Гордон кивнул:

— Если бы я мельком увидел его обрубленные пальцы раньше, я бы решил эту проблему за минуту. Я думаю, вы были не правы, Костейн, удерживая меня вдали от конторы. Сразу, как только он протянул мне шерри, я понял, что это наш налетчик. О чем я сразу не подумал, так это о том, что он меня так хорошо запомнит.

— Миссис Леонард заметила, что вы следили за их домом, — сказал Костейн. — В следующий раз следует быть более осторожным.

— Этого больше не повторится. Я удивляюсь, с чего это она заспешила домой до того, как бал кончился.

— Ей принесли записку, в которой Леонард сообщал, что вы у него в доме без сознания, и спрашивал, что дальше делать. Мне кажется, она видела Бьюрека, Кетти и меня самого, ускользающих с бала, и решила, что ей лучше поехать домой и взять все в свои руки.

— Как же произошло, что вы никогда не подозревали Леонарда, Костейн? — спросила Кетти.

— Я думал, что он слишком застенчив, чтобы энергично взяться за такую дерзкую работу. Я уверен, что он ненавидел себя за это. Он был образцом добросовестности на работе, требуя от всех неукоснительного соблюдения правил. И все ради того, чтобы обнаружить в конце, что жена презирает его. — Он покачал головой и тихонько цокнул языком. — К счастью, он так и не узнал, что за ней ухаживает Косгрейв.

— Кстати, о моей работе в Генеральном штабе, Костейн, — сказал Гордон. — Вы в прошлый раз что-то упоминали. С уходом Леонарда потребуется замена. Что вы скажете, если я заручусь поддержкой Косгрейва? Надо узнать, знает ли его мама, и она замолвит за меня словечко.

Костейн скромно прочистил горло:

— Дело в том, что Кестлри предложил мне взять на себя обязанности Косгрейва.

Кетти не обратила внимания на восторженные восклицания Гордона. Она с улыбкой смотрела на Костейна.

— Тогда вы не вернетесь в Испанию? — спросила она.

— Он почти убежден, что я нужнее здесь.

— Только почти? — спросил Гордон в замешательстве. — Ну что же, можно славно повеселиться, Костейн. Вы, я и Бьюрек — что за компания!

— Дело нуждается в серьезном рассмотрении. Есть несколько пунктов, в которые нужно внести ясность прежде всего.

— От чего это зависит? — сразу же спросил Гордон.

Темные глаза Костейна повернулись к Кетти.

— От дамы, — сказал он. Юношеское лицо Гордона озарилось усмешкой:

— Вы неблагоразумны, прокладывая ваш курс в зависимости от прихотей леди. Смею сказать, мисс Стэнфилд так и не заметила моего исчезновения.

— С другой стороны, на балу ее очень плотно опекали кавалеры. Вы должны извиниться перед ней, когда встретите ее на Рождество в Норсланде.

— Что? Что за чертовщину вы сейчас сказали? Я не буду… Я говорю, вы приглашаете меня в Норсланд?

. — Ваша, матушка была так любезна, что приняла мое приглашение от имени нашей семьи. — Он посмотрел на Кетти, наблюдая, как румянец выступил на ее щеках и смущенная улыбка осветила глаза.

— Вы говорите, и мисс Стэнфилд поедет? — сказал Гордон.

Костейн бросил нетерпеливый взгляд на эту помеху в лице мальчишки.

— Скажите, я могу надеяться на несколько моментов уединения с вашей сестрой? — спросил он со значительным взглядом.

— Великий Боже! Не хотите ли вы сказать, что Кетти — это та леди, о которой вы говорили?

— Гордон, а не хотите ли вы сейчас написать мисс Стэнфилд прекрасную записку с извинениями, — предложил Костейн.

— Ей-Богу, это будет первая вещь, которую я сделаю завтра утром.

— Никогда не оставляйте на завтра то, что можно сделать сегодня, — торопил Костейн.

— Уже завтра. Я имею в виду, что уже больше двух. Записку вряд ли доставят в три часа утра.

— Вы пока напишите ее.

— Да, но…

Костейн поднялся и взял Гордона за плечо, чтобы вывести его из комнаты.

— Спокойной ночи, Гордон. Не забывайте, кто сейчас занимается наймом сотрудников в Генеральном штабе.

— Она не сказала «да», Костейн, — на этой заключительной реплике Гордон был окончательно выдворен из комнаты.

Костейн вернулся и присел рядом с Кетти на диван:

— Между собаками, братьями и мамами трудно найти моменты уединения.

— Вы будете ухаживать за собачкой? — спросила Кетти, хотя ее совсем не беспокоила эта проблема.

— Это также зависит от ответа леди, — сказал он, беря ее руку и поглаживая ее. — Я не занимаюсь взяточничеством, знаете ли. Очень плохая черта.

— Я думаю, что вы очень хороший.

— Хороший? Хороший! Боже мой, чем я заслужил такую вялую фразу?

— И смелый, — добавила она. Его рука обхватила ее плечи и притянула Кетти ближе:

— Это уже лучше. Умоляю, продолжайте.

— Ладно, вы барон.

— Так быстро иссякли, не так ли? Произнести титул мужчины — значит признать, что он не лучше, чем репка. Основная его часть зарыта в землю. Еще я заслуживаю доверия.

— Вам не следовало приносить то письмо ко мне для перевода.

— Давайте назовем это «независимый». Еще честный. — Он щелкнул по кудряшке, которая одиноко свисала на ее висок.

— Вы наврали об этом письме и убийстве-самоубийстве.

Он слегка потянул ее за кудряшку.

— Назовем это «изобретательный». То, что я нарушил свидание с Бьюреком, реабилитировать труднее.

— Пользуетесь удобным случаем? — предположила она, подсказывая.

— Чутко реагирующий на все ухаживания. Мое фактическое кумовство ради Гордона я назову преданностью семье. И от имени семьи… — он обнял ее.

Ее глаза стали широкими и яркими от предвкушения:

— Да, Костейн, — выдохнула она.

— Мне льстит ваше рвение, но я еще не спросил вас!

— В таком случае мы не можем приписывать вам чрезмерную поспешность.

Счастливая улыбка озарила его лицо. Когда он заговорил, его подшучивающий тон изменился и стал даже застенчивым.

— И отсутствие достаточной смелости в таких деликатных делах, как это, но, несмотря на мои недостатки, я очень люблю вас. Я буду вам хорошим мужем, Кетти, если вы выберете меня. Вы согласны?

Она мгновение смотрела на этого значительного, ослепительного лорда, не смея поверить, что он смог полюбить ее, но его сияющие глаза подтвердили недавнее признание.

— Да, согласна, — сказала она просто и была безжалостно притянута его руками для поцелуя, от которого у нее закружилась голова. Его руки гладили ее спину и двигались вниз, чтобы охватить корсаж, прижимая ее к груди, а его губы страстно отвердели.

Она поняла, что жизнь безвозвратно изменилась. Не будет больше переписывания черновиков в кабинете, ожидания случайного стука в дверь. Не будет больше чужой любви в готических романах и переводов чужих любовных писем. Не будет скучного Рождества с выслушиванием маминых воспоминаний о давно прошедших хороших временах. Теперь это был ее поворот к жизни. Большой рождественский бал в конце концов исполнил все волшебным образом, хотя Костейн и не сопровождал ее.

Она неохотно откинулась назад и посмотрела на него, бессмысленно улыбаясь:

— Подумать только, если бы вы не пришли ко мне с этим письмом, или если бы дядя Родни был на месте, или если бы не пришел мистер Леонард, заставив меня побежать к вам…

— Но я пришел, и дяди Родни не было, и мистер Леонард появился. Должно быть, это судьба.

В холле послышался звук шагов.

— Однако это не шаги судьбы. Больше похоже на Гордона. Вошел Гордон.

— Я вот что хочу сказать, Костейн, вы не посмотрите мою записку мисс Стэнфилд? Может быть, нам лучше пойти в кабинет? А ты, Кетти, сходи и расскажи маме новости. Она не сможет им поверить. Ох, мои поздравления, Костейн, и все такое прочее. По ее глупому виду я понял, что она согласилась. Теперь насчет письма, как вы думаете, «Моя дорогая мисс Стэнфилд», или просто «Дорогая мисс Стэнфилд», или…

Подвижные брови Костейна в раздражении поднялись, потом опустились на место.

— Я навещу вас завтра, Кетти. Моя преданность семье сейчас накладывает на меня другие обязанности. До завтра.

Он проводил ее до ступенек, коснулся легким поцелуем щеки и смотрел, как она поднимается, без конца останавливаясь, чтобы оглянуться.

Гордон взял его под локоть и увлек в кабинет:

— Вы знаете мисс Стэнфилд лучше, чем я. Как вы думаете, я должен извиниться или немножко подразнить ее за то, что она осталась с Эдисоном?

Последний раз оглянувшись через плечо, Костейн вздохнул и переключил свое внимание на записку в его руке.

Примечания