Глава 28

Пасмурным июньским утром Джейк вышел из леса, сгибаясь под тяжестью своих мыслей и рюкзака, висящего на одном плече. В рюкзаке лежало добрых восемь килограммов скалы — он отколол этот кусок у водопада. Восемь килограммов горной породы, на которую никто другой не обратил бы внимания; но он кое-что нашел на сколе — цветные крапинки, блеск прекрасных кристаллов. Если честно, он побаивался, что умение искать камни за эти годы ослабеет или вовсе откажет ему. Но с каждым днем интуиция восстанавливается; значит, он сможет зарабатывать на жизнь тем же, чем раньше. Это утешает.

Бо, чихая, ковылял вслед за ним.

— Старик, не надо бы со мной ходить, — тихо пробормотал Джейк. Но бесполезно было говорить это Бо.

Иногда вслед за ними шла еще и Саманта. В те дни, когда она успевала застать их утром, Джейк не мог как следует сосредоточиться на работе. Ну не мог — и все тут. Это было так нелепо и мучительно — то, как они двое тайно кружат, счастливые уже тем, что смотрят друг на друга издалека.

Он пересек пустырь, где когда-то стоял дом его родителей. Он скорбел по ним так, словно их могилы были еще свежими, он вслушивался в их голоса, пытался уловить дыхание их теней. Иногда ему казалось, что у него это получается, но горечь и печаль мешали ему.

Вдруг его подавленность сменилась удивлением. Перед входом в его палатку в земле торчала вязальная спица, а на ней, как флажок, трепетал на ветру листок бумаги. Такой способ Саманта выдумала, чтобы оставлять ему сообщения.

Он взял в руки листок.

«Тебе звонили: поисковая работа. Подробности у меня. Я поеду с тобой. Никаких возражений: ты не можешь вести машину, ты еще не возобновил водительские права».

Он закрыл глаза и невесело рассмеялся, поглаживая кончиком спицы нижнюю губу, словно спица могла донести до него вкус Саманты. Он ухитрился убить человека, и она ничего. Но боже упаси, чтобы ему дали штрафной талон.

Колоссальная музыка. Сэмми сидела на дне бабушкиного источника, по пояс в холодной воде, в белых шортах, белой футболке, без лифчика, а на пологом бережке лежал портативный проигрыватель, из которого лилась скорбная и величественная оркестровая музыка.

Немного эксцентрично, мягко говоря. Ну и бог с ним. Музыка отвечала ее настроению. Каждый раз, когда она вспоминала свою стычку с Александрой, она начинала злиться на себя и впадала в еще большую депрессию.

Уйдя в свои тяжкие мысли, она плескала пригоршнями чистой холодной воды себе в лицо, не обращая внимания на то, что вода льется ей на плечи, на грудь, затекает под тонкую футболку. Многое можно сказать о пользе ритуальных омовений. Вот сидит она сейчас в источнике бабушки Рейнкроу и надеется, что вода смоет с нее и унесет наконец все ее неудачи.

— Как птичка в луже, — раздался у нее за спиной голос Джейка.

Она быстро повернулась и посмотрела на него снизу вверх сквозь упавшие на глаза мокрые волосы. Он стоял на крутом берегу, чуть ли не по пояс в густых папоротниках — он словно вырос из них. Казалось, его присутствие создавало в прохладном воздухе зону высокого напряжения. Его взгляд скользнул по ее телу, задержавшись там, где тонкий мокрый трикотаж плотно облепил ее грудь, и от этого взгляда у нее закружилась голова. Наверное, ее глаза горели таким же откровенным и неутолимым голодом. Но она могла только лишь соблазнять, а он мог только лишь не поддаваться.

— Ладно, птичка так птичка, — сказала она, посмотрела на свою грудь и потом — с вызовом — на него. — Желтогрудая синичка.

Величественная музыка звучала все громче, тема разворачивааась крещендо. Джейк, словно ища, на что бы отвлечься, перевел взгляд на плейер.

— Я пришел поговорить, но эта опера для рыб все заглушает. — Он опустился на колени и нажал огрубевшим пальцем на кнопочку. Музыка продолжала звучать, но открылось отделение для кассеты. Мрачнея на глазах, он спросил: — Как выключить это чертово радио?

— Не ломай мой плейер. — Голос ее прервался. А черт, за эти десять лет мир коллоссально изменился. Компакт-диски, видеомагнитофоны, факсы, портативные компьютеры, мобильные телефоны, кабельное телевидение… Множество мелочей постоянно будут напоминать ему о том, что на десять лет он был выброшен из жизни.

Сэмми выбралась на берег и выключила плейер. Сразу стало тихо. Сквозь прозрачную крышку было видно, как маленький блестящий диск остановился. Он все понял. Прищуренными глазами смотрел он на диск, и желвак ходил у него под щекой.

Сэмми была так близко, что слышала, как участилось его дыхание, и уловила, как в глазах у него мелькнула тень унижения. Как ей хотелось подойти к нему и обнять, утешить! Их взгляды встретились. Сэмми попыталась скрыть нежность, которую он мог бы принять за жалость.

— То, что действительно важно, не изменилось, — чуть хрипло сказала она и показала на себя. — Здесь — ничего нового. Нажми на мои кнопочки.

— Саманта, — предостерегающе сказал он. В голосе его звучало отчаяние.

— Я десять лет не слышала, как ты зовешь меня по имени. Пожалуйста, повтори. Я ночами сижу на террасе, завернувшись в одеяло, и молю бога, чтобы ты пришел и позвал меня по имени, и развернул одеяло, и…

— Перестань. — Он поднялся на ноги и отошел на безопасное расстояние. — Какая там поисковая работа? Подробности расскажешь в машине. Если ты тоже хочешь ехать, то едем немедленно. Мы теряем время.

Она ответила не сразу, не в силах справиться с горьким недоумением. Если связь между ними так крепка и он чувствует такое же всепоглощающее, необоримое желание, как и она, то почему он от нее отворачивается?

— Если бы я была мужчиной, который десять лет не видел женщины, — осторожно сказала она, — я наверняка не отказалась бы от предложения. Ни за что.

— Невысокого же ты мнения о мужчинах вообще и обо мне в частности.

— Имею основания. Ты ведешь себя не то как робкая овца, не то как прокаженный.

Он замолчал и замер, словно бы охваченный множеством разнообразных и противоречивых чувств, в которых не мог разобраться. Но постепенно его лицо смягчаюсь — настолько, что ей захотелось плакать.

— Ночами ты сидишь в кресле-качалке у ступенек террасы, и иногда, когда ты засыпаешь, ты разжимаешь руки, и одеяло соскальзывает. Когда восходит луна, то ее свет падает сначала на твои волосы, потом на лицо, потом скользит ниже, все время освещая только часть тебя. Это пытка. Я целую ночь стараюсь сложить тебя воедино, но не получается.

Сэмми пьянела от его голоса. Едва дыша, она молча смотрела на него, и голова у нее кружилась. Джейк провел рукой по лицу — словно вновь натянул маску.

— Мы теряем время, — повторил он. — Переоденься. Мы с Бо будем ждать в машине. Далеко ехать?

— Далеко. — Она еще не совсем справилась с собой.

— Тогда давай быстрее. — Он повернулся и сбежал с холма.

Далеко, подумача она. Но уже на шажок ближе.

Шарлотту бросило в дрожь. Она не любила оставаться одна в Коуве. Сэмми куда-то уехала. Дом был закрыт. Джейка тоже, конечно, не было видно, но это не значит, что он не бродит по лесу где-нибудь поблизости, как медведь, которому под хвост попала колючка.

Уехать куда-то, не предупредив ее, — это не похоже на Сэмми. И забыть о ее ежедневном визите — тоже не похоже.

Дом столько лет простоял заколоченным, что Сэмми еще не полностью избавилась от затхлого запаха пыли. Этот запах сильно действовал на Шарлотту, напоминая ей об ароматических палочках, которые жгла мама, и о старом подвале, наполненном рухлядью под их первым магазином. Серый свет пасмурного дня сочился из окна кухни. Издалека доносились раскаты грома. День был мрачный и дождливый, и настроение у нее такое же.

Она распахнула заднюю дверь кухни и настроила радиоприемник на волну музыки ретро. Может быть, какие-нибудь «Бич бойз» или Литтл Ричард отвлекут ее от горьких воспоминаний о Хью, Саре и Элли. Наверняка Дайана Росс или «Супримз» окажутся сильнее, чем страх перед тетей Александрой и Тимом.

Вполголоса подпевая радио, она стала выгружать из картонной коробки пакеты с едой. Готовить — это значит творить гармонию из хаоса. Это якорь спасения — ведь любую, самую сложную проблему можно мелко изрубить, нарезать кубиками, растереть до состояния однородной массы и взбить до полного исчезновения.

Все наши проблемы в этом безумном мире не стоят пачки замороженной фасоли. Шарлотта с мрачной решимостью загружала в холодильник свою стряпню.

Одна из проблем окликнула ее по имени и нетерпеливо застучала в стеклянную дверь. Она быстро обернулась — за стеклом маячил Бен. Только он ухитрялся выглядеть респектабельно и даже роскошно в мятых штанах защитного цвета, линялой плотной рубашке, грубых ботинках на толстой подошве и в штормовке из камуфляжа с торчащими из нагрудного кармана блеснами.

Каждый вечер он приходил к ней в патио, вооруженный банкой орешков и бутылкой хорошего вина, устраивался в шезлонге и развлекал ее забавными рассказами из своей юридической практики или из жизни его большой и дружной семьи. Она оправдывалась перед собой — мол, терпит его только потому, что здесь у нее нет других развлечений. И потом он почти каждый вечер приносит свежую форель.

Сейчас Шарлотта была рада его видеть. Не задаваясь вопросом, как и почему Бен очутился здесь, она выключила радио и поспешила к двери.

— Совсем промок, рыболов?

— Хм-м. Форель укрылась под зонтиком. Я назначу ей другой день.

— И ты решил пойти посмотреть, чем занимается здесь сестра хозяйки дома?

— Конечно. — Он снял грязные ботинки и оставил их на крыльце вместе со штормовкой. В руке у него вдруг оказмась полураспустившаяся роза, и он вставил ее в пряжку на плече Шарлоттиного белого комбинезона. Под комбинезоном на ней был только лишь розовый топ, и прикосновение его пальцев буквально обожгло ее обнаженное плечо. — Я так привык к тому, что ты всегда злишься, что обычно изобретаю предлоги для встречи с тобой. Но сегодня у меня действительно дело к Сэмми и Джейку.

Она молчала, размышляя о розе и его прикосновении; ей было почему-то приятно и тепло.

— Просто не представляю, куда подевалась Сэмми, и это меня беспокоит, — наконец сказала она. — Джейк — ну, он может быть где угодно, но только не с ней.

— Хм-м. Мне нужно поговорить с ними о бывшей приемной доктора Рейнкроу.

Шарлотта почувствовала укол боли. По просьбе Сэмми Бен все эти годы занимался небольшим домом в городе, сдавал помещения и заключал арендные договоры. Сэмми настаивала только на том, чтобы дом не перестраивали, к примеру, под какой-нибудь новомодный магазин. «Я не хочу, чтобы Джейк, вернувшись, увидел на этом месте магазин с деликатесами для кошек или какими-нибудь собачьими ошейниками, украшенными мехом норки», — говорила она. Поначалу с этим не было проблем. За право взять дом в аренду боролись несколько врачей, словно, унаследовав кабинет доктора Рейнкроу, они могли унаследовать и его репутацию. Но прошло десять лет, ситуация изменилась. Бен вздохнул.

— Арендатор отказывается подписывать новый договор, если мы не перестроим здание. Он хочет стеклянную крышу. Говорит, что без этого пациенты считают его дешевым врачом.

— Стеклянную крышу? — презрительно повторила Шарлотта. — Доктору Хью не нужно было никакой стеклянной крыши, чтобы лечить своих больных. Стеклянную крышу! А больше ничего? Может быть, бар с алкогольными напитками?

Бен задумчиво посмотрел на нее.

— Я думаю, — тихо сказал он, — перебраться сюда насовсем. И снять этот дом у Сэмми и Джейка под свой офис. И никаких стеклянных потолков и баров, клянусь тебе.

Шарлотта во все глаза смотрела на него. Он явно хотел ее соблазнить, и ее страшно тянуло к нему, но она была слишком пуглива. Она боялась поверить сама себе. Шарлотта в совершенстве владела искусством ускользать, но сегодня глаза его были особенно зовущими. Может быть, рискнуть? Пусть круг замкнется.

— Зачем тебе бросать яркие огни Дарема и переезжать сюда?

— Ты знаешь зачем. Шарлотта отпрянула.

— Я здесь долго не пробуду. Я… У меня в Лос-Анджелесе отличная работа, очень хороший начальник, он дал мне отпуск, только чтобы помочь Сэмми здесь на первых порах. А вообще-то я мечтаю расколоть какого-нибудь воротилу шоу-бизнеса на то, чтобы он вложил деньги в ресторан, где я буду шеф-поваром. Повар для звезд! И мою фотографию напечатают в «Пипл».

С каждым ее словом лицо Бена делалось все мрачнее.

— Готовить для За-За, — сказал он саркастически, — что может быть выше этого! — Он подошел к ней почти вплотную. — Хватит убегать. Если я тебе не подхожу, то наберись духу и скажи мне это прямо. Брось свои штучки.

— Какая самоуверенность! Ты думаешь, я тебя боюсь?

— Я думаю, ты вообще боишься мужчин. Почему?

— У меня было много мужчин. — Отступать было уже некуда, и она, повернувшись к кухонному столу, стала вытаскивать оставшиеся пакеты из коробки. — Я притягиваю, их как магнит. Я и мои большие канталупы. И ты тут не исключение. — Она ужасалась собственной беспардонной лжи.

— Да? Мисс неотразимые дыньки! — Он взял ее за плечо и развернул к себе лицом. — Если бы меня волновали только они, все было бы гораздо проще. Иногда мне удается пробиться сквозь твою стальную броню, и тогда я опять у тебя на крючке.

— Бен, я и, правда, боюсь. Я всем приношу одни неприятности. Вражда Сэмми с теткой началась из-за меня. Сэмми не осталась здесь, ближе к Джейку, тоже из-за меня. Я боюсь, что как-нибудь, не желая того, я и тебе принесу те же неприятности.

— Я адвокат. И к тому же еврей. Неприятности — это моя специальность. О чем ты говоришь?

Ей нечего было ответить, и она просто бешено замотала головой.

— А я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня! Посмотри на Джейка с Сэмми!

Этот странный ход мыслей исчерпал его терпение.

— Невозможно любить человека и не вмешиваться в его дела! — заорал он. — А я люблю тебя!

— Нет, я! — не успев подумать, тут же закричала она. — Это я люблю тебя. — Она не верила своим ушам. Неужели она сказала это? Хуже того, она поняла, что это правда! Но она никогда не скажет ему, почему всегда боялась мужчин. Никогда не расскажет о Тиме.

Шарлотта хмыкнула что-то невразумительное — и через секунду они были в объятиях друг друга.

На пятьдесят пятом году своей трудной и счастливой жизни детектив Хоук Дуп из даремского отделения полиции понял, во что нужно верить.

Он верил в то, что проповедовали добрые старые священники, пугавшие грешников адом, и в чудодейственную мощь закона, который наказывает грешников, не боящихся ада. Молодым человеком пришел он служить в полицию, где были тогда одни только белые, и, несмотря на все трудности, стал тем, кем хотел стать с тех пор, как ребенком с балкона для цветных смотрел в кинотеатре фильмы про воров и полицейских, — он стал офицером полиции.

Он верил в благоговейную любовь своей маленькой толстенькой жены Луэтты, в замечательные достоинства их четверых взрослых детей и в невинность их шестерых внуков. Он верил в то, что горячая жареная зубатка с холодным пивом может развеять все мужские печали, а Элвис был единственным белым, который мог петь в стиле госпел с истинным чувством. И в то, что Элвис действительно умер, он тоже верил. Хоук был отнюдь не дурак.

Отчего и не чувствовал себя дураком, доверяя богом данному дару Джейка. Поскольку он и сам обладал чем-то сходным, он еще много лет назад выделил Джейка из других поисковиков, подозревая, что тот понимает то же, что и он сам.

Они сидели рядом в полицейской машине, и Хоук с трудом заставлял себя думать о деле, ибо его внимание то и дело возвращалось к потрясающему открытию.

У Джейка действительно была жена. Это не сплетни. Вот она — высокая, красивая блондинка с большими голубыми глазами, в старых джинсах, туристских ботинках и рабочей рубашке с длинными рукавами, завязанной узлом на животе. Этот узел его сильно впечатлил. А на руках у нее перчатки — не странно ли? Улыбнувшись и пожав ему руку, она подошла к лопоухому старику Бо и склонилась над ним, со всех сторон оглаживая ему бока, словно псу предстояло бороться за приз на собачьей выставке.

Грязная, изрезанная колеями дорога упиралась в свалку. Место оставляло зловещее впечатление: ровные ряды ржавых остовов старых автомобилей сплошь заросли диким колючим шиповником. Словно заброшенное кладбище. Поднялся ветер, где-то далеко погромыхивал гром, и в воздухе пахло дождем.

Хоук раскурил свою старую трубку и с минуту молча пыхтел ею, поглядывая на Джейка, который был невозмутим, как сфинкс, и столь же неподвижен в своей широкополой шляпе, низко надвинутой на лоб. Хоуку не терпелось начать работу, но он уже знал, что торопить Джейка не стоит. Ему нужно время и тишина для медитации, или как там это называется.

Но, черт возьми, этот парень действительно умел находить вещи, и людей тоже. И много раз доказывал это. Они забирали его из дорожной бригады, в которой он работал в тюрьме, и он показывал лесникам, где бурить, чтобы из земли забил источник чистой воды. А когда пошла молва, что он умеет искать воду, надзиратель привез его к себе на ферму, чтобы определить, где закопан огромный баллон с газом, который захоронили так много лет назад, что никто уже не помнил, в каком месте. Тогда слава Джейка многократно укрепилась: он нашел и старинный газовый баллон, и кладбище рабов, и ключи от машины, которые недавно потерял надзиратель. После этого они возили его по всему штату — разыскивать туристов, заблудившихся в национальных парках, возвращать сбежавших из дому детей, находить спрятанные трупы. Хоук возмущенно фыркнул. Они бы охотно держали его в тюрьме еще десять лет, чтобы без помех использовать на розыскной работе.

— У тебя отличная жена, — наконец сказал Хоук. — Раньше ты ее с собой не брал. До тюрьмы, я имею в виду. И она тебя ждала все эти годы — это кое-что! Должно быть, исключительно хорошая женщина.

— Да, — не моргнув глазом, без всякого выражения ответил Джейк. — Она такая. Дай-ка мне на время пару наручников.

Итак, она здесь. Еще один шажок. Пусть за время долгого пути Джейк не сказал и десяти слов, но все же они рядом. Она посмотрит, как они с Бо работают. Джейк, наконец, позволит ей проникнуть в эту доселе запретную для нее часть его жизни. И белых пятен уже не останется.

Она будет держаться на расстоянии, скромно и незаметно, и изо всех сил ласкать Бо, но при этом не пропустит ни одной детали.

Саманта подошла к машине детектива Дула. Бо, зевая, плелся рядом. Бо давно уже пребывал в пенсионном возрасте. Ей казалось, что Джейк не хочет этого признавать, чтобы лишний раз не вспоминать о потерянных впустую годах. Надо жить сегодняшним днем. Но все же скоро она найдет способ очень осторожно завести речь о щенке. Подойдя к Джейку и Хоуку, она сказала:

— Бо проснулся и рвется работать. Полицейский с сомнением посмотрел на Бо.

— Почему вы так думаете, мэм?

— Он слегка сердится. — Она избегала смотреть на Джейка. — А что мы ищем?

Сияющее лицо детектива враз помрачнело.

— Ребенка, мэм. Маленькую девочку.

Она почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо.

— Я думала… Я решила… вы же ничего не объяснили…

— Я не хотел огорчать вас, мэм.

— Хоук вообще не ожидал, что ты приедешь со мной, — вмешался Джейк.

Сэмми вздохнула:

— Так получилось. Но почему мы здесь одни? Разве на поиски пропавшего ребенка не бросают всех имеющихся в наличии людей?

Хоук Дуп мрачно кивнул:

— Да, но они работают с той стороны города, прочесывают лес вдоль шоссе. Но я уверен, что тело ребенка где-то здесь.

— Тело?

Дуп тяжело вздохнул.

— Ну, хорошо, господа, тогда несколько слов об этом деле. Примерно в миле отсюда стоит несколько домов. И одна женщина, живущая там, выгнала своего дружка. Вчера вечером он пришел в ее дом, зверски избил ее и убежал, прихватив ребенка. Утром мы его поймали неподалеку от границы штата. Без ребенка. Все решили, что скорей всего он убил девочку и спрятал где-то неподалеку. Я думаю, что он наверняка бросил ее прямо в лесу, как только понял, что она ему ни к чему.

Сэмми стало дурно. Потом она страшно разозлилась на этого человека, который втянул Джейка в это дело. В это гнусное дело — словно у Джейка вообще нет никаких чувств. Но Джейк, казалось, воспринимает все это как должное. И она молча проглотила все возмущенные слова, что хотела сказать.

Дуп вытащил из кармана маленькую розовую футболочку и протянул Джейку.

— Что скажешь?

Не двигаясь, погруженный в глубочайшую сосредоточенность, Джейк с минуту держал ее обеими руками.

— Примерно то же, что и ты.

Сэмми смотрела на Джейка. Джейк никогда ничего не говорит просто так. Что-то здесь не сходится.

— А у вас ничего нет из вещей мужчины? Я хочу сказать, что толку давать собаке нюхать детские вещи, если это чудовище тащило ребенка на руках?

Джейк выпрямился, сунул рубашечку за пояс и потянулся к заднему карману джинсов.

— Хороший вопрос. Но у меня нет времени на него отвечать. Я пошел. Подожди меня здесь.

— Я приехала не для того, чтобы ждать тебя здесь. Я тебе не помешаю. Я пойду с тобой.

— Хм-м. Я так и знал, что ты это скажешь, — и он протянул ей руку.

Он собирается тащить ее за руку, как заблудившегося туриста? Ладно. Она не будет обращать внимания на мелкие оскорбления. И Сэмми доверчиво протянула ему руку в перчатке.

Он вытащил из кармана другую руку и защелкнул наручники у нее на запястье. Не успела она возмутиться, как он пристегнул наручники к зеркалу Дуловой машины.

— Извини, — угрюмо сказал он ей. — Хоук пока составит тебе компанию.

И спокойно пошел в лес, жестом позвав за собой Бо.

— Это несправедливо! — возмущенно закричала Сэмми, пытаясь вывернуться — или, на худой конец, вырвать из машины стойку зеркала.

Он не оглянулся.

Бен выглядел так, словно его долго взбивали в миксере — темные волосы растрепаны, голые ноги разбросаны по одеялу, голова вместе с подушкой наполовину сползла с изножия кровати. Одной рукой он обнимал ее за плечи. Шарлотта подозревала, что и сама она выглядит не лучше. Скомканная огромная простыня, как белоснежная шапка взбитых сливок, высилась над ее голой попой, подбородок на руке, рука у него на груди. Но вторая рука у каждого из них была свободна — для непрерывного освоения вновь открытых территорий.

Она не знала, сколько времени пробыли они в спальне Сэмми, но за окнами уже начинало смеркаться, и она поймала себя на том, что испуганно прислушивается — не приближается ли машина сестры? Действительность вступала в свои права — Шарлотта спросила себя, что же она наделала.

— Из твоих глаз уходит мечтательная загадочность, — сказал Бен, нежно проводя пальцами по ее позвоночнику. — Умоляю, продолжай смотреть мне в глаза так, словно я заманчивый рецепт, который нужно расшифровать. Мне это нравится.