Спад напряжения странным образом подкосил мои ноги, я опустилась на край каменной кадки с душистым табаком и сдавленно проговорила:
      - Хорошая собачка, о, хорошая собачка! Ну, иди сюда, иди, и ради Бога, не шуми, не шуми... Черт, как их кличут-то? Супи? Соупи? Нет, как-то не так!.. - Софи, вот как, и еще Стар. - Стар! - позвала я. - Софи! Ну, иди сюда, иди... вот, молодец... Только тихо, ушастик, тихо, милый мой идиотик... А на ноги наступать не надо!.. Ну и ужасный же ты пес, мокрый весь...
      Гончие, похоже, были вне себя от радости. Мы устроили довольно-таки неловкую, мокрую, но относительно спокойную свалку. Убедившись в том, что они ведут себя совершенно беззлобно, я поднялась на ноги, нащупала ошейники, намереваясь увести их, чтобы освободить путь Чарльзу.
      - Ну, ребята, пошли. Давайте, пора делом заниматься, чертенята. С минуты на минуту здесь появится грабитель, и я не хочу, чтобы вы болтались поблизости.
      И в этот самый момент прямо из-под северной стены до меня донесся сигнал Чарльза - резкий сдвоенный лай горной лисицы.
      Салюки, конечно же, тоже услышали его. Головы их поднялись, и я почувствовала, как та, что побольше, напряглась. Однако звук, похоже, показался им неубедительным, а возможно и ненатуральным, поскольку, когда я снова ухватила их за ошейники, бормоча что-то ласковое, они позволили отвести себя к дверям.
      Собаки были настолько крупные, что мне даже не пришлось нагибаться, пока я торопливо шла по дорожке, держа каждую за ошейник. Я действительно спешила, однако из дальнего конца сада до них, похоже, доносились какие-то звуки, причем настолько интригующие, что они, туго натянув ошейники, постоянно оглядывались. Откуда-то из глубин их глоток доносилось слабое урчание, и я всерьез опасалась, что оно в любой момент может перерасти в оглушительный лай. Однако его не последовало, и я наконец благополучно подвела их к калитке, чтобы тут же обнаружить, что она заперта на засов.
      У меня не оставалось времени на раздумья насчет того, каким образом им удалось выбраться в сад; скорее всего в старых стенах зияла добрая дюжина проломов, которые были прекрасно им известны. Сейчас все мои помыслы сосредоточились на том, как бы поскорее загнать их обратно. Непростое это было занятие - удерживать оба ошейника и одновременно отпирать дверцу, однако в конце концов мне это удалось и, легонько шлепнув собак на прощание, я затолкала их внутрь, плотно затворила калитку и накинула щеколду.
      На мгновение все вокруг снова стихло. Звуки в противоположном конце сада смолкли, хотя, напрягши зрение, я все же различила в почти полной темноте какое-то движение. Спустя несколько секунд послышались осторожные шаги. Значит, Чарльз был уже внутри.
      Я собралась шагнуть ему навстречу, но в этот самый момент к ужасу своему услышала, как собаки за калиткой снова стали подвывать и тявкать; звук скребущих по дереву когтей походил на отдаленный цокот лошадиных копыт. Однако они по-прежнему вели себя дружелюбно; складывалось впечатление, что даже проникший снаружи взломщик вызывал у них приветливую и гостеприимную реакцию.
      Теперь я уже довольно отчетливо видела этого человека, быстро шагающего вдоль ряда колонн восточной галереи.
      Я бросилась ему навстречу:
      - Мне очень жаль, это все собаки, проклятые собаки! Они каким-то образом выбрались наружу и подняли шум. Не знаю даже, что с ними делать!
      И тут же резко осеклась. Темный силуэт приближался ко мне.
      - Нет, это мне ужасно неловко перед вами, - раздался голос. - Они напугали вас? Этот идиот Джасем оставил калитку открытой, вот они и выбрались наружу.
      Подошедший оказался вовсе не Чарльзом.
      Передо мной стоял Джон Лесман.
      ГЛАВА 9
      Мое железо в ключ перекуют,
      Что дверь ту отопрет...
      Омар Хайям. Рубай
      Пожалуй, мне здорово повезло, так как окружавшая нас темнота не позволяла ему разглядеть выражение моего лица. Возникла долгая гнетущая пауза, во время которой я никак не могла сообразить, что же сказать. Я делала отчаянные попытки мысленно быстро прокрутить в голове свои слова, произнесенные несколько мгновений назад, и наконец смекнула, что, наверное, ничем себя не выдала, поскольку в противном случае он не казался бы сейчас таким невозмутимым. Слава Аллаху, хоть додумалась не назвать его Чарльзом, и тут же сообразила, что лучший способ защиты - нападение.
      - А вам-то как удалось сюда проникнуть?
      Он как будто немного стушевался. Затем я заметила слабый кивок головы.
      - Там, в дальнем конце сада есть дверь. Разве вы во время своих блужданий не обнаружили ее?
      - Нет. А она что, открыта?
      - Боюсь, да. Вообще-то мы ею не пользуемся, поскольку она ведет лишь к веренице бесчисленных пустых комнат, которые располагаются между этим садом и покоями принца. Возможно, раньше там размещались приставленные к нему рабы. - Он коротко рассмеялся. - Но сейчас они непригодны даже для невольников, и там нет абсолютно ничего, кроме крыс. Вот, наверное, отчего так разбушевались собаки - обычно их не подпускают к покоям принца, но Джасем, похоже, где-то не закрыл дверь. Они вас напугали?
      Голос у него был мягкий, как, пожалуй, и должна звучать речь человека тихой ночью. Я почти не слышала его слов. Мне было интересно, являлись ли те звуки, которые я слышала прежде, шорохом карабканий Чарльза, или они также исходили от Лесмана. Если да, то услышал ли их Чарльз и не отложил ли на время свою попытку или же можно было с минуты на минуту ожидать его появления в окне?
      Я чуть повысила голос, доведя его до нормального человеческого звучания:
      - Пожалуй. Но почему вы говорили, будто они злые и свирепые? На самом деле собаки у вас ужасно дружелюбные.
      Он снова рассмеялся, пожалуй, чуточку беззаботнее, чем следовало:
      - Иногда на них находит. Однако я вижу, что вам удалось упрятать их обратно?
      - Возможно они признали во мне одного из членов семьи - или просто видели меня вчера с вами и потому посчитали, что я здесь свой человек. Их разве только две? А маленьких, комнатных собачек у нее нет?
      - Одно время она держала свору спаниелей, потом - терьеров. Последний из них подох в прошлом месяце. О, вот уж от него-то, будь он жив, вам бы досталось. - Снова короткий смешок. - Слово "комнатный" к нему уж никак не подходило... И все же мне чертовски неудобно, что все так вышло. А вы, как я понимаю, так и не ложились?
      - Нет, только собиралась. Выключила лампу и решила выйти в сад. Чувствуете аромат жасмина и табака? Разве розы по ночам не спят? - Говоря это, я направилась в сторону калитки; он двинулся следом. - А сами почему не спите? Делаете ночной обход или пытались угомонить собак?
      - И то и другое. А потом подумал, что вы, наверное, снова захотели повидаться со своей бабкой.
      - Ну уж нет, задержалась я здесь совсем не поэтому. Собираюсь ложиться. Не берите в голову, мистер Лесман. Я все понимаю. Спокойной ночи.
      - Спокойной ночи. И не волнуйтесь, больше вас никто не побеспокоит. Я запер ту дверь и об этой тоже позабочусь.
      - Я сама ее запру, - пообещала я.
      За его спиной захлопнулась калитка. Послышался приглушенный, но явно радостный собачий гомон, после чего звуки затерялись в лабиринтах дворца. Вся эта маленькая беспокойная кутерьма предоставила мне удобный предлог запереть изнутри дверь в гарем. Ключ с милым моему сердцу щелчком повернулся в замке, и я сразу же поспешила к распахнутому окну.
      Определенно, эта ночь стала для меня временем сплошных потрясений. Я уже прошла две трети пути по берегу озера, когда мягкое "Кристи" заставило меня остановиться как вкопанную. Вслед за этим от темного дверного проема отделилась тень, в которой я узнала своего кузена.
      Я судорожно сглотнула и яростно, хотя и не вполне справедливо, накинулась на него:
      - Ну ты, атлет-скалолаз... Ты же напугал меня! Я подумала, когда ты забрался?
      - Прямо перед его приходом.
      - Так, значит, ты его видел?
      - Точно. Это Лесман?
      - Да. Он вошел через дверь вон в том конце сада. Собаки, наверное, что-то...
      - Черта с два. Он зашел с острова, - коротко произнес Чарльз.
      - С острова? Как это?
      - Говорю тебе, я его видел. Когда я уже дополз до середины стены, то услышал какие-то странные шорохи, поэтому стал передвигаться с особой осторожностью, а у подоконника решил немного повременить, прежде чем забираться внутрь. Увидел, как ты с собаками идешь по дорожке. Я позволил вам отойти в дальний конец, но сам уже не мог больше там висеть и пролез в окно. И тут я увидел, как он идет по мостику.
      - Но... ты уверен?
      - Ты что, шутишь? Да он всего метрах в двух прошел от меня. Я весь искололся, пока прижимался к стволу груши - чудная какая-то, вся в шипах... А когда он прошел, я проскользнул в одну из комнат и спрятался.
      - Но если он все это время находился на острове, то не мог не видеть, как я открываю окно. Эти ставни так ужасно скрипели. Он не мог не догадаться, зачем я его открываю, а если догадался, то почему же не нагрянул неожиданно иди не выждал, чтобы посмотреть, что я замышляю? Чарльз, не нравится мне все это. Можно, конечно, говорить, что даже если бы они тебя схватили, то и тогда ничего страшного не произошло бы, но это ведь такое место, где в тебя запросто могут пальнуть из ружья или еще из чего-нибудь, причем просто так, наугад. И почему он не выждал? Что он сам собирался делать?
      - Моя дорогая девочка, не надо кипятиться. Если бы он в самом деле увидел, как ты сражаешься со ставнями, то уж обязательно поинтересовался бы в чем дело. И какие бы мысли у него при этом ни возникли, непременно прервал бы твои старания. Таким образом, совершенно ясно - он тебя не видел. Что и требовалось доказать.
      - Пожалуй... - кивнула я и быстро добавила:
      - Теперь я начинаю кое-что понимать. Собаки могли быть на острове. Я видела Стара - это тот, что покрупнее - у моста, а перед тем как подошла Софи, послышался всплеск воды, да и она была вся мокрая. Может, Лесман услышал, как они там возятся, и пошел прогнать их оттуда?.. Нет, это не годится, поскольку в таком случае он обязательно увидел бы меня. Но то же самое было бы и в том случае, если бы он вошел через дверь в дальнем углу сада. Он просто не мог не пройти мимо меня. Нет, я сдаюсь! Чарльз, скажи, ради Бога, что все это значит? Зачем ему понадобилось врать?
      - Не знаю. Но когда мы узнаем "как", то будем знать и "почему". А в углу действительно есть дверь?
      - Понятия не имею. Я лично ее не заметила. Там все страшно заросло, да я особенно и не смотрела - ведь по нашим предположениям это не то место, где находится потерна.
      - Так что, надо посмотреть, да? Ведь как-то он вошел, причем явно не через главный вход. И если все это время он находился на острове и при этом не подкрался к тебе сзади, мол: "Чем это ты тут занимаешься, а?" - то хотелось бы мне знать, почему он так поступил. Кстати, главный вход заперт?
      - Я сама его заперла.
      - Миленькая сладенькая Кристи всегда была радостью моей жизни. А это еще что за чертовщина?
      - Павлин. Ты поосторожнее, они спят.
      - Вот так, по-воровски, крадучись, они вершили свои темные дела. Кстати, ты что-нибудь видишь в этой темноте?
      - Пока. Кстати, как и Лесман. Или ты думаешь, что если бы он регулярно совершал свои ночные обходы по такому месту как это, то стал бы подсвечивать себе фонариком? А свой ты, похоже, прихватить не додумался?
      - Все-то ты меня попрекаешь, все-то ты ко мне несправедлива. Впрочем, попробуем пока обойтись без фонаря.
      - Что это ты сегодня такой веселый?
      - Опьянен твоим присутствием. И мне это по-настоящему приятно.
      - Мне тоже приятно, что ты здесь.
      - Осторожнее, справа от тебя та самая колючая груша, - сказал кузен. Он отогнул ветку в сторону и как бы ненароком обнял меня за плечи, пропуская вперед. - Похоже, вот и твоя дверь.
      - Где?
      Он указал:
      - Вон под теми зарослями.
      - Фу, крестьянин невежественный, это же жасмин. Слушай, здесь ничего не видно. Может, посветишь немного? Да, вот так... ага!
      - Что значит "ага"?
      - Смотри, - сказала я.
      Чарльз посмотрел. Нельзя было не заметить, что именно я имела в виду. Это действительно была дверь, неимоверно ветхая и древняя, однако никто - ни собаки, ни человек - уже долгое время через нее не проходили. Перед ней росла сорная трава высотой сантиметров тридцать, а петли, на которых она висела, были настолько окутаны коконами паутины, что напоминали маленькие мотки шерсти.
      - И в самом деле "ага", - сказал кузен. - Но какая повсюду чудесная паутина - это на тот случай, если мы вдруг подумаем, будто ее когда-то, а точнее, совсем недавно открывали. И как избито, стереотипно... впрочем, вещи только тогда и становятся стереотипами, когда посредством их легче всего выразить ту или иную мысль. Нет, дверь эта не открывалась с тех самых пор, когда в 1875 году старый эмир пробирался через нее в свой гарем. Если я не ошибаюсь, мы сейчас находимся во владениях иных существ, имя которым пауки. Итак, здесь наш Джон Лесман не проходил. Я так и думал. Ну, Гораций, пошли отсюда, пошли.
      - Но с острова просто не может быть прохода, - бесцветным тоном проговорила я.
      - А вот мы и посмотрим, - резонно заметил Чарльз. - Ого! - Луч фонарика, узкий, яркий и мощный пробился сквозь заросли у основания стены и осветил надгробие - обрамленную каменной кладкой плоскую плиту с глубоко выгравированным на ней словом: "ЯЗИД".
      - Кладбище какое-то, - проговорил Чарльз, поводя фонариком по сторонам. Еще одна плита и еще одна легенда: "ОМАР".
      - А ну-ка, посвети. Боже правый! - воскликнула я. - Неужели и вправду кладбище? Здесь? Но почему же?.. И потом, здесь только мужские имена. Не может быть, чтобы это...
      Я запнулась. Луч высветил еще одно имя: "ЭРНИ".
      - Чарльз!
      - Вот оно что. Я прекрасно помню Эрни.
      - Ну хватит! - рассердилась я. - Ради Бога, будь серьезнее. Ты прекрасно знаешь, что двоюродный дедушка Эрнест...
      - Нет, нет, - собака. Это была одна из спаниелей короля Чарльза, которого она привезла с собой, когда впервые поселилась здесь. Что же это ты, не помнишь Эрни? Она всегда говорила, что назвала его в честь дедушки Эрнеста, поскольку он тоже был равнодушен ко всему, кроме еды. - Голос у него был скорее отсутствующий, словно он напряженно думал о чем-то своем, и это "что-то" не имело никакого отношения к тому, о чем он сейчас говорил.
      Луч фонаря продолжал перемещаться.
      - Разве ты не поняла, что это собачье кладбище? НЕЛ, МЕНУЭТ, ДЖЭМИ, опять спаниели... ХАЙДЕР, ЛАЛУК, имена звучат по-восточному... А вот и она ДАЛИЛА... Увы, бедная Далила. Такова жизнь.
      - Им не удалось его вылечить.
      - Кого?
      - Самсона. Лесман сказал, что он подох в прошлом месяце. Слушай, мы так всю ночь и проведем на собачьем кладбище? Что ты ищешь?
      Луч фонарика скользил по стене, но высвечивал лишь стебли вьющихся растений, да какие-то мертвенно-бледные цветы.
      - Ничего, - отозвался Чарльз.
      - Ну так пошли отсюда.
      - Иду, моя радость - моя сладость. - Он щелкнул фонариком и отодвинул в сторону охапку ветвей, пропуская меня вперед. - А там, похоже, соловей заливается перед своей соловушкой? Черт бы побрал эти розы - свитер у меня сейчас, наверное, похож на спину яка.
      - Хотелось бы знать, что подпитывает твой романтизм?
      - Скажу когда-нибудь. Ну как, одолеешь это?
      "Это" означало мостик. Слабый лунный свет, отражавшийся от поверхности воды, делал зияющую брешь особенно заметной; на самом же деле она оказалась не более полутора метров в длину. Чарльз прыгнул первым - совсем легко - и поддержал меня, когда я последовала за ним. Вскоре, держась за его руку, я осторожно сошла с мостика на каменистую поверхность острова.
      Он был совсем крохотный, в сущности, представлял собой художественно оформленное нагромождение камней, среди которых росли чахлые деревца и кусты, давно одичавшие, однако призванные привлекать взгляд к рощице тенистых деревьев (название которых я не могла определить), нависавших над беседкой. Как я уже говорила, это был небольшой летний павильон, округлое сооружение со стройными колоннами, которые поддерживали позолоченный купол. За дверями начинался сводчатый проход, а по бокам между колоннами располагались узорчатые каменные решетки, сквозь которые внутрь падал лунный свет, образовывавший на полу фантастические узоры.
      От берега к беседке вела широкая лестница с потертыми ступенями, а половину дверного проема загораживали перепутанные стебли вьющихся растений, затенявшие интерьер. Кузен отпустил мою руку, раздвинул заросли и посветил фонариком. Откуда-то взметнулись два голубя, которые с громким хлопаньем крыльев метнулись к выходу, заставив Чарльза присесть и пригнуть голову. Он вошел в беседку.
      Помещение оказалось пустым. В центре его располагался небольшой шестигранный бассейн, в котором, очевидно, некогда журчал фонтан. Какая-то крупная зеленая рыбина жадно хватала ртом воздух, рассекая телом поверхность мертвой воды, почти не отражавшей света фонаря. С обеих сторон, вдоль боковых стен, полукругом стояли широкие кушетки, на которых сейчас вместо подушек лежали засохшие ветки и белели пятна птичьего помета. Стена напротив входа не имела ни окон, ни иных проемов и была во всю свою ширину покрыта нарисованной на ней картиной.
      Сюжет был выдержан не столько в арабских, сколько в персидских мотивах, поскольку изображал фруктовые деревья, цветы, людей, разодетых в богатые синие и зеленые наряды, и нечто похожее на леопарда, преследующего по золотому полю убегающую газель. Я предположила, что при дневном свете картина, как и все остальное в беседке, окажется блеклой и грязной, однако сейчас, в подрагивающем желтом свете фонарика, она казалась весьма привлекательной и даже чарующей.
      Все изображение состояло из трех панелей и представляло собой своеобразный триптих, разделенный на части нарисованными стволами деревьев, подчеркнуто прямых и симметричных, которые словно являлись продолжением колонн, обрамлявших картину с обеих сторон. Сбоку на центральной панели по стволу дерева тянулась вертикальная темная полоса.
      - Сюда мы и пойдем, - проговорил Чарльз, приближаясь к стене.
      - Ты хочешь сказать, что это дверь?
      Он не ответил и лишь медленно поводил лучом фонарика по картине, ощупывая свободной рукой освещаемые участки стены, изредка поглаживая и постукивая по камню. Вскоре он удовлетворенно захмыкал. Примерно на середине нарисованного апельсинового, дерева часть листвы словно отделилась, прижавшись к ладони кузена - это было какое-то дверное устройство. Он повернул его и потянул на себя. Разрисованная панель тихо повернулась на хорошо смазанных петлях, открывая зияющую черную пустоту.
      Я почувствовала, как учащенно забилось мое сердце. Потайная дверь не может не вызывать возбуждения, а уж в такой обстановке...
      - Интересно, куда она ведет?.. - спросила я и тут же умолкла, заметив характерный жест Чарльза и резкий тычок пальцем вниз.
      Шепотом, который от внезапно нахлынувшего волнения готов был перейти в сдавленный хрип, я проговорила:
      - Ты хочешь сказать, в подземный коридор?
      - А куда же еще? Видишь, стена плоская и ровная, однако если мы обойдем все строение снаружи по периметру, то окажется, что внешняя часть этой стены изогнута так же, как и окружающие ее участки, отчего получается замкнутая окружность. Образующийся за картиной сегмент является началом уходящей вниз шахты.
      Видимо, заметив выражение моего лица, он рассмеялся:
      - Ничего удивительного; во всех здешних дворцах было столько же дверей, коридоров и потайных ходов, сколько и червоточин. В старое доброе время, когда приходилось спать в окружении стоящих вокруг твоей постели телохранителей и принимать пищу, предварительно опробованную рабами, чтобы узнать, нет ли в ней яда, подобное было в порядке вещей. - И добавил:
      - Это же гарем, не забывай, и эмир, надо думать, имел свой собственный потайной ход.
      - Бог мой, только этого не хватало! Теперь нам еще ковер-самолет и джинна в бутылке.
      Он усмехнулся:
      - Как знать, может и они встретятся на нашем пути. - Луч света бегал по поверхности двери. - Скорее всего таким образом Лесман, а заодно и собаки проникли сюда. Дверь, видимо, столь же легко отпирается и изнутри, однако мне не хотелось бы рисковать и быть заживо погребенным, наподобие ветки омелы. Давай подопрем ее чем-нибудь, чтобы не захлопнулась.
      - Туда? - встревоженно спросила я. - Ты что, хочешь спуститься туда?
      - Почему бы нет? А ты разве устоишь перед соблазном?
      - Ну, конечно... Хотя... знаешь, Чарльз, дорогой, все это, конечно, очень интересно и волнующе, но не надо этого делать. Чует мое сердце, что-то здесь не так.
      - На тебя действует окружающая обстановка. Если бы это был черный ход в твоем собственном доме, то ты бы ни секунды не колебалась. Чувствуется влияние сказок "Тысячи и одной ночи".
      - Пожалуй. Ну, видно что-нибудь? - спросила я, когда он посветил фонариком в дверной проем и шагнул за порог.
      - Отлично видно. Крутая лестница, причем в довольно хорошем состоянии и относительно чистая.
      - Поверить невозможно, - сказала я и, вытянув руку, осторожно ступила через порог следом за ним.
      Он сказал правду. Прямо за картиной начиналась крутая винтовая лестница, спиралью огибавшая центральную колонну, покрытую богатой резьбой. Дугообразную наружную стену украшали изображения, аналогичные тем, которые мы видели на двери. Я смутно различала стволы деревьев, переплетенные ветви и светлую, усеянную цветами землю, по которой шагал верблюд. На его спине, причудливо удлиненной от дугообразного профиля стены, восседали размахивающий саблей усатый воин и женщина, беззаботно играющая на цитре. Вдоль стены проходили поручни, сделанные из похожего на бронзу металла, через ровные промежутки их крепили к камню изысканной формы скобы в виде миниатюрных драконов.
      Определенно, это была важная лестница, королевская лестница, принадлежавшая лично эмиру, для доступа на женскую половину. Это был его привычный и, вне всякого сомнения, потайной ход; его персональный туннель, украшенный столь же роскошно, как и все остальные апартаменты. Сама по себе беседка являлась верхним этажом цилиндрической башни или каменной шахты, уходившей в монолитную толщу камня, над которой располагался окружавший озеро сад.
      - Ну как, идем? - спросил Чарльз.
      - Нет... нет, подожди... - Я повисла на его руке. - Ты разве не понял если это лестница в гарем, то она ведет в покои принца, то есть прямо к Хэрриет. Представляешь, как она бодрствует сейчас, возможно, в обществе Лесмана, читающего ей вслух двадцать седьмую суру Корана?
      Он остановился:
      - Пожалуй, в твоих словах есть смысл. Но туннель ведет ведь и еще куда-то.
      - Ты думаешь?
      - Собаки тоже шли по нему. Сомневаюсь, чтобы им разрешали по ночам бегать по спальне. Следовательно, есть и другой выход. Более того, тебе не приходило в голову, что он может привести нас к потерне?
      - Ну конечно! Она же находится внизу! И все же, думаю, лучше нам немного подождать. Если мы кого-нибудь встретим...
      - Пожалуй, ты права, - кивнул Чарльз. - Подождем немного.
      Следом за мной он вернулся в беседку, и разрисованная дверь, поддерживаемая слоем спертого воздуха, беззвучно захлопнулась у нас за спиной. В испещренном узорами решетки лунном свете можно было сносно различать окружавшие нас предметы. Он выключил фонарь:
      - Во сколько она укладывается?
      - Понятия не имею, - ответила я, - но Лесман, думаю, еще побудет у нее. Ты хочешь попытаться встретиться с ней после его ухода?
      - Пожалуй, нет. Если не возникнет особой необходимости, то я бы предпочел сделать это иначе. Подобное вторжение в покои старухи посреди ночи лишь до смерти напугает ее. Нет, если я и вздумаю повидаться с ней, то сделаю это вполне официальным путем: днем, через главный вход и по приглашению. Но знаешь, с учетом всего, что произошло до сих пор, будь я проклят, если уйду отсюда, не выяснив предварительно, что здесь и почему. А ты?
      - Тоже, наверное. В любом случае, если мне суждено провести здесь остаток ночи, то я предпочла бы, чтобы ты был рядом.
      - Какие страсти, - спокойно проговорил кузен.
      Мы уже подошли к мосту, когда он неожиданно остановился и наклонил голову, явно к чему-то прислушиваясь. В саду не было слышно ни звука, все словно застыло в неподвижности. Он мягко зашагал по мостику, я двинулась следом.
      - Ты ведь не собираешься выходить отсюда? - быстро прошептала я. Собаки поднимут страшный шум.
      - Меня не интересуют те части дворца, куда они тебя спокойно допускали, гораздо интереснее посмотреть запретные места. С этой стороны пролом кажется даже больше, чем с той, ты не находишь? Ну как, перепрыгнешь? Я поддержу тебя.
      - Попробую. А почему ты сказал "они"? Тебе кажется, что здесь скрыта какая-то тайна? Но ведь у нас нет никаких оснований полагать, что...
      - Возможно и так. Не исключено, что я ошибаюсь. Потом поговорим, крокодильчик ты мой, а сейчас прыгай.
      Я прыгнула, поскользнулась при приземлении, но он вовремя подхватил меня. Как ни странно, но до сих пор я даже не задумывалась, насколько силен мой кузен. Мы сошли с мостика и углубились в шелестящие заросли кустарника.
      - На тот случай, если мы не найдем там потерну, - проговорил он через плечо, - я хочу заранее позаботиться о запасном пути к отступлению. В той комнате, где навален всякий хлам, я заметил моток веревки - по крайней мере, мне так показалось. Как-то легче дышится, когда знаешь, что есть тропинка, ведущая вниз, на землю.
      - Кажется, там есть нечто похожее. Я и сама хотела посмотреть, но собаки помешали. Ты полагаешь, что Лесман вчера тоже вошел через остров?
      - Готов поспорить на что угодно - да, - коротко бросил Чарльз.
      - Но почему прямо не сказать об этом? Зачем лгать? Это что, имеет какое-то значение?
      - Если ему не хотелось, чтобы ты знала про туннель под озером, то имеет.
      - Ты думаешь, он опасался, что я последую его примеру и отправлюсь по нему прямо к Хэрриет?
      - Возможно. Но ты же согласишься, что, если подобным путем можно было бы добраться лишь к какому-то маловажному, а то и вовсе незначительному месту, он бы не стал сооружать все эти препоны у тебя на пути?
      - Пожалуй. Но я ведь могла и сама отыскать его. Он же не запрещал мне свободно разгуливать здесь.
      Мы вышли на прогулочную дорожку. После темени беседки и зарослей кустарника здесь было почти светло. Что-то проскочило у нас под ногами и с негромким кудахтаньем скрылось в листве. Я заметила на себе косой взгляд Чарльза.
      - Почему ты раньше не заходила на остров? Это же так романтично.
      - Я хотела, но всякий раз, когда приближалась к нему... - Я запнулась. - А, понимаю, что ты имеешь в виду. То есть именно на это он и рассчитывал? Разумеется, я и сама могла бы пробраться через пролом, но посчитала, что незачем идти на подобные испытания.
      - Вот именно. Если исключить то, что ты ужасно любопытная девица - а ты, похоже, не показалась ему таковой, - он посчитал, что ты не станешь утруждать себя, карабкаясь через брешь в мосту. Но даже если бы ты и перепрыгнула через нее, то едва ли тебе пришло бы в голову, что за разрисованной дверью скрывается потайной ход.
      - Но если эта лестница так уж важна для него, зачем было вообще пускать меня в этот сад? Допускаю, что это и в самом деле единственное место, где можно нормально переночевать, но, коль скоро все это так важно...
      - Затем, что это - гарем, то есть место, специально созданное как некий замкнутый пятизвездочный отель. Возможно, во всех остальных уголках дворца существует миллион всяких входов и выходов, потому он и поместил тебя именно сюда, а заодно, чтобы ты не дергалась, намекнул про злых собак. А кроме того, - добавил кузен отнюдь не встревоженным тоном:
      - мы, почти наверняка, обнаружим, что у основания винтовой лестницы есть еще одна дверь - та самая, которую Джасем оставил открытой для собак, хотя сейчас она скорее всего уже закрыта.
      Я посмотрела на него, но без фонаря не разглядела выражение лица.
      - И что же?
      - Ну... - только и проговорил Чарльз.
      - И ты не смог бы отпереть замок? - резко спросила я.
      Он рассмеялся:
      - Пожалуй, это первое открытое и честное восхищение, которое мне довелось услышать от тебя с тех пор, как я при помощи бутылки с карбидом взорвал дверь на сеновал, где хранились яблоки. Кристи, сладкая моя, ты воистину - дочь банкира. Верь мне на слово, искусство вскрывать замки врожденный дар семейства Мэнселов.
      - Естественно, но... - я замолчала, а затем медленно продолжила:
      - Сейчас ясно одно, а именно, что здесь действительно что-то происходит... Я не успела тебе сказать, но сегодня после обеда я видела на пальце у Халиды рубин Хэрриет. Ты помнишь его? Кроме того, у нее роман с Лесманом, причем на бабку они, судя по всему, почти не обращают внимания. Мне это показалось странным, особенно после вчерашней ночи, когда они в моем присутствии проявляли о ней такую заботу.
      Я быстро рассказала ему об увиденной сегодня сценке. Он остановился и слушал - на фоне лунного света было заметно, как внимательно наклонилась его голова, - но когда я закончила, ничего не сказал и пошел дальше вдоль галереи.
      Я двинулась следом.
      - И все-таки, - настаивала я, - зачем ему понадобилось врать? Ведь должна же быть причина, почему он скрывает, каким образом прошел сюда, и собаки тоже... О, сегодня он как-то вскользь упомянул их, а раньше распинался, какие они злющие и как небезопасно для меня ходить по территории дворца. А уж про то, что по ночам их выпускают из загона, так просто несколько раз повторил.
      - А может, ему хотелось, чтобы ты не высовывала носа из своей комнаты? На то время, пока он забавляется с девушкой...
      - Ну ладно, хватит, - резко оборвала я его. - Он забавлялся с ней полдня, пока я бродила по дворцу. А кроме того здесь и так достаточно места. Но, Чарльз, на ней действительно был этот перстень, и если ты спросишь меня...
      - Погоди минутку, я хочу зажечь фонарь. Ты что-нибудь слышишь?
      - Нет.
      - Тогда стой здесь и держи ушки на макушке, а я пока схожу за веревкой.