Брайн СТЭБЛФОРД
      БИТВА ЗА ЦЕНТР III
      ЦЕНТР НЕ УДЕРЖАТЬ
      Глава 1
      Признаюсь, я пришел в этот мир без всякого намерения становиться полубогом. Я провел детство на маленькой планетке Ахиллес в поясе астероидов, и мне в голову не могло прийти, что дойду до жизни такой.
      Знай я это заранее, я остался бы дома и избежал многих приключений. Бурная жизнь никогда меня не прельщала.
      В том, что из миллиардов людей - обитателей Асгарда в роковой момент истории жребий судьбы пал именно на меня, моей заслуги нет. Тогда я был чертовски удручен ярмом ответственности, теперь считаю, что мне чертовски повезло - миссия оказалась по силам.
      Дважды я убеждался, что доверять кое-что из истории пленке имеет смысл, и теперь ранние фрагменты моей биографии, должно быть, рассеяны где-то во Вселенной. Впрочем, не уверен, можно ли собрать их воедино и положить в основу захватывающей дух трилогии.
      В первой части моих воспоминаний описаны попытки заработать на жизнь ремеслом археолога: я искал артефакты на верхних уровнях Асгарда. Это занятие внезапно осложнилось. Мой друг Саул Линдрак обнаружил шахту, которая вела к ста уровням, не ведомым никому в галактическом сообществе. Саул не успел вкусить плодов своего открытия - его убили какие-то мерзавцы из команды Амары Гююра. Убийцы были ужасно разочарованы - они не смогли прочесть дневник Саула, ибо не знали французского, но что с них возьмешь: варвары.
      Так уж получилось, что я - потомок канадцев французского происхождения. Следовательно, был единственным человеком на Асгарде, способным прочесть записи Саула. Меня заманили в ловушку. Но тут вмешались доблестные Военно-космические силы Земли. У них были свои причины для поиска обнаруженной Саулом шахты. Им было нужно выследить и уничтожить андроида, именовавшего себя Мирлином. Тот был изготовлен для каких-то гнусных целей обитателями Саламандры, позднее потерпевшими поражение от землян в пустяковой звездной войне.
      Упомяну, что наша экспедиция в нижние уровни Асгарда закончилась чудовищным побоищем. За побоищем пристально следили некие техногенные существа, обитавшие в самом центре макромира. Обнаружив, к своему вящему смущению, что Вселенная куда больше, чем они полагали, и значительно отличалась от их представления о ней, они прекратили контакты с галактическим сообществом.
      Во второй части хроники я рассказал, что на Асгарде и вне его воцарился переполох, потому что база галактического сообщества подверглась набегу варварских племен из нижних слоев. Главная раса на базе сообщества - тетраксы. Они воспользовались тем, что захватчики напоминали гуманоидов, и начали привлекать к военным действиям людей, дабы те помогли утрясти им дипломатические трудности. Естественно, что двуличие, печально знаменитая черта тетраксов, вовлекло их помощников (и меня в том числе) в крупные неприятности. Однако это было лишь прелюдией к тем бедствиям, которые зрели в глубине Асгарда.
      В конце концов, вернувшись на уровень, населенный машинными интеллектами (они называли себя истоми, или, не побоюсь употребить числа, Девяткой), я обнаружил крайнее запустение в делах. Истоми, стремясь изучить тайны Вселенной, пустились исследовать уровни Асгарда, одновременно пытаясь вступить в контакт с подобным себе разумом. И потерпели ощутимое поражение, открыв лишь печальную правду: огромными внутренними пространствами Асгарда некогда и впрямь повелевали великие машинные умы, но теперь они либо окончательно свихнулись, либо были вовлечены в борьбу, суть которой простые гуманоиды были не в состоянии постичь.
      К несчастью, война, кипевшая на верхних уровнях, оказала губительное влияние и на мир обессилевших истоми, а крайняя глупость воинов-варваров привела меня к взаимодействию с их машинным интеллектом, а затем и с разумом, что был еще ближе к Центру.
      После контакта с ними мой рассудок был не только потревожен, но и неведомо каким образом изменен. Я уловил загадочный крик о помощи. Сказать, что я был возмущен таким вмешательством в собственный разум, - значит ничего не сказать. Однако обратного пути не было. Я знал, что в свое время должен буду сыграть роль в странной игре, вновь переместившейся в нижние слои Асгарда. Ставка в этой игре оказалась куда более важной, чем можно было вообразить.
      Глава 2
      Думаю, что все началось с призрака. Я уже привык ко всякого рода "явлениям". Находясь на грани разрушения, истоми с трудом находили форму и облик, в которой бы они могли не пугать гуманоидов. Их попытки встретиться со мной "лицом к лицу" заканчивались появлением размытых белесых образов на фоне черных стен их обители. Мне они казались привидениями. Но эти привидения отличались от того, что позже явилось мне в связи с двумя важными событиями. Во-первых, они проецировали себя на стены уровня, они вмещали в себя "тело" истоми, а во-вторых, в их внешнем облике, как бы неприятен или непонятен он ни был на первых порах, не было ничего угрожающего.
      Новое привидение выглядело абсолютно другим, да и напугало меня не на шутку.
      Я спал и видел кошмарный сон - один из тех, что мучили меня с момента моего вынужденного контакта с обитателями компьютерного пространства Асгарда. Я помню лишь мимолетные детали - сокол, беспомощно и отчаянно бьющийся в ловушке; сфинкс, бесшумно крадущийся по пескам пустыни, бредущий за путеводной звездой; темные боги и устрашающие титаны, собирающиеся на чудовищную, великую битву... Все эти видения мое дремлющее сознание воспринимало как пророческие, предвещавшие скорый приход хаоса, разрушения и запустения, судьбу обеих вселенных - той, в которой я существовал, и той, которая существовала во мне.
      Память о десятках подобных снов преследовала меня и тогда, когда я проснулся. Я помню, что был абсолютно уверен в том, что бодрствую. Вот почему я так удивился и испугался, когда, открыв глаза, я обнаружил нечто ужасное, призрачное, парившее над моей кроватью.
      Комната, где я жил, была без окон, но ее внутреннее освещение никогда не отключалось полностью. Искусственное свечение потолка просто меркло, превращая его в звездное небо на то время, пока я спал. Из-за этого слабого свечения было нелегко различить нечто, что светилось всего лишь чуточку ярче. Я видел его не из-за формы (кстати, не очень сфокусированной), а из-за того, что оно слегка колыхалось, словно дымка тумана.
      Я сразу же понял, что оно пытается принять форму лица. Это не метафора, когда я говорю "пытается": некие намерения были очевидны. Лицо, казалось, парило на расстоянии двух метров от меня, прямо над моей головой, пока я лежал и всматривался в него. Сначала я решил, что это иллюзия. Это не было нечто, парившее в воздухе, это была его проекция.
      Мимоходом я потешил себя мыслью, что это работа Девятки. Но она уже прилично справлялась с образами и не опустилась бы до столь топорного варианта. Ее изображения-фантомы всегда были заключены в стену. Это же было другим. Из чего я быстренько заключил, что оно - продукт моего воображения.
      Мне померещилось. Галлюцинация.
      Я сделал то, что сделал бы любой на моем месте, - поморгал, потряс головой, но ни одна из этих жалких потуг не увенчалась успехом. Разве что галлюцинация начала дрожать и переливы цвета стали чуть ярче. Испробовав весь арсенал традиционных мер, я подошел к делу по-новому. Я постарался увидеть галлюцинацию как можно отчетливее, даже глаза скосил, чтобы сфокусировать изображение.
      В конце концов я понял, что это женское лицо. Только верхняя часть была какая-то не такая. Все дело в волосах. Сначала они показались мне золотистой копной, гордостью Сюзармы Лир, но тут я заметил, что пряди слишком толсты. Они напоминали щупальца морского анемона. Потом я посмотрел ей в глаза - вместо них были темные впадины.
      Меня охватил ужас.
      Темнота пустых глазниц была удивительной. В тот ужасный и загадочный миг, когда я увидел Нечто, скрывающееся в пучине компьютерного пространства Асгарда, Иные явились передо мной словно четыре глаза; они горели, как раскаленная топка. И с того момента меня преследовало странное чувство, что за мной следят, что эти необычайные глаза видят меня насквозь.
      Но почему же, удивился я, у этого нового видения - напоминания о том событии - черные провалы вместо глаз? Они были прямой противоположностью тем, первым, которые я называл огненными глазами. А это были глаза пустоты, внушающей почтительный ужас. Они обещали тому, на кого были устремлены, судьбу, столь чудовищную и мрачную, что нельзя было глядеть в них без содрогания.
      У меня не осталось сомнения, что это было грозное привидение. И его проекция выдавала присутствие в моем мозгу - в моей святыне - чего-то враждебного, угрожающего и опасного. Что-то гнездилось во мне и желало мне зла, и вот теперь оно силилось освободиться от меня, взглянуть на меня - не для того, чтобы просто посмотреть, увидеть, как я выгляжу, но для того, чтобы, устремив свой взгляд, потрясти жертву.
      Во мне крепло убеждение, что чудовищный посланник зовет меня - только то был не крик о помощи, который я слышал во время моего первого контакта с богами и демонами Асгарда, но приказ. Медуза не могла быть просителем, слишком уж суров был ее лик.
      Я назвал ее Медузой - для нее я и не мог бы придумать другого имени. К тому же взгляд Горгоны - это чувствовалось - вызывал меня на поединок разумов, в ходе которого я мог впасть в оцепенение.
      Я обливался потом, пытаясь противостоять этим глазам, я стискивал зубы, изображая решимость, способную противостоять их воздействию. Я не хотел, чтобы мной владели, я отказывался мириться с чьим-то присутствием в закоулках моего сознания.
      - Черт бы тебя побрал, - пробормотал я, надеясь уязвить видение звуком. Оставь меня в покое!
      Но звук не принес ему вреда, и тут я понял, что оно становится отчетливее. Я видел глаза, вырисовывающиеся на мордах змей, растущих на голове вместо волос, я видел, как мелькали их раздвоенные языки, высовываясь из недавно появившихся пастей... Я видел линию скулы явственно, четко и знал, что эта линия позаимствована у Сюзармы Лир, но у этого лица не было глаз и волос Сюзармы...
      На самом деле у него не было никаких глаз. Пока. Я подумал, что случится, если эти пустые глазницы вдруг заполнятся, и меня объял панический ужас... Внезапно я осознал, что их внушающая трепет пустота - ничто по сравнению с их заполненностью, - ведь если это была Медуза, то, обрети она глаза, последовало бы грозное завершение - и мои живые, подвижные черты обрели бы навек неподвижность и холод серого камня...
      - Убирайся, - прошептал я. - Сгинь! Но приказания остались пустым звуком... А тут и змеи начали извиваться, сердито шипя друг на друга, словно раздраженные своим необычным положением и соседями. Некоторые из них распахнули свои пасти, обнажив острые, как иглы, зубы, и глаза их горели ярко-красным, коралловым огнем. Женщина тоже начала раскрывать рот, медленно-медленно, обнажая зубы, вовсе не похожие на женские, а заостренные, словно зубы акулы. Угольно-черный язык пробегал по ним, словно она все еще облизывалась после еды, и он был раздвоен, словно змеиный, но гораздо толще, и в том, как он извивался, было что-то непристойное.
      А глаза... Темные провалы глазниц теперь были не такими черными, в них угадывалось нечто, напоминавшее мерцание далеких звезд.
      Несомненно, назревало что-то страшное. Затем лицо передвинулось, приблизившись к моему. Теперь оно не парило под потолком, а снижалось, и язык все размазывал ядовитую слюну по зубам, и змеи шипели от переполнявшего их гнева, и в глазах разгорались звезды...
      - Свет! - заорал я, преодолев смертельное оцепенение истерическим воплем. - Осветите комнату, ради всего святого!
      Говорят, история Вселенной началась с крика: "Да будет свет!", - хотя та же история умалчивает, был ли свет создан, встроен в стены, ограничивающие пространство, и включался на звук голоса искусственным разумом. У меня было преимущество - я знал, что автономная подсистема истоми была всегда в моем распоряжении, и знал, что на призыв всегда ответят.
      Это было правильное решение - как только яркий свет залил комнату, отзываясь на биоэлектрический удар, лицо Горгоны, созданное слабым свечением, растворилось и исчезло. Чудовище не добралось до меня. Ее глаза так и не проявились. А я был сделан из чего угодно, только не из камня - ведь только слабая плоть ощущает, как ползут мурашки по телу, и старается сжаться, встречаясь с чем-то ужасным.
      - Вот черт! - сказал я с чувством, садясь в кровати и вытирая пот со лба. Я нашарил свои часы, хотя это действие само по себе было абсолютно бессмысленным, как и время, которое они показывали. Здесь не существовало деления на ночь и день, и на минуту я позабыл, какое время было установлено на цифровом экране, на который я вознамерился взглянуть. Стояло ли там земное 24-часовое время, метрический цикл тетраксов, или 40-часовой период изобретение армии скаридов, принесших хаос на Асгард. К тому времени, как я сообразил, сколько времени я проспал, число уже не имело значения. Да и спать мне расхотелось.
      Я встал, оделся, а затем приказал кухонному компьютеру сварить мне чашку кофе.
      Что ни делается - все к лучшему, так вот и кухонный компьютер, который собрали истоми, теперь научился приспосабливаться к удовлетворению потребностей моего желудка и притязаний моего неба. Давненько минули времена, когда человек питался манной и водой, и я надеюсь, что вскоре компьютеры научатся синтезировать хорошее красное вино. А сейчас годился и кофе - просто как знак того, что не вся Вселенная сошла с ума.
      Потягивая горячий напиток, я обдумывал свой следующий ход. По своей старой привычке первым делом я решил начисто забыть об этой истории или по крайней мере держать ее в строжайшем секрете. Были причины, чтобы считать такое решение подходящим. Я надеялся, что обстоятельства вскоре позволят, сколотив группу единомышленников, начать одиссею во внутренний мир Асгарда и найти окончательную разгадку всех тайн. Вряд ли можно рассчитывать на то, что найдешь таких людей (не говоря уж о том, чтобы примирить их с мыслью о моем предводительстве), если тебя сочтут сумасшедшим, одержимым или недостойным доверия по иным причинам. Никто, кроме меня, не знал, сколь отчаянным был крик о помощи, пришедший из глубин Асгарда, и никто, кроме меня, не был столь сильно убежден, что вопль был понят. Будет довольно трудно уговорить Сюзарму Лир, чтобы она согласилась стать под мое начало. Это будет особенно непросто, если учесть, что ее старый противник Мирлин мне понадобится в той же мере, что и она. То есть даже без упоминания о видении головы Горгоны мне предстоит нелегкая задача.
      С другой стороны, я должен допустить, что в последнее время был не на высоте или даже не на глубине моих умственных способностей. По человеческим меркам, которые, несмотря на мнение тетраксов, считаю довольно высокими, я вовсе не глуп. Однако ничто в моем обучении или опыте не дало мне понимания того, что случилось со мной, пока я вступал в контакт с Нечто, находящимся в компьютерных глубинах Асгарда. Если я хотел сражаться по правилам, мне нужно было провидение и совет того, кто был бы намного умнее меня. Следовательно, не оставалось иного выхода, как рассказать обо всем Девятке. Как бы она ни была немощна, она - единственная, кто может ответить, что же значила вся эта чертовщина.
      Осушив чашку, я обернулся к ближайшей голой стене и произнес:
      - Думаю, нам нужно немного поболтать.
      Глава 3
      Серая стена поблекла, и комната стала другой. Хотя это было всего лишь изображение на плоскости, оно выглядело объемным, до смешного похожим на мир Зазеркалья, в который попала кэрроловская Алиса. Такое чувство возникало отчасти благодаря яркости и контрасту изображения, а отчасти оттого, что я знал - тот мир, посланцами которого были эти образы, не походил на наш, а был просто чокнутым, с иными границами возможного. Нечто, смотревшее на меня, сидело на воображаемом стуле. Тот выглядел весьма похожим на богато украшенное сиденье для пианистов - без спинки и с низкими подлокотниками. Девятка предстала в образе женщины в прозрачной одежде. На вид ей было не больше двадцати лет, и она была прекрасна. Но черты ее лица, частично позаимствованные у Сюзармы Лир, напомнили о недавнем видении. Я кашлянул, стараясь справиться со смущением, в которое меня повергло ее появление.
      - Не хочу показаться грубым, - начал я, - но нельзя ли надеть что-нибудь менее пикантное?
      Изображение переменилось - без ряби или тому подобных эффектов, и теперь женщина была в строгой форме Военно-космических сил. Ее волосы стали черными, и она менее, чем когда-либо, напоминала Сюзарму Лир.
      - Спасибо.
      - Что-нибудь не так? - заметила она с вопросительной интонацией.
      - Очень может быть, - сказал я, вяло размышляя, правильно ли в конце концов действую.
      Теперь комната была ярко освещена, и я сидел лицом к лицу с тем, что казалось живым человеком, и недавнее переживание выглядело лишь дурным сном, а паническая реакция казалась абсурдной и неуместной.
      - Вы были здесь, в этой комнате, несколько минут назад? - осведомился я.
      - Конечно, нет. Как только вы высказали нам свое пожелание уединиться, мы, из уважения к вам, возникаем только по вашему зову.
      Я так и знал.
      - Я видел Нечто, - сообщил я, - хотя не уверен, что оно было реальным. Оно не было твердым. Возможно, это был сон.
      Лицо отразило интерес и тревогу. Странно, что их копирование человеческой мимики зашло так далеко, но именно это истоми заложили в программу, создавшую образ для разговоров со мной. Девятка очень скрупулезно относилась к воссозданию внешности - их собственной внешности - и гордилась тем, как ей удается передавать выражение и интонацию и невербальные сигналы.
      - Прошу вас описать его как можно подробнее, - сказала она.
      Я сделал все, что мог, запнулся пару раз, припоминая кое-какие детали, но в итоге рассказал ей о том, что мне привиделось. Когда я закончил рассказ, она была озадачена, даже слишком, словно переигрывающий актер.
      - Возможно, это отрывок из немого кино, - сказал я с вызовом. - Мы оба знаем, что это был отголосок взаимодействия с тем, что едва не погубило вас. Я только хочу узнать, не было ли это своего рода атакой? Я что, компьютер с чьей-то испорченной программой?
      - Расскажите нам все, что вы знаете о той, кого вы называете Медузой, невозмутимо произнесла она.
      - Я не очень-то много про нее помню, - сказал я. - Это персонаж из греческой мифологии. Всех, кто смотрел па нее, она превращала в камень. Герой по имени Персей отрезал ей голову, следя за ее отражением на полировке щита. Все.
      - Вы уверены? - усомнилась она.
      Этот вопрос поставил меня в тупик. Я знал, что она пытается заставить меня вспомнить что-то еще. Она, а точнее говоря, коллективный разум, обитавший на полпути к сердцу искусственного макромира, отстоявшего на многие сотни световых лет от Земли, знала о древнегреческой мифологии больше, чем я. И, что совсем странно, первым источником ее информации о делах людских был андроид, детище жителей Саламандры. Его знания, также полученные из вторых рук, были введены в его мозг враждебными инопланетянами, пока он рос не по дням, а по часам в своей ванне с питательным раствором, превращаясь из зародыша в гиганта.
      - Абсолютно, - с тупым упрямством заявил я. - Не исключено, что все остальное заперто в пещерах моего подсознания, а у меня лишь примитивный уровень памяти, а следовательно, нет доступа к этой информации.
      - Прошу вас, не тревожьтесь, - мягко ответила она. - Здесь кроется тайна, но я уверена - мы решим ее.
      У нее были некоторые черты Сюзармы Лир, но не голос, который, как признали бы даже ее поклонники, был слегка скрипучим. Этот голос напоминал о Джейсинт Сьяни. Что вполне понятно: Сюзарма и Джейсинт были примером женщин-гуманоидов, которых Девятка использовала для создания своих образов. Джейсинт, до сих пор сохранившая доверие Скариды как самый надежный межгалактический партнер, была ранена группой скаридцев же вскоре после окончания войны.
      - Вам хорошо призывать меня не беспокоиться, - заметил я, - ноя все-таки не уверен, что смогу контролировать это и дальше. Дурацкая галлюцинация выбила меня из колеи. И хотя я убежден, что по собственному желанию не свихнусь, сдается, что я подцепил враждебную программу.
      - Что вы этим хотите сказать - "враждебную программу"? - поинтересовалась она с каким-то надрывом в голосе. Я вздохнул.
      - Вы Знаете об этом больше, чем я. Я не специалист в электронике. А с первых дней существования технологий передачи информации у нас были "информационные вирусы", или "паразиты". То есть программы, которые можно было спрятать на диске или в пузырьке и загрузить в компьютер с соответствующим программным обеспечением. Если сразу не обезвредить, они могли испоганить любую информацию. Все наши полуразумные системы имели защиту от этих вирусов, но те становились все хитрее и хитрее. Их использовали в основном саботажники. Несомненно, вы и другие машинные умы, таящиеся в глубинах Асгарда, гораздо умнее, и в вашу систему не так-то просто ввести вирус, который разрабатываем мы. Однако осмелюсь сказать, у вас есть свои трудности. Я, собственно, спрашиваю следующее: не подцепил ли я какой-нибудь вирус во время того контакта? Нет ли в моем мозгу чего-нибудь враждебного, настроенного на уничтожение моего разума? Казалось, она погрузилась в раздумья.
      - То, чего вы боитесь, - сказала она обнадеживающе, - можно сформулировать таким образом. Когда вы были вынуждены вступить в контакт с моим собственным компьютерным пространством, то столкнулись с чуждой сущностью, проникшей в меня. Ваш собственный мозг был каким-то образом вынужден сделать биокопию чуждой программы. Теперь, как вы подозреваете, эта биокопия начала активизироваться. Вы полагаете, что ее цель - разрушить нашу истинную программу, включая ту часть, что составляет вашу индивидуальность.
      - Похоже на то, - согласился я. - К тому же я не могу отделаться от ощущения, будто что-то вошло в мой разум во время того контакта. Хотя я и не знаю, что это за чертовщина такая, но я не желаю, чтобы она оставалась во мне. И уж тем паче мне не по душе то, что она активизируется. Вы, может быть, и привыкли совмещать девять личностей в одном теле, но я - нет. Я единственная, единичная личность, и мне не требуются кандидатуры на замещение вакансии в моем мозгу. Так ответьте мне - я и вправду подцепил чуждую программу?
      - Не могу сказать наверняка, - отозвалась она. Я же был уверен, что может. - Несмотря на мои успешные попытки самовосстановления, я не вполне уверена, что и сама свободна от тайной программы внутри меня. До сих пор не имею четкого представления ни о том, с кем взаимодействовала в глубине Асгарда, ни о том, что за сущность оперировала моими системами после контакта. Когда я начала экспериментировать с созданием потомков, чье сознание, безусловно, лишь часть моего коллективного разума, я значительно расширила свой кругозор. Легко поверить, что сущность, с которой вы вступили в контакт, была способна внедрять собственные биокопии внутрь чужого мозга. Это, конечно, всего лишь гипотеза. И она не дает ответа на вопрос, действительно ли это Нечто настроено враждебно.
      - Я не хочу, чтобы меня посещали привидения, - тупо повторил я, - и всякие чудища, смысл жизни которых - обращать людей в камень. Ничто не утешит меня, кроме сознания, что программа, которую я подхватил, - дружественная и не сведет меня с ума. Но вряд ли можно трактовать Медузу как дружественный образ, так?
      - Маловероятно, чтобы такая сущность знала мифы человечества, - возразила она. - То, что вы недавно видели, было в основном вашим творением. Вы среагировали на раздражитель, вы включили свое воображение, чтобы справиться с последствиями контакта. Поэтому спросите себя с пристрастием - что предвещает Медуза, каковы ее намерения; этот символ мы должны расшифровать.
      - Медуза предвещает: ты превратишься в камень, - уперся я.
      - Вы интересовались греческой мифологией в юности? - терпеливо продолжала она спрашивать. Я помедлил, а затем пожал плечами.
      - Да, пожалуй. Окружение этому способствовало. Я родился на астероидном поясе, на микромире. Он слегка переместился, но, в сущности, остался в том же районе, в виде равностороннего треугольника, у которого две другие вершины образовывали Солнце и Юпитер. По неким эксцентричным законам эти астероиды именуются Троянскими астероидами и названы в честь героев троянской войны. Одна из групп так и называется - Троянской, хотя там есть один астероид, названный в честь греческого героя Патрокла. В другой, так называемой Греческой группе есть астероид, названный именем троянца Гектора. На Гекторе, одном из двух астероидов, первоначальная жизнь была уничтожена для того, чтобы устроить там микромир. Второй - как раз тот, на котором я родился, - назывался Ахиллес. Очевидно, между двумя микромирами было нечто ироде конкуренции, здоровой, правда. На потребительском уровне мы соревновались за право иметь одни ресурсы. Но попытки создать некое подобие культурного единства наших миров привязывало нас - психологически и эмоционально - к именам наших миров. Ахиллес и Гектор в конце "Илиады" встретились в фозном поединке, и, знаете ли, Ахиллес победил. Эпосы Гомера были главной книгой каждого ребенка в наших микромирах, остальная греческая мифология была лишь закономерным продолжением этих пристрастий. Первые земляне, попавшие сюда, на вашу планету, очевидно, были воспитаны в другой культуре, иначе они перевели бы название, которое дали макромиру тетраксы, как Олимп, а не как Асгард.
      - В таком случае, - сказала она с едва заметным самодовольством, - вы читали о Медузе больше, чем вспомнили.
      - Я знаю, что она никогда не показывалась в Трое и что Одиссей не сталкивался с ней в своих странствиях. Персей - это другая история. Так скажите мне - что я упустил?
      Этого она не хотела говорить, а хотела, чтобы я вспомнил сам. В конце концов от понимания моего странного переживания зависело собственное согласие с самим собой, с собственным подсознанием.
      - Зачем Персею была нужна голова Горгоны? - спросила она.
      Я отчаянно напрягал память, пытаясь ответить. Микромир Ахиллес был так далеко, и мое детство представлялось мне чужой страной.
      - Он дал какое-то обещание царю и был вынужден отправиться за ней, - вдруг вспомнил я. - Афина помогла ему обмануть сестриц-горгон, у которых был только один глаз на двоих, и он сумел узнать у них, как получить необходимое крылатые сандалии и шлем-невидимку. Когда он вернулся обратно, то обнаружил, что царь успел что-то натворить, кажется, пытался изнасиловать его мать, или...
      Озарение пришло, когда я пытался восстановить смысл давно забытых историй. Персей принес голову Медузы, чтобы превратить мерзавца и весь его двор в камень <Нa самом деле Персей убил Медузу, чтобы спасти жителей Афин, а уж потом, узнав про коварство Полидекта, показал ему смертоносную голову.>.
      - Вы же не думаете, что это направлено на меня? - пробормотал я. - Ладно, враждебная программа, согласен, но неужели вы думаете, что видение может быть оружием?
      - Такая возможность не исключена, не так ли?
      Я задумчиво уставился на нее. Черные волосы, глаза светло-серые - совсем не похожи на глаза Сюзармы или Джейсинт. Они, скорее, напоминали мои. Невозможно было думать о ней как о сообществе девяти индивидуальностей, но и представлять, что она носит имя одной из девяти муз, было тоже как-то некстати. Пока она, в свою очередь, смотрела на меня с озабоченностью психоаналитика, я вспомнил кое-что из того, о чем читал много лет назад.
      Матерью девяти муз была Мнемозина. Имя Мнемозина означает "память".
      Еще одна мысль пронеслась в мозгу - хотя музы и покровительствовали разным видам искусств, их верховной богиней-покровительницей считалась Афина, которая помогала Персею. Я задумался, как назвать видение, которое сейчас смотрело на меня, - Мнемозиной или Афиной? Но Мнемозина скорее всего была чистейшей абстракцией, а не личностью, я же, несмотря на всю произвольность ее образа, смотрел в лицо подлинному и могущественному созданию. Оно вполне могло быть одним из божеств, чьим домом считался Асгард.
      - У меня малоприятное чувство, - начал я, - что вы склонны находить в этом происшествии куда больше тайного смысла, чем хотелось бы.
      - Напротив, - мило отозвалась она. - Вы уже заявили о своем намерении проникнуть на самые нижние уровни макромира. Вы уже готовы совершить путешествие к загадочному Центру и даже попросили меня найти маршрут, который бы доставил вас туда. Возможно, именно эти исследования приведут нас в царство неизведанного... И не будем сбрасывать со счетов возможность того, что путь к Центру уже отпечатался где-то в глубине вашего подсознания. Нечто, взывавшее о помощи, кем или чем бы оно ни было, тоже не оставило вас своими заботами.
      Тут я сглотнул - в горле неизвестно каким образом возник комок.
      - Пусть я ахиллеец по рождению, - заметил я, - но наверняка сделан из другого теста, нежели Персей. Его-то отец, насколько я помню, был сам Зевс.
      - Не буду притворяться, что до конца понимаю существ из плоти, послышался ответ, - несмотря на то что уже многому научилась. Не думаю также, что происхождение нашей плоти имеет здесь какое-либо значение. Нас заботит лишь программа, внедренная в ваш мозг. Разум, который вы принесли сюда, обладает знаниями и силой, которые, вероятно, смогут стать собственностью целой расы, а какие последствия это повлечет, можно лишь гадать.
      Вот к этому я как раз и не был готов. И без тени насмешки продолжил:
      - Вы можете оказаться для меня опаснее, чем голова Юргоны. От враждебных программ, желающих свести меня с ума, я могу избавиться, но вы говорите о чем-то куда более зловещем, чем обычный вирус.
      - Это только догадка, - пыталась она обнадежить меня. - Мы должны узнать больше до того, как начнем действовать, хотя фактор времени весьма для нас существенен. Нужно выяснить, нет ли еще у кого-либо подобного опыта.
      Я единственный сознательно вступил в контакт, когда истоми были близки к уничтожению. Однако Мирлин и Тульяр-994, хоть и бессознательно, но тоже участвовали в нем. Мимоходом я попытался представить, какие образы можно выудить из памяти тетраксов, из их мифологической системы символов.