Дэвид Лидиард (№2) - Ангел боли

— Мне сообщили, — осторожно сказал Дэвид, — что за вашим домом наблюдают оборотни Лондона.

Смуглый человек не стал возражать, но и не выглядел настороженным этим утверждением. Он просто сказал:

— Продолжайте.

— Не думаю, что в нормальной ситуации они причинят вам вред, кем бы они ни были. Но обстоятельства перестали быть нормальными. Что-то приобрело власть над оборотнями и использует их для исполнения плана, целей которого я не могу выяснить. — Говоря, он пошевелил раненой рукой, чтобы привлечь внимание Стерлинга.

— Оборотень ранил вас? — спросил ученый.

— Да, — ответил Дэвид. — Но у меня есть все основания полагать, что он был послан одним из тех существ, которых Люсьен де Терр называет Демиургами. Вероятно, они не таковы, как он думает, и я сомневаюсь, что они таковы, как считает орден святого Амикуса, но они существуют, и неважно, называем мы их Демиургами, богами или падшими ангелами. Они обладают силой вредить и разрушать, и человек, который станет объектом их внимания, может обнаружить, что перенести это внимание нелегко.

— Я вижу, вы переживаете нелегкие времена, — улыбнулся Стерлинг. — Я читал вашу работу и нашел её более интересной в контексте того, о чем говорится в «Истинной истории», но не уверен, что готов согласиться с вашим визионерским видением боли. Я также не готов принять то, что вызванные болью видения могут позволить человеку соприкоснуться с падшими ангелами, несмотря на рассказы Люка о приключениях его бывшего господина.

Дэвид знал, что Корделия смотрит на него, также как и на Стерлинга, и потому чувствовал себя неуютно. Он почувствовал, что находится в гораздо худших условиях в этом споре, чем ожидал.

— Прошлой ночью, — сказал он, — я наблюдал, как вы сняли крышку с гроба Адама Глинна. Я смотрел, как вы подносите зеркало к его губам, чтобы проверить дыхание. Я видел, как вы откачиваете кровь и подсоединяете электроды к сосуду, чтобы приостановить процессы свертывания. Я видел внимательный взгляд одного из ваших гомункулов, выращенного из икры жабы. Я слышал, как вы послали Люка к вашей кухарке, миссис Троллей, за супом из бычьих хвостов.

Стерлинга, казалось, ничуть не потрясли эти новости.

— Вам мог рассказать об этом кто-то, наблюдавший через окно, — отметил он. — Возможно, это был один из оборотней, присматривающих за моим домом.

У Дэвида не оставалось другого способа его убедить.

— Скоро выйдут вечерние газеты, — сказал он. — В них будет рассказано об убийстве, совершенном рано утром, слишком поздно, чтобы его успела опубликовать утренняя пресса. В моих снах я видел также и это. Я не прошу принимать на веру все, что я говорю, но я прошу вас прислушаться ко мне, если вы полагаете, что я безумен. Вы прислушаетесь ко мне?

— Конечно, — сказал Стерлинг, все ещё очень почтительно, но явно не убежденный, что в том, что рассказывал Дэвид, было что-то необходимое ему.

— Что Люк Кэптхорн рассказал вам о Джейкобе Харкендере?

Стерлинг не обиделся на резкий вопрос, но встретил его собственным вопросом:

— А что он должен был мне рассказать?

— Как бы неправдоподобно это ни звучало, — сказал Дэвид, — Харкендер действительно смог приобрести невероятные силы. Он отправился на поиски сверхъестественных существ и обнаружил одно, или оно обнаружило его. Он заключил хрупкий союз с этим существом, которое долго оставалось бездействующим, и упорно силился — но не преуспел в этом — убедить его использовать свою власть, чтобы вмешаться в человеческий мир.

— Да, — сказал Стерлинг. — Люк рассказывал мне не только об этом.

— Но вы этому не поверили.

— Я верю, что он верит. Я думаю, его интерпретация событий может оказаться не хуже любой другой, если все истории одинаково лживы. Я не встречал ни одно подобное существо и не могу сформулировать никакого стоящего предположения, что это за существа. Вы, кажется, можете.

— Могу, — сказал Дэвид. — Я столкнулся с тем существом, с которым ассоциировал себя Харкендер, и ещё с одним. Если вы станете доказывать, что их внешность может быть обманчивой, я не стану с вами спорить. Сэр Эдвард и я привыкли называть существо, обнаруженное Харкендером, Пауком. То же, которое является в моих снах, я вижу как египетскую богиню Баст. Но такая их внешность скорее связана с нашими грубыми попытками увидеть их, чем с их истинной сущностью. Вы, возможно, сталкивались с одним из этих существ, не осознавая это. Я думаю, оно некоторое время направляло вашу работу, и я уверен в глубине души, что оно помогло вам сбежать с телом Глиняного Человека, когда Остен попытался выстрелить в вас.

Впервые Стерлинг помедлил прежде, чем ответить. Затем он сказал:

— Вы разочаровываете меня, доктор Лидиард. Я привык к глупцам и слепцам, которые утверждают, что я продал душу Дьяволу, чтобы добиться превращений, которые я осуществил в своей лаборатории. Но я не думал, что человек вроде вас согласится с ними — тем более, что вы не видели, что я сделал, и не слышали моих слов об этом.

— Я не обвиняю вас в заключении сделки с Дьяволом, — сказал Дэвид несколько нетерпеливо. — Я лишь говорю, что это существо — я не называю его демоном или падшим ангелом, хотя братья из ордена святого Амикуса назвали бы его именно так, а Люк Кэптхорн верит, что это сам Сатана — заинтересовано в вашей работе, и факт этого интереса может поставить вас в опасное положение. Возможно, оно вам покровительствует, но защита существ такого рода иногда почти столь же опасна, как их враждебность. Вы слышали о женщине по имени Мерси Муррелл?

Стерлинг задумчиво взглянул на Корделию, которая снова смотрела на него, а не на своего мужа. Ясно, что он слышал это имя. Было бы странно, если бы он его не знал.

— Я никогда не бывал у неё, — сказал он, возможно, более осторожно, чем выдавала его интонация.

— Как и я, во плоти, — сказал Дэвид. — Но у меня дважды были видения событий, происходящих в её доме, также как и о событиях, происходящих в вашей лаборатории. Сейчас я более способен к видениям, чем раньше, и я знаю, что дар видения слишком ценен, чтобы расходоваться на простой вуайеризм. Что-то связывает ваш дом с её, и в течение последних суток там произошло странное убийство. Миссис Муррелл укрывает сильную ведьму, которая только сейчас обнаружила, кто она такая и на что способна. Я, как и Люк Кэптхорн, встречал раньше что-то подобное, но ни Паук, ни Джейкоб Харкендер не знали толком, как быть с Габриэлем Гиллом. На сей раз, я думаю, Паук подготовился.

Стерлинг смотрел на Дэвида удивленно, но без презрения. Казалось, он признает, что Дэвид действительно пытается ему помочь.

— Что же вы мне посоветуете, доктор Лидиард? — спросил он. — В самом деле, что может сделать человек, если ему торжественно сообщают, что так называемые падшие ангелы заставляет его участвовать в их делах? Давид поразил Голиафа, я знаю. Но если вашему свидетельству можно доверять, то это великан совсем другого порядка. Как вы предлагаете мне защищаться, учитывая, что простые люди не владеют магией, которой можно победить подобных существ?

— Мы не можем бороться с помощью магии, — признал Дэвид. — Нам нечего захватить с собой на поле боя. Но их разум не сильнее нашего, несмотря на их умение пользоваться нашим зрением. У них есть свои страхи и тревоги, и больше всего они боятся собственного незнания и способности смертельно ошибаться. Они будут пытаться повредить нам не ради простого удовольствия, они пытаются использовать нас, потому что мы полезны, и если им выгоднее оставить нам жизнь, чем убивать нас, они, конечно, оставят её нам. Но они борются друг с другом, и инструмент одного может легко стать мишенью другого, так что всегда есть опасность оказаться в центре конфликта. Хотите — верьте, хотите — нет, но, пожалуйста, запомните мои слова. Я не понимаю почему, но мы им нужны, и, используя нас, они нам вредят.

Стерлинг снова посмотрел на раненую руку Дэвида.

— Я пока что в порядке, доктор Лидиард. Если меня и используют, то не так, как вас, и я не уверен в том, как следует читать «Истинную историю». Я не отрицаю ничего из сказанного вами, и я благодарю вас за беспокойство. Но поймите, мой приказ Люку принести суп из бычьих хвостов — не настолько страшный секрет, его можно выведать и более ортодоксальными способами. Если ваши предостережения пригодятся мне сегодня или завтра, я буду крайне благодарен, но пока я не вижу ничего, кроме моря сомнений, в котором моя работа светит мне как путеводная звезда.

Закончив говорить, он перевел взгляд с Дэвида на Корделию, словно извиняясь перед ними обоими.

— Вы очень похожи на моего отца, — сухо сказала Корделия. Дэвид увидел, что Стерлинг принял это за комплимент и не обратил внимания на вложенную в него иронию.

— Могу я узнать, в каком направлении развивается ваша работа? — спросил Дэвид, снова изменив курс беседы.

Стерлинг наградил его короткой, но безрадостной улыбкой.

— Новое вино в старых мехах, — сказал он. — Как я уже говорил, я алхимик. Я ищу эликсир жизни. Но мои методы серьезно отличаются от методов алхимиков прошлого. Я последователь Эндрю Кросса в поисках ключа к созданию новых форм жизни. Я пытаюсь использовать процесс мутации, который является источником разнообразии в работе естественного отбора. Таллентайр обвиняет меня в ереси витализма, но он прав лишь наполовину; остается правдой и то, что дарвинизм не может быть истинным, пока остается источник разнообразия, и следует изучать этот источник, а не сам отбор, чтобы разобраться в настоящем двигателе эволюции. Если эту силу можно увеличить и проконтролировать, мы сможем откинуть грязный процесс отбора и стать хозяевами собственной плоти. Вот чем я занимаюсь. То, что в мире существуют оборотни и бессмертные, доказывает, что это можно сделать, если только разобраться, как.

— Поэтому вы эксгумировали Глиняного Человека, — сказал Дэвид. — Вы решили найти секрет его бессмертия: разницу между его и нашей плотью.

— У вас был такой шанс, — заметил Стерлинг, — раз у вас есть друзья среди легендарных оборотней.

— Полагаю, метод поддержания крови в жидком состоянии, который, как я видел, вы используете, был впервые разработан Кроссом, — сказал Дэвид. — Неудивительно, что он вдохновил вас на поиски источника творения жизни.

— Я не создаю жизнь, — педантично напомнил Стерлинг, — я всего лишь переделываю её. Этим занимался и Кросс, не понимая этого. Микроскопы его времени не позволяли увидеть, как неуловимы семена жизни. Уверен, его оборудование не было стерильным — вот почему попытки повторить его опыты не были успешны. То, чего он добился, было не спонтанным зарождением, а необычным развитием. Я делал то же самое, и я категорически утверждаю, что мне не требовалась помощь ни ваших мистических ангелов, ни кошмарных пауков. Я бы хотел, чтобы вы сами приехали в Ричмонд и посмотрели, что я сделал; и увидели Адама Глинна, если вы хотите убедиться, что я не причинил ему вреда. Я также буду рад увидеть вашего друга Пелоруса и сэра Эдварда.

— Пелорус исчез, — просто сказал Дэвид. — А сэр Эдвард ещё не вернулся из Парижа. У меня нет какой-либо информации, которая бы давала понять, что ему могут помешать вернуться, но я признаюсь, что несколько встревожен из-за него. Я был бы рад принять ваше приглашение, если бы мог. Как бы то ни было, если обстоятельства позволят, я взял бы с собой сэра Эдварда.

Стерлинг кивнул.

— Вы не хотите сейчас сообщить мне что-нибудь ещё? — спросил он, показывая интонацией, что он был бы рад, если бы Дэвиду было нечего сообщить.

Дэвид устал и был напряжен, поэтому он не видел повода продолжать беседу. Он узнал то, что хотел, и сказал то, что следовало сказать.

— Ещё раз благодарю вас за приезд, — сказал он. — Боюсь, ваше суждение о бесполезности моих предостережений может оказаться верным, но я чувствовал себя обязанным высказать их. Если произойдет что-то неблагоприятное, вы предупреждены. Надеюсь, вы простите меня, если я не встану, чтобы проводить вас?

— Конечно, — сказал Стерлинг, вставая. Он повернулся к Корделии, которая поднялась одновременно с ним и пошла к двери, чтобы показать ему выход. Дэвид оставался на месте, в задумчивости, когда она вернулась.

Первым, что она спросила, было:

— Почему ты думаешь, что с отцом что-то случилось?

— Потому что что-то произошло со всеми нами, — сказал он без уклончивой многоречивости. — Пусть этот маленький островок безопасности, где мы до сих пор находились, не обманывает тебя. Мы уже в ловушке, и я нахожусь в пещере, стены которой могут сойтись в любое мгновенье.

— При чем тут Стерлинг? — спросила она.

Он легко пожал плечами.

— Если моя догадка справедлива, — сказал он, — перед Стерлингом стоит задача, которую когда-то поставили перед собой его создатель и оборотни: задача изучить человеческую природу, выявить тайну его создания. Я думаю, он подобрался очень близко к ответу, и я думаю, что-то, что он нашел, крайне важно для судьбы и предназначения ангелов. Возможно, в его понимании мира есть что-то особенно ценное — более ценное, чем то, что я, или твой отец, или Джейкоб Харкендер когда-либо открывали. В любом случае, приближающаяся развязка в делах ангелов как-то связана с ним, а также с Мерси Муррелл и девушкой-ведьмой.

Когда он закончил говорить, прозвучал дверной звонок. Он немедленно предположил, что это Мандорла и что ткань времени снова смыкается над ним.

— Если это Мандорла, впусти её, — сказал он. — Не стоит пытаться прогнать её отказом.

Корделия посмотрела на него очень странно, но не спросила, что он имеет в виду. Она подошла к двери библиотеки, чтобы выглянуть в прихожую, наблюдая за тем, как служанка открывает дверь. Она быстро обернулась, чтобы сказать:

— Это мужчина, а не женщина.

Дэвид поморщился, но вскоре решил, что он не вправе чему бы то ни было удивляться. Он ждал, не строя никаких догадок, пока посетитель не появился в коридоре позади Корделии. Несмотря на свое намерение ничему не удивляться, Дэвид был поражен, увидев вошедшего.

Это был человек в сером, который наблюдал два представления, устроенные Гекатой в борделе Мерси Муррелл. Его лицо было таким же бледным, и он двигался так, словно постоянно испытывал боль. В нем было что-то знакомое, и Дэвид почти сумел вспомнить имя, но затем он догадался, что знакомым было только ощущение страдания.

«Бога ради! — подумал Дэвид — Вот как я выгляжу со стороны? Неужели его также использует какой-нибудь любопытный ангел, как Баст использует меня?

— Кто вы? — спросил он.

— Это не важно, — сказал человек напряженным голосом. — Я не уверен, что у меня есть время на объяснения. Лидиард, вы должны отправиться со мной, иначе вы поставите под угрозу всех, кто находится в доме. Я не обещаю, что вы спасете их, покинув дом, но это ваш единственный шанс. Уходите!

11

Корделия шагнула вперед, собираясь возмутиться, но посетитель обратил к ней открытый, полный сочувствия взгляд и сказал:

— У вас нет оснований доверять мне, я знаю — но я умоляю поверить, что не хочу причинить вреда вашему мужу. Он не будет в безопасности, куда бы он ни пытался уйти, также как и вы, но если его не окажется здесь, когда за нами придут, вам будет грозить меньшая опасность. Нас ждет кэб.

Дэвид Лидиард попытался притянуть жену к себе, чтобы успокоить её, но она не далась. Она сердилась и в тоже время беспокоилась, но высокий человек встретил её гневный взгляд так кротко и сочувственно, что она не решилась дать выход своим чувствам. В итоге она просто повторила вопрос Дэвида:

— Кто вы?

— Думаю, вам хорошо известно, кто я, — ответил тот уклончиво. — Я такое же орудие, как и ваш муж. Наши с ним судьбы теперь переплетены, нравится нам это или нет.

Дэвид смотрел на бледного человека, завороженный его внешностью. Теперь, когда Лидиард видел его собственными глазами, при свете дня, было легче обнаружить, какой живой развалиной он был. Кожа его лица была неестественно бледной и, должно быть, странной на ощупь, словно вовсе не настоящей. Такими же чуждыми казались серые глаза. Какие пытки перенес этот провидец? Насколько смело он встречал их? И как много сумел он понять из того, что происходило с ним и почему?

— Я не отпущу Дэвида, — сказала Корделия.

— Вы должны, — ответил человек в сером. И снова он говорил с таким мягким отчаянием, глядя в её глаза, словно они знакомы и он имеет право говорить с ней, как отец или друг.

— Вы должны назвать нам ваше имя, — сказал Лидиард. — И имя того, кому вы служите.

Взгляд, которым незнакомец окинул Дэвида, был настолько ядовитым, что сложно было поверить его предыдущим заверениям в дружбе.

— Да пусть бы это был хоть сам Дьявол! Вы так озабочены именами, словно они дают вам какое-то право или власть рассуждать о Пауке и Сфинкс, Баст и Гекате. В мире богов имена — лишь иллюзии, производящие обманные образы и отводящие ваше внимание. Проклятье, у нас нет времени! Мы заложники, и если мы не сдадимся настолько легко, насколько это возможно, вред будет причинен другим. Идемте!

Дэвид почувствовал силу этого призыва, словно в речи содержалось сразу несколько подтекстов, и он готов был подчиниться и позволить другому — который, казалось, знает гораздо больше, чем он — вести его. Он начал подниматься, и человек в сером подошел, чтобы помочь ему встать. Как только человек коснулся его, Дэвид почувствовал, как боль уходит из его раны. Прикосновение человека было более тонким и более сильным, чем любая доза опия, такова была его магическая сила.

— Нет! — воскликнула Корделия, но Дэвид быстро покачал головой.

— Я должен идти, — сказал он ей. — Прости, но я достаточно увидел, чтобы понять, что я всегда буду в опасности. И пока я рядом с тобой и детьми, вы тоже будете в опасности. Прости меня, но я не могу остаться, и что бы с нами ни случилось, ты должна быть с детьми.

— Лучше бы мы все были вместе, — ответила она, но её слова были окрашены неуверенностью.

— Нам пора, — сказал Дэвид, зная, что должен быть решительным. Он легко поцеловал Корделию в щеку и, не останавливаясь, чтобы захватить пальто или шляпу, как можно быстрее прошел к входной двери. Человек в сером шел за ним, сумев каким-то образом встать между Дэвидом и Корделией, тем самым окончательно заставив их разлучиться.

День был душным, и воздух вне дома оказался теплее и влажнее, чем в сумрачных комнатах дома. Даже здесь, на границе Кенсингтона, уличная вонь раздражала обоняние. Кэб, к которому вел человек в сером, был не многим больше двуколки, но у него имелась передняя дверь и пара лошадей вместо одной. Дэвид мельком взглянул на кэбмена, усевшегося на возвышении, прежде чем, подтянувшись здоровой рукой, забраться вовнутрь. Сиденья были обиты темным материалом, но чисты и не покрыты пылью, с приятным ароматом кожи, который практически заглушал вонь, доносившуюся с улицы.

Как только человек в сером захлопнул за собой дверь, кэбмен взмахнул кнутом, и лошади тронулись резвой рысью. Кэб покачнулся, съезжая с тротуара и стремительно врываясь в просвет транспортного потока. Дэвид отметил, что они повернули на юг, к реке, но особенно не уделял внимания маршруту. Вместо этого он вгляделся в спокойное аскетическое лицо своего попутчика.

— Теперь, когда вы добились своего, — сказал он едко, — может быть, вы изволите сообщить мне, зачем все это?

Человек в сером облокотился на крыло кэба, словно совершенное усилие дорого ему стоило. Казалось, он лишился сил.

— Я рассказал вам правду, — сказал он. — Нам не скрыться, но легко сдавшись, мы сможем уберечь остальных. Я ничем вам не обязан, абсолютно ничем, но я дам вам честный совет: соглашайтесь на любую просьбу. Если вы будете сопротивляться, существо, которое вы называете Баст, сделает то, что должно, чтобы заставить вас сделать свой выбор.

— Что вы знаете о Баст? — недовольно спросил Дэвид. — Что дает вам право советовать мне?

Бледные глаза разглядывали его из тени, но ответа не было с полминуты. Наконец тихий голос произнес:

— Право? Я следил за вами около двадцати лет. Я знаю вас, Лидиард. Я слышал обо всем, что произошло между вами и Таллентайром. Я знаю ваши теории и ваши мысли, ваши заблуждения, ваши сомнения и ваши разочарования. Я знаю о вашей гордости и смелости. Если я знаю, что сейчас происходит, а вы нет, то это потому, что я лучше использовал данный мне дар, чем вы использовали ваш. Если вы хотите знать, что вам предстоит, спросите у Ангела Боли.

Голос был холодным, злым и более чем насмешливым. Дэвид не стал оспаривать прежнее утверждение о том, что ему не собираются причинить вред. В его голове собралось слишком много других неприятных вопросов. Он не сомневался, что человек знает, что говорит: что он действительно много лет шпионил за разговорами между Лидиардом и сэром Таллентайром, и что он слышал достаточно личных разговоров между Дэвидом и его женой, чтобы узнать об Ангеле Боли, которая позднее стала более чем метафорой.

Чьи глаза он для этого использовал?

— Если ваши достижения настолько успешнее моих, — осторожно сказал Дэвид, — тогда неудивительно, что баланс нарушился в пользу Паука и Сфинкс была уничтожена.

— Вы так думаете? — парировал бледный человек скрежещущим голосом. Но он, казалось, приходил в себя, и рука Дэвида снова начала болеть.

— Не знаю, что и думать, — кисло заметил Дэвид. — Вы довольно четко обозначили, что я несчастный дурак, не сумевший завоевать доверие покровительствующего мне духа, в то время как вы, видимо, заслужили и добились доверия Паука. Вы можете не снисходить до того, чтобы сообщить мне ваше имя, хотя у меня есть пара догадок. И, наконец, вы явились, чтобы забрать меня из моего дома. Вы пришли по собственной воле, так как наши судьбы связаны. Я видел вас раньше, глазами миссис Муррелл.

Он на мгновение понадеялся, что ему удастся удивить человека в сером этой новостью, но тот лишь скривился в пренебрежительной гримасе.

— То есть вы сами видели Гекату? — сказал бледный человек. — Милое существо, не так ли? Я изучал её несколько лет, как и Джейсон Стерлинг. Вы видели его лабораторию? Думаю, что если Мерси вам доступна, то и Люк тоже. Как вам мои провидцы? Они печальная пара, на свой лад, но мне очень нравятся. Я не всегда был добросердечен, и я никогда не думал, что душа может научиться сопереживанию в Аду… но я научился большему. Я прошу вас лишь об одном, Лидиард. О согласии! Не принуждайте ангелов заставлять вас делать свое дело.

— У вас загадок больше, чем у Сфинкс, — сказал Дэвид, не в силах сдержать ярость. — Но если вы знаете меня так хорошо, как заявляете, то должны знать, что мое согласие можно получить только доводами разума. Скажите мне, на что я должен дать согласие, и почему я должен это сделать. Иначе…

Человек в сером выпрямился, отчасти восстановив силы. Его пальто так обтягивало костяк, словно он был почти лишен плоти.

— Никаких компромиссов, — прошептал он. — Времени для непокорных оракулов больше не осталось. Ангел, поймавший вас в Египте, ждет от вас приложения всех сил. Нужна только абсолютная преданность. Взгляды Стерлинга и Люка не имеют защиты — их легко обмануть — но вы и я знаем, кто мы, кому мы служим, и как. Бедняга, вы гораздо глупее меня, но ангел выбрал вас, а не де Лэнси и даже не Таллентайра. Вы один можете послужить ей сейчас, и если она сочтет это необходимым, то возьмет в заложники вашу жену и детей. Пощадите их, Лидиард. Сделайте то, что должны, добровольно. Если вас постигнет неудача, пусть она будет лишь вашей. Я прошу вас только о том, о чем собирался попросить. И я думаю, вы понимаете, как близко я знаком с Ангелом Боли.

Дэвид начал понимать.

— Двадцать лет… — сказал он. — Двадцать лет игра находилась в тупике. Баст и Паук не знали ни себя, ни друг друга достаточно хорошо, чтобы планировать действия. Со временем они, должно быть, заключили союз, но теперь спокойствие оказалось грубо нарушено, не так ли? Теперь тут три пробудившихся ангела. Баланс сил полностью нарушен, и их чувство опасности чрезмерно возросло.

Человек в сером не проявлял эмоций, его глаза смотрели холодно. Спустя мгновение он все же заговорил.

— Существо, которое вы называете Пауком, — сказал он спокойно, — я называю Зиофелон. У него нет имени, и он в нем не нуждается, но мы с вами — существа, которые полагаются на имена в надежде использовать слабую силу разума. Я не стал искать ему имя в мутном болоте мифов, а придумал его сам. Я служил Зиофелону гораздо лучше, чем вы служили Баст, но не потому, что я стал ему поклоняться. Мы с вами похожи гораздо больше, чем я думал. И ничто так не сильно в нас, как неукротимое любопытство. Баланс сил неминуемо должен был разрушиться. Когда создатель Гекаты привел Стерлинга на грань успеха, а силы Гекаты стали расти, Зиофелон и Баст не могли оставаться в стороне. Затем исчез Пелорус и был воскрешен Глиняный Человек. Я не знаю, на самом ли деле Иной, с которым нам предстоит встретиться, действительно является Махалалелем — но если это он, то Баст и Зиофелон в страшной опасности. Они должны действовать, и действовать вместе. Мы заложники не из-за наших хрупких и слабых тел, но из-за дара видения, которым мы наделены. Ангелы желают видеть, Лидиард. Они намерены обнажить свои души друг перед другом. Единственная честность, которая им доступна, это разделение откровений оракулов, и это единственный способ быстро увеличить объем знания, который им доступен. Они долго терпели, Лидиард, но больше терпеть не могут.

Вы должны понять, что они не хотят войны. Они не желают рисковать разрушением. Единственное, что они могут сделать вместе — единственный проект, который они могут ощутимо разделить — это совместный поиск просвещения. Того, что они могут заставить нас увидеть, недостаточно. Для того, что они собираются сделать, им нужно наше чистосердечное сотрудничество. Мы должны пожелать увидеть так же сильно, как они, и они сделают все, что могут, чтобы исполнить наши желания.

— Они собираются причинить нам боль, — сказал Дэвид настолько эмоционально, насколько он мог.

— И мы должны принять эту боль, — согласился бледный человек. — Для таких людей, как мы, это не слишком сложно. Мы знакомы с болью. От нас требуется больше, но мы и знаем больше. Ангелы не знают, кто из нас будет видеть более ясно или понимать более полно, но мы с вами ценны, мы закалены адскими огнями и выучены Ангелом Боли искусству пророческих видений. Мы должны сыграть нашу роль добровольно.

Дэвид сглотнул, но комок в горле не исчезал. Он чувствовал головокружение и сухость из-за лихорадки. Он видел абсурдность всего этого, хотя прилив странных событий унес его так далеко, что он был готов почти к любым новостям. Он знал, что может отказаться во все это верить и признать, что он безумец, одолеваемый галлюцинациями.

«Должно быть, это не реально, — сказал он себе. — Я думал, что проснулся, когда Нелл заговорила со мной второй раз, также как я думал, что проснулся, когда увидел её около кровати в первый раз, но я могу также и ошибаться. Я могу пробудиться в любой момент, обнаружить, что моя рука пульсирует приглушенной опием болью, и услышать голос моей дочки».

Он не мог убедить себя. На самом деле он не мог убедить себя, что была какая-то существенная разница между сном и явью, теперь, когда он забрался так далеко в лабиринт видений и кошмаров. Это была его жизнь, какой бы извращенной и неуверенной она ни была, и он должен обеспечить свою безопасность в ней, как может.

— Возможно, вы мне не враг, — сказал он тихо человеку в сером, — но вы наверняка мне не друг. Я не могу доверять вашим советам.

Снова бледные глаза посмотрели на него с чем-то похожим на ненависть, которая только подчеркивала правоту его слов.

— Я не могу спасти вас от вашей глупости, — сказал человек в сером. — Но, возможно, я спас вашу жену. Если мы переживем это, то вам будет достаточным наказанием знание, что это я спас её, а не вы.

В свете всего, что узнал Дэвид, это была особенно неприятная угроза. Увы, он понятия не имел, как на неё ответить или как её расстроить.

Договорив, человек в сером выглянул из окна кэба. Его не успокоило то, что он увидел, и бледность его лица словно увеличилась от сильной тревоги. Дэвид потянулся посмотреть в окно на своей стороне, чтобы увидеть, что его насторожило.

Улицы Лондона были ещё различимы, хотя Дэвид не мог узнать ту, по которой они катились, но он заметил определенную особенность, которую слишком хорошо знал. Когда он сбежал из подвалов дома Калеба Амалакса, где Мандорла Сольер держала его в плену и пытала, он почувствовал себя странно разъединенным с миром, который словно бы стал призрачным объектом, лишенным материи. Теперь мир снова превратился во что-то призрачное. Он потерял цвет и отчасти плотность, так что здания на обеих сторонах улицы выглядели как декорации в театре, а люди на тротуаре казались бесплотными духами. Только их кэб сохранял вещественность, а остальные повозки стали такими же призрачными, как и их пассажиры.

Дэвид уверил себя, что могло быть и хуже. Это было знакомо. Даже если он провалится сквозь текучую землю в холодный подземный мир, это будет всего лишь повторение пережитых им событий. Ничего нового не произойдет, и нет причин для страха. Даже если мне приснится смерть, то мне позволено надеяться, что смерть, которую я могу тут пережить, всего лишь иллюзия.

Он сумел храбро улыбнуться, и на короткое мгновение показалось, что его попутчик ответил ему тем же. Затем Дэвид увидел, что подобие улыбки на чужом лице вызвало быстрое исчезновение плоти, которая открывала ужасную ухмылку гниющего скелета.

Казалось, человек в сером пронесся через все стадии гниения, и ничто больше не покрывало его костей, кроме тонкой пленки темной пыли. Его одежда была практически не затронута, хотя она сильнее обвисла на его узком костяке. Он продолжал сидеть, и Дэвид не знал, какая сила скрепляет части скелета.

Дэвид посмотрел на свою руку, отчасти ожидая, что он подвергся такой же метаморфозе, но ничего не случилось.

Кэб остановился, и он почувствовал изменение веса, когда кэбмен спрыгнул — или упал со своего сиденья. Дэвид открыл дверь и вышел. Пока он выбирался, кэб и лошади оставались вполне материальными, но как только он отпустил дверную ручку, кэб стал таким же призрачным, как остальные повозки. Хотя кэбмена не было видно, лошади тронулись с места, и повозка вскоре исчезла из виду.