Глава 20

Паньят шагнул вперёд, и факел осветил изгиб туннеля, уводившего вперёд. Высота свода была не более десяти футов, и наверняка этот туннель был пробит рекой. Тут и там с потолка свисали каменные сосульки, посверкивавшие в свете факела. Спутники поняли, что перед ними скорее ручей, нежели река, — ручей футов в двенадцать шириной, но с очень быстрым течением.

— Значит, это и есть подземная река, — зачарованным шёпотом произнёс Антоний.

Балкис понимала его чувства. Здесь, в этом безлюдном подземелье, казалось, будто ты — в храме, но было ещё что-то. Некая таинственность подземного мира. Девушка думала о том, что того и гляди может появиться Харон на своей лодке и предложит странникам отвезти их в Гадес. Балкис зябко поёжилась и торопливо проговорила:

— Что ж, в воде недостатка нет, и я хочу пить. — Она, держась за посох, с трудом опустилась на колени на уступе, наклонилась, зачерпнула пригоршню воды, попила. Вода оказалась холодной как лёд, с привкусом камня, но все же она волшебно освежила изжаждавшуюся девушку. — Стоит ли наполнять бурдюки? — спросила Балкис.

— Давайте пока повременим, — предложил Антоний и, обернувшись, посмотрела на Паньята. — Этот уступ тянется вдоль течения до самого конца реки?

— Не знаю, — покачал головой питаниец. — Я пока этой дорогой не ходил.

— Пока? — переспросила Балкис.

— Думаю, под землёй идти будет приятнее, нежели тащиться по пустоши, — пожал плечами Паньят. — Лишь бы факелы горели.

— Ну, дерева мы взяли достаточно, хватит на несколько дней, — рассудительно проговорил Антоний. — Но насколько я понимаю, большую его часть придётся потратить на изготовление лодки.

— Да, мой план был именно таков, — кивнул Паньят.

— Терпеть не могу передвигаться в темноте, не зная, что впереди, — негромко проговорила Балкис, но её голос под каменными сводами прозвучал гулко.

— О, река просто протекает под горами, — успокоил её Паньят. — Мы знаем, куда она течёт. И ещё нам известно, что это — единственный источник воды между песчаным морем и подножием гор. Если бы у нас были верблюды, которые могли бы тащить на себе бурдюки и мешки, тогда мы могли бы пройти и поверху, но верблюдов у нас нет…

— И к тому же мы с Балкис хромаем, — закончил его мысль Антоний. — Думаю, ты принял мудрое решение, Паньят. Ладно, давайте попробуем соединить между собой эти палки.

И он вытащил из мешка моток верёвки.

Антоний ловко и умело вязал узлы — явно ему не раз приходилось этим заниматься. Из палок получился плот, на котором как раз хватило места для троих. Антоний ухватился за край плота и сказал:

— Забирайтесь и поплывём.

Балкис встрепенулась:

— Почему ты решил сесть последним?

— Потому что под тем, кто сядет последним, плотик может качнуться, а кошки, насколько мне известно, не любят воды.

Балкис еле удержалась от смеха, отвесила Антонию шутливый подзатыльник и шагнула на плот. Судёнышко накренилось, и девушка поспешно села. Верно, в человеческом обличье она очень любила купаться, но не тогда, когда вода была ледяная.

Паньят шагнул на плот следом за девушкой и озадаченно спросил:

— Не пойму, при чем тут кошки?

— Просто я их обожаю, — объяснила Балкис и задумалась о том, стоит ли рассказывать Паньяту о другой своей жизни. Решив, что рассказ может напугать питанийца, она решила пока от этого воздержаться.

Антоний оказался прав: когда он шагнул на плотик, тот сразу отплыл от каменного уступа. Послышался всплеск.

— Антоний! — вскрикнула Балкис, но юноша уже был рядом с ней. Он улыбался, а эхо повторяло его имя.

— Только до колен вымок, — заверил он подругу. — Тут мелко.

— Слава богу! — воскликнула Балкис и обхватила колени руками. — Садись, я сниму с тебя сапоги.

— Я сам могу разуться! — возразил Антоний.

— Не спорь! — прикрикнула на него Балкис, проворно стащила с него сапоги и укутала его ноги своим плащом. — Мне не нужен спутник, у которого ноги окоченели!

Тут Паньят ахнул, и Балкис с Антонием обернулись и посмотрели вперёд. У обоих сразу перехватило дыхание.

Своды и стены туннеля, озарённые пламенем факела, сверкали и переливались мириадами блёсток слюды, сапфиров, изумрудов и рубинов. Трое странников плыли по разноцветному миру в окружении гранатов, опалов, карбункулов, топазов, хризолитов, ониксов, бериллов, сардониксов. Кое-где сверкали чистейшей воды бриллианты.

Антоний простонал:

— Такие несметные сокровища, а до них нельзя дотянуться!

— Вот и хорошо, что я тебя за ноги держу, — проворчала Балкис. — Ни за что не позволю тебе нырять и плыть за этими камнями — ещё утонешь!

— Я не такой дурак, — обиделся Антоний. — Но я — крестьянин-горец, и я родился и вырос, глядя на то, как мой отец кровью и потом добывает хлеб насущный, трудясь на почти бесплодной земле. То и дело я слышал от отца о том, что добро не должно пропадать даром, что все пригодится на чёрный день. И вот теперь я проплываю мимо неслыханных богатств и не могу остановить плот, чтобы взять хоть немного!

— Верно, остановиться нет никакой возможности, — посочувствовал ему Паньят. — Течение слишком быстрое.

— Река стремительно несёт нас по туннелю, — кивнул Антоний, — а я сижу на плоту, окружённый сокровищами, которых хватило бы десятку царей! Мимо меня каждый миг проплывают богатства, которых хватило бы моему отцу и братьям на безбедное житьё до скончания их века, а я даже не могу прикоснуться к этим драгоценностям!

«И хорошо, — подумала Балкис, — потому что твои братья и отец не заслуживают такой награды за свою грубость и жестокость».

И тут вдруг из воды вынырнула какая-то тёмная громадина. Сверкнули глаза величиной с плошки, вытянулась длинная лапа с извивающимися, похожими на змей пальцами и ухватилась за край плота. Чавкающий голос вопросил:

— Хотел бы остановиться, смертный?

— Нет-нет, не очень! — вскрикнула Балкис и зажала ладонью рот Антония. Тот хоть и отполз в страхе подальше от края, глаза у него все равно невольно жадно сверкнули. — Кто ты такой, обитатель мрачных пучин? — спросила девушка, мысленно готовясь произнести заклинание, с помощью которого можно было бы прогнать чудовище.

— Я — Отрицание, пустота, жаждущая поглотить все сущее, — ответило чудовище и в усмешке открыло широченную безгубую и беззубую пасть, а затем притянуло к себе плот.

— Ты — Алчность, — процедила сквозь зубы Балкис, — и ты хочешь сожрать нас.

— Так ешь же! — вскричал Антоний и швырнул что-то в разверстую пасть чудовища.

Оно, не раздумывая, захлопнуло пасть. Его глаза подёрнулись плёнкой, пальцы соскользнули с края плота.

— Какая вку-уснятинка! — облизнувшись, проговорило речное чудище. — А добавочки можно?

— Нет у меня добавочки, — огрызнулся Антоний, — и будь этому рад, потому как штука зверски крепкая. Ещё одна порция тебя погубит.

— Вот ещё! Меня нельзя погубить. Я ем все-все, я — по-овели-итель глу-убин, я-а-а…

Глаза у чудища закатились, и оно с громким плеском ушло под воду.

— Что ты ему скормил? — вытаращив глаза, спросила Балкис.

— То винцо, которым нас одарил король Пиконии, — ответил Антоний. — Сработало на славу — очистило воду. — Он с сожалением вздохнул. — Но если бы я позволил ему задержать плот, я бы непременно доплыл бы до стены и набрал бы побольше камней!

— Если бы так поступил, то, вернувшись, никого бы на плоту не нашёл, — заверила его Балкис. — Мы с Паньятом уже были бы в животе у этой твари, ты последовал бы за нами, а на десерт эта гадина слопала бы наш плотик, как пить дать!

Антоний содрогнулся и признался:

— Бесплатные драгоценности могли обойтись слишком дорого — по крайней мере на этот раз.

Балкис пожалела о том, что он сказал «на этот раз». Неожиданно плот поплыл быстрее.

— Держитесь за верёвки! — вскрикнул Антоний и подал пример спутникам. — Неужели чудище уже протрезвело и тащит нас за собой?

— Нет, — покачал головой Паньят. — Разве ты не слышишь?

Все прислушались. Спереди доносился грохот, становившийся все громче с каждым мгновением.

— Мне знаком этот звук! — воскликнул Антоний встревоженно. — Я много раз слыхал его в горах! Впереди — пороги!

— Я этого не знал! — простонал Паньят. — Караванщики рассказывали мне, что прежде люди плавали по этой реке, но они ни словом не обмолвились ни о порогах, ни о водяном чудище!

— Балкис, хватай свой посох, скорее! — крикнул Антоний и поспешно натянул сапоги. — Отталкивайся от камней со своей стороны, а я поработаю со своей! Паньят, держи факел выше!

Река повернула, плот подбросило. Из темноты выплыла скала. Балкис нацелила на неё свой посох. Палка дрогнула в её руках. Девушка изо всех сил надавила на неё, и плот благополучно миновал скалу. Балкис обрызгало волной с головы до ног, и она мысленно взмолилась — хоть бы не погас факел у Паньята! Плот качнулся, и Балкис поняла, что Антоний оттолкнулся от скалы с другой стороны. И снова справа показался торчащий из воды камень, и девушка опять нацелила на него шест, словно рыцарь, идущий в атаку. Цель была избрана верно, и когда шест упёрся в камень, Балкис ощутила удар, от которого по всему её телу прошла дрожь, но она крепко сжимала палку, и плот благополучно обогнул зловредный камень. Через секунду плот содрогнулся от удара слева. Балкис бросила испуганный взгляд на Антония, но тот был цел и невредим, только лицо его от напряжения стало бледным. Грохот воды перекрыл его крик.

Этот камень был гипсовый!

Плот с бешеной скоростью мчался по лабиринту порогов. Судёнышко швыряло из стороны в сторону, но все же оно ни разу не налетело на камень. То и дело факел в руках у Паньята издавал шипение, и всякий раз у Балкис сердце уходило в пятки, когда она слышала этот звук, но факел вспыхивал снова, и тогда сердце девушки начинало биться ровнее.

А потом вдруг река в последний раз издала оглушительный рёв и резко повернула. Балкис вскрикнула, испугавшись, что соскользнёт в воду, что плот перевернётся и она окажется под ним. Антоний крепко обнял её за талию и прижал к себе. Плот накренился, всех троих обдало волной, но в следующее мгновение судёнышко выровнялось, дважды повернулось по кругу, и в свете отважного, невредимого факела стал виден свод туннеля, усыпанный драгоценными камнями и отполированные вечно бегущей водой известняковые колонны. Вот только стен не было видно. А когда плот перестал вертеться, спутники наконец разглядели и стены — далёкие и различимые только по блеску самоцветов.

— До сих пор мы плыли по ручью, притоку, — голосом, дрожащим от волнения, проговорил Паньят. — Он вынес нас к настоящей подземной реке!

Балкис невольно огляделась по сторонам в поисках Харона, бледного перевозчика. Конечно же, никакого Харона она не увидела и облегчённо вздохнула.

— Мы целы и невредимы, моя милая, мы все вместе, — прошептал Антоний и крепче прижал к себе подругу. — Не надо так дрожать. Успокойся. Что может напугать тебя после такого плавания?

— Только мои собственные глупые фантазии, — смущённо пробормотала Балкис. — Только древние старушечьи сказки. — Правду сказать, эти сказки были уж очень старые, и к тому же рассказать их могли только древнегреческие старушки. — Я не от страха дрожу, Антоний. Просто я замёрзла.

Может быть, как раз поэтому она и не пыталась отстраниться.

— Мы вымокли до нитки, — кивнул юноша. Налетел ветерок, и он зябко поёжился.

Но то был не случайный порыв — холодный, пронизывающий до костей ветер дул, и дул все сильнее.

— Откуда взялся такой ветер в подземном туннеле? — простонала Балкис.

— Это — выход из подземелья! — воскликнул Антоний и сел прямее. — Наше плавание подошло к концу!

— Мне оно показалось ужасно долгим, — стуча зубами, устало выговорила девушка.

— Факел уже почти догорел! — жалобно простонал Паньят.

— Брось его в воду, — посоветовал Антоний. — А не то обожжёшься.

— Но как же без света…

— Если я не ошибаюсь, — ответил Антоний, — нам недолго осталось плыть в темноте.

— Прежде ты порой ошибался, — напомнила ему Балкис, но тут ей стало совестно, и она добавила: — И я тоже.

— У нас нет иного выбора, если мы не хотим, чтобы наш друг обжёгся. Выбрось факел, Паньят. Возблагодарим его — он сослужил нам хорошую службу.

Питаниец бросил в воду обуглившуюся ветку. Она зашипела и погасла. Какое-то время странникам казалось, что их окружил непроницаемый мрак. Балкис проговорила:

— Паньят, возьми меня за руку и прижмись ко мне. Только обнявшись, мы сможем пережить этот страшный холод!

Она почувствовала, как Паньят прижался к ней, его пальцы сжали её руку. На миг девушка пожалела о том, что не видит лица Антония. Ей было очень интересно — не ревнует ли он.

Её желание почти исполнилось. Тьма немного развеялась. Балкис восторженно воскликнула:

— Я вижу, вижу блеск самоцветов у нас над головами!

— Похоже, впереди свет! — с надеждой вымолвил Антоний. Ветер усилился. Течение все быстрее мчало плот вперёд.

Становилось все светлее, но вновь послышался зловещий грохот.

— О нет! — простонал Паньят. — Только не пороги!

— Нет, звук другой, более громкий, — отозвался Антоний и насторожился. — Судя по всему, друзья, нас несёт к водопаду.

— Водопад! — вскрикнула Балкис. — Как же нам уцелеть?!

— Будем отталкиваться шестами, если получится! — Антоний сжал свой посох, опустил в воду. — Совсем мелко! Тут подводные камни. Бери шест, Балкис!

Девушка перебралась к Антонию, и они вдвоём упёрлись в дно шестами. Плот медленно, неохотно сдвинулся в сторону.

Река ревела все громче, течение все ускорялось. Неожиданно плот завертелся на месте, а через пару мгновений его подбросило вверх и перенесло на более спокойный участок реки.

— Продолжай работать шестом! — прокричал Антоний.

Теперь было настолько светло, что стала видна стена туннеля. Плот проплыл по тихой воде и ударился о камень у стены.

— Это уступ! — воскликнул Паньят, подпрыгнул и уцепился за каменную полку, чтобы задержать плот. — Скорее, друзья! Хватайте свои мешки и забирайтесь сюда!

Балкис и Антоний не заставили себя ждать. Антоний поднял Балкис и поставил на уступ, она подала ему руку, а потом они вдвоём сняли с плота Паньята. Плотик тут же уплыл к середине реки.

— Пойдём вперёд, — перекричав шум реки, проговорил Антоний. — Пойдём к свету!

Он развернулся, потыкал в камень посохом и осторожно двинулся вперёд по каменному уступу. Балкис заметила, что юноша время от времени придерживается за стенку, а потом что-то кладёт в торбочку, привязанную к поясу. Она поняла, что Антоний все-таки старается взять хоть немного камешков — любых, какие только легко отделяются от стены. «Хорошо бы, чтобы это были самоцветы, — подумала Балкис, — а не простые камни».

Становилось все светлее, ветер свежел, и вот наконец впереди вспыхнуло яркое пятно. Антоний вёл Балкис и Паньята туда, и пятно вырастало и ширилось у них на глазах и в конце концов увеличилось до тридцати футов в поперечнике. Антоний остановился и крикнул:

— Надо, чтобы глаза привыкли к свету!

— Хорошо бы разведать путь! — крикнула в ответ Балкис. Антоний прищурился, кивнул и поманил девушку за собой.

Балкис, у которой сердце ушло в пятки, осторожно пошла за ним, надеясь, что её спутник ясно видит дорогу, что уступ не обрывается в пропасть.

Однако довольно долго никакого обрыва не было, и вскоре они ясно увидели солнечный свет. Балкис огляделась по сторонам, посмотрела вниз, ахнула и прижалась спиной к стене. Внизу река низвергалась водопадом с высоты футов в пятьдесят и падала в чёрное бурлящее озеро. Подошёл нагнавший спутников Паньят, часто заморгал от яркого света, а потом все трое увидели, как их плотик сорвался с обрыва, упал в кипящую бездну и исчез в фонтане брызг. Балкис поёжилась, живо представив себе, что было бы с ними, останься они на плоту.

Видимо, воображение Антония нарисовало ту же самую картину. Он широко раскрыл глаза, но проговорил:

— На самом деле нет никакой опасности. Уступ шириной в шесть футов, и ветер утих.

С этими словами он развернулся и пошёл вперёд.

Балкис, чувствуя себя довольно глупо, последовала за ним. Она шла боком — опасливо, робко, старательно прижимаясь спиной к стене. Почему-то ей казалось, что если она не увидит ни единой капельки воды, то ни за что не упадёт с уступа. Балкис вдруг подумала, что ей намного безопаснее было бы проделать этот путь в обличье кошки, но она боялась напугать Паньята.

Антоний, однако, зорко высматривал дорогу. Он переходил с одного уступа на другой, то поднимался, то опускался по скальной стенке, а порой даже возвращался назад. И все же спутники неуклонно, хоть и медленно, продвигались вперёд и вниз и в конце концов оказались на ровном берегу озера, в которое водопадом сливалась река. Балкис долго смотрела на воду, зачарованная этим величественным зрелищем. А когда она оторвала взгляд от кипящего озера и хотела сказать Антонию: «Не правда ли, какое удивительное зрелище?» — девушка обнаружила, что её спутник сидит на корточках и выискивает камешки в прибрежной гальке. Балкис вздохнула и ни о чем не стала спрашивать друга. Она отлично понимала, что здешняя «галька» — это необработанные самоцветы. Конечно, в её сердце шевельнулось недовольство: неужели Антоний не понимал, что жизнь и красота важнее богатства? Но она тут же одёрнула себя: она-то несколько месяцев жила, купаясь в роскоши! Балкис попыталась вспомнить свою жизнь крестьянской девочки в лесной деревушке — жизнь одинокой, только что осиротевшей девочки, и поняла, что в ту пору и она бы с превеликой радостью подбирала драгоценные камни, если бы они ей только попадались.

Когда Антоний поднялся, оказалось, что его торбочка битком набита камнями. Он с улыбкой обернулся к Балкис и указал в сторону дальнего берега. Балкис усмехнулся и кивнула. Она поняла: пытаться разговаривать поблизости от грохочущего водопада было бессмысленно, и последовала за Антонием. Паньят замкнул шествие.

Оглядевшись по сторонам, Балкис увидела по обе стороны от выхода из пещеры высокие холмы и деревья, что росли по краям речной долины. Впереди простирались обширные луга. Берега реки сверкали и переливались блестящими камешками, многие из которых были драгоценными и полудрагоценными. Антоний смотрел на них, жадно вытаращив глаза. Видно было, как ему хочется взять их, все до единого, и все же он больше ни разу не остановился. Для пущей уверенности Балкис крепко взяла его за руку, и как только шум водопада немного стих, сказала:

— Хорошо, что ты в силах противиться искушению и не пытаешься собрать столько камней, что и идти не сможешь под грузом.

— О, это было бы уж совсем глупо, — вздохнул Антоний. — Ведь тогда я не смог бы донести камни до рынка. Что толку от них было бы тогда?

Балкис кивнула. Её глаза засветились от одобрения и гордости.

— Верно. Тогда твоя ноша сгодилась бы только на то, чтобы вымостить дорожку в дождь.

Антоний не очень весело рассмеялся.

— Представляю себе дорожку, вымощенную драгоценными камнями! — Он нахмурился. — Но ведь мы как раз по такой дорожке и уходили от водопада…

— Точно, — кивнул Паньят. — Стало быть, твои камни тут недорого стоят. Эта река называется Физон, друзья, и она самая широкая из тех рек, что протекают по царству пресвитера Иоанна.

Балкис взволнованно взглянула на питанийца. Она не раз слышала, как придворные упоминали о Физоне, она видела эту реку из своего окна во дворце. Действительно, это была самая главная река в стране. По ней плавали и возили грузы от дальних провинций до самой Мараканды. Поговаривали, будто бы река берет своё начало в сказочном Эдемском Саду. Если так, то большей частью Физон тёк под землёй, и только для жителей верхнего мира его исток располагался в этой долине.