2

Простая приятная свадебная церемония состоялась в маленькой церкви Джим-Тауна, где жених с невестой давали друг другу клятву верности. Бекки выглядела красивой и гордой в платье, которое ей сшила мать, а Том слегка нервничал и казался совсем юным в новом синем костюме, который он купил специально ко дню свадьбы. Его шафером был веснушчатый медноволосый Бойд Вебстер. И Тэд, сидевший на скамье в первом ряду и наблюдавший за церемонией, думал о том, как все-таки они все молоды, почти дети.

Кристел была единственной подружкой невесты. Стоя сбоку от молодых, она застенчиво смотрела на Бойда и изо всех сил старалась не бросать восхищенные и любопытные взгляды на задний ряд скамеек, где сидела его жена. Хироко надела простое шелковое зеленое платье, нитка жемчуга мерцала на шее, а на ногах – простенькие черные кожаные туфельки. Она старалась одеваться по-западному, хотя Бойду нравилось, когда она носила кимоно. Во время их свадьбы в Японии на ней было свадебное кимоно, и она была похожа на куколку с традиционным украшением в волосах. В руках Хироко держала золотой кинжал и маленькую парчовую сумочку, в которую все бросали зерно, а вокруг талии – яркий шелковый широкий пояс. Теперь все это забыто, потому что сейчас существовала только Бекки, ее родные и близкие, наблюдавшие за тем, как она становится женой Тома. Том поцеловал невесту, что развеселило Джеда и заставило Оливию смахнуть слезы кружевным платочком, который сохранился у нее еще со времени ее собственной свадьбы. Все прошло прекрасно, и участники церемонии постояли немного на улице возле церкви, весело болтая друг с другом и не переставая восхищаться невестой. Шафер похлопал по спине сияющего от счастья новоиспеченного мужа, в то время как все пожимали друг другу руки, целовались и радовались, что все так быстро и хорошо закончилось. Джед швырнул в молодых полную горсть риса, когда они шли к машине, чтобы в сопровождении гостей вернуться на ранчо Уайттов, где они должны были разделить с друзьями и близкими великолепный свадебный обед, который Оливия, Минерва и еще несколько соседок готовили в течение четырех дней.

Как только они приехали домой, Оливия отправилась на кухню и тут же начала давать распоряжения рабочим, чтобы они носили подносы и блюда с едой и расставляли их на столы, накрытые на улице. Их жен специально наняли обслуживать гостей, убирать и мыть посуду, после того как все закончится. Вскоре столы просто ломились под тяжестью блюд, поток которых казался бесконечным: индюшки, каплуны, жареное мясо, ребра и окорока, коровий горох, сладкие помидоры, овощи и салаты, холодец и фаршированные яйца, домашнее печенье и конфеты, сладкие пироги с ягодами и фруктами и, наконец, огромный белый свадебный торт, стоящий отдельно на специальном столике. Еды хватило бы, чтобы накормить целую армию. Тэд помогал рабочим открывать вино, Том стоял в стороне и улыбался, глядя на свою невесту. Из-за его плеча, застенчиво улыбаясь, выглядывал Бойд. Бойд был симпатичным парнем с открытым сердцем и добрыми глазами, он просто обожал семью Уайттов. Его сестра Джинни ходила вместе с Бекки в школу, и он помнил Джеда и Кристел, когда они были еще совсем маленькими, хотя сам был не намного старше. Но в свои двадцать два года, четыре из которых он провел на войне, ему казалось, что он старше их на целую жизнь.

– Ну вот, Том, наконец-то и ты совершил это. Ну, как ты себя чувствуешь в роли женатого мужчины? – весело усмехаясь, спросил его Бойд Вебстер, и Том, оглянувшись, посмотрел на него, нисколько не скрывая, как он доволен. То, что он стал теперь членом семьи Уайттов, было для Тома Паркера очень важным событием в жизни. Заглядывая вперед, он рассчитывал, живя на ранчо, что станет если и не полноправным его хозяином, то хотя бы частично будет владеть им. Уже несколько месяцев Тэд готовил его к этому, показывая ему амбары, скотные дворы и винные погреба. Сбор грецких орехов считался самым недоходным делом на ранчо, но и это было вовсе не простым трудом. И когда наступал сезон, все работники занимались сбором и обработкой грецких орехов, так что все ходили с черными руками. Но для начала они решили, что Том будет помогать тестю управляться в винных погребах.

– О, держу пари, что тебе все это по душе, – поддразнил Тома один из его друзей, указывая рукой на огромные тарелки с окороками и индюшками. – Ты, кажется, будешь у них дегустатором вин, так, Том?

Жених счастливо рассмеялся в ответ, его глаза блестели чуть ярче обычного. Бекки тем временем стояла, хихикая, в центре группы подружек, с которыми она училась в школе. Большинство из них уже были замужем. Когда кончилась война и парни стали возвращаться в свой родной город, а девушки как раз закончили школу, в долине было сыграно больше дюжины свадеб. Все это было еще год назад, и многие из молодых уже успели обзавестись детьми. Теперь подруги, окружавшие Бекки, весело поддразнивали ее, просвещая по вопросу беременности: «Тебе не придется долго ждать, Бекки Уайтт... не успеешь оглянуться... пройдет всего месяц, ну, может, два, и ты будешь уже ждать ребенка!» Девушки продолжали веселиться, в то время как машины и экипажи с гостями все прибывали, появлялись все новые соседи, одетые в праздничные наряды, многие с детьми, которым они постоянно делали замечания, объясняли, как надо себя вести, предостерегали их, чтобы те не испачкались, бегая с друзьями между столами. Не прошло и часа, как празднично разодетая, весело желающая счастья жениху с невестой толпа, состоящая из двухсот с лишним гостей, разместилась вдоль длинных столов, полных угощения. Кроме взрослых, прибыли еще сто детишек. Те, что помладше, старались держаться около родителей, грудные – на руках, несколько маленьких мальчиков сидели на плечах у отцов, а остальные, постарше, отделились и на некотором расстоянии от накрытых столов организовали свою компанию, где весело носились и играли, совершенно не обращая внимания на замечания и предостережения родителей. Мальчишки затеяли игру в саду, самые отчаянные лазали по деревьям, а девочки стояли в стороне, разбившись на группки, весело болтали и смеялись. Некоторые из них по очереди качались на качелях, которые Тэд смастерил уже давно для своих детей. Время от времени кто-нибудь из детей храбро присоединялся к толпе взрослых. Родителей устраивало, что дети рядом, но не путаются под ногами, а дети радовались, что родители слишком заняты, общаясь друг с другом, и не обращают особого внимания на них.

Кристел, как обычно, стояла с краю в группе старших девочек, никто не обращал на нее внимания, разве что иногда она ловила на себе взгляды, полные либо откровенной зависти, либо восхищения. Девочки всегда смотрели на нее ревниво, а мальчики ее возраста бывали обычно просто заворожены ею, но выражали это немного странно: например, могли толкнуть, или ударить ее, или схватить за длинные белокурые волосы, некоторые даже притворялись, что собираются ее побить. Все эти действия должны были привлечь ее внимание, но никто из них никогда не пытался заговорить с ней. А девочки так вообще никогда с ней не разговаривали. Ее вид почему-то пугал их. Она отошла в сторону расстроенная и обескураженная, не понимая, почему так происходит. Это цена, которой она расплачивалась за свою красоту. Она принимала такое к себе отношение как должное, но никак не могла понять – почему. Когда у нее хватало смелости, она отвечала на пинки и толчки мальчишек и могла даже задать хорошую трепку, если кто-нибудь уж больно надоедал ей. Но это был и оставался единственный пока способ ее общения с ними. Большую же часть времени они не обращали на нее внимания. Она знала их всех, знала очень хорошо с самого рождения, но в последние несколько лет их отношения изменились, она стала для них совершенно чужой. Дети, так же как и их родители и другие взрослые, начали понимать, как завораживающе, невероятно она красива. Но ни те, ни другие не знали, как вести себя с ней. Эти люди – простые фермеры – считали, что она сильно изменилась за последний год. И это лучше всего почувствовали парни, которые были на войне. Вернувшись домой после четырехлетнего отсутствия, они все были просто поражены, увидев, какой стала Кристел. Милая девчушка превратилась в красавицу. Какой же она станет в восемнадцать?! Но самое поразительное, что она все еще так и не осознавала, какое впечатление производит на окружающих ее мужчин. Она вела себя спокойно и естественно, как если бы еще была маленькой девочкой. Ну разве что стала еще более застенчивой, видя, как окружающие внезапно переменились к ней. Она не понимала почему. И только ее брат, как всегда, дразнил и издевался над ней все с той же грубостью. И эта ее наивность и непонимание своей красоты делали ее настолько желанной для мужчин, что отец, который это прекрасно видел, уже два года назад запретил ей крутиться среди рабочих на ранчо. Он не хотел, чтобы они пялили на нее глаза, не хотел, чтобы Кристел, сама того не сознавая, спровоцировала бы кого-нибудь из них. Ее манера мягко и бесшумно двигаться оказывала на рабочих эффект больший, чем если бы она появилась среди них голой.

Но сейчас он не волновался за свою младшую дочь, он был занят беседой о политике, спорте, ценах на виноград и другими местными сплетнями. Для их семьи это был счастливый день, и все его друзья ели, пили, болтали и смеялись, а чуть поодаль играли их дети. Кристел наблюдала за ними.

Хироко тоже стояла в стороне ото всех, под тенью большого дерева, одинокая и печальная, ни на минуту не отрывая взгляда от своего мужа. Бойд и Том в окружении еще нескольких друзей делились воспоминаниями о войне. Им казалось невероятным, что война кончилась больше года назад. Она осталась для каждого из них частью жизни, со всеми ее ужасами и неожиданностями, с друзьями, которых каждый из них приобрел, и с теми, кого они все потеряли. А теперь только Хироко, стоявшая здесь же, была для них живым напоминанием о том, где им пришлось побывать и что довелось пережить. Все бросали на нее явно враждебные взгляды, и ни одна из женщин так и не приблизилась к ней. Даже ее золовка Джинни Вебстер старательно избегала встречи с ней. Джинни надела облегающее розовое платье с глубоким вырезом на полной груди, а сверху накинула короткий, под цвет платья жакет в белый мелкий горошек. Сзади на платье чуть пониже спины красовался волан. Она хохотала гораздо громче, чем остальные девушки, и заигрывала почти со всеми друзьями Бойда. Это началось еще тогда, когда они оба учились в школе и брат приводил одноклассников домой. Джинни всегда пыталась соблазнить их. Она производила впечатление на мужчин, но ее красота отличалась от красоты Кристел. С рыжими волосами, в облегающем платье и с яркой косметикой на лице, она выглядела сексуально. Уже несколько лет она знала, что такое любовь, и мужчинам нравилось обнимать ее за плечи, заглядывать в глубокий вырез платья, разглядывать красивую полную грудь. Это возбуждало приятные воспоминания. С тех пор как Джинни исполнилось тринадцать, ее все время окружали поклонники.

– Что это у тебя там, Джинни? – Жених бочком приблизился к ней, от него пахло чем-то более крепким, чем то вино, которым Тэд угощал гостей. Несколько мужчин пили виски в конюшне, и Том, как всегда, не замедлил присоединиться к ним. Он смотрел на нее с явным интересом и позволил себе обнять девушку. Его рука скользнула ей под жакет. Джинни держала в руках букет невесты, но Тома интересовали явно не цветы. Он откровенно смотрел на вырез ее платья. – Что, решила подержать букет? Уверен, ты будешь следующей невестой. – Он хрипло рассмеялся, обнажив красивые зубы в улыбке, которая несколько лет назад покорила сердце Бекки. Но Джинни знакома была не только улыбка Тома, и для некоторых это не было секретом.

– Обещаю тебе, Том Паркер, что я вот-вот выйду замуж, – хихикнула она, и жених притянул ее еще ближе к себе, в то время как Бойд вспыхнул и отвернулся от сестры и друга и встретился взглядом со своей миниатюрной женой, стоявшей поодаль и наблюдавшей за ними. Глядя на нее, Бойд почувствовал угрызения совести. Он очень редко оставлял ее одну, но сегодня, будучи шафером Тома, не мог уделить ей должного внимания. Пока Джинни с Томом любезничали, он тихонечко отошел от них и направился к Хироко. Увидев, что он приближается, она улыбнулась, и Бойд почувствовал, как сжимается его сердце. Это происходило каждый раз, когда он смотрел в мягкие глаза жены. Она полюбила его там, за много миль от дома, и здесь, в его родной долине, ни на минуту не предавала его. Ему очень тяжело было видеть, как недобро окружающие относятся к ней. Друзья предупреждали его еще в Японии, но он не верил, что они окажутся так правы. Все двери захлопнулись перед их носом. Ему не раз приходила в голову мысль уехать отсюда, но здесь был его дом, и он не собирался отсюда бежать, что бы ни делали или ни говорили про них окружающие. Единственное, что его беспокоило, – это Хироко. Женщины очень жестоко отнеслись к ней, а мужчины еще хуже. Они называли ее не иначе как «обезьяна» или «япошка», и даже дети не разговаривали с ней, наученные своими родителями. Это так не похоже на те отношения, которые были в ее семье в Японии.

– С тобой все в порядке? – Он улыбался, глядя на нее; а она наклонила голову и кивнула, а потом подняла глаза и посмотрела на него тем застенчивым взглядом, от которого у него всегда начинало щемить сердце.

– У меня все прекрасно, Бойд-сан. Это очень красивый праздник. – Он рассмеялся, как она подобрала слова, а она немного смутилась, но потом усмехнулась: – А что, нет?

– Да. – Он нагнулся и поцеловал ее. Плевать ему, кто там на них смотрит. Она его жена, и он ее любит, и пошли все к черту, если не могут этого понять. Его рыжие волосы и веснушки резко контрастировали с ее медной гладкой кожей и черными как смоль волосами, собранными в аккуратный пучок на затылке. Она вся такая простая, чистенькая и хорошенькая. Когда в Японии они сообщили, что собираются пожениться, ее семья была шокирована не меньше, чем его. Ее отец запретил ей вообще встречаться с Бойдом, но в конце концов, видя доброту и мягкость молодого человека и его явную любовь к девушке и несмотря на свое нежелание и слезы матери Хироко, смирился и разрешил им пожениться. В своих письмах к родителям Хироко ни словом не обмолвилась о том жестоком отношении, с которым столкнулась в Александровской долине. Она описывала им домик, в котором они жили, и красоты окружающей природы, рассказывала о своей любви к Бойду простыми и мягкими словами. До приезда в Америку она не знала ничего об огромных японских кладбищах, возникших во время войны, и о той ненависти и презрении, с которыми ей пришлось столкнуться в Калифорнии.

– Ты поела? – Он почувствовал себя виноватым, сознавая, что оставил ее одну на очень долгое время. Он понял, что она вообще ничего не ела. Она была слишком застенчива, для того чтобы приблизиться к одному из столов, окруженных гостями.

– Я не очень голодна, Бойд-сан. Это правда.

– Сейчас я тебе что-нибудь принесу.

Она уже начала привыкать к западной пище, хотя пристрастие к японской кухне сохранила. Но Бойд полюбил эту еду еще в Японии, и она готовила все, чему ее когда-то научила мать.

– Я сейчас вернусь. – Он снова поцеловал ее и поспешил к столам, все еще ломившимся под тяжестью еды, приготовленной Оливией и ее матерью. Когда он направился обратно с полной тарелкой для жены, он вдруг остановился и застыл, не веря своим глазам. Все еще держа в руках тарелку с едой для Хироко, он ринулся к высокому темноволосому человеку, который как раз пожимал руку Тому Паркеру. Он стоял чуть поодаль ото всех остальных гостей. На нем были темно-синяя рубашка, белые брюки, на шее – ярко-красный галстук; его окружала особенная аура, которая выдавала в нем пришельца совсем из другого мира, мира, который находится далеко за пределами долины. Он был старше Бойда всего на пять лет. Он сильно изменился, но тогда, на Тихом океане, они были очень близкими друзьями. Спенсер Хилл – его с Томом старший офицер, он даже приезжал на его с Хироко свадьбу в Киото. Бойд, широко улыбаясь, приближался к нему, в то время как Спенсер пожимал руку Тому и желал ему счастья; он выглядел загоревшим и уверенным в себе, таким же уверенным, как и в Японии. Впрочем, Спенсер чувствовал себя легко и свободно везде, казалось, его темно-синие глаза видят и замечают все вокруг. В следующую секунду он рассмеялся, заметив Бойда Вебстера.

– О, черт возьми!.. Это опять ты! Мальчишка с веснушками! Как Хироко? – Бойда тронуло, что Спенсер помнит имя его жены, он опять улыбнулся и махнул рукой в сторону деревьев, под которыми стояла Хироко.

– Нормально. Но, Боже мой, капитан, сколько мы не виделись... – Их глаза встретились, и оба они вспомнили ту боль и страх, которые пережили когда-то вместе. Между ними возникла близость, которая не вернется уже никогда. Эта близость была рождена печалью и переживаниями, ужасом и радостью победы. Но победа казалась теперь лишь крошечным эпизодом по сравнению с тем, что оба они пережили за четыре долгих года до нее. – Пойдемте, поздоровайтесь с ней.

Спенсер извинился перед парнями. Том пребывал в прекрасном настроении, ему очень хотелось снова заглянуть в конюшню, чтобы еще раз подкрепиться виски.

– Как ты поживаешь? Я, честно говоря, удивился, увидев тебя здесь. Я думал, что вы оба переехали в город. – Спенсер часто думал о том, что для них обоих лучше бы жить где-нибудь в Сан-Франциско или Гонолулу, но Бойд твердо решил, что вернется домой в родную долину, о которой он так часто вспоминал и рассказывал.

Глаза Хироко удивленно раскрылись, когда она увидела Спенсера. Она наклонила голову, приветствуя его. Улыбаясь, Спенсер подумал, что она все такая же маленькая и скромная, как и год назад, когда он видел ее последний раз на ее с Бойдом свадьбе. Но в глазах у молодой женщины появилось что-то новое, он заметил там мудрость и печаль, которых не было год назад. Он без труда определил, что этот год не был для нее ни счастливым, ни легким.

– Ты прекрасно выглядишь, Хироко. Я очень рад видеть вас обоих.

Он нежно взял ее за руку, и она вспыхнула, не смея даже взглянуть на него, в то время как Бойд наблюдал за ними. Капитан в свое время был очень внимателен к ним обоим. Он сделал все, чтобы удержать их от женитьбы, но в конце концов он встал на сторону Бойда, потому что знал всех своих людей. Его подчиненные могли обратиться к капитану с любым вопросом. Он был сильным, образованным и добрым, но в то же время безжалостным к тем, кто подводил его, что случалось очень редко. В их роте всего несколько человек не старались подражать ему. И он делал все возможное, чтобы, сражаясь с ними бок о бок, выиграть войну. Он всегда оставался для них примером, был неутомим в бою. Теперь же видеть его было удивительно, ведь война кончилась, и они находились в другой части света, и вокруг был мир, хотя никто из них ничего не забыл.

– Сто лет прошло, правда? – Капитан встретился взглядом с Бойдом и заметил, что в глазах молодого человека появилось новое выражение. Из них исчезло то чувство постоянной боли, которое было во время войны, но зато он заметил мудрость и бремя лет, как будто с момента их последней встречи действительно прошла целая вечность. Сам же капитан и без формы выглядел стройным, красивым и, казалось, даже помолодевшим с того дня, когда Бойд, улетая из Японии в Сан-Франциско, видел его в последний раз.

– Я не знал, что вы сегодня окажетесь здесь. – Бойд произнес эти слова спокойно, но капитан даже представить себе не мог, как Бойд рад его видеть. Ведь он – первый человек, который сам ласково заговорил с Хироко с тех пор, как они в сентябре приехали в Калифорнию. – Том мне ничего не сказал.

– Должно быть, его мысли слишком заняты невестой. – Спенсер улыбнулся широкой, добродушной улыбкой. – Я написал ему и сообщил, что постараюсь приехать, но не был уверен в этом. Несколько дней назад все решилось, и ясмог приехать. Как выяснилось, мне надо вернуться в Нью-Йорк. А я ведь никогда не предполагал, что захочу покинуть Калифорнию. – Он посмотрел вокруг, а Бойд в это время протянул тарелку с едой Хироко, настаивая, чтобы она что-нибудь съела, но женщину гораздо больше интересовал их друг, поэтому она аккуратно поставила тарелку на пенек позади себя.

– Вы здесь в отпуске, сэр? – Глаза Бойда выражали восхищение и уважение.

Спенсер отрицательно покачал головой и весело рассмеялся:

– Нет, не в отпуске, и ради Бога, Вебстер, мое имя Спенсер, или ты забыл об этом?

Бойд Вебстер моментально покраснел, он всегда краснел, даже в самый разгар сражения. По этому поводу командир давал ему множество самых разных кличек, и сейчас, вспомнив об этом, они оба весело рассмеялись.

– Я подумал, а вдруг ты отдашь меня под трибунал, если я назову тебя по имени?

Хироко улыбаясь смотрела на них, это напоминало ей те счастливые времена, когда они были далеко, очень далеко отсюда, она была дома, в своей стране, и никто не называл ее «чужаком».

– Веришь или нет, но я опять пошел учиться. Когда закончилась война, я не смог придумать ничего лучшего. Я закончил курс юридического факультета. – Это было не совсем так: на самом деле Спенсер за один год закончил два курса стэнфордского юридического факультета и на следующее лето собирался стать его выпускником.

– На Востоке? – Бойд считал, что такой человек, как Спенсер Хилл, должен учиться по крайней мере в Йелле или Гарварде. Он знал, что у него есть деньги, только не знал, как много. Капитан никогда не затрагивал эту тему, но вокруг него существовала некая аура образованности и уверенности в себе, и по полку ходили слухи, что он выходец из семьи знатного рода откуда-то с Востока, хотя сам он об этом никогда не говорил. Он закончил колледж и был у них командиром, это знали все, но все остальное, связанное с ним, было совершенной для всех загадкой. Однако когда пробираешься с человеком бок о бок по минному полю, все остальное в принципе и не важно.

Глядя на своего молодого друга, Спенсер покачал головой, думая о том, как все-таки далеко этот мирок от того огромного мира, который он хорошо знал. Казалось, они находятся на разных планетах. Об этом маленьком уголке земли он никогда раньше даже не слышал: здесь раскинулись ранчо и фермы, жили люди, возделывающие землю. И эта жизнь далеко не легкая, и даже по молодому лицу двадцатидвухлетнего Бойда это было прекрасно видно.

– Нет, я учусь в Стэнфорде. А здесь – проездом по пути домой и уже чувствую, что влюбился в эти места. Перед тем как вернуться в Нью-Йорк, я поступил на военную службу. Мне казалось, подожди я еще хоть немного, и я бы уже никогда не сделал этого. Но здесь мне нравится. – Ему казалось удивительным, что Стэнфорд находится всего в трех часах езды отсюда. – Я опять возвращаюсь в полк. Я пообещал своим ребятам, что вернусь на Восток этим летом. Я пробыл с ними только несколько недель после того, как ушел со службы, а потом поступил на юридический факультет. В моем возрасте это кажется не вполне нормальным, но после войны многие парни сделали то же самое. И некоторые даже старше, чем я. Ну а ты, Бойд? Ты чем живешь?