Бакланов обогнал Мусу, сбавил скорость.
      Катала успел миновать ничем не примечательный центральный подъезд министерства. Знал ли он, что за учреждение находится за тяжелой высокой дверью?
      - Брать будем ближе к бюро пропусков, - предупредил Игумнов. - Только без эмоций. Аккуратнее. - Он обращался, главным образом, к младшему инспектору.
      У Карпеца чесались руки. Он не спускал глаз с каталы.
      Посещение подпольного кружка каратэ не прошо ни для него, ни для Качана бесследно.
      - Пойми: мне еще за предыдущее задержание объясняться. Убийца-таксист написал на съезд, что мы над ним надругались... Так что...
      - Не вызывали еще? - К младшему инспектору вернулась обычная неискренняя ухмылка.
      - Нет пока...
      - Разговор вас ждет незавидный... - азарт Карпеца вроде спал.
      - Это точно.
      Власть была категорически против непримиримой преступности и в то же время не давала ментам на земле полноочий. Общественное мнение, не зная уголовной статистики, которая скрывалась, еще не ожесточилось до конца.
      " Вот и думай, как тут быть!"
      - Все! Тормози!
      " МО-14562" круто вильнул к тротуару.
      Игумнов и Карпец вылетели с двух сторон.
      - Милиция!
      Несмотря на запрет, Карпец успел для порядка применить пару приемов контактного каратэ.
      Мусу повернули лицом к стене Бюро пропусков. Заставили раздвинуть ноги. Ошмонали. Сунули в машину.
      " Кто-то обязательно должен быть крайним в этой жизни, Муса..."
      МУСА
      Разговаривали в кабинете Игумнова.
      Каталу посадили на стул в средине комнаты. Муса - неохватный в плечах и в талии - расстегнул куртку. Спустившиеся полы прикрыли огромные, как столбы , ляжки.
      Муса теперь интересовал не только как свидетель по делу серийных убийц.
      Конец нити к неизвестному охраннику КГБ, стрелявшему на перроне, можно было проследить отсюда.
      " От телохранителя Джабарова к самому Джабарову, к гостю с Кипра Романиди, одновременно - к Волоку, который его привез..."
      Игумнов начал непосредственно с официальной причины, по которой Муса оказался в отделе.
      - Почему ты не являлся по повесткам?
      - Я не получал, начальник!
      - Их отправляли почтой!
      - На фабрику! Но я там не бываю!
      Кроме Игумнова и каталы в кабинете находился Качан.
      Борька тоже подкинул вопрос:
      - А письма?
      - Я получаю на Главпочтамте...
      - Мы и на Главпочтамт посылали! До востребования... - Старший опер незаметно взглянул на часы.
      С минуты на минуту должна была позвонить механик Динка - преданная Веркина наперсница, вызвать в камеру хранения. Это означало, что мать Верки уехала и квартира свободна.
      Они встречались все на той же остановке против дома.
      - Клянусь, начальник... - фальшиво возмутился Муса.
      - Вот постановление о приводе в прокуратуру. Читай... - Игумнов достал бумагу.
      Муса читать постановление отказался.
      - Я верю, начальник.
      - Сейчас поедешь в прокуратуру. На очную ставку. Знаешь, о чем пойдет речь?
      - Насчет кольца? - Кольцо одной из убитых женщин от убийцы перешло к кавказу.
      - Да. Не испугаешься сказать, как все было?
      - Обижаешь, начальник! - Муса уже вставал. - Поехали. Хочешь, начальник... Я приеду после очной ставки. Расскажу, как все было...
      Игумнов задержал его. Он надеялся с его помощью узнать кое-что о Джабарове.
      - Куда ты спешишь, Муса? Вроде нигде не работаешь...
      - Устраиваюсь, начальник.
      - А вообще? Что делаешь? Например, сегодня с утра. Во сколько ты поднялся?
      - Рано, начальник.
      - А лег?
      - В три... - Кавказец смутился.
      Крутые эти парни при каких-то обстоятельствах, но, как правило, всегда только наедине иногда превращались в доверчивых больших ребят.
      - Ночевал дома?
      - В гостинице.
      - И что делал с утра?
      - Ну, съездили на Цветной бульвар, на рынок. Покушали... - Эти всегда только "кушали" - не "ели".
      - Потом?
      - Поехал на Центральный телеграф. - Муса убрал полы куртки с жирных колен.
      - А дальше?
      - Что дальше? - Кавказец пожал плечами. - Шел по улице. Там - вы!..
      Муса не обмолвился о том, что его задержала милиция в "Аленьком цветочке", а потом он бежал из милицейской машины у Центрального телеграфа.
      Не хотел наводить на хозяина кафе.
      Игумнов спросил как бы между прочим:
      - К Сергею Джабарову заходил?
      Муса не удивился тому, что его спросили об "Аленьком цветочке". Повидимому подобное предполагал.
      - Нет. Не заходил. - Он мог только догадываться, насколько вокзальные менты в курсе дел его хозяина.
      - Когда ты его в последний раз видел?
      Муса помялся. Говорить о хозяине для него как телохранителя Джабарова было некорректным и даже опасным.
      - Недели четыре...
      - Ты видел его в кафе?
      Муса припомнил:
      - Домой к нему заезжал...
      - А что потом?
      - Он просил кое-куда съездить. Я поехал.
      - Далеко?
      - Сначала на Центральный - привезти помидоров...
      Муса отыскал взглядом глаза Игумнова - хотел показать, что говорит искренне. Между охотником и дичью на каком-то этапе тоже возможно взаимоуважение.
      - А дальше?
      - За поехал за паркетчиками. По дороге - в магазин. Заказать фирменных салфеток..
      - Что они там, в магазине, изготовляют их?
      - Не изготовляют, но...
      Каждый шаг чужой преступной инфраструктуры в столице был абсолютно незаконен, связан с мошенничеством, со взятками, рэкетом. Почему или за что магазин обязан был обеспечивать мафиози салфетками...
      - Потом?..
      - А чего потом? - Муса покрутил головой, похожей на средний величины казан для плова. - Джабаров- сам по себе, а я сам по себе, начальник!
      - Ты его еще видел в тот день?
      - После этого? Нет.
      - Это как же?
      - Когда я вернулся, дверь была заперта. Никого в квартире не было.
      - И все?
      - Все.
      - И больше ничего не знаешь?! Где он? Что с ним?
      - Нет. Клянусь...
      - А если его убили?!
      - Мы тоже думали...
      Игумнов отнесся к сообщению Мусы как розыскник:
      - Ты в тот день ездил на городском транспорте?
      - Зачем? На машине.
      - Джабарова?
      - Да.
      - А он на чем уехал?!
      - Не знаю. Я сам удивляюсь, начальник...
      Игумнов спросил наобум.
      - А другое его поручение? Ну это... Знаешь! Насчет строительного вагончика...
      Муса напрягся:
      - Домика?
      - Ну да, времянки...
      - А-а... - Он успокоился.- Я не смог найти.
      Игумнов явственно почувствовал миг начала гона.
      Мафиози исчез, не дождавшись, когда вернется телохранитель с машиной! Что ж он Такси взял?! С другой стороны Волоков -связь Джабарова , он знает, что строительный домик кавказцу больше не нужен...
      Его мысльт перебил звонок. Игумнов снял трубку.
      Качан индифферентно смотрел за окно. Звонок был по его душу. Динка механик- объявилась раньше времени:
      - Автоматическая камера хранения беспокоит, товарищ капитан! Механик Горячкина...
      - Чего там у тебя?
      - ЧеПе! Пассажир открыл ячейку - а в ней чужие вещи...
      Игумнов блеснул металлическим рядом во рту.
      - Сейчас старший опер подойдет.
      Качан поднялся. Он по-прежнему не смотрел на Игумнова.
      - Я пошел.
      Игумнов был занят другим.
      Итак, Волоков и группа, в которую он входил вместе с неустановленным кагебешником, помимо вссего вела дела с исчезнувшим кавказцем.
      Ты уверен в том, что Джабаров не достал вагончик? ?
      - Я-то наверняка бы знал, начальник...
      " Волоков сказал Николе: "Проблема снята..."
      Волок, выходит, знал, что строительный вагончик исчезнувшему мафиози больше не понадобится.
      Подозрение по поводу судьбы Джабарова возникло у Игумнова еще в
      кафе - когда он увидел третьи фирменные ключи от квартиры у администратора - у Люськи...
      "Были ли у Джабарова четвертые фирменные ключи? "
      Игумнов позвонил заместителю. Ими была продумана небольшая оперативная уловка.
      - Зайди с хода...
      Игумнов вернулся к Мусе.
      - Ты ведь прописан все там же? На фабрике?
      - Ну!
      - И Эдик тоже?
      - И Эдик.
      Цуканов появился вовремя - Игумнов как раз спросил:
      - Переезжать от Анчиполовского не собираешься?
      - Куда, начальник?
      - На Арбат, к Сергею, пока его нет. За стальную дверь! Квартира большая, места хватит...
      - Кто тут говорит насчет стальной двери?!
      Цуканов вроде заинтересовался, освободил пуговицу на животе. Недостойное мента безобразное пузо прокатилось между бортами пиджака к коленям.
      - Я как раз ищу стальную дверь... Наверное, дорогая штука! А, Муса?!
      Кавказец посомневался:
      - Почему дорогая?! Нормальная.
      - И где их делают? - От Цуканова было невозможно отделаться. Игумнов на это рассчитывал. - Наверное, у черта на куличках?! Или в Центре?
      Муса подумал. Джабарову это вроде ничем не угрожало.
      - В Центре... На Каляевской.
      - Где там?
      - Ближе к Садовой.
      - Если от Новослободской -справа?..
      Цуканов детально все выспросил.
      Теперь можно было проверить, какое количество фирменных ключей полагалось вместе с замками.
      - Ладно...
      Мусу под конвоем во главе все с тем же младшим инспектором Карпецом отправили в прокуратуру.
      МЕНТЫ. ИГУМНОВ.
      В предбаннике у кабинета Картузова не было никого, кроме начальницы канцелярии.
      Увидев входящего Игумнова, старая дева проворно сиганула к корзинке для бумаг, плюхнула ее сверху на барьер. Корзинка словно стояла тут с того самого дня, когда Игумнов ее здесь поставил.
      Потом Ключница метнулась назад, к столу, как ни в чем не бывало, занялась регистрационным журналом.
      Демарш был продуман заранее.
      В противовес запланированной обструкции Игумновым для главы канцелярии была припасена откровенная лесть и реквизированная гвоздика из дежурной части.
      - Это вам...
      - Спасибо, - Она застеснялась. По сути все чудачества Ключницы были бескорыстны, продиктованы ее одиночеством вне службы.
      - Когда хочешь, можешь быть мягким...
      Гвоздика была милостиво принята.
      - Наверное что-нибудь нужно... - Ключница была не злопамятна. Говори уж!
      - Абсолютно бескорыстно... Только рапорт зарегистрировать. Какой у нас очередной входящий?
      - Внутренний входящий?
      - Да.
      Существовал и входящий внешний, когда в канцелярию прибывал документ, рожденный на стороне.
      - Оставь. Я зарегистирирую... Срочное?
      - Надо, чтобы бумага попала в руки уже сегодня.
      - В управление?
      - Картузову.
      - Шуточки у вас...
      Ключница подвинула бумагу, стала читать.
      Игумнов прямым текстом сообщал о том, что выстрел на перроне был, скорее всего, произведен неизвестным из Управления Охраны КГБ, связанным с неким Волоковым, который проживает на Новой Башиловке. Связи группы тянулись к таинственно исчезнувшему владельцую кафе "Аленький цветочек" на Арбате Джабарову и к местному отделению милиции.
      - Что же вы такое пишите?! - Игумнов словно предложил ей непредназначенную для дамских глаз вычеркнутую автором главу из "Москва-Петушки" Венички Ерофеева.
      О таких вещах полагалось сообщать начальству устно с глазу на глаз.
      В канцелярии потянуло холодом.
      Ключница вернула рапорт.
      - Сами ему покажите. Прикажет - я зарегистирирую!
      - А если завтра что-то произойдет. Взрыв или еще что-нибудь. Вы на себя возьмете ответственность...
      - Ну, Игумнов! - Крашенный хной букли ее разлетелись. - А сами вы?! Такой ответственный?! Срочные телефонограммы читаете? Могли бы и поинтересоваться! Вас вызывают в Инспекцию по личному составу. Вы...
      Она не знала, к чему придраться. В глаза бросились его металлические фиксы во рту.
      - Я думаю: зубы вам все-таки за дело выбили! Допекли кого-то!
      - Безусловно, - ему было ее искренне жаль. - Это точно насчет Инспекции?
      - Вот...
      Игумнов прочитал короткий текст: " начальнику розыска...явиться..."
      Ключница напомнила о давнем эпизоде его армейской службы.
      В то утро вместе с другими новобранцами он находился в умывалке. Когда заскочили оборзевшие, не привыкшие встречать отпор д е д ы, он как раз чистил зубы.
      Дембели не собирались ждать, пока салаги закончат водные процедуры. Плотный румяный д е д с силой поддал Игумнова бедром, занял его место.
      Игумнову не хватило несколько секунд, чтобы избавиться от зубной пасты во рту. Поэтому он таким же образом оттолкнул невежу, нагнулся над краном, чтобы набрать в рот воды.
      Последовавший удар сбоку по голове привел зубы в соприкосновение с водопроводным краном. В мгновение во рту оказалось кровавое крошево. Игумнов сплюнул. Красная юшка растеклась по раковине.
      Это был урок.
      Салаги вокруг, как по команде, отскочили от умывальников, сбились в кучу - происшедшее с Игумновым всех шокировало.
      Кроме старослужащих.
      Д е д, проучивший салагу, спокойно занял освободившееся место, нагнулся над раковиной.
      Игумнов выскочил в коридор.
      За дверью стоял деревянный тяжелый табурет...
      Удар пришелся д е д у по самому кумполу. Разбушевавшийся салага, до того, как его успели скрутить, пару раз добавил ему еще ногой по ребрам.
      Скрыть происшедшее не удалось.
      Дембеля отправили в медчасть. Его друзья доставили салагу на губу. Предварительно долго и сильно метелили ногами.
      Вскоре появился дознаватель. Дальнейшая судьба Игумнова могла сложиться весьма печально.
      На счастье, почти одновременно с дознавателем в части появился дядя Игумнова - брат матери, Иван Васильевич Игумнов, завгар из Шарьи.
      Тому способствовал счастливый случай.
      На межрайбазу в Шарью выделили с завода новенький "газон" и дядя взялся самолично его перегнать - не мог отказать сестре, просившей навестить сына.
      - Племяш тут у меня...
      - Игумнов? Кто же это у нас Игумнов... - шевелил губами командир части, проглядывая список.
      Познакомиться как следует с новобранцами он еще не успел.
      Часть была специальная. В документах Особый Отдел застраховался - на всякий случай указал и вторую - нерусскую - фамилию призывника. Она и прилепилась.
      - Это Шварц, что ли?
      - Точно!
      Комбат был человеком простым, лишенным дипломатии. Посетовал в сердцах:
      - Он - еще и Игумнов! Мне бы сразу понять, когда он ему врезал табуретом! А то - сколько у меня служило шварцев - ни один не сидел на губе!
      Дядя Игумнова и комбат друг другу понравились.
      Дядя посетил комбата на квартире в военном городке. Вместе с новеньким "газоном" он прихватил с завода еще чистого спирта-ректификата в бутылках - им так и не суждено было прибыть в Шарью.
      Ходил Игумнов-старший и к д е д у, у которого оказалось сотрясение мозга, хотя и не особо сильное. При падении он умудрился еще получить трещину ребра. Выпивали, разговаривали. До дембеля дошло, что неприятности, в первую очередь,
      грозят ему самому как нападавшему и зачинщику драки. Посоветовавшись с дознавателем, дембель переписал рапорт.
      Дознание было прекращено.
      Комбат, гулявший с дядей в субботу и воскресенье, прямо на губе в присутствиии дознавателя и шарьинского родственника опоясал Игумнова-Шварца подвернувшмися под руку тяжелым резиновым шлангом.
      - А теперь в казарму!
      Игумнов ткнул себя ладонью в висок. Все тело болело. Беззубый рот кололся осколками.
      - Ешть в кажарм-у..!
      - И чтобы в следующий раз!..
      Следующего раза не было.
      На Сивцевом Вражке, когда Игумнов подъехал, была обычная сутолока. Непрерывно подкатывающие машины, хорошо одетая публика. Дубленки, шубы, меховые шапки - ондатра, пыжик...
      Игумнов оставил милицейский "жигуль" у номенклатурной аптеки, направился к Плотникову переулку.
      Подъезд, куда он и Цуканов рано утром сопроводили протрезвевшего в милиции иностранца, был все также пуст.
      В здании царила тишина. Чувствовалось, что дом малонаселен. Старая номенклатура по-тихому вымирала, детей еще раньше отселили на сторону, в новые комфортабельные квартиры. Внуков с рождения прописывали здесь- чтобы оставить площадь..
      Игумнов поднялся наверх, позвонил. Стальная дверь открылась знакомо легко и бесшумно.
      На этот раз ее открыли изнутри.
      - Добрый день, сосед! - Игумнов выступал в роли жильца с верхнего этажа.
      Георгий Романиди приветствовал Игумнова на пороге - черноглазый, улыбчивый, воплощение европейского стандарта.
      - Я хотел вам передать: заходил участковый милиционер... - Игумнов был тоже дружелюбен, улыбчив.
      - Да?
      Романиди словно был рад этому обстоятельству.
      - Он просил вас оставить сведения о себе. А то он даже фамилии вашей не знал.
      - Будем знакомы: Романиди Георгий.
      Игумнов тоже представился. В таких случаях он всегда называл одно и то же имя - своего однокашника, закончившего в свое время Московский инженерно-строительный факультет промышленно- гражданского строительства...
      - Очень приятно.
      - Мне тоже. Участковый сказал, что наднях он снова навестит вас... Игумнов исчерпал предложенную тему, дальше все зависело от его способности к общению. - Для иностранца вы очень хорошо владеете русским..
      - Я здесь учился.
      - Да?!
      - В Университете дружбы народов.
      - Патриса Лумумбы?
      - Да. Вместе с братом.
      - И он тоже здесь?
      - Он на Кипре, Общество дружбы Кипр-СССР. По профессии я горный инженер. А вы?
      Игумнов не назвал никакой героической профессии.
      - Факультет ПГС - промышленно-гражданское строительство...
      - Что же мы тут стоим? Заходите...
      Беседу продолжили:
      - Университет Патриса Лумумбы - это квалифицированные кадры в помощь развивающимся странам. Благороднейшее дело, которая начала ваша страна...
      Через несколько минут они уже переместились на кухню, к новенькому, с белым пластиковым покрытием столику.
      Вокруг простиралось великолепие европейской кухни, принадлежащее исчезнувшему Джабарову.
      Романиди включил электрический чайник, достал початую бутылку коньяка, хрустальные рюмки. Из одного из настенных шкафчиков появилась банка "нескафе классик", печенье.
      - Маслины любите?
      - Очень. Особенно греческие...
      - Я привез с Кипра.
      Возникли маслины, сочные крупные. Хозяин разлил коньяк.
      - За ваше здоровье...
      - Отличный коньяк!
      - Это ваш! "Армянский". У вас тут все - перфектно!..Высший сорт!
      Романиди заговорил о политике. Она была его коньком.
      - Американский империализм в нашем регионе делает ставку на Турцию и Израиль! Это его естественные союзники, проводники влияния США на Средний Восток. Другое дело - Советский Союз...
      Киприот принадлежал к фанатичным приверженцем Страны социализма. И, как большинство единомышленников за рубежом, полагал, что для советских людей эта тема наиболее предпочтительна.
      Попытка Игумнова перевести разговор потерпела фиаско. Романиди не хотел говорить не о Джабарове, не о Волокове - о борьбе Советского Союза за мир, о милитаристских кругах НАТО. Неудачно закончилась и следующая попытка.
      Игумнов, наконец, сдался, предоставив киприоту возможность выговориться.
      Романиди снова наполнил рюмки.
      - Мой брат, я, наши жены, наши друзья на Кипре - мы все коммунисты. Выпускники университета Патриса Лумумбы. Мы всем обязаны вашей великой стране...
      Они пригубили.
      - У себя, на Кипре , нам ни за что бы не получить ни высшего образования, ни работы. Теперь наша обязанность и святой долг - раскрывать людям глаза на преимущества социалистической стстемы. Понимаете?
      - Ваш брат не собирается в Союз?
      - Пока нет. Он бы хотел. Жизнь на Кипре достаточно тяжелая. Извините...
      Чайник автоматически выключился: вода закипела.
      - Вы как любите кофе по-крепче?
      - Две ложечки.
      - И сахар?
      - Да. Ложечку. Спасибо.
      Романиди тоже пил крепкий. Без сахара. Не особо горячий.
      - Социализм - это будущее человечества...
      Игумнову осталось поддакивать.
      - Я видел капиталистическое хозяйствование. Антинародные режимы. Мне пришлось служить по контракту на руднике в Замбии. У расиста... - Киприот поднял рюмку. Снова пригубил. - Так вот негры у него работали из-под палки и молчали...
      Классовое сознание рабочих долгое время оставалось на самом низком уровне...
      Киприот был как зашоренный: " эксплуатация", "классовая борьба"... Не в пример Игумнову и вообще ментам. Другое его не интересовало.
      - Извините, я заболтал вас... - Он, наконец,, ненадолго очнулся.
      - Да нет. Что вы!
      Последующие вопросы Игумнова можно было рассматривать как долг вежливости.
      - Вы надолго в Союз?
      - На месяц. Семинар для братских партий. При Академии общественных наук...
      - Партийные функционеры?
      - Единомышленники... У себя в Никосиии я веду курс по истории рабочего движения. Но у нас мало фактических материалов. Публичная историческая библиотека ими не располагает. Властям это неинтересно...
      Они выпили.
      С большим трудом Игумнову все-таки удалось свернуть Романиди с его наезженной колеи.
      - ЦК могло бы предоставить вам гостиницу...
      - Мне и предоставили. Целые апартаменты! - Он наполнил рюмки. - На Кипре у меня жилье много хуже!
      - Тогда почему же ? - Игумнов показал глазами вокруг. - Наверное это недешево...
      - Тому есть причина! - Киприот осклабился. Подмигнул. - Романтические отношения...
      - О! - Игумнов поощрительно улыбнулся.
      Романиди продолжил:
      - Одна очень милая девушка. С университетских еще годов. С Лумумбы. Теперь уже мужняя жена. Мать... Так проще встречаться.
      - Так это она познакомила вас с Сергеем Джабаровым?
      - Не-ет! Джабаров сам меня нашел... Еще по граммульке? - Романиди в совершенстве овладел застольной российской терминологией. - Кто-то из общих знакомых по Клубу любителей охоты рассказал о моих трудностях. Джабаров мне позвонил, сказал, что уезжает надолго. Квартира свободная... Деньги за
      аренду по-европейским меркам небольшие...
      - Вы ему посылаете деньги?
      - Нет, один милый человек... Преклоняюсь перед вашими людьми...
      Он поднял рюмку.
      - За их процветание!
      Романиди приятно и легко пьянел:
      - Это на старые дрожжи!
      - Утром вид у вас был плачевный... - Игумнов рискнул. - Я обратил внимание... И одежка. Словно во всем не своем!
      - Так оно и было.
      - Вас обокрали?..
      - Я сам виноват. Выпил. И ничего не помню.
      Романиди потянулся к бутылке. Каждый раз он наливал чуть-чуть. На самое дно.
      - Это все наша капиталистическая манера не считаться с простыми людьми. Ваша страна еще не может обеспечить своим гражданам европейский уровень благополучия... У нее много внешних врагов...
      - Именно...
      - А мы этого не понимаем - бросаем вызов! Бессознательно толкаем людей на стихийную экспроприацию. Я приехал во всем фирменном - заказанном по образцам... Здешние люди такого никогда не видели. Мы, в первую очередь, виноваты сами!
      Игумнов покачал головой.
      - Банальный грабеж! Это у нас бывает.
      Романиди запротестовал:
      - В Соединенных Штатах преступность на несколько порядков выше! В Гарлеме даже днем нельзя быть спокойным за свою жизнь...
      - Надо заявить куда следует! - Игумнов, наконец, получил доступ к тому, что его интересовало. - В милиции вы были?
      -Был! Но! - Романиди отпил кофе. - Я и в милиции сказал: " Никакого производства по этому делу!"
      - Это ваше право.
      - Да. И они меня поняли. Одели, как смогли, напоили чаем. Отправили на акси... Представляете, как бы я в подобном случае помучился бы на Кипре! Там меня бы еще вдобавок и оштрафовали.
      - У вас много пропало?
      - Только охотничьи доспехи... И ключи.
      - Как же вы пропали в квартиру?
      - Я поехал к друзьям. Мы позавтракали, посоветовались. Жена Джабарова была на работе. Ей позвонили - она тут же приехала. В квартире были запасные ключи... И вот мы с вами сидим!
      Игумнов понял:
      " Опекуны, поселившие его здесь, связаны с Люськой... Они позвонили в "Аленький цветочек" после того, как я оттуда уехал..."
      Романиди махнул рукой.
      - Зато какая охота была!
      - Где же это?
      - Специальное охотхозяйство. Тут недалеко, под Москвой.
      Он объяснил:
      - Интернациональный клуб любителей охоты. За относительно умеренные деньги в валюте - охота, охотничий домик, сауна... Охота, спорт...
      - Хозяин не демонстрировал вам свои успехи?.. Он ведь тяжелоатлет! Игумнов знал о тяжелых гантелях за стеной.
      - Джабаров? Нет, мы ведь знакомы только заочно. По телефону.
      - Вы не виделись?!
      - Сговорились по телефону. Джентльменское соглашение.Он поверил на слово. Предоставил квартиру...
      Игумнов кивнул:
      " Одна команда. Кто-то позвонил от имени Джабарова..."
      Мафиози, определенно, не было в живых:
      " Строительный домик не нужен, квартру сдали..."
      - Я, наверное, вас задержал? - От него не укрылось то, что гость посмотрел на часы. - Пожалуй, пойду. Спасибо.
      В коридоре Игумнов задержался.
      Ключей к замкам, которые он видел утром, на гвоздике уже не было. Местонахождение всех трех пар фирменных ключей выяснилось:
      " У Романиди. У Люськи Джабаровой, у него, у Игумнова..".
      КГБ, МЕНТЫ. КОЗЛОВ, КАЧАН
      После звонка механика автоматической камеры хранения, Качан сквозь зал для транзитных пассажиров быстро прошел в к ее столику, но Динки на месте не оказалось.
      Вместо нее поддежуривала молоденькая стажерка.
      - Просили позвонить, - она сунула бумажку с телефоном.
      Номер был четырехзначный - внутренний - коммутатора станции. Качан набрал его здесь же на аппарате механиков.
      - Алло!
      - Борис...
      У телефона была Верка.
      - Ты где?
      Он ничего не мог понять. Обычно в выходные он звонил ей по городскому телефону.
      - В депутатской. Тут на вокзале. Зайди на минуту! - Качану показалось, она расстроена.
      - Что-нибудь случилось?
      - Да нет. Потом. Зайди, пожалуйста.
      Было непонятно - что делалала Верка в депутатской. Там чувствовала себя, как дома, только одна служба - транспортное КГБ...
      Сам Качан был в комнате для депутатов всего раз - поздно ночью из-за разницы во времени смотрел вместе с начальством трансляцию хоккейного матча, откуда-то из Канады.
      Запомнилось от того посещения немного. Большая гостиная, цветной телевизор с огромным экраном, электрический расписной самовар на столе. В холодильнике - неприкосновенный депутатский запас: боржоми, фрукты. В вазе на столе - печенье, конфеты.
      Качан быстро пересек перрон.
      Депутатская комната находилась в служебной части вокзала. Пассажиры тут не задерживались. Входная дверь, как обычно, была на запоре.
      Качан поискал сбоку, нашел едва заметную кнопку. Нажал.Звонок задребезжал прерывисто, несильно.
      Изнутри не донеслось ни звука.
      Он позвонил снова. Сердце сжало недоброе предчувствие.
      Из депутатской послышались тихие шаги.
      Дверь открыла постоянная дежурная, обслуживавшая сотрудников КГБ, молчаливая, низкорослая, с сединой, перекрашенной хной, похожая на горбунью.
      Она ни о чем не спросила, заперла за ним дверь, поплыла впереди по широкому коридору - в красном берете, длинной железнодорожной шинели, словно натянутой на укороченный сверху контрабас.
      Качан вслед за ней вошел в гостиную.
      Тут было пасмурно: свет с улицы едва проникал сквозь плотные шторы. Скрытый от посторонних глаз невидимый мир государственной безопасности...
      Первой, кого Качан увидел внутри, оказалась Динка Горячкина - механик Веркиной смены - угрюмая бесцветная уродка.
      Динка стояла у двери.
      В торце длинного стола впереди с зареванной физиономией сидела Верка. Лицо у нее было красное - ревела она, видно, уже давно. Увидев Борьку, потекла снова.
      Дальше, в коридоре подсобного помещения, виднелась пышная крашенная блондинка средних лет. Борька ее сразу узнал: Веркина мать...
      "А эта еще тут зачем?"
      За столом спиной к окну сидел высокий мужик. Он обернулся. Рыжий, с острыми чертами лица, с глубокими провалами глазниц.
      Качан узнал его:
      " Подполковник Козлов..."
      Комитетчик был одет по-домашнему - без галстука, в импортном свитере, в спортивных брюках.
      - Хочешь, чтобы я представился? - спросил Рыжий.
      Качан цокнул языком.
      - Узнал, выходит?
      - Транспортное КГБ.
      Качан не удивился его костюму: комитетчики то и дело встречались с агентурой, в том числе и возвращавшейся из-за рубежа в составе туристических групп. С агентурой общались в гостиничных кафе, где-нибудь в кулуарах на теннисном корте.
      Одеваться приходилось сооответствено.
      - Вот и хорошо. Да ты садись, Борис! В ногах правды нет...
      Качан подвинул стул. Он ничего не понимал.
      - Девочки, вы пока пройдите. Ты туда... - Козлов показал Динке на внутреннеее помещение, - а ты, Вера, в коридор. Там стул. Мы с Борисом сейчас немного поговорим и разойдемся. Скоро будете свободны.
      Дежурная по депутатской комнате исчезла еще раньше - неслышно астворилась вместе с шинелью, рыже -седыми прядями и сплющенным контрабасом.
      - Кто-нибудь знает, что ты здесь? - спросил Козлов.
      Качан покачал головой:
      - Никто.
      - Вот и хорошо... Поговорим как мужики и никто ни о чем не узнает! Я прав?
      - Наверно...
      Он так еще ничего и не понял.
      - Разговор строго между нами, - Козлов изменил тон, спросил без напора. - Прошлой ночью, когда Верка приезжала к тебе, вас никто посторонний не видел?