало своего устрашающего воздействия; напротив, мне чудилось яркое и прохладное предвкушение безопасности. Подталкиваемая рослым псом, скользя левой рукой по нарисованным, но невидимым сейчас минаретам, кипарисам и поющим птицам, спотыкаясь и тяжело дыша, я поднималась по витой лестнице. Затем одна собака бросилась вперед, ткнулась головой в дверь и мы все трое окунулись в ночной воздух. И свет...
      К ароматам ночи примешивался запах гари, а свет красными и золотистыми всполохами метался из стороны в сторону. Мы сбежали по ступенькам беседки и остановились у кромки воды.
      Мне показалось, что все строения к западу от озера объяты пламенем. На слабом ветерке старое, истлевшее и растрескавшееся дерево занималось огнем словно бумага, и пока я стояла у воды, охваченная смятением и страхом, над поверхностью озера, подобно хвосту кометы, пронесся вихрь огненных искр, который пролетел вдоль сводчатой галереи в восточном направлении, ткнулся неподалеку от окна Чарльза и запалил там новый очаг пожара.
      ГЛАВА 18
      Ступайте к тени с тремя разветвлениями,
      Не тенистой, и не спасает она от пламени.
      Коран. Сура 78
      По крайней мере с одной своей задачей огонь вполне справился: во дворце стало светло как днем. У меня еще оставался шанс проскочить под сводами восточной галереи в ту самую "барахолку", отыскать веревку и спустить ее из окна, пока пламя окончательно не отрезало мне путь к спасению. Что до собак, если в подобный момент я могла вообще позволить себе думать о собаках, то их, конечно же, не удалось бы - ни по веревке, ни без нее - спустить на землю. Однако животные находились в самой безопасной части дворца, так что всегда могли прыгнуть в воду.
      Я взбежала на мостик, собаки потрусили следом, причем настолько близко от меня, что, когда мы приблизились к пролому, Софи прыгнула первой. Стар, явно намереваясь последовать за ней, кинулся мне под ноги, ненароком лишив меня равновесия. Я дернулась в сторону, попыталась выпрямиться, затем, почувствовав под ногой не вполне надежный камень, вскрикнула и свалилась в воду.
      Глубина там была немногим более метра, однако я сразу же скрылась под водой. Меня укрыли широкие и блестящие листья лилий и другие водные растения, но я быстро высунула голову над поверхностью. Теперь я стояла, увязнув по щиколотку в лежащем на дне иле и утопая по грудь в воде; по лицу, подобно водорослям, струились мокрые волосы, а сверху, через пролом, на меня с любопытством поглядывали возбужденные псы.
      Неожиданно Софи, коротко взвизгнув, плюхнулась рядом со мной; Стар, естественно, последовал ее примеру. Обе принялись кругами плавать вокруг, сопровождая купание повизгивающим лаем, брызгаясь, царапаясь и определенно стараясь приблизиться ко мне, не обращая при этом ни малейшего внимания на мои сбивчивые попытки приказать им отплыть подальше. Между делом я и сама стала потихоньку подгребать к берегу, откидывая в стороны слипшиеся лопухи плавающих листьев.
      Теперь я уже не стремилась попасть в галерею. Нескольких минут барахтанья в воде вполне хватило на то, чтобы путь к заветной "барахолке" был отрезан. Ослепительные языки пламени - горела то ли солома, то ли какие-то тряпки - проносились над водой и в нескольких местах подпалили крышу. Большая ее часть была покрыта кровельной дранкой, добела выгоревшей от многолетнего пребывания под палящим солнцем и устланной спутанными и иссохшими стеблями вьющихся растений. Стебли горящей как солома жимолости тянулись ввысь, и сейчас вся передняя часть галереи была испещрена обращенными к небу пылающими стрелами огня, по которым его мощь переносилась к новым участкам крыши. Вход в нужную мне комнату застилала пелена дыма.
      Теперь горел даже сад. То там, то здесь медленно тлели кусты, в первую очередь те, что были посуше, а на верхушке молодого кипариса, покрытой скоплением засохших веток и листвы, чуть подрагивал огненный фонтанчик, отдаленно напоминающий огни Святого Эльма. Дым дышал ароматами пылающих трав.
      Северная галерея оставалась пока доступной, но я понимала, что без веревки мне даже нечего приближаться к окну. Бесполезной в этом смысле была и калитка, открывающая доступ в строение. Единственный выход - то, к чему меня в буквальном смысле слова подтолкнули собаки - прыгнуть в воду. Впрочем, я прикинула, что до этого дело пока далеко. На островке я чувствовала себя в относительной безопасности, а покрывающая его растительность в достаточной степени впитала в себя окружающую ее обильную влагу и пока сопротивлялась натиску подступающего жара.
      То же самое - опять спасибо собакам - можно было сказать и обо мне. Я добралась до каменного берега и выбралась. Следом, разумеется, потянулись Софи и Стар - вода стекала с них ручьями. Первым их действием стало энергичное отряхивание, и все брызги полетели, конечно же, в мою сторону. Мне этот водяной веер показался жидким огнем - настолько сильно полыхал вокруг пожар.
      Я пробралась сквозь заросли прохладного зеленого кустарника и достигла ступеней беседки. Дым закружился во внезапно возникшем стремительном круговороте, я закашлялась, однако вскоре все прояснилось и воздух снова очистился. Я взбежала по ступеням, вступив под кров относительного убежища беседки, и наконец позволила ногам немного отдохнуть - уселась на верхнюю приступку, а рядом, очевидно, для моего большего удобства, примостились собаки, после чего вся наша троица стала дожидаться, когда начнет подступать страх.
      ***
      Собаки дождались его первыми и, дрожа всем телом, прижались ко мне. Я обняла их - каждую по отдельности. Временами над поверхностью озера проносились яркие снопы искр. Все небо было окаймлено кромкой огня, живыми языками, стрелами и метеорами пламени, отчего бесчисленные гроздья поблескивающих над головой звезд казались холодными и бесконечно далекими. Сквозь яркое сердце пожарища простреливали пульсирующие синие, пурпурные и зеленые вспышки, а издаваемый ими шум походил на дикий галоп лошадиного табуна с развевающимися на ветру гривами. Дыма почти не было, а тот, что появлялся, тут же безжалостно сносил в сторону несильный ветер, раздувающий пламя. Озеро стало похоже на лист расплавленной меди - настолько яркий, что было больно глазам, - с красными, золотистыми и серебряными отливами, перемежаемыми неподвижными, черными, заостренными контурами листьев лилий. Изредка вода словно оживала и в ней, как и на небе, начинали плясать и подпрыгивать огненные всполохи.
      Я потерла слезившиеся глаза, чтобы видение исчезло, однако оно оказалось реальностью - вода действительно двигалась, причем отнюдь не от ветра. Сад этот вообще представлял собой своеобразный карман, в котором его дуновение почти не ощущалось, однако вода в озере сейчас почему-то перемещалась, покрытая будто ожившими, заостренными складками ряби. Могло показаться, что населявшие сад создания, подгоняемые пожаром, стали копьями пробивать себе путь к острову.