– Вы думаете, он на ней женится?

– Он просто обязан это сделать, – заявила одна из женщин, – но лучше бы он делал это побыстрее, пока она совсем не растолстела.

Женщины разговаривали, мужчины стояли возле столов – выпивали и закусывали, а дети играли в стороне: все было так же, как и год назад. После войны прошло уже два года, и здесь ничего не изменилось, ну разве что дети выросли. Кристел стала девушкой. Ее длинные ноги и красивое тело приняли женственные очертания, она теперь постоянно притягивала взгляды мужчин. Ее фигуру уже не скрывало платье, да и выражение глаз потеряло безмятежность. Всю зиму она очень беспокоилась за отца. Джед в июне окончил школу, и теперь ему предстояло работать весь день на ранчо вместе с Томом. Отец хотел, чтобы он поступил в колледж, но сам Джед не горел желанием это делать. Он копался в машинах, которые были на ранчо, и часто ездил на прогулки со своими друзьями. У него теперь появилась девушка в Калистоге.

– Он уже почти мужчина, – восхищенно говорила одна из подруг Оливии. – Помяни мое слово – следующая свадьба будет его. Я слышала, он встречается с дочерью Томпсонов. – Оливия гордо улыбалась в ответ. Но вдруг глаза соседки потемнели, она взглянула на Кристел. Она надела синее платье, которое отец привез ей из Сан-Франциско. – Она очень хорошо выглядит... Прямо настоящая красавица... – Женщина заметила, что Оливия смотрит на Кристел. – Неплохо было бы в ближайшие дни запереть ее в амбаре, – поддразнила подруга, но Оливия притворилась, что не расслышала. Она никак не могла понять свою младшую дочь. Та совершенно не походила на других девушек и особенно на свою сестру. Она держалась обособленно. Ее мысли были глубокими, и когда она говорила о них (что случалось крайне редко), это ужасно раздражало ее мать. Девушке совсем не обязательно рассуждать о высоких материях или мечтать о тех городах и странах, про которые рассказывал Тэд. Несомненно, это его вина, что он с самого детства забивал ей голову всеми этими глупостями. Его вина и в том, что она так любит носиться по полям на лошади и купаться голышом в горной речке, как какая-нибудь дикая кошка.

Она совсем не похожа на других девушек, а уж тем более на Бекки или на свою мать. Теперь, когда она выросла, это стало особенно заметно. Казалось, она не обращала никакого внимания на окружающих ее парней. Она не страдала от одиночества, могла часами разговаривать с отцом о ранчо, о книгах, которые она прочитала, или о тех местах, где он побывал и где она тоже непременно хотела бы побывать.

Оливия даже один раз слышала, что они беседовали о Голливуде. И ведь он знает, что это просто безумие. С такими запросами не так-то просто найти для нее мужа, даже несмотря на ее внешность. Внешность – еще не все. Она и так слишком отличается от всех. Ее красота раздражает женщин, а мужчин – просто шокирует. Все это нисколько не льстило Оливии. Нет ничего хорошего в том, что ты мать самой красивой девушки в долине. Она слишком красива, слишком свободна и совсем-совсем не похожа на окружающих. Даже сейчас, когда женщины разговаривали, Кристел одиноко сидела на качелях, и ее мысли были где-то далеко, в то время как другие дети шумно играли. Казалось, она не замечает их, как не замечала никогда. Она стала еще более замкнутой за этот год. И даже Джед, у которого теперь была своя жизнь, оставил ее в покое. На нее обращали внимание только тогда, когда она пела в воскресенье в церкви. Этот необыкновенный голос заставлял остановиться и прислушаться. Вот про ее голос теперь и говорили.

Кристел высоко взлетала на качелях, что-то напевая про себя, совершенно не интересуясь тем, о чем вокруг говорят, и почти не замечая праздника, когда вдруг увидела подъехавшую машину. Она узнала его тотчас, как только он вышел из нее. Она не видела его целый год, но не забыла. Она ни на минуту не забывала его, но лишь иногда нерешительно спрашивала Бойда, не получил ли он письма от Спенсера. И вот теперь он приехал на крестины, и она замерла, давая качелям остановиться и неотрывно наблюдая, как он пожал руку ее отцу, а потом отправился искать Бойда и Хироко. Он был так же красив, как и год назад, может быть, даже еще красивее. Она весь этот год постоянно думала о Спенсере Хилле, и теперь, когда увидела его, сердце у нее замерло.

На нем был летний костюм и соломенная шляпа. Она подумала, что он выглядит еще эффектнее, чем в прошлый раз, наблюдая, как он рассмеялся, что-то сказав Хироко. И потом, отойдя от своих друзей, очень медленно оглянулся и увидел ее, неподвижно сидящую на качелях. Даже находясь на таком расстоянии, он знал, что она смотрит на него, он почти чувствовал, как ее взгляд проникает ему в самую душу, когда он медленно двинулся в сторону. Он подошел к ней почти вплотную, и его лицо с темно-синими глазами было серьезным. И воздух вокруг них моментально наэлектризовался. Они не понимали, отчего это произошло. Когда их глаза встретились, они оба знали, что весь этот год думали друг о друге. Это было какое-то наваждение, которое невозможно выразить словами или понять. И все-таки, как они оба знали, они оставались чужими друг другу.

– Привет, Кристел. Как поживаешь? – Он почувствовал, как у него дрожат руки, поэтому засунул их в карманы, а сам прислонился к дереву, с которого свисали качели. Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал нормально, чтобы она не догадалась, что он чувствует. Это далось непросто. Она не двигалась и ничего не говорила, только смотрела на него. На минуту ему показалось, что весь остальной мир исчез. Рядом рос куст магнолии, и воздух был наполнен его благоуханием. Ему даже послышалось, что где-то вдалеке раздается бой барабана.

– Полагаю, что хорошо. – Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрожал. Ей очень хотелось спросить, почему он не приехал, как обещал, но она не осмелилась этого сделать. Никто из них не мог бы выразить словами свои чувства. Она просто смотрела на него; он был точно такой же, как и год назад: все те же безупречно подстриженные и расчесанные темные волосы, загорелое лицо, те же глаза, ждущие от нее чего-то, чего она еще пока не могла понять. Она знала теперь точно, что не сможет сдвинуться с места под его взглядом, да и не хотела этого. Кристел хотела бы простоять вот так рядом с ним всю жизнь, чувствуя его дыхание и зная, что он смотрит на нее.

Довольно прохладный день сделался вдруг невыносимо жарким. Ему показалось, что у него внутри все растаяло, и он продолжал твердить про себя, что она всего лишь ребенок. Но они оба прекрасно знали, что он хочет ей сказать: «Я тебя люблю». Но конечно, он не мог этого сделать. Ведь он едва ее знает. И все же для него невыносимо сознавать, что девушка, мысли о которой он весь год старался выкинуть из головы, оказалась еще более желанной, чем он ее помнил.

– Как учеба? – Она задала вопрос, а ее глаза неотрывно смотрели на него. Тогда, год назад, она была наполовину ребенком, наполовину подростком, а теперь превратилась в женщину.

– Я только что сдал выпускные экзамены.

Она кивнула, но по ее глазам он понял, что она хочет задать ему еще тысячу вопросов. Внутри у него все пылало, он знал, что ничего никогда не боялся так, как своих чувств по отношению к ней, к этой девочке, которую едва знал. Она ничего не заметила по его лицу и по глазам, которые спокойно смотрели, как легкий летний ветерок слегка гладит ее волосы.

– А как насчет тебя? – Как никогда, в тот момент ему хотелось протянуть руку и дотронуться до нее.

– Мне исполнится шестнадцать лет послезавтра, – спокойно проговорила она, и он почувствовал, как заныло у него сердце. На мгновение, всего лишь на миг, у него мелькнула надежда, что в прошлом году он ошибся и она окажется старше. Но за этот год она явно изменилась. Она казалась теперь такой взрослой и такой женственной в этом синем платье. Она была уже гораздо более женщиной, нежели ребенком, и он опять удивился тому безумному чувству, которое так тянуло его к ней. Ведь он приехал сегодня вовсе не для того, чтобы повидать Бойда. Он приехал, чтобы увидеть ее, надеясь, что она будет здесь, страстно желая еще раз взглянуть на нее, перед тем как уехать из Калифорнии. Но теперь ему больше нет нужды терзать себя. Ведь в свои шестнадцать она все еще ребенок. И все-таки... ее глаза говорили ему, что она чувствует то же самое, что и он. В свои двадцать восемь он с трудом мог поверить, что эта шестнадцатилетняя девочка может так чувствовать.

– У тебя будет праздничный вечер? – Он продолжал разговаривать с ней, как с ребенком, хотя все говорило ему, что она уже женщина, и она рассмеялась в ответ и покачала головой:

– Нет... – Конечно, он и представить себе не мог, что у нее почти нет друзей, что все девушки просто ненавидят Кристел из-за ее внешности, хотя она сама этого не понимала. – Отец обещал взять меня с собой в Сан-Франциско в следующем месяце. – Она хотела спросить его, будет ли он там в это время, но не сделала этого. Они оба не могли сказать вслух того, о чем думали. Им приходилось притворяться, что они не понимают друг друга, что они не замечают тех чувств, которые оба испытывали друг к другу, несмотря на разницу в возрасте и на ту пропасть, которую жизнь проложила между ними.

И как бы прочитав ее мысли, он ответил на ее вопрос сам, ведь она не решилась спросить его, куда он сейчас едет:

– Я через несколько дней собираюсь вернуться в Нью-Йорк. Мне предложили работу в адвокатской конторе на Уолл-стрит. – Он чувствовал себя ужасно глупо, говоря ей это. – Я теперь буду принадлежать к миру финансистов. – Он улыбнулся и еще сильнее навалился на дерево, казалось, только благодаря ему он и может удержаться на ногах. Но в тот момент он действительно не был уверен, что его дрожащие колени не подогнутся под ним. – Надо полагать, я отлично начинаю карьеру. – Ему хотелось произвести на нее впечатление, но это было вовсе не обязательно. Он и так произвел на нее впечатление сам по себе, и гораздо большее, чем какая-то контора на Уолл-стрит.

– Вы волнуетесь? – Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, как бы желая заглянуть в самые отдаленные уголки его души. Он боялся, что она действительно видит его насквозь, боялся того, что она сможет там увидеть: душу взрослого мужчины, напуганного теми чувствами, которые он испытывает по отношению к ней, к этой девочке... девушке, которая уже перестала быть ребенком, но еще и не стала женщиной и которая притягивала его к себе так, как ни одна из женщин до нее. И он не мог понять, происходит ли это потому, что она так красива, или потому, что ее глаза излучают этот непонятный свет. Он не мог понять, что с ним происходит и почему, но он совершенно точно знал, что перед ним – удивительный человек, не такой, как все. Она весь год не выходила у него из головы, несмотря на все его попытки забыть о ней. И теперь, стоя рядом с ней, он чувствовал, как все его тело наполняется удивительной истомой и волнением только оттого, что она рядом.

– Да, думаю, что волнуюсь. А еще я немного напуган. – Так просто было признаваться ей в этом! – Это ответственная работа, и моя семья будет расстроена, если я не справлюсь с тем, чего все они от меня так ждут. – Сейчас ему казалось, что его семья вообще не существует. Сейчас его интересовала только Кристел.

– А вы когда-нибудь вернетесь в Калифорнию? – Ее глаза стали такими печальными, как будто он покидал ее.

Они оба вдруг почувствовали, какая их ждет потеря, хотя этого еще не произошло.

– Конечно, я бы очень хотел вернуться сюда когда-нибудь. Но скорее всего ненадолго. – Его голос звучал спокойно и печально, и на мгновение он вдруг пожалел, что вернулся сюда. Было бы гораздо легче больше не видеть ее. Но он не мог не вернуться. Уже несколько недель он знал, что должен обязательно увидеть ее, и теперь она смотрела на него своими прекрасными глазами, в которых было столько мудрости и печали и отражалось все то одиночество, с которым она жила все это время.

Сегодняшний день стал для нее подарком, подарком, о каком она столько мечтала. Для нее он уже давно стал мечтой, подобной тем мечтам о кинозвездах, фотографии которых были приколоты на стене в ее комнате. Он был таким же далеким и нереальным, несмотря на то что она видела его и разговаривала с ним. Он не мог стать для нее ближе, чем те, портреты которых она видела каждый день. Единственная разница между ними и им в том, что она его любила.

– Хироко весной родит малыша. – Она произнесла это, слегка запнувшись, а он вздохнул и чуть отвернулся, как бы пытаясь набрать в легкие немного воздуха и заставить себя подумать о чем-то другом.

– Я рад за них. – Он ласково ей улыбнулся и представил себе то время, когда она сама выйдет замуж и родит детей. Может быть, когда он вернется сюда в один прекрасный день, за ее юбку будут цепляться полдюжины детей, и ее муж, если ей с ним повезет, будет пить не слишком много пива и водить ее в кино по субботам. От этой мысли его чуть не затошнило. Он не хотел, чтобы с ней это произошло. Несомненно, она заслуживает гораздо большего. Она совсем не похожа на остальных. Она походила на голубку, затесавшуюся в стаю павлинов, и при первой же возможности самки поранят, а может, даже убьют ее. Она не заслужила этого. Но он также прекрасно понимал, что сам он не может сделать ничего, чтобы спасти ее от такой участи. – Она будет прекрасной матерью. – Он сказал это про Хироко, но вдруг понял, что в глубине души имел в виду и Кристел.

Кристел лишь кивнула в ответ и слегка оттолкнулась ногой, давая качелям чуть-чуть сдвинуться с места. Те же белые лодочки, которые на свадьбе Бекки она держала в руках, сейчас были у нее на ногах поверх новой пары капроновых чулок.

– Может быть, ты когда-нибудь приедешь в Нью-Йорк? – Он сказал это больше для того, чтобы в самого себя вселить надежду, но они оба прекрасно знали, что это более чем маловероятно.

– Мой отец один раз был там. И он все мне про него рассказал.

Спенсер улыбнулся. Все-таки его жизнь совершенно другая. И когда он подумал об этом, его сердце снова сжалось.

– Я думаю, тебе бы он понравился. – Ему так хотелось самому показать ей этот город... может быть, если бы она была хоть чуть-чуть старше...

– А я хочу поехать в Голливуд. – Она мечтательно посмотрела на небо и в этот момент стала снова ребенком. Ребенком, который мечтает попасть в Голливуд и стать кинозвездой. Эта мечта так же несбыточна, как та, что он хотел бы любить ее, но он, конечно, не сказал ей об этом.

– А кого бы ты хотела встретить в Голливуде? – Ему захотелось узнать: кто ее любимая кинозвезда, о чем она разговаривает с подругами, о ком мечтает? Ему хотелось узнать про нее все, может быть, тогда он избавится от ее чар. Он понимал, что должен забыть эту девушку раз и навсегда, ведь он уезжает из Калифорнии. Мысли о ней преследовали его целый год, и не один раз он порывался сесть в машину и поехать навестить Бойда, каждый раз сознавая, что хочет попасть в Александровскую долину только для того, чтобы увидеть Кристел. И каждый раз, боясь того странного наваждения, которое она будила в нем, он откладывал и откладывал поездку до тех пор, пока... он не решился приехать сюда в последний раз, перед тем как покинуть Калифорнию.

Она немного подумала над его вопросом, кого бы она хотела встретить в Голливуде, и наконец ответила:

– Кларка Гейбла. Может быть, еще Гарри Купера.

– О, звучит солидно. А что бы ты хотела делать там, в Голливуде?

Она рассмеялась, ей вдруг понравилось, что она может немного поиграть со своими мечтами, а заодно и с ним:

– Мне бы хотелось сниматься в кино. И еще, может быть, петь. – Он ни разу не слышал ее голоса и не знал, что он завораживает всех в долине, даже тех, кто ее не любит.

– Может быть, в один прекрасный день так и случится. – И они оба рассмеялись над этим. В кино снимаются кинозвезды, а не простые девушки. А ее жизнь будет самой обыкновенной, как бы красива она ни была. Она и сама прекрасно понимала, что не суждено ей сниматься в кино. – Но ты действительно подходишь для этого. Ты очень красивая. – Его голос прозвучал мягко, и она медленно качнулась и замерла, глядя на него. Было что-то завораживающее в том, как он произнес эти слова. И их сила поразила обоих, заставив на минуту замолчать. Потом она грустно улыбнулась и покачала головой. Она уже смирилась с мыслью, что он исчезнет из ее жизни навсегда.

– Хироко красивая, а я нет.

– Да, она красивая, – согласился он, – но ты тоже. – Спенсер сказал это так тихо, что она едва расслышала его голос.

И вдруг она, почувствовав себя смелее, задала ему вопрос, который хотела задать с того самого момента, как только увидела его этим утром:

– А почему вы сегодня приехали?

На этот вопрос было сто ответов: увидеть Бойда... Хироко... Тома... посмотреть на его малыша... но только один ответ был по-настоящему честным. И когда он снова посмотрел ей в глаза, он понял, что должен ответить ей правду. Она должна знать об этом.

– Перед тем как уехать, я хотел еще раз увидеть тебя, – тихо проговорил он, и она кивнула в ответ. Это были именно те слова, которые она хотела от него услышать, но теперь почему-то они ее испугали. Этот красивый мужчина, совершенно из другого мира, действительно приехал для того, чтобы увидеть ее. А она так и не может понять, чего же он от нее хочет. Но этого не знал и сам Спенсер, и от этого ситуация казалась ему еще более нелепой.

Она мягко спрыгнула с качелей, сделала шаг и остановилась прямо перед ним, глядя ему в глаза своими голубыми, цвета горной лаванды, глазами, которые он не сможет забыть никогда.

– Спасибо вам.

Они стояли друг против друга бесконечно долгое мгновение. Вдруг он краем глаза заметил, что к ним приближается ее отец. Он махал рукой Кристел, и на секунду Спенсер подумал, что он сердится, зная, что может быть на уме у молодого человека, и не одобряя это. Он действительно долгое время наблюдал за ними и удивлялся, о чем они могут разговаривать. В этом мужчине было что-то, что нравилось Тэду, но он знал и о том, что он всего лишь прохожий. И все же ему нравилось, что такой мужчина восхищается Кристел. Тэд Уайтт сожалел лишь о том, что у них в долине таких молодых людей нет. Но сейчас, подходя к ним, он думал совсем о другом; его глаза светились теплотой, а на губах играла улыбка, так похожая на улыбку его дочери.

– Вы оба выглядите ужасно серьезными. Вы что, молодежь, решаете мировые проблемы? – Слова его были шутливыми, но мудрые глаза старика, казалось, заглядывали Спенсеру прямо в душу. И то, что он увидел, ему понравилось.

Тэду понравился Спенсер с первого взгляда, хотя старик и понимал, что капитан слишком взрослый для Кристел. В лице дочери он увидел что-то такое, чего никогда не видел раньше, только иногда, один или два раза, когда она вот так смотрела на него самого с нескрываемым обожанием. Но на этот раз это было нечто другое: выражение радости и печали одновременно. И вдруг Тэд Уайтт осознал, что его девочка стала женщиной.

– Вам предстоит испытать истинное удовольствие, капитан Хилл, – он гордо улыбнулся дочери, – если, конечно, Кристел согласится. Малышка, народ хочет, чтобы ты спела. Ты споешь?

Она вспыхнула и покачала головой, длинная белокурая прядь упала ей на лицо; она стояла в тени дерева, но сзади луч солнца пробился сквозь листву и высветил золотом ее платиновые волосы. И оба мужчины на мгновение замерли, пораженные ее красотой. Потом она подняла голову и взглянула на отца: выражение ее лавандовых глаз было застенчивым, но в их глубине пряталась улыбка.

– Слишком много людей вокруг... и потом... мы же не в церкви...

– Ну право, какая разница? И потом, ты тут же забудешь обо всем, как только начнешь петь. – Сам он очень любил слушать, как она поет, когда они вдвоем скакали верхом по полям. Ее сильный красивый голос притягивал к себе так же, как притягивает восход солнца. Ему никогда не надоедало ее слушать. – Некоторые парни принесли с собой гитары. Ну спой одну или две песни, просто чтобы поддержать праздничное настроение.

Кристел увидела в его глазах чуть ли не мольбу. Она никогда бы не смогла отказать ему, хотя ее бросало в дрожь при мысли, что ей придется петь перед Спенсером. Ведь он может подумать, что она просто глупая. Он уже присоединил свой голос к голосу Тэда, уговаривая ее, и когда их глаза встретились, на мгновение повисла тишина, и за это мгновение они смогли молча сказать друг другу все, о чем не смели говорить вслух. И она вдруг решила, что это, возможно, будет ее подарок ему, что он будет помнить ее всю жизнь. Она кивнула и медленно пошла за отцом туда, где их ждали все остальные. Спенсер снова подошел к Бойду и Хироко, и Кристел, обернувшись, увидела, что он неотрывно смотрит на нее. Даже на расстоянии она чувствовала его взгляд, полный любви, которую никто из них не мог понять. Их любовь родилась год назад, и они ее сохраняли в себе все это время, пока не встретились вновь. Это была любовь, которой не суждено сбыться, но которая останется с ними навсегда, после того как он уедет.

Она взяла гитару у одного из парней, в то время как двое молодых людей подошли к ней и сели вместе с ней на скамейку, глядя на нее с одобрением и восхищением. Оливия наблюдала за дочерью с крыльца. Как всегда, ее раздражало, что муж позволяет ей устраивать этот спектакль. Но она знала, что всем нравится, как Кристел поет. Некоторые из женщин прямо таяли, когда слушали, как она поет в церкви, а когда она пела «Очаровательная Грейс», многие из них плакали. Но на этот раз девушка спела несколько баллад, которые так любил ее отец и которые они пели с ним вместе, когда ранним утром скакали верхом. Не прошло и минуты, как вокруг собрались все гости, и никто не произнес ни звука, позволяя ее сильному красивому голосу завораживать их. Ее голос был такой же незабываемый, как и ее лицо. Спенсер, закрыв глаза, чувствовал, как растворяется в музыке, в этой невероятной красоте ее голоса, в то время как его сила и простота прямо-таки поразили капитана. Она спела четыре песни, и последние звуки растаяли в воздухе, подобно тому как ангелы взлетают на небеса. Когда она замолчала, повисла долгая тишина, и все смотрели на нее в немом изумлении. Каждый сто раз слышал, как она поет, но всякий раз ее пение снова и снова завораживало их. Толпа разразилась аплодисментами, и Тэд украдкой смахнул с глаз слезы. Такое с ним происходило всякий раз, но уже через минуту все успокоились и вернулись к разговорам и выпивке. Однако он знал, что в ту минуту, когда она пела, все до единого были влюблены в нее. Спенсер долгое время не мог произнести ни слова. Он хотел еще раз поговорить с ней, но она ушла куда-то со своим отцом, и он больше не видел ее до тех пор, пока гости не начали расходиться. Она стояла около своих родителей, и люди подходили, пожимали им руки, благодарили за обед, созывали детей.

Спенсер подошел, чтобы поблагодарить ее родителей, но, когда ее рука оказалась в его, ему вдруг стало страшно, что встреча получилась такой короткой. Ведь он больше никогда ее не увидит, и эта мысль была для него невыносимой, когда он смотрел ей в глаза, мечтая о том, чтобы это мгновение продлилось вечно.

– Ты не говорила, что умеешь петь. – Он произнес это почти шепотом, в то время как его глаза внимательно изучали ее. Она засмеялась в ответ, смущенная его словами, и на мгновение снова стала в его глазах ребенком. Она пела сегодня специально для него, и сейчас ей стало интересно, понял ли он это. – С таким голосом ты действительно можешь ехать в Голливуд.

Она снова рассмеялась, и ее смех звучал мелодично.

– Я так не считаю, мистер Хилл... Я действительно так не думаю.

– Надеюсь, что мы еще когда-нибудь встретимся. Глаза у них обоих стали серьезными, и она кивнула:

– Я тоже на это надеюсь. – Но оба знали, что это маловероятно.

И вдруг он сказал те слова, которые не мог не сказать ей:

– Я никогда не забуду тебя, Кристел... никогда... береги себя... – «Живи счастливо... не выходи замуж за человека, который будет недостоин тебя... не забывай меня...» – что еще он мог ей сказать, чтобы не выглядеть в ее глазах абсолютным глупцом? И уж конечно, он никак не мог сказать ей, что любит ее.

– Вы тоже... – Она грустно кивнула. Она понимала, что через несколько дней он уедет в Нью-Йорк и их пути, возможно, больше никогда не пересекутся. Огромная страна, целый мир, вся жизнь отныне будут лежать между ними.

И потом, не говоря больше ни слова, он наклонился и нежно поцеловал ее в щеку, а через минуту был уже в машине и ехал прочь от ранчо. Сердце было готово выскочить у него из груди, в то время как Кристел молча стояла среди своих родных и неотрывно смотрела вслед удаляющейся машине.