Полководец Сталин

В своих же ухищренных суждениях "демократы" всячески обходят эту существенную сторону вопроса цены потерь. А цена нашего поражения была четко и беспощадно обозначена фашистскими захватчиками - уничтожение советского социалистического государства, уничтожение советского народа.
      Еще до нападения на СССР откровенничал Гитлер: "...В недалеком будущем мы оккупируем территории с весьма высоким процентом славянского населения, от которого нам не удастся так скоро отделаться. Мы обязаны истреблять население, это входит в нашу миссию охраны германского населения. Нам придется развить технику истребления населения... я имею в виду уничтожение целых расовых единиц... Если я посылаю цвет германской нации в пекло войны, без малейшей жалости проливая драгоценную немецкую кровь, то, без сомнения, я имею право уничтожать миллионы людей низшей расы... Одна из основных задач... во все времена будет заключаться в предотвращении развития славянских рас. Естественные инстинкты всех живых существ подсказывают им не только побеждать своих врагов, но и уничтожать их".
      Ни один народ, разве только народ-самоубийца, да и то сомнительно, может согласиться со своим уничтожением, с уничтожением своего национального государства. Для советского народа, всех здоровых сил нации такой исход войны был абсолютно неприемлем. И советские люди на деле показали, что были готовы заплатить дорогую цену за победу в войне. Как бы она ни была высока - это было спасение от всеобщей гибели от рук врага. Жертвы при поражении многократно бы превзошли любые потери на пути к победе. Выбор советским народом был сделан, твердо пронесен через ужасы войны и привел к спасению, к победе. В этих условиях война не могла не носить крайне ожесточенного и напряженного характера. На карту было поставлено все.
      В развернувшейся борьбе подвергались жесточайшему испытанию все основы духовных, нравственных, физических сил народа, его способность вести борьбу за выживание. Тотальной войне врага требовалось противопоставить ответные меры. Необходима была не только мобилизация всей мощи государства, но и такие методы борьбы, которые могли бы сломить его мощь и яростную жестокость. От народа, от армии, от руководства страны потребовалось проявление величайшего мужества, стойкости, принятия чрезвычайных, решительных, жестких мер как на фронте, так и в тылу. Это было неизбежно. Народ знал, во имя чего приносил жертвы. Знал, чем вынужден платить за свое выживание, за сохранение Отечества. Его стремление сохранить себя и Родину было величайшей движущей силой и на фронте и в тылу.
      Нужно абсолютно не понимать, какой была Великая Отечественная война (или делать вид, что это не понимается), чтобы осуждать и проклинать жесткие, в ряде случае и жестокие меры, которые было вынуждено принимать советское командование, чтобы стабилизировать положение на фронте, особенно в экстремальных условиях 1941-1942 годов.
      Только как ложь и лицемерную спекуляцию гуманными заклинаниями можно расценить такие, например, рассуждения мерцаловых: "...Наиболее часто обвиняют в жестокости Жукова. И это не случайно. Из военных к Сталину он был ближе всех и не мог не воспринять соответствующего образа мысли и действий... 24 ноября 1941 г. Жуков и Булганин требовали "трусов и дезертиров, оставляющих поле боя, расстреливать на месте". Такая формулировка не выдерживает никакой критики: кому дано право судить о том или ином военнослужащем как о "трусе и дезертире" (то есть в данном случае - приговаривать его к смерти), что значит "оставлять поле боя?" (А. Н. Мерцалов, Л. А. Мерцалова. Иной Жуков. Неюбилейные страницы биографии сталинского маршала. М., 1996, с. 65).
      Все проверяется жизнью, боем - кто храбрый, смелый, а кто трус, дезертир. Бои под Москвой и Ленинградом, под Сталинградом и на Курской дуге, все другие сражения, словом, наша победа в Великой Отечественной войне показали, что суровые меры, принимавшиеся советским командованием к трусам, дезертирам, паникерам и т. д., были вынужденным, но необходимым слагаемым на пути к нашей победе.
      Вновь подчеркнем, что мерцаловы и их сторонники умалчивают, с каким врагом нам пришлось воевать, какие зверские методы войны он применял. Как на них необходимо было ответить, чтобы спасти армию и страну, какие жертвы были при этом неизбежны. Умышленно умалчивается, каким тягчайшим испытаниям подвергались в прошлой войне духовные и физические силы человека, какими невероятными сверхусилиями в тяжелейшей, критической обстановке удавалось добиваться перелома в ходе сражения. Какая сила воли требовалась от полководца и как под давлением трагических обстоятельств он порой был вынужден идти на крайние меры - расстреливать дрогнувших, спасая этим сотни тысяч их товарищей, добиваться победы. В Великой Отечественной войне легких побед быть не могло.
      Казалось бы, вопрос ясен. Большие потери в Великой Отечественной войне были неизбежны. Но в кампании клеветы на Советскую Армию, ее командный состав, политическое руководство страны вопрос о больших потерях, понесенных нами в ходе войны, занимает одно из главных мест. Пропаганда следует в строго заданном направлении - всемерного преувеличения понесенных потерь армией и гражданским населением. В приводимых ею данных господствует полная вакханалия - что ни автор, то свои цифры, единственно здесь общее огромное преувеличение понесенного нами урона.
      Дело доходит до абсурдных утверждений, будто бы потери Советской Армии в 10 и более раз превзошли потери фашистских войск. Для таких потерь не хватило бы всего мужского населения страны.
      В грудах лжи, воздвигаемых "демократической" пропагандой о потерях Красной Армии в Отечественной войне, наблюдается даже некая закономерность. Верно подметил доктор технических наук Владимир Литвиненко: "Расстройство математических способностей продемонстрировали антикоммунисты и в подсчетах потерь Советской Армии в Великой Отечественной войне... С начала девяностых годов наши потери ежегодно увеличивались ими на 1-2 млн. человек, а немецкие потери на такую же величину уменьшались. В результате соотношение потерь неуклонно росло в пользу немцев - 1:3,5; 1:4,5; 1:5; 1:7 - и, наконец, доктор филологии Борис Соколов довел это соотношение до 1:10, то есть советских солдат, по его "подсчетам", погибло в 10 раз больше, чем немецких" ("Новая газета". 22.06.1993 г. и 22.06.1994 г.). Арифметические манипуляции сопровождались причитаниями о "пренебрежительном и небрежном ведении войны", о "чрезмерной цене побед", о "горе трупов, которыми мы завалили немцев" и тому подобным" (Цит. по: "Советская Россия". 1999, 11 февраля).
      Не менее странное впечатление производят и "подсчеты" А. И. Солженицына. Он утверждает, что во время Отечественной войны погибли то 44 миллиона наших солдат, то 31 миллион. По поводу такой игры цифрами потерь убедительно высказался писатель и историк Вадим Кожинов: "Когда человек приводит цифры, он должен все-таки как-то соотносить свои утверждения с реальностью. К тому же этот человек имеет образование математическое. Ведь давным-давно установлено, причем не только у нас в стране, но и эмигрантской демографией, что, во-первых, с 1941-го по 1945-й из 195 миллионов человек, которые в нашей стране жили, исчезли 38 миллионов. Это всего - детей, стариков, женщин и так далее. Поэтому называть цифру 44 миллиона применительно к погибшим солдатам - простите, даже как бы неприлично.
      Продолжу анализ. Из названных 38 миллионов - около 13 должны были умереть естественной смертью. Это минимум, потому что речь идет о смертности за год 1,3 процента населения. Скажем, в 20-е годы такая была ежегодная доля умерших в США. У нас, конечно, несколько больше. Словом, если взять период с 1 января 1941 года по 1 января 1946-го, то около 13 миллионов человек должны были умереть.
      Теперь второе. Во время войны и сразу после ее завершения из страны эмигрировали пять с половиной миллионов человек. Это в основном были немцы, жившие в Прибалтике, поляки, представители балтийских народов, жители Западной Украины и так далее. Значит, прибавьте это к 13 миллионам и получится, что погибнуть во время войны могли около 19 с половиной миллионов наших сограждан. Всех вместе! И говорить, что погибли пусть теперь уже не 44, а 31 миллион одних только солдат - ну, как можно?" ("Советская Россия". 1996, 3 декабря).
      Но это не смущает всякого рода недоброжелателей и фальсификаторов. Их расчеты основываются в лучшем случае на каких-то отрывочных сведениях, на субъективных построениях, к тому же не подкрепленных фактами и документами, а порой просто взятых, что называется, с потолка. В этом отношении показательны "откровения" А. И. Солженицына. В беседе со студентами университета в Цюрихе он говорил: "Там, где научное исследование требовало бы сто фактов, двести - а у меня их два? три? И между ними бездна, прорыв. И вот этот мост, в который нужно бы уложить еще сто девяносто восемь фактов, мы художественным прыжком делаем, образом, рассказом, иногда пословицей" (Цит. по: "Советская Россия". 1999, 24 августа). Да, так можно "уложить" не только 60, а и все 100 миллионов "жертв".
      Таким крикунам полезно напомнить одно очень степенное суждение ветерана Отечественной войны Маршала Советского Союза Д. Т. Язова. Вспоминая годы войны, он писал: "Я не могу согласиться с тем, когда скороспелые, псевдонаучные идеи и взгляды на ход и исход войны, на роль в ней тех или иных лиц и событий, ханжеские рассуждения о "чрезвычайно высокой цене победы" выдаются за истину в последней инстанции. Знаю, история не признает сослагательного наклонения, но давайте зададимся простым вопросом: что было бы со страной, Европой, всем миром, наконец, если бы защищавший Москву, Ленинград, Сталинград советский солдат не бился бы до последнего дыхания с врагом, а по примеру некоторых "просвещенных" европейцев посчитал свою жизнь слишком высокой ценой за жизни сотен тысяч своих соотечественников?" ("Правда". 1991, 9 мая).
      Вот этого-то вопроса и подлинного ответа на него как раз и не хотят слышать фальсификаторы истории Отечественной войны. Они не только в упор не видят проделанную серьезную научно-исследовательскую работу, но нагло отвергают ее результаты. А такая работа проводилась и проводится. С наибольшей полнотой она отражена в коллективной монографии большой группы военных и гражданских специалистов, в том числе и работников Генерального штаба, "Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах" (М., 1993 г.) и в публикациях генерала армии М. А. Гареева. На сегодняшний день эти исследования, опирающиеся на огромное количество документальных данных, наиболее научно обоснованы.
      Согласно им за годы Великой Отечественной войны (включая и кампанию на Дальнем Востоке против Японии в 1945 г.) общие безвозвратные демографические потери (убиты, пропали без вести, попали в плен и не вернулись из него, умерли от ран, болезней и в результате несчастных случаев) советских Вооруженных Сил вместе с пограничными и внутренними войсками составили 8 миллионов 668 тысяч 400 человек! ("Гриф секретности снят". С. 129).
      Агрессия против нашей страны дорого обошлась Германии и ее союзникам. Их безвозвратные людские потери на советско-германском фронте были лишь на 30 процентов меньше аналогичных потерь советских войск. Таким образом, соотношение по безвозвратным потерям составило 1:1,3 ("Гриф секретности снят". С. 393). Большие наши потери связаны в основном с первым периодом Великой Отечественной войны, с внезапным нападением Германии на Советский Союз и с просчетами советского руководства, допущенными в начале войны.
      Наши безвозвратные потери по годам войны выглядят следующим образом: 1941 год (за полгода войны) - 27,8; 1942 год - 28,2; 1943 год - 20,5; 1944 год - 15,6; 1945 год - 7,5 процентов от общего количества потерь. Следовательно, наши потери за первые полтора годы войны составили 57,6 процентов, а за остальные 2,5 года - 42,4 процент (М. А. Гареев. Маршал Жуков. С. 197).
      Необходимо отметить следующее. Если безвозвратные потери наших вооруженных сил составили 8,6 миллионов человек, то остальные потери более 18 миллионов человек - были из мирного населения. Оно больше всего пострадало от фашистских зверств. М. А. Гареев справедливо пишет: "Если бы Советская Армия, придя на немецкую землю, поступила по отношению к мирному населению и военнопленным так же, как фашисты к нашим людям, соотношение потерь было бы другим, но этого не случилось. И не могло случиться. И теперь "цивилизованный" подход к этому крайне деликатному вопросу довели до того, что нашему народу ставят в вину его же гуманность, да еще пытаются привести к этой "вине" жертвы фашистских злодеяний. И приходится только удивляться, что люди, исповедующие такую дикую "логику", смеют говорить, что выступают за историческую "правду!" (М. А. Гареев. Маршал Жуков. С. 199).
      В войне с фашистским блоком мы понесли огромные потери. Их с великой скорбью воспринимает народ. Тяжелым ударом они обрушились на судьбы миллионов семей. Но это были жертвы, принесенные во имя спасения Родины, жизни грядущих поколений. И грязные спекуляции, развернувшиеся в последние годы вокруг потерь, умышленное, злорадное раздувание их масштабов глубоко аморальны. Они продолжаются и после опубликования ранее закрытых материалов. Под ложной маской человеколюбия скрыты продуманные расчеты любыми способами осквернить советское прошлое, великий подвиг, совершенный народом.
      Нелишне вспомнить, что в годы войны честные люди во всем мире высоко ценили величие жертв, приносимых советским народом на алтарь общей победы. Так, в приветствии, полученном из США в июне 1943 года, подчеркивалось: "Многие молодые американцы остались живы благодаря тем жертвоприношениям, которые были совершены защитниками Сталинграда. Каждый красноармеец, обороняющий свою советскую землю, убивая нациста, тем самым спасает жизнь и американских солдат. Будем помнить об этом при подсчете нашего долга советскому союзнику" ("Правда". 1943, 30 июня).
      Тем, кто сейчас льет слезы о потерях в годы Отечественной войны, следовало бы не забывать, что сейчас, в годы мирного неолиберального реформирования, потери населения больше, чем тогда, при Сталине. К тому же тогда всегда был прирост населения. Даже в годы войны не падала рождаемость. Профессор МГУ Б. Хорев утверждает: "Правление Ельцина обошлось русским в 20 миллионов жизней. Каждый год "продолжения реформ" прибавляет к этой цифре от полутора до трех миллионов" ("Правда". 1998, 26 февраля). Такого в России никогда не было.
      Анализировать причины потерь нужно и сегодня, но делать это грамотно, не раздувая искусственно скандальных сенсаций. В ходе Великой Отечественной войны были операции, в которых командование допустило серьезные, трагические просчеты. Что было, то было. Но это не повод для злорадства, для искажения истории, искажения истины.
      Отдельные историки и литераторы доходят до утверждения, что победа над гитлеровской Германией и сопротивление фашистским оккупантам на временно захваченной советской территории только-де отдалили крушение социализма и СССР, а поэтому, мол, с исторической точки зрения имели "регрессивное значение". На страницах печати и в электронных средствах массовой информации всячески расписываются "подвиги" предателей, дезертиров и особенно власовцев, как, якобы, проявивших дальновидность и мужество в борьбе против "сталинского режима". Тем самым, во-первых, принижается всенародный характер Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 годов, проявленный нашими воинами, партизанами и тружениками тыла подлинно массовый героизм в борьбе с врагом, и, во-вторых, обеляется гитлеровский фашизм, несший угрозу уничтожения не только народам СССР, но и всему миру, угрозу гибели всей человеческой цивилизации.
      Советский Союз вышел из второй мировой войны, хотя вынес на своих плечах главную ее тяжесть, мощным государством с самой сильной в мире армией. К концу войны фашистская армия вообще перестала существовать и потеряла все свое вооружение. Советские Вооруженные Силы к этому времени имели 35,2 тыс. танков и САУ - в 1,6 раза больше, чем к началу Великой Отечественной войны; орудий и минометов 321,5 тыс. единиц - превышение 2,9 раза; боевых самолетов 47,3 тыс.- в 2,4 раза больше, чем в начале войны! ("Гриф секретности снят", с. 375). При этом их качественные характеристики значительно превосходили образцы боевой техники 1941 года. Резко возросла в ходе войны и численность личного состава действующих фронтов. Если в начале войны она составляла немногим более 3 миллионов человек, то к концу 1944 г. возросла до 6,7 миллионов человек (там же, с. 151).
      Насколько остро стоял в ходе войны вопрос о резервах, какими обладала страна для своего спасения, о цене войны, насколько трагично и тревожно воспринимало этот вопрос руководство страны, видно из приказа народного комиссара обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г. В нем набатом звучали такие слова: "Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского государства - это не пустыня, а люди, рабочие, крестьяне, интеллигенция,- наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг,- это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину" (И. Сталин. Соч., Т. 15. М., 1997, с. 110-111).
      Тогда в суровое, поистине смертоносное время армия и народ откликнулись на этот призыв - сделали все для спасения отчизны. Да, повторимся, это стоило больших потерь с нашей стороны. Но было достигнуто главное - немецко-фашистское наступление было не просто остановлено, а враг был повергнут - стал отступать уже вглубь своей территории. Красная Армия стала громить фашистского зверя в его логове.
      Вопрос о цене нашей Победы в Отечественной войне - это вопрос экономического противоборства СССР с Германией на всем протяжении войны. Ведь каждый день, каждая неделя, каждый месяц, каждый год войны требовали огромных материальных ресурсов. Это и восполнение прямых потерь боевой техники и вооружений на фронте, особенно в первые месяцы войны, а они были колоссальны. Например, если к 22 июня 1941 года у нас имелось 22,6 тыс. танков, то к концу года их осталось 2100, из 20 тыс. боевых самолетов 2100, из 112,8 тыс. орудий - всего около 12,8 тыс., из 7,74 млн. винтовок и карабинов - 2,24 млн. ("Военно-исторический журнал". 1998, ( 3, с. 4). А еще требовалось и наращивать силы армии, для чего были нужны тысячи новых танков, самолетов, артиллерийских орудий и т. д. От всего этого зависел не только успех проводимых операций, но и размер наших возможных потерь.
      Экономическое противоборство СССР с Германией в годы войны велось с предельным напряжением всех сил. И, несмотря на крайне неблагоприятные условия, в которых оно началось, Советский Союз в конце концов добился в этом противоборстве решительной победы. Вопрос этот настолько важен, что следует хотя бы кратко остановиться на основных слагаемых этой борьбы.
      С первых дней войны партия разработала хозяйственную политику, подчиненную интересам фронта и упрочения советского тыла. В директиве ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР от 29 июня 1941 года, в выступлении И. В. Сталина по радио 3 июля и в его докладе 6 ноября о 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции были четко определены направления, характер и масштабы практических мероприятий по созданию в кратчайшие сроки слаженного военного хозяйства Советского Союза. Ставилась цель резко повысить уровень военного производства, чтобы снабдить Красную Армию всеми необходимыми материально-техническими средствами.
      Вместе с другими руководителями партии и правительства И. В. Сталин провел огромную работу по реорганизации управления советской экономикой, переводу ее на военный лад. Его деятельность охватывала чрезвычайно широкий и разнообразный круг проблем - рост выпуска военной продукции и экономное расходование важнейших материалов, перераспределение трудовых и финансовых ресурсов и снабжение фронта и тыла продовольствием и сырьем, новые виды вооружения и боевой техники и железнодорожные перевозки, эвакуация из угрожаемых районов крупных заводов и научных учреждений и их размещение и ввод в число действующих на востоке страны.
      Сталин руководил важнейшими мероприятиями, связанными с перестройкой народного хозяйства страны для обеспечения нужд войны. Через неделю после начала войны правительство приняло первый план военного времени "мобилизационный народно-хозяйственный план" на III квартал 1941 года, переводивший социалистическую экономику на рельсы военной экономики. 16 августа 1941 года правительство приняло "Военно-хозяйственный план" на IV квартал 1941 года и на 1942 год по районам Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии, рассчитанный на перемещение промышленности в восточные районы страны и форсирование в этих районах военного производства, необходимого для нужд войны. ЦК партии и Совнарком СССР приняли ряд чрезвычайных мер по более эффективному использованию в народном хозяйстве всех наличных кадров и изысканию их резервов. Был увеличен рабочий день, введены обязательные сверхурочные работы, отменены очередные и дополнительные отпуска, что позволило без увеличения числа работников примерно на одну треть повысить использование оборудования.
      В середине июля 1941 года Сталин потребовал от наркома вооружения Устинова срочно начать строительство завода-дублера по производству 20-мм авиапушек в Поволжье, поскольку в ходе тяжелых боев на Ленинградском и Киевском направлениях фашисты все время бомбили наши предприятия по производству этих и других видов вооружения. Было принято постановление ЦК партии и Совнаркома по строительству заводов-дублеров. Вскоре строительство было развернуто, и через полтора месяца задание было выполнено. Маршал Д. Ф. Устинов вспоминает: "Мне не раз приходилось докладывать И. В. Сталину о выполнении графиков выпуска продукции. На их нарушения он реагировал иногда довольно резко. Когда, например, в сентябре один из уральских заводов не выполнил заказ по выпуску орудий, Сталин тут же дал телеграмму директору завода и парторгу, строжайше предупредил их об ответственности. Эта телеграмма всколыхнула весь завод, и случаев нарушения графика больше не было" (Д. Ф. Устинов. Во имя Победы. Записки наркома вооружения. М., 1988, с. 162).
      О том, в каком виде проявлялась, какой обстановкой в годы войны была обусловлена жесткая требовательность И. В. Сталина дает представление эпизод, рассказанный Н. К. Байбаковым - тогда заместителем наркома нефтяной промышленности СССР. "В один из тех жарких июльских дней (1942 года.- авт.) меня вызвал в Кремль Сталин. Неторопливо пожал мне руку, взглянул на меня спокойно и просто негромким, вполне будничным голосом проговорил:
      - Товарищ Байбаков. Гитлер рвется на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам.
      И чуть-чуть ужесточив голос, Сталин добавил:
      - Имейте в виду: если вы оставите немцам хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем.
      Я до сих пор помню этот голос, хотя и спокойный, но требовательный, спрашивающий, его глуховатый тембр, твердый кавказский акцент.
      Сталин не спеша прошелся туда-сюда вдоль стола и после некоторой паузы снова добавил:
      - Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем.
      Тогда, когда почти снова повторилось лето 1941 года, очевидно, иначе и нельзя было говорить. Я молчал, думал и, набравшись духу. тихо сказал:
      - Но вы мне не оставляете выбора, товарищ Сталин.
      Сталин остановился возле меня, медленно поднял руку и слегка постучал по виску.
      - Здесь выбор, товарищ Байбаков. Летите и с Буденным думайте, решайте вопрос на месте.
      Вот так, с таким высоким отеческим напутствием я был назначен Уполномоченным ГКО по уничтожению нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих предприятий в Кавказском регионе, а если потребуется, и в Баку.
      Разумеется, мне и в голову не могло прийти обидеться, осудить за жестокость, не оставлявшую никакого выбора, сталинских условий, тем более воспринимать их как некую жестокость. Ведь речь шла о высокой военной ответственности, о слишком тяжелой цене возможной ошибки. Военное время сурово, потому что решается судьба страны, народа. Как же не отвечать своей головой за ответственное дело? Нет, нужно не колеблясь класть жизнь на алтарь спасения Родины" (Н. К. Байбаков. От Сталина до Ельцина. М., 1998, с. 64-65).
      Приказ Сталина был выполнен. Фашистам на временно захваченной территории Северного Кавказа не досталась наша нефть. Почти за полгода оккупации им не удалось восстановить ни одной нефтяной скважины.
      Как известно, еще в предвоенное время по инициативе Сталина на востоке страны создавалась вторая промышленная база. Это было дальновидное решение, подлинное значение которого было оценено уже в первые месяцы Отечественной войны, когда пришлось проводить почти одновременную массовую эвакуацию промышленных предприятий с Украины, из Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, Крыма, Северо-западного, а позднее и Центрального промышленных районов. Наличие такой базы ускорило ввод в действие эвакуированных предприятий.
      Перемещение промышленных предприятий из западных районов страны на восток, налаживание на них бесперебойной работы находилось под пристальным вниманием Сталина. Он часто звонил на заводы директорам, парторгам с просьбой увеличить производство самолетов, танков, моторов и др. М. С. Комаров - директор одного из авиационных заводов - вспоминает:
      "Я был в сборочном цехе, когда диспетчер сообщил мне, что нужно срочно позвонить А. П. Поскребышеву. Вернувшись в кабинет, я набрал номер телефона, который мне дали. Поднял трубку Поскребышев и сказал:
      - С вами будет говорить товарищ Сталин, подождите у телефона, я доложу.
      Хотя я ждал разговора, но голос Сталина прозвучал как-то неожиданно.
      - Здравствуйте, товарищ Комаров,- сказал Сталин.- Можете ли вы в ближайшее время увеличить суточный выпуск хотя бы на один мотор?
      Я ответил:
      - Трудно и даже вряд ли возможно.
      Сталин отозвался:
      - Подумайте. Нужно это сделать. Очень необходимы фронту штурмовики Ильюшина".
      Сталин звонил на завод еще не раз. Однажды он спросил М. С. Комарова, что задерживает выпуск моторов?
      - Песок,- ответил директор.
      - Какой песок? - изумился Сталин.
      - На заводе всего двухдневный запас песка, необходимого для формовки, и производство может остановиться.
      - Почему ни к кому не обращаетесь?
      - Обращался. Но говорят, нет вагонов, чтобы завести песок.
      - Песок будет,- сказал Сталин и повесил трубку.
      К исходу следующего дня на завод подали эшелон песка, которого хватило надолго. (Цит. по: А. И. Шахурин. Крылья победы. М., 1983, с. 181-182).
      От рабочих не отставали и колхозники. Миллионы из них ушли на фронт и в промышленность. Для военных нужд село передало лучшие тракторы и автомобили, лошадей. В фонд Красной Армии поставлялась значительная часть собранного урожая. На колхозные и личные средства покупались для армии самолеты и танки. Вся тяжесть земледельческого труда военных лет лежала в основном на женщинах, стариках и подростках.
      Знаменитая женская тракторная бригада Героя Социалистического Труда Паши Ангелиной, эвакуированная в 1941 году из Сталинской (Донецкой) области Украины в Казахстан, на новом месте уже в 1942 году обработала 5401 га вместо положенных 2100 га и сэкономила 13,5 тонны горючего. Она собрала по 150 пудов зерна с каждого гектара, хотя до этого здесь собирали очень низкие урожаи. Бригада еще в войну впервые начала освоение казахстанской целины. Паша Ангелина оказывала помощь в подготовке женских кадров трактористов. По ее призыву "Сто тысяч подруг - на трактор!" свыше 200 тысяч девчат и женщин освоили эту сложную профессию. Женщины-трактористки позволили пополнить армию новыми силами, а страну обеспечить хлебом. Ангелину не раз принимал Сталин, беседовал с ней.
      Из прифронтовой зоны в предельно сжатые сроки во второй половине 1941 года на восток были перебазированы 2593 промышленных предприятия и более чем 10 миллионов человек. Одновременно в тыл перевозились запасы продовольствия, десятки тысяч тракторов и сельскохозяйственных машин, эвакуировались сотни научных институтов, лабораторий, библиотек, уникальные произведения искусства. Для перевозки были использованы около 1,5 млн. железнодорожных вагонов (Вторая мировая война. Краткая история. М., 1984, с. 127).
      Эвакуация потребовала огромного напряжения сил. Она стала народным подвигом. Люди работали самоотверженно, нередко под огнем противника, забывая об усталости и сне. Целая индустриальная держава была перемещена на тысячи километров на восток. Там, часто под открытым небом, машины и станки буквально с железнодорожных платформ пускались в дело. Значение этого народного подвига для развития военной экономики страны, для судьбы войны невозможно переоценить.
      Маршал войск связи А. И. Белов по этому поводу пишет: "А вспомнить эвакуацию нашей промышленности на Восток. Эвакуацию и развертывание ее в кратчайшие сроки на новом месте. Беспримерная эпопея! И кто был душой ее? Сталин. Я знаю это тоже по рассказам многих участников и очевидцев. Понятно, не одного Сталина тут заслуга. Была огромная организаторская работа партии и правительства, всех органов государственной власти, сверхчеловеческий труд миллионов людей. Но это - большая заслуга и лично Сталина. Его мысли, умения организовать, его неукротимой воли" ("Советская Россия". 1997, 11 сентября).
      Характерно признание немецкого генерала Курта Типпельскирха: "Сталин смог оснастить свои новые армии гораздо лучше, чем оснащались до того времени русские войска. Вновь созданная по ту сторону Урала или перебазированная туда военная промышленность работала теперь на полную мощность и позволяла обеспечить армию достаточным количеством артиллерии, танков и боеприпасов" (К. Типпельскирх. История второй мировой войны. М., 1956, с. 256).