Капкан на наследника

— Могла бы хоть кончик откусить, — покачал я головой.

— Я не феминистка, сынок.

— Да ты и никогда ею не была.

Она откинулась назад, с наслаждением попыхивая своей сигарой, скрестила ноги и одарила меня лукавой улыбкой:

— Мне тут на днях шепнули, что ты можешь заехать.

— И кто же это у нас такой сообразительный?

— Местный коп по имени Бенни Сачс. Немногие в курсе, что я еще не откинула копыта. Есть у него кое-какие забавные идейки на твой счет, вот он и передал мне весточку.

— Какие еще идейки?

— Вроде что-то касательно твоих кузенов.

Я пожал плечами и попробовал коктейль. Да, силен, ничего не скажешь. Энергия так и прет.

— Чего волноваться, если ты больше ни с кем не общаешься? Это так, чисто дружеский визит, по старой памяти.

— С чего ты взял? У меня и телефон имеется, сынок, и уши еще не отсохли, да и сплетни никто не отменял. Кое-какие друзья и связи тоже остались, и потрепаться я по-прежнему люблю. Бет в город постоянно шатается, тоже кое-какие вести приносит, из других источников. Известно ли вам это, нет ли, но старый способ передачи информации жив и вряд ли когда-то умрет. Ну, а теперь выкладывай, что у тебя на уме?

— Хочу закинуть удочку по поводу братца Деннисона.

— А как насчет Альфреда?

— О нем мне уже Сачс кое-что шепнул.

— Это сущая правда.

— Клянешься?

— Голову даю на отсечение, — заверила она меня. — Одна из девчонок оказалась дочкой парня, который когда-то работал на меня. Больше мне сказать нечего, сынок.

— Тогда давай об Альфреде.

Люси выпустила три колечка дыма, полюбовалась, дунула на них, и они разлетелись.

— Да, водится за ним грешок, что есть, то есть. Тихо-мирно, но никогда случая не упустит. Да ты хоть представляешь себе, сколько вокруг геев, которых никто никогда даже не заподозрит ни в чем подобном?

Я кивнул.

— Но тебе его ни за что не поймать, — припечатала она.

— А мне этого и не надо, — пожал я плечами. — Я просто хотел узнать.

— Теперь знаешь.

— Но я мог бы подтолкнуть его к этому. Может, тебя это удивит, но у меня полно знакомых, которые только рады будут поучаствовать в таком деле, особенно если надо кого-нибудь подставить.

— Чего ж тут такого удивительного, сынок?

— Ну и как? Игра стоит свеч?

— Даже не затевайся. Наплюй на него, лучше обрати внимание на другого братца.

— Насколько он порочен, Люси?

— Не порочен, сынок, опасен. — Она снова затянулась сигарой и выпустила дым через ноздри. — Следующую он убьет.

Я почувствовал, как мои руки невольно вцепились в ручки кресла, и мысленно выругался. Должно быть, у меня было такое выражение лица, что глаза Люси полезли из орбит, а сигара выпала изо рта.

— Ты что, уже договорился с кем-то насчет его подставы?

— Да.

— Берегись, сынок. Действуй как можно осторожнее!

— Я попытаюсь.

Люси крикнула Бет, чтобы та налила ей добавки, откинулась назад и сбила пепел с сигары прямо на пол.

— Тут недавно ко мне один старинный друг заходил.

Я выжидательно смотрел на нее.

— Стэнли Крамер. Похоже, ты вознамерился вытащить на свет дела давно минувших дней.

— Просто хотелось бы разузнать некоторые детали прошлого, вот и все.

— И вопросы странные задаешь.

— Что в них такого?

— Это дело больше никого никогда не занимало, — сказала она. — Ты разбередил Стэна, и теперь он хочет знать, что тебе нужно и какую позицию ты занимаешь.

— На заднем дворе у черного хода — вот где моя позиция, — хмыкнул я. — Незаконнорожденных ублюдков за обеденный стол не сажают.

— Кончай оплакивать свою горестную долю.

— Как я могу, Люси!

— Не стоит опускаться до уровня братцев, тем более что уровень их — в луже с дерьмом. — Она неожиданно улыбнулась, проделала со своим стаканом тот же фокус, что и с первым, и, удовлетворенно вздохнув, отставила его в сторону. — Эти стариканы, которые когда-то работали на Камерона, в свое время были еще той компашкой.

— Они подняли на своих плечах весь бизнес, — сказал я.

— Поверь, они были способны поднять его на небывалую высоту. — Глаза Люси подернулись легкой дымкой.

— Каким образом?

Она нетерпеливо развела руками:

— Вот черт, видать, я сама старею. Не понимаю, что несу.

— Человек старости не замечает.

— Ха, теперь я живу одними воспоминаниями. Слишком часто и слишком глубоко погружаюсь в прошлое. Слишком много историй пришлось мне выслушать за свою жизнь, слишком многих гладить по головам, покоящимся на моих коленях. Хотя не могу не признать, что я находила в этом определенное удовольствие. Я и не жалуюсь, нет, просто хотела бы знать: то, что они говорили мне, — правда или так, фантазии их воспаленного воображения? Раньше было лучше. — Люси снова перевела на меня взгляд, глаза посерьезнели. — Стэн с парнями — твои друзья. Позаботься о них.

— Конечно, Люси. Можешь не сомневаться.

— В городе полно подозрительных личностей. И твое имя всплывает то тут, то там. У всех, кто проявляет к тебе нездоровый интерес, во рту — змеиное жало, сынок. На твоем месте я не стала бы слишком долго задерживаться на одном месте. Даже тут. Я послушаю, что люди говорят, соберу кое-какие сплетни и, если наткнусь на что-нибудь стоящее, непременно передам тебе. Не волнуйся, я знаю, как это сделать.

Я поднялся и нахлобучил шляпу.

— Приятно было повидаться с тобой, Люси.

— Всегда пожалуйста. — Она вытащила сигару изо рта, положила ее на стол и тяжело поднялась, чтобы проводить меня до дверей. — Кстати, что там у тебя с малышкой Касс?

— Мы просто друзья. Откуда тебе это известно?

— Газеты читаю. Плюс к этому слышала, что вы вместе забегали к Тоду. Что-то совсем на дружбу не похоже.

— Какая ты любопытная!

— Всегда такой была, чего тут скрывать? И на пляж ее с собой брал, разве не так?

— Снова этот Бенни Сачс?

— Никто не водит друзей на пляж вот так, если только вы не по-настоящему хорошие давние друзья.

— Она помолвлена, Люси.

— Да, я знаю этого парня.

Я остановился у дверей и обернулся на нее:

— Люси, скажи мне, кто он такой?

Она поглядела на меня ничего не выражающим взглядом и покачала головой:

— Ты вряд ли это когда-нибудь узнаешь. — Она наклонилась вперед и схватила меня за запястье. — Не обижай малышку. Она славная девочка. Мы с ее отцом были добрыми друзьями. А Бет принимала роды у его жены.

— Не волнуйся, она не пострадает.

— Ну, не знаю. Не стала бы я давать руку на отсечение. Ты пошел в своего папашу. Да и от деда многое взял. Эти двое временами тоже заходили слишком далеко.

— Ясно. Береги себя, Люси.

— Никто и никогда не видел меня в компании мерзавцев, — усмехнулась она. — Я всегда берегу себя.

У меня совсем не осталось выбора. Я больше не в состоянии прятаться по углам и скрываться в тени. Феррис наверняка собирается в очередной раз выйти со мной на контакт, и мне придется предоставить ему такой шанс, стать досягаемым. А если я стану досягаемым для Ферриса, я стану досягаемым и для Арнольда Белла.

Черт возьми! Как же мне хотелось обойтись без этого! И я старался. Стал жить открыто, на виду у всех, чтобы каждой собаке стало понятно — все, я завязал, но существуют правила, и игра идет только по ним, и никак иначе. И выйти из нее ты можешь только одним способом — вперед ногами, прямиком в городской морг. Только тогда они смогут быть точно уверены, что ты действительно завязал. Ни время, ни расстояние не имеют ни малейшего значения. Эти люди никогда и ни за что не оставят тебя в покое, они же патологически подозрительны, впитали недоверчивость с молоком матери, будут думать, что ты просто затаился, и ждать, что ты со дня на день возьмешься за старое.

Ладно, я снова попал в это дерьмо и теперь бегу по кругу Прямо как на охоте, заяц и свора гончих. Заяц вырвался было вперед, но гончие опять наступают ему на пятки, совершенно не подозревая о том, что папа у зайчика тигр, а мама — лев, а у него самого огромные клыки и острые когти, да и кровь — не водица, и, когда бедняжка добежит до края пропасти, ему не останется ничего, как только обернуться к своим преследователям, пустить в ход полученное по наследству оружие и задать им жару. Ты же уже умер однажды... так и было... время пришло, Чарли, надеюсь, что ты прожил счастливую жизнь. Выше нос, Мак, просто удостоверься, что я умер, и всего делов.

* * *

Народу на вечеринке явно поубавилось, а оставшиеся раскололись на небольшие группки, забавляющиеся возлияниями шампанского. Оркестр устало наигрывал незамысловатый мотивчик, и около полудюжины пар терлись друг о друга на небольшом пятачке. Уолт Джентри улыбался блондинистой звезде экрана, которая уже кинула куда-то свою серебристую лисицу и теперь вытащила его на танцпол, вознамерившись показать все достоинства своей груди, игриво обтянутой полупрозрачным шифоном. Судя по поведению, Уолта это полностью устраивало, как и сделка, заключенная несколько часов назад.

Братец Деннисон вертелся вокруг Лейланда Хантера, который изобретал какой-то документ, Кросс Макмиллан тоже ни на шаг не отходил от старика, а С.С. Кейбл беседовал с Шарон. Она делала какие-то заметки, время от времени консультируясь с двумя пожилыми джентльменами, которые излучали неописуемое счастье и полное удовлетворение. Один из них являлся безраздельным владельцем львиной доли недвижимости Линтона, а другой — мэром города.

Ни Розы, ни Альфреда нигде не было.

Также никто не видел официанта с табличкой «Дейли» на груди. Шейла Макмиллан стояла в отдалении, в каждой руке — по бокалу шампанского, и как только она заметила, что я в полном одиночестве подпираю своим телом пианино, то отставила выпивку и направилась ко мне, пробираясь сквозь толпу.

— Увези меня отсюда, Дог, — попросила она.

Один из официантов принес ее пиджак, и мы направились через кухню к черному ходу тем же путем, который я совсем недавно проделал в одиночку. Шейлу слегка качало, на лице — не совсем обычное выражение.

— Почему здесь идем? — воинственно потребовала она.

— К чему нам сплетни?

— Мне уже давно на них начхать!

Я выключил лампочку, горящую над входной дверью, и Шейла на мгновение прижалась ко мне, вдыхая прохладный воздух.

— Желаешь пройтись?

— Да. Мне это необходимо.

Автостоянка была полупустой, но мне никогда не нравились ряды притихших темных машин, поэтому я свернул направо и повел ее по тропинке, бегущей за кустами и выходящей к главному входу в отель.

Однако там я увидел Бенни Сачса, беседующего с другим полицейским в форме. Это мне тоже пришлось не по вкусу, и я потащил ее по траве к дальнему краю лужайки, свернул к дороге и затаился в тени деревьев, пытаясь хорошенько оглядеться.

— Ты ждешь кого-то, — выдала Шейла.

— Не совсем так.

— Там кто-то есть.

— Там много кто есть, котенок.

Я почувствовал, как дамочка задрожала всем телом, и взял ее за руку.

— Увези меня подальше от всех, Дог.

— Пошли, я подброшу тебя до дому.

— Нет, только не домой. Сегодня я сняла комнату в отеле. Кросс возвращается в Нью-Йорк, а мне не хочется оставаться одной в огромном доме. Я уже по горло сыта одиночеством.

— Что грызет тебя, душа моя?

— Ничего. Просто отвези меня в отель. Пожалуйста.

И мы направились туда, где я оставил свой автомобиль, прислушиваясь к звукам ночи, а уши мои, как локаторы, пытались вычислить чуждые звуки. Я открыл ей дверцу, усадил на пассажирское сиденье, обошел машину и вставил ключ в замок. Она снова вздрогнула и уставилась вперед ничего не видящим взглядом.

— Неприятности? — поинтересовался я.

— Почему люди обижают других людей?

— Убей, не знаю, сладкая моя. — Я без задней мысли накрыл ее колено ладонью, и, хотя в этом жесте не было ничего особенного, она вся сжалась, будто от невыносимой боли, и расслабилась только тогда, когда я убрал руку и взялся за руль.

Гостиница представляла собой двухэтажное здание, перед главным входом которого дорога делала полукруг и заворачивала за угол, к черному ходу. Для успокоения души я завернул на задний двор и притормозил, когда у парадного остановилось такси с четырьмя пассажирами.

Таксист забрал денежки и укатил прочь, и я как раз заводил мотор, когда они кинулись на меня.

Их единственной проблемой было то, что я успел заметить их чуть раньше, и выстрелил первому прямо в лоб. Парень застыл как вкопанный, над глазами — кровавое месиво, а потом рухнул на землю, а я тем временем переехал второго обоими колесами, переключил передачу и подал машину назад, проехавшись по телу еще разок. Послышался звук, какой бывает, когда ломают корзинку, сплетенную из сухих ивовых прутьев.

Прежде чем третий выскочил поглядеть, какого черта тут творится, я уже был снаружи и залег в укрытии, и не успел он увидеть груду мяса и костей, как я накинулся на него, с хрустом переломил ему руку, а следующим движением — шею.

У всех троих были пушки наизготове, две — 38-го калибра и одна — девятимиллиметровая, предохранители сняты, курки взведены, в любой момент плюнут свинцом, нажми на спуск — и всего делов, только, видать, реакция у ребят подкачала. Заторможенные какие-то. Несколько секунд ушло на то, чтобы обыскать карманы. Парня с раздробленной головой было не узнать, имя его тоже мало о чем мне поведало. Лицо его друга исказила предсмертная агония, но этот был мне знаком. Фамилия третьего парня, которому я сломал шею, была хорошо известна. Наемный убийца одного из братьев Гвидо, видать, прикрывал первых двух, хотя дельце, по их мнению, было беспроигрышным.

Я поднял голову и увидел лицо Шейлы в боковом окне автомобиля, словно рамкой обрамленное очертаниями дверцы, один глаз наблюдает за мной сквозь отверстие, пробитое пулей в стекле. Она отстраненно улыбалась, и я почувствовал исходящие от нее волны страха и прямо-таки животного ужаса, которые ее нервы посылали через все тело в окружающее пространство. Я забрался в машину, и когда на этот раз положил ей руку на колено, никакой реакции не последовало, разве только глаза расширились еще больше.

Меня обложили со всех сторон, и идти было некуда, кроме как в полуразвалившийся дом на побережье.

* * *

Шейла по-прежнему пребывала в шоке, и создавалось такое впечатление, что она впала в кому. Шаги ее были легки, на лице играла таинственная улыбка Моны Лизы, не желающей, чтобы окружающие раскрыли ее секрет. Она не жаловалась, не сопротивлялась, не просила объяснений, просто покорно брела за мной по песчаным дюнам и вверх по дощатому настилу, ведущему к дому. Я остановил ее посреди комнаты, и, пока я опускал жалюзи и зажигал керосиновые лампы, она не шелохнулась.

— С тобой все в порядке? — спросил я.

Шейла медленно повернула голову на звук моего голоса, один уголок растянутого в улыбке рта задергался. В глазах появился нездоровый блеск, но другой реакции не последовало. Девушка вела себя словно зомби, ожидающий очередного приказа, так что мне пришлось взять ее за руку, подвести к креслу и усадить.

— Жди здесь, — произнес я, хоть и понимал бессмысленность фразы.

Я пошел на кухню, разжег газовую плиту и поставил чайник на горелку. Тем временем я разобрал свой сорок пятый, прикрутил новый ствол, а старый закопал в песок вместе с гильзой, которую обнаружил на приборной доске автомобиля. Когда я закончил данную процедуру, вода в чайнике уже бурлила вовсю, и я сделал нам по чашке кофе.

Шейла сидела в той же самой позе, в которой я оставил ее. Мне это совсем не понравилось. Я протянул ей кофе, и она секунд десять тупо смотрела на него, пока в глазах не мелькнуло сознание. Она взяла у меня из рук чашку, чуть заметно кивнула и поднесла ее к губам.

Достучаться до красотки не было никакой возможности, поэтому я на время оставил ее в покое, просто сидел и играл с чашкой, наблюдая за выражением ее лица.

Наверное, тела уже обнаружили, подумал я. Хотя, может, и нет. Вряд ли кто заглянет на эту объездную дорогу, пока не приедет машина с продуктами, а это случится не раньше завтрашнего утра. Стрелял я из закрытой машины на заднем дворе гостиницы и, прежде чем уехать, выждал какое-то время, в пределах разумного конечно. Никакой паники не наблюдалось, никто не выбежал на улицу с криками и воплями, так что, вероятнее всего, выстрел вообще не привлек внимания постояльцев. Из парней же никто даже пискнуть не успел. Ребята быстро и бесшумно превратились в кровавое месиво, заснули вечным сном, испытав напоследок предсмертный ужас.

Завтра мне придется сменить стекло и шины на арендованном автомобиле, и я от всей души надеялся, что это позволит мне выиграть время. Оставалась одна проблема — живой свидетель, сидящий прямо напротив меня в полном ступоре. Может, она и скажет что, а может, и не скажет, но выводить ее на люди в подобном состоянии означало накликать на себя беду. В данный момент мозг Шейлы Макмиллан представлял собой хаотичную массу, пытающуюся уйти от ужасной действительности, спрятаться в темном уголке, и чем глубже, тем лучше. Любое неверное действие могло привести к несчастному случаю. Вдруг ее замкнет надолго и она начнет вести себя совершенно неадекватно?

Она допила кофе, и я забрал у нее чашку.

— Пошли, Шейла, — мягко позвал я. Я провел пальцами по ее руке, и она откликнулась на прикосновение, медленно поднялась, крепко прижимая к груди свою сумочку.

Я взял лампу и повел ее наверх в единственную находящуюся в подобающем состоянии спальню. Шейла остановилась посреди комнаты и, пока я задергивал шторы, стояла не шелохнувшись, упершись невидящим взглядом в стену. Когда я очутился в поле ее зрения, она невольно проследовала за мной взглядом, на лице все та же таинственная улыбка.

Раздеть ее не представляло никакого труда. Я просто расстегнул «молнию» на платье, и оно свалилось на пол.

Теперь, кроме туфель, на ней ничего не было. Я снял и их, выпутывая ее ноги из платья, окутавшего ее икры, обнял за талию и усадил на краешек кровати. Осталось немного ее подтолкнуть, приподнять ноги и уложить их на постель и убрать волосы с лица.

Да, она и в самом деле оказалась красавицей, кожа нежная, гладкая, загар ровный, на груди и вокруг бедер — белые полоски. Тело зрелой чувственной женщины, в розовых сосочках идеальных грудей и маленьком треугольничке волос таился скрытый призыв.

Впервые за все это время глаза ее сдвинулись с мертвой точки, губы расслабились, наконец идиотская улыбка исчезла, и на лице появилось умиротворение. Я медленно провел кончиками пальцев по ее стройному телу, по полушариям грудей, плоскому животику, мягким кудряшкам и вниз, вдоль чудесного изгиба ног. Легонько сжав ее пальчики ног, я накрыл Шейлу одеялом и потрепал по щеке.

— Бедняжка ты моя! — выдохнул я.

Нездоровый блеск в ее взоре пропал, глаза подернулись дымкой, веки тяжело опустились, линия рта стала мягче, и дыхание выровнялось, Шейла провалилась в сон.

Глава 20

На следующий день местная газета посвятила специальный выпуск трагическим событиям, разыгравшимся в городке накануне вечером. Тройное убийство — дело нешуточное, и на первой полосе красовались фотографии с места происшествия, а также предоставленные полицией прижизненные снимки покойных. Установить личности убиенных не составило ни малейшего труда. Все трое состояли в банде, возглавляемой братьями Гвидо, однако мотивы столь жестокой расправы так и остались тайной за семью печатями. На данный момент полиция выдвинула единственную правдоподобную версию: сколь вооруженные до зубов ребятки братьев Гвидо были втянуты в нелегальную тактическую войну на побережье, они вполне могли прибыть в Линтон для того, чтобы нарушить планы противника, связанные с возрождением предприятия «Баррин». Местная полиция работала в одной связке с отделениями Нью-Йорка и другими госучреждениями, поэтому результат ожидался немедленный.

Черт бы их всех побрал!

Полосы внутри газеты были посвящены деятельности команды С.С. Кейбла по организации предстоящих съемок «Плодов труда», светская хроника отдала безраздельное внимание проведенному накануне рауту с участием всех мало-мальски значимых горожан и съемочной группы. Мировые новости отрывочно освещались на самой последней странице.

Пресса Нью-Йорка тоже не обошла это событие стороной, более того, оно даже стало темой дня, и если саму книжонку «Плоды труда» причислить к шедеврам мировой литературы можно было лишь с большой натяжкой, то вся эта чехарда вокруг начала съемок фильма по ее мотивам компенсирует все недостатки и, несомненно, пойдет на пользу и послужит идеальной рекламной акцией. Мона Мерриман напичкала свой репортаж подробностями, предоставленными Ли и отделом по связям с общественностью. Другой голливудский репортер посвятил фильму целых две колонки, а Дик Лаген не упустил случая намекнуть на зловещий аспект и безапелляционно утверждал, что это только цветочки, ягодки же будут впереди.

Может, он и владел какой-либо существенной информацией, но то ли она не подкреплялась доказательствами, то ли он просто не был готов представить их на суд общественности.

Чет Линден внимательно выслушал мой рассказ о происшествии и сказал, чтобы я убирался к черту.

— Послушай меня, приятель, — спокойно продолжил я, — не надо выводить меня из себя. Вы и так уже меня разозлили, так что хватит размахивать перед моим носом красной тряпкой. Я же предупреждал вас о том, что произойдет, но вы предпочли заткнуть ушки, и, если вы решили поставить меня в затруднительное положение, клянусь, я натравлю на вашу шарашку кого надо, и тогда всем не сносить головы.

Ответивший на мою тираду голос был ледяным и бесстрастным:

— Мы не собираемся потакать тебе, Дог.

Но я тоже мог, если надо, добавить в свои речи смертоносных льдинок. Четыре убийства служили тому доказательством, и, надо отметить, весьма весомым. Чет же всегда имел по математике пятерку и был в состоянии посчитать потери.

— У тебя нет никакого выбора, Чет. Просто сделай, как я тебя прошу. По-хорошему.

Я услышал, как тот зашипел от возмущения:

— Ладно, где тачка?

Я дал ему координаты и добавил:

— Полиция сняла отпечатки протекторов на месте происшествия, так что просто переобуйте колеса, поставьте шины с тем же рисунком, и бюро проката ничего не заметит. Смените стекло, помойте все хорошенько снаружи и изнутри, да погоняйте по окрестностям, чтобы налипла грязь и пыль, а потом бросьте ее там, где найдете.

— Думаешь, их лаборатории не смогут ничего нарыть, если тебя все же прищучат?

— У них не будет времени. Меня в их списках нет.

— Зато теперь ты в наших списках.

— Ну что ж, валяйте, попробуйте меня достать. И вот еще что, Чет...

— Да?

— Не пытайтесь установить на машину какие-нибудь штучки-дрючки. Я прекрасно знаком со всеми уловками... а то опять пострадают невинные.

Чет предпочел молча бросить трубку. Я удовлетворенно хрюкнул, потому что последнее слово было за мной. Но начиная с настоящего момента мне придется смотреть в оба глаза.

Роза ждала меня за дальним столиком в «Аркада бар и гриль», маленькой забегаловке, которая изо всех сил борется за существование, не обращая внимания на то, что происходит в окружающем мире. Хозяева заведения, пожилая семейная пара, состарились вместе со своим зданием и теперь больше смахивали на деревянные статуи, чем на людей. Роза пришла минут за пять раньше обговоренного срока, уже успела заказать гамбургер и, когда я приехал, приготовилась впиться в него своими прелестными белыми зубками.

Она улыбнулась мне, но лицо ее было словно окутано вуалью, чего раньше я за ней никогда не замечал.

— Как дела? — поинтересовался я.

— Пока жива, как видишь.

— Проблемы?

Роза отрицательно покачала головой:

— Он повел меня перекусить и выпить, а потом подбросил до гостиницы.

— И ты не пригласила его подняться?

— Позволь мне самой выбирать методы. Мне лучше знать, как завлекать парней. Он хочет сам проявить инициативу.

Я взял только что прибывший гамбургер и густо облил его кетчупом.

— Может, я все-таки ошибаюсь.

— Как бы не так! Все признаки налицо. Я же говорила, мне и раньше приходилось встречать подобных типов. — Роза пристально поглядела на меня, но вуаль, скрывающая ее чувства, даже не собиралась исчезать. — Когда я ввязалась в это, мне казалось, что дельце будет легче легкого, что я без труда справлюсь с задачей. Но теперь я уже не столь уверена.

— Почему?

— Дог... если бы это была просто игра такая, вроде «выкури лисицу из норы»...

— Но это не шутки, — сказал я.

— Все твои игры — на выживание, — прошептала она. — Вроде вчерашних.

— Вчерашних? — откусил я от своего гамбургера и уставился на нее невинными глазами.

— Да ладно тебе, Дог!

— Разве мне уже предъявили обвинение?

— Может, тебя просто еще не поймали.

— Что ж, подождем.

Взгляд ее скользнул поверх моей головы.

— Правосудие уже близко, — проговорила она.

Но передо мной висело зеркало, так что Бенни Сачсу не удалось остаться незамеченным. И когда он вырос перед столиком, коротко кивнув нам обоим, я уже внутренне подготовился к встрече с ним. Поднявшись и дожевывая кусок гамбургера, я предложил заказать для него кофе.

Но Сачс отказался, перевел взгляд на Розу и снова на меня:

— Нельзя ли нам побеседовать наедине, мистер Келли?

Я отложил в сторону остатки гамбургера, вытер рот и кивнул:

— Конечно. Где?

— Есть здесь комнатка, в заднем крыле.

— Пошли.

— Прошу, — указал он на дверь в дальнем углу. — Вон туда. Ты первый.

Он последовал за мной, по старой полицейской привычке держа руку у бедра. Через склад мы добрались до грязного туалета, источающего зловонные испарения, пол был залит застойными водами.

— И что теперь? — спросил я его.

— Ну-ка покажи мне свой ствол.

Я протянул ему сорок пятый. Коп понюхал его, проверил затворы, вытащил обойму, внимательно осмотрел ее и втолкнул обратно.

— Встань к стене, — приказал Сачс.

Я пожал плечами и подчинился. Не спуская с меня глаз, Бенни снял крышку сливного бачка. Уровень воды был слишком низким, поэтому он опустил поплавок и держал его до тех пор, пока вода не наберется до краев, затем поднял мою пушку, прицелился и выстрелил точно в угол. От грохота у меня чуть барабанные перепонки не лопнули, и нас окатило фонтаном брызг. Большим пальцем руки Бенни вернул курок в исходное положение, нажал на сливную ручку, и когда разбитый бачок почти полностью опустел, излив свое содержимое на пол, полез внутрь и выудил пулю, едва замочив пальцы.

— Отличная работа, — цокнул я языком.

— Считай, что ты получил статус VIP-персоны, — хмыкнул он.

— Вполне можно было обойтись без этого представления, я бы и так дал вам свою пушку на экспертизу, стоило только попросить.

— Мне так больше нравится.

— Дело ваше.

— Мистер Келли...

— Знаю, знаю. Не покидать пределы города. Кстати, если вам нужна моя машина...

— Мы уже забрали ее. Я вызвал такси, чтобы отвезти тебя домой.

— Профессионально!

— Ты же знаешь нас, копов.

— Этого у меня не отнять, друг мой. Когда закончите с машиной, пригоните ее на место.

— Сделаем, — окинул он меня взглядом с головы до ног. — Иногда мне кажется, что ты скор на решения, Келли.

— Иногда обстоятельства вынуждают людей научиться этому, — ответил я.

Он вернул мне мой сорок пятый, снова кивнул и на этот раз пошел впереди. На выходе он махнул Розе, и когда я вновь принялся за недоеденный гамбургер, услышал, как захлопнулась за ним входная дверь. Розе уже кусок в горло не лез. Губы ее дрожали, а руки пришлось сложить в замок, чтобы не было заметно, как сильно они трясутся.

— Ну что ты, детка, — успокоил я ее. — Чего так волноваться? Он просто показал мне один хитрый армейский трюк. Шума много, толку мало.

Я говорил это настолько легко и непринужденно, что у Розы невольно вырвался нервный смешок. Все было слишком обыденно, и страхи ее улетучились, словно дым на ветру, которому не за что зацепиться, и в конце концов она разжала пальцы и, скорчив гримасу, замахала на меня руками.

— Надеюсь, Дог, что когда-нибудь ты поведаешь мне о том, что тут происходит.

— Когда-нибудь непременно, — заверил я ее. — Когда у тебя свидание с нашим престарелым ловеласом?

— Сегодня вечером. Обещал позвонить, так что я все-таки сумела произвести впечатление.

— Ладно, на том и остановимся. Ты знаешь, как меня найти.

— Не волнуйся.

— Не имею привычки волноваться, когда за дело берутся профи. Все беды от любителей.

— Премного благодарна.

— Всегда к вашим услугам. Посидишь здесь еще несколько минут, ладно?

Я бросил на столик пять баксов и поднялся.

На улице снова собирались тучи, и воздух был влажным от тумана. Такси ждало меня у тротуара, лениво урча мотором. Я забрался внутрь и велел ехать на фабрику «Баррин», где полным ходом шла подготовка к съемкам фильма, попросил подождать на стоянке, подкрепив свою просьбу двадцаткой, и отправился на поиски Ли.

Команда «Плодов труда» представляла собой самодостаточное сообщество, вроде лесного муравейника. И выглядела так же. Все сновали туда-сюда, но эти хаотичные на первый взгляд движения были на самом деле подчинены высшему разуму, хорошо продуманы, заранее спланированы и приносили нужный результат.

Я нашел Ли у передвижной костюмерной и подождал, пока он закончит разговор с двумя репортерами.

— Как фильм, продвигается? — поприветствовал я его.

Он аж подпрыгнул при звуках моего голоса, выдавил улыбку и пригладил волосы.

— Хорошо. Просто замечательно. По крайней мере, газетчикам есть чем поживиться, — вперился он в меня глазами, сделав многозначительное ударение на последней фразе. — Дог... эта вчерашняя лабуда... — начал он, но слова застряли у него в горле.

Я кивнул в ответ.

— И какого черта было спрашивать? Вот дьявол!

— Забудь об этом. Меня проверяют.