Полководец Сталин

Англо-американские империалисты рассматривают фашистскую Германию как ударную силу в борьбе против Советского Союза и демократического движения во всем мире. В этом мы убедились, еще когда анализировали политику англо-французских правящих кругов, направленную на срыв предложений о разоружении, внесенных Советским правительством в Лигу Наций, на отказ прекратить подлую провокационную политику так называемого невмешательства, возродившую германскую агрессию. Достаточно вспомнить, что накануне заключения нами договора с Германией о ненападении бывший британский премьер Чемберлен, со свойственным правящим кругам Англии лицемерием, делал все от него зависящее, чтобы подставить нашу страну под удар фашистской Германии" (И. В. Сталин. Соч. Т. 15. М., 1997, с. 20).
      На расширенном заседании Политбюро с докладом о подготовке страны к обороне выступил начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Г. К. Жуков. Он отметил неготовность всех родов войск и видов Вооруженных Сил к отражению фашистской агрессии, расценил как ошибочное предпринятое по инициативе Г. И. Кулика, Б. М. Шапошникова и А. А. Жданова разоружение укрепленных районов на старой (1939 года) границе. В заключение Сталин согласился оставить на разоружаемых участках не только пулеметы, но и часть артиллерийского вооружения.
      12 июня 1941 года начальник личной разведки советского руководителя генерал-полковник А. М. Лавров доложил И. В. Сталину о концентрации гитлеровских войск и их союзников на западных границах СССР и предложил провести немедленную мобилизацию и усиление Красной Армии. На это Сталин заявил: "Объявить мобилизацию, говоришь? Но ведь это равносильно объявлению войны Германии с нашей стороны. Именно об этом мечтают англо-американские империалисты, делающие все, чтобы столкнуть Советский Союз с Германией. Я думаю, что полученное нами в апреле предупреждение Черчилля о германской агрессии против нас преследует эту же цель: заставить нас в связи с угрозой германского нашествия провести всеобщую мобилизацию и ввязаться таким образом в войну с Германией. Тем более что такой прецедент в истории уже был. В 1914 году Россия не объявляла войны Германии, она лишь объявила всеобщую мобилизацию" (И. В. Сталин. Соч. Т. 15, М., 1997, с. 49).
      Писатель-драматург-историк Э. Радзинский, вольно обращающийся с историческими фактами, убеждает: дескать, в мае 1941 года Главное управление политической пропаганды Красной Армии направило директиву о воспитании личного состава в наступательном духе. Однако это не соответствует действительности. Директивы такой в войска не посылалось. А что касается воспитания командиров и бойцов в наступательном духе, уверенности в победе над агрессором, то это делается в любой армии.
      В 1941 году Советский Союз не помышлял ни о каких упреждающих действиях. Ни 5 мая, ни 15 мая, ни позже никаких "секретных" директив о подготовке к "агрессивным действиям" не отдавалось. В период с 5 по 14 мая 1941 года всем западным военным округам наркомом обороны были поставлены задачи по разработке планов обороны государственной границы (ЦАМО, ф. 16 А, оп. 2951 сс, д. 237, лл. 33-47, 65-81).
      Еще в течение 27-29 марта 1941 года Гитлер и Риббентроп четырежды заверяли японского министра иностранных дел Мацуоку, что они не верят в нападение со стороны Советского Союза ("Военно-исторический журнал". 1991. № 5, с. 20). Немецкий генерал Ф. Гальдер в "Военном дневнике" 22 марта 1941 года записал: "Я не верю в вероятность инициативы со стороны русских". Посол Германии в СССР Шуленбург в апреле 1941 года докладывал Гитлеру: "Я не могу поверить, что Россия когда-нибудь нападет на Германию".
      Советскому Союзу не было никакого смысла начинать войну, тем более летом 1941 года. СССР стремился выиграть время, чтобы лучше подготовиться к отражению фашистской агрессии, собрать урожай 1941 года.
      Известно также, что даже после начала войны, подписывая директиву войскам, Сталин запретил армии переходить государственную границу СССР.
      Все это доказывает, что у Сталина не было намерения начинать превентивную войну с Германией.
      Когда стало известно, что значительные силы вермахта развертываются вдоль западной границы, Советское правительство и военное командование в первой половине 1941 года провели ряд крупных мероприятий, которые имели важное значение для повышения боевой готовности Вооруженных Сил СССР. Однако они оказались далеко недостаточными, а проводившаяся реорганизация и перевооружение бронетанковых и авиационных соединений привели к временному снижению их боеготовности.
      В феврале 1941 года был принят план мобилизации, в соответствии с которым в округах и войсковых штабах в течение мая-июня были проведены некоторые мобилизационные мероприятия. К июню 1941 года численность вооруженных сил увеличилась до 5,3 миллиона человек. В мае - июне началась передислокация ряда дивизий и корпусов пограничных округов ближе к границе, было форсировано строительство укрепленных районов на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Однако и здесь не обошлось без ошибок: вооружение со старых укреплений было демонтировано, а на новых еще не установлено.
      Во второй половине мая - начале июня начинается выдвижение на запад войск из внутренних военных округов. 14-19 июня командование приграничных округов получило указание вывести фронтовые управления на полевые пункты, а 19 июня - приказ о маскировке аэродромов, воинских частей и военных объектов. Флоты и флотилии получили указание повысить боевую готовность. Тем не менее в стратегическом развертывании западных пограничных округов была допущена задержка. Было допущено также запоздание с вводом в действие плана прикрытия.
      Многие мероприятия по повышению боеготовности войск к началу войны завершить не удалось. Не была заблаговременно создана группировка сил, способная противостоять наступлению врага, не были отмобилизованы и развернуты органы войскового и оперативного тыла, а низкие транспортные возможности тыловых частей предопределили плохое тыловое обеспечение войск с первого же дня войны.
      Особенно тяжелым по своим последствиям было запоздание с приведением в полную боевую готовность тех соединений приграничных военных округов и гарнизонов укрепленных районов, которые должны были вступить в сражение сразу же после вторжения врага. Это было в значительной мере связано с просчетом в оценке времени нападения Германии и боязнью спровоцировать немцев. Только в ночь на 22 июня пограничным округам была передана директива Наркомата обороны о приведении войск в боевую готовность. Она запоздала с поступлением в войска и характеризовалась нечеткой постановкой задач. Войска (кроме флота и соединений Одесского военного округа, принявших необходимые меры по инициативе наркома ВМФ и командующего ОдВО) не успели занять оборонительные позиции, сменить аэродромы, поднять самолеты в воздух, осуществить другие необходимые в той обстановке мероприятия.
      Одна из причин создавшегося положения заключалась в том, что И. В. Сталин, возглавлявший руководство партии и страны, считал, что Германия не решится (пока ведет войну с Англией) нарушить заключенный с СССР пакт о ненападении, а развертывание ее войск на советской границе проводится с целью политического давления, чтобы добиться уступок от Советского Союза. Он рассматривал поступившие данные о подготовке германского нападения в июне как провокационные.
      Стремясь оттянуть военное столкновение с Германией, чтобы использовать выигранное время для подготовки армии и страны к обороне, И. В. Сталин не давал согласия на приведение войск пограничных округов в полную боевую готовность, считая, что эти меры могут быть использованы правителями третьего рейха как предлог для развязывания войны. Маршал К. А. Мерецков вспоминал, что в беседе с ним в начале 1941 года "И. В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943 года мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле. Но не исключено, что до 1942 года мы останемся вне войны"! (К. А. Мерецков. На службе народу. М., 1968, с. 202).
      Как писал Черчилль в своих мемуарах, Сталин в беседе о предвоенной обстановке сказал ему: "Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого". (Сhurсhill W. Тhе Sесоnd Wоrld Wаr. Bоstоn, 1950, Vоl. III, р. 496).
      Характерно и признание немецкого генерала З. Вестфаля в написанной в 50-е годы по заданию министерства обороны США статье "Война расширяется": "Сталин, конечно, знал, что на его западной границе сосредоточиваются немецкие дивизии. Он знал, чем это было вызвано, и соответственно укреплял свои силы. Несмотря на это, Сталин до самого последнего момента надеялся, что до войны дело не дойдет. Таким образом, стратегически он был готов к наступлению немцев, начавшемуся в 3 часа 30 минут 22 июня 1941 г., но тактически оно застало его врасплох" (Роковые решения. М., 1956, с. 61).
      Сталин видел неизбежность войны с фашистской Германией, однако был далек от реальности, когда речь шла о сроках ее возможного начала. Его тактика сводилась к тому, чтобы избежать ухудшения отношений с Германией, не дать ей предлога для нападения, втянуть Гитлера в переговоры для выигрыша времени. Курс Сталина на то, чтобы не допускать того, что могла использовать Германия как повод для развязывания войны, был оправдан историческими интересами Советского Союза. Но просчет его состоял в том, что он не увидел того предела, дальше которого такая политика становилась смертельно опасной. Такой предел необходимо было перейти и максимально быстро привести советские Вооруженные Силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию. Немалая доля ответственности за то, что Красная Армия оказалась неподготовленной к отражению внезапного вторжения врага, лежит и на руководителях Наркомата обороны и Генерального штаба. Они не сумели сделать правильных выводов из создавшейся военно-политической обстановки и не осуществили неотложные меры по приведению вооруженных сил в боевую готовность.
      При рассмотрении вопроса о просчетах политического и военно-стратегического характера И. В. Сталина накануне войны есть все основания учитывать мнение маршала Жукова, бывшего перед войной начальником Генерального штаба. Он пишет: "...Ошибки Сталина, безусловно, были, но их причины нельзя рассматривать изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего комплекса экономических и политических факторов... Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись Сталиным в моем присутствии в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению: все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что это ему удастся".
      Такова горькая правда об ошибках, допущенных Сталиным и советским руководством в оценке возможного срока нападения Германии на нашу страну. Конечно, Сталин имел в виду и этот трагический просчет, когда говорил после войны 24 мая 1945 года: "У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах..."
      Оценивая ситуацию кануна войны и принимавшиеся решения, нельзя сбрасывать со счетов ее крайнюю сложность и запутанность, изощренность тех методов политической, дипломатической, военно-стратегической маскировки, которые применяли гитлеровцы для скрытия готовящегося наступления. В военном искусстве Германии еще до начала второй мировой войны были наиболее полно разработаны формы и способы дезинформации и достижения внезапности действий, упреждения противника в стратегическом развертывании вооруженных сил. Они были весьма эффективно использованы (и еще более отточены) при нападении на европейские страны. Крупного успеха добился вермахт и при внезапном нападении на нашу страну. В практике второй мировой войны это не был какой-то исключительный, из ряда выходящий случай. Жертвами внезапного нападения вермахта были Польша, Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия, Франция, Англия, Греция, Югославия. А на другом конце света - США, потерявшие значительную часть своего военного флота при внезапном ударе Японии по Пёрл-Харбору.
      Что же, дело сводилось к тому, что в каждой из этих стран сидел свой Сталин, сосредоточивший в своих руках всю власть, не понимавший обстановки и не способный принять соответствующих мер? Но почему-то эти руководители не поносятся, над ними не издеваются в этих странах.
      И все же, пожалуй, наибольшей наглости и беспардонности ложь Хрущева и "демократов" достигла в вопросе деятельности Сталина в первые часы и дни Великой Отечественной войны. В этом вопросе ложь прокламируется уже без всякой оглядки на действительные факты. Хрущев на XX съезде партии утверждал: "После первых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил:
      - То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.
      После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вообще не приступал к делам и вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли некоторые члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно принимать какие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте" ("Известия ЦК КПСС". 1989, № 3, с. 148-149). В другом месте доклада Хрущев утверждал: "Эти факты (несозыв Пленумов ЦК ВКП(б).- авт.) говорят о том, насколько был деморализован Сталин в первые месяцы войны..." (Там же, с. 136).
      Что же действительно происходило со Сталиным в первые дни и даже недели войны? Бросил ли он страну на произвол судьбы? Находился ли в полной прострации, был ли недееспособен и только "некоторые члены Политбюро" "приволокли" его к исполнению своих обязанностей и указали, что надлежит делать? Здесь не прямо, но звучит намек, что среди них был и Никита Сергеевич и только из скромности он об этом умалчивает.
      Обратимся к фактам и свидетельствам работавших со Сталиным участников событий тех решающих дней.
      Теперь не секрет, что И. В. Сталин во второй половине июня 1941 года был мучительно болен. В субботу, 21 июня, когда у него температура поднялась до сорока градусов, в Волынское (Ближнюю дачу) был вызван профессор Б. С. Преображенский, много лет лечивший И. В. Сталина. Осмотрев больного, профессор поставил диагноз - тяжелейшая флегмонозная ангина и настаивал на немедленной госпитализации. Однако И. В. Сталин наотрез отказался от больницы. При этом попросил Б. С. Преображенского на всякий случай не выезжать на выходной день из Москвы. И поставил условие, чтобы профессор о своем диагнозе никому не говорил.
      В воскресенье, 22 июня, в 3 часа 30 минут нарком обороны С. К. Тимошенко приказал начальнику Генерального штаба Г. К. Жукову позвонить в Волынское И. В. Сталину и доложить, что немцы бомбят наши города, началась война.
      Подойдя к аппарату, выслушав сообщение Жукова, Сталин отдал распоряжение:
      - Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро.
      Затем, вопреки строжайшему запрету профессора Б. С. Преображенского, И. В. Сталин вызвал машину и уехал в Кремль.
      Через час, в 4 часа 30 минут, 22 июня в Кремле собрались вызванные члены Политбюро, а также Тимошенко и Жуков. Сталин открыл заседание Политбюро. Обратившись к В. М. Молотову. он сказал:
      - Надо срочно позвонить в германское посольство.
      В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения. Принять посла было поручено В. М. Молотову.
      "Мы,- пишет Г. К. Жуков в книге "Воспоминания и размышления",- тут же просили И. В. Сталина дать войскам приказ не медля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику.
      - Подождем возвращения Молотова,- ответил он.
      Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов.
      - Германское правительство объявило нам войну.
      И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.
      Наступила длительная, тягостная пауза.
      Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
      - Не задержать, а уничтожить,- уточнил С. К. Тимошенко.
      - Давайте директиву,- сказал И. В. Сталин.- Но чтобы наши войска, за исключением авиации, нигде пока не нарушали немецкую границу.
      Трудно было понять И. В. Сталина. Видимо, он все еще надеялся как-то избежать войны. Но она уже стала фактом. Вторжение развивалось на всех стратегических направлениях" (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990, с. 10).
      В 7 часов 15 минут 22 июня И. В. Сталин подписал директиву Вооруженным Силам СССР об отражении гитлеровской агрессии.
      В 9 часов 30 минут 22 июня И. В. Сталин в присутствии С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова отредактировал и подписал указ о проведении мобилизации и введении военного положения в европейской части страны, а также об образовании Ставки Главного Командования и ряд других документов.
      Утром 22 июня было принято решение, что в 12 часов с Заявлением Советского правительства к народам Советского Союза по радио обратится В. М. Молотов. И. В. Сталин, будучи тяжело больным, понятно, выступить с обращением к советскому народу не мог. Он вместе с Молотовым составлял Заявление.
      В своих мемуарах Г. К. Жуков отмечает: "Говорят, что в первую неделю войны И. В. Сталин якобы так растерялся, что не мог даже выступить по радио с речью и поручил свое выступление В. М. Молотову. Это суждение не соответствует действительности" (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990, С.10).
      И. В. Сталин о своем заболевании не сказал даже близким соратникам. Он понимал, что это сообщение в начале войны может деморализовать армию и народ. Вместе с тем он не хотел и доставлять радости врагу.
      Вспоминая 22 июня 1941 года, Г. К. Жуков продолжал: "Примерно в 13 часов мне позвонил И. В. Сталин и сказал:
      - Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызвал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.
      Я спросил:
      - А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?
      И. В. Сталин ответил:
      - Оставьте за себя Ватутина.
      Потом несколько раздраженно добавил:
      - Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся.
      Я позвонил домой, чтобы меня не ждали, и минут через 40 был уже в воздухе. Тут только вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Выручили летчики, угостившие меня крепким чаем с бутербродами" (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990, с. 13).
      Лишь вечером 22 июня 1941 года И. В. Сталин возвратился в Волынское. Из-за нарыва в горле он ничего не ел. Тяжело больной И. В. Сталин приезжал работать в Кремль.
      Приведем еще одну запись Г. К. Жукова:
      "26 июня на командный пункт Юго-Западного фронта в Тернополь мне позвонил И. В. Сталин и сказал:
      - На Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску. Непонятно, что происходит с Павловым. Маршал Кулик неизвестно где. Маршал Шапошников заболел. Можете вы немедленно вылететь в Москву?
      - Сейчас переговорю с товарищами Кирпоносом и Пуркаевым о дальнейших действиях и выеду на аэродром.
      Поздно вечером 26 июня я прилетел в Москву и прямо с аэродрома - к И. В. Сталину. В кабинете И. В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И. В. Сталин был не в лучшем состоянии.
      Поздоровавшись кивком, И. В. Сталин сказал:
      - Подумайте вместе и скажите, что можно сделать в сложившейся обстановке? - И бросил на стол карту Западного фронта.
      - Нам нужно минут сорок, чтобы разобраться,- сказал я.
      - Хорошо, через сорок минут доложите.
      Мы вышли в соседнюю комнату и стали обсуждать положение дел и наши возможности на Западном фронте". Наши предложения, заключил Г. К. Жуков, "И. В. Сталиным были утверждены и тотчас же оформлены соответствующими распоряжениями" (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990, с. 34-35).
      Будучи еще тяжело больным, И. В. Сталин 29 июня 1941 года дважды был в наркомате обороны и Генеральном штабе и отдавал соответствующие распоряжения.
      29 и 30 июня он находился на даче, завершая работу над важнейшим постановлением СНК и ЦК партии об организации отпора фашистскому агрессору. 1 июля вернулся в Кремль и продолжил работу - подготовку к выступлению по радио с обращением к народу.
      3 июля 1941 года Сталин выступил по радио с обращением к советскому народу, к бойцам Красной Армии и Военно-Морского Флота. Он рассказал суровую правду о сложившейся в первые дни войны тяжелой обстановке на фронте. В выступлении был дан глубокий анализ происходящих событий и определены задачи армии и народа по защите социалистического Отечества. Сталин призвал советских людей понять всю серьезность опасности, угрожавшей Родине, и отрешиться от настроений мирного времени. Он предупредил, что среди советских людей не должно быть благодушия, беспечности и паникерства, но не должно быть и страха в борьбе с коварным и сильным врагом. Он определил цели войны Советского Союза против фашистской Германии, указав, что эта война является великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. "Дело идет, таким образом,- говорил Сталин,- о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том - быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение" (И. В. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950, с. 13). Целью этой всенародной Отечественной войны является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма.
      Вспоминая о силе воздействия речи Сталина 3 июля 1941 года на советских людей, поэт и писатель С. В. Михалков пишет: "Хотим мы сегодня признать или не хотим, но ведь именно его речь, начавшаяся словами "Братья и сестры!", в сорок первом вызвала невиданный энтузиазм у людей самых разных возрастов. Они пошли на призывные пункты добровольцами. Вера в слово - огромная вера, если произносит его авторитетный человек. А то, что Сталин был для миллионов авторитетной личностью, отрицать можно либо по скудоумию, либо по злому умыслу" ("Гласность". 1998, № 5, с. 1).
      Сталин призвал: "Все силы народа - на разгром врага! Вперед, за нашу победу!"
      На защиту свободы и независимости Родины поднялись все - и старые участники гражданской войны, и молодежь непризывного возраста, люди всех национальностей, населявших страну. Все было подчинено нуждам фронта, делу победы. Этому была подчинена и деятельность Сталина.
      В связи с утверждением Хрущева о якобы бездействии и параличе воли Сталина в первые месяцы войны целесообразно привести хотя бы две секретные шифрограммы Сталина в адрес Никиты Сергеевича в июле 1941 года. Текст одной из них от 10 июля гласит: "Ваши предложения об уничтожении всего имущества противоречат установкам, данным в речи т. Сталина (имеется в виду речь И. В. Сталина 3 июля 1941 г., где об уничтожении всего ценного имущества говорилось в связи с вынужденным отходом частей Красной Армии.- авт.). Ваши же предложения имеют в виду немедленное уничтожение всего ценного имущества, хлеба и скота в зоне 100-150 километров от противника, независимо от состояния фронта. Такое мероприятие может деморализовать население, вызвать недовольство Советской властью, расстроить тыл Красной Армии, и создать как в армии, так и среди населения настроение обязательного отхода вместо решимости давать отпор врагу" ("Известия ЦК КПСС". 1990, № 7, с. 207).
      На следующий день, 11 июля 1941 года, последовала новая телеграмма Сталина: "Киев. т. Хрущеву. Получены достоверные сведения, что вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый берег Днепра. Предупреждаю вас, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать районы УРов на правом берегу Днепра, вас всех постигнет жестокая кара как трусов и дезертиров" ("Известия ЦК КПСС". 1990, ( 7, с. 209). Как говорится, комментарии излишни. Так кто же был растерян?
      В самые тяжелые месяцы 1941 года Сталин всеми силами стремился организовать оборону страны. За каждым из принимавшихся Сталиным решений стояли сложнейшие проблемы, вопросы, требующие срочного действия, принятия неотложных мер. Ошибка в принятых решениях грозила тяжелыми последствиями. А помимо решений текущих неотложных дел, необходимо было тщательно анализировать стремительно изменявшуюся обстановку, правильно ее оценивать, продумывать перспективу развития событий, разрабатывать далеко идущие решения, определяющие судьбу войны и страны.
      Мужество Сталина, его целеустремленность, энергия в борьбе за спасение Советской страны сыграли огромную роль. Были собраны воедино все силы народа и армии. В зародыше были погашены панические настроения, которые в условиях неудачно начавшейся войны могли вспыхнуть, разлиться потоком и тем самым погубить молодое Советское государство.
      Способность Сталина сохранять спокойствие и твердость духа в самых трудных, критических ситуациях была одной из существенных черт его полководческой деятельности. "Мне представляется,- писал маршал И. Х. Баграмян,- что железное самообладание, исключавшее всякую нервозность и неуверенность в руководстве боевыми действиями войск в ходе войны, было одной из самых примечательных черт И. В. Сталина и благотворно отражалось на его военно-политической и полководческой деятельности" (И. Х. Баграмян. Так шли мы к победе. М.. 1977, с. 131).
      Клеветники нашего прошлого пытаются доказать, что в Великой Отечественной войне народу не нужна была победа, что понесенные им огромные жертвы были бесполезны, стремятся затмить в сознании новых поколений тот факт всемирного значения, что воины Красной Армии проявили исключительное мужество и стойкость, спасли от гибели Россию, советский народ, социализм, что они принесли освобождение от фашистского рабства народам Европы и Азии, спасли человечество от страшной чумы XX века - фашизма. Эта победа круто изменила ход мировой истории в конце второго тысячелетия.
      Палачи великого подвига народа пытаются внушить мысль, что во время войны командование не жалело человеческой крови и проложило путь к победе, завалив врага горами трупов. Что солдаты нашей армии были безвольной, безликой массой, тупо шедшей на убой под угрозой расправы комиссаров, СМЕРШа, заградительных отрядов. Ненавистью и злобой к советскому солдату, к советскому строю пропитаны иные интервью и роман "Прокляты и убиты" писателя В. П. Астафьева, да и публикации некоторых других маститых авторов. Пожалуй, нет такой грязи и лжи, которую не использовали бы клеветники, чтобы растоптать светлый образ советских людей.
      Отрицательную позицию в этих вопросах лжедемократы обозначили предельно жестко. Лживая, ничем не обоснованная травля Сталина как Верховного Главнокомандующего приняла такие извращенные формы, что от нее дистанцируются честные западные историки. Перед нами книга американцев Д. Глантца и Дж. Хауса "Когда столкнулись титаны. Как Красная Армия остановила Гитлера", изданная в 1995 году в США. Авторы пишут: "Во время празднования 50-летней годовщины высадки союзников в Нормандии в 1994 году один американский журнал опубликовал на обложке фотографию генерала Дуайта Эйзенхауэра, одновременно наградив его титулом человека, победившего Гитлера. Если кто-либо и заслужил подобный титул, так это отнюдь не Эйзенхауэр, а Жуков, Василевский или, возможно, сам Сталин. Было бы правильнее сказать, что Красная Армия и многонациональное советское общество вынесли на себе львиную долю борьбы против Германии". Развивая эту мысль, авторы приходят к выводу, что Красная Армия была способна завершить войну и в том случае, если бы союзники не открыли второго фронта, что от 12 до 18 месяцев были бы необходимы советским вооруженным силам для разгрома врага и выхода на Атлантическое побережье Франции. (См. "Вопросы истории". 1996, № 8, с. 259).
      Пропагандистские ухищрения Хрущева, его бешеные нападки на Сталина восторженно подхватили "демократы". Они лелеют хрущевское наследие, идут дальше по этому пути. Особое усердие ими проявляется в критике Сталина как Верховного Главнокомандующего. Вот одно из откровений их пропаганды. Некие А. Н. Мерцалов и Л. А. Мерцалова в злобной книжонке "Иной Жуков. Неюбилейные страницы биографии сталинского маршала" утверждают: "Порочное руководство войной было главным преступлением сталинизма" (М., 1996, с. 61). Так оценивается нынешними "демократами" деятельность верховного командования советскими Вооруженными Силами в победоносной Великой Отечественной войне Советского Союза. Они доходят до абсурда, до утверждения, что победа в войне была одержана армией вопреки деятельности Сталина как Верховного Главнокомандующего, что его руководство, мол, было не только вредно, но и преступно.
      Попирается та истина, что на переломных этапах войны в руках полководца находится спасение или гибель Отечества, что он принимает решения, от которых зависит судьба миллионов людей. Впрочем, "демократы", поставившие целью разрушение великой державы, не могут не поносить, не издеваться над ее выдающимися государственными и политическими деятелями. Их суждения о Сталине как Верховном Главнокомандующем обусловлены их позицией по отношению к Великой Отечественной войне Советского Союза, позицией по отношению к Родине, которую защищала Красная Армия, которой отдал всю свою волю и весь свой талант Сталин.
      Обычно много спекуляций идет якобы о панике, охватившей Москву в связи с прорывом к ней немецко-фашистских войск. Действительно, когда враг подошел к столице, 16 октября 1941 года Государственный Комитет Обороны СССР принял решение об эвакуации из столицы на восток ряда правительственных учреждений, крупных оборонительных заводов, научных и культурных предприятий и организаций. В Москве было введено осадное положение.