В связи с дождем сценарий пришлось переписать. Прогноз погоды не предвещал ничего утешительного, сообщалось, что дождь будет лить еще дня три, не меньше, вот служители величайшего искусства современности и решили поставить природу себе в услужение. Маленькие фигурки в дождевиках сновали между брезентовыми навесами, защищающими камеры и прочее хитроумное оборудование, подготовленное к съемкам следующей сцены. Все шишки скучковались в двенадцатиметровом трейлере, из которого раздавался веселый смех и звон посуды, а актеры, занятые в менее значительных ролях, массовка и персонал помладше слонялись под необъятных размеров тентом.

Все территория была обнесена временным заграждением, за которым даже в такую мерзопакостную погоду, когда и посмотреть-то не на что, толпились городские зеваки. Некоторые вооружились камерами и приготовились снимать звезд экрана, как только те появятся на пороге трейлера. У обочины примостилась парочка патрульных автомобилей, и добрая дюжина местных копов вела неспешный разговор со своими знакомыми по эту сторону баррикады.

Битых полчаса я искал Хобиса и Чоппера, которым каким-то образом удалось раздобыть себе парочку дождевиков от «С.С. Кейбл продакшнз», и теперь они слонялись по территории с остроконечными палками в руках, усердно делая вид, что наводят порядок. Старый армейский трюк. Никто не потревожит тебя, пока ты при исполнении. Я попросил их минут через пять подгрести к сортиру, а сам обошел трейлеры и гримерные с другой стороны и присоединился к ним.

Нельзя сказать, что Хобис прямо-таки светился от счастья. Он закрыл сигарету сложенными в чашечку ладонями, прикурил и бросил спичку, которая весело зашипела в ближайшей луже.

— Слишком спокойно, Дог.

— Это хорошо, — сказал я.

— Ничего хорошего. Спокойствие это слишком дурно пахнет.

— И чем же?

Он поглядел поверх меня на сборище идиотов за оградой и покачал головой:

— Здесь кто-то есть. Я нутром чую.

— Что-нибудь конкретное?

— Лица. Я, конечно, никогда с ними раньше не встречался, но ведь существует определенный типаж. Они и двигаются иначе и выглядят не так. Понимаешь, о чем я?

— Прекрасно представляю, что ты имеешь в виду.

— Здесь кто-то есть. — Он снова затянулся, плюнул на пальцы, затушил огонек и сунул окурок в карман рубашки. — Может, ты в курсе?

— Есть одна идейка, только это не входит в вашу компетенцию. Вам двоим следует охранять Шарон с Ли. Глаз с них не спускайте.

Чоппер хмыкнул и вытер с лица капли дождя:

— За ними никто не охотится.

— Знаю. Дичь — я.

— Тогда, может, нам следует прикрывать тебя, а не их?

— Забудьте об этом. Стоит им вычислить вас двоих, и все, считай, конец нам всем. Уж лучше, когда настанет время, я встречусь с ними в открытую, лицом к лицу.

— Ты просто псих, — повертел у виска Чоппер. — Делай как хочешь. Тебе лучше знать. Но и они тебя тоже знают. Неужели думаешь, что кто-нибудь посмеет выступить против тебя открыто?

— Они посмеют.

— Ладно, твои похороны, тебе и решать.

— А может, их.

— Одна радость, что нам, по крайней мере, заплачено вперед, — вставил Хобис. — Вся беда в том, что мне нравится размер гонорара и не меньше того нравится отрабатывать его. Кстати, недавняя заварушка — твоих рук дело? Ну, с парнями братцев Гвидо?

Я кивнул.

— Аккуратная работенка, — с одобрением поглядел он на меня и осклабился. — Даже я не смог бы лучше.

— Благодарю. Ну а пока приглядывайте за моими друзьями. Все это только цветочки. Скоро грянет настоящая буря.

— Лады. Если мы вычислим кого-нибудь, то я непременно свисну тебе.

— Договорились.

Я подождал, пока мои люди скроются из вида, и вышел на улицу, где дождь и ветер усердно вспахивали землю, превращая ее в липкую грязь. Но основные силы пока еще не вступили в бой, целые цистерны, моря и океаны воды скрывались в недрах нависших над городом туч в ожидании часа "Ч". И хотя день был в самом разгаре, создавалось такое впечатление, будто уже опустились сумерки и вот-вот настанет настоящая ночь. И люди выглядели под стать — мокрые и несчастные.

Все, за исключением Дика Лагена, который удобно расположился в заднем отсеке «кадиллака» и совершенно не удивился, когда я проскользнул внутрь и плюхнулся рядом с ним.

— Тебя не поймать, Дог.

— Так уж прям и не поймать!

— Я сижу здесь уже... — сверился с часами Дик, — битых два часа.

— Неужто меня поджидаешь? Соскучился?

— Я знал, что любопытство возьмет над тобой верх.

Он вытащил пачку сигарет и предложил мне. Я взял одну и прикурил от заботливо предложенной мне золотой зажигалки. Приоткрыв окно машины на несколько сантиметров, я принялся выпускать на улицу сизый дым.

— Ты не прав, друг мой. Все, что меня интересует, так это твои методы. Могу быть чем-нибудь полезен?

— Через несколько мгновений. Видишь ли, я жду одного твоего... друга.

— Друзья мои малочисленны, я очень привередлив.

— Этот — особенный. Кстати, вот и она.

В огромном, не по росту дождевике Шарон очень смахивала на беспризорницу. Она откинула капюшон, и в ее волосах, словно бисер, заблестели капельки воды. Она засмеялась, распахнула дверцу и, не заметив меня, прыгнула на сиденье рядом с Диком. Встреча оказалась для девушки столь неожиданной, что Шарон потеряла над собой контроль, на лице ее пронеслась целая буря эмоций, но через мгновение она вновь взяла себя в руки и улыбнулась.

— Привет, Дог.

— Привет, крошка, — растянул я губы и бросил окурок в окно. — В мини-юбке ты нравишься мне гораздо больше.

Она распахнула плащ, вытащила из-под полы папки с бумагами, швырнула их на сиденье рядом с собой и откинулась назад, задрав подол платья до середины бедра.

— Так лучше?

— Спрашиваешь!

Внезапно она нахмурилась, поглядев на нас обоих, и провела рукой по свисающим на лицо мокрым прядям, пытаясь стряхнуть с них воду.

— Я вам не помешала? Когда ты за мной послал...

Дик Лаген по-отечески потрепал ее по колену и заквохтал:

— Никаких секретов, душа моя. Я собирался побеседовать с каждым отдельно, но раз уж вы оба здесь...

— Дик, что у тебя на уме? — прервал я его тираду.

— Ну, зачем так резко, старина? Не стоит. Ведь если разобраться, я простой репортер, делаю свою работу на благо общества, и если ты внимательно посмотришь газеты, то не сможешь не согласиться со мной. Съемки картины возродили «Баррин индастриз» и этот городишко, который на ладан дышит, и все его жители ощутили новый прилив сил. А теперь судьба в лице Кросса Макмиллана занесла свою руку над новым предприятием, и когда он опустит ее, то случится такой треск и плеск, что это непременно станет сенсацией.

— Только в местном масштабе, старина Дик.

— Не забывай, что у нас в резерве есть ты, Дог.

Я непонимающе пожал плечами.

— Сказать ей, мистер Келли? — скривил он улыбочку.

— Почему бы и нет? Только вначале убедись, что у тебя на руках имеются документы, подтверждающие твои слова, — обернулся я к нему и одарил его таким взглядом, что лицо его окаменело, а сам он напрягся, словно тетива готового выстрелить лука.

Дик облизал мгновенно пересохшие губы, но отступать уж было поздно: раз начал, придется доводить дело до конца. Глазки его забегали и внезапно остановились на шофере, который стоял под зонтиком в каких-то пятидесяти метрах от автомобиля и болтал с одним из местных полицейских. Репортер расслабился, и уверенность вернулась к нему вместе с явным облегчением.

— Не удивлюсь, если окажется, что ты и сам подтвердишь мои слова. Небось вел документацию, тщеславия тебе не занимать, Дог.

— Было дело.

— Дог... — пролепетала Шарон.

— Спокойно, детка, пусть выскажется.

— Премного благодарен, — произнес Лаген таким тоном, будто в руках у него была лучшая бита мира, а подающий — дерьмо. Он думал, что играет в налитые свинцом кости, на которых всегда выпадали одни шестерки, и млел от предвкушения. — Как я упоминал ранее, я навел кое-какие справки на ваш счет, мистер Келли.

— Отбросим ненужные формальности, Дик. Звал меня Дог, вот и продолжай в том же духе.

— Отлично. — Он сделал паузу и протянул мне еще одну сигарету. — Может, юной леди все же не стоит выслушивать все это?

— Если это открытая информация, то почему бы и нет?

— Шарон?

В глазах ее плескалась тревога, но я решил не обращать на это никакого внимания и пожал плечами.

— Давай, не тяни, — сказал я.

— Могу я обратиться к своим записям?

— Милости просим.

На свет явилась маленькая записная книжечка. Лаген открыл ее и уставился тяжелым взглядом на первую страницу. Все действия его были нарочитыми, но мне было абсолютно наплевать.

— Ты комиссовался в Англии в 1946 году, — провозгласил он, — и предпочел остаться там, а не возвращаться назад в Соединенные Штаты.

— Точно, — с наслаждением затянулся я приятным на вкус дымом. И без того большие глаза Шарон казались огромными.

— У тебя был друг, математик. Финансовый гений, если можно так выразиться.

— Можно, почему бы и нет? У Ролли прирожденный талант. Деловая жилка.

— Только вот денег — кот наплакал.

— Не спорю, было время, когда он сильно нуждался.

— Однако, — не прерываясь, продолжил Лаген, — Роланд Холланд принял от кого-то денежный подарок, — я глупо улыбнулся, давая ему понять, что уловил ударение на слове «кого-то», — и быстренько превратил его в довольно внушительное состояние. Фактически превратился в подпольного миллионера.

— Легального, — поправил я.

— Пусть так. Однако он не забыл своего негласного партнера и перевел на счет своего благодетеля кругленькую сумму. Тот, в свою очередь, пустил все это богатство в дело, которое было... скажем так, не совсем легальным.

— Почему бы не оставить все эти хождения вокруг да около и не сказать начистоту, что дельце было совсем нелегальным? Уголовщина, одним словом.

— Ладно. Уголовщина. Его партнер втянулся в операции на черном рынке, и бабки потекли к нему не то что рекой — нескончаемым потоком, но в то же время втянул своего друга в самую мощную криминальную группировку, которую когда-либо производила на свет старушка Европа. — Лаген бросил на меня взгляд, чтобы удостовериться, что игра идет по его сценарию и ничто не сможет помешать его планам.

Я спокойно сидел и пускал в кремовый потолок колечки ароматного дыма.

Лаген успокоился и продолжил свое повествование:

— Но все имеет тенденцию к развитию. Одно преступление порождает на свет другое. Подпольная торговля медикаментами потянула за собой подпольную торговлю сигаретами, потом настала очередь оружия, и, венец всему, самое жуткое преступление из всех известных человечеству — торговля наркотиками.

— И все же самое жуткое ты упустил, — усмехнулся я.

— Покушение на жизнь?

— Назовем его убийство, оно и есть самое жуткое, жутчее не придумать, — выпустил я очередное колечко.

— Хм. Не умничай. Если исключить последнее, отрицаешь ли ты сказанное мной?

— Если включить последнее, то не отрицаю.

— Так ты убивал?

— Ясное дело, — пыхнул я в его сторону.

— Ты — самодовольное чудовище!

Как жаль, что он так и не сумел разобраться во мне. Ладно, пусть почешет языком.

— Глава огромного криминального спрута, который пустил свои щупальца по всей Европе, — наслаждался он своим триумфом. — И вот ты возвращаешься домой. Смерть и разрушение следуют за тобой по пятам.

— Хорош кривляться, черт подери. Оставим поэтические сравнения. Ты же читаешь нам свой репортаж или забыл?

— Это еще не репортаж, его только предстоит написать. А пока я просто соединяю воедино разрозненные факты. Кстати, как мои успехи?

— Потрясают воображение, — успокоил я его.

— И здесь, и в Нью-Йорке имели место определенного рода происшествия... все зафиксированы полицией. — Лаген напоминал глухаря на току, кончающего от своего собственного квохтанья. — Работа эксперта.

— Как вам это нравится!

— Очень умно, весьма осмотрительно. Но это еще не конец. Я жду финальной сцены, финального убийства.

— Собираешься воспользоваться удобным случаем?

— С превеликим удовольствием. — На губах Лагена заиграла змеиная улыбочка.

— И кто же убийца?

— Те, кто желают вернуть многомиллионную партию героина, которую ты... э-э-э... увел у них из-под носа.

— Да ты, видать, совсем с катушек съехал, репортер хренов!

— Какие-нибудь возражения, мистер Келли?

Я докурил сигарету, открыл окошко и щелчком послал бычок в ближайшую лужу. Шофер с копом на мгновение обернулись, а затем вновь вернулись к своему разговору.

— Никаких возражений, просто хотелось бы понять, как ты до этого додумался.

Лаген самодовольно улыбнулся, перевел взгляд на Шарон, потом снова на меня и произнес:

— Не знаю как, но она стала катализатором. И когда тебе попортят шкуру, мне хотелось бы, чтобы шкура эта валялась отдельно от тела.

— Не советую так распаляться.

— Да я последнее отдам, лишь бы насладиться подобным зрелищем!

— Что?! Только за то, чтобы поглядеть, как меня будут убивать?!

— В точку! Мне ведь не только это известно.

— И ты не желаешь предостеречь меня, тем более дать мне в руки оружие?

— Конечно нет.

— Вот слова настоящего газетчика! Сенсация любой ценой!

— Осуждаешь меня?

Я снова одарил его улыбочкой, от которой кровь стыла в жилах, и увидел, что бедняга готов бежать отсюда сломя голову. Я открыл дверцу, выбрался под дождь, помог выйти Шарон. Она судорожно схватилась за свои папки, выскользнула из салона и спряталась у меня за спиной. Я заглянул внутрь огромного черного «кадиллака» и снова показал ему все свои тридцать два хищных клыка.

— Конечно нет, — ответил я на его последний вопрос.

Мы стояли под проливным дождем, ожидая, пока Дик не подозвал знаком шофера и не укатил прочь. Когда автомобиль скрылся за поворотом, Шарон взяла меня за руку и потянула к заграждению, вокруг которого по-прежнему толпились зеваки. Она стояла рядом со мной, не в силах вымолвить ни слова.

Засвистел свисток. Из-под тента потянулись занятые в массовке, прижимая к себе пакеты с обедом и бумажные мешочки, направляясь прямиком к фигурке в желтом плаще, раздающей указания. Все разбрелись по своим местам согласно сценарию и приготовились к съемкам очередной сцены, и, когда дали отмашку, толпа покорно потянулась к громадным воротам «Баррин индастриз».

— Это правда? — выдохнула Шарон.

— Скажем прямо, самое интересное осталось за пределами его повествования.

— Ты и впрямь уголовник?

— В определенном смысле.

— Но тебе ведь приходилось убивать людей?

— И часто, сладкая моя.

— И после всего этого ты начал... втянул всех этих людей...

— Никто из них не пострадает, котенок.

— Он сказал, что случится что-то ужасное.

— Точно.

— Дог...

— Пошли все это к чертовой бабушке, белокурая моя куколка, жизнь свою я уже прожил. Я попытался завязать, но мне не дали. Игра окончена. И не надо так убиваться. Я водил за нос полицейских трех континентов, оставил след в истории, но на всем белом свете не осталось ни одной живой души, которая стала бы оплакивать меня, так чего же мне хвататься за эту никчемную жизнь, понимаешь меня? Она подошла к концу, к своему логическому финалу, но прежде чем в песочных часах упадет последняя песчинка, нам надо подчистить за собой все хвосты и раздать все долги.

— Дог... ты сказал... нам.

— Не обращай внимания, «мы — великий император». Забудь об этом.

— Я люблю тебя.

Мне показалось, что слова ее ударили меня прямо под дых, и каждый мой мускул напрягся. Я посмотрел на нее сверху вниз, заметив про себя, насколько спокойно и безмятежно ее лицо, и понял наконец, что видел мой отец, когда трахал мою мать в маленькой комнатке на самом верху старого дома на Мондо-Бич. Впервые в жизни дождь оказался не просто занудным плаксой, а волшебником, подарившим мне что-то невероятное. Это что-то было в ее лице, в свете, озарявшем ее изнутри, в робкой, застенчивой улыбке, и калейдоскоп чувств пронесся у меня в голове, оставив после себя лишь смутные образы. Мне стоило огромного труда снова взять себя в руки и выдавить:

— Не надо, малыш.

Все было как в тот самый первый раз, когда я увидел ее, когда этот надутый павлин Рауль попытался развести ее, и она так красиво отшила его. Шарон вытерла с лица капельки дождя и улыбнулась:

— Я испытывала плотские утехи только двумя способами, Дог. Я познала мужчин, конечно, ублажала их, и сзади принимала, и с женщинами экспериментировала... но я все еще девственница. Кошмар, правда?

— Ты сбилась с пути.

— Не-а. Я ждала.

— Тогда подожди еще. Может, твой парень не погиб.

— Теперь мне наплевать на это.

— Тогда тебе лучше начать, потому что должно ведь остаться в этом мире хоть что-нибудь стоящее.

— Кто собирается убить тебя, Дог?

— Все и каждый.

— Можно поприсутствовать?

Я слишком долго держал в руке пачку сигарет, и теперь она промокла насквозь, пришлось швырнуть ее прямо в грязь. Шарон улыбалась, и я улыбнулся ей в ответ.

— Добро пожаловать, — ответил я.