Корабль, на палубе которого я стоял, был странным, он выглядел скорее как рисунок, чем предмет, построенный из дерева и железа. Как мне показалось, он был создан по моим смутным воспоминаниям о боевых баркасах викингов, с красно-золотым флагом, реющим на единственной мачте, и сорока парами весел, чье мерное движение не нарушала пляска судна на волнах.
      Гребцов не было видно - весла, будто выросшие из прорезей в бортах, действовали сами собой. На палубе стояли ряды молчаливых воинов, белокурых великанов в рогатых шлемах и сияющей бронзовой броне. Вооружены они были пиками и палашами, а мечи покоились в ножнах. Они стояли неподвижно, словно шахматные фигуры. Они не были похожи на живых людей - скорее, на персонажи мультфильмов, как и их корабль.
      Нос судна был увенчан странной головой со змеями вместо волос. Змеи слегка покачивались, когда корабль взмывал на волну. Под изображением Медузы помещался острый наконечник, который блестел, словно был сделан из стали. Если бы у головы Горгоны было тело, она могла бы лететь на этом наконечнике, как ведьма на помеле. А сейчас это острие, особенно при отсутствующем теле, было похоже на фаллический символ.
      Капитанский мостик на корме был незначительным возвышением, состоявшим из платформы и защитных резных перильцев. Был и штурвал (такой же анахронизм, как Медуза или таран), но рулевой рубки не было.
      Я обнаружил, что изо всех сил вцепился в поручни, стараясь удержаться на ногах.
      Мне раньше не приходилось плавать на корабле. А близко к океану я подходил единственный раз, когда вел свой автомобиль по берегу ледяного моря на поверхности Асгарда. То море, вверху, было абсолютно серым, с возвышающимися айсбергами, придававшими ему спокойное величие. Эти же воды, несмотря на их кажущуюся вязкость, были очень бурными.
      У меня мелькнула дурацкая мысль, что я вот-вот свалюсь с морской болезнью или с чем-нибудь еще, гораздо менее приятным, но такого не произошло. Лучшее определение, которое можно подобрать для моих ощущений: я чувствовал, словно слегка подвыпил и мой одурманенный мозг больше не в силах управлять телом. Оно не чувствует боли и начинает терять контроль над собой. Нелепо, конечно, но я чувствовал себя ненастоящим. Да так оно и было. Меня просто скопировали в мир сновидений. И самое смехотворное заключалось в том, что я сам чувствовал себя порождением сна.
      Интересно, подумал я, сохранились ли у моей новой формы прежние инстинкты? Достаточно ли у меня воли к жизни?
      Как ни странно, я сам испугался этой мысли. Я не чувствовал себя - собой, в каком-то отношении я и не был собой, и знал это. Знал, что это было некое другое, отличное я - уходящее в виртуальное пространство Асгарда. И в то же время я был личностью в полном смысле этого слова. Знал, что расщепленное сознание, каким бы абсурдным оно ни казалось, принадлежало сущности, которая была уязвима. И разрушение ее будет похоже на смерть, которая однажды придет за двойником из плоти.
      Я осмотрелся и увидел, что был не один. На меня смотрел Мирлин. Он прекрасно сохранял равновесие, ни за что не держась, прислушиваясь ко всем движениям корабля. Он казался не больше, чем в реальной жизни, где не был обижен ростом. В настоящем Мирлине было два метра росту при могучем сложении. Его компьютерное изображение передавало все ту же стать. Я встретил его взгляд, такой же любопытный и недоумевающий, как и мой, и должен был признать, что и он выглядит персонажем мультфильма, как и дурацкий корабль, на палубе которого мы стояли.
      Он был облачен в броню, черную и блестящую, словно покрытую лаком или отполированную. Отдельные ее части были так точно подогнаны друг к другу, что напоминали внешний скелет. Он стоял с непокрытой головой, и цвет волос слегка изменился - они посветлели, хотя в жизни были скорее рыжевато-каштановыми, чем белокурыми. Глаза его были такими ярко-серыми, что казались серебряными.
      В правой руке Мирлин держал огромный молот, весивший без рукоятки по меньшей мере килограммов сто. Он обращался с ним, как с перышком. К поясу был прикреплен огромный меч в ножнах. Несмотря на некоторое несходство, я не мог отделаться от мысли, что это именно та роль, для которой его создала судьба (а не коварные саламандры). В образе рыцаря-варвара он выглядел убедительно, а настоящий андроид в Звездной цепи и на нижних уровнях Асгарда казался огромным, неловким и нелепым.
      Я взглянул на собственное тело - посмотреть, что же надето на мне, и убедился, что тоже вооружен, хотя по-другому. На мне было одеяние, словно связанное из тончайшей стальной нити - легкое и одновременно прочное. Как и у Мирлина, моя броня сияла, словно отполированная, но цвет был темно-красный, как у бургундского вина.
      Хотелось думать, что я не буду служить хорошей мишенью.
      Переведя глаза вниз, я увидал руки, вцепившиеся в поручень. Внезапно я с удивлением и облегчением понял, что они мне знакомы. Знакомы, как тыльные стороны моих рук.., хотя я никогда не уделял им пристального внимания в иной жизни. Может быть, это был фокус сознания - попытка успокоить себя, что я все тот же, что и был, настоящий и живой.
      У меня были меч и ножны, оружие выглядело огромным и нескладным, но не тяжелым. Не то чтобы оно было легким, нет, в нем ощущалось какое-то внутреннее могущество, которое должно было освободить. Это был волшебный меч. Сознание этого казалось мне абсурдным не более, чем мое пребывание здесь. Вокруг был мир, где все было волшебно, где законы, что вершились в другом времени и в других мирах, могли быть изменены по желанию. Менявший должен был только знать, как эго сделать, и уметь справляться с этим.
      У меня было и другое оружие - большой лук, он стоял у поручня близ руки. Он не падал и не подпрыгивал в такт движению корабля, и я понял, что он также обладает магической силой. За плечами у меня был колчан, полный стрел, как у Робин Гуда.
      - Принеси мне мой лук, что как солнце горит, - продекламировал я про себя с пьяной велеречивостью. - Стрелы мне принеси, что остры, как желанье.
      А затем более мрачно:
      - Все рушится, и центр сдержать не может разрушенья, анархия над миром воцарилась... И пробил час кровавого прилива, в котором все невинные утонут...
      Тут я снова повернулся, чтобы посмотреть на третьего человека, стоявшего на палубе. Она подошла, встала рядом с Мирлином и пристально смотрела на меня. Она не была Сюзармой Лир, хотя в лице ее мелькало некоторое сходство. Я видел ее раньше и не раз - она смотрела на меня из своего сумасшедшего зазеркального мира, все время отделенная невидимым, но прочным барьером - вовсе не там.
      Теперь она в самом деле была здесь. Или, чтобы быть совсем точным, "в самом деле" там.
      Ее длинные прямые темные волосы были распущены и доходили до середины спины. Передо мной стояла амазонка, облаченная в такую же броню, что и у меня, только темно-золотого цвета. Ее карие глаза горели, как и у Мирлина, изнутри, словно от жара. У нее тоже был лук высотой с нее и колчан стрел. Ее меч казался совсем легким. И она-то выглядела настоящей, хотя это было неизбежное следствие знания, что она пребывает в собственном мире. Она была Девяткой, ей не приходилось подгонять под себя роль Афины Паллады, богини-воительницы - эта роль принадлежала ей изначально.
      Я оторвался от перил и встал прямо, удивившись, что могу это сделать.
      - Почему вы не одели нас в форму Военно-космических сил и не вооружили огнеметами? Почему не посадили нас в бронеавтомобиль и не отправили по дороге? Там бы мы чувствовали себя привычно. Зачем нужна эта сказка, эта волшебная страна?
      - Вы помните, что случилось с Амарой Гююром тогда, в саду? - возразила она. - Помните, почему он не мог сражаться в полную силу?
      Я помнил. Не в пример мне, Гююру еще не доводилось бывать в зонах низкой гравитации. Когда началась битва, возобладали инстинкты, спутав все его рефлексы. Его собственные знания обернулись против него.
      Она заметила, что я понял.
      - Это не ваш привычный мир, - сказала она. - Если бы я и создала его похожим на тот мир, вы бы пытались делать все по привычке. А так вы должны подчиняться тем правилам, которые действуют здесь. У нас обширные познания, чтобы превратить ваш опыт в псевдосенсорные толкования, но полной свободой мы не обладаем. В этом мире ограничений, которым следует подчиняться, значительно легче, чем там, в мире, где остались ваши другие сущности. И все же они действуют здесь, и с ними следует считаться.
      - Допустим, но это глупо.
      - Наоборот, - серьезно возразила она. - Для вас это может казаться абсурдным: построить мир из обрывков древних мифов и литературных фантазий вашей молодости, но в данных условиях это единственно верный подход. Вымыслы когда-то были значимы для вас, значимы и сейчас, хотя вы отказались от них, как от игрушек. Мир внутри нас - убежище, где можно было отдохнуть от грубой реальности материального мира. Этот мир представляет собой часть пашей личности внутри вашего тела - силу с меньшим числом ограничений. Волшебный мир древних мифов, преданий и сказок возникает из попыток спроецировать собственное сознание на окружение. Компьютерное пространство - это как раз та вселенная, где личность получает власть.
      Сейчас вы находитесь в мире, который лучше всего можно понять - он только так и может быть понят, - вспоминая сюжеты мифов и сказок. Мои заимствования кажутся вам чрезвычайно запутанными, но непоследовательность присуща и вашей памяти, и вашему разуму, который может предать беспечному забвению все источники. Весь смысл в том, что подобного рода испытания могут - и оказываются - для вас значащими. Здесь вы - как дома, а когда придет время действовать, в вас проснутся возможности, отличные от рефлексов, необходимых в материальном мире. И это новое скорее всего не подведет вас.
      - Скорее всего? - недоверчиво переспросил я.
      - Гарантий нет, мистер Руссо. Вам предстоит научиться использовать новые возможности и применять их как можно лучше. Мы отправились в чрезвычайно опасный поход, где нас поджидают враги. Я не могу сказать, насколько силен будет противник, но он выступит против нас во всеоружии своей силы и хитрости.
      Я осторожно дотронулся до рукояти меча, не зная, к чему прикоснусь. На ощупь она была твердой, но я слишком много знал, чтобы назвать эту твердость успокаивающей, и напомнил себе, что на самом деле она не была твердой. И корабль тоже. И я. И мир вокруг меня, по которому я плыл.
      - Кажется, вы скопировали нас на языке арканов, чтобы враждебные программы не могли повредить нам, - заметил я. - Возможно, были веские причины, почему вы не копировали себя. Как же тогда вы очутились здесь?
      Я говорил, а ко мне в душу начало закрадываться чудовищное подозрение, что из меня силой вырвали согласие, силой навязали эту ложную претенциозную миссию.
      - То, что вы видите перед собой, - отозвалась она с обезоруживающей улыбкой, - больше похоже на одного из потомков, чем на единое в девяти лицах существо. Ранее оно использовало мой нынешний образ, чтобы говорить с вами. Я не столько копия, сколько переработанная версия. Здесь у меня не больше сил, чем у вас или у Мирлина, и не исключено, что у меня их даже меньше. Я все еще склонна полагать, что у вас есть оружие, отличное от того, которым я снабдила вас. Когда придет время, вы сумеете вдохнуть в образ головы Горгоны, которым я украсила нос корабля, сверхъестественную силу. Важно, чтобы вы осознали это. Вы вправе ждать от меня объяснений, только помните, когда начнется битва: я не сильнее вас.
      - Вы все хорошо объяснили, - с долей иронии заметил я. - Но боюсь, что мы недостаточно углубились в предмет во время наших скоротечных бесед в прошлом.
      - Мы закодированы на языке арканов. Программы-разрушители не смогут с легкостью напасть на нас, особенно в том случае, что захватчики Асгарда (я так и полагаю) - это машины, не наделенные разумом. Нужно также допускать, что, какие бы силы ни были посланы против нас, они реагируют на наше присутствие и приспосабливаются к нему. Ведь их цель - уничтожить нас.
      Думаю, нам следует ожидать от врагов разрушения понятия "компьютерное пространство". Они явятся как чудовищные захватчики под разными личинами - я не знаю, какие именно формы они примут. Но они должны будут выразить себя по нашему образцу. То есть они должны будут перевести себя на язык символов, принятый нами, - на язык, основанный нашим воображением.
      - У меня гнетущее чувство, - подытожил я, - что вы рассказываете, как пришедшие убить меня будут добиваться своего, превратившись в мои самые кошмарные сны.
      - Это очень точное понимание, - сообщила она с раздражающей невозмутимостью.
      - А друзья, если таковые есть? - вдруг спросил Мирлин. - Им тоже придется вмешиваться, и только таким же способом?
      - Если придет помощь, - согласилась она, - они получат свое выражение по тому же образцу.
      Я посмотрел на палубу, где в молчании стояло войско - пугающе неподвижное.
      - А эти молодчики?
      - Автоматы, - ответила она. - Нечувстпующие программы, ограниченные в способностях. Но в свое время они смогут защитить нас, и, если повезет, мы не встретим ничего более сложного, чем они. Врагам будет нелегко от них избавиться.
      Что-то она была нарочито бодра. Пока длился наш разговор, я успел привыкнуть к странному окружению и даже как-то сроднился с ним. Итак, этот парень (то есть я) избран исправить некие помехи в пустынных пещерах верхнего Асгарда. В то же время его вторая сущность (честное слово, детские мечты!) этакий супергерой, побеждающий кошмары и предъявляющий богам свои требования.
      Грустно, когда обстоятельства вынуждают тебя проникать в глубины отчаяния, вынуждают забираться в самые потаенные уголки твоей души в поисках утешения и исполнения желаний. Но как я понимаю, собственные наши фантазии, как и внешность, уникальны и требуют не меньшего артистизма. И наша способность мечтать вселяет надежду, утешает нас, когда холодная и пустая Вселенная сокрушает наши безудержные амбиции, заставляя увидеть, сколь малы и ничтожны мы на самом деле. Эта способность говорит нам, что из податливой глины - самих себя - мы можем вылепить нечто лучшее, она поднимает нас из грязи Вселенной и возносит к звездам.
      Выпрямившись, я смотрел мимо головы Горгоны - на безлюдное море впереди нас и думал: какого берега мы пытаемся достичь?
      Глава 13
      Сюзарма Лир склонилась надо мной, едва только я открыл глаза. На краткий миг ее лицо смягчилось, на нем читалась забота. Кажется, я начинал ей нравиться, хотя и не походил на героического офицера военно-космических сил.
      - Ты в порядке, Руссо? - спросила она. Я выдохнул и ощупал небо языком. Во рту было сухо и отдаленно чувствовался неприятный привкус.
      - Естественно, в порядке, - отрапортовал я. - Слыхано ли, чтобы документ жаловался, когда с него снимают копию?
      Ее глаза обрели прежнее жесткое выражение - Ты и вправду остряк, Руссо, процедила она. - Ты знаешь об этом?
      Я знал это, но соглашаться было бы невежливо, раз она воспринимала эту мою черту без особого энтузиазма.
      - Как Мирлин? - спросил я, пытаясь заглянуть из-под колпака в другое кресло. Он тоже постепенно приходил в себя. Даже поднял руку в знак того, что готов встать и приступить к следующему этапу нашей кампании.
      Рабочие Девятки - роботы были запрограммированы, и особой спешки не было. Вездеход мог быть собран быстрее, чем в предыдущий раз, и значительно скорее, чем бы это сделал человек. Но это вовсе не значило, что он будет построен по мановению волшебной палочки и магических заклинаний. В настоящем мире такие вещи требуют времени.
      Я выбрался из кресла, вышел из комнаты и направился домой. Там я намеревался провести час-два, не делая ничего - даже не думая, если таковое удастся. Но то были только благие намерения. Я хотел уйти один, но полковник Лир пошла за мной. Очевидно, она что-то задумала.
      - До сих пор не понимаю, - начала она, - почему эти ненормальные ничего не сказали мне. Они должны были знать: что-то назревало, пускай они не могли сами вмешаться, я хотя бы прикончила Финна.
      У меня не было ни времени, ни желания посвящать ее полностью в ход событий. И Девятка тоже не станет этого делать.
      - Так было задумано, - ответил я жестко. - Девятка хотела, чтобы они отобрали вездеход. Рассчитывали, что смогут сами провести нас к Центру. То, что вселилось в мозг Тульяра во время компьютерного побоища, преследует сейчас единственную цель. Есть надежда, что это Нечто не совсем разумно. Оно хотело куда-то сбежать. Что ж, мы последуем за ним.
      - Мы?
      - Ты же сказала, что хотела пойти. Передумала?
      - Нет же, черт возьми! Выбраться отсюда - и то благо для меня. Но ты уверен, что ты поступаешь правильно?
      - Нет, - кратко ответил я. - Но, сидя на месте, ничего не добьешься, так ведь? Хотя сейчас хорошо бы просто поспать, не опасаясь кошмаров, которые могут сожрать меня и проснуться в моем обличье в моей же комнате.
      Она с подозрением уставилась на меня:
      - Думаешь, что можешь повторить судьбу Тульяра? Или уже подозреваешь, что и в тебя вселилось Нечто и только ждет возможности завладеть твоей личностью?
      - Пока могу сказать, что я - это я. Истоми полагают, что я получил какой-то дар - оружие для моего компьютерного "я". В своих снах я получаю информацию. Хочется верить, что программа - дружественная и не причинит мне вреда. Но этого нельзя утверждать наверняка.
      - Если ты превратишься в кого-нибудь другого, - сказала она с напускным безразличием, - что ты хочешь, чтобы я сделала? Пристрелила этого кого-нибудь?
      - Все зависит от того, понравится ли тебе он больше меня. Если он окажется сносным, присматривай за ним ради меня прежнего. Кроме того, вдруг он решит вернуть мне тело - так уж пускай оно остается в целости.
      Этот необычный разговор звучал вполне нормально, что в некотором роде могло свидетельствовать о моем состоянии. Сначала я было подумал, не потерял ли я власть над собой. Затем вспомнил тусклый взгляд Тульяра-994 и поежился. Если мне суждено так выглядеть, я перестану смотреться в зеркала.
      - Как ты думаешь, почему Тульяр - или то, что живет и его теле, стремится к Центру? - спросила она. - Если самый короткий путь тот, по которому идет твое второе "я", то есть сквозь виртуальное пространство, почему враг пытается действовать по-другому, посылая собственную копию сквозь реальное пространство?
      Вопрос был что надо. Помнится, я и сам его задавал Девятке.
      - Наверное, этого нам не суждено узнать, пока мы сами туда не доберемся, предположил я. - Но истоми вычислили - творцы были гуманоидами, почти как мы с тобой. Да еще Девятка одарила нас дополнительной ДНК для прочности наших тел. Творцы создали искусственный интеллект, контролирующий Асгард, этаких рукотворных богов, гораздо могущественнее их самих. Может быть, творцы не во всем доверяли созданным ими богам. Или боялись именно того вторжения, от которого после и пострадали. По той или иной причине они сохранили за собой некоторые инструменты для выполнения чисто механических операций. Истоми полагают, что внизу есть выключатели, которые поддаются лишь действию руки. Их догадка сводится к следующему: как только захватчики одержали верх, творцы опечатали Центр, чтобы защитить выключатели. И они были под защитой, пока захватчики наконец не обрели для себя пару рабочих рук - Тульяра. А если учесть авторитет Тульяра и доверчивость Скариды, то и несколько пар рук.
      Она обдумывала сказанное минуту-другую, и я понял, что это ей не нравится. Я не мог упрекать ее. Даже для меня здесь было слишком много безумных предположений.
      - Эти системы, которым нужно механическое управление, - как они должны выглядеть? - раздраженно спросила она.
      Я пожал плечами.
      - Уж у них-то, - предположила она, - вообще нет никаких выключателей.
      - Вероятно, - кротко ответил я. - Если только Тульяр - не их собственные руки. Может быть, в руках у него больше ума, чем у тех, кто вырубил свет. С другой стороны...
      Тут я замолк, размышляя, насколько полезно было продолжать эти догадки.
      - Продолжай, - велела она замученным голосом. Ей, должно быть, пришла в голову та же мысль, но она не собиралась прерывать меня на полуслове.
      - С другой стороны, - подчинился я приказу, - захватчики с равным успехом могли выключить свет, а Тульяр опять его включит.
      Она пристально смотрела мне в лицо. Мы снова стояли на открытом месте, почти рядом с моей дверью. И если я не приглашу ее войти, наша игра в вопросы и ответы закончена. У нее оставался последний ход.
      - Итак, все сводится к тому, что ты даже не знаешь, на чьей мы стороне. Мы не знаем, кто эти захватчики, каковы их цели, не знаем ничего о создателях. И не знаем наверняка, кто из них - друзья, а кто - враги.
      - Примерно так, - согласился я. - Мы пойдем за Тульяром с открытым сердцем и умом. Сложность заключается только в том, что свой ум я приоткрыл шире, чем следовало. Не знаю, что происходит на всей этой чертовой войне, но мне больше не резон уклоняться от призыва.
      Тут она решила оставить меня - и оставила - стоящим на собственном пороге, а сама пошла к своему маленькому пристанищу. Вероятно, собираясь последовать моему совету и отдохнуть. Но моим планам о кратком отдыхе не суждено было сбыться. Нисрин-673 ждал моего возвращения, и я едва не захлопнул дверь у него перед носом.
      - Мистер Руссо, - произнес он в присущей ему чопорно-вежливой манере, не допускавшей отказа, - могу ли я поговорить с вами?
      - Конечно, - отозвался я слабым голосом, - что случилось?
      Я не приглашал его войти, потому что у меня было ощущение, что в противном случае от него будет нелегко избавиться. Я рассчитывал, что, пока мы стоим снаружи, он не будет слишком затягивать разговор.
      Он, видимо, понял мой намек и перешел прямо к делу.
      - Я получил приказ от Тульяра-994, - сообщил он. - Его передали после того, как Тульяр покинул уровень.
      - Что предписывает приказ? - поинтересовался я.
      - Я должен удержать вас здесь и попытаться помешать истоми.
      Я поднял брови.
      - Поскольку вы об этом говорите, я делаю вывод, что вы не намерены выполнять приказ.
      - Истоми рассказали мне, что в Тульяра-994 вселилась некая чужая сущность. Они заявили, что вы можете подтвердить это.
      Я осторожно заметил:
      - Думаю, что это правда.
      - В таком случае, - ответил он, - я хотел бы сопровождать вас, когда вы отправитесь в погоню.
      Ну и ну. Риск и страсть к приключениям никогда не были свойственны тетраксам, да и Девятка наверняка говорила ему, что безопаснее всего оставаться под из защитой.
      - Почему? - только и спросил я.
      - Это вопрос долга и чести, - был ответ.
      - Я склонен думать, что ваш долг - оставаться здесь и заботиться об оставшихся в вашем распоряжении людях.
      Его маленькие темные глаза блеснули в сумраке, а маленькое лицо умной обезьяны на мгновение приобрело потерянное выражение.
      - Я не могу "заботиться" в вашем понимании, мистер Руссо. При других обстоятельствах, согласен, мой долг - оставаться на этом уровне и узнать у истоми все возможное, что могло бы принести пользу моему народу. Но теперь, обдумав положение вещей, я считаю, что нужно действовать по-другому.
      - Итак, вы хотите отправиться со мной к Центру?
      - Если ситуация не изменится, мистер Руссо, я никогда не возобновлю контакта с моими людьми. Мы находимся в глубине макромира, окруженные врагами. Единственная надежда на наше спасение - если вы, бесстрашная полковник Лир и ваш друг-великан сумеете устранить нехватку энергии. Тульяр-994, или та враждебная сущность, что сейчас использует его мозг, может попытаться остановить вас. Для меня остаться здесь, в то время как вы берете на себя такую миссию, равносильно позору. Я должен идти с вами.
      - Нисрин-673, - с сомнением начал я, - вы ученый, а не военный человек.
      - А вы - военный человек, мистер Руссо? Порою приходится оказываться лицом к лицу с нелицеприятной правдой.
      - Сейчас - да, доктор Нисрин.
      - В таких вопросах у нас не всегда есть выбор, - продолжал он с мрачной решимостью, - не так ли, мистер Руссо?
      Пожалуй, он был прав.
      - Хорошо, - ответил я. - Считайте себя в нашей команде. Но помните, что игра, вероятно, будет вестись по варварским законам. Вы не будете иметь никакого преимущества только из-за того, что вы - тетронец.
      - Я не жду никаких преимуществ, - ответил он. - Я думаю, что на пятой фазе развития мы должны оставить старые порядки.
      Он имел в виду теорию тетраксов об исторических фазах развития. Согласно ей, Земля пребывала на третьей фазе, где власть основывалась на искусственных технологиях, в то время как Тетра находилась на четвертой, при которой власть основывалась на служебных обязательствах - своего рода оговоренное рабство с точки зрения землян. Я чуть, было не спросил его, какая основа для власти должна быть на пятой, только что изобретенной им фазе, но, едва открыв рот, понял, что этого лучше не делать. Основа власти на пятой стадии крылась в машинах, населенных рукотворными богами вроде тех, что сражались в глубинах Асгарда. Нисрин-673 обладал даром предвидения, он узрел "бога из машины", который положит конец истории гуманоидов.
      Возможно, это будет уроком - Асгард собрался преподать его тщеславным галактикам Млечного пути. Ведь все мы песчинки в Великом положении вещей.
      - Вам стоит выспаться. Если нам придется принять вызов машин-убийц подобных тем, что чуть не уничтожили нас сегодня, наш поход не будет легкой прогулкой.
      Он вежливо кивнул:
      - Боюсь, что вы правы, мистер Руссо. Я желаю вам спокойной ночи.
      Я сомневался, что Сюзарма Лир одобрит подкрепление и виде тетракса, даже наименее коварного и опасного, чем покойный, но еще не оплаканный Тульяр-994. Она просто не любила тетраксов и не доверяла им. И имела на то все основания. "Но какого черта, - подумал я. - Это же и их Вселенная. Он имеет право пытаться спасти ее, как и любой другой".
      Глава 14
      Холодный туман окутывал корабль. Он был настолько густым, что я с трудом видел медлительные полны, плещущие о борт. На мне был плащ, черный как ночь. Когда я заворачивался в него, он надежно ограждал мое тело от ветра, и тогда ветер с удвоенной силой жалил мое лицо.
      - Мы ничего не делаем, - сказал я той, что ждала, стоя рядом. У нее все еще не было имени, а я не решался думать о ней как об Афине. - Что происходит?
      - Это начало, - отозвалась она. - Силы, собирающиеся против нас, знают, что мы выступили. Они пытаются привести себя в соответствие с компьютерным пространством, которое мы им навязали и сквозь которое мы движемся. Вскоре они начнут мешать нам.
      Я взглянул на серый туман, на серые тени, мрачно кружившие над нами. Казалось, проходя над нами, тучи замедляли бег и начинали падать. Если бы этот мир следовало описать как Мидгард, людскую обитель, то наши враги пытались унести нас в Нифлхейм, в царство богини Хель . Ее именем мы называем место, где мертвые обречены страдать за свои прегрешения.       А в тумане над нами реяли демоны, и я видел их лица, похожие на черепа с пустыми провалами глазниц. И они пытались - правда, пока безуспешно - стать отчетливыми, видимыми, пытались обрести силу, чтобы ринуться на нас и яростно пронзить нас когтями.
      Я знал, что создания из скандинавских мифов и Нифлхейм существовали задолго до Земли и были миром туманов на краю бездонной Вселенной. Но я не мог вспомнить, как из этого хаоса возник мир форм, мир человека. И во мне зрело болезненное убеждение, что если этот провал в памяти не был временным, то и мир не должен знать, как он родился и развивался.
      Я примеривался к мысли о том, что Бог, создавший Землю, породившую людей, лишь пытался оживить некие смутные воспоминания. А все беды людские коренятся в его забывчивости. Я тешил себя мыслью, что и та бесконечная Вселенная, откуда я пришел, тоже была компьютерным пространством внутри колоссальной машины, что ее непреложные законы - всего лишь уверенность некоего тонко организованного разума, который не сомневается в своих замыслах.
      Здесь, однако, игра с идеями может оказаться опасной, и было бы неразумно усиливать собственное беспокойство.
      Я поднял воротник плаща повыше и попытался согреть щеки и уши. Время шло, но его ход не отпечатался в моей памяти, и я не мог сказать, сколько часов или дней - мы уже плывем. Это было дремотное время, оно не могло быть измерено ни часами, ни ударами притихшего сердца.
      Я снял колчан со стрелами и поставил его рядом с луком. Письмена, вырезанные на балюстраде, не были ни картинами, ни буквами известных мне алфавитов. Я предположил, что это руны, составляющие могущественное охранное заклятие, ведь ничем другим палуба не была защищена.
      Вот некая тень - более плотный сгусток темноты - вылетела из тумана и понеслась в нашу сторону, принимая облик огромной хищной птицы. Однако это было всего лишь привидение. Когда оно пролетало над нами, я пригнулся и, не ощутив дыхания ветра, понял: пока не опасно. Но с этого момента туман наполнился хищными тенями, которые кружили над нами, ожидая, пока их тела обретут твердость и можно будет обнаружить себя. Казалось, они пьют черноту из кружащихся клубов тумана, и небо постепенно светлело, словно яркое белое солнце пыталось прорваться сквозь пелену тумана.
      "Смею ли я желать, чтобы лучезарный лик солнца разогнал этот туман, пронеслось и моем мозгу. - Не спеть ли мне магическую песнь, которая заставит мглу исчезнуть?" Но я не стал пытаться - не потому что не был уверен в силе слов, а потому что боялся, как бы заклинание не сработало против нас. Мы шли вперед под грозным и хмурым небом, у нас была своя цель, а я хорошо знал, какую опасность таит в себе колдовство, знал, что глупые заклятия приносят несчастья неумелым магам.
      Я слышал плеск невидимых весел, слышал, как они погружались в воду, чтобы нести нас по волнам, и думал - водятся ли рыбы в атом море, рыбы, для которых наш корабль выглядит как диковинное многоногое насекомое, бегущее по поверхности? Но и эта мысль меня не приободрила.
      Мирлин стоял у штурвала, лишь слегка придерживая его, а женщина смотрела вперед. Не знаю, так ли было нужно стоять у руля, наверняка им правила та же неведомая сила, что вздымала весла. Видно, Мирлину было легче, когда он хотя бы делал вид, что работает. Я подошел и встал рядом с ним. Забрав с собой лук и стрелы, переставил их к фальшборту.