90

Полицейский автомобиль в сопровождении синего седана с воем промчался по Лэньярд-стрит и остановился перед входом в ломбард. Двое в полицейской форме, выйдя из патрульной машины, наблюдали за тем, как из седана выбирался Роули. Он кинулся к двери, увидел меня внутри и стукнул кулаком в стекло. Роули продолжал молотить до тех пор, пока я не открыл.

– Какого черта вы здесь делаете, Данстэн?

– Я здесь работаю. Сегодня второй день.

– Тело обнаружили вы?

– Вы же сами знаете, что я. Когда я звонил в участок, назвал свое имя.

Рони ткнул пальцем в сторону одного из полицейских:

– Нельсон, запишите показания мистера Данстэна и отвезите его в участок. Где труп?

– Там, в кабинете.

Роули влетел в кабинет. Тоби как будто смотрел на меня, а у меня вдруг возникло сумасшедшее желание подойти и поправить ему волосы. Еще две полицейские машины подъехали к ломбарду. Капитан Мьюллен и незнакомый мне детектив вышли из второй.

Мьюллен смерил меня ледяным взглядом, потом вошел в кабинет. Детектив последовал за ним. Я услышал, как Мьюллен сказал:

– Знаешь, что-то мне не очень в это дерьмо верится.

Завывая сиренами, прибыли еще две патрульные машины и «скорая помощь». Внезапно все помещение ломбарда заполнилось полицейскими. Офицер Нельсон раскрыл свой блокнот.

Мьюллен вышел из кабинета вместе с тяжело ступавшим Роули. Увидев другого детектива, Роули от удивления раскрыл рот.

– Я думал, это мое дело, – сказал детектив. – Что здесь делает Остер?

Выражение лица Мьюллена было предельно хитрым:

– Роули, разве не вы занимаетесь делом Литтл?

– Вы же знаете – я.

– Тогда отправляйтесь в участок, лейтенант. А этим делом займется детектив Остер.

Все набившиеся в помещение полицейские смотрели на Роули.

– Отлично, – сказал он. Щеки его порозовели. – Но Данстэн уже…

– Что «уже», лейтенант?

Головы всех присутствовавших повернулись к худощавому бледному мужчине в сером костюме, словно по волшебству соткавшемуся из воздуха рядом со мной. У него были жидкие бесцветные волосы, узкое, в глубоких морщинах лицо, очки в тонкой металлической оправе и рот как щель почтового ящика. Я узнал его ровный, бесстрастный голос:

– Прошу вас, продолжайте, лейтенант.

– Только этого не хватало, – пробурчал Роули. – К. Клейтон Крич.

Крич игнорировал оскорбление Роули. Он игнорировал и многое другое. Его трудно было застать врасплох – он пребывал в состоянии безразлично-нейтральной готовности ко всему, с чем предстояло столкнуться. Невозможно было удивить его тем, чему он уже неоднократно являлся свидетелем, а потому единственной его реакцией было ироничное понимание. Крич был так же далек от традиционных человеческих реакций, как пришелец с другой планеты. И сейчас его присутствие принесло мне большее облегчение, чем я ожидал от себя.

– Это ваш адвокат? – спросил Мьюллен.

– Да.

Роули с отвращением фыркнул и стал пробиваться к выходу через толпу полицейских в форме. Офицер Нельсон неуверенно посмотрел на Остера и вздохнул:

– Я вообще-то собирался допросить его.

– Допрашивайте, – сказал Остер.

Словно интересуясь счетом бейсбольного матча низшей лиги, проходившего в заштатном городишке, Крич спросил:

– Не собираются ли моего клиента доставить в управление полиции?

– Вашего клиента пригласят помочь в ведении нашего расследования. – Мьюллен устало повернулся ко мне. – Не хотите ли вы оформить заявление в управлении полиции?

Не двинув ни единым мускулом, Крич выразил согласие.

– Разумеется, – выразил согласие я.

– Я буду присутствовать при допросе, – сообщил Крич. – Если того пожелает мой клиент.

– Мне хотелось бы, чтобы мистер Крич присутствовал, – кивнул я.

Вошел усталого вида человек с красным лицом и объявил, что Тоби мертв. Санитары «скорой» понесли тело, казавшееся гигантским батоном, укрытым белой простыней.

– Надеюсь, – сказал Мьюллен, – адвокат не будет возражать, если я сообщу вам, кто в ответе за пожар, произошедший прошлой ночью?

Недвижимая фигура Крича неуловимо продемонстрировала умеренное любопытство.

– Начальная школа Карла Сэндберга объявила награду в десять тысяч долларов за достоверную информацию о поджигателе.

– Благородный жест, – проговорил Крич.

Мьюллен улыбнулся:

– Вчера, во второй половине дня, ваш старый приятель Френчи Ля Шапель и злодей по кличке «Ты мне, я тебе» Блант решили расслабиться с бутылочкой виски и порцией крэка.

– Тымни Ятиби? – переспросил я.

– «Ты мне, я тебе», – поправил Мьюллен. – Шесть лет назад этот гений заявился на почту за посылочкой – целым чемоданом травки из округа Гумбольдт, Калифорния. В графе «адрес отправителя» он поставил свое имя. К его счастью, он был одним из клиентов мистера Крича и – «отскочил».

– Прискорбная халатность со стороны производивших арест, – прокомментировал Крич.

– Когда им похорошело, Френчи начал хвастаться суммой, которую он получил за поджог дома на Честер-стрит. «Ты мне, я тебе» решил, что его обязанности честного гражданина более весомы, чем преданность другу. Мы взяли Френчи, предъявили ему обвинение и посадили в камеру. А сегодня около четырех утра с мистером Ля Шапель приключилась странная вещь.

У меня невыносимо зачесалась голова.

– У Френчи с собой в камере не было ничего острее его собственных ногтей, однако он каким-то образом умудрился перерезать себе горло. Видок у него был в точности как у Тоби.

– Ох ты… – проронил я.

– На днях вы упоминали Суконную Башку Спелвина, – сказал Мьюллен. – Не могли бы вы пролить немного света на эту тему?

Безразличный взгляд стоявшего у прилавка К. Клейтона Крича рекомендовал свет не проливать.

– Увы… – развел руками я.

Мьюллен покачался на каблуках:

– Нельсон, отвезите мистера Данстэна в управление. Можете захватить мистера Крича.

– Спасибо, капитан, но я лучше подышу воздухом. – Крич задал мне вопрос взглядом, устремленным к потолку. Я в ответ посмотрел через его плечо в направлении кладовой, где был спрятан гроссбух.

Двадцать минут спустя К. Клейтон Крич мягкой походкой вошел в комнату для допросов и своим неповторимым способом дал мне понять, что все в порядке. Флегматичный Нельсон раскрыл блокнот и стал задавать вопросы. Крич сложился на стул слева от меня и оставался там следующие три часа. Время от времени он излагал мягкие упреки моему мучителю. Казалось, Крич был увлечен происходящим не больше, чем могла быть увлечена им ящерица, вытянувшаяся на теплом камушке. Незадолго до полудня управление полиции Эджертона отпустило меня с указанием находиться в пределах досягаемости.

Мы с Кричем прошли мимо дежурного сержанта, причем Крич демонстративно игнорировал последнего.

– Все отлично, – подытожил Крич. Когда мы подошли к ступеням, спускающимся к Грейс-стрит и на площадь, Крич спросил: – В два часа в моем офисе?

– Я приду, – ответил я, и Крич ушел.

91

В приемной, декорированной развешанными по стенам гравюрами на охотничьи темы, женщина с унылым лицом скучающего судьи взглянула на меня из-за длинного, похожего на гроб стола и спросила:

– Мы мистер Данстэн?

– Они самые, – ответил я.

Взяв со стола стенографический блокнот и ручку, она встала и открыла дверь во внутреннее помещение.

На стульях с узкими высокими спинками сидели Кларк, Нетти и Мэй – все повернули головы, когда я вошел. Украшенные черными кружевами шляпки венчали прически каждой. Потертый кожаный диван стоял перед стеллажом с книгами по юриспруденции, и коричневые нити проступали там и здесь в узорах вытертого восточного ковра на полу. Высокие окна, спиной к которым стоял Крич, выходили на залитый солнцем парк, но пропускали такой слабый свет, что он увядал, едва просочившись в комнату. В сером сумраке адвокат казался безликим контуром.

Вынув из лежавшей на столе папки лист бумаги, Крич поместил его перед собой. На него положил перьевую авторучку.

– Прежде чем вы присядете, мистер Данстэн, будьте добры, поставьте свою подпись под соглашением, формально закрепляющим наши с вами отношения на условиях, которые мы обсудили сегодня утром, и передайте мне сумму в один доллар в знак выполнения этих условий. – Обратившись к остальным, Крич сказал: – Мистер Данстэн просто выдает мне санкцию – разрешение выступать в качестве его адвоката. Данное разрешение стало необходимо вследствие обнаружения мистером Данстэном тела покойного и не имеет никакого отношения к предстоящему нам с вами делу.

Я подписал соглашение, уместившееся в один абзац, и положил на него расправленную долларовую банкноту. Доллар исчез прежде, чем Крич убрал документ в ящик стола, однако я не заметил, чтобы адвокат к банкноте прикасался. Пройдя мимо стульев, я присел на ближайший ко мне край кожаного дивана. Секретарша примостилась на другом краю. Крич пояснил:

– Мисс Вик будет вести стенограмму нашей встречи.

Мисс Вик раскрыла блокнот, и кончик ее авторучки, как клюв птицы, застыл над чистым листом.

– Мистер Данстэн, я сообщил вашим двоюродным бабушкам и двоюродному дедушке о событиях сегодняшнего утра на Лэньярд-стрит. Мистера Крафта я знал только как его юрисконсульт, однако обязанности эти я выполнял много лет, и как личность мистер Крафт всегда производил глубокое впечатление на меня.

– Подлецы – мастера производить глубокое впечатление, – проворчала Нетти. – Однако не могу не отметить, что Тоби не был таким уж конченым. Он навещал нашу племянницу на ее смертном одре.

– Мой клиент испытывал искреннее чувство к своей падчерице, – продолжил Крич. – Однако теперь, когда мистер Данстэн присоединился к нам, мы можем немедленно приступить к делу. Мой клиент распорядился, чтобы в случае его кончины его последняя воля и содержание завещания были оглашены своевременно, а именно по возможности в течение двадцати четырех часов; прошу отметить в стенограмме: мы собрались, дабы выполнить это распоряжение.

– В стенограмме отмечено, – откликнулась мисс Вик.

– Прошу также отметить факт, что стороны, присутствия которых при чтении завещания пожелал мой клиент, собрались, за исключением миссис Джой Данстэн Кротерс, отсутствующей по собственной воле, и мистера Кларенса Кротерса, отсутствующего в связи с болезнью.

– Отмечено.

Крич поднял глаза от лежащей перед ним папки:

– Мой клиент также распорядился, чтобы погребение его останков произошло как можно скорее. Разумеется, мистер Крафт не мог предвидеть, что его смерть наступит вследствие убийства, и правила канцелярии окружного коронера и нашего управления полиции могут воспрепятствовать выполнению пожеланий мистера Крафта. Но в любом случае необходимо отметить, что в основе своей его распоряжения будут выполнены и что вышеупомянутые останки будут преданы земле в течение двадцати четырех часов с того момента, как их доставят в помещение для гражданской панихиды «Небесный покой» Сполдинга.

– Отмечено.

Казалось, вот-вот мистер Крич едва уловимо улыбнется аудитории, хотя ни тусклое освещение, ни бесстрастные черты его лица не позволяли знать это наверняка.

– В мои обязанности входит сообщить всем присутствующим следующее. Мой клиент заранее оплатил все приготовления, необходимые для проведения похорон, включая расходы на гроб, надгробие с надписью и место ля кладбище рядом с могилой его последней жены. Кроме того, он пожелал отказаться от поминовения либо заупокойной службы в каком-либо доме отправления религиозных обрядов, будь он протестантского, католического, иудейского или другого вероисповедания. Вышеупомянутые похороны должны проводиться без представителей духовенства, и присутствовать на них должны лишь те, кто изъявит на то свою волю. Мой клиент оговорил в качестве особого условия, что присутствующие на похоронах будут вольны говорить в добровольной и стихийной манере. Прошу отметить в стенограмме, что эти распоряжения оглашены и поняты.

– Отмечено.

– Я правильно расслышал слово: «Надпись»? – поинтересовался Кларк.

– Позвольте мне процитировать точную формулировку. – Крич перевернул несколько страниц. – Надпись на надгробии моего клиента должна быть следующей: первая строка – «Тобиас Крафт», заглавными буквами; вторая строка – даты рождения и смерти; третья строка – «Верьте в непредвиденное», более мелким шрифтом из заглавных букв и курсивом атрибуция на автора – «Эмили Дикинсон».

– «Верьте в непредвиденное»? – переспросил Кларк – Что это, черт возьми, может означать?

– Полагаю, мой клиент посчитал эту мысль удачной. – Крич перевернул лист и пробежал глазами оборот. – Итак, мы подошли к моменту оглашения последней воли и завещания мистера Крафта. Позвольте мне с уверенностью предположить, что собравшиеся стороны готовы воздержаться от зачитывания вводных статей и перейти непосредственно к разделу С – «Наследство»?

Нетти повернулась и потянулась вправо что-то шепнуть Мэй, и Крич сказал:

– Позвольте заверить вас: переходя непосредственно к разделу С, мы не пренебрежем ничем, могущим затронуть ваши интересы. В любом случае копии всего документа будут розданы всем по окончании нашей встречи.

– Хватит напускать туману, – проворчала Нетти.

– Занесите в стенограмму, что согласие достигнуто и стороны приступили к чтению раздела С – «Наследство».

Мисс Виск отозвалась эхом.

Ровным и бесстрастным голосом Крич начал читать:

– «Я, Тобиас Крафт, приказываю: после моей смерти все принадлежащее мне имущество должно быть разделено следующим образом:

1. Сумма в пять тысяч долларов должна быть передана анонимно Красному Кресту.

2. Сумма в пять тысяч долларов должна быть анонимно передана Американскому государственному музею Холокоста, расположенному в Вашингтоне, округ Колумбия.

3. Все принадлежащие мне предметы одежды после моей кончины подарить благотворительной организации «Миссия доброй воли».

4. Оставшееся имущество, включая денежные средства на моих счетах, все ценные бумаги и акции, взаимные фонды и недвижимость, принадлежащие мне как лицу частному или юридическому – владельцу «Т. К. Холдинг Корпорация», – я настоящим завещаю Валери Данстэн, известной как Стар Данстэн. В случае, если Валери Данстэн умрет раньше меня, наследником должен стать ее сын Нэд Данстэн».

Крич поднял глаза от завещания:

– Отметьте в стенограмме, что завещание мистера Тобиаса Крафта зачтено и услышано.

Отклик мисс Вик заглушила Нетти:

– То ли вы что-то пропустили, то ли я что-то прослушала.

– Позвольте мне разъяснить вам все подробно, дабы исключить неверное толкование. Согласно двум пунктам завещания моего клиента, десять тысяч долларов жертвуется благотворительным организациям. Одежду он дарит «Доброй воле». Большую часть его имущества наследует молодой человек, сидящий рядом с вами на диване.

Шокированные каждый по-своему, родственники разом повернули головы и изумленно уставились на меня.

Затем Кларк повернулся к Кричу:

– А о каком имуществе идет речь?

– Минуточку. – Взяв несколько листов из другой стопки, Крич поискал и, найдя нужный, отложил его в сторону; затем пробежал глазами второй. – В ликвидных средствах имущество исчисляется пятьюстами двадцатью пятью тысячами четырьмястами двадцатью долларами, не считая процентов, набежавших со времени последнего изменения завещания. Мистеру Крафту также принадлежали дом, в котором он проживал и вел бизнес, многоквартирный дом на Честер-стрит и два коммерческих объекта в деловой части Эджертона. Их полная стоимость – приблизительно восемьсот тысяч долларов, учитывая сумму страховки за здание, на днях уничтоженное вследствие поджога.

Нетти и Мэй замерли на своих стульях.

– Кроме того, – читал Крич другой лист, – мой клиент дважды застраховал свою жизнь. Его жена изначально была лицом, которому причиталась страховая премия по обоим полисам. В случае ее смерти бенефициарием мой клиент назвал Валери Данстэн либо, в случае кончины последней, – ее сына Нэда Данстэна. По каждому полису выплачивается триста тысяч долларов, что означает в итоге сумму в шестьсот тысяч. Я переговорил со страховым агентом мистера Крафта: в ближайшее время мы уладим дела. При удачном стечении обстоятельств и благосклонном отношении властей чеки от страховых компаний будут доставлены в течение трех-четырех недель.

И тут он вновь улыбнулся – либо мне показалось.

– Мистер Данстэн, в скором времени вы будете довольно состоятельным молодым человеком. Если вам еще не довелось узнать, какие преимущества даст вам толковый бухгалтер, советую вам такового поискать.

– До сих пор я так и не услышала своего имени, – подала голос Мэй.

– И не услышишь, – сказала Нетти. – А сколько от этой сделки получите вы, Крич?

– Я проигнорирую ваш вопрос, миссис Рутлидж. – Крич выровнял бумаги и закрыл папку. – Под воздействием стресса людям свойственны опрометчивые высказывания.

– Вы еще не слышали опрометчивых высказываний, – парировала Нетти. – Так сколько?

– Дайте подумать… – протянул Крич. – За подготовку завещания мистер Крафт мне платил согласно моему почасовому тарифу. Весь гонорар, возможно, обойдется тысяч в пять долларов, плюс-минус… Мы с мистером Данстэном предварительного соглашения не подписывали, за исключением того, что я привел в действие на ваших глазах и за которое получил один доллар. Мистеру Данстэну я пришлю счет за время, что я сегодня утром потратил на него, причем это не имело никакого отношения к настоящему делу о наследстве. Будучи весьма далек от мысли о сговоре со мной по поводу изменения условий завещания мистера Крафта, мистер Данстэн, я полагаю, ничего об этих условиях прежде не знал. Скажу больше – именно такой вывод можно сделать, заметив, насколько поражен услышанным мистер Данстэн.

Нетти резко повернулась на стуле, глаза ее потемнели от гнева:

– Я хочу услышать правду. Ты знал, что должно случиться, когда приехал сюда?

– Понятия не имел, – сказал я. Ручка мисс Вик заскользила по листу блокнота – Да, я поражен. Тоби говорил мне, что собирался позаботиться обо мне, но я думал, он имел в виду мою работу у него в ломбарде.

– Теперь я понимаю, – поджала губы Нетти. – Теперь я понимаю, что это ты велел старому мерзавцу прийти к Стар в больницу. Небось, и платил ему за протокольные визиты.

Бесстрастный голос Крича был как всплеск холодной воды:

– Последнее изменение в свое завещание мистер Крафт внес через две недели после смерти его жены. А именно семнадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. В то время, полагаю, мистеру Данстэну не исполнилось и семнадцати. Также считаю ясным, что намерением мистера Крафта было завещать львиную долю наследства матери мистера Данстэна и что мистер Данстэн унаследовал эту долю в связи с ее кончиной.

– Нетти, – заговорила Мэй, – старый мошенник оставил все Стар?

– Именно это он и сделал, – ответила Нетти. – А поскольку она покинула нас, все переходит к ее мальчику.

Мэй вытянула шею, чтобы взглянуть на меня:

– Нэдди, ты же не можешь забрать себе все, верно? Я же знаю, хоть ты еще и не много повидал в своей жизни, но все же остался добрым мальчиком.

Не трудясь повернуть голову, Кларк заявил:

– Да, парень, денежек тебе свалилось будь здоров. Надеюсь, не собьешься с пути истинного.

– Мистер Данстэн, – сказал Крич, – есть ли у вас намерение принять бизнес моего клиента, то есть ломбард?

– Нет.

– В таком случае мы можем подготовить ликвидацию предприятия и продажу собственности. Если пожелаете, мы можем также выставить на продажу и другие объекты недвижимости. Последняя воля моего клиента должна пройти процедуру утверждения завещания, длящуюся, как правило, не менее года, но было бы мудро позаботиться об этих деталях сейчас.

– Спасибо, да, – сказал я. – Приготовьте недвижимость Тоби к продаже.

Я наблюдал, как ручка мисс Вик танцует по листу блокнота.

– Шикарные машины, – проговорил Кларк. – Просторный дом. Французское шампанское и полногрудые красавицы. Знаешь, что обычно говорят о дурачке и свалившемся на него богатстве? Если б ты позволил мне позаботиться об этих деньгах, у тебя появился бы шанс малость их преумножить.

– Дядя Кларк, – сказал я. – Мне надо сейчас подумать, что делать, и мне бы очень хотелось, чтобы вы все на минутку замолчали.

– Скажу вам от чистого сердца… – Нетти обращалась не ко мне, но к воздуху перед ней, как и Кларк. – Скажу о маленькой, крошечной вещи, иначе она сама собой увеличится и станет для меня на всю оставшуюся жизнь тяжелым бременем. Мистер Тоби Крафт женился на нашей любимой сестре. Хоть он и забрал Куинни от нас, мы всегда были рады ему в наших домах. Когда сестра наша умерла, мистер Тоби Крафт остался членом нашей семьи. Можно даже сказать, он стал проклятием нашей семьи. Тоби Крафт взял себе в привычку заявляться в гости без приглашения и оставаться на ужин, а я, в память о своей сестричке, была вынуждена готовить гораздо больше еды, чем обычно; то же самое было и у моей сестры Мэй. Если б кто занялся подсчетом стоимости домашних обедов и ужинов, которые имел удовольствие получать в наших домах Тоби, вышла бы сумма в тысячи долларов, что явно больше суммы на его христианскую благотворительность. Этот старый плут жил так, что ни знака не подал о том, что накопил целое состояние, правда, Мэй?

– Правда, правда, – закивала Мэй.

– Посмотришь на него – голь перекатная. Одевался в немыслимые обноски. Мы знали, что он выпивал и был негодяем. Но мы отдавали ему свою любовь – любили его таким, каков он был. Мы по-другому не умеем.

К. Клейтон Крич смотрел на Нетти с нескрываемым восхищением.

– Нэдди, – сказала Мэй, – подумай, как поступила бы твоя мама.

– Именно об этом я и думаю, – ответил я. – Мистер Крич, я хотел бы, чтобы вы составили документ о разделе имущества мистера Крафта на четыре равные части: тете Нетти, тете Мэй, тете Джой и мне.

– Не хотите отложить решение до утра? – спросил Крич.

– Нет.

– Страховые пособия по случаю смерти застрахованного включать в разделение собственности?

– Да, – сказал я. – Какова будет доля каждого?

Из ящика стола Крич достал блокнот и закурил сигарету, взяв ее из лежавшей на столе пачки «Лаки страйк».

– Успеваете за развитием событий, мисс Вик? – спросил он.

Мисс Вик заверила его, что развитие событий стенографируется.

Крич наклонился над своим блокнотом и выдохнул густое облако дыма:

– Получается пятьсот двадцать пять тысяч долларов наличными. Добавив к этому приблизительную стоимость недвижимости и страховых премий, мы получим один миллион девятьсот двадцать пять тысяч долларов. Значит, четвертая часть наследства мистера Данстэна исчисляется суммой в четыреста восемьдесят одну тысячу долларов – приблизительно.

– Что ж, готовьте документы, – сказал я. – Тоби оставил деньги моей матери, а она, не сомневаюсь, поделилась бы ими со своими тетушками.

– Ваше решение окончательное? – посмотрел на меня Крич.

– Вы слышали, что сказал мальчик, Крич, – сказал Кларк. – Давайте, закругляйтесь.

Мэй снова взглянула на меня:

– А по-моему, Джой совсем ни к чему столько денег. К тому же, Нэдди, четыреста восемьдесят одна тысяча долларов – это тоже слишком уж большая сумма для молодого человека, у которого вся жизнь впереди.

Я улыбнулся ей.

– Вы правы. Мистер Крич, я хотел бы пожертвовать двадцать тысяч долларов из моей доли страховых премий женщине по имени Сьюки Титер.

– Вы не могли бы произнести имя по буквам? – попросила мисс Вик.

Я произнес имя по буквам.

– Она живет на Риверран-галлери, Арчер-стрит, в парке колледжа.

– Это все, что мне требуется, – сказал Крич. – Желаете ли, чтобы я сообщил миссис Титер это радостное известие?

– Будьте добры.

Нетти полоснула меня взглядом:

– Ты отдаешь деньги этой Сьюки?

– И Стар отдала бы, – сказал я. – Я на днях видел Сьюки, она очень нуждается. Если вы считаете, что мне не следовало делать подобные вещи, я в любой момент могу оставить все себе. Сколько там?.. – Я поднял глаза на К. Клейтона Крича.

– Один миллион девятьсот двадцать пять тысяч долларов. – Благодаря его манере подачи материала это прозвучало так: «Во столько же вам обойдется билет в кино плюс упаковка попкорна».

– Сьюки была близкой подругой Стар, – сказала Нетти. – Твоя мама сейчас гордится тобой. Я всегда знала, что у тебя доброе сердце.

Крич предложил документально сопроводить факт моего дарения условием, что все оставшиеся части должны быть возвращены мне после смерти получателей, на что Нетти сказала: «Уж я-то не собираюсь завещать деньги Красному Кресту или музею нацистов. Давайте, оформляйте все поскорее. Хочу купить газовую плиту с двумя духовками и грилем, как в ресторанах, хочу, чтоб у меня была плита до того, как меня закопают». Когда мы все встали, Крич попросил меня вернуться к половине шестого подписать документы.

Спустившись вниз, я распахнул дверь в полную солнечного света и дрожащих теней улицу.

Неуверенно ступая, по лестнице спускался Кларк – на его лице угадывалось торжество. Нетти и Мэй друг за дружкой вышли на светлую Пэдлуил-роуд, следом за ними вышел я. В десятке футов от Торговой сверкал на парковке «бьюик». Чувство нереальности происходящего не оставляло меня: только что мне подарили более полутора миллиона долларов.

Кларк придирчиво осмотрел рукава своего пиджака:

– Боюсь, я, похоже, малость отстал от моды. Сколько мы должны получить от Тоби?

– Четыреста восемьдесят тысяч, – напомнила Нетти.

– Н-да, здесь, при свете солнца, это уже не кажется такой уж сказочной суммой. Человека, у которого на счету в банке четыреста восемьдесят тысяч долларов, не назовешь состоятельным, так что не надо причислять нас к этой категории граждан.

– Хочу большую плиту с грилем, – упорствовала Нетти. – И я ее заполучу, вне зависимости от того, к какой категории граждан нас причислят.

– А знаете, чего я хочу? – оживилась Мэй. – Домашний кинотеатр и спутниковую тарелку вместо моего дрянного телевизора, который берет только три программы.

– Я тоже могу купить, – гордо бросила Нетти, – да только кажется мне, за такую несерьезную вещь платить не стоит.

– За наши музыкальные центры нам вовсе нет надобности платить, – сказала Мэй. – Просто хотелось бы, вот и все.

– И новую одежку, – поддержал разговор Кларк. – В тот самый день, когда я получу первый чек, я войду в «Лайял» и выйду оттуда чистеньким. Затем прогуляюсь пешочком до «Спидвея» и угощу Кэсси двойным «Джонни Уокер Блэк» – поднимем тост за старину Тоби, упокой Господь его душу.

– Кларк, – решился я, – должен вам кое-что сообщить…

– Тоби Крафт теперь точно упокоится с миром, – сказала Мэй. – Я всегда говорила: несмотря на свои беды, в душе Тоби был порядочным человеком.

Я попытался еще раз:

– Кларк, сегодня утром…

На этот раз прервала Нетти:

– Поскольку он не хотел усугублять наше горе, мы должны уважить его волю и устроить достойные похороны – как он и просил. Нэдди, его преподобие Свинг совершает богослужение на похоронах Стар. Его преподобие Свинг настоящий мастер проведения похоронных церемоний.

– Уверен, я всей душой полюблю его преподобие Свинга, – сказал я. – Но я должен сообщить Кларку…

– Надеюсь, ты не пойдешь против последней воли умирающего человека, – прервал меня Кларк.

– Кларк! – Я почти кричал. – Вы больше никогда не сможете угостить Кэсси Литтл.

– Это еще почему? – раздраженно спросил он.

– Она мертва.

– Глупости. Намедни у нее был насморк, а так – девочка на здоровье не жалуется, в самом соку.

– Мне очень жаль, дядя Кларк. – Поздно было начинать сначала и готовить его к печальному известию: мертвенная бледность как знак потрясения уже начала покрывать его лицо. – Кэсси убили в ее квартире прошлой ночью. Ее друг, Френчи, был тоже убит в своей камере отделения полиции.

– Они были в этой шайке Клайда Прентисса, – сказала Мэй. – И их убили, чтобы заставить молчать, вот так.

Глаза Кларка будто остекленели.

– Ее тело обнаружил Брюс Макмикен. Об этом написали утренние газеты.

Кларк закрыл рот, открыл его и снова закрыл.

– Боже, какой кошмар. Кошмар. Тебе следовало бы меня подготовить…

– Я пытался, но меня все время перебивали.

– Тебе следовало бы проявить уважение к человеческому горю. – Он горько усмехнулся. – Это Френчи убил ее, чтобы не доставалась никому другому, а потом в раскаянии убил себя. Надо к похоронам успеть купить новую одежду.

– Ну и долго мы будем жариться на тротуаре? – проворчала Нетти. – Поехали домой.

– Господи, неужели ее завтра уже зароют в землю… – запричитал Кларк.

– Завтра хоронят Стар, а не твою подружку. Открывай машину, пусть проветрится. – Нетти вынула из сумочки клочок бумаги. – Нэд, тебе утром звонили. Миссис Рэчел Милтон и твоя подруга миссис Хэтч. Мы очень мило поболтали. Вот здесь номера телефонов.

Она сунула мне листок.

92

Я чувствовал себя так, словно уже ничто не держит меня в реальной жизни или в той области, которую я принимал за реальную жизнь. В Мерчантс-парке сочно-зеленая трава блестела на солнце. Тяжелый бело-золотой свет калил крыши машин. Я то ли плыл над тротуаром, то ли устало брел против сильного течения. Перед глазами стояло залитое кровью тело и сердитое лицо Тоби Крафта.