Звезда

– Тебе понравился браслет? – Он был похож на ребенка, который очень хотел порадовать маму, купив ей цветы.

– Мне... да... Эрни... он просто потрясающий. Но я не могу его взять. – Она чувствовала себя проституткой, которой заплатили за ночь. Ведь между ними нет любви, он просто пользовался ее телом, вытворяя с ним чудеса.

– Почему? Красивые девушки заслуживают того, чтобы носить красивые вещи. – Слава Богу, он не сказал, что она его заработала. – Можно я зайду к тебе чуть позже?

– Нет... я... – Она начала беззвучно плакать, он все еще вызывал в ней страх, как и ее собственное поведение. Она не понимала, что произошло с ней этой ночью. Находясь на площадке, она весь день чувствовала себя виноватой и изо всех сил старалась не думать о Спенсере.

– Малышка, я не хотел тебя обидеть. – Его голос стал грустным, и ей вдруг стало его жалко. В том, что она вела себя так скверно, не было его вины. Во всяком случае, она так считала. Ведь он ни к чему ее не принуждал. Он соблазнил ее и доставил ей невероятное наслаждение, лаская ее тело умелыми и нежными руками. – Я просто хочу поговорить с тобой.

– Встретимся в вестибюле.

– Отлично. Я буду там через полчаса.

На нем были брюки и чистая белая рубашка, на плечи накинут тонкий шерстяной свитер. Он подошел к ней и, слегка наклонившись, поцеловал в щеку. Почти все головы в вестибюле повернулись в их сторону. Он был очень известной фигурой в Голливуде, а она – невероятно красивой женщиной.

Они зашли в бар. Кристел выглядела растерянной и смущенной, и он нежно взял ее за руку. Казалось, он прекрасно понимает, о чем она думает.

– Не стоит так переживать из-за того, что произошло сегодня ночью. Это было естественно и прекрасно. Мы можем остаться хорошими друзьями – ты и я.

Она никогда не думала, что друзья могут заниматься любовью в бассейне всю ночь. Она подняла на него глаза, полные слез.

– Не понимаю, что со мной произошло. – Она бы хотела сказать ему, как сильно любит Спенсера, как долго она его ждала. Но нет. Перед тем как бросить ее, он слишком много для нее значил. Теперь она имеет право на свою личную жизнь, но не хотела бы делить ее с таким человеком, как Эрни. Для нее он слишком богат, слишком опытен, слишком властен, и она это прекрасно понимала. – Мне кажется, я просто немного сошла с ума, – прозвучало жалкое объяснение.

Он, улыбаясь, потягивал напиток, и его опять заворожила ее удивительная красота. Не зря ей оборачивались вслед. Накануне он просматривал отрывки фильма с ее участием, и ему стало ясно, что оператор влюблен в нее.

– Я тоже слегка сошел с ума. Но в этом нет ничего плохого, Кристел. Ты очень красивая девушка, и я просто потерял над собой контроль. Ты ведь простишь меня? – Он прекрасно знал, чем можно подкупить ее, теперь она посмотрела на него застенчиво. – Именно поэтому я и послал тебе браслет. Чтобы извиниться за прошлую ночь. – Он понимал, что она чувствует себя виноватой, и хотел, чтобы этот подарок был для нее как извинение с его стороны, а не как плата за услуги. Ведь для этой дурочки это так важно. Она поразительно отличалась от тех знаменитостей, которых ему приходилось выводить в люди до нее. Те всегда с радостью были готовы лечь под него, лишь бы оставаться его фаворитками. Но эта девушка совершенно другого сорта. Ее честность и открытость нравились ему. – Мне действительно очень жаль, Кристел... – Его глаза были честными, и Кристел почувствовала себя немного лучше. Может быть, они оба действительно слегка сошли с ума, говорила она себе, пытаясь отнестись к событиям прошлой ночи так, как он их объяснял. Но она плохо знала Эрни Сальваторе. – Когда-нибудь ты будешь смотреть на этот браслет как на свой первый голливудский талисман. И даже будешь показывать его своим детям. – Она все еще колебалась, но он выглядел таким оскорбленным, когда она попыталась вернуть браслет, что в конце концов девушка согласилась взять его. – Сможем ли мы когда-нибудь все это повторить?

Она очень медленно кивнула, не будучи уверенной, что ей действительно этого хочется. Но она уже опять начала чувствовать себя чем-то ему обязанной, особенно когда он заговорил о картине и о том, как она хороша в кадрах, которые он просмотрел. Ведь это все благодаря ему. Они долго сидели и беседовали о фильме. И он вдруг сообщил ей, что приготовил для нее роль в новой картине.

– Так быстро? – Она выглядела удивленной, а в душе ликовала. – Когда начнутся съемки? – спросила она застенчиво, все еще смущаясь и изо всех сил стараясь не думать о том, как он выглядел на краю бассейна, когда скинул с себя полотенце.

– Через неделю после того, как закончишь эту картину. Думаю, где-то в начале апреля. – Затем рассказал, кто еще будет сниматься в новой картине, и девушка уставилась на него широко открытыми глазами. Почти все имена она хорошо знала, некоторые из них были очень известными.

– Ты это серьезно?

– Конечно. – Он не стал говорить, чего ему стоило получить для нее эту роль. – На этот раз роль совсем небольшая, но надеюсь, что ты будешь петь. Состав актеров очень сильный. Только то, что ты будешь с ними в одной компании, сыграет тебе на руку. – Казалось, он старается изо всех сил, чтобы сделать ей карьеру, а он знал, как это сделать лучше всего.

На следующее утро она увидела свое имя в газетах. Там говорилось о новом фильме, в котором она будет сниматься. Значит, это правда. Он действительно получил для нее роль.

В тот день, когда появилась статья, Эрни пригласил ее пообедать, а еще через день вышла новая статья, в которой на фотографии они были вдвоем и надпись под ней гласила: «Импресарио Эрни Сальваторе и его новая подруга – Кристел Уайтт».

Кристел казалось, что здесь говорится про кого-то другого, и она смотрела на фотографию в немом удивлении. Она тут же отправила номер газеты Гарри с Перл, которым продолжала звонить. Девушка по-прежнему очень скучала по своим друзьям, но в десять раз больше она скучала по Спенсеру. Она все еще думала о том, услышит ли она когда-нибудь о нем, но в глубине души была уверена, что этого не произойдет. Когда она об этом думала, ей становилось ужасно одиноко. Единственным другом для нее теперь стал Эрни.

Он посылал ей цветы и небольшие подарки, невероятно смущал ее тем, что очень часто присылал за ней на площадку свою машину с шофером, и тот отвозил ее в отель. Он больше не делал попыток переспать с ней. Эрни знал – рано или поздно она сама придет к нему. Через две недели после того, что произошло в его доме в Малибу, он опять пригласил ее туда. Она заколебалась, но к тому времени уже чувствовала себя с ним гораздо раскованнее и надеялась, что на этот раз ничего подобного не произойдет. Они не купались в бассейне, а отправились на пляж и долго гуляли. Через несколько недель ей предстояло начать работу над новой картиной, и им надо было поговорить о многом. Потом вдруг он повернулся и улыбаясь посмотрел на нее. В его улыбке было что-то отеческое, так ей теперь казалось. Как будто он взял ее под свою опеку и исполнял все ее желания. После того как она четыре года сама о себе заботилась, это было так непривычно, что она все больше была склонна думать, что ей это нравится.

– Я хочу кое о чем попросить тебя, Кристел. – Он замолчал и, посмотрев на закат, осторожно взял е за руку. – Как ты отнесешься к тому, чтобы пожить со мной некоторое время?

– Здесь? – Она подумала, что он имеет в виду уик-энд, и ей на память опять пришла ночь, когда они так неистово занимались любовью. Она покраснела от этого воспоминания.

Он опять улыбнулся. Все-таки она еще такая неопытная и юная. Ей уже почти двадцать два, а она ведет себя совсем как ребенок, во всяком случае, по голливудским меркам.

– Не только здесь, глупышка. Но и в Беверли-Хиллз. Мне кажется, это поможет твоей карьере, да и потом, это намного лучше, чем гостиница, и гораздо дешевле. – Он хотел убедить ее, поэтому и заговорил об экономии, чтобы до поры до времени скрыть настоящий смысл своих слов. На самом же деле он делал ей предложение.

– Я не знаю... я... – Она посмотрела на него своими лавандовыми глазами, и даже его черствое сердце на мгновение растаяло под ее взглядом. – Эрни, что ты имеешь в виду? Ты и так слишком добр ко мне. Я бы не хотела... я просто не имею права этим злоупотреблять. – Она все еще ничего не понимала, и он обнял ее.

– Я хочу, чтобы ты переехала и жила у меня. Я хочу быть рядом с тобой.

Она надолго замолчала и, отведя от него взгляд, с тоской посмотрела на заходящее солнце. Где же Спенсер? Куда он исчез? Почему сейчас эти слова произнес не он, а Эрни?

– Голливуд – жестокий город. И я хочу предложить тебе свое покровительство.

Что еще она могла бы пожелать? И все-таки она не любит его.

Кристел медленно покачала головой:

– Не могу.

– Но почему?

Ее взгляд был честен и открыт, хотя она понимала, что сейчас на карту, может быть, поставлена ее карьера. Но он сделал для нее уже слишком много, и она просто не могла, не имела права обманывать его.

– Я не люблю тебя.

Он не стал говорить ей, что любовь для него ничего не значит. Ему вовсе не нужна ее любовь. Ему нужно совсем другое: ночи, наполненные теплом ее тела, и ее прекрасное лицо, которое он мог бы продавать на экран. Она уже начала приносить доход и ему, и гораздо более важным шишкам, стоящим за его спиной. Он один человек из той компании, которая заправляла кинобизнесом, но человек, с которым, несомненно, нельзя не считаться. И она подходила ему во всех отношениях. Он понял это сразу, в тот момент, когда увидел ее.

– Может быть, любовь придет со временем. А пока ведь мы просто друзья, правда?

Она кивнула, не отрывая взгляда от заката. Да, он очень добр к ней, заботлив, как никто другой, но она чувствовала, что не сможет исполнить то, что он хотел на этот раз. И все же то, что он для нее делал, он делал от души и по высшему разряду: и одежда, и машины, и фильмы, и бриллиантовый браслет.

– Можно я немного подумаю?

Другая бы на ее месте не посмела отказать Эрнесто Сальваторе, но он казался спокойным и заботливым. Они вернулись в дом. Он налил ей бокал вина, и она пила его мелкими глотками, в то время как они молча сидели и слушали музыку. Рядом с ним она чувствовала себя спокойной и умиротворенной. Он никак не давил, просто был рядом и понимал ее. Он понимал, что она хочет стать кинозвездой. Это было наивное, детское желание, но она знала, что он может осуществить его. Однако она не хотела ради этого идти на компромисс и жить с человеком, которого не любит. Но с другой стороны, чем она может еще пожертвовать? Ведь у нее нет ничего. Только ее мечта. И память о человеке, который ушел от нее три года назад и теперь не вернется никогда, как бы сильно она его ни любила.

– Хочешь поехать домой? – Эрни всегда был готов сделать то, что она захочет.

Она улыбнулась в ответ, а он нагнулся и поцеловал ее. Он сделал это в первый раз с той ночи две недели назад. За эти две недели он ни разу не нарушил существующей между ними дистанции и ничего не требовал от нее. Он и сейчас ничего не требовал. Он просто предлагал ей свое сердце и свой дом, и для Кристел это казалось невероятным. Он опять поцеловал ее, на этот раз более нежно, и его руки осторожно заскользили по ее телу. Она попыталась отстраниться, но он еще крепче прижал ее к себе. Она с удивлением почувствовала, что его руки имеют удивительную власть над ней.

– Не уходи, – зашептал он, – пожалуйста...

В этот момент она почти желала его. Он делал для нее так много, а взамен просил так мало... Она позволила ему целовать себя, и не прошло нескольких минут, как ее тело полностью подчинилось ему, и на этот раз Кристел сама сбросила с себя одежду. Они занялись любовью на огромном белом кожаном диване, и их тела отражались в огромных бесчисленных зеркалах, а в большое окно светило заходящее солнце.

На этот раз она не почувствовала ни сожаления, ни удивления. Она знала, что делает и почему. Ей казалось, что она должна ему это за все то, что он для нее сделал. Она понимала, что не любит его, но ей больше ничего не оставалось. Теперь она должна жить этой новой для нее жизнью. Жизнью Голливуда со всеми ее радостями и блеском, и этот человек был неотъемлемой частью этой жизни. Она больше не могла отказывать ему. Слишком многим она ему обязана, а если все пойдет хорошо, он сделает для нее еще больше. Слишком долго ей приходилось бороться с трудностями, и она устала от них. С Эрни же все проблемы, казалось, исчезли из ее жизни.

Эту ночь они провели в Малибу. Ей не перед кем было отвечать за свои поступки и не было смысла возвращаться в отель. Никого не интересует, чем она занимается, никто даже не узнает об этом. Ни Гарри, ни Перл, ни бедняжка миссис Кастанья. Когда через три дня она вернулась в отель, чтобы собрать вещи, она обнаружила письмо от Спенсера, которое ей переслала Перл. После такого большого перерыва он наконец-то решился написать ей, пытаясь извиниться за долгое молчание. Он писал о том, как ненавидит войну и как на некоторое время потерял всякую надежду, но теперь он снова понимает, что любит только ее. Да, письмо пришло слишком поздно. Она уже согласилась переехать к Эрни. Из письма Спенсера она не узнала ничего нового. Он все еще в Корее и не знает, когда вернется. И он все еще был женат. Она правильно сделала, что уехала в Голливуд. А теперь она не могла больше позволить себе любить его. Она продала душу Эрнесто Сальваторе. И Кристел не стала отвечать на письмо Спенсера.

Эрни помог ей переехать к нему в дом в Беверли-Хиллз, и ее жизнь в один день стала совершенно другой. В доме был повар, а у нее лично – две служанки и великолепная розовая спальня, которая так походила на спальню Джоан Кроуфорд из какого-нибудь фильма. Когда она открыла шкаф, чтобы повесить одежду, она обнаружила, что он и так уже полон вещами, которые Эрни купил для нее. На спинку стула была небрежно кинута шикарная белая норковая шуба. Она тут же надела ее, даже не сняв джинсы, и счастливо рассмеялась, совсем как маленькая девочка, крутясь и прыгая перед зеркалом. Она тут же позвонила Перл и рассказала ей про шубу и про то, что она переехала к Эрни. В голосе подруги не было ни восхищения, ни удивления. Кристел отметила лишь нотки ревности.

Теперь они везде появлялись вдвоем: в самых дорогих ресторанах и на самых шикарных вечеринках, на премьерах и открытиях. Перед началом работы в новой картине Эрни повел ее на церемонию вручения премий академии.

– В один прекрасный день она будет твоей, – прошептал Эрни Кристел, когда Ширли Бут поднялась на сцену, чтоб получить «Оскара» за лучшую женскую роль в фильме «Вернись, маленькая Шеба». Гарри Купера наградили за лучшую мужскую роль в фильме «Высокая луна». А фильм Джина Келли «Поющий под дождем» был назван лучшим фильмом года.

Для Кристел это все было сном, сказочным сном, который она видела когда-то очень давно, когда была маленькой девочкой и жила в долине.

– Ты счастлива? – спросил ее Эрни как-то ночью, когда они лежали в постели.

Она умиротворенно кивнула. Странно, но она действительно была счастлива, даже несмотря на то что не любила его. Он заботился о ней, превозносил ее, следил за тем, чтобы все были с ней вежливы и добры. И когда она начала работать над новой картиной, все обращались с ней как с королевой. Теперь она стала важной персоной, подругой Эрнесто Сальваторе. Конечно, ей хотелось быть чем-то большим. Ей хотелось стать хорошей актрисой и хорошей певицей, хотя теперь ей редко приходилось петь. Эта часть ее жизни ушла в прошлое, и теперь она все свое внимание уделяла актерской игре. И то, что делал для нее Эрни, было очень приятно. Она усиленно занималась с педагогами по вокалу и актерскому мастерству, которые теперь приходили прямо к ним в дом. У нее оказалась хорошая память, ей не требовалось много времени, чтобы заучить роль. Она всегда все делала вовремя и никогда не ленилась. На съемочной площадке ее все любили за спокойный, доброжелательный характер и постоянную готовность к работе. Мало-помалу актеры узнали ее и невольно начали относиться к ней с уважением. Многие из них, конечно, догадывались про их отношения с Эрни. По вечерам ее всегда поджидала машина, а иногда он и сам сидел на заднем сиденье машины с бутылкой шампанского в серебряном ведерке со льдом и двумя хрустальными бокалами. О такой жизни она раньше только читала, а теперь сама окунулась в этот мир, со всеми его радостями и сюрпризами. Мечта исполнилась. Она стала актрисой. И наступали минуты, когда она переставала думать о том, какой ценой досталось ей счастье.

Съемки второй картины закончились в конце мая, и Эрни взял ее с собой в Мексику на несколько дней. Он объяснил, что у него там кое-какие дела, и Кристел счастлива была сменить обстановку и увидеть новую, незнакомую страну. Ей понравились босоногие детишки, бродившие по улицам города, с веселыми, счастливыми лицами и огромными глазами. Местные жители носили яркие костюмы, а пейзажи казались ей изумительными. Ей там понравилось, хотя она почти совсем не видела Эрни. Когда они приехали в Лос-Анджелес, он, вернувшись из своего офиса, протянул ей какой-то сценарий. На губах у него играла улыбка, он нагнулся и поцеловал ее. Как всегда, вид у него был очень опрятный и элегантный. Глядя на них, можно было подумать, что они женаты. Она уже успела привыкнуть к нему. Он был удобен для нее во всех отношениях, никогда не просил ее говорить о том, что она к нему испытывает. Для него это было совершенно не важно.

– Что ты принес? – Она улыбнулась. Сегодня вечером они собирались в «Коконат гроув» пообедать и немного потанцевать.

– Твою премию академии. Похоже, на этот раз ты ее заработаешь, малышка.

Сегодня он заключил контракт на новый фильм с другой студией, и главная роль в картине была как будто специально для Кристел. Он заполучил ее. К его слову прислушивались. Теперь ее имя не сходило со страниц газет. Для этого он постоянно платил своим людям, и газетчики непрестанно поддерживали интерес публики к судьбе Кристел Уайтт. И когда он теперь появлялся с ней где-нибудь, все смотрели на нее, не веря своим глазам. Она так блистательно хороша. Даже для Голливуда. У нее все еще оставался вид испуганного олененка, случайно вышедшего из леса, но она была так красива, что неизменно привлекала всеобщее внимание. Эрни учил ее всему: одеваться, двигаться, входить в комнату, чтобы все присутствующие бросали дела и обращали на нее внимание. И все же он должен был признать, что в ее поведении не чувствовалось ничего неестественного. Да, в один прекрасный день она станет настоящей звездой. И очень знаменитой. Он в этом не сомневался, особенно теперь, после того как на его стол лег последний контракт. А скоро последуют и другие предложения. Но в любом случае она принадлежит только ему. И когда-нибудь он скажет ей об этом.

Это был сценарий фильма, съемки которого начинались в июле. Актриса, приглашенная на вторую роль, разругалась с главным героем, и директор избавился от нее. Ему позарез был нужен кто-то другой, а Кристел подходила идеально. Между тем у нее уже была репутация человека, с которым очень легко работать, а в Голливуде такие люди ценились на вес золота.

Иногда Эрни даже казалось, что он действительно ее любит. Хотя это для него ничего не значило. В свои сорок пять лет он разводился пять раз, и у него росли двое детей где-то в Питсбурге. Они оба были старше Кристел, и он не видел их давным-давно.

Она провела несколько часов, читая сценарий и делая пометки. Роль оказалась очень выигрышной, и она даже удивилась, что ее предложили ей. Она гораздо значительнее, чем две предыдущие, и, несомненно, намного сложнее. Она потребует от нее гораздо больше чувств и эмоций, и Кристел понимала, что ей придется много поработать. Но работа ничуть не пугала, наоборот, привлекала девушку.

– Эрни, роль просто замечательная! – сказала она, когда пришла в бассейн и обнаружила его там. Это было единственное место, где он мог отдохнуть, – здесь не было телефона. Все остальное время он постоянно был занят: решал коммерческие вопросы, звонил по телефону или подписывал документы. Даже здесь, вдали от города, он почти никогда не оставался один. Иногда целые ночи со своими партнерами по бизнесу улаживал очередную проблему.

– Да, это хорошая картина, Кристел. Думаю, она принесет тебе славу.

Она уселась на край бассейна и беспокойно посмотрела на него:

– Ты думаешь, я справлюсь с ролью?

Он рассмеялся и поцеловал прядь ее длинных золотых волос. Он мог бы нанять лучших парикмахеров, чтобы они сделали ей стрижку, но она наотрез отказалась обрезать волосы. Она оставалась единственной женщиной в Голливуде, которая беспокоилась о том, что может не справиться с ролью. Все остальные мечтали заполучить роль побольше, чтобы их заметили, и никто никогда не думал, а сможет ли он хорошо ее сыграть. Но к Кристел это не относилось. И это отличало ее от других. Честность в работе и ее внешность. Он чувствовал себя победителем.

– Придется постараться.

– Я буду пахать как вол, чтобы запомнить весь этот текст.

– У тебя великолепно все получится.

Они отправились пообедать и отметить событие. Со следующего дня она начала работать над сценарием, пока не начались съемки.

К съемкам приступили девятого июля, и следующие две недели Кристел почти вообще не спала. Она занималась со своими репетиторами до полуночи, а то и позже, а в пять утра шофер отвозил ее на площадку. Она снималась вместе с Уильямом Голденом и Генри Фондой. Кристел слегка оробела, когда увидела их в первый раз. Но они очень дружески отнеслись к ней, да и вся съемочная группа души в ней не чаяла. Однако времени на завязывание дружеских отношений у нее не было. Она была слишком занята, чтобы поговорить с кем-нибудь или пойти куда-нибудь после работы. Иногда ей приходилось работать с педагогами у себя в гримерке, во время обеденного перерыва.

Она даже видела Кларка Гейбла, который один раз зашел к ним в съемочный павильон к кому-то из друзей, и пришла к выводу, что никогда в жизни не встречала более красивого и обаятельного мужчину. В тот же день она, волнуясь, рассказала об этом Эрни, но он только рассмеялся в ответ:

– Подожди пару месяцев, и он будет рассказывать своим друзьям, что видел Кристел Уайтт!

Она рассмеялась над его словами. В эти дни она редко его видела. Она много работала на площадке, и времени ходить по ресторанам не оставалось. Кристел чувствовала себя затворницей, сидя, как обычно, в гримерке и повторяя роль. Кто-то постучался к ней, и она, услышав возбужденные крики, открыла дверь узнать, что случилось.

– Окончена! Окончена!

– Картина? – Она выглядела совершенно потрясенной, не понимая, о чем речь. Они же только начали снимать. Ей же говорили, что работа закончится в сентябре.

– Война! – Перед ней стоял один из рабочих сцены, и по щекам у него катились слезы. Двое его братьев служили в армии. Кристел застыла, поняв наконец, что он имеет в виду. – Война в Корее закончена! – Он схватил ее в свои объятия, и, пока они стояли так, вдвоем, она тоже начала плакать.

Уже несколько месяцев она старалась забыть о Спенсере. Она не ответила на его письмо, которое пришло в апреле. Но теперь он вернется домой вместе со всеми. Спенсер... она предала его тем, что переехала к Эрни... а теперь он вернется в Америку... Но вернется к кому? Ведь он все еще женат на Элизабет. А она живет с Эрни. И он узнает у Перл, где теперь искать ее. Это был странный момент. Она стояла и смотрела, как все вокруг смеются, кричат и плачут. Но Кристел думала, что жизнь у нее может измениться.

28

Элизабет стояла за оградой и старалась разглядеть мужа среди выходящих из самолета. Со всех сторон ее сжимала толпа – люди пришли сюда, чтобы поприветствовать победителей. Спенсеру понадобилось три недели на демобилизацию. Она хотела встретить его в Японии и вместе с ним улететь в Гонолулу на несколько дней. Но командование распорядилось иначе – он должен прилететь в Сан-Франциско, и в тот момент, когда он ступит на родную землю, он будет совершенно свободен. Здесь были и ее родители, и его, и еще множество женщин, которые возбужденно переговаривались. И несчетное множество других женщин, которые остались дома, чтобы надеть траур. В их дома уже никто не вернется. Но Спенсер возвращался живой и здоровый. Его ранили только один раз, да и то легко, уже через неделю он снова оказался в строю. Эта безобразная война унесла много жизней. Он прошел две войны за последние двенадцать лет.

Элизабет взяла на работе месячный отпуск, и они с ее родителями собирались поехать на озеро. Его родителей, конечно, тоже пригласили, хотя Спенсер еще не знал об этом. А в их доме в Сан-Франциско его ждал сюрприз – великолепный обед, который Барклаи собирались устроить в его честь.

Наконец она увидела его. Она поправила шляпку и продолжала стоять, нервно ожидая, когда он приблизится. С тех пор как она видела его в последний раз, прошло немало времени, и теперь в их отношениях наверняка что-то изменится. Встреча в гостинице «Империал» прошла не очень весело, Спенсер явно нервничал. Но теперь он вновь возвращался к нормальной жизни, и это должно его успокоить. Перед войной они толком не жили как муж и жена, а потом не виделись в течение трех лет. В свои двадцать четыре года она стала очень самостоятельной и полностью отдалась политике. Она имела доступ почти всюду, и, пока его не было, она успела познакомиться в Вашингтоне с очень многими интересными людьми. Но когда сейчас увидела его, она совсем не думала о политике. Он показался ей худым и высоким. Вот он остановился, медленно оглядел толпу встречающих и направился к ней, на ходу беседуя с попутчиками. Он все еще не видел ее. Она наблюдала, как он пожал руки товарищам. Он продолжал внимательно вглядываться в толпу. Она не выдержала и начала пробираться к нему навстречу. Его мать громко плакала от радости, увидев сына после трех лет разлуки, но он еще не знал, что они все здесь. Он продолжал грустными глазами рассматривать толпу. В голове появилась седина, которой не было раньше. В тридцать четыре года он выглядел еще более красивым, чем тогда, когда она встретила его в первый раз на обеде в доме своих родителей. И вдруг его глаза засветились радостью и удивлением – он увидел ее лицо под соломенной шляпкой. Он колебался всего мгновение, а потом, отбросив рюкзак, побежал к ней, схватил в объятия и, оторвав от земли, начал кружить. Тут он увидел, что к ним спешат его родители. Даже судья Барклай прослезился, пожимая Спенсеру руку, а Прициллия, не скрывая слез, крепко обняла его.

– Как хорошо, что ты вернулся живой и здоровый.

– Спасибо. – Он обнял и поцеловал всех, и мать заметила в глазах сына что-то, чего не было раньше, и их выражение обеспокоило ее. Это было похоже на грусть, которую она сама испытала, когда потеряла своего старшего сына. Ей показалось, что за годы войны из глаз ее сына исчезло что-то очень важное. В них не было прежней веселости, веры, уверенности. Эта война разъела его душу.

Они все подошли к ждущему их лимузину и поехали на Бродвей, смеясь и весело болтая, перебивая друг друга. Две пожилые женщины несколько раз понимающе посмотрели друг на друга. У них обеих были сыновья, и они знали, что сыновья – это не всегда радость. Только Элизабет пребывала в отличном настроении, она держала мужа за руку и чувствовала, как другая его рука уверенно обнимает ее за плечи. Но она встречалась с ним в Японии несколько раз, в отличие от их родителей, которые не видели его с тех пор, как три года назад он отправился в Корею. Для всех них разлука была долгой, очень долгой, и сильнее всех она сказалась на Спенсере. Он откинул голову на сиденье и закрыл глаза, слушая всех и не слушая никого, в то время как Элизабет без умолку болтала со своей матерью.

– Я не могу поверить, что я дома. – Правда, он был еще не совсем дома, но, несомненно, уже очень близко к нему. Он вернулся на землю Америки, и рядом с ним сидела его жена. И именно с ней он должен что-то решить. Он терзался этими мыслями с тех самых пор, как покинул Сан-Франциско.

– Добро пожаловать домой, сынок. – Отец похлопал его по руке, и слезы сдавили ему горло, когда Спенсер потянулся и изо всех сил сжал его руку.

– Я очень люблю тебя, папа. Господи, я надеюсь, что эта страна хоть ненадолго перестанет ввязываться во всякие войны! Я это заслужил.

– Надеюсь, на этот раз ты уволишься из запаса, – улыбаясь поддразнила его Элизабет, и он рассмеялся.

– Об этом ты теперь можешь не беспокоиться. В следующий раз они призовут другого парня вместо меня, а я останусь дома и начну толстеть, пока моя жена будет рожать детей. – Он произнес это в шутку, но, с другой стороны, ему хотелось немного прощупать почву.

Ему нужно обсудить с Элизабет очень много вопросов, а этот был один из самых важных. Элизабет ничего не ответила, лишь улыбнулась. Но когда они, почти сразу после того, как оказались в доме на Бродвее, закрылись в спальне, Спенсер понял, что отношение к детям у нее не изменилось. Первым делом он снял форму и бросил ее на пол, мечтая увидеть, как она сгорит. Он принял душ и осторожно приблизился к Элизабет. Воюя в Корее, он многое решил для себя, но не все. Жена стала сейчас намного реальнее, ведь о Кристел он уже очень давно ничего не слышал, и ее образ постепенно начал стираться из его памяти, хотя он все еще вспоминал о ней. За эти три года он много раз менял решения. Теперь ему надо узнать, как его жена собирается жить дальше, и в первую очередь, хочет она или нет иметь детей. Он уже давно решил, что больше не будет играть с ней в игры. Ему необходимо конкретно знать, что она собой представляет и чего хочет от него и от жизни. Если ее желания окажутся для него неприемлемы, им нет смысла оставаться мужем и женой. Конечно, он должен дать ей шанс, но он тоже имеет право выбора, и он не уверен, что его выбор падет на Элизабет Барклай. Он видел слишком много смертей и слишком много людских страданий, чтобы теперь растрачивать свою жизнь на женщину, которая ему не нужна. Жизнь слишком коротка, а ему – тридцать четыре, и можно сказать, что он прожил уже половину. Оставшаяся часть слишком дорога ему, и он не желает тратить ни единого момента из нее, находясь рядом с человеком, который не понимает его.