У массивных дубовых дверей стоял, облокотившись на длинный меч, дежуривший офицер королевской стражи, рыцарь с истомленным лицом, а за его спиной застыли шестеро латников с алебардами. Адель и Мелизинда плели кружева в уютных креслах возле окна, а Танкред рассказывал что-то смешное, и - судя по всему, не слишком пристойное, - собравшимся возле него рыцарям, которые часто прерывали его историю взрывами смеха. И Бодуэн, и его красавица-дочь украдкой прислушивались к рассказу Танкреда.
      - ...и вот, когда мы добьемся того, что улицы начнут исправно подметать два раза в день, утром и вечером, - продолжал один из членов Государственного Совета, - по четным числам - левую часть мостовой, по нечетным - правую, а исполнение ассиза возложим на домовладельцев, то... усевшаяся на колено Бодуэна жирная муха привлекла его внимание, а занудная речь барона начала таять в воздухе. - ...чистота улиц... использование александрийских метел... налог с каждой улицы составит... а какой подъем населения, в связи... воодушевление и небывалый интерес к... и обязательно штрафы...
      Бодуэн с нескрываемым отвращением посмотрел на седобородого барона, зачитывающего ассиз, и подумал: прикончить его сразу или дать отойти от дворца на пару метров? Он решил все же дать старику выговориться до конца. Но тут, вслед за вошедшими в зал братом короля Евстафием и официальным историографом Фуше Шартрским, приблизившийся к Бодуэну камергер доложил об ожидающих приема рыцарей из Европы.
      - Все, хватит, я подписываю этот ассиз! - хлопнул в ладони Бодуэн, прекращая мучительную пытку. Члены Государственного Совета, кланяясь, покинули зал.
      - Рыцарь, с которым вы сейчас встретитесь, Гуго де Пейн, достойный и благородный человек, - произнес Фуше Шартрский. - Весной я виделся с ним в Труа - это он спас тогда Людовика IV от кинжалов наемных убийц.
      - Угу! - неопределенно хмыкнул Бодуэн. - Мне писал о нем в своем письме граф Шампанский. Сейчас поглядим - какой-такой де Пейн - не пей.
      Утомленный долгим присутствием членов Государственного Совета, король решил вознаградить себя по-своему. Уловивший его настроение, граф Танкред, подошел поближе и что-то зашептал на ухо. В зал вошли Гуго де Пейн и Людвиг фон Зегенгейм; остальные рыцари остались во дворе, под окнами королевского дворца, кроме отправившихся бродить по городу маркиза де Сетина и графа Норфолка.
      Приблизившись к королю, Гуго де Пейн почтительно произнес:
      - Ваше величество! Мы проделали долгий путь от стен Труа до Иерусалима, чтобы в этом Святом Городе и подвластных вам землях приложить все силы к защите истинных христиан, подвергающихся опасности от гонителей католической веры, и готовы преумножать вашу славу, не щадя собственной крови.
      - Хорошо сказано, - одобрил Бодуэн, присматриваясь к двум, стоящим перед ним рыцарям. - Но... На кого вы работаете? - этот вопрос был задан резким, суровым тоном, и прозвучал, словно лопнувшая в воздухе струна.
      - Что вы имеете в виду, ваше величество? - промолвил Гуго де Пейн, чуть побледнев от гнева.
      - В полученном мною послании графа Шампанского, он описывает внешность своего крестника - Гуго де Пейна, - небрежным тоном произнес король, - И там сказано, что этот рыцарь мал ростом, рыж, весь в оспинах и слегка кривобок. Поэтому я подозреваю, что вы - не Гуго де Пейн, а совершивший над ним насилие и присвоивший его имя вражеский лазутчик. Эй, стража! Закрыть все двери!
      Рука Гуго де Пейна потянулась к висящему на боку мечу, но он сдержал себя, лишь холодные, серо-стальные глаза грозно обратились на короля: за короткие мгновения он просчитал несколько вариантов необъяснимого поведения Бодуэна I.
      - Но я могу засвидетельствовать, что это... - начал было меднобородый Фуше Шартрский, изумленный, как и многие другие в зале, происходящими событиями, но король гневно оборвал его:
      - Молчите, Фуше! - прикрикнул он. - Это вас не касается...
      Вперед выдвинулся Людвиг фон Зегенгейм.
      - Граф Танкред! - обратился он к высокому рыцарю - наперснику короля. Разве вы не узнаете меня? Не мы ли вместе громили сарацин?
      - Если вы имеете в виду, что вы - Людвиг фон Зегенгейм, то вы ошибаетесь, - невозмутимо отозвался Танкред. - Тот славный рыцарь скончался от жестоких ран на моих руках.
      Рванувшегося было к нему Зегенгейма удержал за руку Гуго де Пейн, шепнув:
      - Не поддавайтесь на провокацию - пусть себе резвятся, это недоразумение скоро окончится.
      - Итак, - сурово произнес король Бодуэн. - Я повторяю свой вопрос: кем вы посланы?
      Все присутствующие в зале, в особенности Адель и Мелизинда, с тревогой наблюдали за этой сценой.
      - Мардинским султаном Артуком, - нагло ответил Гуго де Пейн и наклонил голову.
      - А также сивасским эмиром Данишмендом, - подтвердил Зегенгейм, охотно поддержав товарища.
      Не ожидавший такого скорого признания Бодуэн, несколько растерялся. Он дотронулся до своей угольной бороды и как можно суровее произнес:
      - В таком случае, по законам Иерусалимского королевства, вам грозит смерть. Агуциор! - крикнул он дежурившему у дверей офицеру: - арестуйте этих людей!
      - Пусть попробует! - грозно предупредил Людвиг фон Зегенгейм, обнажая свой длинный, тяжелый меч В воздухе запахло кровью. А Гуго де Пейн отступил к открытому окну, и, увидев внизу своих скучающих рыцарей, крикнул:
      - Бизоль! Нас тут собираются арестовать, а потом повесить. Будьте начеку - сейчас мы к вам спустимся.
      Шутка ли это была иерусалимского короля или нет, но болтаться с веревкой на шее ни ему, ни его товарищу не хотелось. Шестеро стражников во главе с рыцарем Агуциором, который лениво и неохотно отдавал приказы, начали наступать на Гуго и Людвига, вставших в оборону и выставивших вперед свои мечи. Фуше Шартрский бросился между ними, желая остановить сечу, но его ухватил за руку и оттащил в сторонку Лион Танкред. Адель и Мелизинда поспешно спрятались за трон своего супруга и отца. А брат короля Евстафий, привыкший к подобным зрелищам и не одобрявший их, спокойно уселся на освободившееся женщинами место. Лишь пятнистый дог громко и оглушительно залаял на обнаживших мечи рыцарей. Стражники напали первыми, но после ловкого, синхронного маневра рыцарей, у четверых из них алебарды оказались выбитыми из рук, а Гуго и Людвиг очутились за их спинами. Рыцари подождали, пока стражники подберут свое оружие, и продолжили схватку, приняв на себя каждый по три человека.
      - Ваше величество! Простите, что мы деремся в вашем присутствии, крикнул де Пейн, отражая удары. - Но другого способа доказать, что мы те, за кого себя выдаем, я не вижу.
      - Граф Танкред! - продолжил его мысль Людвиг фон Зегенгейм. - Помните, именно этим ударом я сразил сарацинского князя Нияза, возле Антиохии, когда вы бились в трех метрах от меня? - и искусным выпадом он сбил шлем-блюдце с головы одного из стражников. - Правда, сейчас я взял чуть выше.
      В зале стоял звон и грохот, а все рыцари, и сам Бодуэн, с удовольствием наблюдали за поединком.
      - Сеньор! - обратился Гуго де Пейн к офицеру, который, хотя и вынул меч, но не принимал участия в схватке. - Мне послышалось, что вас зовут Агуциор? Не ваш ли замок расположен близ Ульма, а отец почтенный Курт Агуциор? - вновь, выбитые алебарды посыпались из рук противников Гуго и Людвига. - Да-да, именно так! - взволнованно отозвался офицер, и лицо его оживилось.
      - Ну так я должен передать вам привет от него - сильно скучает и грустит о сыне. У него там были маленькие неприятности, но они благополучно разрешились. Мы как-нибудь поболтаем, если нас прежде не повесят.
      - Ну все, все, хватит! - выкрикнул вдруг король Бодуэн. Он поднялся с трона и направился к сражающимся, которые тотчас же опустили мечи и алебарды - Это не арест, а какое-то... избиение младенцев. Я отправлю вас на границу с Египтом! - грозно пообещал он стражникам. - А вас - прошу извинить за невольное испытание. Война, видите ли... Повсюду идет война.
      Он притянул к себе за руки Гуго де Пейна и Людвига фон Зегенгейма.
      - Конечно, граф Шампанский описал мне вас так, как надо. Да вы и не нуждаетесь ни в каких рекомендациях. Приветствую вас в моем королевстве, славные рыцари!
      Подошедший граф Танкред смущенно протянул Зегенгейму свою руку.
      - Надеюсь, вы не держите на меня зла? - криво улыбнулся он. - У нас тут порою бывает отчаянная скука. Вот и стараемся как-то оживить мертвую тишь.
      - Наш общий друг, - кстати он здесь, внизу, - Роже де Мондидье, по этому поводу сказал бы: кто старое помянет - тому глаз вон, - усмехнулся Людвиг.
      - И его единственное око всё также устремлено только в будущее? поинтересовался Танкред. - А какую лестницу в будущее привезли вы к нам сюда, в Иерусалим?
      - Цель вашего приезда мне известна из послания графа Шампанского, ответил за рыцарей король Бодуэн. - и я поддерживаю ее. Более того: я просто рассчитываю на ваше оружие. О дальнейших планах, мы поговорим позднее, когда вы отдохнете с дороги и немного освоитесь. Я выбрал для вашего пребывания место, которое наверняка понравится. Это будет и вашей резиденцией, и домом, и... чем угодно. А пока ознакомьтесь с моим братом, супругой и дочерью Мелизиндой.
      Черноволосая, двадцатилетняя красавица, во время всего разговора не отрывавшая взгляд от лица Гуго де Пейна, чуть поспешнее, чем следовало бы, приблизить к рыцарям...
      Король Бодуэн отдал прибывшим воинам левую часть своего дворца, то крыло, построенное на фундаменте древнего Храма Соломона, где в более поздние времена стояла арабская мечеть Аль-Акса, а раньше находились гигантские соломоновы конюшни, содержащие до двух тысяч лошадей. В общем-то, это было никак не обустроенное и запущенное место, хотя дырявые и протекающие своды поддерживали целых двести восемьдесят лепных колонн. Андре де Монбар, цокая языком, тотчас же принялся намечать план реконструкции. Огромная площадь, где разместились рыцари, их оруженосцы и слуги, позволяла бы вместить и еще добрых пять сотен людей. Гуго де Пейн и Людвиг фон Зегенгейм остались довольны резиденцией; маркиз де Сетина был на седьмом небе от счастья, приблизившись к своей сокровенной мечте; графа Норфолка несколько покоробило отсутствие удобств; Виченцо Тропези был бы рад находиться вместе со своей Алессандрой хоть в шалаше; а Роже де Мондидье и князю Гораджичу было вообще все равно, где спать - пусть бы и под открытым небом. Лишь Бизоль де Сент-Омер, узнав, где их разместили, недовольно ворчал:
      - Надо же! Нас поселили в бывших конюшнях!
      - Но зато это конюшни самого царя Соломона! - утешал его маркиз де Сетина. - И - кто знает - не бродит ли здесь по ночам его дух, охраняя неведомые нам тайны?..
      3
      Дворец иерусалимского короля Бодуэна I и Храм царя Соломона (вернее то, что от него осталось) располагались на северо-востоке Святого Города, примыкая притвором к Золотым воротам, через которые уходил спуск к Гефсиманскому саду и Елеонской горе в долине Кедрона, Там начинался путь в Иерихон, к реке Иордан и Мертвому морю. Бывшие конюшни царя Соломона отделяла западная стена Храма от построенного римлянами Форума и более позднего аббатства Сен-Мари-лез-Альман. Еще два аббатства Сен-Мари-де-Латен и Сен-Мари-ле-Гранд находились чуть севернее, возле главной церкви Гроба Господня. Если же пойти еще дальше на север, по каменистым улицам Иерусалима, дивясь причудливым зданиям, соединенным между собой карнизами, лестницами, куполами, мимо крепости Антония и незаделанного до сих пор пролома в крепостной стене, через который ворвались в город рыцари Годфруа Буйонского, мимо страшного лепрозория - обиталища пораженных проказой несчастных, то впереди чуть видна была мучительная и горестная для каждого христианина Голгофа, на которую поднимался в своем последнем земном пути Спаситель человеческого рода... Каждый камень в Иерусалиме напоминал о Христе, и о тех библейских пророках, что жили здесь и оставили свой след. Сколько слез и крови пролито в этих местах, сколько мудрых и спасительных слов упало на благодатную почву! Но сколь много душ уловлено и слугами князя мира сего и им самим - отцом лжи и тьмы, ангелом смерти, человекоубийцей и вором жизни - дьяволом. Сказано ведь Иисусом: "Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели!". И еще добавлено им, что не бывает, чтобы пророк погиб вне Иерусалима... Южнее Голгофы виднелась Башня Давида, а за ней - Дворец Ирода, а на самом юге города находилась знаменитая Купальня Силоам и железные ворота Сиона, через которые уходила дорога на Вифлеем по Енномовой долине. Возле этой брусчатой дороги высилась скала Сион, где Годфруа Буйонским было основано аббатство Нотр-Дам-де-Сион, и где когда-то размещалась древняя трапезная и могила иудейского царя Давида, отца Соломона. Аббатство, возглавляемое приором Арнальдусом, было сооружено столь поспешно, что вызвало удивление многих и многих. Почему оно приняло имя горы, на которой взросло? Связано ли оно каким-то образом с Сионской Общиной? Что за Орден создан капитулом каноников-августинцев и кто является его Великим магистром? Непреложным было только одно: именно отсюда началась королевская традиция католических монархов Иерусалима, основу которой заложил герцог Нижней Лотарингии Годфруа Буйонский, чье воцарение в Святом Городе походило на возвращение истинного наследника мирового престола.
      Уже через две недели, в предпоследний день 1111 года, состоялось боевое крещение рыцарей в долине реки Иордан. Правда, не всех. Четверо из них оставались в Иерусалиме: Андре де Монбар занимался ремонтом и обустройством запущенного здания бывших конюшен царя Соломона, контролируя и подгоняя поденщиков-арабов; маркиза де Сетина было попросту невозможно оттащить от Иерусалимских библиотек; Виченцо Тропези разрешили продлить его полный опасностями медовый месяц; а граф Норфолк, о котором король Бодуэн узнал, что он сведущ в рисовании, трудился над портретом монарха, чьей просьбе Гуго де Пейн был не в силах отказать. Пятеро же рыцарей, со своими верными оруженосцами и с десятком копейщиков Бизоля де Сент-Омера, выехали ранним утром из Иерусалима по направлению к Мертвому морю. На первом этапе пребывания в Палестине задача, поставленная Гуго де Пейном, была предельно проста и конкретна: изучить ближайшие окрестности Святого Города, примыкающие к нему территории, состояние дорог, их проходимость в дождливое время, другие пути и тропы, настроение местных жителей, и ту степень поддержки, которую они способны оказать, а также выбрать наиболее благоприятнее места для организации форпостов, могущих служить перевалочными базами и для них самих, и для паломников. Первое знакомство показало, что надежной и четкой структуры в защите города не существовало, или она была случайной и слабой - в зависимости от грозящей опасности, хотя в окружении Бодуэна I имелись опытные и искушенные военачальники, прошедшие и огонь, и воду; виною же всему была наступившая после эйфории победы некая расхоложенность и успокоенность. Никто из них даже не соизволил проехаться вместе с Гуго де Пейном до Мертвого моря, несмотря на донесения о вспыхивающих там очагах напряженности и появлении небольших конных отрядов сельджуков, возглавляемых воинственным князем Санджаром, сыном верховного правителя Мухаммеда.
      Итак, Бодуэн I позировал в одежде мавританского султана с огромным догом, лежащим у его ног, Андре де Монбар возводил в бывших конюшнях рыцарские покои, Фуше Шартрский переписывал ассиз "О подметании улиц..." в свои тетради, а грек Христофулос страдал одной головной болью: как уследить за непоседливым, часто ускользающим из-под наблюдения Гуго де Пейном? Христофулос со своими людьми поселился в снятом ими доме; напротив входа в соломоновы конюшни. Массивные ворота в них были видны, как на ладони, и кто-нибудь из его агентов постоянно дежурил возле окна, беря на заметку всех, кто входил или выходил из здания. Когда ранним утром ему доложили об отбытии рыцарей, Христофулос, привыкший к быстрым действиям, тотчас же собрался и отправился вслед за ними, захватив одного из своих людей, и держась от всадников в пределах видимости, позевывая и проклиная начавшийся дождь. Его помощник ворчливо заметил:
      - Долго мы будем за ним следить? Иногда мне кажется, что у нашего начальника не голова, а кочан капусты. Что мы хоть должны выяснить? Где у него ахиллесова пята?
      - Именно, - ответил коренастый грек. - И если для этого потребуется полезть в канализационную трубу, то ты отправишься туда первым. Даже не снимая штанов.
      Между тем рыцари, делая короткие остановки в древнебиблейских городках и селениях, приближались к Иерихону и, миновав его, выехали к разлившемуся после сезона дождей Иордану.
      - Ну, и как мы будем переправляться? - озабоченно спросил Бизоль, стряхивая с сапог воду.
      - Учтите, я не умею плавать, - заметил Роже де Мондидье.
      - Надо спуститься к устью, - предложил де Пейн. - Где-то там должны быть рыбачьи лодки. Мы не дадим вам утонуть.
      Отряд Гуго де Пейна, оставляя за собой белые пыльные облака, помчался вниз по течению, а за ними поторопились Христофулос и его помощник, который впервые начал задумываться о достоинствах и недостатках канализации. Побережье Мертвого моря, куда впадал Иордан, походило на застывшие и спрессованные тысячелетиями людские слезы и горе, если бы они могли обрести материальное воплощение. Страдающая от жажды и соли желтая земля, придавленная тяжелыми, наваленными друг на друга камнями, безжизненный воздух, в котором, казалось, ни разу не пролетала ни одна птица, грязевые, засасывающие отмели, омертвелая тишина, - все это оставляло тягостное и гнетущее впечатление, словно перед рыцарями неожиданно открылся совершенно иной, неведомый, лунный мир.
      - За этим страшным морем, на границе Палестинского королевства, находятся крепости Керак и Монреаль, - произнес Людвиг фон Зегенгейм, всматриваясь в водную гладь. - Как-то раз мы загнали сюда отряд сельджуков и пустили их на самое дно.
      - Это случилось после освобождения Иерусалима, - напомнил Роже де Мондидье. - Я не удивлюсь, если их несчастные души поднимутся сейчас на поверхность, выберутся на берег и ринутся в свой последний бой.
      - Драться с потусторонними силами? Нет ничего прелестнее, - промолвил Милан Гораджич. Его бравый вид и решительный взгляд не оставляли сомнений том, что он готов сразиться с самим дьяволом.
      - Кто знает, - произнес Гуго де Пейн, - возможно мы и ведем настоящую войну не с людьми, а с призраками. Возможно, между небом и землей завязываются битвы пострашнее наших? Мир разделен на два войска - ангелов и демонов, сил бытия и сил небытия. И тайные истоки всех приключающихся с нами событий исходят из природы этого вечного сражения. Невидимого сражения... Оно может проходить и внутри каждого из нас, - немного помолчав, добавил он. - Поскольку душа и тело находятся в постоянной борьбе между собой. И, если ты забыл о своем духе и открестился от него, ты непременно столкнешься с ним в жестоком и мгновенном откровении...
      Бизоль нарушил тишину, наступившую после этих слов, хлопнув себя ладонью по бедру.
      - Ты хорошо сказал, Гуго! - воскликнул он. - Я бы так не смог!
      - Ты можешь многое другое, - утешил его Роже де Мондидье.
      - Смотрите! - выкрикнул Раймонд, указывая в сторону каменистой кручи. Из-за ее скалистого бока выехали шестеро всадников в белых бурнусах с копьями наперевес. Расстояние между ними и рыцарями было около трехсот метров.
      - Это сельджуки, - произнес Людвиг фон Зегенгейм. - Вот ваши мертвые души, которых вы вызывали, - обернулся он к Роже.
      - По крайней мере, они ими сейчас станут, - ответил тот.
      - Вперед! - скомандовал Гуго де Пейн, и его отряд, насчитывающий двадцать человек, помчался за развернувшими своих туркменских коней всадниками.
      Погоня, длившаяся несколько минут, увлекла их в ущелье между двумя холмами, поросшими высоким кустарником. Здесь сельджуки внезапно остановились и повернули коней навстречу рыцарям, а к ним, с диким криком и визгом присоединилась еще дюжина всадников, выскочив из-за крутого поворота. Оглянувшись, Гуго де Пейн увидел, что вход в ущелье теперь закупорен невесть откуда взявшимися двумя десятками конных сельджуков, взметнувшими вверх свои кривые мечи. Лошадиное ржанье смешалось с воинственным кличем, и обе группы сельджуков понеслись на рыцарей, сгрудившихся в кучу.
      - Похоже, они что-то хотят у нас выяснить, раз так торопятся, проговорил Бизоль де Сент-Омер, вертя головой: ему хотелось сразиться и с теми, и с другими.
      - Наверное, расспросить дорогу на Иерусалим, - подтвердил Роже де Мондидье.
      Рыцари быстро разделились: десять человек, во главе с Гуго де Пейном и Миланом Гораджичем бросились на тех, кто был впереди, а остальные - на скрывавшихся в засаде. На стороне сельджуков было численное превосходство, но они не учли того, что узкое ущелье не позволяло использовать это преимущество, а испугать рыцарей внезапной засадой и дикими криками оказалось напрасным делом. Наоборот, встречный натиск хорошо вооруженных мечами и копьями и надежно защищенных латами рыцарей и их воинов (лишь слуга-оруженосец сербского князя Джан был по-прежнему одет в просторную серую широкую рубаху и такие же штаны, а в руках держал какие-то странные дубовые палочки, скрепленные цепью) был столь яростен и неудержим, что сельджуки дрогнули. Тщетно их предводитель - обросший черной щетиной мясистоносый турок - кричал: - Убейте их! Убейте! - Передние ряды его воинов, против которых бились Бизоль де Сент-Омер, Роже де Мондидье и Людвиг фон Зегенгейм со своими оруженосцами и латниками, уже лежали на земле и корчились от нанесенных им смертельных ран. То же самое было и на другом фланге, где на головы противников обрушились мечи и палицы Гуго де Пейна, Милана Гораджича и остальных. Изумление как своих соратников, так и врагов вызвал маленький китаец, который так искусно вертел своими крепкими палками, что от трескавшихся черепов сельджуков лишь хруст разносился по всему ущелью. И, не выдержав накала борьбы, потеряв с десяток всадников, которые кто убитый, кто раненый валялись на земле, - турки, охваченные паникой побежали. Вытолкнув их с обеих сторон из ущелья, рыцари не стали преследовать уносивших ноги сельджуков, рассыпавшихся по равнине. Обогнув холм, рыцари сошлись все вместе и подсчитали свои потери. Серьезно не пострадал никто, кроме раненого в живот одного из латников Бизоля; кроме того, еще трех человек задели кривые мечи сельджуков. Глубокий порез оказался и на предплечье Раймонда Плантара.
      - Поздравляю тебя с первым крещением сталью, - сказал ему Гуго де Пейн, перевязывая руку своему оруженосцу. - Теперь ты вступил на порог рыцарства.
      - А твой крестный, который окропил тебя кровью, ускользнул, - добавил Милан Гораджич.
      - Я хорошо запомнил его, - стискивая зубы проговорил юноша, глаза которого продолжали возбужденно гореть.
      - Кстати, - заметил подъехавший к ним Людвиг фон Зегенгейм. - Я узнал того, кто руководил сельджуками. Этот носатый турок - Умар Рахмон, правая рука Санджара. Мы дрались с ним еще в Леванте, но тогда он ускользнул от меня.
      - Как и на этот раз, - произнес Роже де Мондидье.
      - Но если здесь был Умар, то где-то неподалеку находится и его хозяин.
      - И весь вопрос в том - что они замышляют? - заключил Гуго де Пейн.
      - А я знаю, что! - поставил точку Бизоль де Сент-Омер. - Они хотят окунуться в Мертвом море. И я готов им в этом помочь.
      ... Наблюдавшие с вершины холма за ходом боя, а потом и за встречей рыцарей, Христофулос и его помощник переглянулись.
      - А вы говорили, что его надо от кого-то охранять, - язвительно проговорил младший агент, выразительно показывая на валявшиеся в ущелье трупы. - Да это от него надо выставлять двойную защиту, и то она вряд ли поможет!
      - Не мешало бы нам спустится вниз и помочь раненым, - ответил на это Христофулос, вынимая кинжал.
      Глава II
      ПАЛЕСТИНА, 1112 ГОД
      И когда приблизился к городу
      то, смотря на него, заплакал о нем...
      Евангелие от Луки 19; 41
      1
      За Мертвым морем собирались крупные силы сельджуков. Информацию об этом Бодуэн I получил не только от Гуго де Пейна, но и из других источников. Но конкретных мер противодействия пока не предпринимал, надеясь на хорошо укрепленные сторожевые крепости Керак и Монреаль и на иные заградительные бастионы на пути в Иерусалим. Кроме того, он в любой момент мог выставить ополчение, мобилизовав двадцать тысяч слоняющихся по городу без дела рыцарей, не считая своей регулярной гвардии. Никто не верил, что сельджуки могут представлять какую-нибудь серьезную опасность. Побывавший в пограничных крепостях, Гуго де Пейн убеждал иерусалимского короля:
      - Гарнизоны Керака и Монреаля не смогут противостоять хлынувшей на них лавине. Единственное, что они предпримут - это будут отсиживаться за высокими стенами, пропуская мимо колонны сельджуков, устремляющихся на Иерусалим. Необходимо уже сейчас укрепить этот опасный район хорошо организованным, быстро перемещающимся войском, в три-пять тысяч рыцарей, способным оттягивать на себя силы противника, а в нужный момент укрываться за крепостными стенами Монреаля или Керака.
      - Сколько недель вы пробыли в Палестине? - Бодуэна I больше интересовал огромный портрет на холсте, выполненный графом Норфолком, которого он наградил за "особые заслуги" перстнем со своей руки - редкой чистоты алмазом, ограненном золотой арабской вязью.
      - Скоро пойдет третий месяц.
      - Как вы думаете, по-моему, левый ус на портрете чуточку длиннее правого? Вам не кажется?
      - Ваше величество! Оба уса одинаковой длины, но даже сложенные вместе, они будут короче сельджукских мечей.
      - Да? Так вот, - Бодуэн посмотрел на рыцаря. - Мы прожили здесь гораздо дольше и изучили нравы этих поганых псов. Они никогда не решатся напасть на Святой Город, а будут только выть по ночам, как шакалы, и кусать нам пятки. В ближайшие пятьдесят лет им не оправиться от поражений, которые мы нанесли им тринадцать лет назад. Когда вы, надо полагать, еще ходили в оруженосцах.
      - Мы все носили чье-то копье и меч.
      - Да, разумеется, но я не об этом. Я благодарен вам за заботу о вверенном мне государстве и рассчитываю на ваше участие и преданность также и впредь.
      Поняв, что дальнейший разговор бесполезен, Гуго де Пейн откланялся и покинул Бодуэна I. Разыскивая во дворце графа Норфолка, он наткнулся на свободного в этот день от дежурства Рихарда Агуциора, который и проводил его на женскую половину покоев, где в одной из комнат молодой художник рисовал сидящую перед ним в кресле старшую дочь иерусалимского короля - Мелизинду. Черноволосая и темноокая красавица, увидев вошедших рыцарей, залилась румянцем, охватившем ее бледно-мраморные щеки. Смутившись, она искоса поглядывала на де Пейна, который почтительно приветствовал ее. Мелизинде минуло девятнадцать лет. Родившись в Лотарингии, она до пятнадцати лет воспитывалась в замке своего деда Евстафия Буйонского и бабки Иды Арденнской, и лишь последние четыре года жила в Иерусалиме. Среди ее предков были воинственные и отчаянные графы, маркизы, герцоги и короли, некоторые из которых имели английское, греческое, итальянское, кельтское происхождение. Но ни она, ни ее отец, ни даже дядя Годфруа Буйонский, не знали, что в их жилах течет еще одна кровь, благодаря которой, они и вознеслись столь стремительно на иерусалимский престол. Но что это была за кровь - о том ведал лишь очень узкий круг лиц: здесь, в Святом Городе, в Нарбонне, в Труа и в Ватикане. И это была кровь Меровингской династии...
      Нрав Мелизинды нельзя было назвать скромным и послушным, но в присутствии этого рыцаря с холодным серым взглядом и невозмутимым лицом, она почему-то робела, - и так случилось еще при первой встрече, когда ее отец задумал столь беспечно и глупо подшутить над прибывшими рыцарями. Она чувствовала какое-то смятение, когда смотрела на него, хотя за все время он не перемолвился с нею и парой фраз. Словно попав в водоворот на реке, она втягивалась все глубже в неведомую воронку, и это было страшно и прекрасно одновременно, а грудь разрывалась от недостатка воздуха, и дна - не было видно. Мелизинда, боясь себе в том признаться, все больше думала о Гуго де Пейне, как о человеке, не случайно явившимся в Иерусалим.
      - Простите меня, милая принцесса, - обратился к ней вдруг де Пейн, и Мелизинда вздрогнула, - но я вынужден прервать сеанс. Ваш живописец, граф Норфолк, потребуется мне для срочного и ответственного поручения.
      - Пожалуйста, - послушно ответила Мелизинда, хотя, скажи ей это кто другой, и она взвилась бы от негодования. Даже Агуциор, привыкший к ее взрывному характеру, изумленно посмотрел на нее. Дождавшись, когда принцесса покинет комнату, Гуго де Пейн обернулся к Норфолку.
      - Граф, мне кажется сейчас не время заниматься рисованием.
      - Я и сам хотел попросить вас, чтобы меня избавили от этого занятия, ответил молодой англичанин. - Я уже начинаю жалеть о том дне, когда впервые взял в руку кисть. Откровенно говоря, я стал подумывать, а не изобразить ли мне принцессу Мелизинду какой-нибудь щербатой, да с двойным подбородком, чтобы меня наконец оставили в покое...
      - Не нужно, - произнес де Пейн под смех Рихарда Агуциора. - Но живопись пока оставим в стороне. Теперь же я рассчитываю на вашу исключительную память, наблюдательность и умение составлять карты местности. Необходимость в этом огромная. Вы знаете, что Бизоль находится сейчас в Триполи и проследует дальше к Тортозе, а Роже курсирует между Тибериадой и Акрой, налаживая безопасные маршруты для следования паломников. Людвиг фон Зегенгейм отправился за Мертвое море к крепостям Керак и Монреаль, Виченцо Тропези - в Яффе, и даже маркиз де Сетина, оставив свои изыскания в библиотеках города, подготавливает все для принятия паломников в Цезарии. Вам же, с Миланом Гораджичем, я поручаю, возможно, самое трудное дело: отправиться на юг королевства, и, начиная с Газы, проследовать по всем приграничным городам и селениям. Я думаю, вам не составит труда сделать подробную карту дорог и укреплений. Это необходимо мне, это потребуется и Бодуэну I. Гораджич знает местность, а вы - будете его глазами и памятью. Потом вы вернетесь в Иерусалим, и мы определим дальнейшие маршруты.
      - Почему бы и мне не проехаться вместе с вами? - предложил вдруг Агуциор. - Весь февраль я свободен. А в крепости Сан-Порта, на границе с Египтом, я долгое время командовал гарнизоном.